Открыв глаза, она обнаружила себя в знакомой обстановке одной из реабилитационных кабинок.

Тереза давно уже привыкла, что после сенсорных перегрузок сценария нужно какое-то время, чтобы поверить в то, что видишь вокруг себя, однако это возвращение было особым, вызывало особую озабоченность.

Тереза сидела на краю койки, глядела в пол и думала о Гроуве, ужасаясь, какую массу проблем породила она, подселившись в его сознание.

Не знакомая ей прежде Шерон извлекла, проверила и обработала наночипы. С этого момента все пошло по накатанной колее. Шерон привела ее в офис, чтобы выписать счет, постучала немного по клавиатуре, и они стали ждать. Ожидание затянулось неожиданно долго, и если обычно машина выдавала распечатанное подтверждение, что все чипы возвращены, и квитанцию об оплате по кредитной карточке, то теперь, судя по лицу Шерон, на невидимом для Терезы экране появилось какое-то сообщение.

Шерон взяла со стола телефон и набрала несколько цифр. Последовала недолгая пауза, а затем она внятно продиктовала какой-то кодовый номер. После новой паузы она сказала, покосившись на Терезу:

— Спасибо, я это проверю.

— В чем дело? — удивилась Тереза.

— Там что-то со сроком действия вашей карточки, — объяснила Шерон. Из прорези в крышке стола выполз кусок бумажной ленты; она оторвала его и снова посмотрела на Терезу. — Она у вас с собой?

— Наверное, да, только я все равно не понимаю. Меня же всегда по ней обслуживали. Девушка из приемной ее проверила, и до сегодняшнего дня никаких претензий не возникало.

Покопавшись в сумочке, она нашла карточку «Виза», выданную Балтиморским отделением Первого национального банка.

— Да, так мне и сказали, — кивнула Шерон, внимательно изучив карточку. — Дело не в дате, до которой она действительна, с этим-то все в порядке, а вот дата «действительна с»… — Она показала карточку Терезе. — Вы слишком рано стали ею пользоваться. Вот месяца через два, когда эта карточка станет действительной, тогда пожалуйста. А старой у вас нет при себе?

— Как же это так? Дайте-ка я сама взгляну.

Тереза взяла свою карточку. Как и полагается, на ней были выдавлены начальная и конечная даты. И все, казалось бы, правильно. За те месяцы, что она пользовалась этой карточкой, ни у кого не возникало никаких вопросов. Да и с чего бы, если карточка выдана в августе прошлого года, а сейчас уже февраль. Станет действительной месяца через два?

— Я дам вам другую, — сказала Тереза, стараясь не смотреть на Шерон.

Она сунула «Визу» в бумажник, достала вместо нее «Мастеркард» компании «Дженерал моторс» и на всякий случай проверила на той обе даты. Да нет, все нормально, самая середина срока действия.

— Вот здесь все в порядке, — кивнула Шерон, внимательно исследовав карточку.

Дальше все пошло как по маслу.

Окончательно разобравшись с бумагами, Тереза зашла в туалет и бессильно оперлась на умывальник, глядя невидящими глазами в бледно-желтую пластиковую раковину. Она чувствовала себя совершенно выжатой. Сегодняшний сеанс «Экс-экс» оказался чрезмерно длинным, к тому же очень нервным и напряженным — из-за того жуткого состояния, в котором находилась психика Гроува. Ей было невыносимо думать о возможных последствиях того, что она натворила.

Она отгоняла от себя эти мысли, и на их место толпой набегали другие — воспоминания о каких-то мелочах, защитная реакция на многочасовой стресс.

В ближайшее время нужно было сделать массу мелких, но ничуть от того не менее важных дел. Вот хотя бы билет на самолет; заказ она сделала давно, но только условный, и теперь нужно было связаться с туристическим агентством. Затем нужно будет собрать вещи и выписаться из гостиницы. Приехать в аэропорт Гатвик с достаточным запасом времени, чтобы успеть и сдать арендованную машину, и пройти проверку, и послоняться по залу для улетающих, купить там какие-нибудь ни зачем ей не нужные книги и журналы и всякое такое. Самолет и все с ним связанное всегда пожирает уйму времени, но при этом, как принято считать, экономит еще больше, иначе никто бы не летал. А еще до отлета нужно будет связаться с начальником отдела или хотя бы передать ему несколько слов через секретаршу. У Терезы все еще были сильные опасения, что на работе будет большая разборка; можно ли считать один час весьма эффективной Кен-Митчелловой страсти достаточной за это компенсацией? Тереза причесалась и подробно изучила свое лицо в зеркале, уделяя особое внимание глазам. Подарки, нужно накупить подарков и сувениров. Интересно, успеет ли она сегодня обойти магазинчики Старого города до того, как они позакрываются. Она посмотрела на часы.

Нет, что-то тут было не так. Сколько времени пробыла она в гроувском сценарии? Что изменилось?

Стены уборной светло-серые, чистые, холодные. Громко урчит кондиционер — звук доносится из решетки, врезанной в стенку над дверью. Сквозь окно в верхней, скошенной, части стены бьет яркий сноп солнечного света.

Снова подумалось о Гроуве, но Тереза в ужасе отбросила нежеланную мысль. Все это время, прожитое в Англии, она только и делала, что заходила на историю с Гроувом то с одной, то с другой стороны, а вот теперь, столкнувшись с ней напрямую, пятилась и закрывала глаза.

Ей хотелось лишь одного: вернуться домой и еще раз попытаться начать новую, без Энди, жизнь. А там, на улице… она не могла не задаваться вопросом, что творится там, в страшном и смутном мире, созданном Гроувом. Эта женщина, этот мальчик — они могли быть живы, не покажи она Гроуву, как следует держать пистолет.

«Нет! — подумала она. — Нет, это не верно!» Гроув застрелил Розалинду Уильямс и ее маленького сына шесть месяцев тому назад. В день, когда это произошло, она сама находилась в Ричмонде, штат Виргиния, в тысячах миль отсюда. Это точный, не подлежащий сомнению факт. То, что она видела, было всего лишь сценарием, воссозданием прошлых событий, воссозданием, на которое она повлияла своим присутствием.

Научила Гроува обращаться с оружием. Хорошенькое влияние.

И как реакция за эти непрошеные мысли — новый наплыв личных забот: продавать ли вудбриджский дом, а если продавать, то где снять квартиру, в Балтиморе или Вашингтоне, или вообще уехать подальше. У нее есть близкие друзья в Юджине, штат Орегон, так может, плюнуть на все и переехать в самый дальний северо-западный угол страны? А пока что оставаться в Бюро или уволиться, а если оставаться, то не стоит ли перевестись в другой отдел или другое управление? А может, стоит подумать о — как они там это называют? — о КПРДО. Корпоративная программа ранней добровольной отставки. Сотрудники ФБР только и говорили что о КПРДО, словно в этой программе таилось спасение от всех административных бед и напастей, связанных с недофинансированием, чрезмерно раздутыми штатами, размещением филиалов и прочим, и прочим, о чем они раз за разом писали в бесчисленных памятных записках.

Закрывая сумочку, Тереза мельком взглянула на свое отражение и вдруг, словно первый раз в жизни, увидела растолстевшую тетку с первой сединой в темно-каштановых волосах и лицом, которое она не помнила, не хотела помнить. «Как же это случилось так быстро? — думала она, застегивая теплую куртку, надетую утром по случаю мерзкой холодной погоды. — Кто украл годы моей жизни?»

— До свидания, — кивнула она Поле, проходя через приемную. — Скоро увидимся.

— До свидания, миссис… А там что, дождь?

— Дождь? Не знаю, может, и дождь.

Тереза толкнула стеклянную дверь и вышла наружу.

От добела выгоревшего бетона пышет жаром. В синем, без единого облачка небе сияет высокое летнее солнце, деревья одеты веселой ярко-зеленой листвой, вдали серебристо мерцает узкая полоска моря. Нижняя, прибрежная часть города окутана легкой дымкой. Нет, облака все-таки есть, но лишь на юге, на самом горизонте, где-то над Францией. По улице идут две девушки в футболках и шортах.

Тереза расстегнула и сняла куртку. Утром, когда она сюда ехала, холодный восточный ветер бросал в лобовое стекло дождь пополам со снегом. Расстояние от машины до вот этих стеклянных дверей она пробежала бегом, опустив голову, чтобы уберечься от ветра, а потом, уже в приемной, долго отряхивала мокрую куртку и вытирала лицо бумажной салфеткой. А теперь — самый разгар лета.

Она поискала глазами свою машину. Утром, холодным утром вся парковочная плошадка была занята, и ей пришлось оставить машину у обочины, теперь же на этом месте, двумя колесами на тротуаре, стоял темно-красный «монтего».

А ее машину, прокатный «форд-эскорт», как корова языком слизнула.

Тереза подошла к «монтего». На его левой стороне были длинное, по обеим дверцам, пятно краски и глубокая вмятина от столкновения с чем-то массивным, окрашенным в белый цвет. Заглянув через лобовое стекло, она увидела, что автомобильный приемник вытащен из гнезда и висит на проводах под приборной доской.

Незапертая дверца легко открылась. Холодея от страха, Тереза повернула дистанционный запор багажника и услышала негромкий щелчок. Тогда она прошла к хвосту машины и открыла багажник.

На резиновом коврике лежали винтовка, пистолет и несколько коробок патронов; одна коробка была открыта, и часть патронов из нее высыпалась. Тереза узнала в пистолете тот самый кольт, из которого Гроув при ее соучастии убил в лесу женщину и ребенка. Во всей тогдашней суете ей не удалось рассмотреть винтовку, теперь же выяснилось, что это карабин «М-16».

Тереза захлопнула багажник и немного постояла, глядя на его зеркально-гладкую, красную, как кровь, поверхность. Солнце пекло ей шею. Она гнала и никак не могла отогнать от себя очевидные выводы.

Она была вместе с Гроувом в сценарии. Это был стандартный «Экс-экс»-сценарий. В этом стандартном «Экс-экс»-сценарии она обучила Гроува приемам обращения с оружием, однако вполне возможно, что он убил бы их и без ее помощи; возможно, промахнулся бы при первом выстреле, а потом бы приноровился; возможно, он и не был таким неумелым, как ей показалось; возможно, он стрелял бы в них и стрелял, пока не убил бы, все равно с какого выстрела.

Возможно, она ищет себе оправдание.

Ну хорошо, в реальном мире Гроув совершенно точно убил этих двоих: Розалинду Уильямс и ее четырехлетнего сына Томми. Она видела их имена на городском мемориале. Она видела их трупы на полицейской видеозаписи. Она читала газетные репортажи. Она беседовала с мужем покойной миссис Уильямс и знакомыми их семьи.

Но пока она не научила Гроува стрелять, он ничего не понимал в этом деле. Он держал тяжелое, требующее умелого обращения оружие, как малолетний ребенок, играющий с пугачом. В рамках сценария.

Не сделай она этого, что случилось бы с двумя людьми, которые стали его первыми жертвами? В рамках сценария.

Тереза отвернулась от машины и прислонилась к ней спиной. Хотя город плыл и дрожал в прокаленном солнцем воздухе, виден он был довольно хорошо: цепочки невысоких холмов, примыкающие слева и справа к Гребню, однообразные, отупляющие шеренги тоскливых новостроек, за ними, ниже по склону, повеселее расставленные, облагороженные временем здания Старого города, затем серебро и синева узкой полоски моря, плывущие над Францией облака. Все это простиралось перед ней, далекое и манящее.

А вокруг раскинулись Англия, омывающие Англию моря, весь мир. Недолгая поездка в Дувр или Нью-Хейвен, оттуда паромом во Францию — и перед ней будет вся Европа. Поездка чуть-чуть подольше на север — и она в аэропорту Гатвик, регистрируется для полета домой. Ее не стесняли никакие пределы.

Но это не та, не ее реальность. Побродив по городу, ты наверняка увидишь, что люди ездят, опустив в машинах стекла, сняв верхние панели и включив на полную мощность почти бесполезные вентиляторы. Пешеходы в шортах и легких рубашках. Из-за гнетущей жары все дома и магазины стоят, разинув окна и двери. Такое солнце и такая жара невозможны для британской зимы, в которой она проснулась, сквозь которую она ехала, а затем бежала, пряча лицо от ветра, которую она стряхивала с промокшей куртки не далее чем этим утром.

Это был стандартный «Экс-экс»-сценарий, написанный компанией, которой принадлежало здание «Экс-экс». Этот стандартный «Экс-экс»-сценарий был написан вокруг фигуры Гроува, и все его события происходили в тот памятный день. Стандартные пределы, самодовлеющая реальность. Сценарии «Ган-хо» были стандартной промышленной продукцией.

Но Гроув при посредстве другого софта прошел дальше. Измученная долгим близким общением с его омерзительным сознанием, Тереза бежала из сценария, оставив самого Гроува в невероятном воплощении Шенди, истово играюшей свою порнороль. Надо думать, он так там и застрял, с удовольствием осваивая сексуальный опыт, новый для любого мужчины.

Тереза вспомнила, как она сама в теле и сознании Шенди гуляла по Ковентри-стрит, знакомясь с этой девушкой и миром, в котором та живет. И как их беседу ежеминутно прерывал логотип SENSH. «Это тебя не бесит?» — спросила она у Шенди. Нет, ответила Шенди, и не к такому можно привыкнуть.

Минуты назад, когда она покидала сценарий, этот самый логотип промелькнул на закуску.

Она входила в коммерческий, стандартного качества сценарий о Гроуве, изготовленный компанией «Ган-хо». а вышла совсем из другого, из кустарного софта, в который Вик, его создатель, вклеил готовые фрагменты Лондона и Аризоны, а от себя — тупые приколы и нарочитые ошибки в правописании.

Выйдя из сценария, она вновь оказалась в булвертонском салоне «Экс-экс». Только день был совсем другой — жаркий и солнечный, как тогда, когда Гроув сорвался с цепи.

Тут замечались отдаленные намеки на логику. После того как Гроув вошел в сценарий Шенди, прихватив с собой и ее, она могла вернуться лишь в ту реальность, из которой он пришел.

Кредитная карточка, слишком свежая, чтобы быть действительной, холодный зимний день, превратившийся в настоящее пекло, «монтего», сменивший ее машину.

Она все еще находилась в сценарии Гроува.

Это было недоступно для понимания, противоречило всякому здравому смыслу, но зато она хотя бы знала, что следует делать в подобных случаях. Торопливо, как никогда прежде, подгоняемая отчаянным желанием вернуться в свой нормальный мир, Тереза вспомнила аббревиатуру LIVER и стала ждать, когда же логотип «Ган-хо» возвестит о выходе из сценария.

Она как была на Уэлтон-роуд около салона «Экс-экс», так и осталась. Рядом с ней блестела под ярким летним солнцем украденная Гроувом машина. Ничего не изменилось.

При всем своем многолетнем опыте она впервые оказалась в ситуации, когда заветное заклинание не подействовало, хотя Дэн Казинский настойчиво предупреждал всех курсантов, что такое возможно.

Отчаянно соображая, что же ей теперь делать, Тереза вдруг вспомнила Академию ФБР и длинную, перегруженную специальной терминологией лекцию, прочитанную там преподавательницей психологии из Университета Джонса Хопкинса. Эта очень ученая женщина наиученейшим образом объясняла теорию ментального отвержения фиктивного мира. Многие курсанты признавались потом, что уже к середине лекции дремали или думали о чем-нибудь своем, однако Тереза мужественно дослушала все до конца.

Ключевым моментом была естественная внутренняя потребность человеческой психики в том, чтобы реальность имела под собой прочную основу. Сенсорный аппарат человека непрерывно проверяет достоверность мира и безмолвно сообщает результаты сознанию. Так происходит в обычной жизни. Поэтому «Экс-экс»-сценарий может функционировать как правдоподобная подмена реальности, лишь симулируя сенсорную информацию и лишь с прямого, либо по умолчанию, согласия реципиента. На время пребывания в сценарии реальность выводилась из поля восприятия. Поэтому, чтобы самостоятельно, без аппаратной поддержки, выйти из «Экс-экс», требовалось опознать, выделить и сознательно отвергнуть один из симулированных сенсорных входных сигналов, и это было единственным способом.

После лекции были немногочисленные вопросы, пространные ответы и короткий перерыв, чтобы перекусить. Позднее, когда психологичка ушла, Дэн Казинский сказал курсантам:

— К сожалению, там можно и застрять. В некоторых, очень редких, случаях эта аббревиатура не срабатывает. Но есть и другой путь выхода. Вам следует его знать.

И он ознакомил их с ручным выключателем сценария, встроенным прямо в клапан.

Тереза закинула руку за спину, нашла «Экс-экс»-клапан и начала ощупывать его ободок в поисках крошечного тумблера, скрытого в складке упроченного пластика. Нащупав, она осторожно, стараясь не прилагать больших усилий к чувствительному участку кожи, раздвинула складку ногтем.

За все эти годы ей никогда не приходилось этого делать, если не считать учебной тренировки в Кантико под наблюдением Казинского. Выяснилось, что перещелкнуть тумблер куда труднее, чем она ожидала, и это удалось ей лишь с третьей попытки. Когда крошечное пластиковое устройство уступило ее усилиям, Тереза внутренне сжалась, готовясь к мучительному потрясению экстренного выхода.

Тереза как была на Уэлтон-роуд около салона «Экс-экс», так и осталась. Рядом с ней блестела под ярким летним солнцем украденная Гроувом машина. Ничего не изменилось.

Она закинула руку за спину, нашла «Экс-экс»-клапан и начала ощупывать его ободок в поисках крошечного тумблера, скрытого в складке упроченного пластика. Нащупав, она осторожно, стараясь не прилагать больших усилий к чувствительному участку кожи, раздвинула складку ногтем и вернула тумблер в его прежнее положение.

Однажды, много лет назад, Тереза ехала ночью на машине по Балтимору, по району к северу от Франклин-стрит, прекрасно ей знакомому. И по рассеянности свернула не там, где надо. Дальше дорога шла по прямой; ничуть не сомневаясь, что едет правильно, Тереза доехала до, как ей думалось, дома своей подруги, подыскала место для парковки и вышла из машины. Как только она это сделала и стала наконец обращать внимание на окружающую обстановку, ей стало ясно, что место совсем не то, и в то же самое время она осталась при убеждении, что этого быть не может. Она ездила к подруге много раз и прекрасно все здесь знала. А вот теперь на месте входа в подругин дом стоят два маленьких магазина, уличные фонари какие-то не такие, здания на той стороне улицы слишком высокие и слишком обшарпанные. На несколько секунд Тереза была уверена в двух несовместимых фактах, а к тому же еще и знала, что они несовместимы, и это лишь усугубляло ее смятение: она находилась там, где хотела, и одновременно не там.

И вот теперь, ясным летним днем, шурясь от слепящего солнечного света, задыхаясь от тяжелой влажной жары, Тереза ощущала такое же противоречие. Невозможность выйти из сценария свидетельствовала, что это и вправду тот самый день, день устроенной Гроувом бойни.

Но это же было восемь месяцев назад, такое попросту невозможно.

По ее лбу и щекам стекали струйки пота, она расстегнула на блузке две верхние пуговицы, защипнула ткань слева и справа и оттянула ее, чтобы хоть немного дать телу подышать. Она нашла в сумочке бумажную салфетку и промокнула ею лицо, без особого успеха. (Салфетка была уже влажная, не та ли это самая, которой сегодня утром она вытирала лицо, иссеченное холодным дождем?) Она очень хотела бы, но никак не могла поменять самые неуместные по сезону предметы своей одежды: плотно облегающие джинсы и теплые колготки под ними. У нее была с собой и одежда полегче, но та, конечно же, находилась в гостинице, в чемодане, предусмотрительно собранном в обратный путь. Ошеломленная невероятной, невозможной ситуацией, Тереза еще раз взглянула на брошенную Гроувом машину, а затем перешла улицу и решительно толкнула знакомую стеклянную дверь.