31
Панель управления шлюзовой камерой лунобуса располагалось, как этого и следовало ожидать, рядом с дверью шлюзовой камеры. Пилот ещё не появился, что было очень кстати. Я взошёл на борт первым и дождался остальных. На самом деле мне хватило бы одного, но… но, чёрт побери, следующие два пассажира, две женщины, белая и азиатка, вошли вместе. Ну, что поделаешь.
Я переместился к управлению шлюзом и уже готов был нажать соответствующую кнопку, когда увидел, что не кто другой, а сам Брайан Гадес идёт по коридору, взмахивая в воздухе хвостом своей причёски. Будет лучше с ним внутри или снаружи? Мне нужно было принять решение немедленно, и я решил, что с ним внутри удар будет даже сильнее. Я дождался, пока он пройдёт через шлюз, и затем нажал кнопку аварийной блокировки…
Две женщины уже заняли свои места. Они сели не вместе; несмотря на то, что, входя, болтали друг с другом, подругами они, похоже, не были. Гадес ещё стоял, и он удивлённо обернулся, услышав звук задраиваемого шлюза.
Он обернулся и впервые заметил меня; его глаза стали круглыми.
— Салливан?
Я вытащил горный пистолет из маленького рюкзака, который я положил на сиденье рядом с собой, а потом кашлянул, прочищая горло в сухом воздухе кабины.
— Мистер Гадес, дамы — прошу меня простить… — Я замолчал; макушку словно пронзило иглой боли. Я дождался, пока она поутихнет.
— Мистер Гадес, дамы, — снова повторил я, словно предыдущие мои слова не висели до сих пор в воздухе, — это угон.
Я сам не был уверен, какой реакции ждал: визга, криков? Все трое тупо смотрели на меня.
Наконец, Гадес произнёс:
— Вы ведь шутите, правда?
— Нет, — сказал я. — Не шучу.
— Вы не можете угнать лунобус, — сказала женщина-азиатка. — Его здесь некуда угонять.
— Я не собираюсь его куда-то угонять, — сказал я. — Я собираюсь оставить его здесь подключённым к жизнеобеспечению Верхнего Эдема, пока не будут выполнены мои требования.
Вот так. Это был не совсем кафетерий в «Вулворте», но сойдёт.
— И чего же вы требуете? — спросила вторая женщина.
— Мистер Гадес знает — а вам я скажу позже. Но сперва позвольте сказать, что я не хочу причинять вред кому бы то ни было; это они причиняют мне вред. Моя цель — чтобы все мы вышли отсюда живыми и невредимыми.
— Мистер Салливан, пожалуйста, — сказал Гадес.
— «Пожалуйста»? — я фыркнул. — Я говорил вам «пожалуйста». Я умолял вас. Но вы отказали.
— Должен быть другой способ, — сказал Гадес.
— Такой был. Вам он не понравился. Ладно, хватит пока разговоров. Мистер Гадес, сядьте — вон там, в первом ряду.
— Или что? — спросил Гадес.
— Или, — сказал я, старайся, чтобы голос звучал ровно, — я вас убью. — Я поднял горный пистолет.
— Что это? — спросила женщина-азиатка.
— Приспособление для альпинизма, — сказал я. — Стреляет металлическими штырями и пробивает человека насквозь.
Гадес на мгновение задумался, потом усадил своё долговязое тело в одно из двух передних кресел. Потом повернул его так, чтобы оказаться лицом ко мне.
— Очень хорошо, — сказал я. — Теперь — я больше не хочу, чтобы за мной шпионили. Все трое: провернитесь к своему иллюминатору и опустите виниловую шторку.
Никто не двинулся.
— Быстро! — рявкнул я.
Сначала подчинилась азиатка, потом вторая женщина. Гадес демонстративно напрягся, якобы пытаясь опустить свою, потом повернулся ко мне и сказал:
— Она застряла.
Я не собирался перегибаться через него и проверять, так что просто сказал:
— Вы врёте. Закройте её.
Гадесь подумал, потом с преувеличенным усилием потянул за шторку, и она опустилась.
— Так-то лучше, — сказал я. Потом указал на белую женщину. — Вы — встаньте и закройте все остальные шторки, пожалуйста.
— «Пожалуйста»? — сказала она, передразнивая меня, передразнивающего Гадеса. — Вы хотите сказать, «сделайте это, или я вас убью»?
Я не собирался вступать в споры.
— Я канадец, — сказал я; я по-прежнему держал пистолет, но опустил руку. — Я не могу не сказать «пожалуйста».
Она застыла на мгновение, потом слегка пожала плечами, поднялась и пошла по салону, опуская шторки.
— Также закройте дверь в кабину.
Она подчинилась. Переднее панорамное окно больше не было видно из салона — что означало, что через него теперь не было видно нас.
— Спасибо, — сказал я. — Теперь займите своё место.
С другой стороны шлюза послышался стук — кто-то пытался заставить нас его открыть. Я его проигнорировал и вместо этого переместился к панели связи рядом с дверью шлюзовой камеры. На ней был двадцатисантиметровый экран видеофона.
На экране появилась привлекательная темноглазая брюнетка.
— Транспортный контроль Хевисайда лунобусу-четыре, — сказала она. — Что случилось? У вас поломка шлюзовой камеры? Пробоина в корпусе?
— Хевисайд, это лунобус-четыре, — сказал я в камеру. — Говорит Джейкоб Салливан. Со мной ещё три человека, в том числе Брайан Гадес, так что делайте в точности, как я скажу. Не пытайтесь войти в лунобус. Я знаком с принципами его работы; спросите Квентина Эшберна, он подтвердит. Если я не получу того, что мне нужно, я открою топливный бак. Моногидразин из него сублимирует в облако взрывчатого пара, и я запущу маршевый двигатель и подожгу его. Взрыв уничтожит половину Верхнего Эдема.
Глаза брюнетки округлились.
— И вас также, — сказала она. — Вы ведь тоже умрёте.
— Я уже мёртв! — крикнул я. Чёрт, я пытался сохранять спокойствие, но молотки у меня в голове стучали всё сильнее. — Я — кожура, сброшенная кожа. У меня ни личности, ни документов. — Я сделал глубокий вдох, потом сглотнул. — Мне нечего терять.
— Мистер Салливан…
— Нет. И больше никаких разговором. Я не хочу вести переговоры с диспетчером. Найдите мне кого-нибудь, у кого есть полномочия договариваться. Пока же… — Я ткнул пальцем в кнопку «выкл».
Хотел бы я, чтобы был способ обойтись без привлечения других людей. Но его не было. Они могли эвакуировать Верхний Эдем или найти какой-то способ запустить лунобус удалённо. Я хотел, чтобы на кону стояло больше, чем куча оборудования, неважно, насколько дорогостоящего.
— Теперь, — сказал я, глядя на двух женщин и Гадеса, — можно познакомиться. Меня зовут Джейкоб Салливан, я из Торонто. Я скопировал своё сознание в исусственное тело, потому что был смертельно болен. Но сейчас меня вылечили, и я хочу вернуться домой — таково моё требование. Я искренне не хочу причинять вреда никому из вас. — Я сделал жест в сторону женщины-азиатки, специально проверив, что делаюэто пустой левой рукой, а не правой, в которой держу пистолет. — Теперь вы.
Женщина посмотрела на меня с вызовом, но потом решила, что немного сотрудничества не помещает.
— Я Акико Утияма, — сказала она. Она была не слишком красива, худа, с короткими волосами, выкрашенными в какой-то светлый цвет. — Я радиоастроном из обсерватории SETI в кратере Чернышева. — Она помолчала, потом добавила: — У меня муж и две дочки шести лет, близнецы. Я очень хочу к ним вернуться.
— И я очень надеюсь, что вернётесь, — сказал я. — Я повернулся ко второй женщине, которая была гораздо сипатичнее — с большими глазами и копной тёмных волос. — Вы?
— Хлоя Хансен, — сказала она. — Главный диетолог Верхнего Эдема.
— Так значит, это вы, — сказал я.
— Что «я»?
— Вы подсыпаете мне в еду всякую дрянь.
Она была хорошей актрисой, этого у неё не отнять.
— О чём вы говорите?
Я проигнорировал вопрос и повернулся к Гадесу.
— Хлоя, без сомнения, вас знает, а я и подавно, но мы можем задержаться здесь надолго, так что вы тоже можете представиться Акико.
Гадес скрестил руки на груди и нахмурился, однако подчинился.
— Я Брайан Гадес, шеф-администратор Верхнего Эдема.
Акико внимательно посмотрела на него.
— Так это он из-за вас, — сказала она, указывая на меня. — Дайте ему то, что он просит, и покончим с этим.
— Я не могу ему этого дать, — сказал Гадес. — Он подписал контракт. Кроме того, вся наша бизнес-модель…
— Да в задницу вашу бизнес-модель! — перебила его Акико. — Просто сделайте то, что он говорит.
— Нет. У его новой версии на Земле тоже есть права, и…
— И у меня есть права! — сказала Акико. — Как и у… Хлоя, верно? У нас у всех есть права!
— Да, у вас есть, — сказал я. — А у меня нет — в данный момент нет, и об этом-то и речь. Когда я верну себе свои права, всё закончится.
Телефон пискнул. Я подошёл к панели и нажал кнопку приёма вызова.
— Здравствуйте, — сказал мужской голос с рафинированным британский выговором. — Я могу поговорить с мистером Салливаном?
— Джейкоб Салливан у телефона, — сказал я. — С кем я говорю? — Я всегда становлюсь преувеличенно вежлив, когда слышу британский акцент.
— Меня зовут Габриель Смайт, и мне выпала честь выполнять обязанности вашего основного посредника в разрешении данного недоразумения.
Смайт — мне знакомо это имя. Я задумался, и тут до меня дошло. Низенький румяный человечек с платиновыми волосами, который вёл поминальную службу по Карен Бесарян.
— Вы в диспетчерской транспортной службы? — спросил я.
— Да. Со мной миз Бортолотто, с которой вы разговаривали ранее.
— Я вас помню. Вы вели поминальную службу по Карен. Но вы ведь не раввин… или раввин?
— Я не собираюсь вам лгать, мистер Салливан, уверяю вас. Я главный психолог компании «Иммортекс».
Я набрал полные лёгкие неприятно сухого воздуха лунобуса.
— Я не псих, доктор Смайт.
— Вы можете звать меня Гейб.
Я подумал о том, чтобы отклонить предложения. Мы никакие не приятели. Он мой враг; я должен это помнить. Однако если я буду звать его «доктор», это даст ему преимущество статуса.
— Ладно. Гейб, — сказал я, наконец, — я не псих.
— Никто этого не говорил, — ответил Гейб.
— Тогда почему со мной разговариваете вы?
— Не нашлось больше никого с опытом участия в подобного рода ситуациях. Кто-то должен этим заниматься, и шеф-повар вряд ли для этого подойдёт. Кроме того, вы взяли мистера Гадеса в… вы удерживаете мистера Гадеса.
Интересно, как он оборвал себя, прежде чем сказать «в заложники». Должно быть, у него сейчас на экране было какое-то пособие по переговорам с террористами, в котором, по-видимому, рекомендовалось избегать этого слова. Неплохая рекомендация; мне и самому это слово не нравилось. Но мне нужен эффект.
— Теперь, — продолжал Смайт, — самое главное. У кого-нибудь на борту есть какие-то особые нужды? Какие-либо проблемы медицинского плана?
Ага: он и правда отрабатывает какой-то список.
— У всех всё хорошо.
— Вы уверены?
Я посмотрел, как трое остальных, выгнув шеи, смотрят на меня через плечо.
— С вами всё в порядке? — спросил я.
Акико, казалось, собралась было что-то сказать, но в конце концов передумала. Остальные молчали.
— Да, — сказал я. — У всех всё в порядке. И я не хочу никому причинять вреда.
— Я рад это слышать, Джейк. Очень рад. Не могли бы вы открыть видеоканал? Семьи… э-э… — Он, должно быть, искал одобренный термин. — …задержанных наверняка захотят увидеть их.
— Командовать здесь буду я.
— Конечно, — сказал Смайт. — Безусловно. Тогда, каковы ваши… что я для вас могу сделать?
Требования. Он явно собирался спросить, каковы мои требования, но снова оборвал себя на полуслове. Мы тут ведём переговоры. Торгуемся. Торговля — это обоюдная выгода, взаимный компромисс; это не сработает, если появятся неустранимые «требования».
Я решил снова его ущипнуть.
— У меня только одно требование. Я хочу вернуть свою личность. Верните меня на Землю и дайте мне жить своей прежней жизнью. Сделайте это, и я всех отпущу.
— Я посмотрю, что я смогу сделать.
Изящно и неопределённо; подозреваю, учебник советовал никогда не брать на себя никаких обязательств, которые он не мог бы исполнить.
— Не заговаривайте мне зубы, Гейб. Вы не можете вернуть мне личность. Но есть человек, который может — другой Джейкоб Салливан, дубликат моего разума в теле робота, который остался на Земле.
— И это проблема, Джейк. Вы наверняка сами её видите. Земля далеко. И, как вы должны знать, мы пообещали, что вы никогда не войдёте в контакт с тем, кто вас заменил. Он должен приложить все усилия, чтобы забыть о том, что его оригинал всё ещё существует.
«Существует». Не «жив». Существует.
— Сделайте исключение, — сказал я. — Свяжите нас по радио.
— Мы на обратной стороне Луны, Джейк.
— А вы можете транслировать сигнал через спутники связи на синхронной орбите над лунным экватором. Я не идиот, Гейб, и я правда всё обдумал. Перезвоните мне, когда получите ответ.
С этими словами я отключил связь.
