8. ПАРИ
— Значит так, на Протоне я могу провести почти двадцать четыре часа, — сказал Стайл Шине, — прежде чем Жеребец и я начнем операцию отмщения и спасения. Часть времени придется потратить на сон, так как мне нужно набраться сил. Я надеюсь, вы здесь хорошо справляетесь без меня?
— Справляемся, — с гордостью подтвердила она. — Меллон составил список богатых Граждан, которые горят желанием ободрать тебя как липку. Мои друзья придумали способ отследить маршрут исходного сообщения для гражданина Калдера, но реализовать его можешь только ты, как заинтересованный Гражданин. Плюс к этому, появились первые недовольные отклики на новость о назначении тобою наследника.
— Для начала этого достаточно, — сказал Стайл. — Может, это отвлечет меня ненадолго от моих настоящих дел на Фазе. Давай посмотрим, с чем мы можем справиться с ходу. Неизвестно, когда я снова вернусь на Протон после приключений на Фазе.
— Возможно, никогда, — мрачно заметила она, а затем как ни в чем ни бывало продолжила: — С чего начнем, господин? Ты же не можешь делать все одновременно.
— Почему не могу?
— С игроками, как и прежде, можно встретиться в Звездной Гостиной. Присяжные для слушания о наследовании находятся в другом куполе на расстоянии ста километров от нас. А в пятидесяти километрах от нашего купола в частных владениях Гражданина расположен первый известный узел в цепочке передвижения анонимного сообщения. Любое из этих дел может отнять у тебя много времени.
— Ты слишком много думаешь как машина, — пожурил он ее. — Вези меня на слушание и свяжись со Звездной Гостиной.
Насупившись, она привела транспортную капсулу в движение и сделала звонок. Появилось трехмерное изображение Меллона.
— Очень рад видеть вас, господин. Могу я уведомить Граждан, что вы готовы приступить к заключению пари?
— Да, валяй, — ответил Стайл. — Но расскажи им, что у меня припасены необычные и многообещающие пари, и пригласи их на слушание о назначении моего наследника. И сам отправляйся туда же.
— Да, господин, — и Меллон отключился.
Тут же поступил входящий вызов — это была Гражданка Мэл.
— До меня дошли слухи, что ты вернулся в город, — радостно начала она. — Ты обдумал мое утреннее приглашение?
Только не это!
— Мэл, я польщен твоим приглашением, но есть кое-что, что ты должна знать.
— О твоей любимой жене из другого мира? Стайл, такой брак ничего не значит на Протоне.
— Речь идет о моей помолвке с рабыней Шиной, в этом мире, — пояснил Стайл, его раздосадовала осведомленность Мэл о его частной жизни. Слишком большое число Граждан знает о нем слишком много.
— Да, знаю. Я собираюсь сделать ставку на исход твоего слушания. Я болею за тебя, Стайл, и ставлю на то, что ты добьешься одобрения, хотя и не без борьбы. Граждане совершенно свободны в своих любовных связях. Я подарила своему мужу много прекрасных наложниц, а он отправлял ко мне в постель мужчин, которые, по его мнению, были в моем вкусе. В любом случае, тебе не нужно беспокоиться о чувствах какой-то там рабыни.
От накатившего приступа гнева Стайл был готов взорваться. Шина тут же сделала знак: не оскорбляй эту Гражданку! Тогда Стайлу в голову пришло удачное решение.
— Мэл, меня в самом деле заботят чувства этой рабыни. До недавнего времени я и сам был рабом. Пока я не разберусь получше с тем, насколько она готова делить меня с другими, я не смогу ответить тебе наверняка.
Мэл улыбнулась.
— О, малыш, ты такой милый! Ты как драгоценная рыбка, пытающаяся соскочить с крючка. Попозже я снова свяжусь с тобой, — и она отключила связь.
— Господин, я никогда не запрещала тебе… — начала было Шина.
— Включи приватный режим! — скомандовал он.
Она настроила блоки управления связью.
— Защита включена, господин.
— Слушай, почему ты называешь меня господином?
— Стайл, наши отношения стали другими. Даже номинально мы не принадлежим к одной касте, и я предпочла бы соблюдать установленный порядок. Господин.
— Ты на меня обиделась?
— Машины не умеют обижаться, господин.
Как бы не так!
— Шина, ты же знаешь, наш будущий брак — это брак по расчету. Я делаю это, чтобы дать твоим друзьям эффективное средство в их борьбе за признание. Предстоящее слушание имеет особое значение. Если мы там одержим победу, это будет гигантский шаг вперед для твоих соплеменников. Ты мне очень нравишься, я почти люблю тебя… но главный ключ от моего сердца всегда будет у Голубой Леди.
— Я понимаю, господин, — ее лицо сохраняло спокойствие.
— Итак, сейчас мы обсуждаем вопрос моей верности тебе в этом мире, — продолжил он, ожидая от нее больше эмоций, дабы узнать, что она чувствует на самом деле. — Я верен Голубой Леди, а все остальное лишь видимость. Если я обручен с тобой, но буду иметь связи на стороне с живыми женщинами, в особенности с Гражданками, то всем станет очевидно, что наша женитьба — это формальность, просто чтобы назначить наследника. А это может лишить нас того рычага, которого мы добиваемся.
— Да, господин, — уклончиво согласилась она.
— Поэтому ни при каких обстоятельствах я не пойду на свидание с Мэл. Если я и буду встречаться с кем-нибудь на этой планете, то это будешь ты. Потому что ты моя невеста. И потому что на этой планете не найдется ни одного человека, с кем бы мне захотелось сделать это охотнее, чем с тобой. Так что в этом смысле я верен тебе. Мне хотелось убедиться, что ты это понимаешь.
— Я понимаю, господин. Нет нужды возвращаться к этому.
Значит, он ее не убедил.
— Да, мне нужно было вернуться к этому вопросу, потому что сейчас я намереваюсь совершить чертовски циничный поступок, достойный истинного Гражданина. И мне понадобится твоя помощь.
— Можешь на меня рассчитывать, господин.
— Я хочу, чтобы твои друзья заключили пари на исход домогательств Мэл. Это должна быть анонимная, закодированная ставка, равная всем моим свободным денежным средствам на момент принятия решения — ставка на то, что я не пересплю с Мэл. Я, конечно, стану отрицать свое намерение вступить в любовную связь, однако время от времени буду делать вид, будто колеблюсь в нерешительности. Я и ты знаем, чем все закончится, но другие Граждане могут захотеть поставить на другой исход. С их стороны поставить на это будет сущим безрассудством, но им, кажется, нравятся такого рода глупости.
Шина улыбнулась.
— Это и в самом деле цинично, господин. Я обо всем позабочусь.
— И думаю, ничего страшного не случится, если ты позволишь себе поиграть немного в ревность на публике, даже если ты ничего такого не чувствуешь.
Она помолчала немного.
— А ты становишься бесчестным, господин.
— Я стал частью бесчестного общества. К тому же от Мэл я буду держаться подальше, но на словах, разумеется, все будет иначе. И дразнить ее буду лишь до тех пор, пока смогу поддерживать интерес Мэл. Проследи, чтобы Меллон тоже был в курсе. Он определенно должен знать.
* * *
Капсула подъехала к куполу, где проходило слушание. Они вошли в просторное здание суда с белыми колоннами и мраморным полом. Здание напоминало греческие развалины из прошлого. Трое Граждан сидели за возвышающимся столом. Четвертый Гражданин стоял перед ними — очевидно, слушалось чье-то другое дело и очередь Стайла еще не подошла.
Сюда же постепенно подтягивались Граждане-игроки. К Стайлу подошел полный мужчина, одетый, словно древнеримский сенатор, и протянул руку.
— Приветствую, Стайл. Мое имя Вальденс, и меня заинтересовало твое предложение. Так в чем суть пари?
— Благодарю, Вальденс. Я собираюсь принять участие в слушании на предмет законности назначения моей невесты, человекоподобного робота, наследником моего Гражданства. Я предлагаю сделать ставку на решение судей.
— Интересное предложение! — согласился Вальденс. — Сомневаюсь, что они разрешат такое наследование.
— Я готов поставить столько, сколько разрешит мой финансовый советник, на то, что они одобрят мое прошение, — сказал Стайл. — В конце концов, это право Гражданина объявлять наследником, кого он пожелает.
— Так-то оно так… но про робота нельзя сказать «кого», скорее — «что». Только существо, признанное человеком, может наследовать Гражданство.
— Есть действующий закон на этот счет?
— Это мое предположение. Просто здесь так принято.
И вот подошел Меллон. Стайл быстро обрисовал ему ситуацию.
— Сколько ты разрешишь мне поставить на кон? — спросил Стайл. Он понимал, что Меллон, как разумная машина, связанная по сети с другими такими же машинами, наверняка уже имеет ясное представление о юридической подоплеке дела.
Однако раб засомневался.
— Господин, это бессмысленно. На слушании решение судей будет носить рекомендательный характер, без обязательной силы. Если вы захотите продолжать судебный процесс, то тогда будет созван официальный суд…
— Кончай трепаться, раб! — прервал его Вальденс. — Мы просто заключаем пари на данное конкретное решение. А то, что суд решит дальше, станет темой для следующих ставок. Сколько сейчас протонита может поставить Стайл?
— Он запретил мне ставить больше ста граммов за раз, — предупредил Стайл, уловив еле заметный знак одобрения от Шины. Это означало, что машины изучили этот вопрос и решили, что у Стайла неплохие шансы. Он должен выиграть это пари, но будет играть очень осторожно.
— Сто граммов! — засмеялся Вальденс. — Я бы не стал лично приезжать сюда ради такой ерунды!
— Мне жаль, что мое состояние все еще небольших размеров, — сказал Стайл. — Но оно неуклонно растет, до сегодняшнего дня я выигрывал все пари. Уверяю тебя, мой аппетит растет очень быстро, и, когда смогу, я начну делать очень большие ставки. Я планирую многократно увеличить свое состояние.
— Хорошо, Стайл. Ты беден как церковная крыса, но мне нравится твой настрой. Надеюсь, это будет забавно. Я сыграю на небольшую ставку, но позже я надеюсь сыграть с тобой по-крупному, если ты будешь готов. А сейчас… может, сойдемся на полкило?
Меллон принял страдальческий вид, но под сердитым взглядом Вальденса ему пришлось уступить.
— Половина килограмма протонита, — согласился Стайл, бледнея лицом.
Пятьсот граммов — это половина начального состояния Гражданина и больше половины всех свободных средств Стайла. Его состояние составляет 1219 граммов, но 250 из них он должен был оставить на текущие расходы. То, что он ставил на кон сейчас, достаточно для покупки сотни современных роботов, наподобие Шины или Меллона, или равноценно полному сроку пребывания на Протоне пятисот рабов. И все это за одну ставку, которую противник Стайла считает просто мелочью, досадным одолжением смеха ради!
Тем временем прибывали все новые Граждане, заинтригованные исходом слушания. Для тех, у кого и так все есть, новизна становится очень ценным товаром. Двое заключили между собой пари на исход слушания, поставив по полкило. Еще двое заключили пари на то, последует ли немедленная апелляция на рекомендательное решение судей, каким бы оно ни было. Несомненно, Граждане обожали азартные игры!
Завершилось предыдущее дело, и настала очередь Стайла предстать перед судейским жюри.
— На рассмотрение выносится ваше прошение о назначении человекоподобного робота вашим наследником, — произнес председательствующий Гражданин. — Будете как-то обосновывать?
Стайл знал, что такое обоснование могло стать неплохим подспорьем для него. Перед ним были не объективные машины, а субъективные люди, чье решение трудно предугадать. Но в такой ситуации неверно подобранные слова могут и навредить делу.
— Я совсем недавно стал Гражданином, и до последнего времени моя жизнь часто висела на волоске. Я осознаю бренность моего существования и хотел бы, чтоб мое имущество сохранилось и после меня. Поэтому я определил своим наследником того, кто для меня является самым близким существом на Протоне — мою будущую жену, присутствующую здесь Леди Шину.
Он указал на Шину, которая стояла, скромно потупив глазки.
— Так случилось, что она женщина-робот. Как вы знаете, сейчас роботы — это очень сложные устройства. В повседневной жизни она практически ничем не отличается от живого человека. Она может есть, спать и производить сложный набор действий. У нее даже может быть плохое настроение.
— Типичная женщина, — согласился председательствующий Гражданин, немного улыбнувшись. — Пожалуйста, переходите к сути дела.
— Шина несколько раз спасала мне жизнь, и она значит для меня больше, чем остальные люди на этой планете. Я сделал ее своим управляющим и доволен тем, как она ведет мои дела. Я хочу сделать наш союз более прочным. Если не существует предписаний, запрещающих делать жену своим наследником, то я не вижу тут проблемы.
Судьи какое-то время совещались.
— Такого прецедента еще не было, — сказал председательствующий Гражданин. — Робота раньше никто не назначал наследником. Машины неплохо справляются с ролью обслуги, любовниц, дублеров и тому подобным, но на них редко женятся, и уж тем более никогда у нас не было Гражданина-нечеловека.
— А если когда-нибудь инопланетное существо выиграет в Турнире, ему подарят Гражданство? — спросил Стайл.
— Разумеется. Вы задали хороший вопрос, — кивнул Гражданин, — но роботам не разрешается принимать участие в Играх, поэтому они не могут одержать победу на Турнире.
— Хотите сказать, что слизь с глазами лягушки и щупальцами, прилетевшая из самого отдаленного уголка галактики, может стать Гражданином, а эта женщина — нет? — спросил Стайл, снова указывая на Шину.
Граждане из числа судей и игроков посмотрели на Шину, оценивая степень ее человечности. Она стояла с гордо приподнятым гладким подбородком и сверкающими зелеными глазами. Ее светло-каштановые волосы ниспадали на плечи, а лицо и фигура делали ее очень изящной женщиной, на ее шее даже выступил легкий румянец. Шину изначально создали красивой женщиной, а сейчас она была просто великолепна.
— Но у роботов нет человеческих чувств, — возразил другой судья.
— А у скольких Граждан они есть? — спросил Стайл.
Участники пари засмеялись.
— Точно подмечено! — буркнул Вальденс.
Судьи не разделяли этого веселья.
— У роботов нет своей воли, — заявил председательствующий Гражданин. — Роботы не живые.
Щекотливая ситуация. Стайл пообещал не раскрывать тайну разумных машин, у которых на самом деле была своя воля. Тем не менее он нашел другое решение.
— Шина — это очень необыкновенный робот, лучший в своем классе машин, — сказал он. — Ее мозг наполовину цифровой, наполовину аналоговый — почти как человеческий мозг, если говорить образно, два полушария с разными режимами работы. Она максимально приблизилась к человеческому сознанию и самостоятельности, насколько это возможно для машин. Она запрограммирована быть во всех аспектах максимально похожей на живую женщину и думать о повседневных заботах и проблемах. Она верит, что обладает чувствами и волей, потому что это заложено в ее программу и конструкцию.
Пока Стайл говорил, он вспомнил свой первый разговор с Шиной на эту тему, до того, как он обнаружил мир Фазы. Тогда он пожурил ее за иллюзии, будто она обладает самостоятельным сознанием, а она в ответ предложила ему попробовать самому доказать, что он обладает свободной волей. Она выиграла тот спор, и он полюбил ее как личность — машинную личность. С момента женитьбы на Голубой Леди он стал забывать, как глубоки были его чувства к Шине. Теперь он вспомнил. Он ведь в самом деле верит, что она настоящий человек. И пусть ее внутреннее устройство — так уж случилось — отличается от его собственного, однако личность Шины такая же человечная, как у него.
— У многих существ бывают иллюзии, — заметил один из судей. — Это не является необходимым условием для получения Гражданства.
Стайл понял, что придется приложить еще немало усилий, чтобы преодолеть предвзятость судей. Ему придется пойти на неприятный шаг.
— Шина, что ты чувствуешь ко мне? — спросил он.
— Я люблю тебя, господин, — ответила она.
— Но ты же знаешь, что я не смогу полюбить машину по-настоящему.
— Знаю, господин.
— А ты — машина.
— Да, господин.
— Я женюсь на тебе и сделаю тебя своим наследником, но никогда не полюблю тебя, как мужчина может полюбить женщину. И тебе известно, что это будет брак по расчету.
— Знаю, господин.
— Почему же ты готова терпеть такое унижение?
— Потому что она хочет Гражданство! — крикнул какой-то Гражданин.
Это был один из тех, кто поставил против признания наследования. Стайл повернулся к нему.
— Как может хотеть машина? — затем он повернулся к Шине. — Ты хочешь Гражданство?
— Нет, господин.
— Тогда почему ты согласилась на это?
— Потому что твоя жена с Фазы попросила меня.
— А-а, робот заменяет жену из другого мира! — произнес Вальденс со знающим видом. — Ты, наверно, и выглядишь как она?
— Нет, господин, она прекрасна, — ответила Шин. — Я никогда не смогла бы заменить ее.
— Как интересно, — заметил председательствующий судья. — Робот, ты способна чувствовать? Ты на самом деле чувствуешь или только думаешь, что чувствуешь? Есть ли у тебя хоть какие-то желания?
— Мой ответ — да, господин, на все три вопроса.
— А что именно ты хочешь, если не Гражданство?
— Я хочу любви Стайла, господин, — сказала она.
Судья обратился к рядом сидящему коллеге.
— Занесите в протокол, что робот плачет.
Все Граждане пристально посмотрели на Шину. Ее поза и выражение лица не изменились, но по щекам текли слезы.
— Почему женщины, люди или роботы, сразу начинают плакать, стоит только задать простой, прямой вопрос? — спросил судья.
Внезапно вперед вышел Вальденс и обнял Шину за плечи накрытой плащом рукой.
— Бога ради! Она же не на допросе! Будьте милосерднее!
Председательствующий судья с пониманием кивнул в ответ:
— Она плачет, потому что знает: она никогда не добьется любви от того, кого любит, и неважно, что он ей предложит взамен. Наш допрос не очень тактично вскрыл эту правду, заставив ее прореагировать, как типичная женщина. Я не верю, что она пустила слезу специально или что она знала, что такая реакция присуща человеку.
Судья сделал паузу, взвешивая решение, а затем медленно произнес:
— Мы, члены суда, не бесчувственные создания. Мы убеждены в том, что эта персона, робот Шина, заслуживает Гражданства не меньше, чем слизь с глазами лягушки и щупальцами, прилетевшая из самого отдаленного уголка галактики, — он мельком глянул на остальных судей, проверяя, поддерживают ли они его решение. — Посему мы одобряем назначение робота Шины наследником и оставляем в силе это вердикт вплоть до официального решения суда.
Граждане вежливо зааплодировали, а Вальденс подвел Шину к Стайлу.
— Я рад, что проиграл пари, Стайл. Она хорошая женщина, напоминает мне мою жену, когда та была моложе и еще умела любить. Этот робот заслуживает намного больше того, что ты ей предлагаешь.
— Да, — согласился Стайл.
Вальденс развернулся, чтобы уйти, но остановился и… медленно обернулся.
— Будь я проклят! Ты тоже плачешь!
Стайл молча кивнул в ответ.
— И при этом ты говоришь, что не любишь ее, — произнес Гражданин, а потом пожал плечами. — Хочешь поспорить на это?
— Нет, — отказался Стайл.
Шина посмотрела на него со смутным подозрением.
— Создавал видимость, будто ничего не чувствуешь — вот в чем дело, — промолвила она. — Леди знала об этом!
Леди поняла это раньше Шины. Стайл действительно испытывал две любви, подавляя одну в пользу другой — но тщетно.
— Что ж, сыграем во что-нибудь другое, — предложил Вальденс. — В этот раз на один килограмм. Я знаю, ты можешь себе это позволить.
Стайлу пришлось снова напомнить себе о стоящих перед ним задачах. Он посмотрел на Меллона:
— Могу?
— Господин, ваши ставки быстро становятся неоправданно рискованными.
— Это значит «да», — сказал Вальденс. — Кажется, ты задолжал мне одну ставку. Неправильно было так обращаться со своей девочкой. Ты подставил ее, зная, как она тебя любит.
— Но в этом деле он потерял больше, чем получил, — заметила Шина.
Сейчас она вся сияла, зная, какое сокровище обрела.
На самом деле Стайл подставил самого себя.
— Будет тебе ставка, — согласился Стайл. — И я готов сыграть еще с кем-нибудь, если не растеряю свои граммы. Прямо сейчас мне нужно отследить источник электронного письма, которое послали несколько недель назад. Хочешь поставить на то, смогу ли я это сделать?
— Нет, я же не в курсе этого дела. Когда узнаю, в чем фишка, тогда и заключу пари. Для Гражданина-новичка дела твои уж больно какие-то странные. Обычно новички заняты тем, что просто целый месяц наслаждаются своим новым статусом, упиваясь тем, как рабы называют их господами.
— Прошу прощение, но прежде всего мне надо получить кое-какое оборудование за пределами купола, — извинился Стайл.
Он назвал адрес, по которому его можно разыскать, и Граждане разошлись по персональным капсулам.
Оставшись наедине с Шиной и Меллоном в своей капсуле, Стайл посмотрел на Шину. Его переполняли эмоции.
— Черт! — воскликнул он. — Мне очень жаль, Шина.
Она какое-то время молчала, анализируя, насколько он искренен.
— Ты должен был это сделать, господин. Это была необходимость, а не жестокость, господин.
— Хватит называть меня господином! — крикнул он.
— Не буду, но только если мы одни, — согласилась она.
— Может быть, я обманываю самого себя. Может быть, мое чувство к тебе — это то, что другие называют любовью. Но с тех пор, как я повстречал Голубую Леди…
Она прикоснулась своей мягкой ладонью к его руке.
— Я бы не стала ничего в тебе менять, даже если бы могла.
Также сказала и Голубая Леди. Шина не могла знать об этом.
— Между вами интересные взаимоотношения, — вмешался Меллон. — Я не запрограммирован на романтические чувства, хотя мне, признаться, любопытна их природа и то, насколько они полезны.
— Лучше тебе не знать, — сказала Шина, сжав ладонь Стайла.
— Я, к примеру, определенно испытываю некое волнение, когда предстоит большая финансовая сделка.
— Если разумные машины добьются признания, — утешил Стайл, — то ты сможешь запрограммировать себя на что угодно, в том числе и на романтические чувства. Но сейчас Шина права: ты будешь счастливее, оставаясь таким, какой есть.
— Я буду в полном экстазе, если доведу ваше материальное состояние до конечного объема. Правда до последнего времени от меня мало, что зависело. Глядя на то, что вы вытворяете, господин, боюсь, меня ожидает короткое замыкание.
Стайл улыбнулся.
— Теперь, став богатым, я понял, что деньги для меня не столь важны, — произнес он. — Это просто еще одна игра. Конечно, я хочу победить, но мои реальные амбиции лежат в другой плоскости.
Он бросил взгляд на Шину.
— Мои чувства так непостоянны. Я действительно считаю, что для тебя было бы лучше перепрограммировать себя и удалить любовь ко мне. Это избавило бы тебя от страданий…
— Или ты мог бы согласиться на промывание мозгов, чтоб избавиться от любви к Голубой Леди… — съязвила Шина.
— Сразила наповал.
— …или уменьшить свое предубеждение против роботов.
— Я ничего не имею против роботов… — он замолчал. — Черт, теперь я знаю, что мог бы любить тебя, Шина, если бы у меня не было Голубой Леди… Но мои моральные устои… И знаешь, я бы предпочел умереть, чем потерять ее.
— Разумеется, то же я чувствую по отношению к тебе. Однако теперь я знаю, что часть твоего сердца отдана мне, и этого достаточно, чтобы мое существование обрело смысл.
Она была счастлива даже с синицей в руках.
Стайл все еще чувствовал за собой вину.
— Порой мне хочется, чтоб был еще один я, чтобы меня снова стало двое. Один был бы Гражданином и мог бы любить тебя, а второй бы спокойно путешествовал себе по Фазе, — вздохнул он. — Конечно, когда меня было двое, я ничего о Фазе не знал, а у моего двойника была Голубая Леди.
— Тот другой покончил жизнь самоубийством, — напомнила она.
— Самоубийством?! Ничего подобного! Его убили!
— Он сам согласился на это убийство. Возможно, это просто не столь очевидно для твоего нелогичного, сомневающегося ума.
— У меня такой же ум, какой был у него!
— Да, но там были другие обстоятельства. Думаю, у него была веская причина.
Согласие на убийство… Стайл уже думал об этом. Когда-то его очень удивило, что Голубой Адепт был убит таким грубым способом — был задушен демоном из амулета. Это было в самом деле подозрительно. Ни одно волшебство такого рода не смогло бы убить Стайла. Почему же это сработало против другого «я»? А гармоника Голубого Адепта, его самая ценная вещь, оставлена была так, чтобы Стайл мог без труда ее обнаружить. И все-таки самоубийство — можно ли было в это поверить? Если это правда, то зачем он это сделал? Зачем кому-то сознательно обрекать себя на такую незавидную смерть? Точнее, в каком случае сам Стайл, в его другой ипостаси, решился бы на такой шаг? Ведь это было не в его правилах.
— Ты говоришь, что у него были причины для этого. Почему ты так считаешь?
— Потому что ему не доставало любви от той, кого любил, — быстро ответила она.
— Но Голубая Леди три раза сказала ему «ты», — возразил он. — На Фазе это означает признание в абсолютной любви.
— Это случилось слишком поздно и, скорее, из уважения и ощущений вины, чем из-за настоящего чувства. Так же ты любишь меня, и я тоже пыталась покончить с собой.
Она действительно пыталась, один раз. Способно ли неживое существо убить себя — вопрос, конечно, спорный, но Шина, определенно, пыталась самоуничтожиться. Только сострадание Голубой Леди вновь вернуло Шине желание жить. Голубая Леди, несомненно, все поняла. Каким жестоким уроком явилась для нее смерть мужа!
— Как бы то ни было, в отношении тебя я постараюсь поступить правильно, Шина. Пока еще не знаю как, но обязательно найду способ.
— Боюсь, в моем случае поможет только волшебство, — вымолвила она без тени улыбки.
Они прибыли на место, где их уже ожидали специалисты по отслеживанию сигналов. Стайл обрадовался, что удалось прервать разговор. Он любил Шину, но непостоянно и недостаточно. Его личная жизнь на Протоне напоминала запутанный клубок.
Сейчас они находились в общественных уборных для рабов. Тут в несколько рядов стояли раковины, унитазы и душевые лейки. Информационный кабель пролегал прямо под полом, но в пределах досягаемости детектора. Проходящие мимо рабы, завидев Гражданина, тут же спешили поискать другие уборные.
Здесь же стоял раб-техник с небольшой, но технически сложной двухколесной машиной — агрегат этот мигал и гудел в ответ на команды раба. Нет, догадался Стайл, все было как раз наоборот — это раб давал пояснения, комментируя сигналы устройства. Это была еще одна разумная машина, а ей подчинялся раб. Хитрая маскировка истинной природы предоставленного Стайлу помощника. Разумные машины обладали широкими возможностями, но не хотели раскрывать Гражданам свою истинную сущность, иначе эти машины сразу бы уничтожили. Есть огромная разница между тем, чтобы быть запрограммированным на имитацию самостоятельности, как это изображала Шина, и тем, чтобы реально обладать свободной волей, какой обладали Шина и ее друзья. Создатели этих сложных роботов даже и не подозревали о том, кого они породили. И теперь эти машины хотели добиться юридического признания себя в статусе людей. Они и были людьми, только механического происхождения. После официального признания их уже не смогут уничтожить без законных на то оснований, ведь в противном случае это будет считаться убийством.
Сигналы от машины шли почти непрерывно, но игнорировались Гражданами, которые присоединились к Стайлу ради новых ставок, — и настоящий смысл этих сообщений был не столь очевиден. Только Стайл, посвященный в тайну разумных машин и, благодаря Играм, чуткий к деталям, смог разглядеть подвох.
— Что тут у нас? — спросил он раба.
— Господин, это электронное устройство, которое отслеживает маршрут заданного сообщения в заданный момент времени, — ответил раб. — Каждое электронное сообщение микроскопически меняет атомную структуру проводов, по которым оно шло. Эти изменения так малы, что только очень сложный, чувствительный прибор способен обнаружить их. К сожалению, диапазон действия устройства ограничен, можно проследить изменения, но обследовать провода нужно на близком расстоянии, и мы должны точно знать, что ищем.
— Как если бы собака искала по запаху, — заметил Стайл.
Машина загудела.
— Да, господин, — подтвердил раб.
— Это что-то новенькое, — изумился Вальденс. — Хотя я никогда особо не интересовался машинами, но теперь подумываю прикупить себе такую же металлическую девочку, как у Стайла. С другой стороны, кто знает, быть может, я смогу выиграть ее в пари.
При этих словах Шина и Стайл вздрогнули, обоим стало неприятно.
Вальденс засмеялся.
— Стайл, ты не обязан ставить на кон то, чего хотят другие. И все же тебе следует знать, что твоя леди-робот котируется теперь гораздо выше. Если проиграешься, то сможешь поставить ее на кон по высокой цене, — затем он посмотрел на отслеживающую машину. — Ну что, давайте глянем, на что способна эта штуковина.
— Ты заложил в память машины содержание электронного послания и время передачи? — спросил Стайл. — Почему ты не продолжаешь отслеживать дальше?
Снова гудок.
— Да, господин. Мы проследили сообщение до этого места, однако дальше кабель проходит через узел, расположенный во владениях другого Гражданина — он не дал нам разрешение на проведение розыскных работ.
— А-а, — протянул Вальденс, — теперь понятно, в чем тут дело.
— Что за Гражданин?
— Господин, рабы не могут знать имен Граждан, — ответил раб, переводя сигналы машины, — но его эмблема нарисована на воротах.
Вальденс вышел из уборной и прошел по коридору, чтобы посмотреть на ворота. Остальные последовали за ним.
— Символ «Тессеракт в Круге».
Вальденс заметил рядом маленький микрофон.
— Кто хозяин?
— Господин, это владения Гражданина Крутесса.
— Крутесс — это Круг и Тессеракт. Логично. Я вот тоже у себя на гербе изобразил лесной пруд. Знаю я этого Гражданина, — объяснил Вальденс. — Стайл, я готов сделать ставку. Тебе не попасть в этот купол. Тебе придется обойти его и взять след за пределами купола.
— Это реально сделать? — спросил Стайл раба-техника.
— Нереально, господин. Это главный кабельный узел. Через него проходят миллиарды импульсов. Мы можем проследить сигнал, только обследовав узел и выявив маршрут движения сигнала прямо в нем.
— Иголка в стоге сена, — посетовал Стайл.
— Господин?
— Неважно. Мне понятна суть проблемы, нам просто нужно добраться до этой распределительной коробки.
— Предлагаю такое пари, Стайл, — заговорил Вальденс. — Ограничим время в пределах разумного. Как насчет ограничения в полчаса, успеешь выполнить работу?
Стайл посмотрел на раба-техника.
— Сколько нужно времени, чтобы пройти этот узел, если не будет препятствий?
— Самое сложное — это получить доступ к узлу, а показания снимаются практически мгновенно.
Стайл посмотрел на Меллона.
— Сколько я могу поставить?
— Сумма уже оговорена, — запротестовал Вальденс. — Один килограмм.
Меллон как будто опечалился:
— Господин, это очень рискованно и непредсказуемо, а ставка очень велика. У вас имеются какие-нибудь веские основания полагать, что вам разрешат войти в купол Гражданина Крутесса в течение получаса?
— Нет, но смысл пари не в этом. Смысл в том, успею ли я провести нужные работы.
— Ого! — воскликнул Вальденс. — Ты собираешься проникнуть туда без разрешения?
Стайл пожал плечами.
— Я хочу закончить работу вовремя.
— У Крутесса вооруженная охрана и лазерные заграждения, — заметил другой Гражданин. — Почти каждый год там поджаривается какой-нибудь раб, а то и несколько, забравшись туда по глупости. А чтобы взять штурмом эту крепость, потребуется механизированная армия.
Вальденс улыбнулся.
— Господа, кажется, у нас тут намечается по-настоящему увлекательная сделка. Как мы оценим шансы Стайла на успех? Не забудьте, это бывший раб и очень смекалистый, недавно победивший на Турнире. У него, несомненно, есть какой-то козырь.
— Я бы поставил тысячу к одному против него, если бы речь шла об обычном человеке, — сказал другой Гражданин. — Сто к одному против него, если речь идет о победителе Турнира. У него реально хорошие шансы отправиться на тот свет.
— Нет, я видел, как он играет, — взял слово третий Гражданин. — Он скользкий тип. Если он считает, что может, то, возможно, и правда может.
— Не думаю, что могу, — ответил Стайл, — но я должен. Какие-то силы пытаются убить меня, а это послание — единственная ниточка узнать правду. Я должен выяснить, откуда оно пришло.
— В течение получаса? — удивился Вальденс.
— Подозреваю, что если я не пройду этот узел за отведенное время, я не пройду его вообще. Пан или пропал.
— И ты ставишь на кон свою жизнь, — подытожил Вальденс. — Сделка становится еще увлекательнее. А что, если мы поставим против тебя больше в несколько раз? Мы думаем, что твои шансы: сто к одному против тебя. Ты же явно полагаешь, что сможешь осуществить задуманное. Можем сойтись на компромиссном решении: десять к одному, и в пари будут участвовать несколько человек.
— Это весьма щедро, — согласился Стайл, — ведь я попытаюсь в любом случае.
— Господин, я не рекомендую вам участвовать в этом пари, — сказал Меллон. — Я не уверен, что вы сможете получить согласие Гражданина Крутесса, и у вас мало шансов на успешное вторжение. Мои профессиональные советы дадут вам больше благоприятных возможностей для ставок, чем ваши возможности в этом пари.
— Пятнадцать к одному, — предложил Вальденс. — Выше поднимать не буду, подозреваю, что ты не такой простачок, каким кажешься.
Остальные Граждане закивали в знак согласия. Лица их покраснели. Именно это доставляло им удовольствие — вести переговоры о больших ставках в очень рискованном, сомнительном деле; это не просто азартная игра на деньги, но игра против человеческого коварства. Они знали, что Стайл что-то задумал, но едва ли надеялись разгадать его планы.
Стайл невинно развел руками, словно обычный простофиля.
— Меллон, уверен, твой способ куда практичнее, но я полон решимости сорвать большой куш на этом деле и использую свои мизерные шансы. Если проиграю, то так и так я окажусь в беде, так как мое вторжение — это риск для жизни, а деньги мертвецу ни к чему. Так что в этот раз я буду действовать по-своему. Один килограмм протонита против их пятнадцати килограммов — и полчаса времени.
— Да, господин, — произнес Меллон с покорностью и смирением.
— Но никакого вмешательства с вашей стороны, Граждане, — предостерег Стайл. — Если вы предупредите Крутесса…
— Без обмана, — заверил Вальденс. — Мы спрячемся в уборной и будем наблюдать за всем по голографическому экрану.
— Спасибо.
Стайл повернулся к рабу-технику.
— Покажи мне, как работать с этой штуковиной.
— Просто располагаете ее над кабелем или распределительным узлом, господин. Она будет сигнализировать лампочками и гудками, чтобы вы могли точнее сориентироваться.
Он показал это на примере. Чтобы освоить работу с машиной, Стайл попробовал повторить то же самое на участке кабеля под ними. Он знал, что с этим проблем не возникнет, так как это была еще одна разумная машина, которая сама поведет его куда нужно.
Теперь Стайл повернулся к одному из Граждан, участнику пари, который носил на голове искусно выполненную шапочку, смутно напоминавшую старинный головной убор из перьев, какой носили вожди американских индейцев.
— Я предлагаю еще одно пари: моя одежда против твоей шапки. Победителя определим подбрасыванием монетки.
— К чему этот обмен одеждой? — удивился Гражданин. — Я поставил килограмм, а тебе нужна моя шапка?
— Ты отказываешься от моего предложения? — спокойно спросил Стайл.
Гражданин насупился.
— Нет. Я просто считаю это идиотизмом, ты можешь и сам себе купить шапку, вместо того, чтобы требовать мою. Да и твоя одежда на меня все равно не налезет. — При этих словах мужчина погладил себя по раздутому животу — весил он раза в два больше Стайла.
— Значит, ты согласен на пари. — Стайл обвел взглядом остальных. — У кого-нибудь есть монетка с орлом и решкой, типа тех, что используются на соревнованиях в Турнире?
Один из Граждан кивнул в ответ.
— Я нумизмат и готов обменять монету на твою одежду.
Теперь Стайл удивился.
— Моя одежда уже поставлена на кон.
— Я думаю, ты блефуешь. Я не верю, что ты станешь раздеваться, значит, ты каким-то образом планируешь выиграть на подбрасывании. Если ты выиграешь, я получу твою одежду в качестве платы за использование монеты.
— А если я проиграю?
— Тогда, дабы поддержать этот театр абсурда, я отдам тебе свою одежду. Но ты не проиграешь, ты же можешь управлять монетой при подбрасывании — все Игроки Турнира это могут.
— Нет уж, подождите! — возразил Гражданин с шапкой. — Я хочу, чтобы кто-нибудь другой бросал монету.
— Я брошу монетку, — предложил Вальденс. — Я объективен и буду рад посмотреть, как кто-нибудь разденется, при условии, что это буду не я.
Стайл улыбнулся.
— Это может быть весомая потеря, — сказал Стайл, глядя на очень полного владельца монеты. — Отлично, я арендую твою монету.
— Становится все интереснее, — заметил Вальденс. — До чего прелестно: мы, похоже, разделим наготу с присутствующей здесь очаровательной роботессой — любовницей Стайла.
— Невестой, — быстро поправил Стайл.
Теперь улыбнулся другой Гражданин.
— Может, нам всем раздеться и спросить, что она об этом думает?
Шина отвернулась, заливаясь краской. Это была явная уловка, но она снова подействовала на Граждан — им еще не попадались роботы, которые вели бы себя совершенно как живые.
— Ей-богу, — прошептал один из них, — куплю себе целый гарем таких созданий.
Стайл взял монету — красивый иридиевый диск приятно лежал в руке; на лицевой стороне была изображена голова Тираннозавра Рекса, а на оборотной стороне — хвост динозавра. Стайл по достоинству оценил этот символизм: иридий был связан с вымиранием динозавров, да и сама идея чеканки монет стала своеобразным реликтом для современной эпохи. Иридий, однако, все еще оставался ценным металлом, а коллекционирование монет было весьма популярным занятием среди Граждан.
Он передал монету Вальденсу.
— А откуда нам знать, может, сам Вальденс тоже умеет управлять движением монеты? — спросил с подозрением другой Гражданин.
Они воспринимали это маленькое пари так же серьезно, как и все остальные сделки.
— Ты можешь свести на нет его возможные умения, если назовешь сторону, когда монета будет уже в воздухе, — объяснил Стайл. — Если подозреваешь, что он хочет выбросить орла, то назови решку. Одно подбрасывание. Согласен?
— Согласен.
Это маленькое пари, казалось, все сильнее завораживало Гражданина в шапке. Его явно раздирало любопытство: что же задумал Стайл?
Стайл не сомневался, что Гражданин, со свойственным ему тщеславием, назовет орла, ассоциируя с ним себя любимого, поэтому Стайл надеялся, что Вальденс выбросит решку. Монета засверкала и закружилась в воздухе, стремительно приближаясь к кафельному полу.
— Орел, — ожидаемо назвал Гражданин.
Похоже, что его уже не очень интересовал исход этого пари, он пытался понять дальнейший план Стайла. Иридиевая монета отскочила от пола, перевернулась, покатилась и упала решкой вверх. Победа Стайла! Стайл протянул руку за шапкой, а Гражданин, владелец монеты, протянул руку за одеждой Стайла. Все остальные торжественно наблюдали за этой процедурой. Даже Шина не знала, что же задумал Стайл.
Стайл снял одежду и остался голым, словно ребенок в окружении взрослых. Он надел шапку, аккуратно сдвинул ее так, чтобы скрыть волосы и добавить морщин на лице; затем с покрытой головой и голым телом направился к голофону, размещенному в специальной нише. Это был небольшой прибор, способный проецировать только изображение головы и установленный тут для экстренных случаев. Любое требование Гражданина считалось экстренным случаем.
— Крутесс, — твердо произнес Стайл прямо в датчик. Устройство еле слышно запищало, пытаясь установить связь. Он знал, что разумные машины прослушивают и следят за ним, но не вмешиваются.
В нише появилось изображение головы женщины-рабыни.
— Господин, могу я поинтересоваться, кто вы и какова цель вашего звонка?
— Я Стайл, — ответил Стайл, сложив губы в аристократической усмешке. — Я просто хочу проинформировать твоего работодателя, что одна ремонтная бригада хочет провести кабельные работы на его территории. На самом деле ремонтные работы — это липа, а монтеры не те, за кого себя выдают; с кабелем все в порядке. Считаю, что Крутессу следует лично разобраться в этом деле.
— Благодарю вас, господин, — сказала она и отключилась.
— Ну, ты даешь! — воскликнул Вальденс. — Ты предупредил его о своем визите! Хочешь поскорее на тот свет?
Стайл снял шапку, но не стал искать новую одежду. Он схватил машину на колесиках и пошел по коридору.
— Ага! — воскликнул Вальденс. — Конечно, он же знает, как изображать раба! Но Крутесс не пустит к себе ни одного раба, тем более, когда другой Гражданин предупредил его, что что-то затевается.
— Посмотрим, чем все закончится, — сказал Стайл. — Вы можете наблюдать за мной по монитору, чтобы узнать, добился ли я успеха. Рабы, за мной, — скомандовал он и направился к входу в купол.
Граждане включили маленький голографический экран и столпились вокруг него. Стайл знал, что они будут следить за каждым его шагом. Что ж, отлично. Он не хотел, чтобы у них возникла хоть тень сомнения.
Стайл привел свою команду к эмблеме, изображающей тессеракт в круге. Купол Крутесса вплотную граничил с общественным куполом; два купола соединялись пятидесятиметровым наземным тоннелем; кабель связи пролегал под полом тоннеля.
Возле входа в тоннель стояли два раба-охранника. Когда отряд Стайла подошел к ним, один из охранников преградил им путь.
— Это частная собственность.
Стайл остановился.
— Я по поручению Гражданина, — сказал он. — Я отслеживаю по кабелю связи важное сообщение.
— Мой работодатель дал вам на это разрешение?
— Он знает о нашем прибытии, — ответил Стайл. — Я думаю, он лично проследит за этим. А теперь дай пройти. Мое время не резиновое.
Стайл заторопился, толкая вперед машину на колесиках. Сбитый с толку охранник пропустил его, решив, что вряд ли этот раб стал бы ломиться во владения Гражданина, не имея на то разрешения, — эту трассировку кабеля наверняка должны были согласовать. Однако другой охранник все же позвонил в купол.
— Тут бригада из четырех человек. Утверждают, что они по поручению Гражданина, — передал он.
Не дожидаясь ответа, Стайл пошел дальше. Меллон, Шина и присматривающий за машиной раб последовали за Стайлом. Все прекрасно осознавали, что лазеры могут порезать их на куски в любой момент.
Граждане, затаив дыхание, следили за продвижением рабов по тоннелю, который был утыкан линзами лазеров по всей длине. Стайл делал ставку на то, что Крутесс захочет провести расследование, прежде чем откроет огонь. Зачем незваные гости так дерзко вторглись на его территорию? И почему Крутесса заблаговременно предупредили о них? А может, просто кто-то пытается насолить легально работающей бригаде? Но компьютер коммунальных служб станет отрицать, что посылал сюда ремонтную бригаду. Значит, это ненастоящая бригада. Тогда это просто не имеет смысла, если это не чей-то розыгрыш. В этом случае Крутесс захочет найти злоумышленника. Чтобы сделать это, ему надо будет проследить за ремонтной бригадой и, возможно, кого-то допросить. Маловероятно, что сам Стайл будет опознан в ближайшее время — шапка индейца полностью изменила его лицо, и в любом случае вряд ли кто-нибудь решит, что Гражданин может маскироваться под раба. По крайней мере, Стайл на это рассчитывал.
Ни один лазер не выстрелил. Стайл добрался до конца тоннеля, пройдя мимо еще одного раба-охранника, который даже не окликнул его. Затем Стайл проследил сигнал вдоль кабеля в фойе, потом прошел вдоль протоки в саду, по бокам которой стояли скульптуры в стиле кубизма. Разумеется, лейтмотивом здесь являлся тессеракт. Граждане, со своей страстью к символике, любили вставлять свои эмблемы куда ни попадя.
Посреди сада, возле фонтана, располагались причудливые, объемные модели тессеракта. Стайл подошел к зарытому в землю кабельному узлу и поставил машину прямо над ним. Машина загудела, потом индикатор указал на отходящий в сторону кабель и на экране появилось кодовое обозначение для нового кабеля. Стайл завершил свою миссию и выиграл пари.
Однако когда он оторвал взгляд от машины, то увидел стоящего рядом Гражданина в окружении вооруженных рабов. Это, конечно же, был Крутесс, другого Гражданина тут просто быть не могло.
— Шагом марш в мой офис, Стайл, — резко скомандовал мужчина.
Итак, игра проиграна. Стайл передал машину ее постоянному оператору и пошел вместе с Гражданином. Фактически он еще не выиграл пари, пока невредимый не сбежит из купола вместе с машиной. Или если он уже выиграл пари, но потерял жизнь — разве это победа?
В офисе, когда они остались наедине, Крутесс протянул Стайлу мантию. Стайл надел ее вместе с сандалиями и перистой шапкой. Однозначно, его маленькая хитрость была раскрыта.
— Так в чем же тут дело? — спросил Крутесс. — Думаю, ты задолжал мне правдивый рассказ.
— Я отслеживаю электронное сообщение двухмесячной давности, — ответил Стайл. — А твои люди не разрешили войти на территорию с нужной стороны.
— Разумеется! Я уволю любого раба, кто пустит чужака без разрешения.
— Поэтому мне пришлось найти другой способ. Ничего против тебя лично я не имею, просто я должен проследить это сообщение, откуда бы оно не исходило.
— А почему ты не рассказал мне об этом по телефону? Я вполне разумный человек и впустил бы тебя… за соответствующую плату, конечно.
— Так случилось, что мне, кроме того, надо еще срочно увеличить свой капитал.
Крутесс кивнул.
— Это, по всей вероятности, как-то связано с теми Гражданами, что столпились сейчас в уборной для рабов и следят за твоими успехами?
— Они поставили пятнадцать к одному против моего килограмма протонита, что я не смогу это сделать. Мне нужно было, чтобы против меня поставили в несколько раз больше.
— Поэтому ты позвонил мне, чтобы пробудить во мне любопытство, чтобы мои рабы не покрошили тебя на куски без лишних разговоров?
— А также, чтобы не обманывать тебя, — добавил Стайл. — Не люблю жульничать, когда дело не касается игры. А ты в нашей игре, можно сказать, не участвовал.
— Но ты втянул меня в свою игру. Ошибка в расчетах могла очень дорого тебе обойтись.
— Моя жизнь уже и так висит на волоске. Эта одна из причин, зачем я отслеживаю сигнал. Полагаю, что, узнав, откуда пришло письмо, я пойму, кто мой истинный враг.
Крутесс снова кивнул.
— А Граждане решили, что у них неплохие шансы из-за фактора опасности. Очень хорошо. Спасибо за признание, я тоже люблю пари. Я отпущу тебя на все четыре стороны, если ты согласишься сыграть со мной на весь свой выигрыш.
— Но мой выигрыш — это пятнадцать килограммов протонита!
— Да, солидная сумма. Я могу поставить столько же, а тебе придется рискнуть. Выбирай, во что будем играть. А если откажешься, то проиграешь предыдущее пари, не успев завершить свое обследование. Я могу на вполне законных основаниях уничтожить твою отслеживающую машину.
— Очень рискованная игра! — воскликнул Стайл. — Ты заставляешь меня удвоить выигрыш либо потерять его.
— Именно так, — улыбнулся Крутесс. — Если забираешься в логово льва, будь готов рисковать по-крупному.
* * *
Ощущая слабость в коленях, Стайл вышел из купола со своей командой и машиной.
— Я получил нужные данные, — объявил он.
Вальденс взглянул на индикатор машины.
— Значит, ты сделал это и уложился в отведенное время. Ты выиграл пятнадцать кило. Но почему тогда тебя так трясет?
— Крутесс схватил меня. И крепко прижал.
Другой Гражданин засмеялся:
— Как ты думаешь, почему мы поставили против тебя? Крутесс может купить и продать нас всех вместе взятых. Мы знали, что ты отправляешься в логово льва.
— А как тебе удалось выпутаться? — поинтересовался Вальденс.
— Он потребовал сыграть с ним на весь мой выигрыш, — скорчив гримасу, ответил Стайл. — Поэтому у меня остается только килограмм свободных средств, пока не будет разыграно пари.
— А в чем суть пари?
— Это тайна. Таково условие пари, что я не должен никому рассказывать о его сути, пока пари не завершится, а это случится очень скоро.
— Ого, люблю такие загадки. Крутесс, должно быть, специально играет с нами, чтобы отомстить за наше вторжение в его частную жизнь. Очень хорошо. Я готов сыграть на твой оставшийся килограмм. Есть у тебя какие-нибудь идеи?
Стайл задумался.
— Мне больше не хочется ставить на результат слежения за сообщением. Возможно, где-то встретится разрыв.
Они направлялись к следующему кабельному узлу, руководствуясь командами машины. Не было особого смысла следовать за всеми изгибами кабеля, когда можно было просто срезать путь до следующего узла. Стайл свернул за угол и вошел в небольшой переход между главными куполами, в этот момент там никого не было.
— Я придумал! Предлагаю поставить на то, какого пола будет раб, который пройдет здесь в следующие десять минут. Это будет вполне случайное событие.
— Неплохой вариант, — согласился Вальденс. — Ставлю килограмм против твоего, что это будет женщина.
— Нет, подожди, — возразил Гражданин в шапке с перьями (Стайл вернул ему эту шапку за ненадобностью). — А остальные, получается, не участвуют.
— Играйте друг с другом, — предложил Стайл. — Я сейчас ограничен в средствах.
И Меллон тут же решительно закивал головой.
— Играть с другими Гражданами не столь интересно. Главная фактор интриги здесь — это ты.
— Что ж, я буду рад заключить двойное пари, — сказал Стайл. — Я играю против Вальденса, что больше пройдет мужчин, а против тебя — что больше пройдет женщин.
— Не годится. В сущности, мы будем с Вальденсом играть друг против друга. Мне нужен ты. Мне нужен твой оставшийся килограмм.
— Хорошо, — сказал Вальденс, — я отказываюсь от пари со Стайлом, можешь играть вместо меня.
— Эй, я тоже хочу! — выразил протест Гражданин с иридиевой монетой, и остальные присоединились к нему.
— Ну хорошо! Я сыграю со всеми, — сказал Индейская Шапка. — С каждым человеком на один килограмм. Я ставлю на то, что в течение десяти минут больше пройдет женщин.
— Сойдет, — согласился Вальденс. — Пятеро из нас, включая Стайла, ставят на то, что пройдет больше мужчин. Мы проиграем или выиграем вместе со Стайлом.
Они стали ждать. За две минуты не прошло ни одного человека.
— А представьте, что никто не пройдет или пройдет людей поровну? — спросил Стайл, которого все еще не отпускало волнение из-за последних событий.
— Тогда мы продлим время, — предложил Вальденс. — Дополнительное время до первого очка. Согласны?
Все согласились. Они все хотели просто закончить пари. Не имели значение ни сами ставки, ни детали пари — главное: они ощущали сейчас возбуждение от чистого, честного азарта.
Подошли двое болтающих друг с другом рабов-мужчин, и оба тут же замолчали, как только увидели группу Граждан в центре перехода.
— Продолжайте идти куда шли, — скомандовал Вальденс, и рабы спешно прошли мимо.
Минуту спустя с противоположной стороны появился третий раб. Еще один мужчина. Лицо Гражданина в шапке сделалось хмурым.
Затем послышались быстрые шаги. Прошли три женщины, еще двое мужчин, женщина, еще трое мужчин и еще одна женщина. По прошествии восьми минут счет стал: восемь мужчин, пять женщин.
— Должно быть, у мужчин заканчивается рабочая смена, — удовлетворенно произнес Вальденс. — Кто бы мог подумать, я едва не поставил на девок!
Но на последней минуте появились еще двое мужчин и еще шесть женщин. Когда время вышло, счет стал: десять мужчин, одиннадцать женщин.
Гражданин в индейской шапке улыбался от уха до уха.
— Я всех вас вздрючил! Пять килограммов! — затем он кивнул на Стайла: — И я победил его. Никому это еще не удавалось сделать.
— Я проиграл килограмм, — согласился Стайл. Ему было любопытно: выглядел ли он так же тревожно, как чувствовал себя. — Но у меня один вопрос, который я хотел бы прояснить.
— Задавай, — поддержал Вальденс. — Развлечемся.
— Я заметил, что мужчины вели в счете до тех пор, пока внезапно вдруг не побежали женщины в самом конце. У кого-нибудь из нас есть поместье, расположенное рядом с этим переходом?
— У меня нет, — сказал Вальденс. — А вот у тебя, Боннет, расположено совсем рядом. Не так ли?
— Да, так, — осторожно ответил Боннет, носивший индейскую шапку.
— А эти женщины, которые прошли в конце… они случайно не работают на тебя? — спросил Стайл.
— Это не важно, — ответил Боннет. — В условиях пари не оговаривалось, что это не могут быть наши работники. Все рабы работают на Граждан.
— Ого! — воскликнул Вальденс. — Ты предупредил своих людей в куполе и поставил себя в более выгодное положение.
— Всего лишь проявил смекалку, — стоял на своем Боннет. — Никаких ограничений против этого не было.
Вальденс вздохнул.
— Нет, полагаю, не было. Никогда нельзя принимать все на веру, тем более, когда имеешь дело с Гражданином. Я как-то забыл об этом. Признаю поражение.
Остальные тоже согласились с ним, хотя и были не в восторге — им следовало быть более осторожными.
Теперь уже Стайл ощущал радость победы.
— Раз все закончилось, то теперь могу признаться, что я поставил против Крутесса пятнадцать килограммов на то, что кто-нибудь станет жульничать в этом пари. Я потерял килограмм, но выиграл пятнадцать. Я прав, Крутесс?
— Прав, — послышался голос Крутесса из скрытого динамика. — Это была хорошая и честная игра, Стайл. Пусть запишут на счет Стайла пятнадцать килограммов.
Вальденс шлепнул себя по колену.
— Красиво! Боннет выиграл пять, ты выиграл пятнадцать. Даже проиграв, ты победил! Стайл, твой итоговый капитал превысил тридцать килограммов, ты теперь Гражданин средней зажиточности.
— Мои поздравления, — произнес Боннет с кислой миной. — Думаю, с меня на сегодня достаточно, — добавил Боннет с оттенком высокомерия в голосе и удалился.
— Я от его ухода плакать не буду, — сказал Вальденс. — Мне он никогда особо не нравился. Однако, полагаю он прав. Ты нас красиво перехитрил, Стайл. Думаю, я должен перестать играть с тобой, пока не проиграл последние штаны… или даже всю одежду.
Остальные засмеялись, вспомнив эпизод с обнажением. Затем по взаимному согласию все разошлись по своим делам, оставив Стайла наедине с его рабами.
— Господин, вы сильно рисковали, — сказал Меллон с упреком. — Мои советы были проигнорированы.
— Согласен, я слишком полагался на удачу, — сказал Стайл. — Думаю, теперь судьбу моих побед я доверю тебе. Как считаешь, сможешь превратить мой выигрыш в более грандиозное состояние?
— С тридцатью-то килограммами? Господин, с таким капиталом и вашей доверенностью на совершение сделок, полагаю, я достаточно легко справлюсь с этой задачей.
— Тогда приступай. Я воздержусь от новых ставок, пока не посоветуюсь с тобой. А теперь иди, принимайся за работу.
— Спасибо, господин. Ваши методы необычны, но, должен признать, они доказали свою эффективность.
После этих слов Меллон повернулся и ушел.
— Он будет творить чудеса, господин, — тихо заверила Шина.
Теперь, когда азартные Граждане не задерживали их, они быстро продолжили продвижение к следующему узлу, который располагался под рабочим цехом на общественной территории, а оттуда — к следующему узлу в спальном районе для рабов, этот узел располагался аккурат под Занавесом.
— Случайное совпадение? — скептически спросил Стайл, и Шина согласилась, что на совпадение не очень похоже.
Они установили машину над узлом, и индикатор показал, что импульсы электронного письма изначально исходили из этого узла. Но это был закрытый узел, без возможности подключения — отсюда нельзя было отправить сообщение.
— Оно пришло с другой стороны Занавеса, — догадался Стайл.
Почему-то его это не удивило — многие несчастья, выпавшие на его долю, пришли именно с Фазы.
— Там у тебя есть друг, — сказала Шина. — Ты должен пересечь Занавес и с помощью волшебства отыскать его.
— Да. Только Адепт мог провернуть такое. Даже не знаю, кто бы это мог быть, — вздохнул Стайл. — Шина, у меня в запасе есть еще ночь, и мне надо отдохнуть. Отвези меня домой.
Она отвезла его в Голубые Владения на Протоне, затем накормила и помыла его, как обычно моют Граждан рабы, но это она проделала сама. Потом уложила его в удобную кровать, размещенную над рассеивающим гравитацию экраном, так что вес его уменьшился. На него тут же навалилась усталость, теперь, когда у него появилась небольшая передышка.
Но до того как уснуть, он схватил ее за руку и подтянул к себе.
— Сегодня ты опять плакала из-за меня, — прошептал он.
— И ты из-за меня снова плакал.
— Когда-нибудь, как-нибудь…
Она нагнулась и поцеловала его, и это было настолько сладко, насколько сладким может быть любой поцелуй. Улыбаясь от удовольствия, он погрузился в сон. Ему снилось, что он любил ее бесконечно долго и безмятежно. Но, проснувшись, он с горечью узнал, что это был лишь сон. Большего, чем женитьба, он ей предложить не мог.
