Глава 15
Шагая по улице, Мадж пинками расшвыривал камешки.
— Великолепно, просто лучше некуда! Значица, мы одолели полмира, чтоб отремонтировать твой дерьмовый драндулет, а единственный чувак, который может это сделать, облапошил нас!
— Это еще неизвестно. — Джон-Том подтянул лямки. — Он еще не покойник. Ткачиха сказала только, что он умирает.
— Что помирает, что покойник — без разницы. По-твоему, он сможет дотащиться до верстака? Придурок хренов, не мог обождать пару недель, чтоб покончить с делишками.
— Если бы он знал о нашем появлении заранее, то, несомненно, отложил бы свою неизлечимую болезнь на потом.
— Именно так я и подумал, приятель!
Джон-Том отвел взгляд. Стоит только решить, что выдр хотя бы отчасти остепенился, как тот ляпнет что-нибудь в этом роде. Хотя по меркам сего мира его поведение не так уж и возмутительно.
Найдя нужную тропу, они свернули в лес. Путь до жилища Кувира Кулба оказался совсем коротким. Слышно его стало раньше, чем видно: дом отражал настроение хозяина. В то утро он исполнял похоронный марш, что не вселяло особых надежд. Печальная музыка пронизывала и воздух, и землю, и даже их тела, наполняя душу тоской.
Стены дома состояли из органных труб — бамбуковых, металлических, деревянных. Связывающие их веревки вибрировали, будто скрипичные струны. Светлые балки наполняли воздух звучным гулом, будто играющий под сурдинку духовой оркестр. Шум водопада, ниспадавшего со скалы, естественным образом вплетался в мелодию. Вид дома ничуть не уступал этому концерту. Даже Мадж поддался общему настроению.
— Можа, этот парень и не знает, как исцелиться, зато в музыке разбирается. Уж лучше б он не помирал. Я готов выложить цельный золотой, чтоб поглядеть на дом, када он был здоров.
— Может, нам следует немедля уйти? — засомневался Перестраховщик. — Вернуться в город и приискать кого другого.
— Другого нет — так сказал Клотагорб. Потому-то мы и рвались сюда. Нам необходим он.
— А что, ежели он посетителей на дух не переносит, парень? А что, ежели он ваще дух испустил?
— Надо попытаться.
Ступени крыльца отзывались на шаги мелодичным звоном, как пластины ксилофона. Звонок издал переливчатую трель свирели, которой вторила флейта Пана. Дверь открыла солидная матрона-опоссумша. Бросив быстрый взгляд своих больших глаз на каждого из посетителей, она остановила его на Джон-Томе.
— По виду вы чужаки. Нас нечасто навещают. Не ведаю ни откуда вы, ни по какой надобности — но в этом доме поселилась смерть.
Джон-Том растерянно посмотрел на Маджа, но тот лишь пожал плечами: мол, мы здесь по твоей милости — сам и выпутывайся.
— Мы насчет инструмента, всего одного инструмента. Уж и не знаю, куда идти и что делать. Я прошел полмира в надежде, что мастер Кулб сумеет его починить.
— Мастер Кулб не может подняться с постели, тем паче — заменить язычок гобоя. Я Амальма, его экономка.
Опоссумша попыталась закрыть дверь.
— Погодите, умоляю! — Джон-Том сделал шаг вперед, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Мой чародей-наставник заявил, что только Кулбу по плечу починка моей дуары. Без него я не смогу заниматься чаропением.
Дверь чуточку приоткрылась.
— Так вы чаропевец, молодой человек?
Джон-Том лишь молча кивнул. Дверь распахнулась.
— Вас послал чародей?
Снова кивок.
— Значит, дело в магии. Воистину лишь мастер Кулб сумеет вам помочь, если вообще сможет помочь кому-либо. — Она поколебалась, потом со вздохом решила уступить. — Раз уж вы прошли долгий путь и тут замешана магия, я узнаю, примет ли вас мастер Кулб. Но предупреждаю: он ничего не сможет сделать для вас. Быть может, порекомендует другого мастера.
Входя, Джон-Том вынужден был пригнуться, чтобы не разбить голову. Тем временем экономка не умолкала:
— Есть и другие мастера по части музыкальных инструментов, но сравняться с мастером Кулбом не может ни один. Впрочем, быть может, он знает такого, который неизвестен мне, — в конце концов, я всего-навсего экономка. Сюда, пожалуйста.
Она ввела посетителей в гостиную, где господствовал высокий камин. В трубе в лад мелодии дома жалобно завывал ветер. В комнате стояло несколько диванов в форме струнных инструментов.
— Располагайтесь, а я пока навещу мастера.
Все сели, раскрыв глаза и уши. Ветер посвистывал среди стропил, доски пола перестукивались, а оконные стекла вибрировали, как барабанные мембраны.
— Мрачное местечко, — прошептал Мадж, — чересчур возвышенное для меня.
— А чего ж ты ждал? — поинтересовался Джон-Том. — Бубенцов и смеха?
Тут вернулась экономка.
— Сегодня он плох. Впрочем, ему хуже с каждым днем.
— А что за болезнь его терзает?
— Можа, просто старость? — предположил Мадж.
Экономка смерила его взглядом.
— Да, он стар, но эта хворь напала на него в полном расцвете сил. Мастер страдает не от обычной болезни. От нее нет ни снадобий, ни отваров, ни панацей, ни пилюль. Он одержим демонами.
— Ясно. — Мадж вскочил. — Ну, спасибо за гостеприимство, мэм. Нам пора.
Джон-Том схватил его за шиворот.
— Не спеши паниковать, Мадж.
— Кто спешит? Я все продумал, вот так. Слушай, достаточно мне услыхать слово «демон», как тут же я обдуманно и взвешенно соображаю, что лучше оказаться где-нибудь подальше.
— Демоны невелики. Точнее, совсем мелкие. — Фыркнув, экономка показала их размер большим и указательным пальцами. — Вот такие. Столь странных демонов прежде не видывали. Все они облачены в одинаковые одеяния и обликом схожи… с вами.
Она потрясла Джон-Тома до глубины души, указав на него.
Заметив, какое впечатление произвели ее слова, опоссумиха торопливо уточнила:
— Не с вами лично. Я имела в виду, что они человекоподобны. — Она закатила глаза. — Почему они избрали бедного мастера Кулба, никому не причинившего вреда, не смог установить ни один эксперт в городе. Возможно, просто настал его час. Возможно, это связано со специальной фанфарой, проданной не так давно заезжему путешественнику. Наверняка мы знаем лишь одно: нечто рассердило этих демонов настолько сильно, что они налетели на бедного Кулба. Все попытки местных колдунов изгнать их провалились. Мы даже выписали чародея из Чеджиджи, но он преуспел не больше наших. Зло этих демонов коварно и неспешно. Они убивают, постепенно отравляя душу и разум, а не тело. Большинство демонов сосет кровь, но эти хуже, куда хуже: они высасывают волю. Я чувствую, что мастер скоро не сможет противостоять им. Скоро они придут за ним.
— Ирония судьбы, — сказал Мадж. — Вот стоит мой друг, дивный чаропевец, ежели таковые бывают, но он не может помочь вашему хозяину, потому что его струмент сломан. А ежели б он был цел, нас бы тут не было.
— Но у меня еще есть это. — Джон-Том взял суар. — Он не столь действенен, как дуара, но все же я могу вызвать одного-двух гничиев. Дайте мне попробовать. Ну пожалуйста!
— Не знаю, — медленно покачала головой Амальма. — Мастер Кулб и так почти не знает покоя. Не хочу, чтобы его тревожили в последние дни, а может, часы.
— Позвольте нам побеседовать с ним, — взмолилась Виджи. — Я была свидетелем могущества Джон-Тома.
Джон-Том вздрогнул, но сумел скрыть удивление. Виджи необыкновенное создание, но она все-таки выдра и при необходимости может соврать с той же невозмутимостью, что и Мадж.
— Пожалуй, разговор с вами ему не повредит, — пробормотала Амальма. — Быть может, компания пойдет ему впрок. Я сообщу мастеру, если он пробудился и в силах говорить. Посмотрим, что он скажет.
— Скажите ему, что я не просто чаропевец, а чаропевец из иного мира. Если мое волшебство удастся, оно может оказаться более действенным, нежели волшебство местных специалистов.
Экономка оглянулась.
— Я передам, хотя какая разница.
И она удалилась в другую комнату.
— Как по-твоему, приятель? Ты сможешь ему помочь?
— Не знаю, Мадж, но даже если ничего не получится, мы все-таки должны попробовать.
— Ты хочешь сказать, что ты должен попробовать. — Виджи разглядывала едва заметно пульсирующие окна. — Остальные могут лишь смотреть. Не хочу иметь ничего общего ни с какими демонами, как бы малы они ни были. — Она содрогнулась. — Допустим, их возмутит наше вмешательство. Тогда они решат заняться и нами?
— Мы вынуждены пойти на риск.
— Ну разве ты не в восторге от того, как он использует слово «мы»? — Мадж подошел к Виджи, чувствуя, что стены дома душат его. Или это просто ком в горле? — Стоит ему вляпаться, как сразу «мы» то да «мы» се.
— Если хочешь, Мадж, можешь уйти. — Джон-Том указал на коридор. — Дверь найдешь, я тебя удерживать не стану. Достаточно переступить порог.
— Не искушай меня, парень. Однажды ты хватишь с этими искушениями лишку. Значица, по-твоему, я возьму и свалю, а? Фиг вам, не доставлю я тебе такого удовольствия, ты, голопузая курносая бледная пародия на неудачника.
Мадж продолжил бы в том же духе, но тут вернулась экономка.
— Он крайне слаб, но ваш рассказ заинтересовал его. — Она тепло улыбнулась. — Видите ли, он обожает музыку, и мысль о встрече с чаропевцем, тем более из другого мира, пробудила его от спячки. Вы ведь не сочинили это, чтобы пробиться к нему, а? — Она по-матерински погрозила Джон-Тому пальцем.
— Нет, мэм. Я действительно чаропевец и действительно из другого мира.
Но в другом мире я даже не певец, мысленно уточнил он.
— Тогда пошли.
Амальма повела их в следующую комнату.
В дальнем конце диванной начиналась ведущая на второй этаж лестница. Там находилась не просто мансарда — обширное пространство чердака было превращено в уютную спальню, обставленную гардеробом, стульями, ванной в виде сплюснутой тубы и изысканной резной кроватью. Спинка в изголовье состояла из деревянных и металлических труб, а в изножье был ряд деревянных педалей.
Сейчас кровать наигрывала грустную колыбельную. Время от времени она брала фальшивую ноту, на миг смолкала, будто в смущении, а затем возобновляла игру, как старый музыкант, страдающий болезнью Паркинсона.
На кровати лежал пожилой енот-кинкаджу ростом с Маджа, но куда более хрупкого сложения. Одет Кувир Кулб был в простую ночную сорочку белого цвета и колпак с кисточкой. Сухой нос и глубоко ввалившиеся глаза красноречиво говорили о болезни. Он не спал и с прищуром, вполне естественным для разбуженного днем ночного жителя, посмотрел на вошедших. Благодаря отсутствию в спальне окон сохранялась приятная полутьма.
Амальма привстала на цыпочки, чтобы прошептать Джон-Тому на ухо:
— Постарайтесь не утомлять его — он очень слаб.
Джон-Том кивнул и подошел к кровати; остальные предпочли остаться поодаль. У кровати юноша опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с кинкаджу.
— Я пересек океан и множество диковинных земель, дабы встретиться с вами, Кувир Кулб.
— Амальма поведала мне.
Тонкие губы больного изогнулись в некоем подобии улыбки. Джон-Том ощутил, как глаза его подернулись влагой. Конечно, он предполагал, что мастер окажется добрым стариком, но не ожидал встретить столь точное соответствие образу любимого дядюшки — если только енот годится на эту роль.
Высунув из-под одеяла руку, Кулб протянул ее человеку. Пожатие изящных длинных пальцев оказалось неожиданно крепким.
— Мне довелось встречаться со многими музыкантами, но прибывшего из другого мира вижу впервые. Как странно, что подобная возможность представилась мне на смертном одре.
— Не говорите так. — Джон-Том понимал, что это глупо, но не нашел иных слов. — Понимаете, я действительно чаропевец. Может, я смогу чем-нибудь помочь вам. Я и прежде многим помогал, но почти всегда при помощи нее.
Он осторожно опустил мешок с дуарой и один за другим извлек обломки. Кувир Кулб внимательно осматривал каждый, так и этак поворачивая его своими чуткими пальцами.
— Как вы ее сломали?
— Упал.
— Весьма неосторожный поступок. Эта дуара совершенно уникальна, но ее конструкция мне абсолютно незнакома. Так что, как видите, на свете есть еще один не уступающий мне по мастерству музыкальный мастер — раз он создал такой инструмент. Несомненно, в руках воистину одаренного чаропевца он мог творить великие чудеса. — Кулб вернул обломки Джон-Тому. — Увы, боюсь, этого для моего спасения недостаточно. Я был бы просто счастлив отремонтировать ваш инструмент, но ныне у меня не хватает сил даже на то, чтобы выбраться из постели.
Он помолчал, глядя в пространство, затем продолжил:
— Амальма хорошо ухаживает за мной, вполне удовлетворяя мои неприхотливые нужды, но я рад вашему визиту. Последние дни приятнее провести в компании.
— Теперь о ваших демонах; Амальма дала довольно смутное описание. Почему они в качестве жертвы избрали вас?
— Не знаю, — тяжело дыша, ответил кинкаджу. — Они просто явились как-то раз и провозгласили, что ведут мое дело — уж и не знаю, в каком смысле. Демонические премудрости. Я думал, под делом они подразумевают басовую трубу, недавно изготовленную мною, но, как выяснилось, они говорили о чем-то совершенно ином. Несомненно, Амальма поведала вам, что мы испробовали все — чародеев и колдунов, врачей и докторов, — но никто не мог помочь мне. Я дошел даже до того, что хотел подчиниться неотступным демоническим требованиям, однако они оказались столь странными и непостижимыми, что, я полагаю, демоны изобретают их лишь для продолжения истязаний. Вам не одолеть их, молодой человек. Вы можете лишь попытаться смягчить причиняемые ими страдания. — Кинкаджу с огромным трудом приподнял голову с большущей подушки. — Вам следует уйти, а то они займутся и вами.
Джон-Том поднялся на ноги и оглядел комнату. В его голосе зазвучала решимость:
— Демонов я не боюсь, тем более мелких. Друзья мои тоже. А, Мадж? — он уставился во мрак. — Мадж!
— Ушел, — послышался голос Виджи. — Сказал, что ему надо отлить.
— У него было достаточно времени. Схожу за ним — может понадобиться его помощь.
Джон-Том шагнул к лестнице, но путь ему преградило возникшее в воздухе легкое сияние. Виджи охнула, Перестраховщик чертыхнулся. Амальма бросилась к кровати, чтобы загородить собой больного.
— Проклятье на их головы, они снова пришли по мою душу, — слабо простонал Кулб и, возвысив дрожащий голос, сказал: — Оставьте меня в покое. Почему бы вам не пить соки из кого-нибудь другого? Я ни в чем не виновен!
— Непогрешимых нет, виновны все, — ответствовал замогильный глас. — Мы не могли бы покинуть вас, даже если б пожелали. Мы ведем ваше дело… ведем ваше дело… ведем ваше дело… — эхом раскатилось по комнате.
Джон-Том не отступил ни на шаг. В наполнившем спальню бледном туманном сиянии начали формироваться силуэты, совсем не похожие на те, к встрече с которыми он приготовился. Это были очертания слов, неторопливо плавающие туда-сюда. Черные буквы свивались клубками змей и скорпионов, плясали и кувыркались, смыкаясь над постелью беспомощного старика.
Сила загадочных слов отодвинула Джон-Тома в сторону, а бедолага Кулб ушел поглубже в подушки. Слова не пытались навредить человеку — просто отшвырнули его на несколько шагов, будто пушинку.
Затем слова вспыхнули и сгустились, явив взору те самые фигуры, которые описывала Амальма. Они по двое и по трое собирались в изголовье кровати и на одеялах — крохотные безличные людишки дюйма четыре ростом. Неотличимые друг от друга невозмутимые демоны с каменными выражениями на лицах пристально глядели на кинкаджу. На каждом был серый в елочку костюм-тройка, такой же серый галстук и ботинки. Теперь появились и лица, и Джон-Том заметил, что глаза у них тоже серые, под цвет костюмов. У половины демонов имелись серые портфели величиной со спичечный коробок.
— Вы не подали документы в срок, — мрачно объявил один.
— Но я же говорил, — заскулил Кулб, — что не знаю ни о документах, ни о том, как их подавать.
— Это несущественно, — сказал другой демон.
— Незнание не освобождает от ответственности, — твердил третий.
— Мы рассмотрели то, что вы сдали. — Первый демон открыл свой портфельчик и многозначительно оглядел его содержимое. — Вы не подписали формуляр 1933-АБ.
— Пожалуйста, умоляю, я не знаю, что такое формуляр 1933-АБ.
Демон пропустил мольбу мимо ушей и безжалостно продолжал:
— В строке четвертой подпункта Н формуляра 5550 допущена ошибка.
Кинкаджу застонал.
— Ваше решение на сокращение за номером 140 подано не в надлежащем порядке.
Кувир Кулб с головой ушел под одеяло и заскулил. В тот же миг Джон-Том заметил, что каждый демон имеет раздвоенный хвост, выпущенный на волю через отверстие в безупречно отглаженных брюках. Кончики хвостов были испачканы чем-то темным — вероятно, чернилами.
— Имеются погрешности в анкете 440, не согласующейся с текущими данными.
Из открытого портфеля вылетели крохотные строки машинописного текста и впились в Кулба, будто множество шприцов. Он взвыл.
— Эй, погодите-ка!
Джон-Том выступил вперед и вгляделся в крохотные фигурки. Просто невероятно, что столь миниатюрные существа могут причинять кинкаджу такие муки. Дюжина личиков обернулась, и могущество этих пустых глаз заставило человека застыть на месте.
— Не вмешивайтесь, — сказал один из демонов, по-видимому, руководитель. — Вы не можете помочь. Никто не может помочь. Он запустил документацию и должен подвергнуться взысканию.
— Подвергнуться взысканию, — откликнулся хор демонов с бескровными лицами.
— А если вдуматься, — продолжал руководитель, — вы-то сами представили документы?
Джон-Том, запнувшись, попятился, ощутив удар исполинского невидимого кулака по животу. Дыхание вырывалось из груди короткими болезненными всхлипами. Перестраховщик бросился на помощь, но он сделал еноту знак не вмешиваться.
— Не надо, я в порядке. — Юноша горящим взором уставился на демона. — Вы все еще не объяснили, за что истязаете бедного Кувира Кулба.
— Это вовсе не так. Он не подал документы. Всех провинившихся навещают представители МИКД — Межпространственного Исполнительного Комитета Духов, — то есть мы.
Каждому его слову с беспредельной почтительностью вторил хор демонов.
— Но он не знает, как подавать документы. Дьявол, ему и не положено подавать документы.
— Дьявол говорит иначе. Все должны подать документы. Таковы требования. Таков Закон.
— Только не здесь. Вы, ребята, избрали не только не того субъекта, но и не тот мир.
— Мы избрали нужный мир. Мы не можем избрать не тот мир. Мы непогрешимы. Нас всегда посылают куда надо. Он не подал документы и должен заплатить.
— Как он может, по-вашему, подчиняться правилам и постановлениям, о которых не знает ровным счетом ничего?
— Невежество — не оправдание, — речитативом скандировала шеренга демонов в изголовье. — Ревизия выявила пробелы в его отчетности, и ныне он призван исправить недочеты. Он должен заплатить.
— Ладно. — Джон-Том взялся за кошелек. — Сколько он задолжал? У меня есть золото.
— Деньги? — Губы начальника пренебрежительно изогнулись. — Мы пришли за его душой и намерены получить ее, а если вы, человек, будете и дальше вмешиваться, мы возьмем и вашу в возмещение ущерба. Так сказал я, Лескар, агент-директор.
— Джон-Том, — торопливо шепнула Виджи, — пророчество чаши!
Джон-Том уставился на крохотного угрожающе напыжившегося демона, гадая, была ли чаша права и насчет IBM.
— Не имеет значения, Виджи. Дуара должна быть отремонтирована. Это под силу только Кулбу, так что я должен попытаться ему помочь — да я бы в любом случае попытался. Не нравятся мне эти пройдохи-бюрократы с раскормленными задницами.
— Мы никому не нравимся, — стенали демоны. — Нам никто не нравится. Это не имеет значения. Конец предрешен.
— А это мы еще посмотрим! — Джон-Том ударил по струнам суара, лихорадочно вспоминая подходящую песню. Что может подействовать на этаких монстров? Он управлялся с ордами мертвых, ходячими скелетами, людоедами и чудищами всякого роду-племени, но это зло — иной породы, куда более тонкое и хитрое. Песня не должна уступать ему ухищренностью.
Он начал с очередной дерзкой интерпретации пинкфлойдовских «Денег».
Хотя дуара не действовала, комната зазвенела от его голоса. Дом подхватил мелодию, поддержав ее рокотом современных ритмов. Но, какую бы песнь он ни затянул, как бы хорошо он ни играл, демоны, сосредоточившие усилия на быстро слабевшем кинкаджу, даже бровью не вели.
Наконец Перестраховщик осторожно коснулся руки Джон-Тома.
— Побереги силы. Этим их не пронять. Может статься, их ничем не пронять.
Джон-Том попросил стакан воды, и Амальма поспешила исполнить просьбу. Горло его горело: он пел без перерыва никак не менее получаса, ничем не повредив врагу. Ни один демон не исчез, продолжая неотступные разглагольствования перед Кувиром Кулбом.
— Но должен же быть способ! Должен быть.
— Может, чаропение и не годится, — задумчиво протянул Перестраховщик. — Когда я был еще щенком, бабушка рассказывала мне о магии, уж будьте покойны. Она завсегда сказывала, что волшебство должно быть под стать задаче. Не похоже, чтоб у тебя это выходило, Джон-Том.
Может, он подошел к делу не с той стороны? Но он умел творить только песни, не зная ни зелий, ни порошков, как Клотагорб. Что там твердил чародей? «Никогда не забывай, что волшебство — вопрос специфики».
Вот оно — специфика. Вместо того чтобы подгонять старые песни под обстоятельства, надо экспромтом сочинить новые; Джон-Тому уже приходилось поступать так прежде. Но какая же лирика заставит демонов остановиться?
Подобное лечи подобным. Клотагорб такого не говорил, но кто-то все-таки сказал.
Джон-Том тщательно прикинул, и лицо его озарилось. Возьмите поровну «Дайр стрейтс», «Ретт», «Экс» и «Юритмикс». Смешайте Адама Смита с Адамом Антом. Добавьте выдержки из «Экономиста» и Мартина Гринспэна. Хорошенько перемешайте — и получите одну по-изуверски конспективную песню.
Тяжелый металл экономики.
Вместо песен о любви и смерти, о мире, познании и сострадании Джон-Том начал стрелять рваными куплетами, переполненными свободой торговли, пониженными тарифами и международным стандартом налогообложения, основанным на гипотезе, а не на долларе.
Демоны опешили, потом попытались отбиться речами о протекционизме и дефиците платежного баланса, но в музыке им было далеко до Джона-Тома. Он изо всех сил врезал ритмичной частушкой, предлагавшей упрощенный подоходный налог — и никаких вычетов, — и половина бюрократиков рассыпалась в поисках убежища, со стонами зажимая уши.
Оставшиеся контратаковали обвинением в несанкционированном изъятии, предшествующем дате первоначальной регистрации. Этот свирепый удар ниже пояса расколол у суара деку и едва не сшиб Джон-Тома с ног, но он тут же отвоевал утраченные позиции и перешел в наступление с балладой о неограниченном импорте текстиля и свободном рынке автомобилей. А когда он прихлопнул их композицией, посвященной налогу на жилплощадь, этого не могли снести даже самые крепкие. Демоны начали исчезать, загораживаясь портфелями, расплываясь сияющей серой тучей букв и неопределенных силуэтов.
А он все пел о банковских операциях и бартерных сделках, об одностраничных отчетах и прочих чудесах, пока туча не развеялась окончательно. Когда Джон-Том наконец умолк, воздух в комнате был избавлен от инфекции, и каждая его молекула была вымыта до блеска и вывешена для просушки. В горле у певца саднило, колени дрожали.
Зато Кувир Кулб, развернув плечи, стоял у кровати, уверяя всхлипывающую экономку, что если и не совсем здоров, то наверняка пребывает на пороге окончательного исцеления.
В этот торжественный момент из люка высунулась лохматая всклокоченная голова, и Мадж провозгласил:
— Проклятье, я думал, буду отливать целую неделю!
— Твое умение подгадать момент, как всегда, поразительно, — через силу едва слышно просипел Джон-Том.
Мадж молниеносно оглядел спальню.
— Момент? Какой момент? Ну, а где эти демоны, что так всех тревожат? Я готов встретиться с ними, вот так! Подать сюда демонов, больших и маленьких!
Он пулей влетел в комнату. И тут, к собственному огромному удовольствию и вечной благодарности Джон-Тома, Виджи изо всех сил дала ему коленом под зад. Пока выдры переругивались, Кувир Кулб увел остальных вниз.
— Пойдемте, друзья мои! Амальма, наши гости, несомненно, проголодались. — Он нежно обнял Джон-Тома рукой и цепким хвостом за талию, потому что выше не доставал. — А этот молодой человек наверняка испытывает жажду. Джон-Том, я починю вашу дуару. На этот счет не беспокойтесь: сделаю все, что возможно. — Он подмигнул. — И даже то, что невозможно. Но прежде следует отдохнуть. Вас утомила битва с демонами, меня — долгая хвороба. Непременно расскажите мне о своих странствиях в дальних краях и о мире, из которого прибыли, а еще мне хочется побольше узнать об этом Клотагорбе, дальновидно пославшем вас сюда.
— Легче легкого, — встрял подоспевший вместе с Виджи Мадж, все еще потирая седалище. — Это впавший в маразм старый факир, лоб у которого так же тверд, как и его панцирь.
К ночи Кулб почти совсем оправился и провел гостей в свою мастерскую. Дом тоже повеселел духом, сменив похоронный марш, игравшийся целый месяц, на задорные веселые мотивчики, которые на Бродвее прошли бы на «ура». Музыка благотворно сказалась на Джон-Томе и Кулбе, хотя Мадж счел ее занудной.
Кинкаджу осторожно разложил обломки разбитой дуары на верстаке, сделанном из отполированного до блеска белоснежного твердого дерева. Выложив последний кусочек, он вывернул мешок наизнанку, чтобы собрать пыль и мельчайшие щепочки. Сложив их в стеклянную банку, мастер и ее поставил рядом с обломками. Пока енот надевал мощные очки-лупы, Джон-Том улучил минутку для осмотра мастерской.
На верстаках и стенах было разложено и развешано множество музыкальных инструментов в разных стадиях ремонта. В воздухе стоял густой запах олифы и лака. Некоторые из рабочих инструментов, педантично разложенные по ящикам у верстаков, были настолько изящны, что вполне могли бы подойти хирургу.
— Приладим это сюда, здесь вставим новый кусочек, а этот шов можно восстановить, да-с, — вслух бормотал Кулб. Потом он поднял голову и сдвинул очки на лоб. — Я могу ее починить… кажется.
— Кажется?!
Кинкаджу потер глаза.
— Как я уже сказал, этот инструмент уникален. Труднее всего будет установить струны. Нелегко добиться идеальной настройки сразу в двух измерениях. Все ли струны на месте? — Он указал на верстак. Джон-Том кивнул. — Добро. Я ни разу не встречал подобных струн, и мне очень не хотелось бы их менять. По счастью, они металлические. Но мне еще надобна помощь, чтобы настроить их.
— Помощь ученика? — Джон-Том обвел мастерскую взглядом.
В ответ Кулб лишь улыбнулся.
* * *
По стенам висели масляные светильники в форме разнообразнейших музыкальных инструментов. За окном царила непроглядная темень. В желудках путешественников ощущалась приятная тяжесть после поданного Амальмой роскошного обеда.
Джон-Том осознал, что рядом с ним находится еще один волшебник: как еще можно назвать мастера, который из дерева, клея и жил — практически из ничего — творит саму суть музыки?
— Нет, не ученика, — кинкаджу перешел к другому верстаку, — а гничиев. Чаропевцу должны быть ведомы гничии.
— Ну да, разумеется, но я не знаю никого, кроме себя и Клотагорба, кто мог бы призвать их.
— Нам придется не только призвать их, молодой человек, но и отделить тех, которые нам надобны. Для этого несколько лет назад вместе с Акродием, мастером по медицинским инструментам, мы создали вот это.
Джон-Том пригляделся к сооружению попристальнее. Оно состояло из ряда прозрачных трубочек, расположенных одна внутри другой, как матрешки, а стенки их были пронизаны множеством тонких отверстий. Наружная трубка была почти футового диаметра, а самая тонкая внутренняя — не толще соломинки. Расположенная в самом центре, она уходила вверх и назад — в стеклянную пластину толщиной около четверти дюйма и размером примерно два на три фута, напоминавшую солнечную батарею без фотоэлементов. Кулб утверждал, что она покрыта крошечными дырочками, хотя Джон-Тому они казались лишь шероховатостями на поверхности пластины.
Внизу с нее свисали полоски из металла, дерева, стекла, пластика — словом, из всех мыслимых и немыслимых материалов. Кулб наклонился и подул на пластину. Воздух, проходящий сквозь нее, заставил язычки завибрировать, породив множество музыкальных тонов.
Основание большой стеклянной трубки кольцом окружали клавиши. На первый взгляд, они не были ни к чему подсоединены, но Джон-Том был не настолько наивен, чтобы предположить, что они там находятся просто для красоты.
— Что это? — наконец спросила Виджи.
— Дистиллятор гничиев, — гордо ответил Кулб. — Построить его было нелегко, скажу я вам! Я пользуюсь им для отделения гничиев, склонных к музыке, от имеющих иные пристрастия. Он поможет настроить вашу дуару, молодой человек. Если я смогу собрать ее воедино. А мне это не удастся, если я буду и дальше разводить с вами разговоры. Так что прошу уйти — и цыц, оставьте меня наедине с работой. Амальма позаботится о ваших нуждах. Уже поздно, вам пора спать, а я только-только пробудился. Увидимся завтра вечером.
Выходя, Джон-Том долгим взглядом попрощался с лежавшими на верстаке обломками, чувствуя себя так, будто отдавал своего единственного ребенка в чужие руки. Более умелые руки, чем твои собственные, напомнил он себе.
Амальма постелила всем в большом флигеле для гостей и, пожелав спокойной ночи, удалилась. Все быстро погрузились в сон, убаюканные тихим напевом дома и перезвоном водопада, сливающимися в нежной колыбельной.
