ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Хратен сидел, в приемном зале дворца и потихоньку злился. Повсюду проглядывали признаки смены власти; он никогда не думал, что у кого-нибудь может скопиться столько гобеленов, ковров и парчовых занавесей. В приемной от мягких пушистых накидок не оставалось свободного места, и джьерну пришлось спихнуть на пол гору подушечек, чтобы расчистить каменную скамью у камина.

Со стиснутыми зубами Хратен наблюдал за слоняющимися по залу придворными. Как и ожидалось, время Телри ценилось на вес золота: каждый дворянин, землевладелец и честолюбивый купец Каи мечтал лично засвидетельствовать новому королю свое почтение. В приемной собралось несколько дюжин людей, большинство из них — без назначенного времени аудиенции. Они с трудом скрывали свое нетерпение, но никто не осмеливался пожаловаться на недостойное обращение вслух.

Их проблемы Хратена не касались, но как посмели посадить его ждать с остальными! Толпа так называемой аристократии представляла собой шумное скопище бездельников. За ним же стояла мощь государства вирна и империи Джад-дета — та самая мощь, что возвела Телри на трон.

Тем не менее Хратена вынудили дожидаться приглашения. Он не мог поверить подобной неблагодарной наглости, но ему ничего не оставалось, как кипеть от ярости молча. Пусть за ним стоит сам вирн — здесь, в Каи, джьерн не имел при себе ни войска, ни достаточной власти над Телри, чтобы поставить того на место. Он не хотел привлекать внимание публики к разногласиям с королем: несмотря на раздражение, здравый смысл не позволял Хратену поставить под угрозу завоевание Арелона. Он приложил немало усилий, чтобы посадить на трон нужного человека, и не позволит уязвленной гордости помешать своим планам. Он подождет, смирится на короткое время с неуважением и добьется цели.

В зал вошел затянутый в дорогие шелка герольд — по излишней пышности ливреи жрец сразу опознал придворного из свиты короля. Ожидающие зашевелились в радостном нетерпении, некоторые даже заранее встали и оправляли одежду.

— Джьерн Хратен, — провозгласил придворный.

Дворяне поникли, а Хратен поднялся и без особых церемоний протиснулся сквозь толпу к дверям. Наконец-то.

Джьерн остановился на пороге покоев, где его ожидал Телри, и с выражением недовольства на лице огляделся. Раньше комната служила кабинетом Йадону, и в ней царил деловой, без излишеств, порядок. Все лежало на своих местах, а мебель отличалась удобством, но не роскошью.

Теперь по углам комнаты выжидательно замерли слуги, рядом с ними стояли тележки, заставленные экзотическими лакомствами с арелийской ярмарки. Телри с довольной улыбкой возлежал на огромной кипе подушек и шелковых покрывал. Пол украшали ковры, а гобелены завешивали стены так плотно, что перекрывали друг друга.

«С кем мне приходится иметь дело, — вздохнул про себя Хратен. — Йадон, по крайней мере, обладал деловым подходом».

— А, Хратен, — еще шире заулыбался король. — Добро пожаловать.

— Ваше величество, — жрец постарался скрыть отвращение, — я надеялся поговорить с вами наедине.

— Очень хорошо. — Вздохнув, Телри взмахом руки отпустил прислугу и дождался, пока закроется дверь.

— А теперь, — приказал он, — говори, зачем пришел. Хочешь обсудить цены, которые мы собираемся предложить вашим купцам на арелийской ярмарке?

Хратен сдвинул брови.

— У меня есть более важные заботы, ваше величество. Как и у вас. Я пришел за обещанным содействием.

— Обещанным, Хратен? — лениво переспросил Телри. — Я ничего не обещал.

Итак, игра началась.

— Вы должны присоединиться к рядам дереитов, — Жрец оскорбленно вздернул подбородок. — Мы заключили соглашение.

— Я не заключал никаких соглашений. Ты предложил мне финансовую помощь, я ее принял. За это тебе полагается благодарность, как я и обещал.

— Я не собираюсь ругаться с тобой, торгаш. — Про себя Хратен прикидывал, сколько Телри потребует за то, чтобы «вспомнить» их уговор. — Я не попрошайка, которого можно водить за нос. Если ты не поступишь согласно ожиданиям Джаддета, я найду кого-нибудь тебе на смену. Не забывай, что случилось с твоим предшественником.

Телри лишь фыркнул.

— Не присваивай себе чужих достижений, жрец. Насколько я помню, падение Йадона было делом рук теоданской принцессы, а ты в это время прохлаждался в Элантрисе. Если Фьерден желает видеть на арелонском троне дереита, мы можем договориться, но за определенную плату.

Наконец-то. Хратен стиснул челюсти, притворяясь рассерженным, выждал несколько секунд и вздохнул.

— Хорошо. Сколько…

— Но, — прервал его Телри, — ты не сможешь заплатить мою цену.

Джьерн застыл от неожиданости.

— Как это?

— А вот так. Мою цену заплатят другие, кто обладает большим… весом. Видишь ли, я узнал, что дереитские жрецы не имеют права раздавать должности, равные их собственным в церковной иерархии.

Хратен понял, куда клонит Телри, и его охватила ледяная дрожь.

— Ты совершаешь ошибку, — прошептал он.

— Мне известно больше, чем ты думаешь. Ты считаешь меня дураком, ничего не знающим о Востоке? Короли кланяются джьернам. Какая власть останется у меня в руках, если я позволю превратить себя в покорного слугу дереитов? Нет, мне такое будущее не подойдет. Я не собираюсь ползать на коленях каждый раз, когда кто-либо из вашего братства осчастливит нас приездом. Я приму твою веру, но только при обещании, что получу духовный титул под стать мирскому. Я буду не просто королем Телри, а джьерном Телри!

Хратен недоуменно покачал головой. Этот арелонец непререкаемо утверждал, что знает Восток, но даже фьерденские дети понимали достаточно, чтобы осмеять его нелепое предложение.

— Лорд Телри, — со смешком проговорил он, — ты не представляешь…

— Я уже сказал, что ты ничего не можешь сделать для меня. Я буду вести переговоры с тем, кто выше тебя.

Тревога джьерна немедленно вернулась с новой силой.

— Что ты имеешь в виду?

— Вирн, — расплылся в улыбке король. — Несколько дней назад я послал к нему гонца и изложил в письме свои требования. В тебе я больше не нуждаюсь. Можешь идти.

Жрец потрясенно смотрел на него. Он послал письмо самому вирну… Изложил требования регенту всего сущего?

— Глупый, смешной человечишка, — прошептал Хратен. Он не мог даже приблизительно описать, какие их ждут неприятности, когда вирн получит письмо…

— Вон! — рявкнул Телри, указывая на дверь.

Все еще пребывая в каком-то оцепенении, Хратен послушался.

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Сначала Раоден сторонился библиотеки: там все напоминало о принцессе. Но вскоре его начало невыносимо тянуть туда — потому что там все напоминало о ней.

Вместо того чтобы горевать о потере, Раоден посвятил себя исследованию зависимости, которую открыла Сарин. Он изучал эйон за эйоном и обнаружил в их начертаниях другие соответствия с местностью. Эйон Ино, знак воды, дополняла волнистая линия, полностью повторяющая изгибы реки Аредель. Символ дерева Дии включал в себя несколько кругов, означающих южные леса.

Эйоны являли собой своего рода карты Арелона, каждый нес в себе небольшие вариации одной и той же общей картины. Каждый начинался с трех основных линий: побережье, горная гряда и озеро. Во многие включалась еще и нижняя черта для реки Каломо, разделявшей Арелон и Дюладел.

Некоторые детали до сих пор ставили его в тупик. Почему на эйоне Миа, которым обозначали птицу, где-то посреди графства Ион красовался косой крест? Почему эйон Рии покрывала случайная на первый взгляд россыпь точек? Ответы могли храниться в одном из томов библиотеки, но пока принц не нашел никаких объяснений.

Теперь у него случались приступы Дор по меньшей мере дважды в день. Каждый казался последним, и от раза к разу он все больше слабел, как будто его жизненная энергия иссякала, как вода в колодце. Раоден уже не сомневался, что рано или поздно сломается; вопрос заключался в том, сумеет ли он прежде найти разгадку.

Принц в отчаянии стукнул кулаком по карте. С ухода Сарин прошло пять дней, а он все еще не нашел ответа. Ему начинало казаться, что он будет искать вечно, бродя вокруг да около, но так и не открыв секрета Эйон Дор.

Подробная карта королевства висела на стене рядом со столиком; тонкая бумага зашуршала, когда он разгладил ее, внимательно всматриваясь в линии. Края потрепались от старости, а чернила выцвели. Карта пережила расцвет и падение Элантриса, и принц от всей души желал, чтобы она умела говорить и открыла ему тайны.

Он покачал головой, уселся на стул Сарин и нечаянно столкнул из стопки верхнюю книгу. Со вздохом Раоден откинулся на спинку и начал чертить эйоны, ища утешения в привычном занятии.

Недавно он начал осваивать новую, более сложную технику Эйон Дор. В текстах говорилось, что эйоны становились могущественнее, если обращать тщательное внимание не только на длину и наклон, но и ширину линий. Хотя они действовали и при одинаковой ширине, но если изменить нажим в определенных местах, то символам добавлялась точность и сила.

Поэтому он упражнялся в описанном в книге способе, используя мизинец для тонких линий и большой палец для широких. Также он пробовал чертить тонкой палочкой и пером. Пальцами получалось удобнее, к тому же правильные контуры значили гораздо больше, чем орудия, которыми их рисовали. В конце концов, при помощи Эйон Дор элантрийцы навечно впечатывали символы в камень, но также выкладывали их из тонкой проволоки, щепок или других подручных материалов. Судя по всему, создавать эйоны из материальных предметов было труднее, но они имели тот же эффект, независимо от того, чертили их в воздухе или выплавляли из стали.

Его занятия не приводили ни к чему. Он добился образцовой точности, но эйоны не работали. Особо деликатные, почти невидимые линии он рисовал ногтем, другие чертил сразу тремя пальцами — все как описано в книгах. ничего не помогало, все усилия пропадали впустую.

В коридоре защелкали ботинки. Новое изобретение Мареша оснастило обувь толстой кожаной подошвой с гвоздями, чтобы не скользить. Раоден поднял голову и сквозь прозрачные очертания эйона наблюдал, как открьшась дверь и вошел Галладон.

— Ее сеон только что залетал к нам, сюл.

— Он еще здесь?

Дьюл покачал головой.

— Улетел почти сразу. Он просил передать тебе, что принцесса наконец убедила лордов восстать против Телри.

Сарин ежедневно посылала своего сеона в Элантрис с отчетами о происходящем, что дарило принцу сомнительное утешение. С одной стороны, он понимал необходимость быть в курсе событий внешнего мира; с другой — тосковал по счастливому неведению. Раньше он волновался только об Элантрисе, а теперь на его плечи снова легли переживания за судьбу королевства, усиленные сознанием, что он ничем не может помочь.

— Эйш упомянул, когда привезут продовольствие?

— Сегодня вечером.

— Хорошо. Она придет?

— Ограничения все еще в силе, сюл, — покачал головой дьюл.

Раоден кивнул, не давая грусти отразиться на лице. Он не знал, как Сарин умудрялась отправлять в Элантрис партии еды, но по неизвестной причине она просила не забирать ящики, пока не уйдут приносившие их.

— Хватит грустить, сюл, — ворчливо сказал Галладон. — Это тебе не идет, — чтобы предаваться меланхолии со вкусом, тебе не хватает врожденного пессимизма.

Принц поневоле улыбнулся.

— Извини. Просто порой мне кажется, что, как ни старайся, наши беды только множатся.

— Все еще никаких сдвигов с Эйон Дор?

— Нет. Я сравнил старые карты с более новыми, искал изменения на побережье или в горах, но все осталось прежним. Пытался рисовать основу под другим углом, но тоже бесполезно — линии не светятся, если не выдержать наклон точно. Даже озеро не изменилось. Я не могу понять, в чем дело.

— Может, основные линии и не менялись, сюл. Может, нужно что-то добавить.

— Я думал об этом, но что? Я не слышал о новых реках или озерах, и уж точно в Арелоне не появлялось новых гор…

Раоден рассеянным мазком большого пальца завершил эйон Эхе. Он пристально вгляделся в центр символа, который олицетворял Арелон. Ничего не изменилось.

Только… «Когда случился реод, земля разверзлась».

— Разлом! — воскрикнул принц.

— Разлом? — с сомнением протянул Галладон. — Он случился из-за реода, а не наоборот.

— А что, если нет? — возбужденно возразил принц. — Что, если землетрясение произошло до реода, а не после? Землю на юге рассекла трещина, и внезапно все эйоны перестали действовать, ведь теперь им требовалась дополнительная линия, чтобы совпадать с очертаниями королевства. И Эйон Дор, на которой стоял Элантрис, рухнула вместе с ним.

Раоден впился взглядом во все еще висящий в воздухе эйон. Он недолго колебался и наконец провел черту там, где, по его представлениям, должен был проходить Разлом. Ничего не случилось, палец не оставил за собой линии. Эйон вспыхнул и погас.

— Наверное, ничего не выйдет, — сказал дьюл.

— Нет. — Раоден начал эйон заново. Его пальцы мелькали и кружились в воздухе. Он рисовал со скоростью, которую сам не подозревал в себе, и воссоздал символ за секунды. В конце он остановился и занес руку над нижней частью, под тремя основными линиями. Он почти ощущал…

Принц решительно ткнул в воздух и перечеркнул основу. За его пальцем протянулась тонкая светящаяся линия.

И тут его ударила волна. Дор с ревом рвалась из-за преграды, и на сей раз ее ничто не останавливало. Сила хлынула в Раодена, как вырвавшаяся из берегов река. На мгновение он задохнулся, купаясь в ее мощи. Дор неслась вперед, как дикий зверь, которого слишком долго держали в клетке. Ему почудилось, что она рада.

Так же внезапно сила исчезла, принц споткнулся и упал на колени.

— Сюл? — тревожно позвал Галладон.

Раоден покачал головой: он не мог подобрать слов, чтобы описать пережитое. Палец на ноге все еще болел, он по-прежнему оставался проклятым элантрийцем, но Дор освободилась. Он исправил то, чего от него ожидали; Дор больше не станет его мучить.

Он услышал похожий на потрескивание горящего пламени звук: его эйон пылал ярким светом. Раоден вскрикнул и взмахом приказал дьюлу пригнуться, потому что символ вдруг перекосился, очертания потеряли форму, а линии закрутились водоворотом, пока из них не получился огненный диск. В его середине образовался тонкий луч красного света, который все ширился, в то время как потрескивание пламени перешло в громкий монотонный гул. Эйон превратился в кружащийся на месте огненный вихрь; принц почувствовал жар от него и поспешно отступил.

Символ вспыхнул ослепительным заревом, из него вырвался длинный язык пламени и опалил воздух над головой Галладона. Язык лизнул книжную полку, и она с оглушительным взрывом обрушилась, осыпаясь на пол уже пеплом. Охваченные огнем книги и отдельные страницы разлетелись по библиотеке, врезаясь в стены и другие полки.

Колонна огня исчезла, жар пропал, и от резкого контраста Раодену показалось, что по коже бегут мурашки. Последние обгорелые страницы, покачиваясь, опустились на пол. От полки осталась дымящаяся кучка пепла.

— Что это было? — настырно допытывался Галладон.

— Кажется, я только что уничтожил раздел биологии, — восхищенно ответил принц.

— В следующий раз, сюл, я бы посоветовал не проверять теории на эйоне Эхо. Коло? — Дьюл опустил на пол стопку обгоревших книг. Они уже час расчищали библиотеку, чтобы убедиться, что нигде не осталось дымящихся углей.

— Согласен. — Раодена переполняло счастье, и ему не хотелось оправдываться. — Просто так получилось, что я упражнялся именно с ним; на самом деле так эффектно вышло потому, что я добавил много изменений.

Галладон оглядел библиотеку. Обугленная проплешина отмечала место, где стояла взорванная полка, а по всему полу расположились стопки полусожженных книг.

— Может, попробуем на другом символе? — предложил принц.

Галладон фыркнул.

— Только без огня.

Раоден кивнул и начал эйон Эйш. Быстро завершил похожий на песочные часы контур, добавил линию Разлома и в беспокойном ожидании шагнул назад.

Эйон залился светом. Свечение началось с кончика линии побережья и за считаные секунды охватило символ разбегающимся по луже масла огнем. Сначала эйон вспыхнул красным, но вскоре побелел, как раскаленный в кузнице металл. Свет усилился и теперь горел ровно, освещая все вокруг мягким сиянием.

— Получилось, сюл, — прошептал Галладон. — Во имя Долокена, у тебя получилось!

Раоден счастливо кивнул. Он нерешительно подошел к эйону и приложил к нему ладонь. Символ не нагревался, как и говорилось в книгах. Но кое-что казалось неправильным.

— Он не такой яркий, каким должен быть.

— Откуда ты знаешь? Ты же их раньше не видел.

Принц упрямо покачал головой.

— Я много читал. Эйон Эйш такой величины должен освещать всю библиотеку; а этот светит не ярче фонаря.

Он потянулся и хлопнул по середине символа. Свечение немедленно угасло, линии пропадали по очереди, как будто стирались невидимым пальцем. Принц нарисовал еще один эйон Эйш, на сей раз включив все усиливающие добавления, которые знал. Когда вокруг символа установилось ровное свечение, оно оказалось чуть сильнее первого, но и близко не подходило к положенной мощи.

— Что-то все еще мешает магии, — заключил Раоден. — Он должен был получиться слишком ярким для глаз.

— Думаешь, не следовало добавлять линию Разлома? — спросил дьюл.

— Нет. Очевидно, что значительная часть проблемы заключалась в ней. Теперь Эйон Дор действует, но ее все еще что-то сдерживает. Возможно, надо добавить еще какие-то детали.

Галладон поглядел на свои руки. Даже на темной коже дьюла пятна шаода виднелись отчетливо.

— Попробуй исцеляющий эйон, сюл.

С согласным кивком Раоден вычертил в воздухе символ Йен. Добавил уточнения, которые направляли энергию на тело Галладона, и три усиливающие метки; закончил короткой линией Разлома. Эйон на мгновение вспыхнул и угас.

— Что-нибудь ощущаешь?

Дьюл покачал головой, потом поднял руку и осмотрел полученный вчера, когда поскользнулся на грядках, порез у локтя. Ничего не изменилось.

— Боль все еще при мне, сюл, — разочарованно произнес он. — И сердце не забилось.

— Этот эйон повел себя не так, как другие. Он исчез как раньше, до того, как мы догадались про Разлом. Получается, что Дор не сумела тебя найти.

— Тогда зачем нам это, сюл?! — с горькой злобой спросил Галладон. — Мы все равно останемся гнить в городе.

Раоден положил руку ему на плечо.

— Мы найдем применение силе, дружище. У нас в руках оказалась магия элантрийцев; возможно, не все работает, но мы же еще толком не пробовали. Только представь себе! Мы получили доступ к силе, которая украсила Элантрис, кормила весь Арелон. Не стоит оставлять надежду, когда подошел так близко к цели.

Галладон поднял голову и печально улыбнулся.

— Пока ты рядом, сюл, ни у кого не выйдет опустить руки. Ты категорически не даешь людям спокойно предаваться отчаянию.

После того как опробовали множество эйонов, стало очевидным, что Дор все еще не вырвалась на свободу полностью. Они заставили взлететь лист бумаги, но не смогли поднять книгу. Перекрасили одну из стен в синий цвет, вернули обратно, и Раоден сумел превратить небольшую кучку углей в несколько зерен. Результаты обнадеживали, хотя некоторые эйоны не работали вообще.

Например, любой эйон, направленный на одного из них, вспыхивал и тут же гас. Против одежды символы не возражали, но напрочь отказывались воздействовать на тело; Раоден даже обломил ноготь на большом пальце и безуспешно попытался поднять его в воздух. Единственное объяснение, которое пришло ему в голову, он уже высказывал ранее.

— Наши тела замерли в процессе изменения, дружище, — рассуждал он, наблюдая, как вспыхнул висящий перед ними лист бумаги. Связанные последовательностью эйоны работали прекрасно. — Шаод не закончил перемены; то, что не дает Эйон Дор набрать полную мощь, также удерживает нас от превращения в настоящих элантрийцев. Похоже, что, пока превращение не завершится, на нас эйоны не подействуют.

— Я все же не понимаю, почему произошел первый взрыв, сюл.

Галладон тщательно вырисовывал эйон Эйш. Он знал всего несколько символов, а крупным рукам дьюла было трудно добиться предельной точности. Сейчас он снова ошибся, и символ исчез. Дьюл нахмурился, но продолжал говорить:

— Тот эйон казался очень мощным. Почему остальные работают с меньшей силой?

— Точно не знаю, — протянул Раоден.

Несколько минут назад он поборол сомнения и воспроизвел Эхе с теми же дополнениями, что и в первый раз. У него вышел запутанный иероглиф, готовый выстрелить огромным языком пламени. Вместо этого эйон выплюнул тонкий пучок огня, которого едва хватило бы, чтобы подогреть чашку чая. Принц подозревал, что первый взрыв подпитала текущая сквозь него Дор, как наглядное выражение долгожданной свободы.

— Возможно, за десять лет слишком много Дор скопилось в одном месте. Как собирающийся под потолком пещеры газ. А первый эйон исчерпал многолетние запасы.

Галладон передернул плечами. Они еще многого не понимали. Раоден присел, и его взгляд упал на один из томов.

Ужаленный внезапной догадкой, он вскочил и ринулся к кипе книг по Эйон Дор и выбрал ту, где страницу за страницей покрывали начертания эйонов. Дьюл с недовольным видом последовал за ним и уставился через плечо принца на выбранную им страницу.

Изображенный там эйон поражал своими размерами и сложностью — Раодену пришлось передвинуться в сторону, чтобы уместить все изменения и уточнения, разбегающиеся далеко за пределы центрального символа. К тому времени, как он закончил, рука заныла, а эйон висел перед ними стеной переплетающихся линий. Он медленно разгорелся, контуры изогнулись и обернулись, как полотно, вокруг принца. Галладон испуганно вскрикнул.

Через несколько секунд свет померк. С одного взгляда на лицо друга Раоден понял, что у него получилось.

— Сюл… ты вылечился!

— Боюсь, что нет, — с сожалением качнул головой принц. — Это всего лишь иллюзия. Смотри.

Он поднял руки, по-прежнему серые и покрытые темными пятнами. Он шагнул к блестящей табличке на боку полки, чтобы взглянуть на лицо.

На него смотрело искаженное отражение незнакомца: на нем не просто отсутствовали пятна, оно совсем не походило на его внешность до шаода.

— Иллюзия? — переспросил дьюл.

Раоден кивнул.

— Она основана на эйоне Шао, но к ней добавлено столько уточнений, что начальный символ практически не имеет значения.

— Но она не должна действовать на тебя. Мы же вычислили, что Дор не находит элантрийцев.

— Не находит, — согласился принц. — Иллюзия привязана к моей рубашке. Она покрывает кожу, как одежда, но ничего не меняет.

— Тогда для чего она нам?

Раоден улыбнулся.

— С ее помощью мы сможем, покинуть Элантрис, дружище.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

— Почему так долго?

— Я не нашел Духа, госпожа, — объяснил Эйш, вплывая в окно кареты. — Поэтому передал послание мастеру Галладону. А потом отправился проведать короля Телри.

Сарин с досадой потерла щеку.

— И как он поживает?

— Галладон или король, госпожа?

— Король.

— Его величество занят тем, что предается неге во дворце, в то время как половина арелонской знати ожидает аудиенции, — осуждающе доложил сеон. — Он выразил недовольство, что среди дворцовой прислуги осталось мало хорошеньких девушек.

— Мы сменили одного идиота на другого, — поджала губы Сарин. — Как он ухитрился собрать достаточное состояние, чтобы получить титул герцога?

— Это не его заслуга, госпожа. Брат Телри вел дела, а после его смерти герцог все унаследовал.

Карета выехала на ухабистую дорогу, и принцессе пришлось откинуться назад, чтобы не так трясло.

— Хратен во дворце?

— Он часто там бывает. Если верить слухам, он встречается с королем ежедневно.

— Тогда чего они ждут? — раздраженно спросила Сарин. — Почему Телри никак не примет посвящение Дерети?

— Никто не знает, госпожа.

Девушка нахмурилась: затянувшаяся игра ставила ее в тупик. Всем было известно, что король посещает собрания дереитов; к тому же у него не оставалось причин сохранять видимость преданности старой вере.

— Есть какие-нибудь новости о воззвании к народу, которое, по слухам, составил джьерн? — с трепетом спросила она.

— Нет, госпожа.

Принцесса облегченно вздохнула. Недавно начали ходить сплетни, будто Хратен написал закон, по которому всем арелонцам под угрозой смерти повелевалось принять Шу-Дерет. Хотя купечество старалось сохранять иллюзию беззаботности и открытие арелийской ярмарки прошло вовремя, весь Каи жил в тревожном ожидании.

Сарин без труда представляла будущее. Со дня на день вирн пришлет в Арелон армаду жрецов, а за ними последуют монахи-воины. Телри, поначалу сочувствующий Дерети король, вскоре примет новую веру, а со временем станет пешкой империи. Через несколько лет Арелон будет не просто дереитской страной, а родным братом-близнецом самого Фьердена.

Как только закон Хратена получит одобрение, джьерн без промедления добьется ареста принцессы и ее друзей; их кинут в темницу или, что более вероятно, казнят. После этого никто не решится противиться Фьердену. Весь цивилизованный мир перейдет во власть вирна, и наконец исполнятся мечты старой империи.

И несмотря на нависшую угрозу, ее союзники все еще тратили время на обсуждение и споры. Никто из них не желал поверить, что Телри подпишет документ по принудительному обращению в другую веру; в привычном для них мире не было места подобным ужасам. Арелон привык к мирному, спокойному существованию; даже в так называемых мятежах десятилетней давности пострадали в основном элантрийцы. Друзья принцессы хотели действовать осмотрительно. Их осторожность можно было понять, но они выбрали для нее плохое время. Сарин повезло, что сегодня ее ждали занятия по фехтованию, — иначе копящееся раздражение найдет себе другой выход.

Как будто в ответ на ее мысли, карета остановилась перед особняком Ройэла. После того как Телри переехал во дворец, придворные дамы перенесли занятия в сады старого герцога. Весна наконец вступила в свои права, погода стояла теплая, дул легкий ветерок, и Ройэл без промедления предоставил им свою усадьбу.

Принцесса удивилась, когда женщины настояли на продолжении уроков, но они упорно не желали отступаться. Они по-прежнему собирались через день, как делали уже больше месяца. Судя по всему, Сарин оказалась не единственной, кто чувствовал необходимость дать разрядку досаде и разочарованию со шпагой в руках.

Одетая в белый костюм для тренировок, она выбралась из кареты. Не успела девушка завернуть за угол особняка, как до нее донесся яростный звон шпаг из садового павильона. Укрытый от солнца, с деревянным полом, он прекрасно подошел им для занятий. Многие женщины прибыли раньше и приветствовали Сарин улыбками и приседаниями. Ни одна из них толком не оправилась после внезапного возвращения принцессы из Элантриса, и теперь к ней относились с еще большим уважением и страхом. Сарин вежливо кивала и довольно улыбалась в ответ; ей нравились эти женщины, даже если она по-прежнему чувствовала себя чужой среди них.

При виде дам к девушке вернулось странное ощущение потери, которое не отпускало ее после ухода из Элантриса. Сарин грустила не только о Духе — маленькая община была единственным местом, где ее принимали без ограничений и заранее установленных ожиданий. Элантрийцы видели в ней не принцессу, а одну из женщин поселения, где каждый человек играл важную роль. Покрытые пятнами прокаженные с готовностью приняли ее в свою жизнь, а в ответ подарили частичку себя.

Там, в недрах мертвого города, вызывавшего страх у всего мира, Дух сумел построить общество, которое с радостью следовало сокровенной истине учений Корати. Церковь проповедовала о блаженстве тех, кто живет в единстве; какая насмешка заключалась в том, что эти поучения приняли к сердцу только проклятые ею люди.

Сарин встряхнула головой, отгоняя несвоевременную тоску, и выхватила сайр. Всю сознательную жизнь она искала любви и признания, но, когда наконец держала их в руках, тут же потеряла.

Принцесса не знала, сколько уже занимается; закончив разминку, она машинально перешла к упражнениям. Ее мысли вращались вокруг Элантриса, Доми, собственных чувств и непостижимой иронии жизни. С нее градом катился пот, и тут она поняла, что не слышит вокруг себя звона шпаг.

Сарин с удивлением огляделась. Ученицы сгрудились У одной балюстрады открытого павильона и, перешептываясь, что-то разглядывали. Движимая любопытством девушка подошла к ним и благодаря высокому росту сумела разглядеть поверх голов предмет их интереса — мужчину. Одетый в дорогие синие и зеленые шелка, в шляпе с пером, он сразу привлекал внимание необычным цветом кожи. Принцесса безошибочно определила сливочно-коричневый оттенок, как свойственный аристократии Дюладела, — светлее, чем у Шудена, но темнее ее собственного. Круглое довольное лицо незнакомца придавало ему беззаботный, слегка залихвастский вид, что еще раз подтверждало теорию о дюладелском происхождении. Темнокожий слуга рядом с ним отличался массивным сложением, характерным для низших слоев Дюладела. Сарин с уверенностью могла сказать, что никогда раньше их не встречала.

— Что здесь происходит? — нарушила перешептывания принцесса.

— Его зовут Калу, госпожа, — пояснил из-за плеча Эйш. — Он прибыл несколько минут назад. Видимо, он один из немногих аристократов, которым удалось избежать резни в прошлом году. До недавнего времени он скрывался в южном Арелоне, но решил приехать в Каи, когда услышал, что Йадон ищет претендентов на земли барона Эдана.

Сарин нахмурилась, что-то в незнакомце беспокоило ее. В ответ на какое-то замечание женщины разразились громким хихиканьем, с обожанием поглядывая на незнакомца, как на давнего любимого друга. Когда смех затих, дьюл заметил принцессу.

— Ах, — произнес он с затейливым поклоном. — Это, должно быть, принцесса Сарин. Говорят, что вы самая прекрасная девушка Арелона.

— Не следует верить всему, что говорят, милорд, — медленно выговорила Сарин.

— Не всему, — согласился он, заглядывая ей в глаза. — Только правде.

Не желая того, девушка залилась краской. Ей определенно не нравились мужчины, которые заставляли ее краснеть.

— Боюсь, вы застали нас врасплох, милорд. — Она с вызовом сощурила глаза. — Мы занимаемся очень напряженно и не в состоянии оказать вам достойный прием.

— Прошу прощения за внезапное появление, выше высочество. — Несмотря на вежливые слова, он нимало не смутился тем фактом, что вторгся на урок незваным. — По прибытии в ваш великолепный город я хотел засвидетельствовать свое почтение во дворце, но мне сказали, что аудиенции у короля придется ждать по меньшей мере неделю. Я внес свое имя в списки и приказал кучеру покатать меня по улицам, а поскольку много слышал о герцоге Ройэле, то решил нанести ему визит. И как же я удивился, когда нашел в его саду столько прекрасных дам!

Сарин фыркнула, но поставить наглеца на место ей помешало появление Ройэла. Судя по всему, до старого придворного дошли сведения, что в его усадьбу вторгся праздный дьюл. При приближении хозяина Калу снова отвесил замысловатый смешной поклон, помахал перед собой широкополой шляпой и тут же принялся расхваливать герцога, убеждая того, какая ему, Калу, выпала честь лично встретиться с сим достойным мужем.

— Он мне не нравится, — вполголоса призналась принцесса Эйшу.

— Конечно нет, госпожа. Вы никогда не ладили с дюладелскими аристократами.

— Не только поэтому, — настаивала девушка. — Я думаю, что он притворщик, и у него нет акцента.

— Многие жители республики говорят по-эйонски свободно, особенно если живут рядом с границей. Я встречал дьюлов, которые говорили без намека на акцент.

Сарин в ответ только нахмурилась. Она продолжала внимательно наблюдать за незнакомцем и наконец поняла, что ее беспокоит. Он был чересчур типичным. Он сочетал в себе все черты дюладелской знати: надменный до глупости, разодетый, с напыщенными манерами и преисполненный безразличия ко всему вокруг. Калу походил на затасканное клише — живое воплощение образа дюладелского дворянина.

Калу закончил представление и перешел к наполненному трагическими паузами и жестами рассказу о своем прибытии. С лица Ройэла не сходила вежливая улыбка: он много торговал с дьюлами и прекрасно знал, что лучший способ иметь с ними дело — это улыбаться и изредка кивать.

Одна из дам предложила Калу вина. Он рассыпался в благодарностях, осушил бокал одним глотком и тут же отдал обратно, не прерывая рассказа ни на секунду. Освободившаяся рука тут же пошла в дело, ведь у дьюлов в разговоре участвовало все тело; шелка и перья разлетались во все стороны, когда Калу описывал свое удивление при известиях о смерти Йадона и коронации нового короля.

— Может быть, милорд захочет присоединиться к нам? — прервала его на полуслове принцесса. Зачастую вести разговор с дьюлом можно было только таким образом.

Калу удивленно заморгал.

— Присоединиться к вам? — неуверенно переспросил он.

Поток слов на мгновение прервался, и Сарин уловила моментальное выпадение из образа, пока он перестраивался. Ее подозрения тут же вспыхнули с новой силой; к счастью, ей пришел в голову способ проверить, кто он есть на самом деле.

— Несомненно, милорд! Граждан Дюладела не зря называют лучшими фехтовальщиками мира. Уверена, что наши дамы непременно захотят увидеть искусство истинного мастера.

— Я очень признателен за предложение, ваше великодушное высочество, — начал Калу, — но я не одет…

— Всего лишь короткий раунд, милорд. — Не дожидаясь ответа, принцесса выбрала из сумки два лучших сайра, с незатупленными лезвиями. Полоснула одним из клинков воздух и улыбнулась дьюлу.

— Хорошо, — согласился он, картинным жестом откинув в сторону шляпу. — И правда, почему бы нам не помериться силами?

Сарин приостановилась, пытаясь определить, разыгрывает он ее или нет. Она вовсе не собиралась доводить дело до схватки, иначе ни за что не выбрала бы опасные клинки. Мгновение девушка взвешивала варианты, потом передернула плечами и перебросила дьюлу шпагу. Если он блефовал, она намеревалась вывести его на чистую воду постыдным и болезненным путем.

Калу скинул ярко-бирюзовый камзол, оставшись в зеленой с брыжжами рубашке, и, к ее немалому удивлению, принял исходную стойку: одна рука согнута в локте, а кончик сайра в другой чуть приподнят.

— Ладно же, — процедила принцесса и ринулась в атаку. Калу отпрыгнул назад под ее натиском, вертясь вокруг онемевшего от неожиданности герцога и отражая удары. Взмахи клинка Сарин сопровождались испуганными вскриками женщин, через ряд которых она прогнала дьюла. Вскоре она спрыгнула с деревянного помоста и оказалась на солнечном свете, босиком в мягкой траве.

Как бы ни шокировала дам непристойность неожиданной схватки, они не пропускали ни одного удара. Сарин краем глаза видела, как они перемещаются вслед за фехтующими к ровному дворику в сердце садов герцога.

Фальшивый дьюл оказался на удивление хорош, но ему не хватало мастерства. Он направлял все усилия на отражение ее выпадов, и становилось очевидным, что Калу умеет только защищаться. Если он и вправду был дюладелским аристократом, то считался бы одним из самых незадачливых бойцов. Сарин изредка встречались граждане республики, которые сражались хуже ее, но обычно трое из четырех могли победить ее без особого труда.

Калу отбросил безразличный вид и прилагал все силы к тому, чтобы не дать сайру принцессы раскромсать себя на кусочки. Они кружили по дворику, с каждым обменом ударов дьюлу приходилось уступать несколько шагов. Только когда под его ногами вместо травы оказались кирпичи, он с немалым удивлением обнаружил, что стоит у фонтана в центре дворика. От неожиданности дьюл споткнулся, и Сарин бросилась в атаку с удвоенным пылом. Она продолжала теснить противника, пока под колени тому не уперлось ограждение фонтана. Больше ему отступать некуда — по крайней мере, так думала принцесса. Она пораженно замерла, когда Калу прыгнул в воду, послал ударом ноги вверх стену брызг и выскочил из фонтана справа от нее.

Сарин попыталась достать его в прыжке, но ее сайр проткнул воду. Ей почудилось, что кончик клинка задел что-то мягкое, а противник издал тихий, почти неслышный, вскрик боли. Девушка развернулась, готовая ударить снова, но Калу стоял рядом на одном колене, а его шпага дрожала, воткнутая в мягкую землю. Он протянул принцессе яркий желтый цветок.

— Ах, миледи, — с наигранной печалью произнес он. — Вы раскрыли мой секрет: я никогда не мог противостоять прекрасной женщине. Мое сердце тает, колени подгибаются, а рука отказывается нанести удар.

Он склонил голову и взмахнул цветком. Дамы за спиной ответили дружным мечтательным вздохом.

Сарин неуверенно опустила шпагу. Откуда он взял цветок? С неохотой ей пришлось принять подношение. Оба знали, что это всего лишь увертка, чтобы избежать постыдного поражения, но она не могла не отдать должное его находчивости. Он не только ухитрился найти предлог уйти от насмешек, но и одновременно впечатлил придворных дам романтическим жестом.

Принцесса пристально вгляделась в дьюла, выискивая рану. Она точно почувствовала, как клинок задел ему щеку, но так и не заметила царапины. Потеряв уверенность, девушка перевела взгляд на кончик сайра — ни капельки крови. Наверное, она все же промахнулась.

Женщины восторженно аплодировали зрелищу и настойчиво приглашали хлыща обратно к павильону. Уходя, Калу обернулся и широко улыбнулся принцессе — понимающей, хитрой улыбкой, совсем не похожей на глуповатую ухмылку, что она видела на его лице раньше. Улыбка показалась ей до боли знакомой. На прощание дьюл снова отвесил смешной поклон и позволил себя увести.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Палатки торговцев расцвечивали центр Каи яркими пестрыми всполохами. Хратен прохаживался между ними, и его недовольство от пустых улиц и громоздящихся куч не нужных никому товаров росло с каждым шагом. Многие купцы приплыли с Востока, для них приезд на весеннюю ярмарку в Арелоне обошелся недешево; если им не удастся расторговаться, многим уже не оправиться от убытков.

При его приближении купцы в темной фьерденской одежде почтительно склоняли головы. Хратен давно не был на родине — сначала его посылали в Дюладел, теперь вот в Арелон — и успел забыть, что такое должное уважение. Но в опушенных глазах проглядывала нервозность; торговцы готовились к ярмарке месяцами и закупили товары и право на проезд задолго до смерти Йадона. Теперь, когда страну охватило всеобщее смятение, у них не оставалось иного шанса, как попытаться вернуть потраченные средства.

Плащ Хратена развевался на ветру, доспех привычно клацал с каждым шагом. Он обходил рынок, пытаясь обнадежить купцов и внушить им уверенность, которой и сам не чувствовал. Дела обстояли плохо, очень плохо. После разговора во дворце он поспешил связаться через сеона с вирном, но опоздал: тот уже получил послание Телри. К счастью, в ответ на наглость Телри вирн выразил всего лишь легкий гнев.

Время поджимало. Вирн ясно дал понять, что не терпит дураков и уж тем более никогда не удостоит чужестранца званием джьерна. И тем не менее последующая встреча с Телри ничего не дала. Тот вел себя разумнее, чем в тот день, когда выставил Хратена из дворца, но по-прежнему отказывался от денежного вознаграждения. А промедление короля с принятием новой веры ставило в замешательство весь Арелон.

Пустой рынок представлял собой наглядное выражение охватившего знать недоумения. Они уже не знали, что лучше — быть сторонником Дерети или нет, и попросту попрятались по углам. Балы и праздники сошли на нет; люди даже не спешили на ярмарку, ожидая королевского примера. Все зависело от решения Телри.

«Все образуется, — убеждал себя жрец. — До истечения срока еще целый месяц. У меня осталось время, чтобы убеждать, льстить и угрожать. Телри осознает глупость своих требований и сдастся».

Но иногда Хратену казалось, что он стоит над обрывом, искушая судьбу шатким равновесием. Арелонское дворянство не спешило отдать ему свои души, и многие заботились о репутации в обществе больше, чем о духовном спасении. Если он преподнесет вирну Арелон сейчас, то в лучшем случае к империи присоединится страна обращенных против воли еретиков. Оставалось надеяться, что пока Джаддета удовлетворит и поверхностная вера.

Краем глаза Хратен заметил мелькнувшую тень у большой синей палатки с роскошным кантом и похожими на крылья павильонами по бокам. Ветерок доносил от нее запахи специй, дыма и благовоний.

Джьерн нахмурился. Он точно разглядел красную мантию дереитского жреца, тогда как артетам в этот час полагалось медитировать, а не предаваться праздным покупкам. Стремясь выяснить, кто из братьев посмел ослушаться устава, Хратен решительно зашагал к палатке.

Внутри царила темнота, толстый холст совсем не пропускал солнечного света. У одной из стен-полотнищ горел фонарь, но помещение до отказа наполняли ящики, бочки и лари, их замысловатые тени перекрывали друг друга и не давали ничего разглядеть. Хратен постоял с минуту на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. В переплетении теней он не заметил никого, даже хозяина товаров.

Джьерн сделал несколько шагов внутрь, и его захлестнула волна запахов, соблазнительных по отдельности, но неприятных в смешении. Ароматы различных мыл, масел и присыпок не давали свободно вдохнуть. Фонарь у дальней стены палатки освещал кучку пепла, оставшегося от сожженных благовоний. Хратен стянул перчатку доспеха, пропустил мягкий пепел между пальцами.

— Пепелище напоминает тебе остатки твоей власти, Хратен? — раздался голос за спиной.

Джьерн мгновенно развернулся; неожиданный звук застал его врасплох. За ним, в глубине палатки, стояла скрытая тенями фигура в дереитской мантии.

— Что ты здесь делаешь? — Хратен отвернулся от Дилафа, отряхнул ладони от пепла и натянул перчатку.

Тот не ответил. Он стоял в темноте, которая скрывала его лицо, но Хратен чувствовал на себе пристальный взгляд.

— Дилаф? — повторил он, поворачиваясь. — Я задал тебе вопрос.

— Ты потерпел провал, Хратен, — прошептал арелонец. — Идиот Телри играет с тобой как кошка с мышкой. С тобой, джьерном Шу-Дерет. Простые смертные не должны предъявлять требования Фьерденской империи.

Хратен почувствовал, как вспыхнуло от гнева лицо.

— Что ты знаешь об империи? — отрезал он. — Оставь меня, артет.

Дилаф не двинулся с места.

— Должен признать, что ты близко подошел к цели, но дал собственной глупости все испортить.

— Ха! — Джьерн в темноте направился к выходу; жрец по-прежнему не двигался, так что пришлось слегка оттолкнуть его с дороги. — Битва еще не окончена, у меня есть время.

— Разве? — Уголком глаза Хратен увидел, как артет подошел к пеплу и погрузил в него руки. — Успех ускользнул у тебя из-под носа. Перед лицом твоей неудачи моя победа станет еще слаще.

Хратен приостановился, полуобернулся к Дилафу и рассмеялся.

— Победа? Какую победу ты одержал? Какая…

Арелонец улыбался. Неверный свет фонаря бросал на его лицо рваные тени, ясно виднелись лишь растянутые в хищной улыбке губы. Выражение лица Дилафа напомнило джьерну о яростном фанатизме и безграничном тщеславии, которые он заметил в артете сразу по приезде в Арелон, и вопрос оборвался на полуслове. В колыхающемся полумраке Дилаф казался не человеком, а свракиссом, посланным ему на погибель.

Дилаф высыпал из горсти пепел и направился к выходу. Он откинул полог, в палатку хлынул солнечный свет.

— Дилаф? — чуть слышно переспросил Хратен. — Какая победа?

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

— Ой! — жалобно произнес принц, когда Галладон сделал первый стежок.

— Перестань ныть, — строго приказал дьюл, затягивая нить.

— Карата шьет гораздо лучше, — проворчал Раоден. Он сидел перед зеркалом в комнате, которую отвел им оиэл, и, склонив голову набок, наблюдал, как Галладон зашивает рану на щеке.

— Тогда жди, пока мы доберемся до Элантриса, — недовольно отозвался друг.

Он подчеркнул сказанное тем, что проткнул иголкой щеку принца.

— Не получится, — вздохнул Раоден. — Я и так зря откладывал: стоит улыбнуться, и я чувствую, как рана рвется дальше. И почему принцесса не попала мне в руку?

— Потому что мы элантрийцы, сюл. Если с нами может случиться что-то плохое, оно обязательно случается. Тебе еще повезло, что она задела только щеку. А если подумать, тебе повезло, что нашел силы фехтовать вообще.

— Было нелегко, — признался принц. Он старался держать голову неподвижно. — Поэтому и пришлось заканчивать схватку побыстрее.

— Ты дерешься лучше, чем я ожидал.

— Меня учил Иондел. Граф считал, что фехтование пригодится будущему правителю королевства. Никогда не думал, что однажды найду применение его урокам в том, чтобы обороняться от собственной жены, которая пытается раскромсать меня на кусочки.

Галладон весело фыркнул и снова воткнул иголку, и Раоден сжал зубы от боли. Они надежно заперли дверь и задернули шторы на окнах, потому что принцу пришлось развеять иллюзию, чтобы дьюл мог зашить рану. Герцог Ройэл великодушно пригласил их погостить в особняке, его единственного манеры Калу не раздражали, а забавляли.

— Вот и все, сюл. — Галладон затянул последний стежок.

Принц благодарно кивнул и осмотрел себя в зеркале. Он начал привыкать к симпатичной внешности Калу, что было слишком опасным. Несмотря на беспечную маску дьюла, не следовало забывать, что он все еще элантриец, а потому подвержен слабостям и ограничениям, наложенным шаодом.

Галладона все еще окутывала иллюзия — основанный на эйонах зрительный обман длился, пока его не прекращали. Неважно, рисовались эйоны пальцем в воздухе или прутиком на земле, отменить их действие мог только элантриец.

В книгах говорилось, что начерченный в пыли символ продолжал действовать и после того, как узор разметет ветром. Раоден привязал иллюзии к нижнему белью, что позволяло ежедневно менять наряды, не рисуя эйон каждый раз заново. Галладона скрывал образ неприметного широколицего дьюла, портрет которого принц нашел на задней обложке книги. Свое лицо принц выбирал с большой требовательностью.

— Как тебе Калу? — Раоден выташил из сумки книгу по Эйон Дор, чтобы начать создавать свою маску. — Я их убедил?

Дыол передернул плечами и сел на кровать.

— Я лично ни за что бы не поверил, но они вроде купились. В любом случае лучшего выбора, чем дюладелские граждане, не найти. Коло?

Раоден кивнул. Арелонских дворян в городе хорошо знали, а Сарин немедленно раскусила бы попытку притвориться теоданцами. Из говорящих на эйонском языке стран оставался только Дюладел. Когда он попробовал подражать акценту друга, стало очевидным, что за дьюла низших слоев ему не сойти: попытки произнести даже простые слова вроде «коло» Галладон встречал взрывами хохота. К счастью, многие из малоизвестных дюладелских граждан — мэры крохотных городков или мелкие советники — говорили на безупречном эйонском. Раоден не раз встречался с ними в прошлом, и чтобы успешно подражать им, требовались лишь беспечность и склонность к пышным жестам.

Раздобыть одежду оказалось сложнее — принц использовал другую иллюзию и совершил покупки на арелий-ской ярмарке. После «официального» прибытия Калу у него появилась возможность приобрести лучше подогнанное по фигуре платье. Раоден считал, что в целом образ дьюла ему удался, хотя убедить получилось не всех.

— Кажется, у Сарин зародились подозрения. — Принц уже закончил эйон, и теперь тот обернулся вокруг него и растаял, создав новую внешность.

— Она обычно ко всему относится недоверчиво, в отличие от большинства людей.

— Правда, — согласился Раоден.

Он намеревался открыться принцессе, но она пресекла все попытки Калу поговорить наедине, даже письмо вернула нераспечатанным.

Им повезло, что с остальными дворянами дело обстояло гораздо проще. Принц покинул Элантрис два дня назад, оставив общину на попечение Караты, и уже успел с поразительной для самого себя легкостью войти в арелонское высшее общество. Умы дворянства занимало правление Телри, им некогда было выяснять подлинность происхождения Калу. Тот оказался желанным гостем в Каи — он принес с собой ощущение свободы и беззаботности, скрашенное нелепостью дьюла; его присутствие на вечеринках позволяло знати от души посмеяться и забыть о смятении последних недель. Так что Калу неизменно получал приглашение на любой праздник.

Конечно, настоящее испытание еще предстоит: ему необходимо попасть на тайные встречи оппозиции. Если он хочет помочь Арелону, то надо добиться признания среди окружения Сарин, ведь именно оно стремилось изменить судьбу страны к лучшему. Галладон не верил, что им это удастся, но, с другой стороны, Галладон не верил ничему. Раоден улыбнулся про себя: тайным встречам положил начало не кто иной, как он сам. Его смешила ирония положения, при котором ему придется добиваться приглашения.

Маска Калу надежно скрыла лицо принца. Он натянул зеленые перчатки, которые покрывали иллюзией руки, и повернулся перед дьюлом.

— Великолепный Калу снова перед нами!

— Пожалуйста, сюл, мы одни. Меня и на публике обуревает желание тебя придушить.

Раоден хмыкнул.

— Ах, что за жизнь. Любим всеми женщинами, предмет зависти всех мужчин.

Галладон только фыркнул в ответ.

— Ты хотел сказать: любим всеми женщинами, за исключением одной.

— Ну, она приглашала меня пофехтовать с ней в любое время.

Раоден с улыбкой распахнул занавески.

— Ей не терпится еще раз проткнуть тебя. Надо радоваться, что она попала в лицо, где иллюзия скрыла царапину. Проткни она одежду, пришлось бы объяснять, почему рана не кровоточит. Коло?

Принц распахнул двери на балкон и оглядел сады герцога. Друг вышел к нему, и Раоден вздохнул.

— Скажи мне вот что: почему каждый раз, когда я встречаю Сарин, она полна решимости ненавидеть меня изо всех сил?

— Наверное, это любовь.

Раоден невесело рассмеялся.

— По крайней мере, на сей раз она ненавидит Калу, а не меня. Могу ее понять — еще немного, и я сам его возненавижу.

Разговор прервал стук в дверь. Принц ответил кивком на вопросительный взгляд дьюла — костюмы и лица в полном порядке. Галладон, исполняя роль слуги, распахнул дверь перед ожидающим снаружи Ройэлом.

— Милорд, — Раоден шагнул навстречу герцогу с распахнутыми объятиями, — надеюсь, у вас сегодня такой же прекрасный день, как и у меня!

— Прекрасный, гражданин Калу, — ответил Ройэл. — Могу я войти?

— Конечно, конечно. Ведь это же ваш дом. Мы в неописуемом долгу перед вашей добротой; мне нечего даже надеяться отплатить вам.

— Сущие пустяки, гражданин. Хотя, говоря об оплате: я продал подставки для ламп, которые вы мне дали. Я положил выручку на счет в моем банке, ее должно хватить на несколько лет обеспеченной жизни.

— Чудесно! — воскликнул Раоден. — Мы немедленно начнем поиск другого жилья.

— Нет-нет. — Герцог вскинул руки. — Живите у меня сколько пожелаете. Здесь так редко появляются гости, что дом часто кажется слишком большим.

— Тогда мы останемся, пока не надоедим, — с характерным для дьюлов отсутствием такта тут же согласился принц. Ходила поговорка, что стоит предложить дьюлу погостить, и уже никогда не избавишься ни от него самого, ни от его друзей и родственников.

— Скажите мне, гражданин, — Ройэл вышел на балкон, — где вы нашли дюжину подставок для ламп из чистого золота?

— Семейные реликвии. Я снимал их со стен усадьбы, а чернь уже поджигала родовое гнездо!

— Наверное, это было ужасно. — Ройэл сочувственно покачал головой и оперся на перила.

— Гораздо хуже, — серьезно ответил Раоден. И тут же улыбнулся: — Но тяжелые времена позади, милорд. Я живу в другой стране, и у меня появились новые друзья. Теперь вы стали моей семьей.

Герцог рассеянно кивнул. Он открыл рот, но кинул тревожный взгляд на Галладона и промолчал.

— Вижу, что-то не дает вам покоя, лорд Ройэл. Вы можете смело говорить — добрый Дендо состоит при мне с рождения, ему можно доверить любую тайну.

Ройэл отвернулся, оглядывая простирающийся под ними парк.

— Я не случайно вспомнил о тяжелых временах, гражданин. Для вашей страны они, может, и позади, но, боюсь, для Арелона кошмар только начинается.

— Вы имеете в виду проблемы с троном, — сочувственно прищелкнул языком принц.

— Да. Телри — слабый правитель. Я боюсь, что вскоре Арелон постигнет та же судьба, что и Дюладел. Фьерденцы наседают на нас, как почуявшие добычу волки, а дворяне делают вид, что играют с ручными собачками.

— Трудные времена. И где сейчас найти тихую гавань?

— Иногда приходится создавать ее самим, гражданин.

— Что вы имеете в виду? — Раоден постарался задавить рвущееся наружу возбуждение.

— Я надеюсь, вы не примете за обиду, если я скажу, что многие считают вас чересчур легкомысленным человеком?

Принц рассмеялся.

— Очень надеюсь, что именно так они меня и видят, милорд. Не хотелось бы думать, что я валяю дурака просто так.

Ройэл улыбнулся.

— Я чую ум, которому не спрятаться под маской беспечности. Расскажите мне, как вы ухитрились сбежать из Дюладела?

— Боюсь, что этой тайне суждено остаться нераскрытой, милорд. Некоторые люди сильно пострадают, если их участие в моем побеге раскроется.

— Понимаю. Но важно то, что вы живы, тогда как многие ваши соотечественники погибли. Вы знаете, сколько беженцев перешло границу после падения республики?

— Нет, милорд, — ответил Раоден. — В то время меня волновали другие заботы.

— Ни одного. Я не слыхал ни об одном беженце, за исключением вас. Ходят слухи, что республиканцы настолько растерялись, что даже не думали о побеге.

— Мой народ привык действовать медленно, — развел руками принц. — На сей раз неторопливость оказалась нашей погибелью. Революция прокатилась по стране, пока мы обсуждали, что съесть на ужин.

— Но вы сбежали.

— Да.

— Вы прошли через ужасы, что еще предстоят Арелону, и ваш совет будет очень ценным, что бы ни говорили остальные.

— Есть способ избежать судьбы Дюладела, милорд, — осторожно произнес Раоден. — Хотя довольно рискованный. Он включает в себя смену правления.

Герцог понимающе прищурился и кивнул. Что-то промелькнуло между ними — бессловесное предложение Ройэла и согласие Раодена.

— Вы говорите об опасных вещах, гражданин, — предупредил герцог.

— Я многое пережил, милорд. Не имеет смысла прятаться от небольшой опасности, если она позволит мне безмятежно прожить остаток дней.

— Я не могу обещать, что предприятие будет удачным.

— А я не могу обещать, что этот балкон внезапно не обрушится под нами. Нам остается рассчитывать на удачу и ум и спасать себя самим.

Ройэл кивнул.

— Вы знаете дом купца Киина?

— Да.

— Приходите туда сегодня на закате.

Раоден согласно наклонил голову, и герцог попрощался, оставив друзей одних. Когда дверь за ним захлопнулась, принц подмигнул Галладону.

— А ты говорил, что у меня не получится.

— Никогда больше не буду в тебе сомневаться, — сухо отозвался он.

— Секрет успеха заключается в Ройэле, дружище. — Раоден вернулся в комнату, закрыв дверь балкона. — Он видит маски насквозь, но, в отличие от Сарин, его не волнует вопрос, почему его хотят обмануть. Он сразу же пытается выяснить, как может использовать узнанное. Я подал ему сигналы, и он откликнулся.

Дьюл кивнул.

— Ладно, тебя приняли в заговорщики. Что ты собираешься делать?

— Надо найти способ посадить на трон Ройэла вместо Телри.

Раоден достал губку и коричневую мазь, выдавил немного мази на губку и спрятал ее в карман. Галладон вопросительно приподнял брови.

— И зачем она тебе? — кивнул он на губку.

— Может понадобиться. Хотя, надеюсь, мне не придется ею воспользоваться.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

— Что он здесь делает? — возмущалась Сарин, стоя в дверях столовой Киина.

Внутри сидел идиот Калу, разодетый в режущий глаз красно-оранжевый наряд. Он оживленно беседовал с Киином и Ройэлом и даже не заметил прибытия принцессы.

За ее спиной Люкел закрыл за собой дверь и с неприязнью уставился на дьюла. До недавних пор молодой купец наслаждался репутацией самого остроумного и кра-очного придворного Каи, но появление Калу быстро оттеснило его на второй план, а Люкел не любил плестись в хвосте чужой славы.

— Ройэл зачем-то его пригласил, — недовольно пробурчал он.

— Он что, с ума спятил? — воскликнула Сарин. Возможно, чуть громче, чем следовало. — Что, если чертов дьюл окажется шпионом?

— Чьим шпионом? — весело спросил Калу. — Не думаю, что у вашего надутого монарха хватит ума нанять шпионов; и позвольте заверить, как бы я ни раздражал вас, принцесса, Фьерден не любит дьюлов еще больше. Ваш джьерн скорее перережет себе горло, чем станет платить мне.

Сарин залилась от досады краской, что вызвало у Калу новый приступ смеха.

— Думаю, что вы найдете вклад гражданина Калу достаточно ценным, Сарин, — спокойно произнес Ройэл. — На многие вещи он смотрит под другим углом зрения, чем мы, арелонцы, и поможет нам своим свежим взглядом на недавние события. Насколько я помню, вы сами использовали подобные доводы при нашей первой встрече. Не следует принижать мнение Калу только потому, что он по природе более эксцентричен, чем вам хотелось бы.

Сарин нахмурилась, но не стала возражать против мягкого выговора. Герцог сделал весомое наблюдение: им не помешают свежие идеи. По неизвестной причине Ройэл решил доверять Калу; она чувствовала установившееся между ними взаимное уважение. С неохотой принцессе пришлось признать, что за те дни, что дьюл прожил у него, старый придворный разглядел в нем достойные черты, которые остались для нее неуловимыми.

Как обычно, Эхан опаздывал. Шуден с Ионделом тихо переговаривались за другим концом стола, их сдержанный разговор еще сильнее подчеркивал оживленные манеры Калу. Киин предложил гостям легкую закуску: сухие печенья с мягкой белой глазурью. Несмотря на настояния Сарин, что дяде не нужно готовить парадный обед, он не смог перебороть себя и оставить собравшихся голодными. Принцесса улыбнулась про себя — вряд ли многим в истории заговоров доводилось наслаждаться изысканными блюдами.

Через несколько минут в двери без стука ввалился Эхан. Он плюхнулся на свое обычное место и без промедления набросился на печенье.

— Собрались все, — резко прервала рассказ Калу принцесса. Она встала, и все головы повернулись к ней. — Надеюсь, вы тщательно обдумали положение. Кто-то хочет высказаться первым?

— Я хочу, — откликнулся Эхан. — Возможно, мы сумеем убедить Телри не принимать Шу-Дерет.

Сарин вздохнула.

— Мы уже обсуждали такую возможность, граф. Промедление Телри исходит не из колебаний насчет обращения. Он тянет время, чтоб выжать из вирна побольше денег.

— Если бы у нас было достаточно войск… — покачал головой Ройэл. — С настоящей армией мы могли бы запугать Телри. Сарин, у нас есть шанс попросить помощи у Теода?

— Небольшой. — Принцесса подсела к столу. — Помните, что мой отец поклялся принять Шу-Дерет. К тому же у Теода мощный флот, но мало сухопутных войск. Мы достаточно малонаселенная страна и стараемся топить врагов раньше, чем им удастся высадиться.

— Я слышал, что в Дюладеле осталось сопротивление, — подал голос Шуден. — Инсургенты периодически нападают на караваны.

Все глаза уставились на Калу, который поднял ладони и покачал головой.

— Поверьте, друзья, — вам их услуги не принесут пользы. Мы говорим о бывших республиканцах наподобие меня; они умеют сражаться на дуэлях, но вооруженный отряд не выстоит против обученных солдат, особенно если тех в пять раз больше. Сопротивление живо только потому, что фьерденцам лень гоняться за повстанцами по болотам.

Джиндосец недоуменно нахмурился.

— Я думал, они прячутся в пещерах на Дюладелских уступах.

— Существует несколько групп, — гладко поправился Калу, но Сарин показалось, что по его лицу пробежала тень неуверенности.

«Кто же ты такой?» — подумала она.

Остальные собеседники ничего не заметили.

— Я думаю, следует обратиться к народу, — решительно заявил Люкел. — Телри ясно дал понять, что собирается оставить закон о работе на плантациях в силе. Если мы привлечем крестьян, они примут участие в восстании.

— Неплохая идея, — поддержал его Иондел. — Я последовал совету леди Сарин и выделил крестьянам собственные наделы; всего за пару месяцев они привыкли к свободе и уважению к себе. Но чтобы поднять их на восстание, понадобится много времени — мы не сможем обучить их сражаться за короткий срок.

— Согласен, — кивнул Ройэл. — Не успеем начать, и Телри уже будет молиться Дерети, а закон Хратена вступит в силу.

— Я готов на время притвориться дереитом, — сказал Люкел. — Если мы не бросим надежду на свержение короля.

Сарин затрясла головой.

— Стоит дать дереитам обосноваться в Арелоне, и их уже никогда не выставить отсюда.

— Это всего лишь религия, Сарин, — возразил Эхан. — Надо думать о более насущных проблемах.

— Вы не считаете Шу-Дерет насущной проблемой? Почему бы вам не поспорить об этом с Джиндо и Дюладелом?

— Она права, — вмешался Ройэл. — Фьерден возвел Шу-Дерет в орудие для захвата мира. Если жрецы обратят Арелон, то править страной будет вирн, независимо от того, кто займет трон.

— Значит, собрать армию из крестьян не получится? — спросил Шуден, возвращая разговор в исходное русло.

— Слишком долго.

— К тому же, — добавил Калу, — не думаю, что вы захотите начать в стране войну. Я видел, что делает с государством кровавая революция; дух людей ломается, когда им приходится убивать старых друзей и соседей. Солдаты элантрийской гвардии могут быть глупцами, но они жители Арелона. Их кровь останется на ваших руках.

При последних словах, сказанных без привычной для дьюла беспечности, Сарин подняла голову. С каждой минутой Калу вызывал у нее все больше подозрений.

— Тогда что? — раздраженно спросил Люкел. — Мы не можем сражаться с Телри, и мы не можем ждать, пока он примет новую веру. Что нам остается делать?

— Мы можем его убить, — тихо произнес Иондел.

— Ну? — спросила принцесса. Она не ожидала, что подобное предложение прозвучит так рано.

— Покушение имеет смысл, — согласился Киин. Он отнесся к идее с холодной расчетливостью, которой Сарин никогда не видела в нем прежде. — Смерть Телри решит множество проблем.

В комнате воцарилась тишина. Сарин по очереди рассматривала лица дворян, и ее рот наполнялся горьким привкусом. Все понимали, что назван единственный способ.

— Смерть одного, чтобы спасти всех, — прошептал Калу.

— Подобный выход кажется единственно возможным, — покачал головой Киин.

— Может быть, — ответил дьюл. — Хотя я думаю, что мы недооцениваем арелонцев.

— Мы уже обсуждали обращение к народу, — отрезал Люкел. — Нам не хватит времени, чтобы поднять крестьян.

— Не только крестьян, — возразил Калу. — Дворян. Разве вы не видели, как неохотно они следуют за Телри? Не заметили сомнения в их взглядах? Король без поддержки двора — не король.

— А гвардия? — с нажимом спросил Киин.

— Стоит попробовать перетянуть их на нашу сторону. Наверняка их можно убедить, что они поступают неправильно.

Сарин наморщила лоб — дьюл вместо «вы» сказал «мы». Что-то в его словах казалось знакомым.

— Интересное предложение, — откликнулся Ройэл.

— Гвардия и дворянство поддержали Телри потому, что не видели другого пути, — пояснил Калу. — Лорда Ройэла опозорила несостоявшаяся свадьба, а принцесса оказалась в Элантрисе. Но теперь позор забыт. Возможно, если мы объясним гвардейцам, что их решение переметнуться к Телри приведет к захвату страны Фьерденом и обращению арелонцев в рабов, они передумают. Я верю, что, если дать людям возможность честного выбора, они поступят правильно.

Вот оно. Сарин знала, что уже встречала подобную чистую веру в людей, и внезапно вспомнила где. Принцесса подскочила со стула и не смогла сдержать вскрика изумления.

Раоден сморщился, мгновенно осознав допущенную ошибку. Он сбросил маску Калу слишком быстро, и Сарин насторожилась. Остальные придворные ничего не заметили, но вечно подозрительная принцесса тут же почувствовала перемену. Он поймал взгляд ее широко распахнутых от удивления глаз и понял, что его узнали. Несмотря на короткое время, проведенное вместе, девушка узнала его даже тогда, когда лучшие друзья ничего не подозревали.

«Ох-ох», — успел подумать принц.

— Сарин? — встревоженно спросил Ройэл. — Принцесса, вам нехорошо?

Сарин пристыженно огляделась вокруг. Она забыла о смущении, как только ее взгляд упал на прячущего глаза Калу.

— Кажется, да, милорд. Нам необходим перерыв.

— Мы же только начали… — протянул Люкел. Принцесса прожгла его взглядом, и больше никто не решился вызвать ее гнев возражениями.

— Пусть будет перерыв, — медленно произнес герцог.

— Хорошо. — Киин поднялся со стула. — У меня в погребе остывают храггийские мясные рулетики; пойду принесу.

Сарин настолько занимали мысли о Калу, что она даже не стала ругать дядю за приготовленное угощение. Она бросила дьюлу красноречивый взгляд и покинула кухню, как будто направляясь в ванную комнату, но свернула в кабинет. Принцессе пришлось прождать несколько минут, пока из-за угла не показался незадачливый обманщик.

Сарин схватила его за рубашку и прижала к стене, оказавшись с ним почти нос к носу.

— Дух? — прошипела она. — Что, во имя Доми, ты здесь делаешь?

Дух боязливо огляделся по сторонам.

— Не так громко, Сарин! Подумай, что скажут твои дворяне, если узнают, что сидели за одним столом с элантрийцем?

— Но как? — Когда девушка убедилась, что перед ней действительно Дух, злость на Калу быстро сменилась радостным возбуждением от встречи. Она хотела потянуть его за кончик носа, который выглядел гораздо длиннее настоящего, но, к ее немалому удивлению, пальцы прошли насквозь.

— Ты сделала правильную догадку с эйонами, — быстро зашептал Дух. — Они действительно повторяют карту Арелона; я добавил всего одну линию, и Эйон Дор снова действует!

— Какую?

— Разлом. Именно он стал причиной реода. Разлом принес значительное изменение в очертания королевства, и теперь его необходимо включать в основу эйонов.

— У тебя получилось! — воскликнула Сарин.

И тут же отпустила его рубашку, взамен наградив ударом в бок.

— Ой! Пожалуйста, не бей меня — наши тела не излечиваются, помнишь?

Девушка ахнула.

— Так ты не…

— Излечился, когда исправил ошибку с Эйон Дор? Нет. Под маской я все еще элантриец. Магия работает не в полную силу.

Сарин подавила желание снова его стукнуть.

— Почему ты обманывал меня?

Дух улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что тебя не увлекла загадка с Калу?

— Ну…

Он рассмеялся.

— Только ты посчитаешь подобное объяснение уважительным, принцесса. На самом деле я не нашел возможности поговорить с тобой. Ты очень старательно избегала моего общества и даже не прочла письмо. Не мог же я сбросить иллюзию на глазах у всех! Я даже приходил вчера ночью к дому Киина, надеялся увидеть тебя в окне.

— Правда? — улыбнулась Сарин.

— Спроси Галладона. Он сейчас в особняке Ройэла, поедает джандорианские сласти герцога. Ты знаешь, что он ужасный сластена?

— Герцог или Галладон?

— Оба. Послушай, они скоро начнут беспокоиться о нашем отсутствии.

— Пускай. Все придворные дамы непрерывно вздыхают по Калу, пора и мне присоединиться к их числу.

Дух хмыкнул, но тут уловил в глазах принцессы опасный огонек и благоразумно промолчал.

— Я правда не видел другого способа, Сарин. У меня не было выбора — пришлось изображать из себя ловеласа.

— Ты изобразил его чересчур хорошо. — Девушка тут же улыбнулась, она не могла долго сердиться на Духа.

Очевидно, он заметил, как смягчился ее взгляд, потому что вздохнул свободнее.

— Ты должна признать, что временами было очень весело. Я понятия не имел, что ты так хорошо фехтуешь.

Сарин хитро улыбнулась:

— У меня много талантов. И судя по всему, у тебя тоже. Я не предполагала, что из тебя выйдет хороший актер! Я искренне ненавидела Калу.

— Приятно знать, что меня оценили. — Дух заключил ее в объятия.

Внезапно Сарин осознала, как близко они стоят. Его тело имело комнатную температуру, и неестественная прохлада пугала. Но вместо того чтобы отодвинуться, принцесса положила голову ему на плечо и спросила:

— Зачем ты пришел в Каи? Ты должен присматривать за Новым Элантрисом, готовить людей к грядущим неприятностям. Зачем ты рисковал?

— Чтобы найти тебя.

Принцесса улыбнулась — она мечтала услышать подобный ответ.

— А еще, — продолжал он, — чтобы не дать вам перебить друг друга. Страна падает в пропасть.

Сарин вздохнула.

— И в этом частично моя вина.

Дух мягко приподнял ее голову, чтобы взглянуть в глаза. Его лицо изменилось, но взгляд остался прежним, как она могла не узнать глубокую синеву его глаз?

— Я не позволю тебе во всем винить себя, Сарин, — серьезно сказал он. — Мне хватает Галладона. Ты принесла Арелону много пользы — больше, чем я мог представить. Я думал, что наши заговорщики прекратят встречи после моего исчезновения.

Принцесса встряхнулась, вырвавшись из плена его взгляда.

— Что ты сказал? Исчезновения?

Из столовой раздались голоса, Дух подмигнул ей и улыбнулся сияющими глазами.

— Надо возвращаться. Но… скажем так, мне необходимо еще многое тебе рассказать после собрания. Когда мы сможем поговорить наедине без помех.

Сарин покорно кивнула. Ей казалось, что она попала в странный сон: Дух находился в Каи, а Эйон Дор вернулась к жизни. Она возвратилась в столовую и села на свое место, а через несколько мгновений появился Дух. Но один стул все еще пустовал.

— Где Эхан? — спросила девушка.

Киин насупился.

— Он ушел, — горько пожаловался он.

Люкел рассмеялся, одарив Сарин задорной улыбкой.

— Граф сказал, что съел что-то не то, и вышел подышать.

— Совершенно исключено, — проворчал Киин. — Печенье никак не могло вызвать несварения желудка.

— Уверена, что дело не в печенье, дядя, — улыбнулась Сарин. — Скорее всего, он съел что-то до прихода сюда.

Люкел кивнул.

— Доми свидетель, Эхан ест так много, что должен страдать желудком ежедневно, просто по теории вероятности.

— Мы продолжим без него, — произнес Ройэл. — Невозможно предсказать, когда ему станет лучше.

— Согласна. — Сарин приготовилась к долгим уговорам.

Но Ройэл опередил ее. Он медленно поднялся, и принцессу поразило, каким утомленным выглядит старый придворный. Со вздохом он покачал головой и начал:

— Если позволите, я хотел бы сказать первым.

Дворяне согласно закивали, им передалась серьезность герцога.

— Я не стану обманывать вас, я ни на мгновение не сомневался, стоит ли помешать Телри. Мы оба купцы и последние десять лет ведем торговую войну. Телри расточителен и недальновиден, из него получится еще худший король, чем из Йадона. А слепая готовность рассмотреть закон Хратена стала последней каплей.

Я попросил отсрочки перед сегодняшней встречей не для того, чтобы решить, стоит ли избавиться от Телри. Настоящая причина в том, что я ждал прибытия старых… знакомых.

— Знакомых? — переспросила Сарин.

— Наемных убийц, я нашел их во Фьердене. Не все жители империи хранят беспрекословную верность своему Джаддету, многих больше привлекает золото.

— Где они сейчас?

— В таверне недалеко отсюда.

— Но, — недоуменно начала Сарин, — на прошлой неделе вы сами предостерегали нас, что не следует брать власть при помощи кровопролития.

Ройэл склонил голову.

— Я пытался избавиться от чувства вины, Сарин, потому что уже тогда послал за наемниками. Но я изменил свою точку зрения. Наш юный дьюл…

В коридоре послышался топот — вернулся Эхан. «Странно, — подумала Сарин, — я не слышала, чтобы он закрыл за собой дверь».

Принцесса обернулась, но в дверях стоял не Эхан. Там в полной боевой готовности замер отряд солдат во главе с королем. Телри.

Сарин подскочила, ее вскрик потерялся среди удивленных возгласов. Телри отступил в сторону, и дюжина гвардейцев моментально рассыпалась по столовой. За ними в комнату вошел граф Эхан.

— Эхан! — закричал Ройэл. — Что ты натворил?

— Наконец-то я поймал тебя, старик, — злорадно ответил он, потрясая животом. — Говорил же, что когда-нибудь я тебя одолею. Попробуй теперь посмейся над моими караванами, старый дурак. Посмотрим, как пойдут твои дела, пока ты будешь отдыхать в тюрьме!

Герцог скорбно покачал седой головой.

— Глупец… Неужели ты не понимаешь, что это уже не игра и речь идет не о том, кто выгоднее продаст шелка и фрукты?

— Говори, что хочешь, — победно затряс пальцем Эхан. — Но ты должен признать, что я обыграл тебя! Я ждал подходящего момента месяцами; Йадон никак не желал поверить, что ты способен предать его. Он утверждал, что ваша дружба прочна и ей не грозит измена.

Ройэл вздохнул и перевел взгляд на расплывшегося в улыбке Телри, который открыто наслаждался сценой.

— Ох, Эхан, — тихо произнес герцог. — Ты всегда сначала делаешь, а потом думаешь.

Сарин не могла двинуться, ее как будто пригвоздило к месту. Она всегда думала, что предатели — это люди с темным, мрачным взглядом и устрашающей гримасой. Она никак не могла примерить этот образ к Эхану: он отличался заносчивостью и скоропалительностью в поступках, но он ей нравился. Как мог ее друг пойти на такое предательство?

Телри щелкнул пальцами; по его знаку один из гвардейцев выступил вперед и без разговоров всадил меч в живот старого герцога. Ройэл задохнулся и со стоном рухнул на пол.

— Таково королевское наказание за измену, — спокойно произнес Телри.

Эхан закричал в голос, глаза на круглом лице вылезли из орбит.

— Нет! Ты же сказал, что его ждет тюрьма!

Граф протолкнулся мимо Телри и упал на колени рядом с Ройэлом.

— Разве? — с издевкой переспросил король. Он сделал знак гвардейцам: — Вы двое, соберите людей и отыщите фьерденских наемников, а потом… — Он задумчиво потер подбородок. — Сбросьте их с элантрийской стены.

Выбранные гвардейцы отсалютовали, развернулись и вышли из столовой.

— Остальные, — продолжал Телри, — убейте предателей. Начните с нашей дорогой принцессы. Пусть все узнают, какая кара ожидает тех, кто стремится обманом захватить трон.

— Нет! — хором выкрикнули Шуден и Иондел.

Солдаты сделали шаг вперед, и Сарин обнаружила, что перед ней вырос заслон из Шудена, Иондела и Люкела. Но только граф имел при себе оружие, а на них наступал десяток гвардейцев.

— Странно, что ты упомянул обман, герцог Телри, — раздался спокойный голос с другой стороны стола. — Мне казалось, что трон принадлежит семейству Йадона.

Сарин обернулась на голос. Ее взгляд остановился на Духе, вернее, на незнакомце в одежде Духа. У него была бледная, характерная для эйонцев кожа без безобразных пятен элантрийского проклятия, песочно-русые волосы и голубые глаза — единственное, что осталось от Духа. Он кинул на стол тряпку, и принцесса разглядела на ней коричневые смазанные пятна; она тут же догадалась, что Дух хотел убедить придворных, будто просто стер грим, под которым скрывалось истинное лицо.

Телри шумно выдохнул, покачнулся и оперся на стену, чтобы не упасть.

— Принц Раоден! — выдавил он. — Не может быть! Вы же умерли, все говорили, что вы мертвы!

У принцессы закружилась голова. Она во все глаза уставилась на Духа, не понимая, кто он на самом деле и чему верить.

Дух глянул на гвардейцев.

— Неужели вы посмеете поднять руку на законного короля Арелона? — требовательно спросил он.

Солдаты переглянулись и отступили, на их лицах читались испуг и полное недоумение.

— Гвардия, ко мне! — закричал Телри.

Внезапно он развернулся и, спотыкаясь, выбежал из комнаты; сначала гвардейцы молча наблюдали, как их король спасается бегством, но быстро пришли в себя и последовали его примеру, оставив заговорщиков одних.

Дух — или Раоден — одним прыжком перескочил через стол, оттолкнув Люкела. Он потеснил Эхана, который все еще что-то бормотал над распростертым герцогом, и упал на колени рядом с Киином, тот единственный пытался обработать рану Ройэла. Принцесса оцепенело наблюдала за происходящим поверх их голов, она все еще не могла сдвинуться с места. Становилось очевидным, что стараний Киина недостаточно, — герцога они не спасут. Меч пронзил его насквозь, нанеся смертельную рану.

— Раоден! — выдохнул Ройэл. — Ты вернулся к нам!

— Не двигайся. — Принц ткнул пальцем в воздух и провел первую линию: в воздухе оставался светящийся след.

— Мне следовало догадаться, что это ты, — шептал герцог. — Кто еще все время твердил о вере в людей? Ты поразишься, но под конец я начал соглашаться с тобой. Лучше бы я сразу подослал моих наемников к Телри.

— Ты бы не смог, ты слишком честен для этого, Ройэл. — Голос Раодена дрожал от сдерживаемых чувств.

Взгляд старого придворного переместился к пылающему в воздухе эйону. Он благоговейно вздохнул.

— Ты вернул городу былую красоту?

Дух не отвечал, он сосредоточенно заканчивал символ. Принцесса обратила внимание, что он рисует не так, как прежде, теперь его пальцы двигались быстрее и ловчее. Он завершил эйон короткой чертой внизу, и сияние разгорелось, омыв Ройэла теплым светом. На глазах Сарин края раны стянулись, почти сомкнулись; царапина на лице герцога и несколько старческих пятен на голове пропали совсем.

Но тут свет погас, а из раны с каждым ударом слабеющего сердца продолжала извергаться кровь.

Дух выругался.

— Эйон слишком слаб, — произнес он сквозь стиснутые зубы, начиная другой символ. — И я не изучал подробно целительство! Я не знаю, как направить энергию на отдельную часть тела.

Ройэл потянулся дрожащей рукой и перехватил ладонь Духа. Тот вздрогнул и допустил ошибку, и наполовину законченный эйон медленно угас. Дух не стал начинать новый; он склонил голову, и принцессе показалось, что его плечи сотрясаются.

— Не плачь, мой мальчик, — ласково сказал Ройэл. — Твое возвращение подарило нам надежду. Тебе не спасти уставшего от жизни старика, но ты принесешь избавление королевству. Я умираю со спокойным сердцем, зная, что ты сбережешь Арелон.

Дух обхватил ладонями лицо старого друга.

— Ты многое вложил в меня, Ройэл, — прошептал он. Сарин вдруг почувствовала себя посторонней. — Без тебя я бы вырос копией отца.

— Нет, мальчик. Ты всегда больше походил на мать. Доми тебя благослови.

Тело Ройэла свело судорогой, изо рта хлынула кровь, и принцесса отвернулась, чтобы не видеть предсмертной агонии. Когда она, смаргивая слезы, снова повернулась обратно, Раоден стоял на коленях над бездыханным телом. Наконец принц глубоко вздохнул, встал и обвел грустным, но твердым взглядом остальных. Шуден, Иондел и Люкел опустились на колени, почтительно склонив головы.

— Ваше величество, — произнес Иондел.

Сарин знала, что он говорит за всех.

— Мой супруг… — в полном ошеломлении выдавила принцесса.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

— Что он сделал? — изумленно переспросил Хратен.

Удивленный неожиданной реакцией жрец запнулся на полуслове, но повторил новости. Хратен оборвал его на середине.

Герцог Яльской плантации мертв? Зачем, как Телри пришло в голову отдать подобный приказ? Судя по тому, как посланник переминался с ноги на ногу, он еще не закончил, и джьерн жестом приказал ему продолжать. Вскоре стало ясно, что убийство произошло не случайно; наоборот, теперь поступок короля обрел логику. Хратен не мог поверить в удачу Телри: тот ухитрился поймать хитроумного, увертливого герцога с поличным.

Но следующая часть рассказа оказалась еще более неожиданной. Слухи утверждали, что принц Раоден восстал из мертвых.

Потрясенный Хратен тяжело опустился на стул. Гобелен на стене всколыхнулся, когда посланник поспешно закрыл за собой дверь.

«Не следует терять спокойствия, — вертелось в голове у верховного жреца. — Все еще можно поправить». Слухи, без сомнения, окажутся ложными, но Хратен не мог не признать, что за ними проглядывала хватка умелого соперника. Он знал, что принца окружала репутация святого; народ относился к Раодену с любовным поклонением, каким обычно награждают умерших героев. Если Сарин удалось найти двойника покойного принца, она прилюдно признает в нем мужа и заявит права на трон, несмотря на смерть Ройэла.

«Принцесса не теряет времени» — эта мысль несла с собой уважение к достойному противнику.

Убийство Ройэла несколько обеспокоило джьерна. То, что старого герцога зарубили без суда и обвинений, разожжет среди дворян недовольство. Хратен решительно поднялся из-за стола; возможно, еще не поздно убедить Телри подписать задним числом приказ о казни. Двор будет спать спокойнее, если предъявить ему законный документ.

Король отказался его принять. Хратен снова стоял в приемной и, сложив руки на груди, прожигал взглядом часовых. Те смущенно разглядывали пол под ногами. Судя по их словам, что-то расстроило Телри так сильно, что он велел не допускать посетителей.

Джьерн не собирался потакать капризам его величества. Пусть он не мог силой проложить путь в королевский кабинет, но он не даст Телри покоя, пока тот не согласится его выслушать. Так что уже час он стоял перед закрытыми дверьми и каждые пять минут требовал аудиенции.

Если подумать, как раз близилось время для очередной просьбы.

— Солдат! — приказал Хратен. — Спроси его величество, согласится ли он принять меня.

Часовой вздохнул, как и последний десяток раз, когда Хратен высказывал подобное пожелание. Но ему ничего не оставалось, как подчиниться, так что гвардеец открыл дверь и отправился осведомиться у капитана. Через несколько секунд он вернулся.

Сердце Хратена сделало гигантский скачок: из дверей вышел другой человек в форме элантрийской гвардии.

Новоявленный «гвардеец» выхватил меч и напал на второго часового. Из королевских покоев доносился звон стали, а вскоре последовали крики ярости и боли.

Джьерн тихо выругался: надо же схватке разразиться именно в тот день, когда он явился к Телри без доспеха. Сжав зубы, он метнулся мимо сражающихся и оказался в кабинете.

По гобеленам взбирались языки пламени, и люди отчаянно бились в тесноте комнаты. У дальних дверей лежали несколько солдат. На одних была желто-коричневая форма элантрийской гвардии, на других — синие с серебром плащи легиона графа Иондела.

Хратен уворачивался от свистящих в воздухе клинков; некоторые пришлось выбить из рук бойцов. Он искал короля, Телри слишком важен…

Время замерло, когда жрец разглядел в смятении схватки, дыма и огня короля. С вытаращенными от страха глазами Телри пытался пробраться к открытой двери на другом конце комнаты. Меч Иондела полоснул его по шее раньше, чем король успел пробежать половину пути.

Обезглавленное тело рухнуло на пол у ног графа. Несколько секунд Иондел хмуро разглядывал его, а потом упал сам, зажимая рану на боку.

Хратен стоял в центре кабинета, позабыв о сражении, и разглядывал два трупа. «А я хотел обойтись без крови», — обреченно подумал джьерн.

Назад: ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Дальше: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ДУХ ЭЛАНТРИСА