Кореана со всем вниманием устремила взгляд на экран монитора, куда шарик-шпион передавал сведения. Она смотрела, как Руиз собрал одежду храпящего любовника, и рассмеялась.

Возле нее пират-киборг Мармо покоился на своем летающем пузыре, и, казалось, не обращал ни на что внимания. Но когда Руиз, обряженный в свои краденые обновы, повернулся к озеру, он заговорил:

— Ты уверена, что это разумно? Ты же знаешь, как серьезно относится Лорд-Кормилец Преалл к своему маленькому мирку. Он очень расстроится, если твой неизвестный повредит что-нибудь.

Кореана неотрывно следила за тем, как Руиз шел по саду.

— Плевать я хотела на Преалла. Кроме того, Преалл меня боится, как и следует быть. Если даже твой неизвестный возьмет кувалду и разобьет Теру, отравит морские лужайки, поймает в сети лапочек Преалла и повесит их всех на крюках головой вниз, заберет голографии для своих домашних и напишет на всех стенах: «Это сделала Кореана!» — и то Преалл не скажет мне ни слова. А если и скажет, то я велю ему пожаловаться Пунгам. В конце концов, это они распоряжаются казармами. Это они следят за защитными полями.

— Да, ты права, — сказал Мармо. Его вокодер был настроен на шепот. Он выпятил губы.

На экране Руиз осторожно проскальзывал между прибрежными кустами у озера.

— Посмотри, Мармо. Правда же, он похож на элегантную змею? — улыбнулась Кореана.

— Он мне не нравится. Ты же знаешь, что он — тот самый человек, который спас феникса от этой деревенщины. Почему ты не расправилась с ним тогда? Заморозить его, отправить его куда-нибудь с Суука, туда, где никто и никогда не найдет его, это же всегда прежде срабатывало.

— Да, Мармо, но что, если он слишком быстро действует для нас? Что, если он сможет умереть, прежде чем мы его заморозим, и выслать сигнал? Что тогда? — она пожала плечами. — И, во всяком случае, забавно за ним наблюдать.

Последовало неловкое молчание. Кореана знала, что она пытается относиться к незнакомцу осторожно. Если он был Агентом Лиги, что казалось вполне вероятным, существовал весьма ощутимый шанс, что он был снабжен смертной сетью. Если она решила бы просто убить этого человека, результат мог бы оказаться фатальным для нее самой. В момент смерти поток данных затопил бы сферу тахиона, который немедленно бы активизировался под влиянием смертной травмы мозга. Взрыв данных немедленно бы донесся до Лиги, передав местоположение неизвестного и обстоятельства его смерти.

Но существовали и сомнения относительно того, что он был действительно агентом Лиги. То, что неизвестный действовал в стиле Дон-Кихота, было весьма странно. Или же неизвестный был наглым невеждой, склонным совершать грубые ошибки и не понимающим всю серьезность своего положения, или же он совсем не был невеждой, а просто был абсолютно уверен в себе, настолько, что мог позволить себе бросить в лицо своим похитителям факт воскресения феникса. По крайней мере, было неприятно сознавать, что неизвестный так долго сопротивлялся парализующему полю, что смог сперва прикрепить медицинскую прилипалу к шее феникса. Она всегда считала, что подобное невозможно. Разумеется, она заплатила очень дорого за технологию, по всем данным, самую новейшую, которая должна была пробить даже самые крепкие системы тренированных или специально укрепленных рефлексов. Эти сомнения заставляли Кореану воздержаться от поспешных действий, пока она не разберется в ситуации получше. Поэтому она расставила свои ловушки и теперь смотрела, ожидая, что неизвестный откроет, кто же он на самом деле.

Если дело обернется так, что он просто прекрасный хищник, тогда он был ей нужен. Она могла бы устроить ему прокачку мозгов, и в конце концов он перестал бы быть опасным для нее. А тогда она навсегда бы присоединила его к своей коллекции красивых вещей.

Руиз достиг берега. Посмотрев в воду озера, он увидел там сказочную страну, мечту любого поклонника моря, фантастический город под водой, который сиял из зеленовато-голубых глубин. Город был построен по причудливому плану, со сложными балконами и шпилями, сложен из какого-то прозрачного камня, в котором светился внутренний свет.

У этого города был какой-то неуловимо заманчивый и притягательный вид, что Руиз приписал генераторам гармонии. Руиз почувствовал сильнейшее желание присоединиться к оргиям, которые бушевали в павильонах, дворах и башнях погруженного в воду города. Человеческие фигуры плавали далеко внизу, лениво перелетая от одного сияющего здания к другому.

Руиз почувствовал волну оптимизма. Если можно было полагаться на внешние признаки, он случайно наткнулся на игровую площадку какого-то состоятельного лица, который специально держал ее на Сууке для развлечения своего и своих гостей. Побег отсюда был бы возможен, поскольку туда и обратно двигалось множество народу.

Руиз исследовал поверхность озера, у которого был вид плотный, скользкий, неводянистый. Он кивнул головой, встал, потянулся и упал лицом вниз в озеро.

Как он и ожидал, он не намок. Не было даже всплеска. Поверхностный слой состоял из полуживого протеина, который обтек его и прильнул к его коже и одежде, предотвращая проникновение жидкости, которая не была водой и была перенасыщена кислородом. Руиз вдыхал, и протеин пропускал к нему кислород. Верхний слой обеспечивал выживание, комфорт и даже светские приличия: бархатная шляпа Руиза осталась крепко сидеть у него на голове. Жидкость давала Руизу небольшой запас плавучести, хотя и делала его весьма легким. В результате Руиз медленно плыл вниз, к городу. Жидкость была ровно настолько прохладная, чтобы это было приятно, хотя ему пришлось потратить несколько минут, чтобы привыкнуть к ощущению жидкости возле его тела. Это было похоже на странное скольжение тальковой пудры по коже.

Сквозь жидкость он мог слышать музыку. Дюжина небольших оркестров тихо играла внизу, и шепот и крики множества голосов странно разнился сквозь жидкость. Руиз подплыл к крупному павильону, направляя свое движение небольшими взмахами рук. Крыша павильона была сделана так, чтобы напоминать морскую звезду, и каждый небольшой луч крыши был украшен ярким огоньком. Огоньки пульсировали, то загорались, то гасли в такт музыке, которая звучала внутри.

Руиз опустился как раз возле балюстрады, которая обрамляла павильон и его танцевальную веранду, где несколько кружевных кабинок давали возможность уединиться усталым танцорам.

Он немного отдохнул возле веранды, глядя на танцоров. Они танцевали сложный танец, вращаясь с медленной грацией. Мужчины, все, как один, были залихватски хороши, женщины настолько же прекрасны, насколько и высокомерны. У всех выражение лица было настолько манерным, что впечатление было неприятным от их одинаковости, словно Руиз наблюдал всего одну пару в зале, полном зеркал, а не три десятка человек, которые заполнили куполообразное помещение.

Руиз узнал в этом руку Клева Суукского, мастера в искусстве зрелой культуры. Этот пример работы Клева, хотя, вероятно, не самый оригинальный его проект, был бы продан за очень высокую цену в дильвермунской Яме. Руиз подумал, уж не краденый ли это проект, потому что это могло быть единственным объяснением присутствия этого образца зрелой культуры в богом забытых рабских казармах. Он покачал головой. Зрелые культуры всегда настораживали Руиза, потому что он никогда не мог представить их себе твердо и ясно. Возможно, это происходило в силу неизбывного ощущения, что среди обитателей такой культуры, в которой искусственно внушенное поведение и мысли были опасно нестойки и хрупки, неконтролируемые человеческие черты людей могут вылиться в самые непредсказуемые поступки.

По крайней мере, то, за чем теперь наблюдал Руиз, явно было частью программы, внушаемой как раз самой культурой. Двое молодых людей в центре танцевальной фигуры, оба стремящихся произвести впечатление экстравагантностью жестов, случайно столкнулись локтями. Немедленно они повернулись лицом друг к другу, прервав гладкое течение танца. Музыка неуверенно затихла. Двое резко заговорили друг с другом, хотя Руиз и не мог разобрать конкретные слова. Прочие танцоры образовали круг, а потом и шар возле спорщиков, и по жадным выражениям лиц зевак Руиз догадался, что должно произойти, хотя все произошло очень быстро.

Оба в одно и то же мгновение выхватили из рукавов кинжалы, похожие на ивовые узкие листья, словно ими управлял один и тот же мозг. Первый удар и оборона были словно продолжением танца. Жидкость, в которой они плавали, придавала их движениям грациозность даже в поединке. Но тут же все закончилось, и победитель вытащил кинжал из горла побежденного. Небольшое кровавое облако выплыло из глотки упавшего, прежде чем связующий слой смог образовать капсулу вокруг него… Мертвец тихо плавал посреди стремительно пустеющего павильона.

Множество пар стремились выплыть наверх, и на их лицах Руиз прочел выражение неприкрытой похоти. Природа связующего слоя была такова, что в нем было неудобно совершать основные человеческие потребности, включая половые отношения. Это объяснялось тем, что связующий слой не пропускал негазообразные вещества. Вне сомнения, в городе существовали и открытые пространства с воздухом, но Руиз не мог отрицать, что освещенные звездами сады были привлекательнее.

Рука дотронулась до его рукава, и он обернулся, как только мог быстро, в связывающей движения жидкости.

Толстенький человек с хитрым оценивающим лицом плавал перед ним, всматриваясь в Руиза крошечными глазками.

— Вы тоже гость Лорда Преалла, а? — спросил человек, выпуская пригоршню маленьких пузырьков изо рта. Глазки его расширились, когда он заметил татуировки Руиза.

Руиз собрался с мыслями.

— Разумеется, — сказал он самым уверенным и авторитетным тоном.

Человечек расслабился, видимо, убедившись, что ни один раскрашенный дикарь не станет разговаривать таким высокомерным и уверенным тоном.

— Позвольте представиться, — сказал толстяк. — Я высокий Фактор Фхуниак Болард, со станции Мувера.

Руиз воскресил свое предыдущее воплощение, то, которое он использовал на своей печально закончившейся миссии на тронкмир.

— Юхи Нольто Маккиа, потомок Крюгер-Маккиев, — Руиз холодно улыбнулся. — Должен вам сказать, что на Крюгере у нас более занятные развлечения.

Крюгериты были печально известны своей кровожадностью, эксцентричностью, это была раса, которая не выносила, если кто-то вставал поперек дороги их капризам. Руиз прямо-таки видел, как колесики вертятся в мозгах Боларда. Толстячок подумал, что приглашать такого гостя было поразительной глупостью со стороны Лорда Преалла — весьма негостеприимно в отношении прочих его гостей, если уж быть откровенным. Но потом Болард решил делать хорошую мину при плохой игре. В конце концов, это было единственно возможное решение.

— Танцы, убийства, — должен признать, неловко получилось, — сказал нервно Болард.

— Вы хотите сказать, что прочитали мои мысли? — осведомился Руиз ледяным тоном.

— Я? Господь с вами, ваша светлость.

— Это хорошо. К танцам я отношусь прохладно. Но убийство может быть необыкновенно занимательным, если только оно совершается с умением и блеском.

— Да, конечно. Прекрасно сказано, ваша светлость.

Теперь Болард мечтал только убраться прочь, и Руиз извлекал определенное удовольствие из того, что терзал толстячка. С того момента, когда Руиз вскочил на сцену в Биддеруме, другие угнетали его. Руиз покорялся. Для разнообразия очень приятно было воспользоваться даже таким незначительным шансом подавить кого-то.

По лицу Руиза расплылась свирепая плотоядная улыбка.

— Вы часто бываете в маленьком царстве Преалла? Хорошо! Будьте моим провожатым, это мой первый визит сюда. Я уверен, что вы не разочаруете меня.

Болард подавил выражение отчаяния на физиономии.

— Вы оказываете мне слишком большую честь, ваша светлость, — сказал он с тщетной надеждой.

— Вовсе нет, — сказал Руиз, схватив пухлую, как тесто, руку Боларда в такие тесные клещи, что Болард не удержался от жалобной гримасы. — С чего начнем, добрый мой Фактор?

Кореана наблюдала за всем этим, задумчиво прикусив нижнюю губу.

— А он ведет себя убедительно, — пробормотала она себе под нос. — Да, убедительно. Интересно, Мармо, может, он действительно из Маккиа? Хотя нет, конечно нет. Но все равно, он очень хорош. Правда?

Мармо внимательно слушал, как всегда.

— Заморозить его и потерять где-нибудь. Ты знаешь мое мнение, — сказал киборг. Он играл в одну из своих бесконечных игр, а его глаза-кристаллы уставились на более крупное око его информационного экрана.

Кореана бросила ему раздраженный взгляд.

— Потерпи. Мы подождем, чтобы он показал, что он такое на самом деле, или вступим в действие в тот момент, когда ситуация станет выходить из-под контроля. Пока что он как раз там, где нам надо, разве нет?

— Вроде бы, — сказал Мармо с глубоким вздохом.

— Вот как раз то, что нам и надо выследить, Мармо: агент он Лиги или нет. Нам нужно безупречное доказательство для одного или другого. Или хоть малейший знак, что он собирается улизнуть. До тех пор мы можем просто смотреть.

Кореана грациозно поднялась со своего сиденья и откинула назад свою длинную косу.

— Теперь ты на вахте, Мармо. При первой же возможности прогони с ним рядом своего убийцу. Я иду спать. Разбуди меня только в том случае, если ты увидишь что-нибудь из ряда вон выходящее.

Она величественно вышла. У порога она оглянулась и увидела, что Мармо смотрит ей вслед, а его фоторецепторы задумчиво поблескивают.

По прошествии какого-то времени, когда Фактор убедился, что ему не грозит немедленная смерть от руки Руиза, он расслабился и стал вполне приемлемым гидом. Они проходили мимо других посетителей погруженного в озеро города, который Болард называл Терой. Руиз свирепо поглядывал на этих прочих, которые после такого приветствия поспешно гребли руками в противоположную сторону. К счастью, никто из них не оказался владельцем, который приплыл, чтобы посмотреть на гостя такого свирепого вида, которого он не приглашал.

Одним из первых зданий, к которому они приблизились, оказался ресторан, и Руиз направил Боларда именно туда, подгоняемый внезапной пустотой в желудке. Прошло уже много времени с тех пор, когда он последний раз ел псевдофараонскую кухню, а потеря сил с тех пор была значительной и требовала восполнения.

Когда они вынырнули в наполненном воздухом ресторане, связующий слой протеина стек с них блестящими струйками. Руиз глубоко вздохнул, это было гораздо приятнее, чем быстрое поверхностное дыхание, которого требовал защитный слой, и запах богатой пангалактической кухни заполнил его ноздри. Они были в ресторанчике одни, если не считать десятка роботов-официантов, которые поджидали возле распределительной.

— Пошли, Болард, попробуем, чем кормит Преалл, — сказал Руиз.

Болард выглядел более радостным и оживленным, чем за все время с того момента, когда он сделал ошибку и заговорил с Руизом.

— Замечательная идея, ваша светлость, — сказал он, облизываясь. Руиз догадался, что Болард относился к тем толстякам, которые постоянно чувствуют себя голодными, невзирая на доступность кодирования от аппетита. Такое кодирование делало обжорство уже не источником удовольствия, а источником муки, поэтому такие люди к нему не прибегали. А тут был Руиз, вроде бы вспыльчивый Маккиа, замечательный повод для того, чтобы дать себе волю. Руиз почти слышал, как Болард про себя объясняет себе ситуацию: «Но ведь его светлость мог бы смертельно обидеться, если бы я не присоединился к нему за столом…»

Что же, Руиз не в состоянии был отказать своим жертвам в их удовольствиях до тех пор, пока это не причиняло ему неудобств. Он стал есть с настойчивым энтузиазмом и подбадривал своего пленника, чтобы он тоже себе ни в чем не отказывал. Вскоре хорошее настроение Боларда восстановилось. Преалл предлагал своим гостям богатый стол, с изысканной пищей со многих пангалактических миров, роботы приносили блюда нескончаемой рекой: редкостное мясо, пикантные соусы, пирожные, легкие, как засахаренный воздух.

Руиз попробовал по кусочку всего, но удержался от обжорства. Дела пока шли неплохо, но, возникни какая-то опасность, он не должен быть сонным от еды и питья. Кроме того, у него в мозгу всплыла неприятная картина — воспоминание о пьесе в Биддеруме, где играл феникс, и всепожирающая пасть бога богов поглощала бесчисленные яства, которые появлялись так же, словно по волшебству. Это в свою очередь вызвало воспоминание про Низу, лежащую неподвижно и бездыханно, а стилетная лоза пронзала ее плоть.

Темные мысли снизили удовольствие от еды.

Руиз становился все мрачнее по мере удовлетворения своего аппетита, и Болард заметил это.

— Ну что, ваша светлость, — робко сказал он, — что бы вам еще хотелось посмотреть?

Фактор вытер жирные руки.

— Может, игровые комнаты? Эйфориум, или… хотите попасть к персичкам лорда Преалла? Говорят, шлюхи там с воображением и очень опытные.

Руиз кисло ответил:

— Пока что ничто из предложенного меня не прельщает.

Пришло время, подумал он, вернуть Фактора к тому ужасу, который делал его податливым и послушным. Он наклонился к Боларду и заговорил с кривой ухмылкой:

— Вернемся-ка к разговору об убийствах. Скажи мне, Болард, можно здесь найти искусство по этой части, а не просто забой скота?

Подбородки Боларда задрожали.

— Весьма примечательно, ваша светлость, что скоро начинается вечернее представление.

Руиза это не удивило. У культуры, которую он видел перед собой, явно были варварские корни, где поощрялось напряжение всех чувств, где большое количество абстрактных идей, таких, как честь, положение и долг искусственно возводились в более высокий ранг, чем человеческая жизнь.

— Веди меня туда, — сказал Руиз с чуть заметным тоном пресыщенности.

Болард был человеком помпезным и напыщенным, но дураком он не был, и расчетливый взгляд искоса сказал Руизу, что он сделал серьезную ошибку, проявив этот малейший нюанс отвращения.

Но Болард улыбнулся и сказал:

— Тогда в эту сторону, ваша светлость.

Он улыбнулся почти той же услужливой и униженной улыбкой, но Руиз решил пристально следить за Болардом.

В этот момент приземистый человек со шрамами на лице в суровом мундире проктора Блюстителей закона шагнул в ресторанчик. Он посмотрел на Руиза, посмотрел на человека в мундире таким неприязненно-злобным взглядом, что человек почти тут же отвернулся и пожал плечами.

Снова войдя в жидкость, Руиз и его провожатый поплыли вниз, к самым глубоким корням города.

Мармо поглядывал одним глазом, как шарик-шпион показывал, что Руиз и его пленник поплыли глубже.

Задумка Мармо не удалась, но его не очень беспокоила неудача. Если бы неизвестный рванулся к проктору с рассказом о том, как его похитили, тогда проктор, который был одним из лучших надзирателей Мармо и Кореаны, немедленно сжег бы неизвестного без излишних церемоний. Но неизвестный, видимо, был не просто невинный ротозей, который случайно попал в водоворот событий. Он знал, что находится на Сууке, куда не досягал пангалактический закон.

Неизвестный был умен и энергичен, но в глазах Мармо все люди были глупцами, вот почему он служил женщине, которая на свой лад была не больше человеком, чем сам Мармо, который смог по большей части сжечь свою мягкую, непрочную плоть во многих столетиях пиратской жизни среди звезд. Иногда он сожалел о своем прежнем ремесле, которое во многих отношениях было чище и приличнее, чем его теперешнее. Но возраст настигает все существа, и это его занятие было для него полезной и развлекательной формой отдыха от прежних дел.

Разумеется, в его теперешнем положении было много неприятных и унизительных для него аспектов. Например, ему очень не нравилось действовать по указанию Кореаны не применять никаких средств против неизвестного, который продемонстрировал поразительную наглость. В конце концов, именно поле деятельности Мармо пострадало от хитроумных уловок неизвестного, причем не один, а множество раз. Он сопротивлялся парализующему полю. Он прикрепил медицинскую прилипалу к пленнице, которую надо было бы выбросить в открытый космос еще прежде, чем корабль покинул фараонскую орбиту. Во-первых, он вообще смог проникнуть на корабль. Все это бросало не самый выгодный свет на компетентность Мармо. Кореана сказала очень немного после своего первого взрыва, но Мармо был очень чувствителен к тому, как оценивали его обращение с кораблем и всеми другими механизмами, которые находились в его ведении.

В конце концов, они были его братьями и сестрами.

Поэтому он осторожно и аккуратно смотрел одним глазом, пока другим наблюдал за бесконечной игрой, которую он вел со своими сопроцессорами.

Его интерес пробудился, когда он увидел, как неизвестный и его провожатый исчезли в пещере возрождения.

Руиз и Болард проплыли вниз в глубокую яму, облицованную черным гранитом, сквозь мутный слой коричневатой жидкости, а потом в огромную сферическую арену. Яркие наполненные воздухом галереи были усеяны рядами сидений, и они были полны народу, как обитателей Теры, так и посетителей всяческих рас. В центре арены, на тонких и изящных пилонах, медленно вращался шар со множеством граней из блестящего металла, он двигался в медленном потоке, который постоянно проплывал вокруг него. В каждой грани была узкая дверь, рассчитанная на то, чтобы пропустить взрослого человека. Таких граней были десятки.

— Ваша светлость, окажите мне честь и разделите мою личную ложу, — Болард провел его к шлюзу, который вел из жидкости в воздушное пространство, а оттуда в коридор, который по спирали шел вокруг арены.

Ложа Боларда была поменьше, чем остальные, которые по дороге увидел Руиз, но она была достаточно удобна, с широкой софой, с которой сквозь хрустальное окно можно было наблюдать за ареной.

Болард провел Руиза внутрь весьма церемонно, но для чутких ушей Руиза в услужливости Боларда прозвучала фальшивая нота. Неважно, подумал Руиз, главное — держать Фактора под наблюдением до тех пор, пока не представится выход.

— Сейчас начинается представление, — сказал Болард, хрюкнув от предвкушения.

Круглая дверь внизу арены расширилась, как зрачок, и на арену выплыли сражающиеся. Это были две красивые, высокомерные женщины-уроженки затонувшего города. На левых предплечьях их были укреплены иридиевые зеркальца, а в правых руках они несли энергометы. В остальном они были голые, если не считать оранжевой узорной паутинки из биолюма. Руиз смотрел на их лица, но не мог увидеть ни одного признака страха.

Они медленно сводили и разводили ноги ножницами, пока не поднялись на уровень среднего ряда зрительного зала и уставились друг на друга на расстоянии десяти метров в разделяющей их жидкости. Под звуки низкого барабанного боя начался поединок.

Это было мерзко. Энергометы испускали коротковолновые вспышки жара. Сперва каждая женщина с большим искусством отражала лучи своей соперницы, но потом лучи стали пролетать мимо зеркал и ударять в тело. Мясо испарялось с их тел, а они продолжали жить и сражаться. После обмена многими ударами противницы сосредоточились только на том, чтобы защищать глаза и те мышцы, которые нажимали на курки энергометов.

Течение на арене носило их тела туда и сюда, мимо галереи, где зрители прижались к стеклу в попытках увидеть как можно больше. Представление окончилось, когда одна из женщин ослепла, получив удар в глаза, и вторая взрывом превратила ее в кипящее месиво, прежде чем умереть с победным видом.

Руиз бесстрастно сидел, сознавая, что Болард бросает в его сторону время от времени хитрые взгляды.

— Теперь смотрите, — сказал Болард. — Сейчас будет самая забавная часть.

Рабочие арены быстро выплыли на середину и убрали останки. Затем последовал полный ожидания антракт, и Руиз поглядел туда, куда показывал Болард. Там, на поверхности шара в центре, две двери горели красным светом.

Двери беззвучно распахнулись и вытолкнули вперед две фигуры в облаке крохотных пузырьков воздуха. Они выплыли вперед, и Руиз увидел, что это были клоны тех женщин, которые только что погибли. На миг обе казались ошеломленными, и только слабыми движениями плавали в жидкости. Они увидели друг друга, и теперь Руиз заметил злобу на их лицах. Две женщины рванулись друг к другу и разорвали бы друг друга голыми руками, если бы рабочие арены не растащили их в стороны и не уволокли прочь.

— Наследственные враги, — сказал Болард, хихикая, — инкубатор может произвести клон каждые шесть недель. Эти двое будут снова натравлены друг на друга, до тех пор, пока матка-инкубатор может их производить. Они счастливы только и единственно тогда, когда им разрешается заняться убийством друг друга. Ох, для этих двух ждать шесть недель — целая мука.

Болард снова рассмеялся.

— Полагаю, что самое смешное это то, что они считают себя самыми счастливыми из людей, благословенными, бессмертными, лучше, чем мы, которые приходят посмотреть, как они умирают.

Несколько часов продолжались различные поединки, и Болард становился все веселее по мере того, как все более тошно становилось Руизу. Но наконец все кончилось, и роботы-шумовки процедили кровавый суп, в который теперь превратилась жидкость на арене.

— Вам понравилось представление, ваша светлость? — спросил Болард.

Руиз встряхнулся и перевел взгляд на Фактора.

— Сперва мне показалось изобретательно, если кому-то нравятся просто зрелища.

Болард смущенно посмотрел на собеседника.

— Ваша светлость?

— Разве не скучно вам делается, Фактор? Разве не хочется вам самому погрузить руки в кровавую кашу, поглубже? — Руиз уставился на Боларда с кровожадным оскалом. — Мне так очень.

Болард слегка побледнел.

— Лорд Преалл оставляет, боюсь, такие развлечения для себя и своих ближайших приятелей, ваша светлость. Э-э-э… вы к ним относитесь?

Руиз ничего не сказал, но Болард, видимо, заметил в его глазах нечто пугающее.

— Что же, это было огромным удовольствием, ваша светлость, но теперь я должен возвращаться на свой корабль. Мы должны сниматься на Архиплато на заре.

Он встал и начал потихоньку отодвигаться прочь. Руиз поднялся и быстро скользнул к двери. Чуть позже он заговорил.

— Позвольте немного пройтись с вами, Фактор.

Болард призвал остатки собственного достоинства.

— Как вам будет угодно, — сказал он.

Мармо забыл про свою игру. Он включил линию связи с Кореаной.

— Кореана, — сказал Мармо своим искусственным голосом, — он идет в космопорт вместе с торговцем.