Глава 24
ПРЕНЕБРЕЧЬ ЗНАМЕНИЯМИ
Фортуона, Императрица Шончан, внимательно наблюдала за своим мужем, отдававшим приказы войскам, построенным у стен эбударского дворца. Сама она восседала на искусно сделанном переносном троне, к основанию которого крепились шесты — с их помощью его переносила дюжина солдат.
Трон не только подчеркивал ее величие, но также создавал иллюзию неподвижности. Убийцы решат, что в церемониальных шелковых одеждах, спереди ниспадающих складками до самой земли, она не способна двигаться быстро, поэтому для них будет сюрпризом, когда легким движением запястья она освободится от верхних одеяний.
— Он изменился, Величайшая, — обратился к ней Беслан. — И в то же время нет. Я больше не понимаю, что он из себя представляет.
— Он то, что послало нам Колесо, — ответила Фортуона. — Ты уже обдумал свои дальнейшие действия?
Беслан продолжал неподвижно смотреть вперед. Он был импульсивен, часто поддавался эмоциям, но в этом являлся истинным сыном Алтары. Алтарцы были вспыльчивы, но теперь, когда их должным образом обуздали, этот народ стал прекрасным дополнением к Империи.
— Я поступлю так, как мне было предложено, — ответил Беслан, покраснев.
— Мудро, — заметила Фортуона.
— Да стоит Трон вечно, — ответил Беслан, — и да продлится так же долго Ваше дыхание, Величайшая. — Он поклонился и удалился исполнять свой долг. Фортуона отправляется на войну, а земли Беслана нуждаются в правителе. И как бы ему ни хотелось принять участие в битве, теперь он осознавал, что нужен здесь.
Селусия проводила его взглядом, кивнув в знак одобрения. «Он становится ценным приобретением, обретая должную сдержанность», — показала она знаками.
Фортуона ничего не ответила. Жесты Селусии несли скрытый смысл, который Фортуона не заметила бы, не знай они друг друга так хорошо. Беслан усваивал уроки. В отличие от других.
Собрав военачальников Шончан, Мэт бушевал, подобно шторму, рассыпая проклятия. Она толком не расслышала, что именно вывело его из себя.
Что же она натворила, связав себя с ним?
«Я следовала знамениям», — подумала она.
Фортуона поймала брошенный в ее сторону взгляд Мэта, прежде чем он продолжил буйствовать. Его следует научить сдержанности, но сделать это… будет сложно. Намного сложнее, чем было научить Беслана. По крайней мере, Селусия не высказывала свое осуждение вслух. Женщина теперь стала Говорящей Правду при Императрице, хотя Фортуона чувствовала, что Селусию раздражает ее нынешнее положение, и она предпочла бы остаться только Голосом Фортуоны. Возможно, знамения укажут на кого-то более подходящего для этой должности.
«Неужели мы действительно собираемся следовать его плану?» — спросила на языке жестов Селусия.
«Это мир хаоса», — ответила Фортуона. Уклончивый ответ. В данный момент ей не хотелось давать прямые ответы. Селусия сама догадается.
Упоминая Императрицу, шончан обычно прибавляли «да живет она вечно». Для кое-кого это было избитой фразой или формальным изъявлением верноподданства. Но Фортуона всегда видела в этих словах нечто большее. Эта фраза была воплощением силы Империи. Чтобы выжить, Императрице нужно быть хитрой, ловкой и сильной. Лишь самые достойные заслуживают право восседать на Хрустальном Троне. Если бы один из ее братьев или сестер, или представитель Высокородных, вроде Галгана, сумел убить ее, то ее смерть послужила бы на благо Империи, потому что, очевидно, она была слишком слаба, чтобы ее возглавить.
Пусть живет она вечно. Пусть она будет достаточно сильной, чтобы жить вечно. Пусть будет достаточно сильной, дабы привести нас к победе. Она наведет порядок в этом мире. В этом ее задача.
В десяти шагах от трона Фортуоны по площадке сбора войск прошествовал Мэтрим. На нем была форма имперского верховного генерала, но он не слишком представлял, как ее следует носить. Своими жесткими широкими наплечниками он цеплялся за все подряд, хотя предполагалось, что эта генеральская регалия должна придавать ему властность и достоинство. А ткань длинного одеяния, которая колыхалась от плавных, величавых движений, была призвана подчеркнуть его изящество. Мэтрим же производил впечатление скакуна, которого обрядили в шелка, и от которого ждали участия в забегах. Он обладал определенным изяществом, вот только изящество это было отнюдь не придворным.
За ним по пятам следовали младшие командиры. Мэтрим приводил Высокородных в замешательство. Это было хорошо, поскольку постоянно держало их в тонусе. Но еще Мэтрим — со всеми своими спонтанными поступками и постоянными выпадами, подрывавшими ее авторитет — являлся воплощением беспорядка. Фортуона была олицетворением порядка, и вышла замуж за хаос во плоти. О чем она только думала?
— Что насчет Морского Народа, Ваше Высочество? — осведомился генерал Юлан, останавливаясь перед Фортуоной рядом с Мэтримом.
— Хватит беспокоиться о треклятом Морском Народе, — огрызнулся Мэтрим. — Если я еще хоть раз услышу от тебя упоминание Морского Народа, я прикажу подвесить тебя за ногти на ногах к одному из ракенов, на которых вы летаете, и отправлю прямиком в Шару.
Юлан выглядел ошеломленным.
— Ваше Высочество, я…
Его оборвал вопль Мэта:
— Савара, мы наступаем пикинерами, а не кавалерией, козлолюбивая дура! Мне плевать, что кавалерия считает, будто справится лучше. Кавалерия всегда так считает! Ты кто? Растреклятая тайренская Благородная Леди? Получишь от меня такое почетное звание, если будешь продолжать в том же духе!
Мэтрим бушевал, словно шторм, перед восседавшей на лошади Саварой. Ее руки были сложены на груди, на темном лице читалось неудовольствие. Оставшийся позади Юлан выглядел совершенно ошарашенным.
— Как можно подвесить человека за ногти на ногах? — возмущался Юлан так тихо, что Фортуона едва расслышала. — Не думаю, что это возможно. Ногти просто сломаются.
Он ушел прочь, покачивая головой.
Сбоку шевельнула пальцами Селусия: «Осторожно, Галган приближается».
Фортуона внутренне напряглась, наблюдая за подъезжающим Капитан-Генералом Галганом. В отличие от Мэта он был облачен не в форму, а в великолепно сидевшие на нем черные доспехи. Внушительный, возвышавшийся над остальными, генерал был главным ее соперником и важнейшим ресурсом. Разумеется, на такой должности любой человек становился соперником Императрицы. Это было в порядке вещей. Так и должно быть.
Мэтрим никогда не станет бороться с нею за власть. Она до сих пор не знала, что и думать об этом. Какая-то ее часть — крошечная, но настойчивая — полагала, что именно по этой причине ей необходимо от него избавиться. Разве Принц Воронов не должен быть проверкой для Императрицы? Разве не он должен делать ее сильнее, оставаясь постоянной угрозой? Сарабат шайкен най батайн пьяст. Самая находчивая женщина — та, которой приставили к горлу клинок. Пословица, изреченная Варуотой — ее пра-пра-прабабкой.
Мысль о том, что придется избавиться от Мэтрима, была ей неприятна. В любом случае, она не сможет так поступить, пока не родит от него ребенка. Избавиться от него сейчас — означало пренебречь знамениями.
Какой все же он странный. Всякий раз, когда она думала, что в состоянии предсказать его действия, тут же убеждалась в обратном.
— Величайшая, — сказал Галган, — мы почти готовы.
— Принц Воронов недоволен задержками, — ответила она. — Он опасается, что мы прибудем на битву слишком поздно.
— Если Принц Воронов действительно разбирается в вопросах армий и сражений, — сказал Галган, всем своим тоном показывая, что в подобное ему не верится, — то он осознает, что передвижение такого большого войска требует немалых усилий.
До прибытия Мэтрима Галган был самым высокопоставленным из Высокородных в этих землях, за исключением самой Фортуоны. Вряд ли ему придется по душе, что его внезапно потеснили. Пока что войска находились под началом Галгана, и Фортуона была намерена оставить все как есть. Но сегодня утром Галган осведомился у Мэта, как бы тот организовал войска, и Мэт воспринял вопрос как прямое руководство к действию. Принц Воронов расхаживал, отдавая приказы, но командовал не он. Точнее, не в полной мере — Галган мог остановить его первым же словом.
Но он молчал. По-видимому, ему хотелось проверить, как Мэт справится. Прищурив глаза, Галган наблюдал. Ему не было доподлинно известно, как Принц Воронов вписывается в командную структуру. Фортуоне еще предстояло принять соответствующее решение.
Пронесшийся порыв ветра развеял пыль и обнажил маленький череп грызуна, торчащий из земли. Еще одно знамение. В последнее время ее жизнь была ими насыщена до предела.
Само собой, это предзнаменование означало опасность. У нее возникло ощущение, будто она пробирается в высокой траве, кишащей лопарами, обходя ямы-ловушки, подготовленные для беспечных. Дракон Возрожденный склонился перед Хрустальным Троном, и этому сопутствовало знамение — самое могущественное из известных ей — расцветшие персиковые деревья.
Мимо маршировали войска, офицеры выкрикивали команды в такт шагам. Казалось, что ракены тоже кричат в этом ритме. Все это войско она должна отправить на неизвестную войну в едва знакомых землях. Ее же земли останутся фактически незащищенными — под руководством недавно присягнувшего на верность чужака.
Великие перемены. Ее решения могут покончить и с ее правлением, и, по сути, с самой Империей. Мэтрим этого не понимал.
«Призови моего консорта», — показала Фортуона, постукивая по подлокотнику своего трона.
Селусия Огласила приказ посыльному. Спустя некоторое время Мэт прискакал на своем коне. Он отказался принять в дар нового с полным на то основанием. На лошадей у него глаз был лучше, чем у самого имперского Хранителя конюшен. И тем не менее, что за дурацкая кличка — Типун.
Фортуона встала. Все окружающие незамедлительно поклонились. Галган спешился и преклонил колени. Прочие простерлись ниц. То, что провозглашает Императрица стоя, является указом Хрустального Трона.
— Кровь и пепел, — чертыхнулся Мэтрим. — Опять поклоны? Ребята, вам что, нечем заняться? Могу предложить кучу вариантов, если вы сами не в состоянии ничего придумать.
Она заметила улыбку Галгана. Он считал, что знает ее намерения. Но он ошибался.
— Нарекаю тебя Кнотаем, поскольку тебе нести разгром врагам Империи. Да будет твое новое имя, Кнотай, единственно произносимым отныне и на веки вечные. Объявляю, что Кнотаю, Принцу Воронов, даруется звание Держателя Жезла в наших армиях. Да возвестят мою волю.
Держатель Жезла. Это означало, что в случае падения Галгана командование перейдет к Мэту. Галган больше не улыбался. Ему придется оглядываться через плечо, чтобы Мэту не удалось взять над ним верх и захватить власть.
Фортуона села.
— Кнотай? — переспросил Кнотай.
Она прожгла его взглядом. «Придержи хоть раз свой язык, — мысленно обратилась она к нему. — Пожалуйста».
— А что, неплохо, — сказал Кнотай, развернул коня и направил его прочь.
Галган вернулся в седло.
— Ему придется научиться преклонять колени, — пробормотал генерал и пришпорил своего коня.
Это прозвучало слегка оскорбительно — что было сделано умышленно и с расчетом. Слова не были адресованы напрямую Фортуоне, словно он разговаривал сам с собой. Он не назвал ее Величайшей.
Этого было достаточно, чтобы Селусия тихо зарычала и сплела пальцы в вопросе.
«Нет, — ответила знаками Фортуона, — он нам нужен».
Похоже, Кнотай в который раз не понял, что она сделала и чем это может грозить. Галгану придется советоваться с ним о своих боевых планах; Держатель Жезла не может не присутствовать на совещаниях, так как в любой момент должен быть готов принять командование. А Галгану придется прислушиваться к его советам и считаться с ними.
Она сделала ставку на своего принца, надеясь на новые проявления его неожиданного военного таланта, столь впечатлившего Фурика Карида.
«Это глупо, — заявила Селусия, — что если он потерпит неудачу?»
«Мы не потерпим неудачу, — ответила Фортуона, — ведь это Последняя Битва».
Узор подарил ей Кнотая, толкнув ее прямо в его объятья. Дракон Возрожденный увидел правду о ней и озвучил ее — при всей иллюзии порядка правление Фортуоны было подобно тяжелой глыбе, балансирующей на своем узком основании. Управляя землями, не привыкшими к дисциплине, она слишком рассредоточила силы. Чтобы привести хаос к порядку, нужно идти на огромный риск.
Она надеялась, что Селусия видит все в том же свете и не выступит с публичным осуждением. Фортуоне и впрямь нужно подыскать себе новый Голос или назначить кого-то другого Говорящей Правду. То, что один человек занимал обе должности, вызывало осуждение при дворе. Это…
Внезапно, придерживая свою шляпу, прискакал назад Кнотай.
— Туон!
«Почему ему так трудно усваивать имена?» — свила свои пальцы в вопросе Селусия. Фортуона почти уловила вздох в этих движениях.
— Кнотай? — спросила Фортуона. — Ты можешь приблизиться.
— Растреклятски великолепно, — ответил Кнотай, — учитывая, что я уже здесь. Туон, нам надо выступать немедленно. Только что вернулись разведчики. Армия Эгвейн в беде.
Юлан подъехал следом за Кнотаем, спешился и склонился в поклоне до самой земли.
— Встань, — велела Фортуона. — Это правда?
— Армия марат’дамани потерпела серьезное поражение, — сказал Юлан. — Вернувшиеся Небесные Кулаки описали все в подробностях. Армии этой Амерлин рассеяны и поспешно в беспорядке отступают.
Остановившийся неподалеку Галган слушал посланника, явившегося, без сомнения, с точно таким же донесением. Генерал бросил на нее взгляд.
— Нам нужно выдвигаться, чтобы обеспечить отступление Эгвейн, — сказал Кнотай. — Не знаю, что такое «Держатель Жезла», но судя по тому, как ко мне теперь относятся, думаю, теперь я командую армиями.
— Нет, — ответила Фортуона, — ты третий по рангу. После меня. И после Галгана.
— Тогда ты можешь приказать немедленно выдвигаться, — продолжил Кнотай. — Нам надо идти! Эгвейн вот-вот в землю втопчут.
— Сколько там марат’дамани? — спросила Фортуона.
— Мы наблюдали за этой армией, — ответил Юлан. — Их там сотни. Вся Белая Башня, что осталась. Они выдохлись, и их теснит новый противник. Мы пока не можем определить, кто он.
— Туон… — предостерегающе начал было Мэт.
Великие перемены. Так вот что значило знамение Дракона. Фортуона может внезапно напасть, и все эти дамани станут ее. Многие сотни. С такой силой она могла бы сокрушить своих противников в Шончан.
Но шла Последняя Битва. От ее решения зависела судьба мира. Что лучше: поддержать марат’дамани в их отчаянной битве, или ей надлежит использовать выпавший шанс, чтобы вернуться в Шончан, обеспечить там свою власть, а затем обрушиться на троллоков и Тень всей мощью Империи?
— Ты дала слово, — тихо сказал Кнотай.
— Я подписала договор, — ответила она. — Любой договор может быть разорван, особенно Императрицей.
— Кое-кто из императриц, может, и способен так поступить, — сказал Кнотай. — Но не ты. Правда? Свет, Туон. Ты дала ему свое слово.
На одной чаше весов порядок — нечто знакомое, нечто поддающееся измерению — и хаос на другой. Хаос в облике одноглазого мужчины, помнившего лицо Артура Ястребиное Крыло.
Разве она только что не сказала Селусии, что ставит на этого мужчину?
— Императрица не может быть скована словами на бумаге, — сказала Фортуона. — Тем не менее… в данном случае причина, по которой я подписала договор, остается существенной. Мы защитим этот мир в самые мрачные для него дни и уничтожим Тень на корню. Генерал Галган, вы должны направить наши войска для защиты этих марат’дамани, поскольку нам потребуется их помощь в сражении с Тенью.
Кнотай расслабился.
— Хорошо. Юлан, Галган, давайте разработаем план!
И пошлите за этой женщиной, Тайли. Похоже, что она здесь единственный треклятый генерал с головой на плечах. И…
Продолжая говорить, он отъехал прочь, раздавая приказы, которые, на самом деле, следовало позволить отдать Галгану. Генерал наблюдал за нею из седла с непроницаемым выражением лица. Он полагал, что она совершает серьезную ошибку, но… Но на ее стороне были знамения.
* * *
Эти кошмарные черные тучи слишком долго сопровождали Лана. Ему и вправду надоело видеть их каждый день — куда ни кинь взгляд, они закрывают все небо, перекатываясь в вышине с громом, похожим на урчание в брюхе голодного чудища.
— Кажется, сегодня тучи ниже обычного, — заметил ехавший в седле Андер. Его конь шел рядом с Мандарбом.
— Молнии достают до земли. Такое случается не каждый день.
Лан кивнул. Андер был прав — картина складывалась скверная. Но сути дела это не меняло. Агельмар выбрал место для сражения у бурной речки, используя ее как прикрытие фланга с западной стороны. Близлежащие холмы позволили разместить лучников, и на вершине одного из них ожидали Лан и Андер.
Впереди троллоки собирались для атаки. Скоро они будут здесь. Неподалеку в лощинах Агельмар разместил тяжелую кавалерию, чтобы ударить во фланг троллокам, как только те начнут наступление, а легкая кавалерия, спрятанная до поры за холмами, в нужный момент прикроет ее отход. Агельмар продолжал ворчать по поводу отсутствия пикинеров, хотя именно отсутствие пеших воинов и стало залогом успешного отступления.
«Как будто от этого был толк», — мрачно подумал Лан, обозревая бескрайнее море троллоков. Его люди тщательно выбирали, когда вступать в бой, платя за жизнь десятков тысяч врагов потерей лишь нескольких тысяч своих. Они дотла сожгли Шайнар, оставив троллоков на голодном пайке. И все напрасно.
Они проигрывали эту битву. Да, им удалось задержать троллоков, но недостаточно хорошо и ненадолго. Если не подоспеет помощь от армии Илэйн, которая находилась в столь же скверном положении, их скоро окружат и уничтожат.
Небо потемнело. Лан резко поднял голову. Клубящиеся в вышине облака стали более зловещими. Глубокая тень пала на землю.
— Проклятие! — сказал Андер, глядя вверх. — Неужели Темный проглотил солнце? Нам придется среди бела дня сражаться с фонарями в руках.
Лан положил руку на свой нагрудник — здесь, под доспехами, рядом с сердцем хранилось письмо от Найнив. «Свет! Пусть ее битва пройдет успешнее моей». Этим же днем, только чуть раньше, она вместе с Рандом вошла в Бездну Рока.
По всему полю битвы уставшие направляющие отводили глаза от пугающе темного неба и создавали шары света. Хотя они мало что позволяли разглядеть, приходилось довольствоваться этим. Но вскоре тьма рассеялась, и вернулся дневной свет, привычно приглушенный облаками.
— Соберите Верховную Стражу Малкир, — отдал приказ Лан. Так величали себя его защитники. Это было старое малкирское название королевских телохранителей в бою. Лан не знал, как ему реагировать на то, что к ним причислял себя принц Кайсель, будучи родом из Кандора.
Большинство малкири Лана имели лишь толику истинной крови Малкир — они следовали за ним скорее из чувства чести, чем по какой-либо другой причине. С принцем все было иначе. Лан задал вопрос ему и каждому из его спутников — могут ли они присягать иноземному королю, пусть даже дружественному.
От каждого он получил одинаковый ответ:
— Малкир в этой войне представляет все Порубежье, Дай Шан.
Неподалеку от Лана блеснула молния. Раскат грома был так силен, что он почувствовал, будто его что-то ударило. Мандарб и ухом не повел. Конь стал привыкать к подобным вещам. Верховная Стража собралась, и Андер поднял знамя Лана, закрепив его в специальном гнезде на седле. Так он мог одновременно и держать знамя, и сражаться мечом.
Были доставлены приказы от Агельмара. Лану и его людям предстояло оказаться в самой гуще схватки. Когда троллоки бросятся в атаку, тяжелая кавалерия ударит с флангов, чтобы сбить их напор. Лан и его люди схватятся с тварями лицом к лицу.
Как Лан и хотел. Агельмар знал, что не стоит пытаться его оберегать. Лан и его отряд будут удерживать в центре подступы к холмам, вынуждая троллоков сражаться таким образом, чтобы лучники залп за залпом могли обстреливать их задние ряды. Силы, предназначенные для изматывания противника, будут в основном находиться в резерве, не давая врагу обогнуть их правый фланг, а река станет естественной преградой слева. Хороший план, если можно придумать хороший план при таком численном превосходстве врага. Насколько видел Лан, до сих пор Агельмар не совершал ошибок. Последнее время он жаловался на кошмары, но, учитывая, какую войну они вели, Лан сильнее тревожился бы о человеке, которому бы не снились смерть и сражения.
Троллоки пришли в движение.
— Вперед! — прокричал Лан, когда по полю разнесся сигнал труб, сопровождаемый громом с небес.
* * *
Под стенами Кайриэна Илэйн верхом на Лунной Тени объезжала боевые порядки. Армия построилась согласно плану сражения, подготовленному Баширом, но ее не покидала тревога.
Они справились. Прошли быстрым маршем по дороге вверх по течению реки и прибыли к Кайриэну до подхода армии троллоков. Илэйн разместила свои войска с дальней, северной, стороны города, фронтом к наступавшей с этого направления армии троллоков. Также она оставила несколько драконов и роту лучников ниже по реке, чтобы сдержать троллоков, которые попытаются там переправиться. Когда сдерживать переправу врага станет уже невозможно, отряд сможет быстро отступить к северу.
Разбить наступающую армию, затем развернуться к врагам, подбирающимся с тыла. Это был их единственный шанс. Женщины Родни были измотаны, Илэйн требовалось множество Переходных Врат для перемещения людей. Усталость направляющих означала, что в этой битве Илэйн не сможет их использовать. Последние остатки их сил уйдут на небольшие Врата для отправки раненых в Майен для Исцеления.
У армии Илэйн было небольшое численное преимущество над армией Отродий Тени, но ее люди выбились из сил. Несмотря на всеобщее нервное напряжение в ожидании грядущей битвы, некоторые солдаты в шеренгах оседали на землю, роняя пики. Но даже у тех, кто оставался твердо стоять, глаза покраснели от усталости. К счастью, у них все еще были драконы Алудры. Этого должно хватить.
Прошлой ночью Илэйн не спала. Она пыталась подобрать вдохновляющие слова, придумать, что можно было бы сказать в такой день, что-то весомое. Но что сказать, когда близится конец всему?
Она остановила Лунную Тень перед шеренгами андорских солдат. С помощью специального плетения ее слова услышит вся армия. Илэйн с удивлением заметила, что послушать ее подошли даже некоторые айильцы. Она и подумать не могла, что им есть дело до слов мокроземской королевы.
Едва она открыла рот, солнце померкло.
Илэйн застыла, потрясенно глядя вверх. Облаков над ними не было — так часто бывало в ее присутствии, сказывались узы с Рандом — так что она надеялась на чистое небо и солнце во время битвы.
Солнце светило по-прежнему, но его что-то заслоняло. На него наползало нечто плотное и темное.
Солдаты всей армии смотрели вверх, указывая пальцами на небо, в то время как их медленно укрывала тьма. Свет! Было трудно сдержать дрожь.
Отовсюду начали раздаваться тревожные возгласы, причитания, крики отчаяния. Илэйн собрала в кулак всю свою уверенность и, пришпорив, послала лошадь вперед.
— На этом самом месте, — возвестила она, усилив голос при помощи Единой Силы так, чтобы он разносился по всему полю, — я обещаю, что мы одержим победу. Я говорю вам, что дни продлятся, а земля возродится. Именно сейчас я обещаю вам, что свет воссияет, что надежда возродится, что мы будем жить.
Она сделала паузу. За армией, на кайриенских стенах, выстроились люди: дети, женщины и старики, вооруженные кухонными ножами и горшками, которые можно метать в троллоков, если те разобьют армию и подойдут к стенам города. Времени едва хватило, чтобы связаться с жителями. Город защищал немногочисленный гарнизон. Сейчас их далекие фигурки столпились, прижавшись друг к другу под поглощаемым темнотой небом.
Стены города давали ложное чувство безопасности, ведь против Повелителей Ужаса они мало что значили. Ей нужно быстро разбить армию троллоков, не прячась внутри и не дав им соединиться с крупными силами, наступающими с юга.
— Мне следовало бы успокаивать вас, — крикнула Илэйн солдатам. — Но я не могу! Я не скажу вам, что земля выживет, что Свет восторжествует. Поступить так — значит отказаться от ответственности.
Это наш долг! Наша кровь прольется в этот день. Мы пришли сюда сражаться. Иначе земля погибнет! Иначе Свет падет перед Тенью. Сегодня не до пустых обещаний. Наша кровь! Наша кровь пылает в нас. Сегодня наша кровь должна вести нас, дабы победить Тень!
Она развернула лошадь. Люди смотрели на нее, оторвавшись от темного неба. Чтобы еще сильнее привлечь их внимание, она сплела в небе, высоко над собой шар света.
— Наша кровь — это наша ярость, — выкрикнула она. — Я довольно наслушалась в армии разговоров о сопротивлении. Мы не можем просто сопротивляться! Мы должны показать им наш гнев, нашу ярость за то, что они сотворили. Лишь сопротивляться — недостаточно! Сегодня мы должны уничтожать!
Наша кровь — это наша земля. Это место наше, и ради наших отцов и матерей, ради наших детей мы заявляем на него права!
Наша кровь — это наша жизнь. Мы пришли, чтобы отдать ее. Остальные армии по всему миру отступают под натиском врага. Мы не отступим. Наша цель — пролить нашу кровь и умереть, продвигаясь вперед. Мы не будем просто стоять на месте, нет!
Если мы хотим вновь обрести Свет, мы должны сделать его нашим. Мы должны вернуть его и изгнать Тень. Она жаждет вашего отчаяния, чтобы выиграть битву еще до ее начала. Мы не доставим ей такого удовольствия! Мы уничтожим армию, стоящую перед нами, а затем уничтожим ту, что позади нас. И отсюда мы понесем нашу кровь — нашу жизнь, наше пламя, нашу ярость — другим сражающимся. Отсюда она разнесется к победе и Свету!
Она не знала, какого отклика ждать на речь на поле битвы. Она прочла все великие речи, особенно те, что были произнесены королевами Андора. Девочкой она представляла аплодисменты и одобрительные возгласы солдат — приветствие, достойное странствующего менестреля в шумной таверне.
Вместо этого солдаты подняли свое оружие. Обнажили мечи, взметнули вверх пики, затем ударили ими о землю. Айильцы издали несколько приветственных возгласов, но андорцы взирали на нее серьезными глазами. На их лицах было написано не воодушевление, но решимость. В настоящий момент это было куда уместнее. Они забыли о закрывшей небо тьме и сосредоточились на цели.
К ее лошади подошла Бергитте.
— Совсем неплохо, Илэйн. Когда ты ее изменила?
Илэйн залилась краской, вспомнив о тщательно подготовленной речи, которую она заучивала прошлой ночью, с полдюжины раз повторив ее Бергитте. Великолепная работа, наполненная цитатами королев прошлого.
Но едва спустилась тьма, как речь, вся до последнего слова, вылетела из ее головы. А вместо нее неожиданно появилась эта.
— Пойдем, — сказала Илэйн, глядя через плечо. Напротив ее войск собиралась армия троллоков. — Мне нужно выдвигаться на позицию.
— На позицию? — переспросила Бергитте. — Ты хочешь сказать назад, в штабной шатер.
— Нет, я туда не пойду, — заявила Илэйн, разворачивая Лунную Тень.
— Кровь и проклятый пепел, ты не посмеешь! Я…
— Бергитте, — отрезала Илэйн. — Я командир, а ты мой солдат. Ты должна повиноваться.
Бергитте отпрянула, словно от удара.
— В штабном шатре останется Башир, — продолжила Илэйн. — Я одна из немногих сохранивших хоть какие-то силы направляющих, которыми сейчас располагает армия. И пусть меня выпотрошат и четвертуют, прежде чем я позволю себе отсиживаться в стороне от сражения. На этом поле битвы я легко заменю тысячу солдат.
— Но дети…
— Даже если бы у Мин не было того видения, я бы продолжала настаивать на сражении. Думаешь, дети этих солдат в безопасности? Многие из них на стенах этого города. Если мы проиграем здесь, они будут растерзаны. Так что нет, я не перестану рисковать, и нет, я не буду сидеть в сторонке и ждать. А если думаешь, что остановить меня — это твой долг Стража, то я прямо сейчас разорву эти треклятые узы и пошлю тебя куда подальше! Я не намерена провести Последнюю Битву развалившись в кресле и попивая козье молоко!
Бергитте молчала, и сквозь узы Илэйн ощутила ее потрясение.
— Свет, — в конце концов сказала женщина. — Не собираюсь я тебя останавливать. Но может, ты, по крайней мере, согласишься укрыться от первых залпов стрел? Твоя помощь окажется полезнее позже, когда люди устанут.
Она позволила Бергитте и телохранителям увести себя на склон холма неподалеку от позиции драконов Алудры. Талманес, Алудра и их команды ожидали с большим волнением и проявляли большее нетерпение, чем регулярные войска. Они тоже устали, но во время отступления и сражений в лесу от них было мало проку. Сегодня был их шанс блеснуть.
План сражения Башира был таким же сложным, как и любой, в котором довелось участвовать Илэйн. Основная часть армии расположилась за пределами городских стен, почти в миле к северу от города, за развалинами Слободы. Боевые порядки протянулись на восток от Алгуэньи — вниз по склону холма через подъездную дорогу к Джангайским Воротам на равнине до развалин здания гильдии Иллюминаторов.
Шеренги пехотинцев — в основном уроженцев Андора и Кайриэна, но с ними плечом к плечу стояли гэалданцы и Белоплащники — выгнулись по фронту армий Илэйн полумесяцем. За пехотой на вершине холма было размещено шесть соединений драконов.
Не разбив эту армию, троллокам не добраться до города. Один фланг прикрывала кавалерия Отряда под началом Истина, на другом была Крылатая Гвардия Майена. Остальная кавалерия находилась в резерве.
Илэйн терпеливо ждала, наблюдая за приготовлениями армии троллоков. Больше всего ее беспокоило то, что они могут просто остаться на месте, поджидая, пока их приятели не заявятся с юга, чтобы напасть на армию Илэйн одновременно. К счастью, этого не случилось — очевидно, им было велено взять город, и они собирались это сделать.
Из донесений разведчиков Башира следовало, что вторая армия была на расстоянии дневного перехода и форсированным маршем могла добраться до города завтра к вечеру. Ровно столько времени оставалось у Илэйн, чтобы разбить северную армию.
«Давайте, — подумала Илэйн, — пошевеливайтесь».
Наконец, троллоки хлынули вперед. Башир и Илэйн рассчитывали на то, что они применят свою обычную тактику: численное превосходство и грубая сила. И в самом деле, сегодня троллоки ринулись вперед огромной массой. Их целью было ошеломить оборонявшихся, смяв их порядки.
Ее войска держались стойко, зная, что последует далее. Начали громыхать драконы — каждый подобно бессчетному количеству одновременно ударяющих молотов. Илэйн была в доброй сотне шагов от них, но все же испытывала желание заткнуть уши. Над стреляющими драконами собирались и поднимались в небо закручивающиеся облака белого дыма.
Несколько первых выстрелов не достигло цели, но Алудра и ее люди использовали их для пристрелки. После этого яйца начали падать среди троллоков, разрывая их ряды и подбрасывая тварей в воздух. Побагровевшая от крови земля оказалась усеяна тысячами ошметков тел. Впервые Илэйн испугалась этого оружия.
«Свет, Бергитте с самого начала была права», — размышляла Илэйн, представив, на что будет похож штурм укрепленной позиции, оснащенной драконами. Обычно на войне человек, по меньшей мере, зависит от одной вещи: его мастерство против мастерства врага. Меч против меча. Троллоки сами по себе уже были достаточно неприятными противниками. Но на что это будет похоже, если человеку придется столкнуться с подобной мощью?
«Будем стараться, чтобы этого не случилось», — пообещала она себе. Ранд был прав, что навязал им этот мирный договор.
Дракониры были хорошо подготовлены, и скорость перезарядки орудий была впечатляющей. Прежде чем троллоки добрались до передних рядов защитников, каждый дракон успел выстрелить трижды. Илэйн не следила за перестрелкой лучников, она слишком сосредоточилась на драконах, но от ее внимания не ускользнуло, что в нескольких шеренгах люди упали, истекая кровью, раненные стрелами с черным оперением.
Троллоки врезались в передние ряды ее арбалетчиков и пикинеров, которые уже отходили, уступая место алебардщикам. По возможности, в бою против троллоков старались не использовать мечи и булавы, по крайней мере, в пешем строю.
— Пора, — сказала Илэйн, направляя вперед Лунную Тень.
Бергитте последовала за ней, Илэйн чувствовала ее неохотное смирение. Они спустились с холма, миновав резерв, и вступили в битву.
* * *
Родел Итуралде почти забыл, каково это — иметь в своем распоряжении все необходимые средства.
С того момента, как он командовал легионами воинов и полными знаменами лучников, прошло много времени. А сейчас, в кои-то веки, его люди не были голодны. А еще были Исцеляющие, стрельники и хорошие кузнецы, готовые работать днем и ночью. Какое чудо, когда можно высказать просьбу — неважно, насколько странную — и все требуемое отыскивалось и доставлялось, порой в течение часа!
Он по-прежнему оставался близок к поражению. Они столкнулись с бесчисленным множеством врагов, дюжинами Повелителей Ужаса и даже кое с кем из Отрекшихся. Приведя свои силы в эту гиблую долину, он захватил жемчужину земель Темного — его личную скамеечку для ног — ту самую черную гору. А сейчас еще и солнце пропало, хотя Айз Седай заверили, что это пройдет.
Попыхивая трубкой, Итуралде ехал верхом вдоль горного кряжа, окаймлявшего долину с севера. Да, он на пути к поражению. Но с такими ресурсами проиграет он красиво.
Проследовав вдоль гребня, он достиг уступа над проходом в Такан’дар. Лежавшая глубоко в сердце Проклятых Земель долина простиралась с востока на запад, где ее венчал Шайол Гул, а на востоке находился проход. Добраться до места, где стоял Итуралде, можно было только после нескольких часов очень трудного восхождения — или за один быстрый шаг через Переходные Врата. Удобно. Идеальное место для осмотра его оборонительных порядков.
Проход к Шайол Гул представлял собой большой узкий каньон. До верха его стен с восточной стороны нельзя было добраться иначе, чем при помощи Врат. Через них Итуралде мог забраться наверх и взглянуть на каньон, достаточно широкий для того, чтобы по нему могли пройти плечом к плечу человек, может быть, пятьдесят. Превосходное бутылочное горлышко. А наверху он мог бы разместить лучников для обстрела тех, кто станет прорываться сквозь проход.
Подобно капле раскаленной стали, солнце в вышине наконец-то прожгло закрывавшую его черноту. Значит, Айз Седай были правы. Но во все стороны, словно желая поглотить все небо, по-прежнему простирались клубящиеся черные грозовые облака.
Поскольку Шайол Гул лежал в Проклятых Землях, воздух здесь был настолько холодным, что Итуралде пришлось надеть зимний шерстяной плащ, а его дыхание обращалось в белый пар. Кузницы Такан’дара перестали работать, и укрывавший долину туман истончился.
Покинув устье каньона, Итуралде вернулся к сопровождающим его людям. Ищущие Ветер и прочие высокопоставленные представители Морского Народа стояли, облаченные в длиннополые куртки, которые они себе выторговали — разумеется, в ожесточенном торге — перед прибытием на север. Из-под курток виднелись их разноцветные одеяния. Эти яркие цвета и множество украшений на их лицах составляли странный контраст со скучными коричневыми куртками.
Итуралде был доманийцем. Ему по горло хватило сделок с Морским Народом. Если они докажут, что в битве они хоть вполовину так упорны, как в торговле, то он будет по-настоящему счастлив иметь их при себе. Они настояли на прибытии сюда, на самый гребень, чтобы у них была возможность внимательно осмотреть лежащую внизу долину и проход в нее.
Впереди стояла Госпожа Кораблей собственной персоной — Зайда дин Парид Черное Крыло. В черных коротких волосах этой невысокой темнокожей женщины было много седых прядей.
— Ищущие Ветер шлют тебе донесение, Родел Итуралде, — сказала она. — Атака началась.
— Атака?
— Несущий Бурю, — сказала Зайда, вглядываясь в небо, где грохотали и клубились темные тучи. — Отец Штормов. Он желает сокрушить вас силой своего гнева.
— Твои люди справятся с этим, верно?
— Ищущие Ветер уже противостоят ему с помощью силы Чаши Ветров, — ответила Зайда. — Будь иначе, он бы уже уничтожил нас всех своими бурями.
Она по-прежнему смотрела на небо, как и большинство ее спутников. Не считая Ищущих Ветер, в распоряжении Итуралде было около сотни людей из Морского Народа. В основном они служили в командах снабжения, доставляя стрелы, еду и прочие припасы на четыре фронта. Похоже, особенно их заинтересовали паровые повозки, хотя Итуралде не мог взять в толк почему. Этим механизмам не сравниться с хорошей упряжкой лошадей.
— Противостоять самому Темному, шквал за шквалом, — сказала Зайда. — Об этом дне будут слагать песни.
Она посмотрела на Итуралде.
— Ты должен защитить Корамура, — строго сказала она, словно отчитывая его.
— Я исполню свою часть дела, — сказал Итуралде, продолжая свой путь. — Просто выполняйте свою.
— Эта сделка, Родел Итуралде, была заключена давным-давно, — выкрикнула она ему вслед.
Он кивнул, двигаясь назад вдоль гребня. Когда он проходил мимо дозорных, те салютовали ему. Что ж, эти не были айильцами. У него было много айильцев здесь, наверху, откуда они смогут воспользоваться своими луками. Бóльшую часть тайренцев он оставил внизу, где их копьям и пикам найдется наилучшее применение. Они будут удерживать проход к Шайол Гул.
В отдалении запел айильский рог — сигнал от одного из разведчиков. Троллоки вошли в проход. Время пришло.
Он пустил коня галопом вдоль гребня прямиком в долину, король Алсалам и другие командиры поскакали за ним. Добравшись до основного дозорного поста, откуда благодаря удобной позиции можно было просматривать проход на несколько миль в глубину, Итуралде достал свою зрительную трубу.
В каньоне шевелились тени. Иногда ему удавалось разглядеть рвущиеся вперед орды троллоков, доведенных до неистовства ударами плетей. На мгновение он вернулся в Марадон, наблюдая, как его люди — хорошие парни — гибнут один за другим. Отброшенные с укреплений на холме, сметенные с городских улиц. Погибшие при взрыве стены.
Один отчаянный шаг за другим. Постараться убить столько, сколько возможно, подобно обезумевшему человеку, орущему и колотящему дубинкой рвущих его на части волков в надежде забрать с собой в последнюю тьму хотя бы одного.
Рука, державшая зрительную трубу, дрогнула. Он заставил себя вернуться из прошлого в настоящее, к своим текущим оборонительным позициям. Казалось, что он всю жизнь сражался в битвах и неизбежно проигрывал. Это лишало сил. По ночам ему слышалось приближение троллоков. Фырканье, сопение, стук копыт по булыжникам. Воспоминания из Марадона.
— Спокойно, старина, — сказал подъехавший сзади король Алсалам. Его голос успокаивал. Ему всегда удавалось умиротворять других. Итуралде не сомневался, что именно по этой причине его и избрали купцы Арад Домана. Конфликт может разгореться нешуточный как на войне, так и во время торговли — доманийцы почти не видели разницы между двумя этими вещами. Но Алсалам… он был в состоянии успокоить даже обезумевшего от горя купца, потерявшего в море все корабли.
Итуралде кивнул. Оборона этой долины. Ему нужно сосредоточиться на обороне этой долины. Удержаться, не дать троллокам прорваться через проход и хлынуть в Такан’дар. Чтоб ему сгореть, он будет держать оборону месяцами, если это нужно Возрожденному Дракону. Если он потерпит поражение здесь, все прочие сражения — из тех, что еще шли или уже закончились — окажутся бессмысленными. Пришло время применить каждую известную ему уловку, каждую стратегию, припасенную на крайний случай. Здесь любой миг задержки мог дать столь нужное Ранду ал’Тору время.
— Напомните людям внизу, чтобы они сохраняли спокойствие, — сказал Итуралде, внимательно оглядывая долину через трубу. — Подготовьте бревна.
Адъютанты передали приказы, которые через Врата были переправлены задействованным в этой операции отрядам. Ужасающие силы троллоков продолжали двигаться вперед, размахивая огромными мечами, изогнутыми алебардами или баграми, предназначенными для стаскивания всадников на землю. Троллоки шумно двигались по проходу, а над ними между облаков сверкали молнии.
«Сперва бревна», — подумал Итуралде.
Едва троллоки достигли середины прохода, айильцы освободили от веревок связки промасленных стволов с обеих сторон ущелья и подожгли их. В лесах было так много мертвых деревьев, что Итуралде без особого труда доставил их сюда с помощью Врат.
Сотни горящих бревен покатились по склонам ущелья и обрушились на троллоков. Промасленные бревна подожгли плоть. Твари завывали, ревели и визжали в зависимости от того, что позволяла их пасть. Итуралде поднял зрительную трубу и наблюдал за их мучениями с глубоким удовлетворением.
Это было в новинку. Раньше он никогда не испытывал удовлетворения, наблюдая смерть своих врагов. О, он бывал доволен удачно реализованным планом. По правде говоря, цель сражения — увидеть чужих парней мертвыми, а своих — живыми, вот только никакой радости в этом нет. Чем дольше ты сражаешься, тем больше убеждаешься, что враги — такие же люди, как ты. Знамена менялись, но обычные солдаты, что стояли под ними, были похожи друг на друга. Они желали победы, но зачастую их больше интересовала хорошая еда, одеяла для сна и обувь без дыр.
Сейчас было по-другому. Итуралде хотел видеть этих тварей мертвыми. Он жаждал этого. Без них ему бы не пришлось пережить тот кошмар в Марадоне. Без них его руки не дрожали бы при звуках военных рогов. Они уничтожили его.
Он уничтожит их в ответ.
С великим трудом троллоки пробрались через завалы из бревен. Многие из тварей загорелись, и Мурддраалам пришлось поработать хлыстами, чтобы заставить их продолжать движение. Похоже, что уцелевшие троллоки были не прочь отведать плоти павших. Ее резкий смрад распалял в них голод. Поджаренные тела. Для троллоков этот запах был подобен аромату свежего хлеба.
Исчезающим удалось погнать их дальше, но вскоре троллоки достигли следующей линии обороны Итуралде. Ему пришлось потрудиться, придумывая эту ловушку. В твердую скалу невозможно воткнуть колья или вырыть в ней ямы, не доведя направляющих до изнеможения. Можно было устроить каменные или земляные завалы, но троллоки обладали большим ростом, так что завалы, которые могли замедлить людей, против троллоков были не очень-то эффективны. Помимо этого, перемещение таких объемов земли и камней означало бы отвлечение работников от постройки более серьезных укреплений в долине. Он рано выучил урок, что в оборонительной войне желательно постоянно наращивать мощь укреплений. Если не давать врагу развить успех, можно продержаться дольше.
В конце концов, решение оказалось простым. Куманика.
Он вспомнил об огромных сухих и мертвых зарослях куманики в Арад Домане. Отец Итуралде был фермером и всегда жаловался на колючий кустарник. А уж если в чем человечество не испытывало недостатка, так это в засохших растениях. Да и с рабочей силой не было проблем. На призыв Дракона откликнулись тысячи людей, и у многих из этих Принявших Дракона было мало боевого опыта.
Он все равно намеревался послать их в бой, когда придет время. А сейчас их послали нарубить огромное количество колючих кустов. Они связали ветки в кипы толщиной двадцать футов и восемь футов высотой и разместили поперек прохода. Разместить такие кипы было относительно просто, по сравнению с камнями или кучами земли, но их было достаточно много для того, чтобы троллоки не смогли их сдвинуть просто толкая. Первые добежавшие ряды попробовали было так и сделать, но были награждены пятидюймовыми колючками, впившимися в их тела. Сзади напирали другие твари, так что в итоге передние ряды в гневе развернулись и сцепились с напиравшими.
Большая часть сил троллоков застряла в проходе, отданная на милость Итуралде.
Но к Отродьям Тени милости у него не было.
Итуралде подал сигнал, и сопровождавший его Аша’ман — Оулстен, один из служивших под его началом в Марадоне — зажег в небе яркую вспышку красного света. На стенах над проходом снова появились айильцы и принялись скатывать вниз на попавших в ловушку Отродий Тени валуны и горящие бревна. За ними последовали стрелы и камни — все, что можно было метнуть, сбросить или чем выстрелить в тех, кто внизу.
Большинство своих атак люди Итуралде сосредоточили ниже по проходу — в середину основной массы троллоков. Это заставило половину орды отступить и броситься наутек, а остальных — пытаться спастись, двигаясь вперед и вдавливая своих передних соплеменников в колючую преграду.
Некоторые троллоки тащили щиты и пытались защититься от смертоносного града. Если где-то тварям удавалось создать над собой стену из щитов, туда тут же били направляющие Итуралде, разрывая врагов на части.
Он не мог выделить для этого дела много направляющих — большинство из них находились в тылу, в долине, обеспечивая Врата для подвоза припасов и ожидая атак вражеских направляющих. У них уже произошли две стычки с Повелителями Ужаса. Все это легло на плечи Авиенды и Кадсуане Седай.
Некоторые троллоки пускали стрелы в защитников наверху, но жертвы среди Отродий Тени росли, пока передние ряды пыталась прорубиться сквозь завал из колючек. Дело у них шло медленно.
Сохраняя внешнюю и внутреннюю отстраненность, Итуралде наблюдал, как Мурдраалы подстегивают троллоков, вгоняя их в неистовство. При этом передних, рубящих шипы, на эти самые шипы толкали, нанизывали, а затем затаптывали.
Кровь текла ручьем к восточному концу прохода. Троллоки скользили на ней. Они толкали пять или шесть передовых рядов, ломая колючки о тела тварей.
На то, чтобы прорваться, у них ушло около часа. Оставив тысячи трупов, они ринулись вперед и столкнулись со вторым завалом — который оказался толще и выше, чем первый. Итуралде разместил в проходе семь завалов на расстоянии друг от друга. Второй был самым большим и произвел желаемый эффект. Его вид заставил передних троллоков остановиться, не дойдя до него. Затем они развернулись и рванули назад.
Воцарилась полная неразбериха. Троллоки сзади вопили и кричали, напирая вперед. Передние рычали и выли, пытаясь продраться через колючие заросли. Некоторые ошеломленно стояли на месте. Все это время на их головы продолжали сыпаться стрелы, камни и горящие бревна.
— Прекрасно, — прошептал Алсалам.
Итуралде обнаружил, что руки перестали дрожать. Он опустил зрительную трубу.
— Пойдемте.
— Битва еще не закончена! — запротестовал король.
— Закончена, — сказал Итуралде, разворачиваясь. — На данный момент.
В подтверждение его слов, вся армия троллоков дрогнула — он слышал, как это происходило — и бросилась на восток сквозь проход, прочь из долины.
«Один день выстояли», — подумал Итуралде. Троллоки вернутся на следующий день, и тогда они будут готовы. Больше щитов, получше оружие в передних рядах для рубки колючек.
Но они заплатят кровью. Дорого заплатят.
Он собирался лично убедиться в этом.
