ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Неожиданность перемены пригвоздила ее к месту. Сарин почудилось, что она вдруг шагнула из полной темноты на ласковый солнечный свет, вынырнула из затхлого пруда в теплый летний воздух. Ровная черта отсекала грязь и запустение Элантриса от сверкающей девственной белизны мостовой. В любом другом месте чистота улицы приятно порадовала бы глаз, но не удивила. Однако здесь, после затянутых слизью развалин, принцессе показалось, что она попала в обещанный Доми рай.

Она остановилась у каменных ворот и не могла оторвать широко распахнутых глаз от раскинувшегося перед ней оазиса в городе мертвых. По улицам ходили люди, они занимались работой и переговаривались; на каждом явственно виднелось проклятие шаода, но все улыбались. Никто не кутался в лохмотья, которые она привыкла считать единственной доступной в Элантрисе одеждой; здесь одевались в простые рубашки, дополненные юбками или брюками. Все цвета радуги в различных немыслимых сочетаниях резали глаз. Сарин с изумлением узнала присланную ею ткань. Но то, что задумывалось как оскорбительный жест, элантрийцы носили с удовольствием: зеленая, желтая и красная одежда подчеркивала жизнерадостность жителей.

Всего лишь несколько недель назад на площади принцессу встретили совсем другие люди, жалкие и вымаливающие крохи еды. Сейчас ее глазам предстали сошедшие с пасторальной картины персонажи; они смотрели на мир с добродушной радостью, ни разу не виденной ею за стенами Элантриса. И они жили в городе, которые единодушно считался самым ужасным местом в мире.

— Как такое могло случиться?

Дух расплылся в широкой улыбке. Он все еще держал ее за руку и потянул за собой сквозь ведущие в поселение ворота.

— Добро пожаловать в Новый Элантрис, Сарин. Можешь забыть о прежних представлениях о городе.

— Я вижу.

К ним подошла приземистая элантрийка в желтом с зеленой отделкой платье. Она придирчиво оглядела девушку.

— Сомневаюсь, что у нас найдется подходящий для нее размер, господин Дух.

Дух рассмеялся, смерив принцессу взглядом.

— Сделай, что сможешь, Маа.

Он подвел Сарин к низкому зданию сбоку от ворот. Двери стояли открытыми, а внутри виднелись ряды висящей на колышках одежды. Принцессу внезапно смутила мысль о надетой на нее мантии, уже перепачканной темной вязкой слизью.

— Пойдем, милая, — позвала Маа. Она направилась к соседнему дому. — Посмотрим, что удастся для тебя подобрать.

По-матерински заботливая женщина сумела найти наряд, который более-менее подошел Сарин: голубая юбка доходила почти до щиколоток, а к ней прилагалась ярко-красная блузка. Ей даже выдали нижнее белье, тоже пошитое из разноцветной ткани. Девушка не жаловалась — все, что угодно, лишь бы не ходить в грязной мантии.

Сарин переоделась и осмотрела себя в высоком, в полный рост, зеркале. Кожа местами еще сохраняла нормальный цвет, что делало темные пятна заметнее. Она решила, что со временем вся кожа посереет, как у остальных элантрийцев.

— Подожди, — встрепенулась она. — Откуда у вас зеркало?

— Это не зеркало, милая. — Маа продолжала копаться в груде носков и ботинок. — Это плоский ровный камень — кажется, кусок столешницы, — а на него намотаны тонкие стальные листы.

Приглядевшись, Сарин увидела швы, где листы накладывались друг на друга. Несмотря ни на что, зеркало получилось замечательное; должно быть, камень отшлифовали до идеально гладкой поверхности.

— Но где… — Принцесса запнулась. Она знала, где элантрийцы взяли невероятно тонкие листы — она сама послала их в город, думая проучить Духа, который потребовал в качестве взятки сталь.

Маа ненадолго исчезла и вернулась с парой носков и ботинок. И те и другие не подходили по цвету к наряду.

— Вот и чудно, — обрадовалась женщина. — Пришлось выбирать из мужской обуви.

Сарин залилась краской.

— Не смущайся, дорогая, — засмеялась Маа. — Тебе сам Доми велел иметь большие ноги — при твоем росте они необходимы. О, и последняя деталь.

Она протянула принцессе длинную узкую полосу оранжевой ткани.

— На голову. — Элантрийка указала на обернутый вокруг головы шарф. — Помогает забыть о потере волос.

Сарин благодарно кивнула и повязала оранжевый шарф. Снаружи ее поджидал Дух, одетый в красные штаны и желтую рубашку. Он улыбнулся при ее приближении.

— Я чувствую себя сошедшей с ума радугой, — призналась девушка, оглядывая собственное разноцветье.

Дух рассмеялся, снова взял ее за руку и повел в глубь городка. По привычке принцесса попыталась определить его рост. «Достаточно высок для меня, — бессознательно отметила она. — Почти вровень, только чуть выше». Тут она осознала, чем занимается, и закатила глаза. Привычный мир рушится на куски, а она измеряет рост идущего рядом мужчины.

— …Привыкнешь к тому, что выглядишь как пестрая птица по весне. Через некоторое время пестрота перестанет тебя беспокоить. Честно говоря, после однообразия Старого Элантриса, она даже радует глаз.

По дороге Дух рассказывал о Новом Элантрисе. Община была небольшой, около полусотни домов, но теснота сближала жителей. Хотя в городке обитало немного элантрийцев, не более пяти-шести сотен, улицы кипели жизнью. Мужчины занимались починкой стен и крыш, женщины шили или убирались; порой мимо них пробегали дети. Принцессе никогда не приходило в голову, что шаод забирает детей наравне со взрослыми.

Встречные с добродушными улыбками здоровались с Духом. В их голосах звучало искреннее удовольствие, подчеркивая приязнь и уважение, какие Сарин редко доводилось видеть по отношению к правителям: даже у отца, в целом любимого страной короля, находились недоброжелатели. Конечно, при маленьком населении завоевать любовь проще, но все же принцессу поразило отношение жителей к Духу.

Они поравнялись с сидевшим на обломке каменной стены мужчиной неопределенного возраста; Сарин все элантрийцы казались на одно лицо. Невысокого роста, с внушительным животом, он единственный не поднял головы при их приближении. Однако невежливое поведение объяснялось просто — его внимание полностью поглотил небольшой предмет на коленях. Мужчину окружала стайка детей, которые с радостным предвкушением наблюдали за кропотливой работой. Наконец он разогнулся и протянул стоящей рядом девочке искусно вырезанную из камня лошадку. Малышка от восторга захлопала в ладоши и благодарно приняла подарок. Дети убежали играть, а скульптор нагнулся и принялся выбирать на земле другой обломок. Найдя камень по вкусу, он начал скрести его зажатым в горсти коротким инструментом; принцессе пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть что это.

— Мой гвоздь! — воскликнула она. — Один из гнутых гвоздей, что я присылала вам!

— Хм? — не понял Дух. — Ах да. Должен признаться, мы изрядно поломали голову, прежде чем нашли применение тому ящику. Чтобы их переплавить, нам не хватало ни топлива, ни орудий для перековки. Гвозди оказались твоей самой хитроумной выходкой.

Сарин покраснела. Эти люди боролись за выживание в лишенном самого необходимого городе, а она издевалась над ними, прислав гнутые гвозди.

— Прости. Я боялась, что сталь нужна вам для изготовления оружия.

— Ты правильно делала, что не доверяла мне. Ведь в конце я тебя действительно предал.

— Уверена, что у тебя имелись причины, — быстро возразила принцесса.

— Имелись, — подтвердил Дух. — Но в тот момент они не имели значения, правда? Ты не ошиблась во мне: я действительно тиран. Я не пускал часть элантриицев к повозке, нарушил наше соглашение, и по моей вине погибли хорошие люди.

Сарин покачала головой, ее голос набрал силу и уверенность:

— Ты не тиран. Община — живое тому доказательство; люди любят тебя, а при тирании нет места любви.

Элантриец улыбнулся, хотя в глубине его глаз затаилось сомнение. Тут же на его лицо опустилась непроницаемая маска.

— Ну, думаю, что обряд Кручины не прошел зря. В те недели я получил кое-что очень важное.

— Запасы?

— Их тоже.

Несколько мгновений Сарин молчала, не отрывая взгляда от его лица. Потом оглянулась на скульптора.

— Кто он такой?

— Его зовут Таан. Хотя ты могла слышать о нем под именем Аандена.

— Главарь банды? — удивилась она.

Дух кивнул.

— До шаода Таан был одним из известнейших скульпторов Арелона. Попав в Элантрис, он ненадолго запутался, но со временем пришел в себя.

Они оставили увлеченного работой мастера, и Дух показал ей остальные улицы городка. Они миновали просторное здание, которое он назвал Залом павших, и его голос звучал так горько, что Сарин удержалась от расспросов, хотя ее внимание привлекли несколько бессмысленно кружащихся над крышей сеонов.

Девушку охватил порыв грусти. «Наверное, скоро среди них появится Эйш». Вспомнились потерявшие рассудок сеоны, виденные рядом с Элантрисом. Вопреки всему она надеялась, что Эйш разыщет ее. Кораитские жрецы заперли ее на ночь в келье — по всей видимости, новоявленных элантриицев отводили в город только днем, и она простояла до утра у окна, ожидая появления сеона.

Ожидание прошло впустую. В суматохе подготовки к свадьбе принцесса не могла вспомнить, когда видела его в последний раз. Он не захотел входить в часовню и полетел вперед, дожидаться ее выхода в тронном зале. Видела ли она его там? Слышала ли его голос среди криков смятения и ужаса? Или надежда исказила воспоминания?

Сарин встряхнула головой и со вздохом позволила Духу увести ее от Зала павших. Она продолжала по привычке оглядываться и посматривать вверх, ожидая вот-вот заметить Эйша. Раньше он всегда был рядом.

«По крайней мере, он жив, — утешала себя девушка. — Скорее всего, он где-то в городе. Я найду его… вдруг удастся ему помочь».

Они продолжали идти по улицам общины, и Сарин усилием воли заставила себя сосредоточиться на увиденном; она больше не могла думать об Эйше. Они миновали несколько открытых площадок, и, приглядевшись, Сарин поняла, что это поля. Ровными рядами из земли поднимались крохотные ростки, а между ними двигались несколько элантрийцев и выпалывали сорняки. В воздухе висел безошибочный запах.

— Рыба? — сморщила нос принцесса.

— Удобрение, — со смешком поправил Дух. — Хоть однажды нам удалось провести тебя. Мы попросили филе, точно зная, что ты непременно пришлешь первый подвернувшийся под руку бочонок с тухлой рыбой.

— Я бы сказала, что вам удалось провести меня не единожды. — Сарин со стыдом вспомнила, как злорадствовала над особенно удачными выдумками. Как бы она ни выкручивалась, элантрийцы нашли применение всем бесполезным дарам.

— У нас нет выбора, принцесса. Здесь все либо сгнило, либо разъедено слизью; даже камни крошатся под рукой. Что бы ты ни присылала, оно неизменно оказывалось лучше рухляди, которая осталась в городе.

— Я поступила нехорошо, — с убитым видом сказала девушка.

— Оставь, — отмахнулся Дух. — Если хочешь предаваться жалости к себе, запру тебя на часок в одной комнате с Галладоном: вот тогда узнаешь, что такое настоящее уныние.

— С Галладоном?

— Высокий темнокожий парень — ты видела его у ворот.

— Дьюл? — поразилась принцесса. Она припомнила массивного широколицего элантрийца с сильным дюладелским акцентом.

— Он самый.

— Дьюл-пессимист? — повторила она. — Никогда о таких не слышала.

Дух снова рассмеялся. Он провел ее в большое, величественное здание; Сарин не удержалась от вздоха восхищения перед красотой внутреннего убранства. Вдоль стен вздымались изящные изогнутые арочные пролеты, а пол был выложен белым мрамором. С рельефами на стенах не сравнились бы даже украшения главного кораитского храма Теораса.

— Часовня Корати, — утвердительно заявила принцесса. Она провела пальцем по затейливой резьбе на стене.

— Да. Как ты догадалась?

— Здесь изображены сцены из Шу-Корат. — Она укоризненно посмотрела на Духа. — Сразу видно, что кое-кто бездельничал в церковной школе.

Элантриец кашлянул.

— Ну…

— Даже не пытайся убедить меня, что не ходил в школу. — Девушка не могла оторвать взгляда от вырезанных картин. — Ты дворянин. Даже если ты относился к религии равнодушно, все равно пришлось бы посещать церковь ради видимости.

— Госпожа очень наблюдательна. Без сомнения, я являюсь смиренным слугой Доми, но должен признать, что не всегда внимательно слушал проповеди.

— Так кто ты? — доверительно спросила Сарин. Она наконец задала вопрос, который не давал ей покоя с момента первой встречи с Духом.

Он замялся.

— Второй сын лорда Йенской плантации. Это крохотное поместье на юге Арелона.

Он вполне мог говорить правду — принцесса не старалась запоминать имен мелкой знати, ей с головой хватало герцогов, графов и баронов. Но он мог и обманывать. Дух показал себя состоятельным политиком, так что должен уметь убедительно лгать. Кем бы он ни был, его прекрасно подготовили к правлению людьми — качество, которым арелонская знать в большинстве своем не отличалась.

— Как долго… — начала Сарин, отворачиваясь от стены. И, задохнувшись, окаменела на месте.

Дух светился.

Рассеянный свет шел откуда-то изнутри; она видела очертания костей, высвеченные вспыхнувшей в его груди непостижимой силой. С открытым в беззвучном крике ртом элантриец рухнул на пол; свечение вдруг ярко вспыхнуло, и он забился в судорогах.

Сарин бросилась к нему и остановилась, не зная, что делать. Она решительно стиснула зубы, приподняла его голову и положила на свои колени, чтобы он не бился о холодный мраморный пол. И тут она что-то почувствовала.

По рукам побежали мурашки, по спине поднималась ледяная дрожь. Что-то большое, необъятное напирало на нее. Казалось, что воздух обернулся коконом вокруг Духа. Принцесса больше не могла видела сквозь него: свет окутывал все тело. Ей почудилось, что элантриец растворяется в чистейшей белизне; если бы не тяжесть на руках, она решила бы, что он исчез. Судороги так же внезапно прекратились, и Дух обмяк.

Он начал кричать, изо рта рвался монотонный, бездушный крик, полный вызова. Свет исчез почти немедленно, и Сарин осталась сидеть с колотящимся сердцем, покрытая холодным потом, тяжело и часто дыша.

Через секунду веки Духа дрогнули и открылись. Выражение глаз медленно обрело понимание, он вяло улыбнулся и откинулся на поддерживающую его руку.

— Когда я открыл глаза, то решил, что на этот раз умер наверняка.

— Что случилось? — с беспокойством спросила принцесса. — Позвать на помощь?

— Нет, это становится обычным явлением.

— Обычным? — медленно переспросила Сарин. — Для всех нас?

Дух слабо рассмеялся.

— Нет, только для меня. Дор выбрала меня и теперь упорно пытается уничтожить.

— Дор? Какое отношение к Элантрису имеет Джескер?

— Выходит, прекрасная принцесса интересуется различными религиями? — улыбнулся Дух.

— Прекрасная принцесса интересуется многими вещами. Я хочу знать, почему «смиренный слуга Доми» считает, что его пытается убить всеведущий дух Джескер?

Элантриец попытался приподняться, и она помогла ему сесть.

— Мои приступы имеют отношение к Эйон Дор, — устало объяснил он.

— Это языческая легенда.

Тем не менее после увиденного словам Сарин не хватало убежденности.

Дух приподнял бровь.

— Значит, тебя не удивляет, что мы существуем в телах, которые не могут умереть, но наша древняя магия — всего лишь легенда? Вроде бы я видел при тебе сеона?

— Тут совсем другое… — Принцесса замолчала, вспомнив Эйша.

Элантриец отвлек ее от печальных мыслей. Он поднял руку и начал рисовать в воздухе. За его пальцем потянулись светящиеся линии.

За последние десять лет учителя Корати постарались принизить могущество элантрийцев, несмотря на существование сеонов. К ним привыкли, воспринимали почти как благосклонных духов, посланных Доми для защиты и помощи людям. Сарин учили, и она верила, что магия Элантриса была обманом.

Но сейчас перед ней светилось доказательство, что о былой мощи рассказывали правду.

— Научи меня, — прошептала принцесса. — Я хочу понять.

Только гораздо позже, когда город накрыла ночь, Сарин позволила себе расплакаться. Большую часть дня Дух рассказывал ей все, что знал об Эйон Дор; судя по всему, он провел пространное исследование. Девушка слушала и наслаждалась компанией, а заодно и позабыла о грустных мыслях. Они не заметили, как за окнами часовни опустились сумерки, и Духу пришлось прерваться, чтобы подыскать ей место для ночлега.

Сейчас она свернулась калачиком и дрожала от холода. Две ее соседки крепко спали без одеял, несмотря на холодную ночь. Остальные элантрийцы, казалось, не замечали изменений в температуре воздуха так, как она; Дух утверждал, что причина в переходном состоянии, в котором застыли их тела, ожидая, пока Дор закончит превращение. Но Сарин все равно мерзла.

Холод не улучшил ее настроения. Она прижалась к твердой каменной стене и вспоминала потрясенные взгляды придворных. Большинство свежеиспеченных элантрийцев шаод настигал ночью, и их обнаружение проходило достаточно тихо. Но превращение Сарин свершилось на глазах всего аре-лонского двора, да еще и на собственной свадьбе.

От полнейшего унижения спасала только мысль, что ей больше никогда не придется глядеть им в глаза. Слабое утешение, ведь по той же причине она никогда не увидит отца, мать или брата. Она потеряла Киина и его семью.

И если раньше принцесса никогда не страдала от тоски по дому, то сейчас ее накрыла накопившаяся за годы разлук волна грусти, которая подкреплялась осознанием полного поражения. Дух расспрашивал о новостях снаружи, но тема оказалась для нее слишком болезненной. Скорее всего, престол занял Телри, а как следствие, Хратен без труда обратит Арелон.

Слезы лились беззвучно. Сарин плакала о несостоявшейся свадьбе, об Арелоне, о безумии Эйша и об унижении, которое должно терзать Ройэла. Хуже всего ранили мысли об отце. Сердце наполнялось глухим ужасом, когда она думала, что никогда больше не услышит его любящих поддразниваний, не почувствует безоговорочного, всепрощающего одобрения.

— Госпожа? — нерешительно прошептал у окна глубокий голос. — Это вы?

Потрясенная девушка подняла заплаканное лицо. Неужели ей послышалось? Не может быть…

— Леди Сарин? — Голос Эйша.

И тут она увидела его, висящего над подоконником; эйон в центре чуть светился, но все же был вполне различим в темноте.

— Эйш? — тихо, боясь поверить в удачу, спросила она.

— Доми благослови! — воскликнул сеон. Он без промедлений подлетел к хозяйке.

— Эйш! — Дрожащей рукой Сарин утерла глаза. От шока в голове звенело, а тело казалось легким как перышко. — Ты же никогда не произносишь имя Доми!

— Если он привел меня к вам, то я готов стать первым сеоном в истории Корати. — Эйш радостно замерцал.

Принцесса с трудом сдерживала себя, чтобы не броситься обнимать шар света.

— Эйш, ты разговариваешь! Ты же не должен разговаривать, ты должен…

— Сойти с ума. Да, госпожа, я знаю. И все же я не ощущаю никаких изменений.

— Чудо, — благоговейно произнесла Сарин.

— В любом случае, чрезвычайно любопытно. Возможно, мне следует задуматься об обращении в Шу-Корат.

Принцесса засмеялась.

— Сейналан ни за что не позволит. С другой стороны, его неодобрение нас раньше не останавливало, правда?

— Ни единого раза, госпожа.

Сарин откинулась на стену, от звука родного голоса ее охватило спокойное умиротворение.

— Вы не представляете, какое облегчение наконец найти вас, госпожа. Два дня я разыскивал вас повсюду. Я начал бояться, что с вами случилось что-то ужасное.

— Случилось, — с грустной улыбкой откликнулась она.

— Я имел в виду еще более ужасное. Я видел, какие кошмары творятся в Элантрисе.

— Город изменился, Эйш. Я не понимаю, как ему удалось, но Дух установил здесь порядок.

— Что бы он ни делал, если он позаботится о вашей безопасности, я даю свое благословение.

Сарин посетила внезапная идея. Если Эйш выжил… Значит, у нее осталась связь с внешним миром, с Киином и остальными.

— Ты знаешь, что происходит у наших дворян? — спросила она.

— Нет, госпожа. После провала свадьбы я целый час требовал от патриарха, чтобы он освободил вас. Мне показалось, что его не расстроило ваше падение. Уйдя от него, я понял, что потерял вас. Я полетел к воротам Элантриса, но ‹ опоздал и не видел, как вас отправили в город. Я спросил часовых, куда вы пошли, но они отказались со мной разговаривать. Сказали, что нельзя говорить о новых элантрий-цах, а когда я объяснил, что я ваш сеон, они начали меня сторониться и перестали отвечать на вопросы. Пришлось летать по городу наугад.

Сарин заулыбалась: она представила, как солидный, полный достоинства сеон — по сущности своей порождение языческой магии — спорит с главой кораитской церкви.

— Ты не опоздал к моему изгнанию, Эйш; ты прилетел слишком рано. Как я поняла, жрецы отправляют людей в Элантрис в определенное время суток, а свадьба происходила позже. Я провела ночь в часовне, и меня отвели сюда в следующий полдень.

— А, — только и произнес сеон, понимающе покачиваясь.

— Я думаю, в будущем ты всегда сможешь найти меня — здесь, в чистой части города.

— Интересное место. Раньше я никогда не долетал сюда — оно умело спрятано от взгляда снаружи. Почему оно так отличается от всего Элантриса?

— Возвращайся завтра и увидишь.

— Возвращаться, госпожа? — возмущенно спросил Эйш. — Я не собираюсь покидать вас!

— Ненадолго, мой друг. Мне необходимы новости из Каи, а ты передашь остальным, что со мной все в порядке.

— Да, госпожа.

Сарин задумалась. Дух прилагал немалые усилия, чтобы никто из внешнего мира не узнал о Новом Элантрисе; она не хотела невзначай выдать его секрет, хотя доверяла кругу дворян, как самой себе.

— Скажи им, что разыскал меня, но умолчи обо всем необычном, что видел здесь.

— Да, госпожа, — удивленно откликнулся он. — Одну секунду, миледи, ваш отец хочет поговорить с вами.

Сеон замерцал, его свет начал таять, растекаться и превратился в голову теоданского короля.

— Ин? — в лихорадочном волнении позвал Эвентио.

— Я здесь, отец.

— Хвала Доми! Сарин, ты цела?

— Все хорошо, — заверила девушка.

При виде отца к ней вернулось самообладание. В этот момент принцесса поняла, что способна выдержать любые испытания, пока у нее остается возможность поговорить с Эвентио.

— Чертов Сейналан, будь он проклят! Он даже не попытался вызволить тебя. Не будь я преданным кораитом, я бы его с радостью обезглавил!

— Нужно быть справедливыми, отец. Если крестьянок отправляют в Элантрис, то почему должны делать исключение для королевской дочери?

— Если верить моим осведомителям, в эту дыру никого нельзя посылать.

— Здесь не так плохо, как ты думаешь. Не буду вдаваться в подробности, но жизнь в Элантрисе не настолько безнадежна, как ожидалось.

— Безнадежна или нет, я тебя оттуда вытащу.

— Нет, отец! Ни в коем случае не посылай в Арелон войска, — ты не только оставишь Теод беззащитным, но и испортишь отношения с единственным союзником.

— Если предсказания моего человека сбудутся, Арелону недолго осталось быть нашим союзником, — мрачно заявил Эвентио. — Герцог Телри набирает поддержку, и любой арелонец уверен, что уже скоро он займет трон, а еще всем известно, что он очень дружен с джьерном Хратеном. Ты старалась, Ин, но Арелон потерян безвозвратно. Я собираюсь вызволить тебя из Элантриса — и мне не понадобится вся военная мощь, — а потом начнем готовиться к вторжению. Пусть вирн шлет войска тысячами, им все равно не прорваться через нашу армаду. Флоту Теода нет равных.

— Отец, может, ты и готов поставить крест на Арелоне, но я не могу.

— Сарин, — повысил голос король, — не начинай. Ты такая же арелонка, как я…

— Я не отступлюсь, — твердо сказала принцесса. — Я не покину Арелон.

— Идос Доми, Сарин, это безумие! Я не только твой отец, но и монарх! И я верну тебя в Теод даже против воли.

Сарин глубоко вдохнула, чтобы успокоиться; грубым упрямством от Эвентио ничего не добьешься.

— Отец, — начала она, позволив любви и уважению смягчить просьбу. — Ты научил меня дерзать. Ты сделал меня сильнее. Иногда я ругалась на тебя, но я очень благодарна за твою поддержку. Ты подарил мне свободу быть собой. Неужели теперь ты собираешься перечеркнуть свои принципы и лишить меня выбора?

Седая голова отца безмолвно поникла.

— Твои уроки не принесут плодов, пока ты не отпустишь меня, — тихо продолжала девушка. — Если ты искренне веришь в идеалы, которым учил меня, то позволишь мне принять решение самостоятельно.

— Ты их так любишь, Ин? — негромко спросил Эвентио.

— Они стали моим народом.

— Ты прожила в Арелоне меньше двух месяцев.

— Любовь не зависит от сроков, отец. Я должна остаться здесь. Если Арелон падет, я паду вместе с ним, но я не считаю, что все потеряно. Должен найтись способ остановить Телри.

— Но ты заперта в этом ужасном городе, Сарин. Что ты можешь сделать?

— Эйш будет передавать мои послания. Я больше не смогу возглавлять оппозицию, но им пригодится моя помощь. Даже если они обойдутся без меня, я остаюсь.

— Я вижу, — после недолгого молчания со вздохом произнес король. — Твоя жизнь в твоих руках, Сарин. Я всегда так считал, хотя порой забываю об этом.

— Ты любишь меня, отец. Мы всегда стараемся обезопасить тех, кого любим.

— Я люблю тебя, дочка. Никогда не забывай об этом. Сарин улыбнулась.

— Не забуду.

— Эйш, — позвал Эвентио, пробуждая сознание сеона.

— Да, ваше величество, — почтительно отозвался тот.

— Следи за ней и оберегай ее. Если принцессу ранят, сообщи мне.

— Я всегда присматривал за госпожой, и никогда не перестану, ваше величество.

— Сарин, я все же собираюсь выдвинуть армаду на оборонительные позиции. Предупреди своих друзей, что любой приблизившийся к теоданским водам корабль будет потоплен без предупреждения. Мы остались одни против всего мира, и я не стану рисковать своей страной.

— Я сообщу им, отец, — пообещала принцесса.

— Тогда доброй ночи, Ин, и да благословит тебя Доми.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Удача снова вернулась к Хратену. Как герой старинных свордийских эпосов, он опустился в подземный мир, пал на самое дно душой и телом и вернулся более могущественным и сильным духом, чем прежде. Удавка, которую неумолимо затягивал на горле Дилаф, разорвалась. Только сейчас джьерн начал понимать, как прочно удалось артету сковать его по рукам и ногам, умело играя на зависти и сомнениях. Он боялся страстной веры артета, потому что, если сравнивать, его собственная преданность Джаддету казалась ущербной. Теперь же его решимость укрепилась, он шел к победе увереннее, чем когда впервые ступил на землю Арелона. Он, джьерн Хратен, станет спасителем грешной страны.

Дилаф сдавал позиции неохотно. Хратен вынудил его пообещать не совершать проповедей без разрешения. А также, в обмен на должность главы кайской часовни, освободить своих многочисленных одивов от клятвы непререкаемого подчинения и произвести их в крондеты. Но самые значительные перемены принесли не уступки Дилафа, а новообретенная уверенность джьерна: пока он помнил, что его вера не слабее фанатизма арелонца, тому не удастся морочить ему голову.

В одном Дилаф не желал отступать — в полном уничтожении Элантриса.

— Они нечисты! — горячился артет, шагая за джьерном к часовне.

Вечерняя проповедь закончилась небывалым успехом: две трети арелонской знати уже обратились или поддерживали Дерети. В течение недели Телри взойдет на трон и, как только его правление войдет в колею, провозгласит о принятии Шу-Дерет. Арелон лежал у Хратена на ладони, а до конца отпущенного вирном срока оставался целый месяц.

— Элантрийцы сыграли свою роль, — ответил джьерн. Ночной воздух стремительно холодал, хотя пар изо рта пока не шел.

— Почему вы запретили мне обличать их, господин? — В голосе артета звучала скрытая горечь; с запретом клеймить элантрийцев его проповеди растеряли привлекавший толпу пыл.

— Потому что необходимость в их обличении прошла. — Хратен отвечал на злость коротышки арелонца безукоризненной логикой. — Не забывай, что ненависть должна вести к определенной цели. Я доказал власть Джаддета над элантрийцами; теперь в сознании людей прочно утвердилось, что наш бог истинный, а Доми — фальшивка.

— Элантрийцы все равно нечисты.

— Они отвратительные еретики и определенно нечисты. Но на данный момент это неважно. Нам необходимо приобщить арелонцев к дереитской вере, научить их, как посвятить себя Джаддету через клятву крондета тебе или другим артетам. Люди увидели силу святой империи, и наша задача — указать им путь служения.

— А элантрийцев оставим на волю судьбы? — горячился Дилаф.

— Могу тебя заверить, что нет. После того как король, а за ним и вся страна окажутся во власти Джаддета, у нас появится время разобраться с Элантрисом.

Хратен отвернулся от насупленного артета и скрыл в темноте довольную улыбку.

«Все кончено, — с удовлетворением думал он. — Мне удалось обратить Арелон без пролития крови».

На очереди оставался Теод.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Дверь запиралась изнутри, но деревянная арка, построенная при расцвете Элантриса, пала жертвой вездесущей гнили. Галладон сказал, что она рухнула при первом же прикосновении. За ней поднимались в темноту покрытые десятилетним слоем пыли ступени. Толстый покров нарушала одинокая цепочка следов, которые могли оставить только большие ноги дьюла.

— Лестница идет до самого верха? — Раоден осторожно переступил через оставшуюся от двери труху.

— Коло. И по всей длине проходит внутри колонны, только иногда встречаются узкие прорези для освещения. Один неверный шаг — и тебя ждет спуск такой же длинный и полный ужасов, как сказки моей Мамы.

Принц кивнул и начал подниматься, Галладон следовал за ним. До реода лестницу освещали при помощи волшебства, но сейчас лишь редкие лучики света проникали сквозь прорези. Ступени завивались спиралью по внутренней стороне колонны, и, если глянуть вниз, можно было разглядеть начало подъема. Когда-то лестницу ограждали перила, но они давно рассыпались в прах.

Друзья двигались с частыми передышками, поскольку ослабленные тела не выдерживали непривычной нагрузки. Подниматься пришлось долго. Наверху выход оказался заколоченным деревянными досками, причем довольно новыми — должно быть, постарались гвардейцы. Становилось очевидным, что изнутри ее открывать не предполагалось.

— Дальше я не попал, сюл, — сказал Галладон. — Вскарабкался до самого верха Долокеновой лестницы и обнаружил, что надо было захватить с собой топор.

— Вот мы его и принесли.

Раоден поудобнее перехватил орудие, которое Таан в свое время хотел обрушить на его дом. Вдвоем они принялись за работу, по очереди врубаясь топором в заслон.

Даже совместными усилиями прорубиться сквозь баррикаду оказалось нелегко. Принц уставал после нескольких замахов, которые лишь слегка царапали дерево. Но в конце концов им удалось расшатать и вынуть одну доску, и, окрыленные победой, они сумели расширить пролом и протиснуться в него.

Вид сполна оправдал мучения. Раоден десятки раз поднимался на элантрийскую стену, но никогда еще Каи так не радовал глаз. В городе царило спокойствие; выходило, его страхи о вторжении не оправдались. Принц с гордой улыбкой наслаждался маленькой удачей — его охватила радость, как будто он покорил неприступную горную вершину, а не обычную лестницу. Стены Элантриса снова принадлежали своим хозяевам.

— Мы сумели. — Раоден удовлетворенно облокотился на парапет.

— Что заняло немало времени, — проворчал дьюл, становясь рядом.

— Всего несколько часов, — легко возразил принц. Усталость от изнурительной работы быстро таяла в блаженстве победы.

— Я говорю не о прорубании двери, сюл. Я три дня пытался затащить тебя сюда.

— Я был занят.

Галладон фыркнул и что-то пробормотал себе под нос.

— Что ты сказал?

— Я сказал — «двухголовому феррину никогда не покинуть своего гнезда».

Принц улыбнулся — он знал джиндоскую поговорку. В тамошних болотах часто можно было услышать, как кричат и ругаются друг с другом эти голосистые птицы. Поговорку употребляли по отношению к тем, кто нашел новое увлечение, в том числе и любовное.

— Будет тебе, — обернулся он к другу. — Все не так плохо.

— Сюл, за последние трое суток вы разлучались, только чтобы посетить удобства. Она бы стояла сейчас рядом с нами, если бы я не утащил тебя тайком.

— Ну, — пробормотал в сторону принц, — она моя жена.

— И когда ты собираешься поставить ее в известность?

— Когда-нибудь. Не хочу, чтобы она чувствовала себя скованной обязательствами.

— Ни в коем случае.

— Галладон, друг мой. — Раодена ни капли не смутили нападки дьюла. — Что бы сказали люди твоего народа, если бы узнали, как ты далек от романтики?

Дюладен заслуженно славился громкими скандальными связями и страстью к запретной трагической любви.

В ответ Галладон лишь фыркнул, ясно показывая, что он думает о романтических наклонностях дьюлов. Затем повернулся и зорко оглядел Каи.

— Зачем мы сюда забрались, сюл?

— Не знаю. Это ты притащил меня на стену.

— Да, но лестницу искал ты.

Раоден кивнул. Ему вспомнилась оборвавшаяся в самом начале попытка найти путь наверх. «Неужели с тех пор прошло целых три дня?» — удивился принц. Он не заметил, как они промелькнули, — возможно, он действительно проводил слишком много времени с Сарин. Но он не чувствовал ни капли вины.

— Вон там. — Галладон указал вниз, на Каи.

— Что?

— Я вижу флаг наших беглых гвардейцев.

Принц с трудом различил красный всполох, похожий на вымпел.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Раоден прищурился и сумел разглядеть дом, около которого развевался флаг.

— Это особняк Телри. Что делает у него в гостях элантрийская гвардия?

— Может, он под арестом?

— Вряд ли. Гвардия не занимается охраной порядка в Каи.

— Тогда почему они ушли со стен?

Раоден покачал головой.

— Точно не знаю. Могу только сказать — что-то здесь нечисто.

Они спускались молча, глубоко погруженные в размышления.

Имелся только один способ выяснить, что происходит с гвардейцами. Сарин была единственным новичком, который попал в город после их исчезновения; только она могла рассказать, что творится в стране.

Но принцесса отказывалась говорить о внешнем мире. С ней что-то случилось, и воспоминания о происшедшем причиняли боль. Видя ее нежелание, Раоден не настаивал, — он не хотел настроить девушку против себя. По правде говоря, он наслаждался ее обществом. Язвительный юмор Сарин вызывал у него улыбку, отточенный ум интриговал, а независимый характер внушал надежду на будущее. Десять лет принцу приходилось иметь дело с женщинами, которые только и думали, как сидит на них платье (особенно его раздражало, что слабовольная мачеха задает тон подобной недалекой наивности), и он мечтал о той, кто не станет прятаться за чужие спины при первом намеке на неприятности. Как его давно умершая мать.

Тем не менее неуступчивость Сарин, которая так восхищала принца, сейчас мешала узнать, что происходит в мире. Ни ненавязчивые уговоры, ни хитрости пока не заставили принцессу раскрыть рта. К сожалению, Раоден не мог себе позволить и дальше считаться с ее чувствами. Его тревожило странное поведение гвардейцев — любая смена власти может оказаться для Элантриса губительной.

Друзья достигли подножия лестницы и направились к центру города. Прогулка получилась довольно длинной, но Раоден этого не заметил, размышляя об увиденном. Несмотря на падение Элантриса, последнее десятилетие прошло для Арелона мирно. На юге он граничил с дружественным Дюладелом, север охраняла теоданская армада, на востоке путь преграждали неприступные горы — с такой защитой даже ослабленная после реода страна могла чувствовать себя спокойно. Внутренние раздоры тоже обходились без крови, поскольку Йадон крепко держал войска в своих руках, вынуждая знать решать свои распри мирным путем.

Раоден знал, что затишье не продержится долго, хотя его отец не желал видеть угрожающей королевству опасности. Решению принца жениться на Сарин в огромной степени способствовал долгожданный шанс заключить договор с Теодом и получить частичный доступ к армаде. Арелонцы не умели сражаться, столетия элантрийского правления приучили их к спокойной жизни. Вирн должен быть идиотом, чтобы не напасть на них рано или поздно; ему необходимо только выбрать удачное время.

А внутренняя распря подарит вирну прекрасную возможность. Если гвардия решилась предать короля, гражданское противостояние снова принесет в Арелон хаос, а фьерденцы славились умением извлекать выгоды из подобных ситуаций. Принцу было совершенно необходимо узнать, что происходит по ту сторону стены.

В конце концов они с Галладоном добрались до места. Они направлялись не к Новому Элантрису, а к тому приземистому, невзрачному строению, что скрывало вход в святилище элантрийцев. Дьюл не высказал ни слова возражения, когда узнал, что Раоден показал Сарин библиотеку: он лишь кивнул, как будто не ожидал ничего иного.

Они привели в действие открывающий люк механизм и через несколько секунд оказались в библиотеке. Для сбережения масла на стенах горело меньше половины ламп, но принц сразу разглядел Сарин за одним из дальних столиков. Она склонялась над книгой в той же позе, как он ее оставил.

Отблески заиграли по лицу принцессы, и Раоден в который раз поразился ее красоте. Он давно привык к темным пятнами на коже элантрийцев и перестал их замечать. К тому же Сарин перенесла шаод поразительно хорошо. Обычно уже через несколько дней появлялись морщины, а кожа тускнела и пробретала грязно-серый оттенок. Но девушку эти беды обошли стороной, и ее лицо оставалось таким же гладким и свежим, как в первый день.

Еще она утверждала, что ее синяки и царапины не болят постоянно, как у остальных элантрийцев, хотя Раоден считал, что причина в том, что она не пробовала жизни за пределами Нового Элантриса. Многие из новичков не испытали на себе ужасов элантрийской боли; плодотворный труд и жизнерадостная атмосфера общины помогали забыться. Голод также не мучил принцессу — опять-таки ей повезло попасть в город в хорошие времена, когда на всех хватало еды для ежедневного обеда. Запасов хватит примерно на месяц, но Раоден не видел смысла их растягивать: голод причинял элантрийцам неудобства, но смертью не грозил.

Ему очень нравились глаза Сарин, как она с живым интересом разглядывала все вокруг. Она не просто смотрела, она изучала. А когда принцесса открывала рот, беседа с ней никогда не опускалась до бессмысленной болтовни. Больше всего в теоданской принцессе его привлекал острый ум.

При их приближении Сарин подняла голову и радостно заулыбалась.

— Дух! Ты ни за что не угадаешь, что я нашла!

— Ты права, — с легкой полуулыбкой признался принц. Он так и не придумал, как подойти к разговору о событиях в Каи. — Поэтому можешь сразу сказать мне.

Девушка подняла книгу и показала корешок — «Собрание государственных мифов, составленное Сеором». Раоден показал ей библиотеку в попытке насытить вызванный Эион Дор интерес, но, как только Сарин обнаружила целую полку книг о теории государства, изучение магии отошло на второй план. Частично сдвиг в интересах вызвало разочарование в Эйон Дор: принцесса не могла рисовать эйоны. Ее палец не оставлял в воздухе даже светящегося следа. Раоден зашел в тупик, выискивая причину, но потом Галладон рассказал, что даже до реода некоторые элантрийцы обучались Эйон Дор годами; стоило провести первую линию под чуть неверным углом, и ничего не получалось. Это как раз успех принца оказался из ряда вон выходящим.

Сарин подобное объяснение пришлось не по вкусу. Она принадлежала к типу людей, которые легко раздражаются и теряют интерес к делу, если им приходится учиться дольше, чем остальным. Она утверждала, что вычерчивает эйоны с предельной точностью, — и, по правде говоря, принц не находил в ее символах недостатков. Они просто не желали появляться, и никакой накал высочайшего негодования не влиял на подобную наглость.

Так что девушка обратилась к трудам по политике, хотя Раоден подозревал, что она все равно вскоре переметнулась бы к ним. Эйон Дор ее интересовала, но политика буквально завораживала. Когда бы он ни приходил в библиотеку поупражняться в начертании эйонов или почитать, Сарин выбирала себе огромный том какого-нибудь древнего историка, усаживалась в углу и не отрывалась от него.

— …Поразительно. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так рьяно ополчился на фьерденскую демагогию и подтасовки.

Принц встряхнул головой: он понял, что опять неотрывно смотрел на девушку, наслаждаясь ее чертами, и не услышал ни слова. Она говорила о книге, как та обличала построенную на лжи политику Фьердена.

— Каждое правительство порой обманывает народ, — произнес Раоден, когда она замолкла.

— Не спорю. — Сарин начала листать книгу. — Но не в таких размерах: за последние три сотни лет, с тех пор как Фьерден принял веру дереитов, вирны нагло переписывали собственную историю и даже литературу в попытках доказать, что империя всегда находилась под божественным покровительством. Посмотри сюда. — Она подняла книгу, открытую на странице со стихами.

— Что это?

— «Вирн, его величество» — поэма в три тысячи строк.

— Я ее читал.

«Вирна» называли древнейшим письменным произведением — даже старше До-Кандо, священной книги, которая положила начало До-Кесег, а соответственно, Шу-Дерет и Шу-Корат.

— Ты читал один из вариантов «Вирна», — покачала головой Сарин. — Но не этот. Современные версии поэмы упоминают Джаддета, как его видят дереиты. Но этот вариант ясно показывает, что жрецы переписали оригинал, чтобы он звучал, как будто вирн был дереитом, хотя он жил задолго до основания Шу-Дерет. В те времена Джаддет, или, вернее, бог с таким же именем, которого позже возвысили дереиты, считался мелким божеством и ведал залежами драгоценных камней.

Теперь же, когда Фьерден считает себя оплотом всей полноты истины, жрецы не могут допустить, чтобы их величайшего владыку называли язычником, так что они переписали поэму. Не знаю, где Сеор разыскал первоначальную версию, но, если она получит огласку, Фьерден ждет немалый скандал.

Глаза принцессы заблестели озорными огоньками.

Раоден вздохнул, подошел к столику и присел на корточки, чтобы оказаться лицом к лицу с девушкой. В любое другое время он бы с удовольствием сидел и слушал ее рассуждения. Как ни жаль, но сейчас его одолевали иные, неотложные заботы.

— Ладно, — произнесла принцесса. Ее глаза сузились, и она отложила книгу. — В чем дело? Я такая ужасная зануда?

— Ни в коем случае. Просто сейчас неудачное время. Видишь ли… мы с Галладоном поднимались на стену.

Она непонимающе ожидала продолжения.

— И что?

— Мы нашли пропавших гвардейцев — они стоят лагерем у особняка Телри. Мы надеялись, что ты сможешь объяснить почему. Я знаю, что тебе трудно говорить о внешнем мире, но я беспокоюсь. Мне необходимо узнать, что происходит.

Сарин положила локти на столик и постукивала по щеке указательным пальцем, что служило у нее признаком глубокой задумчивости.

— Ладно, — со вздохом согласилась она. — Наверное, я была не слишком честна. Но я не хотела обременять тебя плохими новостями.

— Многим элантрийцам все равно, — возразил принц, — потому что они знают, что мы не можем повлиять на происходящее в Каи. Я бы предпочел узнать о последних событиях, даже если рассказ не доставит тебе удовольствия.

Сарин кивнула.

— Не извиняйся — я уже могу говорить о них. Думаю, что лучше начать с того, как я свергла короля Йадона: ведь из-за этого он потом повесился.

Раоден опустился на стул, не отрывая от принцессы потрясенного взгляда.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Упоминание о Йадоне вышло бесцеремонным, но мысли Сарин занимали принесенные Духом сведения. Без нее остальные лишились законности в притязаниях на корону. Даже Ройэл оказался связан по рукам и ногам недостатком богатства; оппозиция ничего не могла поделать и беспомощно наблюдала, как Телри укрепляет власть над дворянством. К вечеру она ожидала услышать новости о его коронации.

Она не сразу обратила внимание на то, каким убитым выглядит элантриец. Его глаза невидяще смотрели перед собой, и он без сил рухнул на стоявший рядом стул. Девушка обругала себя за бестактность, она забыла, что говорит о короле, которому Дух когда-то приносил клятву верности. События последних недель сделали ее немного черствой.

— Извини, — торопливо добавила она. — Я могла бы сообщить это известие более деликатно.

— Йадон мертв? — тихо переспросил Дух.

Сарин кивнула.

— Оказалось, что он связался с мистериями Джескера. Когда новости просочились в город, он повесился, чтобы избежать позора.

Она опустила свою роль в гибели короля, не желая углубляться в запутанные объяснения.

— Джескер? — Лицо Духа потемнело, он скрипнул зубами. — Я всегда считал его дураком, но… Как далеко простиралось его соучастие?

— Он приносил в жертву поварих и горничных. — Принцессу замутило при воспоминании. Не зря она избегала этого разговора.

Очевидно, элантриец заметил ее внезапную бледность.

— Прости.

— Ничего страшного. — Тем не менее она знала, что увиденное в том туннеле еще долго будет преследовать ее в кошмарах.

— Значит, на трон сядет Телри?

— Скоро, если он уже не короновался.

Дух покачал головой.

— А герцог Ройэл? Он богаче, и его уважают при дворе. Почему он не претендует на трон?

— Он потерял преимущество в состоянии. Стараниями Фьердена доходы Телри значительно возросли; к тому же он сочувствует Дерети, что повысило его положение в обществе.

— Пособничество Дерети увеличивает популярность? — недоуменно нахмурил брови Дух. — Я много пропустил, да?

— Как давно ты здесь?

— Около года, — рассеянно ответил Дух. Принцесса расспрашивала жителей Нового Элантриса, и они тоже так считали. Никто не знал, когда Дух появился в городе, но все предполагали, что он провел здесь не менее года. Недавно он захватил контроль над бандами соперников, а подобное выступление требовало долгой и тщательной подготовки.

— Выходит, вот как Телри добился поддержки элантрийской гвардии, — пробормотал Дух. — Они всегда тянулись к тем, у кого в руках власть.

Сарин кивнула.

— Они перебрались к его особняку незадолго до того, как меня отправили в Элантрис.

— Ладно. Придется начать с самого начала: мне нужно знать все, что тебе известно.

И она рассказала все. Принцесса начала с падения Дюладелской республики и постоянно нарастающей угрозы Фьердена. Рассказала о помолвке с принцем Раоденом и дереитском наступлении на Арелон. По его вопросам она вдруг поняла, что Дух понимает положение в стране лучше, чем она считала возможным. Он моментально осознал последствия посмертной воли Йадона. Он также немало знал о Фьердене, хотя не представлял в полной мере исходящую от дереитских жрецов опасность — его больше волновали находящиеся под стягом вирна войска.

Особенно впечатляли его познания о лордах и дворянстве Арелона. Ей не пришлось вдаваться в описание их характеров и взглядов на жизнь: Дух порой понимал их лучше ее. Когда Сарин накинулась на него с вопросами, элантриец спокойно объяснил, что в Арелоне изучить титулованных дворян как свои пять пальцев было жизненной необходимостью. Зачастую мелкая знать могла добиться продвижения, заключая сделки с более влиятельными аристократами, поскольку те держали рынки под контролем.

Помимо смерти короля его выбила из колеи еще одна новость.

— Ты собиралась выйти замуж за Ройэла? — недоверчиво уточнил он.

Сарин улыбнулась.

— Я сама до сих пор не могу поверить; план созрел практически на ходу.

— За Ройэла? Старый мошенник! Как он, должно быть, ликовал, когда предложил эту идею.

— Мне не в чем упрекнуть герцога, он вел себя как примерный джентльмен.

Дух одарил ее взглядом, в котором явно читалось: «и я думал, что ты умеешь судить о людях».

— К тому же, — продолжила принцесса, — предложение исходило не от него, а от Шудена.

— Шуден? — удивился Дух. Но после недолгих раздумий добавил: — Хотя да, он вполне способен прийти к подобному заключению. Только не могу представить, чтобы он добровольно заговорил даже о чужой свадьбе. Его пугает одно упоминание о браке.

— Уже нет. Он очень сблизился с дочерью графа Эхана.

— Шуден и Торина? — Элантриец выглядел сраженным наповал. Тут он прищурил глаза и смерил ее взглядом. — Подожди-ка. Почему ты собиралась замуж за Ройэла? Я думал, ты уже замужем.

— За мертвецом, — хмыкнула Сарин.

— Но брачный контракт запрещает тебе снова вступать в брак.

— Откуда ты знаешь? — насторожилась девушка.

— Ты сама говорила, пару минут назад.

— Неправда.

— Точно говорила. Ведь верно, Галладон?

Высокий дьюл продолжал листать толстый том с разоблачениями Сеора и даже не поднял глаз.

— Не смотри на меня, сюл. Я не собираюсь вмешиваться.

— В любом случае, — Дух отвернулся от друга и вернулся к началу спора, — почему ты собиралась замуж за Ройэла?

— А почему нет? Я никогда не встречалась с Раоденом лично. Все вокруг твердят, что он был замечательным принцем, но что меня с ним связывает? Смерть Йадона аннулировала договор с Теодом, а единственная причина, почему я предложила брачный контракт, — это чтобы укрепить связи между моей страной и Арелоном. Так зачем соблюдать обязательства перед мертвым принцем, если я могу заключить новый, многообещающий договор с будущим арелонским королем?

— Так ты согласилась на брак с принцем только из политических соображений? — спросил Дух обиженно, как будто ее отношения с наследным принцем Арелона каким-то образом затрагивали местное дворянство, к тому же выкинутое в Элантрис.

— Конечно. Я живу ради политики. Я заключила договор с Раоденом ради благополучия Теода, и союз с Ройэлом готовился по той же причине.

Элантриец кивнул, соглашаясь, но выглядел расстроенным.

— Итак, я вошла в тронный зал, где меня ожидал герцог, — продолжила рассказ Сарин, не обращая внимания на надутый вид слушателя. Да какое право он имел лезть в ее дела? — И там-то меня и настиг шаод.

— Прямо в зале? Во время свадьбы?

Принцесса кивнула, исподлобья глядя на него. Ей вдруг стало очень неуютно. Казалось, стоило встретить людей, готовых принять ее в свой круг, тут же на голову обрушивалась очередная катастрофа и портила назревающую дружбу.

Галладон фыркнул.

— Неудивительно, что она не хотела ничего рассказывать. Коло?

Дух ласково положил ей руку на плечо.

— Мне очень жаль.

— Все уже позади, — покачала головой девушка. — Нам следует подумать о коронации Телри. Учитывая, что за ним стоит Фьерден…

— Мы можем волноваться о Телри сколько угодно, но сомневаюсь, что сможем ему помешать. Если бы найти способ передать послание в Каи!

Глаза Сарин со стыдом метнулись к теням в дальнем углу комнаты, где, почти невидимый, скрывался Эйш.

— Такой способ есть, — призналась она.

Дух вскинулся, когда принцесса махнула сеону. Тот засветился сильнее, сияние эйона в центре разрасталось в яркий шар света. Эйш подлетел к хозяйке и повис над столиком, и Сарин бросила на Духа смущенный взгляд.

— Сеон? — одобрительно протянул он.

— Ты не злишься за то, что я его скрывала?

Элантриец хмыкнул.

— Если откровенно, я ничего иного и не ожидал. Уверен, что ты всегда будешь хранить секреты, просто потому, что не можешь обходиться без них.

От меткого наблюдения принцесса залилась краской.

— Эйш, проверь, как дела у Киина и остальных. Когда Телри провозгласит себя королем, я хочу знать немедленно.

Со словами «Да, госпожа» Эйш вылетел за дверь.

Дух задумчиво молчал. Он не удивился тому, что необъяснимым образом Эйш сохранил здравый рассудок; с другой стороны, он не мог знать, что сеон принадлежал ей.

Они ожидали возвращения сеона в тишине, не нарушая мыслей друг друга. Сарин только что вывалила на элантрийского правителя массу ошеломляющих новостей, и девушка почти могла видеть, как он раскладывает их в уме по невидимым полочкам.

Он тоже многое скрывал от нее. Принцесса не думала, что его скрытность вызвана недоверием; какие бы тайны он ни хранил, на то имелись серьезные причины. Она слишком долго вращалась среди власть имущих, чтобы посчитать чужую осторожность личной обидой.

Но здравый подход не означал, что она не постарается выведать все возможное. Пока что Эйш не сумел найти никаких сведений о втором сыне лорда Йенской плантации, но сеон не мог развернуть обширных поисков. Она разрешила Эйшу показываться только перед Киином и узким кругом придворных; Сарин не знала, почему безумие обошло его стороной, но хотела сохранить возможное преимущество в тайне от двора.

Видимо, высокий дьюл решил, что в скором времени они отсюда не сдвинутся, потому что он подошел к свободному стулу, устроился на нем поудобнее, закрыл глаза и тут же уснул. Он обладал необычайно угрюмым для дьюла нравом, но тут показал себя верным сыном своего народа: про жителей Дюладела говорили, что они настолько спокойны и расслаблены, что без проблем засыпают в любом месте в любое время.

Сарин с любопытством разглядывала темнокожего элант-рийца. Ей показалось, что она ему не нравится; с другой стороны, Галладон не упускал случая поворчать по любому поводу, так что сказать наверняка было трудно. Временами он показывал себя колодцем познаний, а в некоторых вещах не только ничего не понимал, но и не прилагал ни малейшего усилия, чтобы разобраться. Казалось, его невозможно расстроить, и тем не менее он не переставал жаловаться.

В ожидании Эйша принцесса вернулась к книге. Она так увлеклась, что не сразу услышала вежливое покашливание над плечом. При появлении сеона Дух также поднял голову, а дьюл продолжал похрапывать, пока друг не ткнул его локтем в живот. Наконец три пары глаз выжидательно уставились на Эйша.

— Ну? — спросила Сарин.

— Все кончено, госпожа. Телри взошел на престол.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Хратен стоял на залитой лунным светом элантрийской стене и с любопытством осматривал дыру. Одну из преграждавших внутренние лестницы баррикад покорежили, а несколько досок проломили. Дыра удивительно напоминала лаз, проделанный грызунами — элантрийскими грызунами, ищущими выхода из норы. Этот участок стены гвардейцы обычно содержали в чистоте, а множество грязных следов указывало на то, что на стену поднимались не единожды.

Хратен зашагал прочь от дыры. Скорее всего, он один знал о ее существовании: за Элантрисом теперь наблюдал небольшой отряд гвардейцев, и они редко поднимались на стену. Пока что он решил не говорить им о проломленном заграждении, на его планы не влияло, найдет ли пара элантрийцев путь к побегу. Им все равно не убежать далеко — изуродованную шаодом внешность трудно скрыть. К тому же джьерн не хотел беспокоить людей слухами об Элантрисе; пусть умы жителей Каи занимает новый монарх и его недавно приобретенная вера, о которой скоро объявят стране.

Он размеренно шагал по стене: справа Элантрис, слева Каи. В вечерней мгле сиял островок огней — королевский дворец, где с недавних пор поселился Телри. Арелонская знать, стремясь выказать свою преданность монарху, собралась на бал по поводу коронации в необычайно широком составе. Любящий помпезность герцог, несомненно, наслаждался вниманием.

Ботинки Хратена мерно постукивали по камню обходной дорожки. Коронация Телри прошла с ожидаемым размахом. Он читал душу бывшего герцога, как открытую книгу, а кого легко понять, тем легко управлять. Пусть пока празднует — не успеет оглянуться, как настанет время платить по счетам.

Без сомнений, прежде чем дать согласие на обращение в Шу-Дерет, Телри потребует еще денег. Он считает себя хитроумным дельцом и теперь решит, что, сев на трон, может ставить Фьердену условия. Хратен притворится возмущенным, хотя прекрасно знает, что Телри бессилен что-либо поделать. Власть заключается не в богатстве, но во внутренней силе: деньги ничего не значат для человека, который отказывается продаваться. Королю никогда не понять, что полученные от Фьердена деньги не купят ему власти, а, наоборот, поставят в зависимость от империи. Пока он будет купаться в деньгах, Арелон ускользнет у него между пальцев.

Хратен покачал головой; его мучило неясное чувство вины. Он использовал Телри, потому что тот представлял собой подходящее орудие. Но жадному сердцу герцога не познать истинного обращения, он никогда не посвятит себя без остатка Джаддету или его империи. Обещания Телри останутся такими же пустыми, как и его правление. И все же джьерн не упустит выгоды. К тому же такой путь представлялся логичным, а, как начал понимать Хратен, его вера черпала силу в логике. Пусть Телри не станет искренне верующим; для детей Арелона, воспитанных в духе Дерети, единственным властелином будет Джаддет. Условное обращение одного человека подарит спасение целому королевству.

Во время неторопливой прогулки по стене взгляд джьерна против его воли постоянно притягивала темная громада Элантриса. Он пытался вернуться к размышлениям о Телри, но его сознанием настырно завладела иная мысль.

Хратену пришлось нехотя признать, что сегодня его заманила на стену определенная причина — он волновался о принцессе. Его беспокоило, что она часто занимает его мысли, но лгать себе бессмысленно. Сарин показала себя интересным противником, а джьерн по себе знал, как опасен Элантрис. Он понимал угрозу для девушки, когда отдавал приказ отравить ее, хотя посчитал риск оправданным. После трех дней его решимость поколебалась. Принцесса была нужна ему живой.

Так получилось, что Хратен рассматривал сверху улицы мертвого города, лелея глупую надежду, что увидит внизу теоданку и на его душе полегчает. Конечно, подобной удачи ждать не приходится; за весь вечер он не увидел ни одного элантрийца. Джьерн не знал, то ли они перекочевали в другую часть города, то ли перебили друг друга в междуусобице. Ради принцессы он надеялся, что второе предположение неверно.

— Ты джьерн Хратен, — внезапно раздался над ухом голос.

Хратен развернулся, выискивая в темноте человека, которому удалось подкрасться совершенно неслышно. В воздухе за плечом висел ярко горящий сеон. Жрец прищурился, разглядывая эйон в центре: Дио.

— Это я, — подозрительно отозвался джьерн.

— Я разыскивал тебя по поручению моего господина, теоданского короля Эвентио, — мелодичным напевным голосом продолжал сеон. — Он желает поговорить с тобой.

Хратен улыбнулся. Он надеялся, что когда-нибудь Эвентио захочет с ним связаться.

— С нетерпением ожидаю слов от его величества.

Свечение сеона как бы втянулось внутрь, и вот уже на его месте появилось мужское лицо с полным подбородком.

— Ваше величество, — поприветствовал его легким кивком Хратен. — Чем моху служить?

— Нет нужды вдаваться в ненужные любезности, джьерн, — ровным голосом откликнулся Эвентио. — Ты знаешь, чего я хочу.

— Свою дочь.

Голова короля утвердительно закачалась в воздухе.

— Я слышал, что каким-то образом ты научился справляться с элантрийской болезнью. Что ты попросишь за излечение Сарин?

— В моих руках нет власти над проклятием, — смиренно возразил жрец. — Меня излечил лорд Джаддет.

Король на мгновение замолчал.

— Тогда что попросит за излечение принцессы твой Джаддет?

— Мой лорд может откликнуться на мольбу, если вы пошлете ему какой-нибудь обнадеживающий знак. Неверующим не стоит ждать от него чудес.

Эвентио склонил голову; он, несомненно, угадал, какую плату потребует Хратен.

— Как скажешь, так и будет, жрец, — пообещал он. — Если моя дочь покинет Элантрис в целости и сохранности, я обращусь в Шу-Дерет. Я знал, что рано или поздно время придет.

Хратен широко улыбнулся.

— Я посмотрю, смогу ли убедить лорда Джаддета вернуть нам принцессу, ваше величество.

Эвентио кивнул. Его взгляд потускнел от сознания пережитого им поражения. Сеон оборвал связь и улетел прочь, не проронив ни слова.

Улыбка не сходила с губ джьерна: последняя деталь плана только что встала на место. Эвентио сделал мудрый выбор; по крайней мере, Хратену удалось потребовать чего-то в обмен на обращение. Чего-то, что он мог получить даром.

Жрец поглядел вниз на Элантрис, его тревога о Сарин неизмеримо возросла. Если все пойдет как задумано, через несколько месяцев он поднесет вирну не один языческий народ, а целых два.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Случалось, что Раоден желал отцу смерти. Он ежедневно наблюдал страдания простых людей и знал, что в них виноват король. Йадон доказал, что ради достижения успеха пойдет на любое вероломство, и безжалостно сокрушал стоящих на пути. Постоянные свары между придворными приводили его в восторг, в то время как государство разваливалось на глазах. Без Йадона на троне Арелону будет лучше.

И все же, услыхав новость о гибели отца, Раоден не мог стряхнуть нахлынувшую грусть. Его сердце с готовностью забыло о жестоком короле последних лет и горевало по отцу из детских воспоминаний. Тогда Йадон был одним из самых успешных купцов страны; соотечественники его уважали, а сын любил безграничной детской любовью. Отец казался воплощением силы и достоинства, и в дальнем закоулке сердца до сих пор хранился образ величайшего из героев.

Присутствие Сарин и занятия с эйонами помогали ему забыть о потере. Если он не проводил время с девушкой, то усиленно занимался древней магией. Теперь жители Нового Элантриса со многим справлялись без него: они сами находили себе работу, а редкие споры удавалось решить без его вмешательства. Поэтому Раоден почти постоянно сидел в библиотеке и вычерчивал эйоны, пока Сарин читала.

— На удивление мало сведений о современном Фьердене, — произнесла принцесса, просматривая очередной том. Он был настолько тяжел, что ей пришлось попросить помощи, чтобы донести его до столика.

— Может, ты еще не нашла нужную книгу, — откликнулся Раоден.

Сарин расположилась на обычном месте, а он стоял за стопкой книг рядом с ее стулом и упражнялся с дополнениями к эйонам, о которых недавно читал. Сейчас он рисовал символ Эхе.

— Возможно, — с сомнением согласилась девушка. — Везде написано о старой империи, только одна книга об исторических преобразованиях упоминает Фьерден последнего столетия. Я всегда считала, что элантрийцы тщательно изучали другие религии, хотя бы для того, чтобы знать своих соперников.

— Как я понимаю, элантрийцы не возражали против соперничества.

Когда Раоден заговорил, его палец соскользнул в сторону, нарушив ровную линию. Эйон мгновение повисел в воздухе и пропал; крохотная оплошность повлияла на весь сложный символ. Принц вздохнул и продолжал рассказывать:

— Элантрийцы считали себя намного выше других, так что им не приходилось беспокоиться о конкурентах. Большинство вообще относились к тому, поклоняются им или нет, с полным равнодушием.

Сарин обдумала его объяснение, отодвинула в сторону пустую тарелку из-под сегодняшнего обеда и вернулась к книге. Раоден не стал говорить ей, что увеличил ее порцию, как любому новичку в течение первой недели в Элантрисе. Он по опыту знал, что постепенное ограничение в еде помогало разуму лучше приспособиться к голоду.

Он начал рисовать символ заново, и тут дверь в библиотеку отворилась.

— Он все еще наверху? — спросил принц вошедшего Галладона.

— Коло, — с чувством ответил дьюл. — Кричит на своего бога во всю мочь.

— Ты хотел сказать «молится».

Галладон передернул плечами:

— Не понимаю, почему он считает, что бог его не услышит, если он будет говорить тихо.

Сарин подняла голову от книги.

— Вы говорите о джьерне?

Принц кивнул.

— С раннего утра он стоит на стене над воротами и упрашивает Джаддета исцелить нас.

Девушка изумленно распахнула глаза.

— Исцелить?

— Что-то в этом духе. Снизу плохо слышно.

— Джьерн молится о здоровье элантрийцев? Вот так перемены… — Принцесса подозрительно прищурилась.

Раоден пожал плечами и вернулся к эйону. Галладон выбрал книгу о сельском хозяйстве и с интересом листал ее: последние дни он пытался придумать способ орошения, подходящий для условий Элантриса.

Принц почти закончил эйон и запутанные уточнения к нему, когда заметил, что Сарин отложила книгу и с интересом наблюдает за ним. Под ее пристальным взглядом он опять ошибся и даже не успел понять в чем, как эйон померк. Он поднял руку, чтобы начать заново, а принцесса все не спускала с него глаз.

— Что? — наконец не выдержал Раоден.

Палец автоматически вычерчивал основу любого эйона: верхнюю линию, потом наклонную черту и точку посредине.

— Ты уже час рисуешь один и тот же символ.

— Тренируюсь, пока не получится правильно.

— Но у тебя же получалось! Дюжину раз подряд.

Принц пожал плечами.

— Эйоны помогают мне думать.

— О чем? — Сарин определенно устала от изучения имперской старины.

— В последнее время об Эйон Дор. Я понимаю почти всю теорию, но так и не могу разгадать, что запирает Дор. Я чувствую, что эйоны изменились, что старые формы неверны, но не могу понять почему.

— Может быть, что-то случилось с королевством, — не задумываясь предположила девушка. Она откинулась на спинку стула, так что его передние ножки приподнялись от пола.

— В каком смысле?

— Ну, — протянула она, — ты сам говорил, что эйоны и ваша земля как-то связаны; я даже могу подтвердить.

— Да? — Раоден улыбнулся, продолжая чертить. — Подготовка прекрасной принцессы включала в себя тайные уроки по древней элантрийской магии?

— Нет. — Сарин эффектно качнула головой. — Но меня обучали эйонам. Любой эйон начинается с Арелона, я выучила это еще в детстве.

Принц замер, его палец остановился, не доведя линию до конца.

— Повтори.

— Хм? А, это всего лишь подсказка, которую мой учитель придумал для запоминания. Смотри, на что похоже начало любого эйона: верхняя линия означает побережье, косая черта напоминает гряду Атадских гор, а точка в центре — это озеро Алоное.

Галлдон встал и подошел поближе — задумчиво вглядеться в висящий в воздухе эйон.

— Она права, сюл. Действительно похоже на карту Арелона. А в книгах ничего не говорится об этом?

— Нет, — пораженно ответил Раоден. — Я читал, что между эйонами и королевством существует связь, но в книгах ничего не говорилось о том, что символы в прямом смысле изображают его очертания. Наверное, такое объяснение казалось ученым слишком простым.

Галладон взял со стола свою книгу и раскрыл на последней старнице — карте Арелона.

— Рисуй, сюл. Иначе твой эйон погаснет.

Принц последовал совету, его палец вернулся к вычерчиванию привычных линий. Дьюл развернул рядом карту, а Сарин придвинулась поближе. Они переводили взгляды с тонкого листа бумаги на эйон.

— Долокен! — вдруг выругался Галладон. — Сюл, ты посмотри! Пропорции полностью совпадают, даже наклон точь-в-точь повторяет наклон гряды.

Раоден последним штрихом закончил символ. Он подошел к друзьям, рассмотрел карту и поглядел на Сарин.

— Но тогда что неверно? Горы по-прежнему на месте, и побережье, и озеро.

Принцесса передернула плечами.

— Не смотри на меня. Эксперт у нас ты; я даже первую линию правильно провести не могу.

Принц еще раз внимательно осмотрел эйон. Через несколько секунд тот сверкнул короткой вспышкой и угас; какая-то неведомая преграда не давала прорваться заключенной в нем силе. Если предположение Сарин верно, то эйоны связаны с Арелоном гораздо теснее, чем он предполагал. То, что останавливало Эйон Дор, не могло не отразиться на королевстве.

Он повернулся, намереваясь похвалить Сарин за подсказку, но слова застыли у него на губах. Темные пятна на лице девушки поменяли цвет: они стали синими и фиолетовыми, как синяки. Казалось, они пропадают у него на глазах.

— Доми милостивый! — не сдержал возгласа Раоден. — Галладон, посмотри на нее!

Дьюл встревоженно обернулся, и в ту же секунду беспокойство пропало с его лица и сменилось благоговением.

— Что? — Принцесса нервно переводила взгляд с одного на другого.

— Что ты сделал, сюл? — спросил Галладон.

— Ничего! — Принц недоуменно глянул на то место, где висел его эйон. — Она выздоравливает от чего-то другого.

И тут его озарило. Сарин не умела рисовать эйоны. Она жаловалась на холод и продолжала настаивать, что ее не терзает непрерывная боль. Он потянулся и дотронулся до лица девушки; ее кожа была теплой — слишком теплой даже для новичка, тело которого еще не успело остыть. Принц дрожащими пальцами стянул с ее головы шарф и провел ладонью по светлым, начавшим отрастать колючим волосам.

— Идос Доми, — прошептал он.

Схватил ее за руку и потащил прочь из библиотеки.

— Дух, я не понимаю, — протестовала Сарин, когда они ворвались на привратную площадь Элантриса.

— Ты никогда не становилась элантрийкой. Это какой-то трюк; джьерн использовал его на себе, когда притворялся одним из нас. Каким-то образом Хратен научился вызывать у людей признаки шаода.

— Но…

— Подумай, Сарин! — Принц развернул ее лицом к себе и заглянул в глаза. Джьерн продолжал громко проповедовать со стены, но его слова искажало расстояние. — Свадьба с Ройэлом затевалась, чтобы посадить на трон сильного противника Шу-Дерет. Естественно, Хратен хотел воспрепятствовать ей и выбрал самый скандальный путь из всех возможных. Тебе не место здесь.

Он снова потянул ее за руку, намереваясь подвести к воротам. Но девушка упиралась изо всех сил.

— Я не уйду.

Раоден удивленно на нее уставился.

— Но ты должна… Это Элантрис, Сарин! Никто не хочет жить здесь.

— Мне все равно, — твердым голосом возразила принцесса. — Я остаюсь.

— Ты нужна Арелону.

— Королевству будет лучше без меня. Если бы я не вмешивалась, Йадон был бы жив, а Телри никогда не увидел бы трона.

Принц застыл. Он хотел, чтобы она осталась, хотел всем сердцем. Но он сделает все возможное, чтобы заставить ее покинуть Элантрис. В городе ее ждет смерть.

Ворота открывались: джьерн сверху разглядел свою добычу.

Сарин с широко распахнутыми в страхе глазами потянулась к принцу. Пятна уже почти пропали с ее лица; она была потрясающе красива.

— Ты думаешь, что мы можем себе позволить роскошь кормить тебя? — Раоден через силу заставил голос звучать грубо. — Думаешь, мы станем тратить еду на женщину, которая не одна из нас?

— Ничего не выйдет, Дух! — выкрикнула в ответ Сарин. — Я по глазам вижу, что ты говоришь неискренне.

— Тогда послушай правду, — прошептал принц. — Даже урезая порции, пищи в Новом Элантрисе осталось на несколько недель. Мы выращиваем зерно, но оно созреет нескоро. Все это время мы будем голодать. Все мы: мужчины, женщины, дети. Мы будем голодать, если только кто-нибудь снаружи не пришлет нам запасов.

Принцесса заметалась и бросилась к нему на шею, крепко прижимаясь к его груди.

— Будь ты проклят, — прошипела она сквозь слезы. — Именем Доми, будь ты проклят.

— Ты нужна Арелону, Сарин, — шептал он в ответ. — Если ты говорила правду и на трон сел пособник Фьердена, то у Элантриса не осталось будущего. Ты знаешь, что сделают с нами дереиты. В королевстве все пошло кувырком, и ты единственная, кому я доверяю поправить положение.

Она взглянула ему в глаза.

— Я вернусь.

Их окружили люди в желто-коричневых плащах. Они отпихнули Раодена от девушки, и он упал на склизкие камни мостовой, а гвардейцы уводили Сарин в открытые ворота. Принц лежал на спине, в хлюпающей слизи и смотрел снизу вверх на высокого человека в кроваво-красном доспехе. Джьерн мгновение постоял молча, повернулся и вслед за Сарин покинул город. Ворота с грохотом захлопнулись за его спиной.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Ворота шумно захлопнулись. На сей раз они запирали Сарин не в Элантрисе, а снаружи. Противоречивые чувства рвали ее душу на части, как голодные волки, не давая сосредоточиться на одном из них. Пять дней назад она попрощалась с прежней жизнью, умоляла Доми излечить ее. Сейчас она мечтала вернуть проклятие, лишь бы не покидать Духа.

Но Доми решил за нее. Дух был прав: она не могла жить в Элантрисе, так же как он не мог выйти за пределы города. Их миры, условия, которые им требовались для жизни, слишком разнились.

На ее плечо упала рука. Стряхнув оцепенение, Сарин обернулась. Немногие мужчины возвышались над ней настолько, что ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть им в лицо.

— Джаддет спас тебя, принцесса, — с легким акцентом произнес Хратен.

Сарин стряхнула его руку с плеча.

— Не знаю, как тебе удалось обмануть нас, жрец, но в одном я уверена: я ничем не обязана твоему богу.

— Твой отец думает иначе. — Лицо джьерна посуровело.

— Для жреца, чья религия на всех углах кричит об истине, твоя ложь потрясает безыскусностью.

Хратен растянул губы в тонкой улыбке.

— Ложь? Почему бы тебе не поговорить с отцом? Ведь можно сказать, что это ты подарила нам Теод. Стоит обратить короля, и вся страна последует за ним.

— Невозможно! — решительно заявила Сарин, но в ее душе зрело сомнение. Джьерны славились изворотливостью, им редко приходилось прибегать к откровенной лжи.

— Ты боролась мудро и изобретательно, принцесса. — Жрец шагнул к ней и протянул затянутую в доспех руку. — Но истинная мудрость признает, когда сражаться дальше бессмысленно. Я получил Теод, а вскоре к моим ногам падет Арелон. Не уподобляйся жаворонку-каменке, который снова и снова роет ямки на песчаных пляжах, несмотря на то что каждый день их смывает приливом. Прими Шу-Дерет и сможешь направить свои усилия на благо империи.

— Я лучше умру!

— Ты уже умерла, — заметил джьерн. — И я тебя воскресил.

Он шагнул к ней с вытянутой рукой, и Сарин отшатнулась назад, скрестив руки на груди.

В лучах солнца сверкнула сталь, и меч Иондела уперся в шею Хратена. Принцессу обхватили огромные сильные руки, над ухом загремел полный радости скрипучий голос.

— Да святится имя Доми! — вскричал Киин, поднимая ее в воздух.

— Да святится имя Джаддета, — сухо выдавил Хратен. Кончик меча все еще прижимался к его шее. — Доми бросил ее на произвол судьбы.

— Не говори ни слова, жрец! — Иондел угрожающе надавил на клинок.

Хратен фыркнул. Двигаясь быстрее, чем могли уследить глаза Сарин, он изогнулся назад и увернулся от меча. Одновременно он выбросил вперед ногу и вышиб оружие из рук графа.

В вихре развевающегося алого плаща джьерн развернулся, поймал меч в воздухе и крутанул; от стального лезвия запрыгали во все стороны солнечные зайчики. Он с силой вогнал кончик между булыжниками мостовой и отпустил; рукоять со звучным шлепком упала прямо в протянутую ладонь пораженного Иондела. Жрец выступил вперед, мимо оцепеневшего генерала.

— Время движется подобно горе, Сарин, — прошептал джьерн. Он наклонился к принцессе так близко, что нагрудные пластины доспеха почти касались ограждающих ее рук Киина. — Оно идет так медленно, что большинство Даже не замечает изменений. Но если не двигаться вместе с ним, оно сокрушит тебя.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь; ветер кинул его плащ в лицо Ионделу и Киину.

Киин с ненавистью смотрел вслед жрецу. Когда тор скрылся за углом, он повернулся к графу:

— Пошли, генерал. Надо отвести Сарин домой и дать ей отдохнуть.

— На отдых нет времени, дядя. Нужно собирать наших заговорщиков; нам необходимо встретиться как можно скорее.

Киин приподнял одну бровь.

— У нас еще будет время, Ин. Ты не в состоянии…

— У меня получились прекрасные каникулы, — заявила девушка. — Но пора вернуться к работе. Возможно, когда все закончится, я смогу сбежать обратно в Элантрис. Но сейчас необходимо остановить Телри, пока он не поднес королевство вирну. Отошли курьеров к Ройэлу и Эхану. Я хочу встретиться с ними как можно скорее.

Дядя остолбенело смотрел на нее.

— Кажется, с ней все в порядке, — улыбнулся Иондел.

Повара теоданского дворца на собственном опыте давно убедились: если принцесса голодна, то ест она за целое войско.

— Ешь быстрее, кузина, — посоветовал Люкел, когда она прикончила содержимое четвертой тарелки. — А то мне показалось, что ты успела распробовать последнюю порцию.

Сарин не удостоила его вниманием и замахала Киину, чтобы он нес следующий деликатес. Ей говорили, что если голодать довольно долго, то желудок усохнет и станет требовать меньше пищи для насыщения. Если бы тот, кто выдумал эту теорию, вглянул на ее пиршество, ему бы оставалось только поднять в знак поражения руки.

Принцесса сидела за обеденным столом дяди в компании Люкела и Ройэла. Старый герцог только что прибыл, и Сарин на мгновение почудилось, что при виде ее он чуть не лишился чувств от неожиданности. Но потом он быстро взял себя в руки, вознес на одном дыхании благодарственную молитву Доми и теперь в изумленном молчании сидел на стуле напротив.

— Честно признаюсь, что никогда не видел, чтобы женщина ела так много, — одобрительно выговорил Ройэл. В его глазах не меркло недоверчивое благоговение.

— Она — теоданская великанша, — серьезно возразил Люкел. — Нечестно сравнивать Сарин с обычной женщиной.

— Я бы ответила, не будь так занята едой. — Принцесса угрожающе помахала вилкой.

Она даже не представляла, насколько голодна, пока не вошла на кухню Киина, где в воздухе пряным туманом висели запахи прошлых пиров. Она только сейчас в полной мере оценила, как полезно иметь в дядьях повидавшего весь мир кулинара.

Киин вошел в столовую со сковородой шипящего мяса с овощами в красном соусе.

— Джиндоский Раи Домо Май, что означает «мясо в огненной кожице». Тебе повезло, что у меня нашлись подходящие ингредиенты, в прошлом году собрали небогатый урожай джиндоского раидельского перца и… — Он замолчал, когда Сарин выложила все на тарелку. — Тебе все равно, да? — со вздохом спросил он. — Я мог подогреть помои, и ты бы умяла их с равным восторгом.

— Я все поняла, дядя, — заверила его Сарин. — Ты страдаешь за свое искусство.

Киин присел к заставленному пустыми блюдами столу.

— Ты, несомненно, унаследовала семейный аппетит.

— Она большая девочка, — заступился Люкел. — Ей требуется много горючего.

В промежутке между двумя жевками принцесса испепелила его взглядом.

— Она хоть червячка заморила? — спросил Киин. — У меня заканчиваются продукты.

— Ну, — откликнулась девушка, — я думаю, это все. Вы не представляете, какова жизнь в Элантрисе, господа. Мне там очень понравилось, но с едой — проблемы.

— Я удивлен, что там вообще нашлась пища, — сказал Люкел. — Элантрийцы любят поесть.

— Но могут обходиться и так, — возразил Киин. — Так что им нетрудно сделать запасы.

Сарин продолжала жевать, не глядя на дядю и его пасынка. Но их слова ее заинтриговали: откуда они столько узнали про элантрийцев?

— Что бы там ни случилось, — произнес Ройэл, — мы благодарны Доми за ваше возвращение.

— Мое исцеление не так чудесно, как кажется, — сказала принцесса. — Кто-нибудь запомнил, сколько провел в Элантрисе Хратен?

— Четыре или пять дней, — после недолгих подсчетов ответил Люкел.

— Готова поспорить, что пять — ровно столько, сколько прошло между моей отправкой в город и «исцелением».

Герцог кивнул.

— Джьерн явно приложил руку к вашим бедам. Вы уже разговаривали с отцом?

У Сарин сердце ушло в пятки.

— Нет. Я… скоро поговорю с ним.

В дверь постучали, и через секунду в столовую вошел Иондел, а за ним по пятам спешил Шуден в костюме для верховой езды; посыльный оторвал молодого джиндосца от прогулки верхом с Ториной.

Лицо барона расплылось в не свойственной ему широкой улыбке.

— Надо было догадаться, что вы обязательно вернетесь, Сарин. Если кто-либо сумеет спуститься в ад и возвратиться невредимым, так это вы.

— Вряд ли невредимой. — Девушка провела ладонью по безволосой голове. — Вы что-нибудь нашли?

— Вот, госпожа. — Иондел протянул короткий светлый парик. — Лучшее, что я смог отыскать; большинство на ощупь такие грубые — готов поклясться, они сделаны из конского волоса.

Сарин придирчиво оглядела парик; он едва доставал ей до плеч. Но все лучше, чем лысая голова. За время изгнания потеря волос расстраивала принцессу сильнее всего. Пройдут годы, пока они отрастут до привычной длины.

— Жалко, что никто не собрал мои волосы. — Она отложила парик, чтобы примерить позже.

— Мы не ждали твоего возвращения, кузина, — сказал Люкел. Он выбирал из сковороды последние кусочки. — Скорее всего, их сожгли вместе с вуалью.

— Сожгли?

— Арелонский обычай, Ин, — объяснил Киин. — Когда человека бросают в Элантрис, его вещи сжигают.

— Все? — слабо прошептала девушка.

— Боюсь, что так, — смущенно ответил дядя.

Сарин закрыла глаза и глубоко вдохнула.

— Неважно. Где Эхан?

— Во дворце Телри, — отозвался Ройэл.

Принцесса нахмурилась.

— Что он там делает?

Киин пожал плечами.

— Мы решили послать кого-нибудь прощупать почву при новом дворе. Все равно рано или поздно придется иметь дело с королем, так что стоит проверить, имеет ли смысл ожидать от него сотрудничества.

Сарин внимательно оглядела придворных. Несмотря на очевидную радость от ее возвращения, их лица омрачала горечь поражения. Они приложили все силы, чтобы не подпустить Телри к трону, но их усилия были напрасны. Девушка отказывалась признавать, что и ею владеют подобные чувства. Ее разрывало на части, она не могла решить, чего хочет, — все казалось чрезмерно запутанным. К счастью, врожденное чувство долга победило. Дух правильно рассудил: Арелону грозила серьезная опасность. Принцесса не желала задумываться о том, что сказал Хратен об отце; она знала, что, несмотря ни на что, должна спасти Арелон. Хотя бы ради элантрийцев.

— Вы говорите так, как будто Телри ничего нельзя противопоставить, — нарушила она царившую в комнате тишину.

— Что мы можем поделать? — спросил Люкел. — Коронация состоялась, и дворянство поддерживает его.

— И вирн тоже, — напомнила девушка. — Послать во дворец Эхана — хорошая идея, но я сомневаюсь, что правление Телри принесет послабления нам или Арелону. Милорды, Раоден был наследным принцем, а я — его жена. Я отвечаю за его народ, он достаточно пострадал при Йадоне. Если Телри предаст королевство вирну, Арелон станет еще одной фьерденской провинцией.

— Что вы предлагаете? — с надеждой поинтересовался Шуден.

— Выступить против Телри, любым способом.

За столом повисло молчание. Его нарушил Ройэл.

— Мы никогда не замахивались так далеко, Сарин. Мы хотели помешать Йадону загубить страну окончательно, но не собирались свергать его. Если мы выступим против Телри, то станем изменниками перед короной.

— Перед короной, но не людьми. В Теоде мы уважаем короля, потому что он бережет страну. Это как сделка, формальное соглашение. Йадон и пальцем не пошевелил на благо Арелона. Он не создал армии для защиты от империи, не разработал свода законов, которые честно защищали бы всех граждан в равной степени, и не заботился о душевном здоровье страны. Интуиция подсказывает мне, что правление Телри будет еще хуже.

Старый герцог вздохнул.

— Даже не знаю. Йадон силой отнял власть у элантрийцев, а теперь вы предлагаете поступить так же с Телри. Сколько переворотов выдержит наша страна, пока они не уничтожат ее?

— А сколько раз Хратен успеет потянуть за ниточки, прежде чем она развалится, как вы считаете? — с намеком спросила Сарин.

Дворяне оглядели друг друга.

— Давайте отложим решение до утра, принцесса, — посоветовал Шуден. — Вы затронули сложные вопросы; не следует погружаться в них без тщательных размышлений.

— Согласна.

Принцесса и сама нетерпеливо ждала ночи; впервые за последние дни ей не придется мерзнуть во сне.

Лорды согласно закивали и поднялись из-за стола, чтобы разойтись. Ройэл ненадолго задержался.

— Кажется, дело обстоит так, что стоит забыть о нашей помолвке? — спросил он.

— Думаю, да, милорд. Если мы захватим трон, то уже силой, а не интригами.

Пожилой придворный кивнул.

— Ах, моя дорогая, сказка была слишком прекрасной, чтобы продлиться долго. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — откликнулась Сарин.

Она с нежностью улыбнулась вслед старому герцогу. Две помолвки и ни одной свадьбы — небогатое достижение Со вздохом Сарин подождала, пока за Ройэлом закроется дверь, и повернулась к Киину, который методично убирал со стола остатки ее ужина.

— Дядя, — позвала она. — Телри занял дворец, и все мои вещи сгорели, так что я осталась без крова над головой. Могу я принять твое предложение двухмесячной давности и переехать к вам?

Киин хмыкнул.

— Моя супруга не на шутку обидится, если ты откажешься, Ин. Она уже целый час готовит для тебя комнату.

Сарин сидела на новой кровати в одной из теткиных ночных рубашек. Она тесно обняла прижатые к груди колени и горестно склонила на них голову.

Четкий свет Эйша на мгновение расплылся, и лицо отца пропало. Сеон помолчал, прежде чем тихо вымолвить:

— Мне очень жаль, госпожа.

Сарин кивнула, короткая щетина на голове цеплялась за ткань рубашки. Хратен не соврал, он даже не преувеличил правды. Отец обратился в Шу-Дерет.

Церемония еще не состоялась, ведь в Теод не допускали дереитских жрецов. Тем не менее, как только Хратен закончит дела в Арелоне, он поплывет в Теод и лично примет клятву Эвентио. Клятву, которая поставит короля в самый низ иерархии дереитов и вынудит подчиняться прихотям простого жреца.

Ни горячие убеждения, ни объяснения происшедшего не изменили решения отца. Эвентио считал себя честным человеком: он пообещал Хратену обратиться в его веру, если дочь вернется из Элантриса. Для него не имело значения, что за проклятием и последующим выздоровлением стояла хитрость джьерна, — король выполнит обещание.

А куда бы ни повел Эвентио, Теод последует за ним. Конечно, обращение страны займет время — теоданцы не зря отличаются свободомыслием. Но когда артеты наводнят страну, люди прислушаются к их речам, тогда как раньше встретили бы их кулаками. И все потому, что король вступил в ряды дереитов. Теод изменился навсегда.

И отец пошел на это ради нее. Безусловно, он утверждал, что так будет лучше для страны. Даже при прекрасной обороне на море рано или поздно Фьерден простой численностью прорвется через армаду. Эвентио убеждал принцессу, что желает избежать безнадежной войны.

Но Сарин не могла забыть, как в юности он наставлял ее, что принципы всегда стоят того, чтобы драться за них. Он считал непреложной истину, что ни одна битва в защиту идеалов, даже безнадежная, не пройдет зря. Но, видимо, его любовь к дочери оказалась сильнее правды. Принцесса радовалась доказательству любви отца, и в то же время ее подташнивало от собственного эгоизма. Из-за нее Теод падет и станет еще одной вотчиной под пятой Фьердена, а Эвентио — слугой вирна.

Хотя король намекнул, что ей следует подать пример Арелону, по голосу отца она поняла, что тот гордится ее отказом. Сарин до последнего будет защищать Арелон и Элантрис. Она не перестанет бороться за свою веру, потому что несчастный, раздираемый бедами на части Арелон остался единственным оплотом Шу-Корат. Если раньше в Арелоне жили боги-элантрийцы, то теперь он послужит последним пристанищем для самого Доми.

Назад: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Дальше: ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ