Глава 5
После происшествия в лесу Банкан сделал вид, будто всерьез взялся за учебу, но тайком от всех он каждый день нетерпеливо ждал встречи со Сквиллом и Нииной. Для репетиций они выбрали полянку на порядочном удалении от реки. И вовсе не из боязни снова повстречаться с вежливыми, но сердитыми китообразными. Просто не хотелось, чтобы у разгневанных хозяев причалов и прибрежных домов, поврежденных загадочным потопом, при виде сборища юных чаропевцев возникли закономерные подозрения.
Трио исполняло самые невинные заклинаньица, с последствиями которых могло справиться заведомо неволшебными средствами; музыка Банкана притиралась к импровизациям выдр. Мало-помалу они обретали все большую уверенность в своих силах и вскоре научились с помощью чаропения возвращать потерянные стрелы и вострить мечи.
Благоприобретенные навыки позволяли окрашивать стекло в синий цвет, без кирки и лопаты выкапывать внушительные ямы. Чаропевцы больше не пытались материализовать свежую рыбу — у них получалась готовая пища. Выходили и ложа, застланные чистым бельем. Довольно скоро у троицы сложилось очень неплохое мнение о себе и своих возможностях. Лишь одно огорчало: не было достойного применения талантам. Во всяком случае, никак не удавалось оное применение найти. Банкан посвятил этой задачке тьму времени и в конце концов решил: следует хранить тайну и набраться терпения, а благоприятная ситуация рано или поздно возникнет.
* * *
В западной части дерева, проросшего во многие измерения, царил уют. За окнами и ухоженной лужайкой покойно и невозмутимо тек Обрубок. Отец и сын сидели вдвоем. Читали.
Как-то раз Джон-Том поведал Банкану об одном из чудес своего родного мира. Оно называлось «телевидение». Однако юноша так и не понял, чем оно лучше интересной книжки, хорошей компании или захватывающего приключения. Джон-Том предпочел это не обсуждать.
Мать управлялась в кухне. Дверной колокольчик призывно звякнул. Когда Талея вошла в гостиную, Банкан лишь на миг оторвался от книги, представив, что мать орудует не посудомоечным ершиком, который она сейчас держала в руке, а давно лежащим в чулане мечом. Удержать эту картину в воображении оказалось нелегко, сколько бы ни рассказывали легенд о горячих деньках Талеиной молодости. Она заглянула в альков.
— Дорогой, тут к тебе филин.
Джон-Том отложил книгу, над которой уже было задремал, и потер глаза. Банкан знал, что отцу нужны очки, но Джон-Том упорно предпочитал чары для улучшения зрения, хотя они были далеки от совершенства и требовали постоянного обновления. Юноша отправился на кухню перекусить на скорую руку, а главное, понаблюдать за прихожей, где стоял, шелестя огромными крыльями, ученик Клотагорба. Филин что-то сказал Джон-Тому, тот для удобства опустился на колено и ответил. Талея маячила рядом. Банкан без особого труда подслушал разговор.
— Но-о господин на-астаивает, чтобы вы-ы пришли сейча-ас же, — упорствовал филин.
— Да ведь поздно уже, — возразил Джон-Том, — и холодно. Почему нельзя подождать до завтра?
— Господин Клотагорб это-ого не объяснил, — проухал филин. — Он просил, чтобы вы-ы пришли сейчас. Прикажете вернуться и сказать, что-о вы-ы не придете? Зна-аете, что он со-о мной сделает?
— Ну, раз уж такая срочность… — Джон-Том встал и повернулся к Талее. — Ты слышала? Надо идти. Я понимаю, поздновато уже, но это, должно быть, важно.
Талея не сводила с него ледяного взгляда.
— Надеюсь, ты не намерен снова отправиться на поиски дурацких приключений?
Он шагнул к жене и положил ладони ей на плечи.
— Талея, вспомни, когда ты была беременна, я дал слово, что со всем этим покончено. У меня семья, дом и респектабельная профессия. Это превыше всего. Те времена, когда мы с Маджем странствовали и попадали в передряги, давно уже — достояние истории.
— Это тебе так кажется, — возразила Талея. — Но клянусь всеми пертурбациями эфира: если это яйцекладущее соблазнит тебя очередной безумной экспедицией, я, конечно, противиться не стану, просто отрублю тебе ноги и запру их в чулане. И ступай без них хоть на край света.
— Ну что ты, любимая. — До Банкана донеслось эхо сочного поцелуя. — Клотагорб всего-навсего хочет посоветоваться. Правда, Мальвит?
Джон-Том оглянулся на филина.
— Да-а, господин Джон-Том, насколько мне дозволено знать. С вами и еще с одним.
Джон-Том нахмурился.
— В этом еще кто-то участвует?
— Об этом не зде-есь! Не зде-есь! — Подпрыгивая, филин взволнованно забил крыльями по бокам. — Мы-ы и так слишком задержа-ались.
— Ладно, позволь хоть плащ взять. — Джон-Том помедлил у открытого шкафа. — Как думаешь, дуара мне не понадобится?
— О-о волшебстве ре-ечи не велось, — ответил филин. — То-олько о разговоре.
— Вот и хорошо.
Джон-Том закутался в радужный плащ из ящеричной кожи, еще раз поцеловал Талею и вместе с нетерпеливым филином скрылся в вечернем сумраке.
Когда мать вернулась в кухню, Банкан проявил демонстративный интерес к куску пирога.
— Ну, и зачем он приходил?
Стоя у мойки, Талея смотрела в овальное окно на темную реку. Она была непоколебима.
— Вот что я тебе скажу, сын. Если твой отец влипнет в какую-нибудь опасную…
— Мам, а разве ты сама никогда не попадала в опасные переделки?
Талея повернулась к Банкану.
— То — совсем другое дело. В молодости, чтобы выжить, мне приходилось рисковать.
Она атаковала последние грязные тарелки, как всегда пренебрегая волшебными чистящими средствами, которые хранились в чулане под полотенцами.
— А что там за проблема?
Безразличие в голосе юноши заслуживало наивысшей оценки.
— О дьявол, да почем я знаю? Думаешь, мне рассказывают? Кого ни возьми, все считают, что у вселенной нет от меня тайн. Как бы не так! Я никогда не доверяла этому черепаху.
— Мам, волшебникам вообще нельзя верить. Они не виноваты — просто у них натура такая.
— Всякий раз, когда эта дряхлая рептилия зовет твоего отца, я жду беды.
Банкан отодвинул тарелку с пирогом, встал, подошел к невысокой женщине и положил ладони ей на плечи.
— Перестань, мам. Если отец обещал ни во что не впутываться, значит, так и будет. Я только не пойму, зачем Клотагорб позвал его к себе на ночь глядя.
— Кто его знает, — проворчала Талея. — Может, какая-нибудь роженица захотела изменить пол младенца за двое суток до родов, или у толстого мистера Твогга на том конце Линчбени опять проблемы с пищеварением. Ох уж эта мне срочность!
Она накинулась на сотейник с яростью, которой позавидовало бы любое чистящее заклинание.
— Ладно, мам, что-то я подустал. Пойду лягу.
Талея искоса глянула на сына.
— Не рановато ли?
Он пожал плечами.
— Весь вечер читал, да и уроки нынче были трудные.
Она коснулась мокрыми пальцами его щеки.
— Банкан, у тебя хорошая голова. Получше, чем у меня. И талант у тебя есть, но не каждый может стать чаропевцем, как твой отец.
— Да, мам, я знаю.
На улице стемнело. Банкан бесшумно выскользнул в окно, с кошачьей ловкостью спустился вниз и двинулся на северо-запад через темную лужайку. Луна светила еле-еле, и он, пробираясь узкой лесной тропкой, не видел ни зги. Колокольные деревья хранили молчание, закрыв на ночь свои звонкие листья. Банкан запыхался, но все-таки сумел добраться до окружавшей дом Клотагорба поляны одновременно с Мальвитом и отцом.
Он дождался, когда они войдут в Древо. В загоне виднелись силуэты двух стреноженных серых ящериц и большого фургона — чей он, Банкан не разобрался.
Юноша знал, что вокруг Клотагорбова дома установлена сигнализация. Но чары наверняка отключены и вновь начнут действовать не раньше, чем уйдет его отец. Если постараться, можно проникнуть в Древо незамеченным.
Банкан двигался бесшумно. Дверь легко отошла вбок. Запирать ее не имело смысла — Древо представляло собой сложный лабиринт. Не зная расположения комнат, незваный гость сразу оказывался в глухом тупике, очень похожем на выжженную сердцевину обычного старого дуба. Банкан, много раз бывавший у черепаха и запомнивший сложные повороты коридоров, успешно одолел их и вскоре оказался у кабинета. Совсем недавно сидел он в этом самом святилище, обсуждая с Клотагорбом личные проблемы.
Он подкрался, насколько хватило смелости, к двери и явственно услышал голоса Джон-Тома и Клотагорба. Был и третий голос — время от времени он выступал с комментариями. И принадлежал он не Мальвиту, значит, Банкану следовало остерегаться филина, обладавшего тонким слухом.
Банкан осторожно заглянул внутрь. Почтенный черепах восседал в своем излюбленном кресле, а Джон-Том вольготно расположился на диванчике у окна. На другом конце диванчика сидел косматый незнакомец из племени ленивцев — в Колоколесье такие не водились. Ленивцы предпочитали южные, более теплые края.
Незнакомец носил жилет из материи, очень похожей на жесть. После беглого осмотра Банкан понял: жилет — не доспехи, а всего лишь предмет одежды, для доспехов он слишком тонок. Длинные серые штаны из хлопка выглядели странно, зато сандалии с открытыми носами вполне сочетались с обликом ленивца. Когти на лапах гостя, хоть и были основательно укорочены, тем не менее смотрелись внушительно, как и множество изящных золотых украшений.
Судя по поведению ленивца, он был вполне бодр и внимателен, но все равно казался сонным. Впрочем, все его племя отличала эта черта. Он тщательно подбирал слова, и природную медлительность никак нельзя было отнести на счет тугодумия.
Джон-Том то и дело подносил к губам кубок, а Клотагорб опирался на крепкую трость, полюбившуюся ему в последнее время, и разглядывал гостя сквозь толстые очки.
— Путешественник Граджелут, я выполнил твою просьбу, — сказал волшебник. — Очнулся от глубокого сна и пригласил своего младшего партнера, поскольку ты настаиваешь, что не вправе поведать свою историю менее чем двум искушенным в магии слушателям.
«До чего же Клотагорб любит словечко „младший“», — раздраженно подумал Банкан.
Волшебник едва заметно и тем не менее грозно подался вперед.
— К этому могу лишь присовокупить, что не позавидую тебе, если твой рассказ не будет стоить наших неудобств. Прожив несколько сотен лет, волей-неволей приучаешься ценить время.
Ленивец заметно разволновался, но не проявлял желания идти на попятный.
— Милостивый государь, поверьте, я вовсе не хочу попусту отнимать у вас драгоценное время. — Он глянул на Джон-Тома. — Как я уже сообщил вашему коллеге, я странствующий коммерсант и по роду своей профессии главным образом имею дело с домашней утварью и бытовой химией.
— Да, я видел во дворе ваш фургон, — подтвердил Джон-Том.
Граджелут кивнул.
— Такова моя специализация, хотя вообще-то я покупаю и продаю все.
— Довольно биографии, — проворчал черепах. — Ближе к делу.
— Разумеется. — Ленивец погрузился в воспоминания. — Это случилось довольно далеко отсюда, в северном краю. Когда я ехал проселочной дорогой близ Л'бора, мой взор привлекла несколько необычная картина. Я имею в виду несчастного калеку. Он лежал всеми покинутый на обочине. — Купец фыркнул. — Вы, безусловно, понимаете, что мне вовсе не хотелось останавливаться. Это обычная и всем известная разбойничья уловка. Кому-нибудь из шайки достается роль живца, он притворяется увечным и взывает к добросердечию путников, а его товарищи дожидаются своего часа в засаде.
Однако я рассудил, что мой экипаж не предназначен для быстрой езды и вряд ли спасет от банды грабителей, если они решат настичь меня во что бы то ни стало. К тому же раны этого существа показались мне настоящими. Короче говоря, я решил выяснить, чем смогу помочь несчастному.
— Какой благородный поступок!
Очевидно, Джон-Том подозревал, что у торговца на уме было то же, что и у разбойников с большой дороги.
— Звали его Джух Фит, он принадлежал к лисьему народу, а его плачевное состояние было следствием отнюдь не боевых ранений, а старости, голода и бродячей жизни. Когда я приблизился, он был еще жив и, едва дыша, все-таки сумел вытащить меч, висевший у него на боку. Поверьте, судари мои, я вовсе не фехтовальщик, а потому счел за благо отступить. Увидев это, он поманил меня и открыл тайну, которую я намерен передать вам.
Шатаясь от изнеможения, Джух Фит прошел дальний путь с высоких гор, что лежат к северо-западу от Л'бора. Но описать весь свой маршрут он не мог, поскольку не был ни географом, ни навигатором. Очень скоро я выяснил, что не был он и торговцем. Лишь многолетняя привычка запоминать поля сражений позволила ему в малейших подробностях обрисовать место, где он обнаружил нечто интересное.
На закате жизни этот неустрашимый профессиональный солдат столкнулся с тем, что напугало его до полусмерти. В стремлении как можно быстрее уйти от опасности он потерял и скарб свой, и верховое животное и только чудом добрался почти до окраины Л'бора, не повстречав на пути ни одного лиходея.
Да, милостивые государи, еще бы день — и Джух Фит вышел бы на окраину этого северного города, который и был его целью. Но силы в конце концов покинули его, тело перестало подчиняться разуму, он лежал совершенно беспомощный и в час, когда я встретил его, был гораздо ближе к смерти, чем к Л'бору. Я оказал ему посильную помощь, напоил, а принимать пищу он был уже не в силах.
— И что же он увидел в горах на северо-западе? — В глазах Джон-Тома появился пресловутый блеск. — Сокровища? Таинственный заброшенный город?
— Ничего подобного, — возразил купец. — Не смею утверждать, что понял все, о чем поведал Джух Фит. Скажу лишь, что он повстречал там нечто невиданное и при этом столь ужасное, что у старого рубаки не выдержали нервы и он, все бросив, обратился в слепое бегство. По пути к вам я разговаривал об этом со встречными, но их недоумение, пожалуй, превосходило даже мое.
Только один собеседник, мало-мальски сведущий в волшебстве, посоветовал разыскать вас. Что я и сделал, ибо рассказ покойного солдата удачи стал для меня чем-то вроде наваждения. Очень хочется узнать разгадку. К тому же эта история в некотором смысле единственное наследство Джуха Фита, если не считать видавший виды меч.
— Который вы привезли с собой? — осведомился Джон-Том.
Ленивец отвел взгляд.
— Гм… Нет. Я его продал. Как-никак, я торговец, и мне надо на что-то жить.
— Так что же он там увидел? — нетерпеливо спросил Клотагорб.
Граджелут с благодарной улыбкой повернулся к магу.
— Он назвал это Великим Правдивцем.
Банкан давно знал Клотагорба и навидался всякого — от сотворения из ничего целых домов до трансмутации золота в свинец (правда, последнее было не бог весть каким чудом, но черепах ничем не брезговал ради практики). И ни разу на памяти юноши волшебник не реагировал так бурно.
Он столь резко подался назад, что лопнули хлипкие чары, которые удерживали на клюве толстые очки. Кряхтя, черепах подобрал их с пола и водрузил на место.
А Джон-Том лишь недоуменно глядел на ленивца.
Придя в себя, волшебник заговорил медленно и очень веско:
— Нет никакого Великого Правдивца. Существует только слух, широко разошедшийся по нашему цеху. Очень старый слух, и тем не менее это всего-навсего слух. Великого Правдивца нет. Кое-кто хочет, чтобы он существовал, но желание и действительность редко ходят рука об руку.
— Лично я никогда о нем не слышал, — добавил Джон-Том.
Сощурясь, Клотагорб посмотрел на него.
— Ничего удивительного. В практике чаропевца вряд ли можно столкнуться с чем-нибудь подобным. Но это и не тема для светской беседы.
Граджелут не спешил с откликом, видимо, его шокировала горячность великого мага.
— Сударь, я не знаю, существует он или нет. Я всего лишь повторил рассказ умирающего бродяги. Может быть, Великий Правдивей и нереален, но встреча с ним стоила жизни бедному лису.
— Не так уж редко измученным путникам являются миражи, — заметил Джон-Том. — Иные очень серьезно влияют на психику.
Ленивец повернул к чаропевцу от природы унылую физиономию и устремил на него взгляд вечно печальных глаз.
— Любезный сударь, готов допустить, что в чародействе я полный профан, зато по праву горжусь умением разбираться в людях. Только этому дару и обязан я преуспеванием в торговле. Не раз и не два мне случалось наблюдать, как ведут себя на краю гибели разумные существа. По моему глубокому убеждению, тому, кто готов покинуть эту плоскость бытия, не резон лгать незнакомцам.
В ответ на доводы купца Джон-Том раздраженно махнул рукой.
— Ладно, ладно. Итак, по утверждению этого вашего Джуха Фита, он столкнулся с так называемым Великим Правдивцем. Из чего вовсе не следует, что это произошло на самом деле.
— Конечно, я не могу с этим спорить. — Голос купца был мягок, как его мех.
— Бывает, даже благонамеренные существа столь часто повторяют выдумки, что в конце концов сами принимают их за правду, — добавил Джон-Том. — К примеру, маклеры по торговле недвижимостью…
— На это я могу сказать лишь одно: волею обстоятельств я услышал исповедь умирающего солдата по имени Джух Фит, и я верю ему.
— Не может существовать на свете ничего столь опасного, столь коварного, как Великий Правдивей, — пробормотал Клотагорб. — Я содрогаюсь под панцирем при одной лишь мысли о бедах, которые он способен принести, о разрухе, которую он может учинить.
Черепах откинулся на спинку кресла, плетенка жалобно заскрипела под его тяжестью.
— Ну, а все-таки, что же это за слух? — поинтересовался чаропевец.
А в коридоре с замиранием сердца, едва дыша, внимал Банкан.
— Как и все истинно грандиозные опасности, Великий Правдивей одновременно и прост, и сложен, — пустился в объяснения Клотагорб. — Чтобы охарактеризовать это адекватно, назову его неким чудовищным явлением, лишь для того и созданным, чтобы заманивать в ловушку любого, кто с ним столкнется. Соблазны его неодолимы по определению и безусловно гибельны. — Черепах глубоко вздохнул. — Друг мой, Великий Правдивей — это то, о чем все благоразумные создания предпочитают не упоминать. Забудь о нем. Как будто никогда и не слышал это имя. Ибо, насколько известно, даже в руках самых умных, осторожных и благородных индивидуумов он способен обернуться орудием уничтожения целых народов, да что там — целых цивилизаций! Вот почему его нет. Даже мысль о том, что он существует, невыносимо ужасна.
Пока звучало это предостережение, лампы Древа потускнели. В коридоре они и вовсе погасли, а в кабинете едва тлели. Но Мальвиту слабое освещение не было помехой — филин влетел через портал напротив Банкана.
— Разве я тебя звал? — холодно осведомился Клотагорб.
Филин взгромоздился на спинку свободного кресла, точно на насест.
— Мастер, вы-ы говорили взволнованно. Я-а подумал, мо-жет, нужна моя помощь.
— Похвальная забота, однако на сей раз она неуместна, — отчитал его черепах. — Но раз уж прилетел, черт с тобой, оставайся. — Он улыбнулся, насколько позволял жесткий клюв. — Это старая шутка, ее должны помнить твои предшественники. — Прищурясь, он взглянул на светящиеся шары. — Однако сейчас это, пожалуй, излишне.
Краткое, но мудреное заклинание восстановило прежнее освещение. Банкан понял, что, задерживаясь в доме мага, он испытывает судьбу. Если не Клотагорб или отец, то Мальвит, обладатель великолепного ночного зрения, обязательно его обнаружит. За сим последует допрос с пристрастием, и что скажет Банкан в свое оправдание? Но распаленное любопытство удержало юношу на месте.
Великий Правдивец — так назвал свою тайну торговец Граджелут. Не столь уж важно, реальное это явление или иллюзорное, главное, что одно упоминание о нем здорово взбудоражило Клотагорба. Так взбудоражило, что великий волшебник упрямо не желает признать даже возможность его существования. Что же могло так перепугать всемогущего Клотагорба?
— В рассказе солдата Джуха Фита Великий Правдивец выглядел еще могущественнее. — Граджелут поковырял пальцем в мохнатом ухе.
— Купец — всегда купец, — проворчал черепах.
— По его словам, вступив во владение Правдивцем, можно разбогатеть сверх вообразимого. У того, кто сможет правильно с ним обращаться, исполнится любое желание.
— Зло всегда привлекательно, — молвил Клотагорб. — Нет никакого Великого Правдивца, а если и есть, лучше оставить его в покое. — Он спокойно посмотрел на ночного гостя. — Убедительное подтверждение тому — судьба твоего Джуха Фита. Разноси и дальше этот слух, и обязательно найдешь такой же конец. — Волшебник резко повернулся к Джон-Тому и ткнул в его сторону пальцем. — Вот что, партнер! Я знаю, что за мысли бродят у тебя в голове. Немедленно их выброси. Иначе жена отрубит тебе ноги до колен. Она слов на ветер не бросает.
— Какие еще мысли? — проворчал Джон-Том.
— Мало у нас дел, что ли? И вдобавок ты мне нужен здесь. Да и не был бы нужен, все равно нечего шататься по свету и разносить опасные домыслы.
— Я домыслов не боюсь.
Банкан испытал гордость за отца.
— Но насчет Талей ты прав.
Банкан слегка приуныл.
— Давайте оставим кошмары спящим, — посоветовал Клотагорб собеседникам, — а реальные ужасы — безрассудным глупцам. — Он обратился к ленивцу: — Купец, ради встречи с нами ты проделал большой путь. С какой целью, ответь.
— Я счел, что предсмертная исповедь Джуха Фита интересна, но у меня нет опыта в делах магического свойства. И я решил обратиться за помощью к специалисту высочайшей квалификации.
По мнению Банкана, иммунитет ленивца к Клотагорбову скепсису заслуживал восхищения.
— Стало быть, только здоровая любознательность побуждает тебя исследовать эту тему и далее?
Волшебник пытливо взглянул на гостя.
— Я коммерсант, торгую всякой всячиной. — Граджелут развел когтистые лапы. — Вряд ли стоит отрицать, что меня интересуют не одни лишь познания. Скажите, если с этим Правдивцем обращаться должным образом, он способен послужить добру?
— Нет! Никогда. — Клотагорб был непреклонен. — Только вражде и розни, разрушению и смерти. На этот счет старые легенды не допускают двойного толкования. Даже себе я не позволил бы владеть этой вещью.
— Но вы должны, по крайней мере, допустить, что не все придерживаются такого мнения.
«А купчик не боится стоять на своем», — с одобрением подумал Банкан.
— Каждый вправе иметь свое мнение о слухах, — проворчал черепах. Из брюшного панциря он выдвинул ящичек, порылся в нем, достал зеленый и совершенно неаппетитный на вид кубик, сунул в клюв, со стуком задвинул ящичек и принялся задумчиво жевать. — Не рассчитывай на мою помощь. Не в том я возрасте, чтобы гоняться за миражами.
— Вы не в том возрасте уже этак лет полтораста, — заметил Джон-Том.
Черепах кивнул и сказал с тяжелым вздохом:
— Уж поверь знатоку: ничто не приходит быстрее старости. — Он посмотрел на ленивца. — А тебе, путешественник, мой добрый совет: вернись к своим привычным делам и забудь всю эту чепуху. Великий Правдивец — не более чем вымысел, а если он и существует, вряд ли стоит искать его себе на погибель. Я не возьму с тебя плату за эту маленькую консультацию, — проявил он необыкновенную щедрость. — Разочарование само по себе дорогого стоит.
Граджелуту, испробовавшему все возможные подходы, больше нечего было сказать. Клотагорб поерзал в кресле.
— Путник, прежде чем идти сюда, ты позаботился о ночлеге?
Ленивец пожал широкими плечами, при этом он выглядел печальнее прежнего.
— Мне не раз доводилось ночевать в повозке. Не привыкать.
— Могу предложить сносную комнату. Многомерную. Из лучших моих чар.
Ленивец поднял взор и благодарно кивнул.
— Ваше гостеприимство не уступает моему разочарованию. Я принимаю любезное приглашение. — Он потянулся к кошельку, висящему на широком поясе. — Я заплачу…
— Оставь. — Клотагорб великодушно отмахнулся. — Даже абсурдные байки иногда приносят пользу. Мое гостеприимство — за твои сомнительные сведения. Тебе очень повезло: запросто мог превратиться в таракана за то, что нарушил мой сон.
Ленивец вздрогнул, сонные глаза широко раскрылись. Джон-Том поспешил успокоить его:
— У Клотагорба не совсем обычное чувство юмора.
Предпочтя оставить эту реплику без комментария, волшебник слез с кресла и затопал коротенькими толстыми ножками к арке, через которую влетел Мальвит.
— Идем, путник, посмотрим, где тебе удобней будет ночевать. С такой фигурой, как твоя, я бы предпочел очень мягкую постель. А может быть, тебя устроит глубокий гамак?
Джон-Том встал и сдернул с дивана плащ.
— Уже поздно. Я, пожалуй, домой пойду.
Банкан сообразил, что вовсе ни к чему подслушивать прощальные слова. Он ощупью двинулся вдоль стены к парадной двери; от его прикосновения она бесшумно отворилась. И вот он на лужайке, а еще через несколько мгновений — в полной безопасности, под дружелюбной сенью колокольных деревьев. Оставалось лишь надеяться, что мать не заглянула в его комнату. Хотя на всякий случай он приготовил тщательно продуманное и, надо надеяться, правдоподобное объяснение. Впрочем, Талея уж никак не заподозрит, что Банкан шпионил за своим отцом и Клотагорбом.
От всего услышанного в Древе голова шла кругом. Новость была слишком велика для рассудка, она грозила вторжением в надежды и сны, сулила оттеснить реальность, не говоря уже о здравомыслии. Необходимо было ею с кем-нибудь поделиться, и как можно скорее.
