Глава третья
Шум движения множества людей висел в воздухе дождливого утра. Терарн Гаштек злобным голосом поторапливал воинов.
Рабы разбирали шатры и складывали их в телеги. Терарн Гаштек прыгнул в седло, выдернул из земли свое боевое копье и дал шпоры коню, направляя его на запад. Следом за ним скакали его офицеры, среди которых были и Элрик с Мунгламом.
Элрик и Мунглам обсуждали на западном языке, как быть дальше. Вождь варваров ждал, что они наведут его на жирную добычу. Его дозоры удалялись от основного войска на значительные расстояния, так что провести их мимо какого-нибудь поселения было невозможно. Элрик и Мунглам находились в затруднительном положении: было бесчестно принести в жертву другой город, чтобы дать Карлааку еще несколько спокойных дней...
Некоторое время спустя два воина из дозора галопом подскакали к Терарну Гаштеку.
— Город, повелитель! Маленький — взять его можно будет без труда.
— Наконец-то. Что ж, проверим наши клинки и посмотрим, что за плоть у жителей Запада — легко ли ее пронзить мечом. А потом поищем добычу покрупнее.— Он повернулся к Элрику.— Ты знаешь этот город?
— Где он расположен? — хрипло спросил Элрик.
— В десяти миль отсюда на юго-запад,— ответил воин.
Хотя и понимая, что город обречен, Элрик все же испытал облегчение. Речь шла о Горджане.
— Я его знаю,— сказал он.
Кавим Седельщик, собиравшийся доставить свое новое изделие на окраинную ферму, увидел вдали всадников, чьи яркие шлемы неожиданно засверкали в лучах выглянувшего из-за туч солнца. Эти всадники, вне всяких сомнений, пришли из Плачущей пустоши. Кавим сразу же почувствовал угрозу в их неуклонном продвижении.
Кавим развернул коня и в страхе погнал его назад — в город Горджан.
Жирная грязь улицы расплывалась под копытами его коня, его высокий возбужденный крик проникал через закрытые окна:
— Разбойники идут! Разбойники!
Через четверть часа все знатные жители города собрались, чтобы решить, что им делать — бежать или сражаться. Старики советовали бежать. Те, кто помоложе, предпочитали остаться и попытаться отразить возможное нападение. Некоторые утверждали, что их город слишком беден и разбойники обойдут его стороной.
Горожане спорили и ссорились, а тем временем первая волна разбойников подступила к стенам города.
Поняв, что времени на споры больше нет, они поняли и еще одно: что обречены,— но все же бросились на стены, вооружившись чем попало.
Терарн Гаштек кричал варварам, месившим грязь под стенами Горджана:
— Не будем терять время на осаду. Тащите сюда колдуна!
Воины приволокли Дриниджа Бару. Терарн Гаштек вытащил из-под одежды маленького черно-белого кота и поднес к его горлу лезвие ножа.
— Начинай свое колдовство. Мне нужно, чтобы эти стены рухнули как можно скорее.
Чародей нахмурился, ища глазами Элрика, но альбинос отвел взгляд и развернул коня.
Чародей вытащил из поясной сумки горсть порошка и швырнул его в воздух. Сначала порошок превратился в газ, потом — в огненный шар, а затем в лицо — жуткое человеческое лицо, охваченное пламенем.
— Даг-Гадден Разрушитель,— нараспев проговорил Дринидж Бара,— ты блюдешь наш древний договор. Будешь ли ты мне подчиняться?
— Я должен, а потому буду. Приказывай, что я должен делать.
— Разрушить стены этого города и оставить жителей без защиты, как краба без панциря.
— Разрушать доставляет мне удовольствие, и я разрушу эти стены.— Лицо в кольце пламени стало пропадать, видоизменяться, оно завизжало, взмыло вверх и превратилось в цветущий алый полог, закрывший небо.
Потом этот полог накрыл город, и в тот же миг стены Горджана застонали, рухнули и исчезли.
Элрик ужаснулся — если Даг-Гадден окажется в Карлааке, город обречен.
Толпы торжествующих варваров бросились в беззащитный Горджан.
Элрик и Мунглам, избегавшие участия в бойне, ничем не могли помочь горожанам. Зрелище зверского кровопролития производило на них гнетущее впечатление. Они бросились в небольшой дом, который беснующиеся варвары пока не тронули. Внутри они нашли трех детей, которые испуганно жались к девочке постарше, державшей в слабеньких руках старую косу. Дрожа от страха, она приготовилась защищаться.
— Не трать попусту наше время, девочка,— сказал Элрик,— ты рискуешь жизнью. У этого дома есть чердак?
Она кивнула.
— Быстро забирайтесь туда. Мы вас защитим.
Они остались в доме, не желая видеть орущих варваров, которых обуяла жажда крови. Они слушали жуткие звуки резни и ощущали запах смерти и крови.
Варвар, весь забрызганный чужой кровью, тащил за волосы женщину, направляясь в дом, где находились Элрик с Мунгламом. Женщина не пыталась сопротивляться, на ее лице застыла гримаса ужаса от увиденного.
Элрик прорычал:
— Найди себе другое гнездышко, это уже занято.
Человек ответил:
— Здесь хватит места для того, что мне нужно.
И тут напряженное тело Элрика среагировало помимо его воли. Его правая рука метнулась к левому бедру, пальцы сомкнулись на эфесе Буревестника. Меч выскользнул из ножен, а Элрик шагнул вперед. Его малиновые глаза сверкали ненавистью. Он одним ударом убил варвара, а потом нанес уже ненужный удар, разрубая его пополам. Женщина осталась там, где лежала. Сознания она не потеряла, но пошевелиться не могла.
Элрик поднял ее безвольное тело и бережно передал Мунгламу.
— Отведи ее наверх к остальным,— резко бросил он.
Покончив с жителями, варвары приступили к грабежу, а заодно подожгли город. Элрик встал в дверях.
Грабить тут было почти нечего, но, одержимые жаждой разрушать, они давали выход злобе, уничтожая имущество горожан и поджигая разрушенные, разграбленные дома.
Буревестник свободно висел на руке Элрика, который смотрел на горящий город. На его лице тени мешались со зловещими отблесками пламени, рвущегося все выше в туманное небо.
Вокруг него варвары делили свою жалкую добычу. Время от времени раздавались женские вопли, перекрывавшие другие звуки — грубые крики и звон металла.
Потом он услышал звуки, непохожие на те, что раздавались прямо рядом с ним. К голосам разбойников примешивался чей-то новый голос — жалобный, умоляющий. Из дыма появилась группа варваров, во главе которой шел Терарн Гаштек.
В пальцах он сжимал кровавый обрубок — человеческую руку, отсеченную в запястье. За ним шествовали несколько его командиров, которые тащили за собой голого старика. Все его тело было в крови, хлеставшей из обрубков рук.
Увидев Элрика, Терарн Гаштек нахмурился, а потом крикнул:
— Ну, чужеземец, ты видишь, как мы ублажаем наших богов. Наши дары куда лучше, чем та еда и кислое молоко, которое им подносил этот боров. Но скоро он за это ответит, я это обещаю. Правда, священник?
Жалобный вой прекратился, и старик поднял гневные глаза на Элрика. Голос его поднялся до высоты безумного вопля, вызывавшего скорее отвращение, нежели жалость.
— Вы, собаки, можете сколько угодно лаять на меня! — выкрикнул он.— Мират и Т’ааргано отомстят за священника и разрушение храма. Вы принесли сюда огонь — в огне вы и погибнете.— Он вытянул кровавый обрубок руки в сторону Элрика.— А ты... ты предатель, ты предавал не раз, я вижу это по тебе. Хотя сейчас ты...— Священник перевел дыхание.
Элрик облизнул губы.
— Я тот, кто я есть,— сказал он.— А ты — просто жалкий старик, который скоро умрет. Твои боги не могут повредить нам, потому что мы их не почитаем. Я больше не желаю слушать твой безумный бред!
На лице старика-священника было знание и о прошлой пытке, и о грядущей. Казалось, он, взвесив это, выбрал молчание.
— Побереги голос для крика,— сказал Терарн Гаштек потерявшему ощущение реальности священнику.
И тут Элрик сказал:
— Убивать священника — дурное предзнаменование, Поджигатель.
— Ты слабак, мой друг. Мы отдадим его в жертву нашим богам, и это принесет нам удачу. Можешь не сомневаться на сей счет.
Элрик отвернулся. Входя в дом, он услышал крик боли, прорезавший ночной воздух, а последовавший за ним смех вызывал ужас.
Позднее, когда продолжавшие гореть дома все еще освещали округу, Мунглам и Элрик, с тяжелыми тюками на плечах и каждый в обнимку с женщиной, отправились, изображая пьяных, к границе лагеря. Мунглам, оставив тюки и женщин с Элриком, пошел обратно и вскоре вернулся с тремя лошадьми.
Они развязали тюки и выпустили оттуда детей, женщины молча сели в седла, а Элрик с Мунгламом подсадили детей.
Потом лошади поскакали прочь.
— А сейчас,— свирепо сказал Элрик,— мы должны разработать план и попытаться воплотить его, независимо от того, найдет гонец Дивима Слорма или нет. Еще одной такой резни я не вынесу.
Терарн Гаштек напился до бесчувствия. Он лежал в верхней комнате одного из уцелевших домов.
Элрик и Мунглам подкрались к нему. Элрик остался в дверях, чтобы им никто не помешал, а Мунглам, став перед варваром на колени, ловкими пальцами залез под его одежду. С победной улыбкой он вытащил извивающегося кота, а вместо него засунул чучело кролика, заблаговременно им приготовленное для этой цели. Крепко держа зверька, он поднялся и кивнул Элрику. Они осторожно выбрались из дома и прошли по погрузившемуся в хаос лагерю.
— Я проверил — Дринидж Бара лежит в большой телеге,— сказал Элрик другу.— Поторопимся. Главная опасность позади.
Мунглам спросил:
— А что мы будем делать, когда кот и Дринидж Бара обменяются кровью и душа колдуна вернется к нему?
— Я надеюсь, что объединенными усилиями мы сможем удержать варваров, вот только...— Он замолчал — им навстречу, пошатываясь, шла большая группа воинов.
— Это Чужестранец и его маленький приятель,— рассмеялся один.— Куда это вы направляетесь, друзья?
Элрик почувствовал их настроение. Бойня ушедшего дня не до конца утолила их жажду кровопролития. Они напрашивались на неприятности.
— Да так, никуда,— ответил он. Варвары окружили их со всех сторон.
— Мы много всякого слышали о твоем длинном мече, чужестранец,— ухмыльнулся один из них.— А мне вот хочется проверить, чего он стоит против настоящего оружия.— Он обнажил свой кривой меч.— Что скажешь?
— Я тебя прощаю,— холодно ответил Элрик.
— Ты очень великодушен. Но я хочу, чтобы ты принял мое приглашение.
— Дайте нам пройти,— сказал Мунглам.
На лицах варваров появилось жестокое выражение.
— Это так вы разговариваете с покорителями мира? — сказал главный из них.
Мунглам сделал шаг назад и вытащил меч. Кот извивался в его левой руке.
— Пожалуй, нам придется покончить с этим,— сказал Элрик другу. Он извлек из ножен рунный меч, который запел тихо и насмешливо, и варвары, услышав мелодию, встревожились.
— Так что же? — сказал Элрик, выставляя вперед свой почти разумный меч.
Варвар, бросивший ему вызов, заколебался. Потом он выдавил из себя:
— Чистый металл посильнее любого колдовства.— С этими словами он бросился вперед.
Элрик, благодарный за представившуюся ему возможность мести, сделал ложное движение, отразил удар кривого меча и нанес ответный, которым раскроил врага поперек. Варвар умер, испустив стон. Мунгламу пришлось противостоять сразу двоим. Одного он быстро убил, но другой оказался слишком резвым — его меч ранил Мунглама в плечо. Он взвыл от боли и выпустил кота. Тогда в дело вмешался Элрик, прикончивший стремительного варвара. Буревестник звучно пел панихиду. Остальные варвары повернулись и бросились наутек.
— Он тебя сильно ранил? — тревожно спросил Элрик, но Мунглам не отвечал — он стоял на коленях, вглядываясь в темноту.
— Быстрее, Элрик,— ты не видишь кота? Я выронил его в драке. Если мы потеряем кота, то и нам конец.
Они принялись в отчаянии обыскивать лагерь.
Однако их поиски ни к чему не привели, потому что кот с проворством, свойственным его роду, освободился от пут и спрятался.
Несколько мгновений спустя они услышал шум, доносившийся из дома, где обосновался Терарн Гаштек.
— Он обнаружил пропажу! — воскликнул Мунглам.— Что нам теперь делать?
— Не знаю. Будем искать и дальше и надеяться, что он не станет подозревать нас.
Они продолжили безуспешные поиски. Вдруг к ним подошли несколько варваров. Один из них сказал:
— Наш вождь хочет поговорить с вами!
— О чем?
— Он вам сам скажет. Идем.
Они неохотно пошли с варварами и скоро оказались перед взбешенным Терарном Гаштеком. Он сжимал когтистой рукой чучело кролика, а его лицо было перекошено от гнева.
— У меня украли то, что давало мне власть над колдуном,— взревел он.— Что вы об этом знаете?
— Я тебя не понимаю,— сказал Элрик.
— Пропал кот, а на его месте оказалась вот эта дрянь. Я недавно застал вас за разговором с Дриниджем Барой. Я думаю, это ваших рук дело.
— Нам об этом ничего не известно.
Терарн Гаштек зарычал:
— В лагере беспорядки. Мне понадобится целый день, чтобы привести моих людей в чувство: дай им раз послабление — и они уже никогда не будут подчиняться. Но когда я восстановлю порядок, я допрошу всех до единого. Если вы сказали правду, то будете отпущены, а пока у вас будет достаточно времени, чтобы пообщаться с колдуном.— Он дернул головой.— Увести их, разоружить, связать и бросить в одну будку с Дриниджем Барой.
Когда их вели по лагерю, Элрик шепнул Мунгламу:
— Мы должны бежать и найти кота, а пока не будем терять возможности поговорить с Дриниджем Барой.
Дринидж Бара в темноте ответил на предложение Элрика:
— Нет, брат-чародей, я не буду тебе помогать. Я не хочу рисковать, пока кот не в моих руках.
— Но Терарн Гаштек больше не может тебе угрожать.
— А если он найдет кота, что будет тогда?
Элрик не ответил. Он лежал, связанный, на жестких досках фургона, и каждое движение причиняло ему боль. Он намеревался продолжить разговор, но тут полог приоткрылся и в фургоне оказался еще один связанный человек. В темноте раздался голос Элрика — он спросил на языке Востока:
— Кто ты?
Человек ответил на языке Запада:
— Я тебя не понимаю.
— Значит, ты с Запада? — переспросил Элрик на всеобщем языке.
— Да, я гонец из Карлаака. Меня поймали эти вонючие шакалы, когда я возвращался в город.
— Что? Ты тот самый человек, которого посылали за Дивимом Слормом? За моим родичем? Я Элрик из Мелнибонэ.
— Мой господин, значит, мы все здесь пленники? О боги, теперь Карлаак неминуемо погибнет.
— Ты нашел Дивима Слорма?
— Да, я догнал его вместе с его отрядом. К счастью, они оказались ближе к Карлааку, чем мы думали.
— И что же он ответил на мою просьбу?
— Он сказал, что, может, несколько молодых драконов уже готовы, но даже с помощью колдовства ему не добраться до Драконьего острова быстро. Понадобится несколько дней. Шанс все же есть. Небольшой.
— Нам ничего другого и не нужно. Но от этого шанса не будет никакого проку, если мы не выполним нашу часть плана. Мы должны каким-то образом вернуть душу Дриниджа Бары, чтобы Терарн Гаштек не смог заставить его помогать варварам. Мне пришла в голову одна мысль — воспоминание о древнем родстве, которое было у мелнибонийцев с существом по имени Миирклар. Благодарение богам — я нашел в Троосе нужные мне травы и все еще сохраняю силу. А сейчас я должен призвать к себе мой меч.
Он закрыл глаза и сначала дал своему телу и разуму полностью расслабиться, а потом сосредоточился на одном — на Буревестнике.
Многие годы существовал уже этот симбиоз меча и человека, и старая связь не исчезла.
Элрик воскликнул:
— Буревестник! Буревестник! Воссоединись со своим братом! Приди ко мне, мой рунный меч, приди, выкованный в аду убийца родичей, приди, твой хозяин зовет...
Снаружи внезапно раздался звук, похожий на вой ветра. Элрик услышал крики ужаса и свист. А потом что-то вспороло полог фургона, и внутрь ворвался сверкающий и стонущий меч. Он замер, чуть подрагивая над головой Элрика. Альбинос потянулся вверх. Его мутило от одной мысли о предстоящем, но он утешал себя тем, что на сей раз ведет его не корысть, а необходимость спасти мир от страшной угрозы оказаться под пятой варваров.
— Дай мне силы, мой меч,— простонал Элрик, когда его связанные руки ухватились за эфес.— Дай мне силы, и будем надеяться, что это в последний раз.
Меч задрожал в его руке, и Элрик почувствовал неимоверный прилив сил — энергия, которую, подобно вампиру, меч отнял у сотен храбрых воинов, перетекала в его тело.
Он чувствовал в себе особую силу, и сила эта была отнюдь не только физической. Его белое лицо исказила судорога — он весь сосредоточился на том, чтобы овладеть этой новой мощью и клинком, потому что иначе сам мог оказаться в полной их власти. Наконец он одним движением разорвал путы и встал.
Варвары бежали к фургону, но Элрик уже перерезал кожаные ремни, связывавшие остальных, и, не обращая внимания на приближающихся врагов, выкрикнул новое имя.
Он говорил на незнакомом, чуждом языке — в обычном состоянии он его не помнил. Этому языку обучали мелнибонийских королей-чародеев, предков Элрика, задолго до того, как десять тысяч лет назад был построен Имррир, Грезящий город.
— Миирклар, повелитель кошек, это я зову тебя, твой родич, Элрик из Мелнибонэ, последний из рода, который принес клятву дружбы тебе и твоему народу. Слышишь ли ты меня, повелитель кошек?
Далеко от земли, в мире, где не действуют физические законы пространства и времени, управляющие планетой, нежившееся в тепле синевы и золота человекоподобное существо потянулось и зевнуло, обнажив крохотные острые зубки. Оно лениво приподняло пушистую голову и прислушалось.
Услышанный им голос не принадлежал ни одному из его подданных, которых он любил и защищал. Но он узнал язык. Он улыбнулся про себя, когда к нему пришло воспоминание, и дружеское чувство нахлынуло на него. Он вспомнил народ, который, в отличие от всех других людей (а людей он не любил), обладал теми же свойствами, что и он,— народ, который, как и он, любил наслаждения, жестокость и изощренность ради них самих. Народ Мелнибонэ.
Миирклар, повелитель кошек, защитник кошачьего рода, милостиво потянулся к источнику голоса.
— Чем я могу помочь тебе? — промурлыкал он.
— Мы ищем одного из ваших, Миирклар. Он где-то здесь, поблизости.
— Да, я его чувствую. Что ты хочешь от него?
— Только то, что ему не принадлежит,— у него две души, и одна из них не его.
— Эго так. Его зовут Фиаршерн из великой семьи Трречоуу. Я его позову. Он придет ко мне.
Снаружи варвары пытались преодолеть страх перед непонятным, происходящим в фургоне. Терарн Гаштек клял их на чем свет стоит.
— Нас пятьсот тысяч, а их несколько человек. Схватите их!
Воины стали осторожно продвигаться вперед.
Фиаршерн услышал голос. Он инстинктивно почувствовал, что голос этот принадлежит тому, кому глупо будет не подчиниться. Он стремглав бросился к источнику голоса.
— Смотрите — вот он, кот! Хватайте его!
Двое воинов Терарна Гаштека бросились исполнять его приказание, но маленький кот легко ускользнул от них и через мгновение оказался в фургоне.
— Отдай этому человеку его душу, Фиаршерн,— тихо сказал Миирклар. Кот подошел к человеку и вонзил крохотные зубки в вену чародея.
Спустя миг Дринидж Бара разразился безудержным смехом.
— Моя душа снова со мной. Благодарю тебя, великий повелитель кошек. Позволь мне отблагодарить тебя!
— В этом нет нужды,— улыбнулся Миирклар.— Кроме того, насколько я понимаю, твоя душа уже заложена. Прощай, Элрик из Мелнибонэ. Я с радостью откликнулся на твой зов, хотя ты больше и не следуешь традициям твоих отцов. Но ради старой дружбы я оказал тебе эту услугу. Прощай, я отправляюсь в места потеплее, чем эта негостеприимная пустыня.
Повелитель котов исчез из виду и вернулся в мир синего и золотого тепла, где снова погрузился в дрему.
— А теперь, брат-чародей,— возбужденно воскликнул Дринидж Бара,— давай-ка отомстим нашему врагу!
Они с Элриком выпрыгнули из фургона. Двое других, однако, выходить не торопились.
Перед ними предстали Терарн Гаштек и его воины. Многие держали в руках луки с длинными стрелами наготове.
— Убейте их немедленно,— заревел Поджигатель.— Пристрелите их, пока они не вызвали демонов!
В чародеев полетел дождь стрел. Дринидж Бара улыбнулся, произнес несколько слов и почти небрежно сделал движение рукой. Стрелы остановились в полете, развернулись, полетели обратно — и каждая из них нашла горло того воина, который ее выпустил. Терарн Гаштек в ужасе раскрыл рот и бросился назад, расталкивая своих людей и приказывая им расправиться с четверкой.
Огромная толпа варваров, понимая, что если они сейчас побегут, то будут обречены, окружила четверых пленников.
В затянутых тучами небесах появились первые лучи восходящего солнца. Мунглам поднял голову и крикнул альбиносу:
— Элрик, смотри!
— Только пять,— сказал альбинос.— Только пять, но, возможно, их будет достаточно.
Он отразил мечом несколько ударов. Хотя сам чародей чувствовал в себе сверхчеловеческие силы, зато в Буревестнике, казалось, не осталось энергии — он вел себя как обычный клинок. Продолжая сражаться, Элрик чуть расслабился — и почувствовал, как энергия оставляет его, перетекая в Буревестник.
Рунный меч снова запел и стал жадно искать шеи и сердца варваров.
У Дриниджа Бары не было меча, но оружие ему и не требовалось, он защищался более тонкими средствами. Вокруг него валялись чудовищные плоды его трудов — кровавые груды мертвой плоти.
Два чародея, а вместе с ними Мунглам и гонец прорубались через толпу обезумевших варваров, которые отчаянно пытались одолеть их. Среди всей этой сумятицы невозможно было составить какой бы то ни было план действий. Мунглам и гонец сражались кривыми мечами, взятыми у мертвецов.
Наконец они добрались до границы лагеря. Вся масса варваров обратилась в бегство, гоня коней на запад. И тут Элрик увидел Терарна Гаштека с луком в руках. Он понял намерение Поджигателя и криком предупредил своего собрата-чародея, который стоял спиной к варвару. Дринидж Бара, выкрикивавший заклинания, повернулся, замолк, потом начал новое заклинание, но в этот миг стрела поразила его прямо в глаз.
— Нет! — закричал он и упал мертвый.
Увидев, что его союзник погиб, Элрик остановился и поднял глаза к небу — на знакомых ему огромных животных, парящих в воздухе.
Дивим Слорм, сын Дивима Твара, кузена Элрика и Владыки драконов, прилетел на легендарных драконах Имррира, чтобы помочь родичу. Почти все огромные твари еще спали — им предстояло спать еще сто лет, и только пятерых удалось поднять. Но Дивим Слорм не мог пустить в ход оружие, боясь причинить вред Элрику и его соратникам.
Терарн Гаштек тоже увидел великолепных животных. Его грандиозный план покорения мира рушился на глазах — и варвар в гневе бросился на Элрика.
— Ах ты, мразь белолицая! — завопил он.— Ты заплатишь Поджигателю за то, что сделал!
Элрик рассмеялся, отразив Буревестником удар взбешенного варвара. Он указал на небо:
— Их тоже можно назвать поджигателями, Терарн Гаштек, но они больше тебя заслуживают такое прозвище!
С этими словами он вонзил клинок в тело Терарна Гаштека, и варвар издал нечеловеческий стон, чувствуя, как меч высасывает из него душу.
— Может быть, я и разрушитель,— выдохнул он.— Но мой путь чище твоего, Элрик из Мелнибонэ. Будь проклят ты и все, что тебе дорого.
Элрик рассмеялся, но его голос слегка дрожал, когда он смотрел на тело варвара.
— Я уже избавлялся от подобных проклятий, мой друг. Твои, я думаю, не будут иметь никаких последствий.— Он помедлил.— Клянусь Ариохом, я надеюсь, что прав. Я думал, что моя судьба теперь свободна от рока и проклятий, но, может быть, я ошибался...
Почти все огромное варварское войско в панике бежало на запад. Их нужно было остановить, потому что иначе вскоре они доберутся до Карлаака, и только богам известно, что случится, когда они увидят перед собой незащищенный город.
Он услышал хлопанье тридцатифутовых крыльев наверху, ощутил знакомый запах огромных летающих рептилий, которые чуть было не прикончили его много лет назад, когда он привел пиратский флот к стенам родного города. Потом он услышал характерные звуки драконьего рожка и увидел на переднем драконе Дивима Слорма с длинным, похожим на пику стрекалом в правой руке, облаченной в кольчужную рукавицу.
Дракон опустился на землю в тридцати футах от Элрика и сложил кожистые крылья. Владыка драконов махнул Элрику.
— Приветствую тебя, король Элрик. Мы, кажется, успели в последний момент.
— Время еще есть, родич,— улыбнулся Элрик.— Я рад снова видеть сына Дивима Твара. Я боялся, что ты не откликнешься на мой призыв.
— Со старым покончено в сражении у Бакшаана, когда мой отец Дивим Твар помогал тебе в осаде крепости Никорна. Мне жаль, что я смог разбудить только молодых драконов. Ты ведь помнишь, что остальные были в деле совсем недавно.
— Я помню,— сказал Элрик.— Могу я попросить еще об одной услуге у Дивима Слорма?
— О какой?
— Дай мне сесть на ведущего дракона. Я знаком с искусством Владык драконов, и у меня есть все причины наказать варваров — мы были вынуждены только что присутствовать при страшной резне, и я хочу отплатить им той же монетой.
Дивим Слорм кивнул и спрыгнул с дракона. Зверь беспокойно зашевелился, оскалил зубы диаметром с человеческую руку и длиной с хороший меч. Мелькнул раздвоенный язык, и дракон устремил на Элрика взгляд огромных, холодных глаз.
Элрик пропел несколько слов на древнем высоком мелнибонийском языке, взял у Дивима Слорма драконий рог и умело взобрался в высокое седло у основания шеи дракона. Ноги Элрик поставил в серебряные стремена.
— Лети, брат-дракон,— запел он,— лети высоко и приготовь яд.
Он услышал хлопанье крыльев по воздуху, и огромное животное поднялось над землей и воспарило в низкое серое небо.
Четыре других дракона последовали за первым. Набирая высоту и издавая с помощью рожка мелодичные звуки, по которым ориентировались остальные, Элрик вытащил из ножен меч.
За много веков до этого дня предки Элрика отправлялись на драконах покорять западный мир. В те времена огромных летающих рептилий в Драконьих пещерах было гораздо больше. Сейчас их оставалось лишь несколько, и из них разбудить удалось лишь тех, что успели выспаться,— самых молодых.
Высоко в зимнее небо поднялись огромные рептилии. Длинные белые волосы Элрика разметались по черному плащу. Он пел торжественную «Песнь Владыки драконов», погоняя дракона на запад:
В небе — след ветров игривых,
И голос рога развеет дым.
Я и ты: мы шли сквозь битвы,
Я и ты: мы победим!
В этом бесстрашном полете под сверкающими небесами, нависшими над Молодыми королевствами, он забыл о любви, о мире, о мести. Элрик забыл обо всем — он чувствовал прежний жар, гордый и высокомерный в своем знании того, что даже его больная кровь — это кровь мелнибонийских коро-лей-чародеев.
У него не было никаких привязанностей, никаких друзей, и если он и был одержим каким-то злом, то это было чистое, изначальное зло, не запятнанное человеческими мотивами.
Высоко парили драконы, но вот под ними показалась чуждая этой местности черная масса — то было гонимое страхом воинство варваров, которые в своем незнании думали покорить земли, полюбившиеся Элрику из Мелнибонэ.
— Братья-драконы, проливайте яд, жгите, жгите! Пусть ваше пламя очистит мир!
Буревестник присоединился к боевой песне — и драконы устремились вниз на обезумевших варваров, испуская потоки горючего яда, погасить который не в силах даже вода. Вверху, над дымом и пламенем плыл запах обгоревшей плоти, и все происходящее напоминало сцену ада, а гордый Элрик был повелителем демонов, пожинающим свою страшную месть.
Он не наслаждался происходящим — он просто делал то, что было необходимо. Он уже не кричал. Он развернул дракона, поднял его и дунул в рожок, призывая остальных рептилий. И по мере того как дракон устремлялся вверх, чувство торжества в душе Элрика сменилось холодным ужасом.
«Я остаюсь мелнибонийцем,— подумал он,— и не могу не делать того, что делаю. И в силе я остаюсь слабым, я всегда готов использовать этот проклятый меч, если возникает малейший повод для этого».
С криком отвращения он швырнул меч в сторону, швырнул его в пустоту. Клинок вскрикнул, как женщина, и устремился вниз к далекой земле.
— Ну все,— сказал он себе,— с этим покончено.
И, успокоившись, вернулся туда, где оставил товарищей.
Дивим Слорм сказал ему:
— А где же меч твоих предков, король Элрик?
Альбинос не ответил, он только поблагодарил родича за то, что тот пустил его в драконье седло. Потом они все уселись на драконов и направились к Карлааку, чтобы сообщить горожанам новость.
Зариния увидела возлюбленного на первом драконе и поняла, что Карлаак и западный мир спасены. Элрик сидел гордо, но когда она, выйдя ему навстречу, увидела выражение его лица, то поняла, что он в мрачном настроении. Она видела, что прежняя скорбь, которая уже казалась забытой, снова обуяла его. Она подбежала к нему, он обнял ее, прижал к себе, но ничего не сказал.
Он попрощался с Дивимом Слормом и другими имррирцами и направился в город. Мунглам и гонец следовали на некотором расстоянии за ним. Он сразу же направился домой, потому что ему были не по душе выражения благодарности, которыми осыпали его горожане.
— Что с тобой, мой повелитель? — спросила Зариния, когда он, вздохнув, упал на огромную кровать.— Может быть, ты мне расскажешь — и тебе станет легче?
— Я устал от мечей и колдовства, Зариния, только и всего. Но я навсегда избавился от этого дьявольского меча, хотя прежде думал, что моя судьба — всегда носить его на боку.
— Ты говоришь о Буревестнике?
— О ком же еще?
Она ничего не сказала. Она не сообщила ему, что меч по собственной воле с воем прилетел в Карлаак, проник в оружейную палату и вернулся на прежнее место.
Элрик закрыл глаза и протяжно вздохнул.
— Поспи, мой повелитель,— тихо сказала она. Со слезами на глазах и с печальным лицом она легла рядом с ним.
Она не хотела, чтобы наступало утро.
