*20*
— Обвинение вызывает тосока по имени Стант.
Стант поднялся с одного из тосокских сидений, установленных среди мест для публики, и вышел через калитку в колодец перед кафедрой судьи Прингл.
— Клянетесь ли вы, — сказал клерк, — что показания, которые вы дадите по делу, рассматриваемому сейчас судом, будут правдой, всей правдой и ничем, кроме правды, и да поможет вам Бог?
— Клянусь.
— Огласите ваше имя.
— Стант. По буквам: Эс-Тэ-А-Эн-Тэ.
— Садитесь. — Пока Станта приводили к присяге, бэйлиф убрал со свидетельского места обычный стул и заменил его на тосокский. Стант устроился на нём так, чтобы боковины удобно подпёрли его ноги в местах соединения с туловищем.
Линда Зиглер поднялась на ноги.
— Стант, прежде чем мы начнём, я думаю, необходимо немного поговорить о клятве, которую вы только что принесли. Вы понимаете разницу между понятиями «лгать» и «говорить правду»?
— Конечно.
— Вы ответили «клянусь», когда клерк сказал «и да поможет вам Бог»?
— Да.
— Среди тосоков распространена вера в высшее существо?
— Да.
— Это существо — оно считается творцом?
— Она является создателем вселенной, да. И некоторых форм жизни.
— И вы лично разделяете веру в это существо?
— Да.
— То есть когда вы просите Бога помочь вам говорить правду, вы, по сути, апеллируете к высшей силе, в существование который вы лично верите?
— Да.
— Вы понимаете то значение, которое мы придаём правдивости показаний, данных перед судом?
— Мне это было подробно разъяснено. Я буду говорить правду.
— Спасибо — и простите меня за эти вопросы. Теперь, Стант, расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с обвиняемым Хаском.
— Я его сводный брат.
Зиглер это явно застало врасплох.
— Я… прошу прощения?
— Я уверен, что употребил термин правильно. У нас одна и та же мать, но разные отцы.
Зиглер взглянула на Дэйла. Дэйл был так же потрясён этим открытием, как и сама Зиглер, но в лице не изменился. Потом она посмотрела мимо Дэйла на доктора Нобилио; на его лице также было выражение полнейшего изумления: брови вскинуты, рот приоткрыт и округлён. Это был простой вопрос, заданный для проформы, и она, несомненно, ожидала услышать что-то вроде «мы сослуживцы» или «мы коллеги» или что-то настолько же очевидное. По Зиглер было заметно, как она пытается взять себя в руки.
— Ваш сводный брат, — повторила она.
Щупальца на голове Станта качнулись вперёд — тосокский эквивалент кивка.
— Да.
— Ваша честь, — сказала Зиглер. — Прошу разрешения считать свидетеля враждебным.
— Я не враждебен, — сказал Стант.
Судья Прингл взглянула на Станта.
— Под «враждебным» в данном случае имеется в виду выступающий против версии обвинения. Теперь, пожалуйста, не говорите ничего, пока я не вынесу решение по этому вопросу.
— Ваша честь, — сказал Дэйл, поднимаясь на ноги и разводя своими гигантскими руками, — защита возражает. Стант не демонстрировал враждебности.
— Ваша честь, — сказала Зиглер, — здесь была бы уместна расширительная трактовка.
Прингл задумалась.
— Быть чьим-то братом не означает автоматически враждебного статуса. Кроме того, мы ничего не знаем о семейных отношениях у тосоков. Я откладываю решение до тех пор, пока мы не узнаем больше.
— Хорошо, — сказала Зиглер и повернулась к Станту. — Давайте тогда ненадолго на них остановимся. Стант, как получилось, что вы стали сводным братом Хаска?
— У меня мужские гениталии. Иначе я был бы сводной сестрой.
Присяжные засмеялись. Зиглер выглядела недовольной. Дэйл её понимал: она понятия не имела, к чему приведёт этот диалог, а это положение, в котором не хочет оказаться ни один ведущий процесс юрист.
— Вы происходите из распавшейся семьи?
— Наша семья цела.
— Я имею в виду, ваши родители разошлись? Как так получилось, что одна женщина имеет детей от двух разных мужчин?
— Моя мать, разумеется, имеет детей от четырёх разных мужчин.
— Четырёх мужчин, — моргнув, повторила Зиглер.
— Да.
Зиглер помолчала, формулируя вопрос. Наконец, она снова посмотрела на Дэйла, словно умоляя его воздержаться в этот раз от возражений, и сказала Станту:
— Возможно, если вы расскажете нам о тосокской репродуктивной практике… если, конечно, это не слишком интимная тема.
— Вовсе не интимная, хотя по обычаю мы не обсуждаем внутреннее устройство и функции наших тел, кроме как со жрецом-терапевтом. За внешнюю сторону мы несём ответственность сами, но то, что внутри, принадлежит Богу.
Все ожидали, что Стант продолжит говорить, но он молчал. Через несколько секунд судья Прингл напомнила:
— Стант, вы должны ответить на вопрос.
Тосок ещё мгновение хранил молчание, потом щупальца на голове разошлись в стороны в эквиваленте пожатия плечами.
— Тосокская женщина способна к воспроизводству в течение одного короткого периода своей жизни. — Он отвёл глаза от остальных находящихся в зале суда тосоков. — В течение этого периода каждая из четырёх её маток оплодотворяется — обычно четырьмя различными мужчинами, но в некоторых девиантных случаях один мужчина может оплодотворить несколько. В большинстве же случаев у всех родившихся детей будет одна мать, но разные отцы.
— Понимаю, — сказала Зиглер. — Как же тогда…
— Миз Зиглер, — сказала судья Прингл, вмешиваясь в разговор с высоты своей кафедры, — нас интересует ответ на конкретный вопрос, так что давайте перейдём к нему. — Судья повернулась лицом к Станту. — Стант, на Земле люди обычно испытывают необычайно сильную привязанность к своим близким родственникам — настолько сильную, что склонны покрывать их, даже когда они совершили противозаконное деяние. Характерно ли такое поведение для обитателей вашего мира?
Стант секунду поразмышлял, затем ответил:
— Кроме Хаска, у меня есть ещё двое сводных братьев по материнской линии. Больше того, мой отец оплодотворил ещё четырёх женщин, и рождённые ими дети также мои сводные братья. Такого рода родство — довольно частое явление, и почти все, кого я знаю, в той или иной степени мои родственники. К примеру, Рендо, — он указал на тосока с голубой кожей, — также мой родственник по материнской линии, хотя и не настолько близкий, как Хаск. Это родство представляет для нас определённый интерес, но мало влияет на межличностные отношения.
— Спасибо, — сказала судья Прингл. — Ходатайство о признании свидетеля враждебным отклоняется. Пожалуйста, продолжайте опрос как обычно, миз Зиглер.
Зиглер кивнула.
— Стант, какова ваша профессия?
— Я биохимик.
Зиглер, получив, наконец, ответ, которого ожидала, явно приободрилась.
— И где вы обучались этой профессии?
Дэйл поднялся на ноги.
— Возражение, ваша честь. У суда нет возможностей проверить эту информацию.
— Отклоняется.
— Вы можете отвечать на вопрос, Стант.
— Я обучался под руководством Кест‹щёлк ›а в Дета‹хлоп ›дарле.
Дэйл снова встал.
— Ваша честь, это бессмыслица. Мы решительно возражаем.
— Отклоняется. Сядьте, мистер Райс.
Зиглер благодарно кивнула судье.
— Давайте зайдём с другой стороны, Стант. Как долго тосоки находятся на Земле?
— Примерно 1,2 земных года.
— Ваше обучение профессии биохимика продолжалось дольше, чем 1,2 земных года?
— Гораздо дольше.
— То есть даже чисто хронологически никто из людей не может быть бо́льшим, чем вы, специалистом по тосокской биохимии?
— Можно сказать и так, да.
— На Земле сейчас семеро тосоков, не так ли?
— Да.
— Вы лучше разбираетесь в тосокской биохимии, чем Хаск?
— Да.
— Лучше разбираетесь в тосокской биохимии, чем Келкад, верно?
— Да.
— Лучше, чем Рендо?
— Да.
— Лучше, чем Торбат? Чем Доднаскак?
— Да. Да.
— Лучше, чем Гед?
— Да.
— То есть, Стант, будет справедливым сказать, что среди вас семерых вы — наилучший специалист по тосокской биохимии?
— Да.
— И мы уже установили, что в области тосокской биохимии вы более квалифицированы, чем это физически возможно для любого из людей, верно?
— Да.
— Из чего следует, что вы, фактически, крупнейший эксперт в области тосокской биохимии на всей нашей планете.
— Да.
— Возражение, — снова сказал Дэйл. — Неприемлемый способ обоснования.
— Отклоняется. Суд удовлетворён аргументами, приведёнными в подкрепление профессиональной состоятельности Станта. Суду приятно иметь дело с крупнейшим в мире специалистом в какой бы то ни было области.
— Теперь, Стант, — сказала Зиглер, — я хочу задать вам вопрос о тосокской коже.
— Задавайте.
— Нам дали понять, что тосоки могут сбрасывать свою кожу.
— Это так.
— Как часто они это делают?
— Цикл очень регулярный. Это происходит каждые… — он замолчал, вытащил свой карманный компьютер и произвёл какие-то подсчёты на его крестовидной клавиатуре. — Каждые тысячу сто сорок земных дней.
— Почему они сбрасывают кожу? Для обеспечения роста?
— Возражение! Наводящий вопрос.
— В данном случае я склонна несколько расширить рамки, — сказала Прингл. — Мы пытаемся разобраться в незнакомом явлении без излишней траты времени суда. Отклоняется.
— Да, это так, — ответил Стант. — Тосоки продолжают расти всю свою жизнь — очень медленно, но достаточно для того, чтобы внешний покров в конце концов треснул и отпал.
— Это осознанное или непроизвольное действие?
— Обычно это происходит непроизвольно
— Что вы имеете в виду, говоря «обычно»?
— Обычно линька происходит без чьего-либо вмешательства. Однако существует химический агент, способный стимулировать линьку.
— Это вещество, — сказала Зиглер. — Как оно применяются?
— Это средство наружного применения.
— Другими словами, оно намазывает на кожу?
— Да. Будучи нанесённым на кожу, это вещество заставляет её немного сократиться, что имеет тот же эффект, что и рост тела под ней — кожа лопается.
— Тосокский кожный покров в самом деле состоит из чешуек?
— Да, хотя в нашем случае чешуйки просто прилегают друг к другу; они не перекрываются, как у ваших рыб или рептилий.
— Бывает ли, что отдельные чешуйки в ходе этого процесса отпадают?
— Да, но они так же могут отпадать перед естественной линькой.
— Это химическое вещество, о которой вы говорили — оно широко распространено?
— На Земле? Я сомневаюсь, что оно здесь вообще существует.
— Но оно имеется среди запасов на вашем звездолёте?
— Да.
— С какой целью?
— В случае тяжёлых ожогов, например, общепринятым методом лечения является заставить пациента досрочно сбросить обожжённую кожу.
— Что обычно делают со сброшенной кожей?
— Избавляются от неё.
— Каким-либо особым способом?
— Нет. Её просто выбрасывают.
— Спасибо, Стант. Поговорим теперь на другую тему. Есть ли у тосоков кровеносная система?
— Да.
— Не могли бы вы её описать?
Стант скосил свои передние глаза на судью Прингл.
— Разговор о внешних телесных покровах — это одно, но внутреннее устройство — это то, что никогда не обсуждают публично, ваша честь.
— Понимаю, — ответила судья. — Но нам нужна эта информация.
Стант секунду помолчал.
— Я… вероятно, моё смущение будет немного меньше, если при этом не будут присутствовать другие тосоки.
— Наш закон требует присутствия обвиняемого в течение всего процесса, — сказала Прингл, — но если вы хотите, я могу попросить остальных тосоков удалиться.
Дэйл развернулся, чтобы посмотреть на шестерых тосоков, сидящих рядом со столиком бейлифа.
— Нам также будет лучше, если мы удалимся, — сказал Келкад.
— Очень хорошо, — одобрила Прингл.
Тосоки поднялись со своих специальных сидений. Их длинные ноги быстро прошагали через зал суда. Дэйл заметил, что щупальца на головах пяти из них движутся в манере, указывающей на облегчение. На голове Геда щупальца не двигались вообще — но кто знает, может быть, среди тосоков Гед был эквивалентом похотливого старикашки.
Когда дверь зала суда закрылась за последним тосоком, внимание Дэйла и всех присутствующих снова сосредоточилось на Станте.
— Спасибо, ваша честь, — сказал свидетель.
— Итак, — сказала Зиглер, — я спрашивала вас о тосокской системе кровообращения.
— Да, — ответил Стант. Он помедлил секунду, словно набираясь решимости, и заговорил: — У нас четыре сердца, расположенные здесь, здесь, здесь и здесь. — Он указал на четыре точки, равномерно распределённые по окружности туловища в его нижней части. — У нас также четыре лёгких, они полукруглые в сечении, и каждое расположено непосредственно над одним из сердец. Сердца прокачивают кровь, насыщенную в лёгких кислородом, по всему телу.
— Помимо количества и расположения органов, их принципиальное устройство не слишком отличается от наших, верно?
— Полагаю, что так.
— Вы упомянули кровь. Из чего состоит тосокская кровь?
— Она состоит из плазмы, по химическому составу напоминающей морскую воду нашего мира. В этой плазме плавают различные специализированные структуры, среди которых переносчики кислорода, инструментарий для устранения повреждений и борьбы с инфекциями, и свободно плавающие нервные компоненты.
Дэйл услышал, как за его спиной Фрэнк Нобилио шепчет: «Поразительно».
— Свободно плавающие нервные компоненты? — переспросила Зиглер.
— Да. У нас есть киварт — орган, который их производит. Они критически важны для мышечной координации.
— Что происходит с вашей кровью, когда она попадает на воздух? — спросила Зиглер.
— Она кристаллизуется, образуя защитное покрытие над раной.
— И какого цвета эти кристаллы?
— Розового.
— Я демонстрирую вам улику обвинения номер сорок два — образец розовых кристаллов, взятый с грудной кости доктора Колхауна. И, ваша честь, я хотела бы приобщить к делу вещественное доказательство номер шестьдесят три — отчёт химического факультета UCLA о проведённом ими анализе этих кристаллов.
— Мистер Райс?
— Не возражаю.
— Приобщено к делу.
— Стант, глядя на эти кристаллы и анализ их химического состава, можете вы высказать мнение о том, чем бы могла являться эта субстанция?
— Это кровь — тосокская кровь.
— Кровь одного из вас семерых?
— Я не могу этого сказать, базируясь лишь на представленных материалах. Это может быть кровь тосока либо какого-нибудь животного из нашего мира.
— Но это кровь тосока или родственной тосокам формы жизни, верно?
— Несомненно.
— Стант, вы упомянули специализированные структуры в тосокской крови. Это клетки?
— Многие из них клетки, да.
— Содержат ли клетки тосоков генетическую информацию?
— Да.
— Эта информация закодирована в дезоксирибонуклеиновой кислоте?
— Нет.
— В чём-нибудь сходном с ДНК?
— На самом деле я почти ничего не знаю о ДНК, хотя в самом начале, ещё не понимая дискомфорта, который мы испытываем от разговоров о внутреннем устройстве тела, доктор Смазерс и доктор Нобилио упоминали её. Наши генетические молекулы кодируют информацию двоичным кодом, с помощью наличия или отсутствия метиловых групп.
— Не вдаваясь на этой стадии в более глубокие детали механизма кодирования: будет ли справедливым сказать, что кодируется весьма широкий набор информации?
— Да.
— Так что, раз тосокская кровь содержит клетки, а эти клетки содержат широкий набор генетической информации, возможно ли определить по образцу крови, у какого именно тосока он был взят?
Стант посмотрел на судью, посмотрел на Дэйла, потом снова посмотрел на Зиглер.
На задней стене зала суда висели большие стрелочные часы; они коротко зажужжали, когда минутная стрелка передвинулась новое положение.
— Я хочу воспользоваться гарантиями пятой поправки, — сказал Стант, наконец.
По рядам зрителей прокатился удивлённый шёпот.
— Я… прошу прощения, что? — переспросила Зиглер.
— По-моему, я составил фразу правильно. Я хочу воспользоваться гарантиями пятой поправки.
Дэйл Райс и Митико Катаяма совещались за столом защиты. Фрэнк склонился к ним с первого ряда зрительских мест. Журналисты яростно писали что-то в блокнотах.
— О какой части пятой поправки вы говорите? — спросила Зиглер.
— «Ни одно лицо не должно принуждаться в каком-либо уголовном деле свидетельствовать против себя».
— Каким образом её вообще можно здесь применить? — спросила Зиглер.
Дэйл поднялся.
— Возражение, ваша честь! Свидетель воспользовался пятой поправкой.
— Стороны, подойдите ко мне, — сказала Прингл.
Дэйл, Зиглер и их помощники приблизились к кафедре судьи.
— Что происходит, миз Зиглер? — раздражённо спросила Прингл.
— Понятия не имею, ваша честь.
— У Станта есть юридический консультант?
— Готов им стать, — вызвался Дэйл.
— Не думаю, что это возможно, — сказала Прингл. — У вас есть основания полагать, что он не понимает смысла пятой поправки?
— Разумеется, он его понимает, — сказал Дэйл. — Это очевидно. Миз Зиглер спрашивает его, поддаётся ли тосокская кровь генетической идентификации. Воспользовавшись пятой поправкой, Стант явно сообщает нам, что нет, не поддаётся — и поэтому то, что является уликой против Хаска, является и уликой против него самого.
— Или, — сказала Митико, — может быть по-другому. Он сообщает нам, что, поскольку Хаск — его сводный брат, то у них кровь одинакового тосокского типа, и эта улика может инкриминировать Станта так же, как и Хаска.
Прингл поджала губы.
— Какая жалость, что всё это случилось на глазах присяжных. Ладно, возвращайтесь на свои места.
Юристы отошли от судейской кафедры.
— Миз Зиглер, — сказала судья Прингл, — вы можете продолжать, если у вас есть вопросы, не касающиеся области, в которой мистер Стант воспользовался своим конституционным правом отказаться от ответа.
Зиглер посмотрела на Станта, затем пожала плечами.
— Больше вопросов не имею.
— Мистер Райс?
Дэйл, который к тому времени ещё не успел усесться за стол, развернулся к Станту.
— Мистер Стант, бывают какие-либо не связанные с линькой обстоятельства, при которых с тосока могут опадать чешуйки?
— Конечно.
— Какие именно?
— Абразивное трение.
— Вы имеете в виду, что если вы зацепитесь за что-нибудь, то чешуйка может отвалиться?
— Нужно довольно серьёзно зацепиться, но да, такое возможно.
— Возможно ли оторвать чешуйку намеренно?
— Это довольно болезненно, но возможно.
— Вы упоминали химикат, который может стимулировать линьку.
— Да. Он называется десподалк.
— Этот десподалк — вы сказали, что обычно он хранится на вашем корабле?
— Да.
— В медицинских целях.
— Да.
— Вероятно, у вас есть реестр имеющихся на корабле запасов?
— Да.
— И вы сверялись с этим реестром, чтобы выяснить, не пропало ли какое-то количество десподалка?
— По просьбе детектива Переса, да, я это делал.
— И пропало ли?
— Согласно реестру нет, но…
— Спасибо. Теперь…
— Нет, подождите…
— Я задаю вопросы на этом этапе процесса, мистер Стант. Вы не можете меня прерывать.
— Но вы заставили меня поклясться — именем Бога — говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды, и…
— Я хотел бы перейти к следующему вопросу, — сказал Дэйл.
Стант повернулся к судье.
— Мой ответ был неполон.
Прингл кивнула.
— Я разрешаю мистеру Станту закончить свой ответ.
— Спасибо, — сказал Стант. — Количество десподалка на борту корабля соответствовало записям в реестре. Но реестр — это то, что вы могли бы назвать открытым компьютерным файлом; если кто-то захотел бы его модифицировать, то сделал бы это без труда. Кто-то запросто мог взять контейнер с химикатом и изменить реестр так, чтобы всё выглядело, будто ничего со склада не забирали. Я лично не знаю, сколько десподалка было на борту, когда мы покидали наш мир, так что не имею возможности определить, уменьшилось ли это количество.
— Ваша честь, — сказал Дэйл, — я прошу вычеркнуть последний комментарий из протокола.
— Ваша честь, — сказала Зиглер, — я ведь просто снова получу тот же самый материал во время повторного опроса.
— Комментарий останется, — сказал судья Прингл. — Давайте двигаться дальше.
— Обжегшись на молоке, ваша честь, — сказал Дэйл, — вопросов больше не имею.
— Повторный опрос? — спросила Прингл.
Зиглер встала.
— Просто прояснить несколько вещей, ваша честь. Мистер Стант, этот химикат, стимулирующий линьку…
— Десподалк.
— Я полагаю, ваш посадочный аппарат снабжён комплектом первой помощи?
— Да.
— И содержит ли такой комплект десподалк?
— Нет.
— То есть единственный способ, каким здесь, на Земле, можно получить доступ к этому веществу — привести его с вашего базового корабля, верно?
Зиглер явно занималась обоснованием версии о предумышленном убийстве.
— Верно.
— Спасибо. Также, мистер Стант, вы сказали, что приходитесь обвиняемому сводным братом…
Дэйла осенило — как, без сомнения осенило Зиглер сразу после завершения первичного опроса. Если Стант и Хаск — сводные братья, и если они родились почти одновременно, и если линька происходит через регулярные промежутки времени, то их периоды линьки должны быть синхронны. Но Стант не сбрасывал кожу с момента прибытия на Землю, тогда как Хаск сделал это почти четыре месяца назад — что наводило на мысль о том, что линька Хаска была вызвана искусственно, предположительно, для того, чтобы избавиться от запачканной кровью кожи. Дэйл моментально вскочил на ноги.
— Возражение! Нарушение правил повторного опроса! Вопрос об отношениях Станта и Хаска уже задавался во время первичного опроса и более не должен обсуждаться.
— Ваша честь, я просто пытаюсь прояснить кое-что в семейных отношениях тосоков.
— Не выйдет, Линда, — сказал Дэйл.
— Мистер Райс… — сказала Прингл.
— Простите, ваша честь, — сказал Дэйл, поворачиваясь к судье. — Но вопрос о семейных отношениях тосоков был раскрыт в первичном опросе; во время повторного миз Зиглер может касаться только тех тем, которых касался я во время перекрёстного опроса.
— Принимается, — сказала Прингл. — Вы знаете правила, миз Зиглер.
— Хорошо. Стант, вы помните, что мистер Райс во время перекрёстного допроса спрашивал вас о сбрасывании кожи? Так вот, вы сказали, что в естественных условиях оно происходит по стабильному, предсказуемому графику, верно?
— Да, это так.
— И не будет ли этот график синхронным с…
— Возражение!
— Больше ни слова, миз Зиглер.
— Но ваша честь…
— Ни слова.
— Да, ваша честь.
— Если у вас есть что сказать, не нарушая правил повторного опроса, продолжайте. Иначе вернитесь на место.
Зиглер на пару секунд задумалась. Наконец, она пожала плечами и вернулась за стол.
— Вопросов больше не имею, ваша честь.
Дэйл посмотрел на присяжных. Некоторые лица были озадачены, но некоторые медленно кивали. Должно быть, они догадались о том же, что и Зиглер с Дэйлом, и они непременно поделятся своими догадками с остальными после сегодняшнего заседания, наплевав на рекомендацию не обсуждать обстоятельства дела.
Урон уже был нанесён.
