Часть первая
«Базилика»
1
Водопад продолжал свое бесконечное падение в расщелину посреди пещеры. Оглушительный всплеск от падения тела Гверига наполнил грот колокольными отзвуками. Спархок стоял на коленях перед пропастью, крепко сжимая в кулаке Беллиом. В голове его не было никаких мыслей. Лучи солнца, играющие в струях, слепили глаза, гул воды оглушал.
В пещере пахло застарелой вековой сыростью. Туманистые брызги оседали на камни, блестя и переливаясь в свете стремительного потока и отражая последние отсветы сияния исчезнувшей Афраэли.
Спархок медленно опустил глаза и взглянул на самоцвет. Даже при беглом взгляде чувствовалось, какую мощь заключает в себе Сапфирная Роза. Из глуби ее ажурного сердца исходило дрожащее свечение, голубое по краям лепестков и становящееся все темнее к центру, наливавшемуся ночной синевой. Сила, исходящая от камня, причиняла ощутимую боль руке, и что-то в глубине разума предупреждало об опасности, которую несет в себе этот хрупкий прозрачный цветок. Спархок встряхнул головой, с трудом отводя глаза от завораживающего сияния.
Пандионец оглянулся, ловя последние отблески света Афраэли, как будто надеясь найти у девочки-богини защиту от своего внушающего страх приобретения. Но не только защиты хотел он, ловя последние искорки белого пламенистого сияния — ему хотелось сохранить хотя бы их в глубине сердца вместе с воспоминанием об этом крошечном чудесном и непостижимом существе.
Сефрения вздохнула и медленно поднялась на ноги. Лицо ее посерело, глаза смотрели на спутников устало.
— Мы должны сейчас же покинуть это место, дорогие мои, — сказала она печально.
— Может, останемся еще на пару минут? — дрогнувшим голосом спросил Кьюрик.
— Лучше не делать этого. Оставшись здесь ненадолго, мы захотим задержаться еще и найдем этому оправдание, а потом… потом мы можем вообще не захотеть покинуть это место, — Сефрения взглянула на Беллиом. — Прошу тебя, спрячь его, Спархок, и прикажи ему быть тихим. Его присутствие пагубно для нас. — Сказав так, она переложила меч сэра Гареда к камню и пробормотала заклинание. Острие клинка запылало голубовато-белым светом, освещая обратную дорогу сквозь темные глубины гверигова грота.
Спархок убрал Беллиом за пазуху и нагнулся за копьем Алдреаса. Он поежился от прикосновения пропотевшей подкольчужной рубахи, чувствуя непреодолимое желание поскорее от нее избавиться.
Кьюрик поднял окованную железом каменную палицу карлика-тролля. Взвесив на руке это ужасное орудие, он хладнокровно отправил его вслед за хозяином.
Сефрения подняла сияющий меч над головой, и они трое направились через усыпанную драгоценностями сокровищницу к спиральной галерее, ведущей на поверхность.
— Как ты думаешь, мы увидим ее снова? — прошептал Кьюрик, когда они начали подъем.
— Афраэль? Кто знает. Она всегда так своевольна и непредсказуема, — мягко проговорила Сефрения.
Некоторое время они взбирались молча. Галерея неуклонно забирала влево. Спархока охватило странное ощущение пустоты. Спускались сюда они вчетвером, а теперь их только трое. Потом его обеспокоило еще кое-что.
— А сможем мы как-нибудь спрятать пещеру? — спросил он свою наставницу.
Сефрения пристально посмотрела на него.
— Конечно, если ты пожелаешь. Но зачем?
— Трудно объяснить это словами, матушка.
— Мы же получили то, что искали, Спархок. О чем же ты теперь беспокоишься? Что страшного, ежели какой-нибудь бродяга наткнется на этот грот?
— Я не уверен… — Спархок нахмурился, — но если какой-нибудь талесийский крестьянин найдет вход, он ведь может добраться и до сокровищницы.
— Да, если ему хватит смелости и упорства.
— Да, и не пройдет и пары месяцев, как сюда сбежится пол-Талесии.
— Ну и что тебя беспокоит? Ты хочешь сам заполучить сокровище Гверига?
— Не думаю. Жадность — привилегия Мартэла.
— Так что же, в конце концов?
— Это особое место, Сефрения.
— В каком смысле?
— Теперь оно священно, — расспросы волшебницы начинали раздражать его. — Нам здесь явилась богиня, и пещера не должна быть осквернена толпой пьяных и трясущихся от жадности охотников за драгоценностями. Я бы чувствовал то же самое, если бы кто-то покусился на ризницу эленийского храма.
— Спархок, — Сефрения растроганно обняла рыцаря.
— Так мы сможем спрятать вход в пещеру?
Сефрения что-то пробормотала, потом остановилась и нахмурилась.
— Подождите здесь, — сказала она и, прислонив меч к стене галереи, прошла немного назад по проходу к самому краю круга света, отбрасываемого светящимся клинком, и задумалась. Постояв так немного, вернулась обратно.
— Я хочу попросить тебя кое о чем опасном, Спархок, — мрачно сказала она. — Хотя, надеюсь, с тобой все будет в порядке. Образ Афраэли еще ярок в твоем сердце, и это защитит тебя.
— Что я должен сделать?
— Мы используем Беллиом, чтобы сокрыть пещеру. Есть, конечно, и другие способы, но надо же убедиться, что камень принимает твою власть. Полагаю, что так оно и будет, но проверить не лишне. Ты должен быть сильным, Спархок. Камень может не захотеть выполнить твою волю, и тебе придется заставить его.
— Мне и раньше приходилось иметь дело с упрямцами, — пожал плечами Спархок.
— Не думай, что это будет легко, дорогой. Ну, идем.
Они продолжили подъем по спиральной галерее. Рев водопада стихал далеко позади. Отдаляясь, монотонный гул воды распадался на множество отдельных голосов, многократно отражаясь от неровных каменных стен грота. Вместе со звуком менялось настроение Спархока. Усталая радость от достижения долгожданной цели и трепет перед явлением истинного лица Афраэли сменялись глухим страхом перед зловещей темнотой каменного нутра гор. Темнота эта пугала его как когда-то давно, в детстве. Безликие тени притаились вне круга света от их светильника — меча, и злорадно скалились там, замышляя козни против затерявшихся в подземелье людей. Он нервно оглянулся через плечо. Казалось, где-то далеко позади, в темноте, что-то двигалось. Он разглядел только неясный перелив густой, глубокой тьмы, заметный только краем глаза, нечто смутное, бесформенное и жуткое. Когда же он бросал туда прямой взгляд, ничего, кроме темноты видно не было.
— Дурь какая-то, — досадливо пробормотал он и двинулся дальше, стараясь не оказываться вне круга света.
На поверхность они выбрались в полдень. После пещерной тьмы лучи солнца жгли и ослепляли. Спархок облегченно вздохнул и полез за пазуху, чтобы достать камень.
— Еще рано, Спархок, — остановила его Сефрения. — Не стоит рисковать. Эта нависающая скала может свалиться нам прямо на головы. Сначала отойдем к нашим лошадям.
— Тебе придется научить меня нужному заклинанию, — сказал Спархок, когда они перебирались через заросшее ежевикой озерцо у входа в пещеру.
— Заклинаний не потребуется. У тебя есть самоцвет и кольца. Остается только отдать приказ. Как это сделать, я тебе покажу. Когда спустимся.
Они спустились по скалистому ущелью на травянистое плато, к месту последней своей ночевки. Солнце уже клонилось к закату, когда они добрались до своих палаток и лошадей. При виде Спархока Фарэн прижал уши и оскалил угрожающего вида зубы.
— Ну, что случилось? — спросил у него Спархок.
— Он чувствует Беллиом, — объяснила Сефрения, — и это ему не нравится. Дай ему немного привыкнуть, а пока держись подальше от жеребца, — она окинула взглядом ущелье и решительно заявила: — Да, пожалуй, здесь будет безопасно. Достань Беллиом и возьми его в обе руки так, чтобы кольца прикасались к нему.
— А повернуться лицом к пещере разве не нужно?
— Не обязательно. Беллиом и так поймет, о чем ты говоришь. Теперь представь себе пещеру, вспомни, как она выглядит, ощути ее, даже почувствуй запах. Теперь представь, что потолок содрогается и рушится. Камни откалываются, падают вниз, из них вырастают огромные завалы. Будет много шума и ветер вынесет из пещеры огромные облака пыли. Груды обломков завалят вход в пещеру. Не позволяй ничему отвлекать твое внимание. Старайся твердо держать образы в своей памяти.
— Это будет посложнее, чем обычное заклинание.
— Да, хотя, если рассудить, это вовсе и не заклинание. Ты имеешь дело со стихийной магией. Соберись, Спархок. Чем подробнее будет картина у тебя перед глазами, тем могущественнее будет ответ Беллиома. Когда образ явственно встанет у тебя перед глазами, прикажи камню исполнить все это.
— Я должен говорить на языке Гверига?
— Точно не могу сказать, но попробуй сначала на эленийском.
Спархок припомнил вход в пещеру, огромный сводчатый зал и спиральную галерею, ведущую в сокровищницу.
— А свод над водопадом? Его тоже нужно разрушить? — спросил он.
— Вряд ли. Речка должна снова выходить на поверхность ниже ручья. Если ты завалишь ее, она может пересохнуть, или изменить русло. Кто-то может заметить это и начать поиски. Кроме того, это ведь не простая пещера.
— Да.
— Тогда постарайся сохранить ее.
Спархок нарисовал себе в воображении содрогающийся потолок галереи, катящиеся с грохотом валуны и облака каменной пыли.
— Что я должен сказать? — спросил он.
— Назови его Голубая Роза». Так его называл Гвериг, и он должен узнать свое имя.
— Голубая Роза! — повелительно воскликнул Спархок. — Разрушь пещеру, как того хочу я.
Самоцвет потемнел и яростные вспышки красного пламени полыхнули в его сердце.
— Он противится тебе, — проговорила Сефрения. — Об этом я тебе говорила. В этой пещере он был рожден, и ему не хочется разрушать ее. Заставь его, Спархок!
— Делай то, что я приказал, Голубая Роза! — рявкнул Спархок, сосредоточивая всю свою волю на самоцвете. Он почувствовал, как сапфир содрогнулся у него в руках. Дикий восторг охватил его, когда мощь камня подчинилась.
В недрах гор зародилось низкое угрюмое ворчанье. Земля содрогнулась и, казалось, пошла волнами, скалы покрылись трещинами, по ущелью покатились огромные каменные глыбы. Огромный утес над входом в пещеру тролля рухнул в мшистое озерцо, превратившись в груду гигантских угловатых валунов. Даже на таком расстоянии от грохота закладывало уши, ветер нес на север клубящиеся облака пыли. И снова, как в спиральной галерее, на краю зрения Спархока шевельнулась какая-то тень, темная и полная злорадного любопытства.
— Как ты себя чувствуешь теперь? — пристально посмотрев на него, спросила Сефрения.
— Немного странновато. Ощущаю в себе какую-то силу, какой раньше не было.
— Лучше не думай об этом. Вспоминай Афраэль, сосредоточься на ней. Забудь о Беллиоме, и пока это твое чувство не исчезнет, не смотри на него.
Спархок послушно убрал сапфир за пазуху.
— Похоже, здесь мы все закончили, — сказал Кьюрик, прищуриваясь на перегороженное завалами ущелье.
— Да, — согласилась Сефрения. — До пещеры теперь никому не добраться. А теперь пора подумать и о другом, милорды.
Кьюрик вздохнул, расправил плечи и огляделся вокруг.
— Займусь-ка я костром, — проворчал он и отправился за хворостом. Спархок принялся копаться в мешках и тюках, разыскивая что-нибудь на ужин.
Отужинав, они расселись вокруг костра.
— Каково оно было, Спархок? — поинтересовался оруженосец. — Я про Беллиом. — Он взглянул на Сефрению. — Теперь-то о нем уже можно поговорить?
— Увидим. Расскажи ему, Спархок.
— Ничего такого испытывать мне раньше не приходилось. Мне вдруг показалось, что ростом я вот с эту скалу, и все на свете мне под силу. Я поймал себя на том, что осматривался вокруг, выглядывая еще какой-нибудь утес, чтобы и его разломить надвое.
— Хватит, Спархок! — резко оборвала его Сефрения. — Беллиом пытается завладеть твоими мыслями, он хочет, чтобы ты опять прибег к его мощи. Постарайся думать о чем-нибудь другом.
— Об Афраэли, например? — сказал Кьюрик. — Или она тоже опасна?
— О да, — улыбнулась волшебница, — чрезвычайно опасна. Она может завладеть вашими душами даже быстрее, чем Беллиом.
— Твое предупреждение запоздало, матушка, похоже, она уже успела это сделать. Мне ее недостает.
— Но не терзайся особенно, Кьюрик. Она ведь и сейчас с нами.
— Да? Где же она? — оруженосец оглянулся.
— Ее дух здесь.
— Но все ж это не то, что раньше.
— Давайте лучше вернемся к Беллиому.
— Надо что-то делать. Хватка у него даже крепче, чем я думала, — Сефрения поднялась и подошла к своей котомке. Порывшись в ней, она достала холщовый мешочек, большую иглу и моток красной пряжи. Все это пошло в дело — волшебница уселась у костра и принялась вышивать на холстине странный разбросанный узор. Губы беззвучно шевелились на напряженно сосредоточенном лице.
— Что-то не клеится у тебя, матушка, — заметил Спархок. — Рисунок-то неровный.
— Так нужно. И, прошу тебя, не отвлекай меня от дела, Спархок, — некоторое время она еще вышивала, потом воткнула иглу в рукав, поднесла свое рукоделие к огню и напряженным голосом заговорила по-стирикски. Огонь затанцевал, поднимаясь и опускаясь, подчиняясь ритму ее речи. Внезапно пламя полыхнуло, едва не опалив холщовый мешочек в руках Сефрении. — Теперь, Спархок, — сказала она, — клади сюда сапфир. Будь тверд, он, наверное, станет противиться.
Спархок был несколько озадачен, но подчинился — вытащив самоцвет из-за пазухи, попытался засунуть его в мешочек. Камень буквально жег ему руки, в ушах гремел оглушительный протестующий вой. В голове вдруг появилась мысль, что то, что он пытается сделать, просто-напросто невозможно. Стиснув зубы, Спархок с усилием втиснул камень в мешок и, собрав последние остатки воли, смог наконец разжать руку и выпустить своенравную драгоценность. Сефрения тут же туго перевязала горловину мешка веревкой, затянув ее концы в мудреный узел и обвив этот узел остатками красной пряжи.
— Ну вот, — вздохнула она, — это должно помочь.
— А что ты сделала? — спросил Кьюрик.
— Я обратилась к Афраэли. Она, конечно, не может лишить Беллиом силы, но может оградить от его козней нас и других. Это не лучшее, что можно сделать, но на скорую руку ничего другого не получится. Потом придумаем что-нибудь понадежнее. Возьми его теперь, Спархок. И постарайся, чтобы кольчуга всегда ограждала тебя от этого мешочка. Это тоже может помочь. Афраэль однажды сказала, что Беллиом не выносит прикосновения стали.
— Не слишком ли ты осторожничаешь, Сефрения? — спросил Спархок.
— Не знаю. Мне никогда не приходилось иметь дела ни с чем таким. Я даже не представляю себе, где кончается его власть. Но о его могуществе я наслышана, он опасен даже для богов.
— Для всех, кроме Афраэли, — вставил Кьюрик.
Сефрения покачала головой.
— Даже Афраэль была в опасности, когда держала его в руках, поднявшись из пропасти.
— Почему она не захотела оставить его себе?
— Моя богиня любит нас. И может быть это — наша единственная защита против него. Это чувство для Беллиома непостижимо.
Этой ночью Спархок спал плохо, беспрестанно мечась на одеяле. Во сне ему чудилась Сапфирная роза, висящая в воздухе перед его глазами, излучая завораживающее сияние. Из сердца этого сияния изливался звук — песня, притягивающая к себе все существо Спархока. Вокруг, почти вплотную к нему, теснились неясные тени. Черная тяжелая ненависть исходила от них. А вне круга беллиомова света виден был уродливый идол Азеша, расколотый им в Газеке. На лице идола отражались то похоть, то жадность, то ненависть, то презрение, рожденное уверенностью в собственной абсолютной власти.
Все они — Беллиом, тени и Азеш — давили на душу Спархока тяжким бременем, и он собирал все силы, чтобы бороться с ними. Власть их была огромна, и тело его и мозг казалось вот-вот разорвутся на части.
Он попытался закричать и проснулся.
Он сел и, почувствовав, как с него градом катится пот, крепко выругался. И без того он был истощен, а теперь еще этот сон, от которого усталость только сильнее. Спархок снова улегся, надеясь, что может быть на этот раз удастся погрузиться в забвение без сновидений.
Однако стоило ему смежить веки, как все началось сначала, снова он боролся с непомерным могуществом Беллиома, Азеша и обступающих его теней.
Вдруг сквозь песнь Беллиома и шорохи теней Спархок услыхал знакомый детский голосок.
— Не позволь им напугать себя. Все, что им под силу — это лишь напугать. Не поддавайся.
— Зачем им это?
— Потому что они сами боятся. Тебя.
— Меня? Это смешно, Афраэль. Я всего-навсего человек.
Зазвенели серебряные колокольчики — Афраэль рассмеялась.
— Как ты наивен иногда, папочка. Ты не просто человек. Кое в чем ты могущественнее самих богов. А теперь спи, я отгоню их, и они больше тебе не помешают.
Нежные губы легко прикоснулись к его щеке и пара маленьких рук обвила его разгоряченную голову. Пугающие образы его кошмара заколебались, потеряли силу и яркость, а потом и вовсе исчезли.
Прошло, наверное, несколько часов. Кьюрик вошел в палатку и потряс его за плечо.
— Который теперь час? — сонно спросил Спархок.
— Что-то около полуночи, — ответил оруженосец. — Накинь-ка плащ, там прохладно.
Спархок поднялся, натянул кольчугу, перевязь с мечом и плащ. За пазуху он засунул холщовый мешочек с Беллиомом.
— Приятных сновидений, — пожелал он Кьюрику и вышел из палатки.
В небе сияли яркие звезды, молодой месяц только показался над зубчатой горной грядой на востоке. Спархок отошел от костра, чтобы глаза как следует привыкли к темноте. Горный воздух и правда был холодным, изо рта шел пар.
Сновидение продолжало вселять в его душу знобящее беспокойство, хотя картины, встававшие перед ним во сне, теперь расплылись, потеряли четкость. Единственное, что он помнил ярко, как наяву — это прикосновение нежных губ к своей щеке. Спархок встряхнулся и решительно прогнал мысли о странном сновидении.
Без маленькой богини и ее способности управлять временем дорога до побережья займет неделю. Там они сразу же примутся разыскивать корабль, который переправит их на дейранскую сторону пролива. Король Воргун наверняка уже разослал весть об их побеге по всем эленийским королевствам. Так что придется держаться скрытно, но посещения Эмсата не избежать. Там остался Телэн, да и, ко всему прочему, там гораздо проще найти судно, идущее в Дейру.
Становилось все холоднее, Спархок поплотнее завернулся в плащ. На душе у него было тревожно, все, что произошло за день, заставляло задуматься. Его религиозные убеждения были не слишком глубоки, и долг связывал его скорее с пандионским орденом, а не с церковью, и, пожалуй, присяга была для него важнее, чем вера. Мысли Спархока редко обращались к Богу. Но сегодня на его долю выпало немало духовных потрясений, и размышления обо всем этом приводили его в смятение. Рука его непроизвольно протянулась к мечу. Он вынул клинок из ножен, воткнул в землю, и, опершись на рукоять, решительно изгнал из головы все мысли о религии, магии и прочем сверхъестественном.
Теперь все близилось к завершению. Кристалл, в который была заключена его королева, мог поддержать ее жизнь уже не месяцы, не недели, а считанные дни. Спархок и его спутники прошли вдоль и поперек всю Эозию, чтобы найти то единственное, что могло спасти юную королеву, и теперь эта вещь лежит у него за пазухой в холщовом мешочке, украшенном красной вышивкой. Сейчас, когда у него есть Беллиом, уже ничто не сможет остановить его; если потребуется, он может уничтожить целые армии. Спархок с трудом отогнал эту мысль.
Его лицо помрачнело. Все это потом. Сначала спасти королеву, а потом он позаботится и о Мартэле, и об Энниасе, и обо всех прочих изменниках. Он принялся мысленно составлять список людей, которым было за что ответить. За этим занятием он и скоротал оставшиеся часы ночи.
Шестью днями позже в предзакатных сумерках они поднялись на холм и увидели раскинувшуюся перед ними чадящую факелами и дымными очагами столицу Талесии.
— Вы лучше подождите здесь, — сказал Кьюрик. — Воргун, небось, уже послал гонцов с вашим описанием по всем городам Эозии. Я схожу за Телэном один и мы с ним попробуем разыскать какой-нибудь подходящий корабль.
— Но ведь Воргун мог разослать и твои приметы, — возразила Сефрения.
— Воргун — король, и вряд ли обратил внимание на простого слугу, — ухмыльнулся Кьюрик.
— Ты не слуга, — сказал на это Спархок.
— Да, но Воргун-то не знает, что мы так считаем. Он посмотрел бы на меня иначе, если бы был достаточно трезв, чтобы вообще что-либо увидеть. Я могу стянуть одежду какого-нибудь путника и спокойно незамеченным добраться до Эмсата. Да, кстати, дайте-ка мне малость денег, на случай если придется умаслить кого-то монетой.
— Эленийцы… — вздохнула Сефрения, когда они со Спархоком отошли подальше от дороги, а Кьюрик отправился в город. — Как только я могла связаться с такими бессовестными людьми?
Сумерки постепенно сгущались, и высокие хвойные деревья по сторонам дороги превращались в неясные угрожающие тени. Спархок привязал лошадей и расстелил на траве свой плащ для Сефрении.
— Тебя что-то беспокоит, Спархок? — спросила она.
— Наверное, усталость. Всегда, когда завершаешь какое-то дело, наступает упадок сил.
— По-моему есть что-то еще.
— Вообще-то да, — кивнул Спархок. — Все эти события, в пещере. Я немного ошалел от них.
— Знаешь, Спархок, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но мне кажется, что ваша эленийская вера стала какой-то немного казенной, а ведь очень трудно любить что-то далекое и холодное. Боги Стирикума гораздо ближе к своим верующим.
— И все же мне лучше оставаться эленийцем. Личные отношения с богами выводят из душевного равновесия.
— Но разве ты не любишь Афраэль? Хотя бы немножко?
— Ну конечно же люблю. Сказать по правде, мне было гораздо уютней рядом с ней, когда она была просто Флейта, но все ж я по-прежнему ее люблю, — Спархок скорчил гримасу и деланно возмущенным тоном заявил: — По-моему ты хочешь ввергнуть меня в пучину языческих ересей, матушка.
— Не думаю, — серьезно ответила Сефрения. — Ведь Афраэли нужна лишь твоя любовь. Она никогда не просила твоего поклонения.
— Все равно, все это очень странно. Хотя сейчас, конечно, не время для богословских споров.
С дороги послышался глухой стук копыт. Какие-то невидимые всадники осадили лошадей неподалеку от места, где укрылись Спархок и Сефрения. Спархок быстро вскочил и потянулся за мечом.
— Они должны быть где-то поблизости, — донесся из темноты чей-то грубый голос. — Это был его человек — тот, что недавно въехал в город.
— Не знаю, как вы двое, а я что-то не больно спешу найти его, — отозвался второй голос.
— Но нас же трое, — самоуверенно проговорил первый.
— Ты думаешь, ему есть до этого дело? Да он прикончит нас всех и даже не вспотеет. Это же рыцарь Храма. А коли он нас всех порешит, так зачем нам деньги, которые мы получили?
— А он, пожалуй, прав, — согласился третий. — Лучше бы нам найти его незаметно и выслеживать потом, пока не получится устроить засаду. А стрела, пущенная в спину, всякого делает мертвецом — и рыцаря и не рыцаря. Так что продолжаем искать. Да, кстати, женщина едет на белой лошади — не забудьте.
Лошади двинулись дальше, и Спархок вложил в ножны наполовину вынутый меч.
— Кто это, как ты думаешь? — прошептала ему Сефрения. — Может, люди Воргуна?
— Вряд ли, — так же тихо ответил Спархок. — Воргун, конечно, бывает крутоват, но он совсем не из тех, кто будет посылать наемных убийц. Отпустить несколько проклятий, бросить на время в темницу — это он, пожалуй, не прочь со мной сделать. Но убивать, да еще таким способом… Нет, это не он, по крайней мере, я надеюсь на это.
— Значит, их послал кто-то другой…
— Выходит так, — Спархок нахмурился. — Хотя, сколько ни вспоминаю, не могу вспомнить, чтобы за последнее время я кого-нибудь обидел в Талесии.
— У Энниаса, дорогой мой, длинные руки.
— Может быть и так, матушка. Однако нам остается пока лишь притаиться и быть настороже, пока не вернется Кьюрик.
Прошел наверное час, когда они услышали мягкие удары копыт лошади, медленно бредущей по дороге из Эмсата. Лошадь остановилась на вершине холма.
— Спархок? — донесся тихий смутно знакомый голос.
Спархок взялся за рукоять меча и обменялся с Сефренией быстрым многозначительным взглядом.
— Я знаю, что ты где-то здесь, Спархок. Это я — Тэл. Твой человек сказал, что ты хочешь пробраться в Эмсат? Стрейджен послал меня провести тебя.
— Мы здесь, — отозвался Спархок. — Погоди немного, сейчас мы выйдем, — они с Сефренией вывели лошадей к дороге, чтобы встретить там светловолосого разбойника, который сопровождал их в город Хейд, когда они направлялись к пещере Гверига. — Значит, ты проведешь нас в город?
— Нет ничего проще, — пожал плечами Тэл.
— Как мы пройдем мимо стражи на воротах?
— Просто проедем мимо. Стрейджен давно уже подкупил привратников. Это заметно упрощает дело. Так что, мы отправляемся?
Как и в остальных северных городах, крыши домов в Эмсате были очень высокими, с крутыми скатами и острыми коньками — из-за частых и обильных снегопадов зимой. На узких извилистых улочках в этот час можно было встретить лишь редкого прохожего. Однако Спархок был настороже — трое убийц, подосланных к нему неизвестно пока кем, не шли из головы.
— Будь поосторожней со Стрейдженом, Спархок, — предупредил его Тэл, когда они въехали в бедный прибрежный район города. — Он незаконнорожденный сын одного графа и очень ревностно относится к вопросам происхождения, особенно своего собственного. Он любит, чтобы к нему обращались не иначе как милорд». Это может быть и глупо, но во всем остальном он очень хорош, так что мы подыгрываем этой его причуде, — он указал на поворот в совсем уж узкую и кривую улочку, заваленную гниющими отбросами: — Нам сюда.
— А как поживает Телэн?
— Сейчас немного обжился, а поначалу так честил вас, что некоторых его словечек не слыхал даже я.
— Могу себе представить, — Спархок решил, что этому человеку можно доверять. — Какие-то люди проезжали мимо того места, где мы прятались, за некоторое время до того, как объявился ты. Они, похоже, искали нас. Это были не ваши люди?
— Нет, — ответил разбойник. — Меня отправили одного.
— Я так и думал. Эти люди собирались выпустить в меня все свои стрелы. А Стрейджен не мог быть в этом как-то замешан?
— Ни в коем случае, Спархок, — твердо сказал Тэл. — Ты и твои друзья под воровской защитой, если ты понимаешь, что это означает. Стрейджен никогда не нарушит клятвы. Я поговорю с ним об этом, так что твоим вольным стрелкам не поздоровится, — он засмеялся холодным смехом. — Возможно, он больше рассердится не на то, что они хотели убить тебя, а на то, что они хотели сделать это без его разрешения. Никто в Эмсате не имеет права перерезать кому-нибудь глотку или украсть хотя бы грош, если того не позволит Стрейджен. Он будет очень недоволен.
Светловолосый разбойник довел их до конца улицы — жилые дома исчезли, кругом грузно столпились приземистые здания портовых складов. Они подъехали к одному из них с задней стороны, где были встречены парой дородных головорезов, стоящих на страже у дверей.
Внутреннее убранство здания разительно отличалось от убогого внешнего вида. Обстановка лишь немногим уступала в роскоши королевским дворцам. На окнах висели густо-малиновые портьеры, скрипучий пол устилали голубые ковры, грубые дощатые стены были скрыты за прекрасными гобеленами. Витая лестница из полированного дерева вела в верхний этаж. Все было освещено мягким мерцающим светом хрустальных канделябров.
— Я оставлю вас ненадолго, — сказал Тэл. Он вошел в боковую комнату и через несколько минут появился в небесно-голубом камзоле и кремовых лосинах.
— Весьма элегантно, — заметил Спархок.
— Еще одна дурацкая причуда Стрейджена, — фыркнул в ответ Тэл. — Я простой человек, а не вешалка для барского тряпья. Идемте наверх, я представлю вас милорду.
Верхний этаж отличался еще более роскошной и экстравагантной обстановкой. Паркет стелился под ногами замысловатейшими узорами, стены были отделаны резными дубовыми панелями. Через все здание проходил широкий коридор, а огромный холл заливал золотистый свет свечей в богатых канделябрах. Можно было подумать, что здесь в разгаре дворцовый прием. В углу четверо довольно-таки посредственных музыкантов извлекали из своих инструментов бравурные мелодии. Разодетые воры и уличные девки кружили по полу в танце. Небритые подбородки мужчин, спутанные волосы женщин и чем-то перепачканные лица странно контрастировали с элегантными одеждами.
Центральной фигурой всего собрания был худощавый человек. Аккуратно уложенные волосы локонами спускались по расшитому кружевами воротнику, расшитые золотом одежды сверкали белизной. Кресло, в котором он сидел, не было, конечно, троном, но весьма походило на него. Лицо его кривилось сардонической усмешкой, глубоко посаженные глаза глядели на все происходящее с затаенной болью.
Тэл остановился на верхней ступеньке и коротко переговорил со стариком в ярко-алой ливрее, по виду более всего напоминающим карманного вора. Седовласый плут обернулся и заговорил раскатисто и торжественно:
— Милорд! Маркиз Тэл просит позволения представить сэра Спархока, рыцаря Храма и Рыцаря Королевы Элении.
Худощавый человек поднялся с кресла и резко хлопнул в ладоши. Музыканты тут же опустили инструменты.
— У нас важные гости, друзья мои, — сказал он. Голос его был глубоким, и он умело придавал ему нужные интонации. — Давайте же воздадим дань уважения непобедимому сэру Спархоку, который мощью рук своих защищает святую матерь-церковь. Мы приветствуем вас, сэр Спархок, в этих скромных стенах и просим быть нашим гостем.
— Превосходная речь, — тихо произнесла Сефрения.
— Еще бы, — мрачно прошептал Тэл. — У него было полно времени, чтобы сочинить ее, — хмыкнув он повел гостей сквозь толпу придворных», неуклюже кланяющихся им.
Остановившись перед человеком в белом, Тэл поклонился.
— Милорд, — произнес он, — имею честь представить вам сэра Спархока, рыцаря ордена Пандиона. Сэр Спархок, хозяин этого дома — милорд Стрейджен…
— Вот, — иронично добавил Стрейджен и изящно поклонился. — Большая честь, сэр Спархок.
— Это честь для меня, милорд, — сказал Спархок с ответным поклоном, еле сдерживая улыбку.
— Ну вот мы и встретились, сэр рыцарь. Ваш юный друг Телэн немало рассказывал мне о ваших подвигах.
— Телэн любит преувеличивать, милорд.
— Дама…
— Сефрения, милорд. Моя наставница в тайной мудрости стириков.
— Дорогая сестра, — произнес Стрейджен, безупречно выговаривая стирикские слова, — позволь мне приветствовать тебя.
Даже если Сефрения и была удивлена, она не подала вида и протянула обе руки для традиционного стирикского приветствия. Стрейджен наклонился и поцеловал ее ладони.
— Приятно встретить цивилизованного человека среди этой толпы эленийских дикарей, милорд, — милостиво проговорила она.
Стрейджен рассмеялся:
— Удивительно, сэр Спархок, но даже у стириков есть предрассудки, — он оглядел зал. — Но мы, кажется, прервали этот грандиозный бал. Мои собратья и подданные так любят эти развлечения. Давайте покинем зал, чтобы они могли без помех продолжать веселье, — он заговорил громче, обращаясь к сборищу разодетых преступников: — Друзья мои, я прошу прощения за себя и за моих гостей, но мы должны покинуть вас, чтобы побеседовать о делах. Прошу вас, веселитесь, не стесняясь ничем, — Стрейджен сделал паузу и многозначительно взглянул на красивую темноволосую девушку: — Я думаю мы продолжим нашу беседу на следующем балу, хотя я полагаю, что такого рода разговоры, графиня, должны вестись приватным образом, а не среди веселящихся гостей, развлечений и танцев.
— Но это тоже лишь другой способ танцевать, — ответила та грубоватым гнусавым голосом.
— Да, графиня, но я хочу поговорить с вами о других танцах, не таких как здесь, — Стрейджен обратился к Тэлу: — Ваши услуги сегодня вечером были просто неоценимы, маркиз. Боюсь, что я навечно останусь вашим должником.
— Спасибо, милорд, мои услуги неплохо оплачиваются, — ответил Тэл с легким поклоном.
— Хорошо, Тэл. Возможно, когда-нибудь я пожалую тебя графской короной.
Стрейджен вывел Спархока и Сефрению из зала. В коридоре показной аристократический блеск слетел с него, глаза стали настороженными и тяжелыми. Это были глаза очень опасного человека.
— Что, Спархок, — проговорил он, — наша маленькая загадка смутила тебя? Ты, наверное думаешь, что люди нашего ремесла должны жить в местах типа Платимовского подвала в Симмуре или чердака Мэланда в Эйси?
— Это общепринятое мнение, милорд, — осторожно ответил Спархок.
— Давай пока отбросим это милорд», Спархок. Все это придумано для целей гораздо более серьезных, чем удовлетворение личных причуд. У меня далеко идущие планы — я хочу, чтобы мои люди работали среди аристократов, а не воровали у бедняков да полуразорившихся торговцев. Это более, гораздо более доходное дело. Но эти, которых вы видели сегодня, не слишком удачный случай. Единственная отрада — Тэл, он все схватывает на лету. Но сделать из этой девицы графиню… У нее душа проститутки, и этот голос… — Стрейджен поежился. — В любом случае, я учу своих людей говорить по-человечески, даю им титулы, готовлю к жизни в аристократическом кругу. Мы, конечно, остаемся ворами, шлюхами, головорезами, но будем иметь дело с лучшими людьми.
Они вошли в большую, ярко освещенную комнату. На широком диване сидели Кьюрик и Телэн.
— Надеюсь, ваше путешествие было приятным, милорд? — спросил Телэн с некоторой обидой в голосе. На мальчике был камзол и лосины, и впервые Спархоку довелось увидеть его с аккуратно уложенными волосами. Он поднялся и поклонился Сефрении: — Приветствую тебя, матушка.
— Я вижу, ты занялся воспитанием нашего своенравного мальчишки, Стрейджен, — заметила Сефрения.
— Да, у его светлости были некоторые острые углы, дорогая леди, когда он попал к нам, — сказал разбойник, — но я не счел за большой труд пообтесать их.
— У его светлости? — переспросил Спархок.
— У меня есть некоторые преимущества перед природой, Спархок, — рассмеялся Стрейджен. — Природа слепа, и человек рождается по ее произволу часто совсем не там, где ему следовало бы, я же, видя, что он представляет из себя, могу гораздо осмысленнее подыскать ему нужное положение в общественной иерархии. Я вдруг увидел, что юный Телэн — случай необычайный, и наградил его герцогством, подождите три месяца, и результаты моего воспитания поразят вас, — проговорил он, удобно расположившись в обширном кресле. — Прошу вас, друзья мои, присаживайтесь, и расскажите мне, чем я могу служить вам.
Спархок пододвинул стул Сефрении, а потом и сам устроился неподалеку от любезного хозяина.
— Самое необходимое для нас теперь — это корабль, который доставил бы нас на северное побережье Дейры.
— Да, да, именно это я и хотел с тобой обсудить, Спархок. Наш юный герцог сообщил мне, что вашей конечной целью является Симмур, а также и то, что в северных королевствах вас могут поджидать неприятности. Наш вечно подвыпивший монарх горько обижен вашим дезертирством. Насколько я понимаю, он весьма недоволен вами, и по всей западной Эозии разосланы ваши описания. Не будет ли быстрее и безопаснее поплыть сразу к Кардошу и оттуда отправиться в Симмур?
— Я думал высадиться где-нибудь на пустынном берегу в Дейре и идти на юг через горы, — ответил Спархок, помолчав немного.
— Это будет слишком утомительное путешествие, Спархок, и, кроме того, опасное — для человека в бегах. Да и мало ли пустынных побережий? Мы сможем найти подходящее и где-нибудь близ Кардоша.
— Мы?
— Я собираюсь отправиться с вами. Вы мне понравились, и, кроме того, мне самому нужно в Симмур — поговорить по своим делам с Платимом, — Стрейджен поднялся на ноги. — Завтра на рассвете в порту нас будет поджидать корабль. А теперь я вас покидаю. Вы, конечно, устали и голодны после вашего путешествия, а я лучше вернусь в залу, пока наша горячая графиня не устроила там бордель прямо на полу посреди комнаты, — он поклонился Сефрении и по-стирикски произнес: — Желаю тебе доброй ночи, дорогая сестра. Спите спокойно, — сказал он остальным, коротко кивнул Спархоку и тихо покинул комнату.
Кьюрик поднялся, приложил ухо к закрывшейся за Стрейдженом двери и прислушался.
— Мне кажется, этот человек не совсем в своем уме, Спархок, — тихо сообщил он.
— Очень даже в своем, — не согласился Телэн. — У него есть, конечно, всякие завиральные идеи, но некоторые из них вполне могут приносить немалую пользу, — мальчик тоже поднялся и подошел к Спархоку. — Ну ладно, — сказал он, — а теперь дай-ка мне посмотреть.
— Что?
— Беллиом. Я несколько раз рисковал жизнью, чтобы помочь стащить его. Под самый конец меня вообще оставили на обочине. Так могу я по крайней мере хотя бы взглянуть на него?
— Как ты думаешь, это не опасно? — спросил Спархок Сефрению.
— Точно не скажу, Спархок. Конечно, твои кольца держат камень в повиновении, но кто знает — в полном ли? Ну ладно… Телэн, всего на мгновение — это очень опасно.
— Самоцвет и есть самоцвет, — пожал плечами мальчик. — Все они опасны. Всякую драгоценную вещь кто-то может пожелать заполучить — а такое желание нередко приводит к убийству. Нет, подавайте мне золото, оно всегда одинаковое и его легко потратить, а драгоценные камни слишком трудно сбыть с рук. А их владельцы тратят обычно полжизни на то, чтобы надежно защищать и хранить их. Нет, это не по мне. Ну же, Спархок, показывай!
Спархок вынул из-за пазухи полотняный, расшитый Сефренией мешочек, развязал завязки, и на его правой ладони замерцала глубокой голубизной каменная роза, и опять на самом краю зрения колыхнулась черная завеса тьмы и сердце сжалось в холодном ознобе. Эта струящаяся тень снова пробудила в нем память о ночных кошмарах, и он чуть ли не кожей ощутил близкое присутствие кошмарных существ, что преследовали его той тяжкой ночью неделю назад.
— Боже милостивый! — воскликнул Телэн. — Просто не верится! — он еще немного постоял, уставившись на самоцвет, и пожал плечами. — Ладно, убери-ка его, Спархок. Мне что-то неохота больше смотреть на него.
Спархок спрятал Беллиом в мешочек.
— Этому камушку нужно было бы быть красным. Как кровь, — задумчиво произнес Телэн. — Подумать только, сколько народу из-за него полегло, — он повернулся к Сефрении. — А что, Флейта и правда была Богиней?
— Я вижу, Кьюрик уже поведал тебе эту историю. Да, она была и есть одна из младших богинь Стирикума.
— Она мне нравилась… когда не дразнила меня. Но если она бог, или там богиня, она же могла быть любого возраста, какого пожелает?
— Конечно.
— Почему же тогда она оказалась ребенком?
— Люди обычно бывают гораздо более открыты с детьми.
— Что-то я этого особо не замечал.
— Афраэль нуждается в любви, Телэн, и, пожалуй, гораздо больше, чем ты. Ей нужна любовь, всем богам нужна любовь, даже Азешу. Обычно люди берут на руки маленьких девочек, играют с ними и целуют, а Афраэль обожает все это.
— Да, меня этим никогда не баловали.
— Всему свое время, Телэн. Ты еще успеешь получить все это, если, конечно, будешь себя хорошо вести.
2
Затянувшаяся непогода на Талесийском полуострове, как и в любом другом Северном королевстве, была обычным явлением; на следующий день снова моросил мелкий неприятный дождь и тяжелые грязные облака гряда за грядой накатывались с Дейранского моря, сгущаясь над Талесийским проливом.
— Прекрасный денек для путешествия, — сухо заметил Стрейджен, поглядывая через окно на мокрые от дождя улицы города. — Как я ненавижу дождь. Интересно, не смог бы я найти себе подходящее дельце в Рендоре?
— Я бы не советовал, — сказал ему Спархок, вспомнив раскаленную добела от лучей палящего солнца улицу в Жирохе.
Стрейджен вздохнул и пожал плечами.
— Ну что ж, наши лошади уже на борту корабля, — продолжил он. — Мы можем отправляться, как только будут готовы Сефрения и остальные. — Стрейджен помолчал, а затем с любопытством спросил. — А этот твой чалый всегда такой норовистый по утрам? Мои люди сказали, что на пути к докам он изловчился укусить троих из них.
— Мне бы стоило предупредить их, — сочувствующим тоном произнес Спархок. — Фарэн — лошадь не с самым лучшим характером.
— Зачем же ты его держишь?
— Он — самый надежный попутчик из всех лошадей, которыми мне довелось владеть. А за одно это качество я готов примириться с несколькими его капризами. Кроме того, мне он очень нравится.
— Послушай, Спархок, неужели ты не можешь обойтись без этой штуковины, — заметил Стрейджен, с неодобрением поглядывая на кольчугу рыцаря.
— Привычка, — пожал плечами Спархок. — Тем более, как мне кажется, на меня положили глаз люди явно не дружеского толка.
— От нее так ужасно пахнет.
— Привыкаешь.
— Ты сегодня какой-то угрюмый, Спархок. Что-то случилось?
— За долгое время нашего путешествия мне пришлось столкнуться с тем, к чему я не был готов. И теперь я пытаюсь хотя бы немного во всем разобраться.
— Надеюсь, в будущем, когда мы узнаем друг друга получше, ты сможешь рассказать мне об этом. — Ненадолго задумавшись, Стрейджен добавил: — Да, кстати, Телэн рассказал мне о трех головорезах, которые следили за вами прошлой ночью. Ну так вот, они больше этим не занимаются.
— Благодарю тебя.
— На самом деле, Спархок, тут дело даже не в тебе. Они нарушили одно из основных правил: они не посоветовались со мной, начав за вами слежку. Я не могу позволить людям быть такими бестактными. Боюсь, однако, теперь нам ничего не удастся от них узнать; один, правда, еще дышит. Известно наверняка лишь то, что действовали они по приказу кого-то не из Талесии. А теперь, может быть, сходим и разузнаем, не собралась ли Сефрения?
Через пятнадцать минут у задней двери пакгауза их уже ожидал небольшой экипаж. После того как все расселись по местам, возница умело развернул лошадей в достаточно узком проулке и направил их вниз по улице.
Когда они добрались до пристани, экипаж подкатил к причалу и остановился подле шхуны, казалось, предназначенной для обычной береговой торговли. Полусвернутые паруса судна были во многих местах залатаны, скрипучие перила, видимо, не раз подвергались серьезной починке, но странным было то, что на просмоленных боках не было никакого названия.
— Это что же, пиратская посудина? — спросил Кьюрик Стрейджена, когда они вышли на берег.
— Да, так оно и есть, — ответил Стрейджен, — и у меня несколько таких кораблей. Но интересно, как ты об этом догадался?
— По постройке, милорд. Это скоростное судно, — ответил Кьюрик. — Оно слишком узко для перевозки торгового груза, а мачты его дополнительно укреплены, чтобы ставить больше парусов. Все это говорит о том, что шхуна была построена так, чтобы на ней можно было догонять другие корабли.
— Или уходить от них, Кьюрик. У пиратов нервная жизнь. Многие желали бы видеть их повешенными. — Стрейджен оглянулся по сторонам и предложил: — Может, поднимемся на борт? А то мало проку в том, чтобы, стоя под дождем, обсуждать тонкости морской жизни.
Они по трапу взошли на шхуну, и пока Стрейджен разводил всех по каютам, матросы подняли якорь. Корабль медленно отошел от причала. Обогнув мыс и выйдя на большую глубину, команда распустила больше парусов, и судно быстро понеслось по Талесийскому проливу к побережью Дейры.
Около полудня Спархок вышел на палубу и увидел Стрейджена, стоявшего рядом с перилами и уныло смотревшего на серую, изрытую каплями дождя поверхность моря.
— Я думал, ты не любишь дождь, — заметил Спархок.
— В каюте слишком сыро, — ответил тот. — Захотелось подышать свежим воздухом. Однако я рад, что ты тоже поднялся сюда, Спархок. А то с пиратами и поговорить-то толком не о чем.
Они некоторое время стояли молча, прислушиваясь к поскрипыванию корабельных мачт и шпангоутов под меланхоличный шум дождя, с шипением исчезавшего в морских глубинах.
— Откуда у Кьюрика такие познания в корабельном мастерстве? — наконец спросил Стрейджен.
— Когда он был молод, он ходил в море.
— Тогда понятно. Спархок, мне кажется, ты все-таки не настроен рассказывать о вашем путешествии по Талесии?
— В общем-то, нет. Ты понимаешь, это дело касается Церкви.
— О, да, — улыбнулся Стрейджен. — Наша такая неразговорчивая святая мать Церковь. Иногда мне кажется, что ее тайны придумываются ради развлечения.
— Мы всегда принимаем на веру то, что Церковь знает, что делает.
— Ты должен поступать так, Спархок, потому что ты — рыцарь Храма. Я не давал никаких обетов и не постригался в монахи, поэтому совершенно свободен в своих взглядах. Хотя, когда я был молодым, у меня была мысль посвятить свою жизнь служению Богу.
— Возможно, это было бы верным решением. Духовенство и армия всегда нуждались в младших сыновьях знати.
— Мне нравится это, — улыбнулся Стрейджен. — Не правда ли, младший сын» звучит гораздо приятней, чем «бастард»? Хотя для меня это ровным счетом ничего не значит. Мне не нужны ни чины, ни законность, чтобы пробивать себе дорогу в жизни. А с Церковью, боюсь, мы бы не поладили. У меня нет ни покорности, ни смирения, которых она требует. Да, в конце концов, жизнь не оставила мне слишком большого выбора. — Он снова уставился на пузырящуюся от дождя поверхность моря. — Нет достаточного смирения для Церкви, послушания для армии, характера истинного буржуа для ведения торговли. Хотя я немного позаседал в суде, правительству всегда нужны хорошие служащие, законные или даже не законные. Однако, после того, как я занял место, на которое претендовал и тупоумный сыночек одного герцога, он имел неосторожность наговорить мне кучу неприятных слов. Конечно же, я бросил ему вызов, а он был настолько глуп, что пришел на условленное место встречи в кольчуге и с палашом. Не в обиду будет сказано, Спархок, но кольчуга слишком ненадежная защита против остро отточенной рапиры. И мой противник сумел очень быстро убедиться в том. Несколько хороших выпадов заставили забыть его о суетности земной жизни и упокоиться навеки, а я мирно устранил себя с государственной должности. Олух, которого я проучил, был дальним родственником короля Воргуна, а у нашего пьяного монарха очень плохо обстоит дело с юмором.
— Я успел заметить.
— А как это вам удалось впасть к нему в немилость?
— Да… — пожал плечами Спархок. — Он пожелал, чтобы я участвовал в войне в Арсиуме, а у меня было не менее важное дело в Талесии. Кстати, что сейчас происходит на полях сражения? Я долгое время был оторван от всех этих событий.
— Об этом мы знаем только по слухам. Одни говорят, что рендорцы победным маршем продвигаются дальше на север, сметая все на своем пути. Чему верить — выбирай сам, Спархок. — Говоря это, Стрейджен пристально всматривался в туманную завесу дождя за кормой шхуны.
— Что-то не так? — спросил его Спархок.
— Там сзади корабль, — ответил Стрейджен. — Похоже на торговое судно, однако двигается слишком быстро.
— Может быть, тоже пиратское.
— Я не узнаю его, а уж кому как не мне знать их все наперечет. — Стрейджен снова всмотрелся вдаль, но затем с облегчением выдохнул. — Поворачивает, — Стрейджен усмехнулся. — Извини, если я покажусь слишком осторожным и подозрительным, Спархок, но без этого пирату нельзя, без этого — болтаться ему на виселице. Так на чем мы остановились в нашей беседе?
Стрейджен был крайне любопытен, и Спархок решил воспользоваться случаем, чтобы отвлечь его внимание и увести разговор подальше от тем, которых рыцарь не хотел касаться.
— Ты рассказывал мне о том, как оставил суд короля Воргуна и занялся своим собственным.
— Да, это продолжалось недолго, — согласился Стрейджен, — а я чувствовал себя как нельзя более подходящим для преступной жизни. Да у меня и не было выбора с тех пор, как я убил своего отца и сводных братьев.
Спархок с удивлением посмотрел на своего собеседника.
— Возможно, убийство отца было ошибкой, — допустил Стрейджен. — Он был не так уж плох, даже платил за мое обучение, но я был на него в обиде за то, как он обращался с моей матерью. Она была милой и добродушной молодой женщиной из хорошей семьи, и отец взял ее к себе в дом в качестве помощницы по хозяйству и подруги его больной жены. Однако произошло еще и то, в результате чего на свет появился я. После моей неудачи в суде отец решил удалить меня от себя и отослал мою мать обратно в ее семью. Вскоре она умерла. Я полагаю, что мог бы оправдать отцеубийство, утверждая, что мать умерла из-за разбитого сердца, хотя на самом деле она подавилась рыбьей костью. Ну так вот, я нанес короткий визит в дом отца, и его титул освободился. Мои сводные братья оказались настолько глупы, что приняли его, и вскоре присоединились к отцу в гробнице. Воображаю себе, как сожалел отец о тех деньгах, которые потратил на мое обучение фехтованию. — Стрейджен пожал плечами. — Тогда я был молод. Возможно, сейчас я поступил бы иначе. Действительно, какая польза от того, что пустить своих родственников на корм червям.
— Это зависит от того, что для тебя является пользой.
Стрейджен ухмыльнулся.
— В любом случае, как только я попал на улицу, то понял, что нет большой разницы между бароном и вором или герцогиней и проституткой. Я пытался объяснить это своему предшественнику, но глупец не захотел меня даже слушать. Он набросился на меня с мечом, ну и получил по заслугам. Затем я занялся обучением воров и проституток Эмсата. Я одарил их воображаемыми титулами, ворованными пышными нарядами и украшениями и преподал им уроки хороших манер. Затем я их свободно выпускал в среду аристократии. Дела идут превосходно, и у меня есть возможность отплатить своему бывшему окружению за все их пренебрежение и оскорбления. — Стрейджен помолчал. — Наверное я порядком поднадоел тебе, Спархок, со своими обличительными тирадами. Я должен заметить, что ты обладаешь просто сверхчеловеческими вежливостью и терпением. А теперь, может быть, мы спустимся вниз, подальше от этого мерзкого дождя? У меня в каюте припасена дюжина бутылок с красным арсианским. С вином и беседа — лучше.
Пока они спускались вниз, Спархок думал об этом сложном странном человеке. Конечно, мотивы поступков Стрейджена были достаточно ясны. Его негодование и жажда мести вполне объяснимы. Непонятным и необычным было полное отсутствие жалости к самому себе. Спархок, конечно, не мог доверять Стрейджену, но несомненным было то, что этот светловолосый разбойник ему нравился.
— И мне тоже, — согласился Телэн, когда вечером Спархок вкратце пересказал историю Стрейджена и заметил, что тот ему понравился. — Хотя это вполне естественно, у нас с ним много общего.
— Может, ты тоже питаешь ко мне отвращение? — спросил его Кьюрик.
— Это камень не в твой огород, отец, — ответил Телэн. — Подобное встречается не так уж редко, а я не так чувствителен к этому, как Стрейджен. — Мальчик усмехнулся. — Хотя я выгадал некоторую пользу из нашего общего со Стрейдженом прошлого, когда попал в Эмсат. Я думаю, что понравился ему, и он предложил мне массу интересного. Он хочет, чтобы я работал на него.
— Я вижу у тебя богатые перспективы, Телэн, — угрюмо заметил Кьюрик. — Ты сможешь стать наследником Платима или Стрейджена — если, конечно, тебя до этого не схватят и не повесят.
— Я начинаю подумывать о большем, — важно заявил Телэн. — Мы со Стрейдженом уже имели небольшую беседу по этому поводу. Совет воров уже близок к тому, чтобы сформировать правительство. Кроме всего прочего, необходим будет единый вождь, может, король или даже император. Ты бы гордился, будучи отцом Императора Воров, Кьюрик?
— Не особенно.
— А ты что думаешь, Спархок? — спросил мальчик. Глаза его так и сияли озорным блеском. — Смог бы я заниматься политикой?
— Я думаю, мы сможем найти для тебя что-нибудь более подходящее.
Неделю спустя они достигли побережья Элении примерно в лиге к северу от Кардоша и сошли на пустынный берег, окруженный сверху темным еловым лесом.
— Направляемся по дороге в Кардош? — спросил Кьюрик, когда они седлали лошадей.
— Можно мне внести предложение? — неожиданно произнес стоявший неподалеку Стрейджен.
— Конечно.
— Король Воргун — сентиментальный человек, особенно когда выпьет — а возлияния он совершает практически постоянно. Возможно, он каждую ночь оплакивает ваше дезертирство. За вашу поимку назначена большая награда в Талесии, в Дейре и, вероятно, его приказ уже распространяется и на здешнюю территорию. В Элении вас многие хорошо знают в лицо, а отсюда до Симмура добрых семьдесят лиг — целая неделя утомительного путешествия. Неужели при таких обстоятельствах вы решитесь отправиться в путь по хорошо известным и проторенным дорогам? Да и кроме короля Воргуна, я думаю, найдется немало желающих расправиться с вами.
— А ты можешь предложить что-нибудь другое?
— Да, могу. Возможно, этот путь окажется на день или два длиннее, но Платим как-то показал мне дорогу, о которой знают лишь несколько человек, однако пробираться по ней не намного труднее, чем по обычной.
Спархок с некоторым недоверием во взгляде посмотрел на Стрейджена.
— Могу ли я доверять тебе, Стрейджен? — прямо спросил он.
Стрейджен смиренно покачал головой.
— Телэн, — сказал он, — ты когда-нибудь объяснял этому рыцарю Храма наши воровские заповеди?
— Да, пытался, но у Спархока не всегда с этим ладилось. Дело в том, Спархок, что если с нами что-то случится в то время, как мы находимся под защитой Стрейджена, ему придется держать за это ответ перед Платимом.
— Примерно то, о чем я хотел сказать, — кивнул Стрейджен. — Пока я с вами, вы находитесь под моей защитой. Ты нравишься мне, Спархок, а кроме того, — он снова заговорил в свойственном ему сардоническом тоне, — будет кому, если ты, конечно, пожелаешь, замолвить за меня словечко перед Богом, если меня вдруг повесят. За мной числится так много грехов.
— Неужели так уж много? — мягко переспросила его Сефрения.
— Больше, чем я могу припомнить, дорогая сестра, — ответил Стрейджен на языке стириков, — и многие из них настолько отвратительны, что я бы не отважился поведать об этом в твоем присутствии.
Спархок бросил быстрый взгляд на Телэна, и тот важно кивнул ему в знак согласия.
— Прости меня, Стрейджен, — извинился Спархок, — я был не прав.
— Все в порядке, дружище, — усмехнулся Стрейджен. — Я тебя прекрасно понимаю. У меня случались дни, когда я не доверял даже самому себе.
— Так что же это за потайная дорога в Симмур?
Стрейджен оглядел местность.
— Насколько я знаю, она начинается вон там наверху, где лес. Не правда ли, удивительное совпадение?
— Ведь на твоем корабле… мы плыли?
— Да, я — его совладелец.
— И ты предложил капитану высадить нас именно здесь?
— Да, припоминаю нечто подобное.
— Хорошо, пусть будет удивительное совпадение, — сухо согласился Спархок.
Неожиданно Стрейджен оглянулся и посмотрел в сторону моря.
— Странно, — сказал он, указывая на проходящую мимо шхуну. — То самое торговое судно, которое я заметил еще в проливе. У него достаточно легкий ход, иначе оно не смогло бы показать такое хорошее время. — Он пожал плечами. — Ну что ж, мы отправляемся в Симмур.
Дорога, по которой повел их Стрейджен, оказалась не более, чем обычной лесной тропой, которая вилась вдоль гряды невысоких гор, пролегавших между побережьем и широким трактом фермерских земель, расположенных на осушенной части реки Симмур. Когда тропа выходила из-за гор, то к ней примыкало сразу несколько залитых солнцем тропинок, разбегающихся дальше по полям.
Однажды ранним утром они заметили едущего на муле парня, одетого в рваные лохмотья и явно направляющегося прямо к их лагерю.
— Мне нужно поговорить с человеком по имени Стрейджен, — крикнул парень, остановившись на расстоянии полета стрелы от места стоянки путешественников.
— Подходи ближе, — ответствовал ему Стрейджен.
— Человек на муле подъехал поближе, но даже не потрудился спешиться.
— Я от Платима, — представился он талесийцу. — Он велел мне предупредить вас. На дороге из Кардоша в Симмур какие-то люди разыскивали вас.
— Разыскивали?
— Они не произвели на нас должного положительного впечатления, когда мы с ними столкнулись, и теперь они уже никого не ищут.
— А-а…
— Перед тем, как мы с ними повстречались, они всех расспрашивали о вас. И нам показалось, что они разыскивают вашу компанию не для того, чтобы побеседовать о погоде, милорд.
— Это были эленийцы? — спросил Стрейджен.
— Несколько из них — да. Остальные по виду были талесийскими моряками. Мне кажется, они замышляли ваше убийство, Стрейджен. Если бы я был на вашем месте, я бы как можно быстрее постарался добраться до Симмура и до подвала Платима.
— Благодарю тебя, друг, — сказал ему Стрейджен.
— Я получаю за это плату, — пожал плечами парень. — От благодарностей мой кошелек не станет толще. — Он повернул мула и поехал прочь.
— Мне следовало развернуться и потопить тот корабль, — проворчал Стрейджен. — Я стал слишком мягким. Ну, что же, Спархок, надо поторапливаться.
Тремя днями позже они добрались до Симмура и остановились на северном краю долины, чтобы издали взглянуть на город, покрытый туманной дымкой.
— На редкость непривлекательное местечко, — откровенно признался Стрейджен.
— Не без этого, — согласился Спархок, — однако мы называем это место своим домом.
— Ну, здесь я вас и покину, — сказал Стрейджен. — У тебя свои дела, у меня — свои. Давайте теперь забудем о том, что знали друг друга. Вы занимаетесь политикой, я — воровством. Пусть Бог решит за нас, чье занятие более бесчестно. Удачи вам, Спархок, и будьте настороже. — Он склонился в седле перед Сефренией, развернул коня и поехал прямо по направлению к городу.
— Мне, кажется, тоже нравится этот человек, — мягко произнесла Сефрения. — Ну, Спархок, куда мы направимся?
— В замок Ордена, — подумав ответил Спархок. — Мы слишком долго отсутствовали, и перед тем как отправиться во дворец мне хотелось бы узнать все последние новости. — Он, прищурившись, посмотрел на полуденное солнце, бледное и тусклое из-за туманной дымки, нависшей над Симмуром. — Будем держаться подальше от стен города, пока не обнаружим, кто его охраняет.
Стараясь держаться деревьев, они обогнули Симмур по северной стороне. Кьюрик слез со своего мерина и пробрался к краю кустов. Когда он возвратился, лицо его было мрачным.
— На стенах — солдаты церкви, — доложил он.
Спархок выругался.
— Ты уверен?
— Ну кто еще мог вырядиться в красное?
— Все равно будем продвигаться дальше, нам необходимо пробраться в Замок.
Неподалеку от главной обители пандионских рыцарей человек двенадцать выкладывали мостовую или делали вид, что занимаются этим.
— И не надоело им уже целый год здесь торчать? — проворчал Кьюрик. — И так все про них известно. Может, дождемся темноты?
— Не лучший вариант, ведь они все равно будут следить; а я не хочу, чтобы о нашем возвращении стало известно в Симмуре.
Тут подал свой голос Телэн.
— Сефрения, — сказал он, — не могла бы ты наколдовать небольшой, но столб дыма внутри городских стен, поближе к воротам?
— Да, могу, — ответила Сефрения.
— Отлично. Когда мы заставим этих каменщиков убраться отсюда… — И Телэн быстро рассказал им свой план.
— Неплохо придумано. Как по-твоему, Спархок? — с гордостью произнес Кьюрик.
— Стоит попробовать, а там посмотрим.
Красная форма, которую Сефрения смастерила для Кьюрика, немного отличалась от той, которую носили солдаты церкви, но многочисленные грязные дымные пятна и дыры скрывали это несходство. Самой важной деталью костюма были позолоченные эполеты, которые выдавали его как офицера. Когда этот маскарад был закончен, Кьюрик взял под уздцы своего мерина, прошагал через кусты и направился к городским воротам.
Затем Сефрения что-то тихо заговорила по-стирикски и начала плести руками ажурную паутинку заклинания.
Из-за городских стен показался огромный столб дыма, очень убедительный, плотный, масляно-черный и развевающийся по ветру.
— Подержи мою лошадь, — шепнул Телэн Спархоку и соскользнул с седла. Он пробежал к тому месту, где кончались кусты, и во всю мощь своих легких завопил: — Пожар!
Так называемые каменщики обернулись на крик, с минуту тупо смотрели на кричавшего, а затем с застывшим на лицах выражением немого ужаса уставились на устрашающий столб дыма.
— Всегда в таких случаях надо крикнуть «пожар», — объяснил Телэн, когда вернулся, — это заставляет людей думать в нужном направлении.
Затем к неудавшимся шпионам прискакал галопом на мерине Кьюрик.
— Эй, вы! — рявкнул он. — В Козьем переулке горит дом! Живо все туда и помогите потушить огонь, пока не загорелся весь город.
— Но, сэр… — попытался возразить один из «каменщиков». — Нам было приказано оставаться здесь и следить за пандионцами.
— Неужели вы можете стоять здесь и думать о чем-то другом, когда огонь может перекинуться на весь город, сжечь и ваши дома! Или вы хотите охранять пепелище? — продолжал бушевать Кьюрик. — А ну-ка делайте, что я вам приказываю, и поторапливайтесь! А я попробую попросить помощи у пандионцев.
Солдаты еще несколько мгновений в нерешительности смотрели на Кьюрика, затем побросали все свои инструменты и со всех ног бросились к тому месту, откуда шел дым. Кьюрик же тем временем уже спокойно подъезжал к подвесному мосту Главного Замка рыцарей Ордена Пандион.
— Превосходно! — похвалил Спархок Телэна.
— Это наша старая воровская уловка, — пожал плечами Телэн. — Правда, мы используем настоящий огонь. Люди всегда бросаются тушить пожар, а у нас есть прекрасная возможность пробежаться по домам в их отсутствие. — Телэн взглянул на городские ворота. — Кажется, наши незадачливые сторожа уже скрылись из виду. Может, мы отправимся, пока они не вернулись?
Два пандионских рыцаря в черных доспехах ехали по подвесному мосту к ним навстречу.
— Спархок, в городе пожар? — тревожно спросил один из них.
— Да нет, — ответил Спархок, — это Сефрения развлекает солдат церкви.
Рыцарь вежливо улыбнулся и слегка поклонился Сефрении, затем гордо выпрямился в седле, готовясь к прохождению церемонии.
— Кто ты такой, что просишь допустить тебя в Обитель Воинов Бога? — важно нараспев произнес он.
— У нас нет сейчас времени для церемоний, брат, — сказал ему Спархок. — В следующий раз мы совершим этот ритуал дважды. — Кто здесь сейчас за старшего?
— Лорд Вэнион.
Это удивило Спархока; магистр Вэнион был вовлечен в кампанию в Арсиуме, когда он в последний раз слышал о нем.
— А где я мог бы найти магистра?
— Он в своем кабинете, в башне, — ответил второй рыцарь.
— А сколько сейчас наших братьев в Замке?
— Около сотни.
— Хорошо. Возможно, они нам будут скоро очень нужны. — Спархок пришпорил Фарэна. Чалый повернул морду и с удивлением посмотрел на хозяина. — Фарэн, у нас сейчас слишком мало времени, мы пройдем ритуал в другой раз.
Фарэн был явно разочарован, но все же послушно зашагал по мосту к воротам.
— Сэр Спархок! — донесся до них радостный крик, едва они вступили во двор Замка. Из ворот конюшни к нем навстречу несся стройный высокий юноша.
— Ты не мог бы кричать чуть погромче, Берит, — ворчливо сказал ему Кьюрик. — Может, тогда тебя и в Чиреллосе услышат.
— Прости, Кьюрик, — извинился, краснея, Берит.
— Пришли других послушников позаботиться о наших лошадях, — сказал молодому человеку Спархок, — а сам ступай за нами. Нужно многое сделать, но для начала поговорим с лордом Вэнионом.
— Да, сэр Спархок, — Берит побежал обратно к конюшне.
— Такой прекрасный мальчик, — улыбнулась Сефрения.
— Ему еще придется над собой поработать, — наставительно заметил Кьюрик.
— Спархок! — с удивлением произнес выходивший из сводчатых дверей Замка пандионец, лицо которого было скрыто под капюшоном. Рыцарь откинул назад капюшон. Это бы сэр Перрейн, тот самый торговец скотом, которого они встретили в Дабоуре. Он говорил с легким акцентом.
— Что ты делаешь здесь, в Симмуре, Перрейн? — спросил Спархок, пожимая руку своему брату по Ордену. — Мы думали, ты все еще в Дабоуре.
— А-а… — протянул Перрейн, несколько оправившись от изумления. — Когда Арашам умер, у меня не было особых причин оставаться там. Мы слышали, что король Воргун разыскивает вас по всей западной Эозии.
— Разыскивает — не означает, что поймал, — усмехнулся Спархок. — Мы поговорим об этом позднее. А сейчас мы спешим повидать лорда Вэниона.
— Да, конечно, — Перрейн отвесил легкий поклон Сефрении и удалился.
Спархок и остальные поднялись по ступеням, ведущим в Южную Башню, где располагался кабинет лорда Вэниона. Магистр пандионского Ордена был одет в белые стирикские одежды, и лицо его заметно постарело за тот короткий промежуток времени, что минул с тех пор, как его в последний раз видел Спархок. В кабинете, кроме магистра, были Улэф, Тиниен, Бевьер и Келтэн. Все они поверх кольчуг были облачены в монашескую рясу, одежду, принятую для ношения в Замках Ордена.
— Наконец-то! — выдохнул Келтэн, когда в дверном проеме кабинета показалась фигура Спархока. — Почему от вас так долго не было никаких известий?
— Трудно разыскать надежного посланника в стране троллей, Келтэн.
— Как, удачно? — с напряжением в голосе спросил Улэф. Это был огромный светлобородый талесиец, и Беллиом имел для него особое значение.
Спархок посмотрел на Сефрению, как бы испрашивая разрешения.
— Хорошо, — кивнула она, — только не более одной минуты.
Спархок сунул руку за пазуху и извлек оттуда холщовый мешочек, в котором он хранил Беллиом. Он развязал стягивающие мешок веревки, вынул из него на свет самое чудесное и грозное творение в мире и осторожно положил его на стол лорда Вэниона. И вновь в плохо освещенном углу кабинета пред взором Спархока возникли смутные очертания мрачного призрака тьмы. Ночной кошмар, преследовавший его в горах Талесии, неотступно следовал за ним по пятам, однако тень на этот раз стала как будто больше и чернее, словно появление Беллиома увеличивало ее размеры, мощь и ощущение опасности, исходившее от нее.
— Не слишком-то всматривайтесь и не доверяйте этим прекрасным лепесткам, друзья мои, — предупредил Спархок. — Беллиом может завладеть вашими душами.
— Боже! — затаив дыхание произнес Келтэн. — Вы только взгляните!
Каждый сияющий лепесток Сапфирной Розы был настолько хорош, что можно было различить застывшие на нем капельки росы. Из самого сердца самоцвета исходило манящее голубое сияние и безмолвный всепоглощающий приказ смотреть и созерцать совершенство и великолепие этого неземного создания.
— О, Боже! — пылко взмолился Бевьер. — Защити нас от этого соблазна. — Бевьер был рыцарем Ордена Сириник и арсианцем. Иногда Спархоку казалось, что он чрезмерно набожен, но только не сейчас. Если даже половина из того, что ощущал Спархок, было правдой, страх Бевьера перед Беллиомом был небезоснователен.
Улэф, этот огромный талесиец, быстро и нервно заговорил на языке троллей.
— Не убивай, Беллиом-Голубая-Роза, — сказал он. — Рыцари Храма не враги Беллиому. Рыцари Храма защищают Беллиом от Азеша. Помоги исправить черные дела наших недругов, Голубая Роза. Я — Улэф Талесийский. Если Беллиом гневается, пусть направит свой гнев на Улэфа.
Спархок выпрямился.
— Нет, — твердо сказал он на ужасном языке троллей. — Я — Спархок Эленийский. Я — тот, кто убил Гверига-Карлика-Тролля. Я — тот, кто принесет Беллиом-Голубую-Розу во дворец исцелить мою королеву. Если Беллиом-Голубая-Роза свершит это и будет все еще гневаться, пусть направит свой гнев на Спархока Эленийского, а не Улэфа Талесийского.
— Ты — глупец! — взорвался Улэф. — Ты себе и представить не можешь, что способна сотворить с тобой эта штуковина.
— А с тобой она что, не сможет проделать то же самое?!
— Пожалуйста, прекратите эти ненужные разговоры, — утомленным голосом произнесла Сефрения. — Слушай меня, Беллиом-Голубая-Роза, — твердо сказала она, даже не затрудняя себя говорить на языке троллей. — Спархок Эленийский владеет кольцами. Беллиом-Голубая-Роза должен признать его власть и беспрекословно подчиняться ему.
Самоцвет потемнел на несколько мгновений, а затем к нему снова возвратилось его глубокое голубое сияние.
— Положи его обратно, Спархок.
Спархок положил розу обратно в мешочек и засунул его за пазуху.
— А где Флейта? — неожиданно спросил Бевьер.
— Это, мой юный друг, очень длинная история, — ответил ему Спархок.
— Но она не мертва? — взволнованно переспросил сэр Тиниен.
— Нет, — сказал Спархок. — Это просто невозможно, Флейта — бессмертна.
— Каждый человек смертен, Спархок, — запротестовал Бевьер.
— Это истинная правда, — ответил Спархок, — но Флейта — не человек. Она — стирикская Богиня Афраэль.
— Ересь! — задыхаясь от волнения произнес Бевьер.
— Ты бы не думал так, если бы был с нами в пещере Гверига, сэр Бевьер, — сказал ему Кьюрик. — Я видел собственными глазами, как маленькая Флейта поднималась из бездонной пропасти.
— Может, заклинание… — уже не так уверенно проговорил Бевьер.
— Нет, Бевьер, — покачала головой Сефрения. — Никакое заклинание не могло бы сотворить то, что сделала Флейта в той ужасной пещере. Она была — и есть — Афраэль.
— Мне бы все же хотелось кое-что узнать, перед тем, как мы приступим к теологическим диспутам, — перебил их Спархок. — Как вам удалось отделаться от Воргуна и что происходит здесь, в городе?
— С Воргуном особых проблем не возникло, — сказал ему Вэнион. — Наш путь на юг пролегал через Симмур, и все произошло примерно так, как мы планировали в Эйси. Мы бросили Личеаса в подземную темницу, вести дела доверили графу Лэндийскому и убедили армию и солдат церкви, находящихся здесь, в Симмуре, отправиться с нами на юг.
— Как вам удалось этого добиться? — спросил удивленный Спархок.
— У Вэниона совершенно неподражаемый дар убеждения, — ухмыльнулся Келтэн. — Большинство генералов были верны первосвященнику Энниасу, но когда они стали возражать, Вэнион сослался на Закон Церкви, о котором упоминал в Эйси граф Лэнда и принял на себя командование армией. Однако генералы все еще не желали мириться с таким положением; тогда Вэнион вывел их на дворцовую площадь, и Улэф обезглавил нескольких из них. И, надо заметить, эта процедура помогла им принять верное решение.
— О, Вэнион, — разочарованно произнесла Сефрения.
— У меня было слишком мало времени, матушка, — извинился он. — Воргун спешил выступить с армией. Он вообще намеревался уничтожить весь эленийский офицерский состав, но я отговорил его от этого. Затем мы присоединились на границе к войску короля Сороса из Пелосии. Рендорцы, завидя наше приближение, вильнули хвостом и обратились в бегство. Воргун намеревается преследовать их, но это уже забавы ради. Однако остальным магистрам и мне потребовалось немало времени убедить Воргуна в том, что наше присутствие в Чиреллосе во время выборов нового Архипрелата жизненно необходимо. Но в конце концов он отпустил нас и даже позволил каждому из нас взять с собой по сотне рыцарей.
— Это было так великодушно с его стороны, — иронично заметил Спархок. — А где рыцари других орденов?
— Они расположились вблизи Дэмоса. Долмант не хочет, чтобы мы вводили войска в Чиреллос, пока того не потребует обстановка.
— Если дворец находится на попечении лорда Лэнда, то почему на городских стенах красуются солдаты церкви?
— Все очень просто. Энниас, естественно, был извещен о произошедших событиях. Узнав об этом, он позаимствовал несколько человек из войск преданных ему членов Курии и послал их сюда. Прибыв, они освободили Личеаса, посадили вместо него в темницу графа Лэндийского, и на данный момент они же контролируют город.
— Надо что-то предпринять.
— Да, — кивнул Вэнион. — Мы узнали об этом по дороге в Дэмос, поэтому я и решил со своим войском отправиться в Симмур. Мы прибыли сюда только вчера поздно ночью. Рыцари были полны решимости сразу отправиться в город, но кампания была не из легких, все очень устали, и я приказал им немного отдохнуть и набраться сил перед тем как мы займемся наведением порядка в Симмуре.
— Как ты думаешь, это будет сложно?
— Сомневаюсь. Эти солдаты церкви — не люди Энниаса, и, возможно, простая демонстрация силы уже заставит их сдаться.
— Вэнион, скажи мне, а те оставшиеся шесть рыцарей, которые были с нами в Тронной Зале во время заклинания, есть среди той сотни, которую ты привел с собой? — спросила магистра Сефрения.
— Да, — устало произнес Вэнион, — мы все здесь. — Он взглянул на пандионский меч, который она держала при себе, и спросил, — Не хочешь ли ты отдать его мне?
— Нет, — твердо ответила Сефрения. — Твоя ноша и без того тяжела. А тем более все это скоро завершится.
— Ты собираешься разрушить заклинание? — спросил Тиниен. — Прежде чем Беллиом исцелит королеву?
— Придется, — вздохнула волшебница. — Чтобы излечить Элану, Беллиому важно коснуться ее тела.
Келтэн подошел к окну.
— Уже далеко за полдень, — сказал он. — Если мы собираемся совершить это сегодня, то надо поторапливаться.
— Подождем до завтрашнего утра, — решил Вэнион. — Если солдаты окажут сопротивление, нам потребуется время образумить их, а мне совсем не хочется, чтобы кто-нибудь из них ускользнул от нас в темноте и предупредил бы Энниаса раньше, чем мы получим подкрепление.
— Сколько во дворце солдат? — спросил Спархок.
— Мне доложили, что около двух сотен, — ответил Вэнион. — Я думаю, нам не составит большого труда справиться с ними.
— Однако придется по крайней мере на несколько дней сделать Симмур закрытым городом и охранять ворота, — сказал Улэф.
— Я могу вам кое-что предложить, — раздался голос Телэна. — Перед наступлением темноты я проскользну в город и поговорю с Платимом. Я думаю, он сможет вместо нас заняться этим делом.
— А можно ли ему доверять? — спросил мальчика Вэнион.
— Платиму? Конечно нет, но он сделает это для нас. Он ужас как ненавидит Энниаса.
— Ну что ж, — весело произнес Келтэн. — На рассвете мы выступаем и к завтраку все приведем в порядок.
— Только не занимай место за столом для бастарда Личеаса, — мрачно проговорил Улэф, проводя пальцем по остро отточенному лезвию топора. — Боюсь, отобью у него весь аппетит.
3
На следующее утро Кьюрик рано разбудил Спархока и помог ему облачиться в черные доспехи пандионского рыцаря. Затем, со шлемом в руке, тот отправился в кабинет Вэниона дожидаться рассвета и прибытия остальных. Наконец-то настал этот день. День, которого он ждал и к которому стремился больше полугода. Сегодня он сможет увидеть глаза своей королевы, приветствовать ее и присягнуть на верность. Им до такой степени овладело томящее нетерпение, что он стоял и ругался на ленивое солнце, так долго не появлявшееся на горизонте.
— И тогда, Энниас, — пробурчал Спархок, — и ты, Мартэл, вы поплатитесь за все сотворенное вами зло.
— Гвериг случайно не бил тебя по голове чем-нибудь тяжелым? — это спросил вошедший в кабинет Келтэн. Он также был одет в черные пандионские доспехи и нес под мышкой шлем.
— С чего это ты так решил? — отозвался Спархок.
— Ты разговариваешь сам с собой. Большинство людей не страдают этим.
— Ошибаешься, Келтэн. Как раз наоборот.
— Так о чем же ты сейчас беседовал с собой?
— Да так. Я просто предупреждал Энниаса и Мартэла о том, что их ждет.
— Ты же знаешь, что они тебя не услышат.
— Ну и что? Я знаю, что поступаю по-рыцарски, предупреждая их. В конце концов, какое мне дело до того, что они не слышат, главное — я произнес эти слова.
— Меня не беспокоил подобный этикет, когда я гонялся за Адусом, — усмехнулся Келтэн. — Да он этого бы и не понял. Кстати, кому выпадет честь прикончить Крегера?
— Предоставим это тому, кто сделает для нас что-нибудь приятное.
— Справедливо.
Келтэн помолчал, а затем продолжил разговор, но уже серьезным тоном:
— Спархок, ты думаешь, у нас получится? Действительно Беллиом способен исцелить Элану — или мы окажемся в дураках?
— Я думаю, все получится. Мы должны верить в это. Беллиом очень, очень могущественен.
— Ты когда-нибудь, использовал его силу?
— Только однажды. В горах Талесии мне пришлось с его помощью сокрушить гребень горы.
— Зачем?
— Так было нужно. Давай не будем думать о Беллиоме, Келтэн. Это слишком опасно.
Келтэн скептически посмотрел на Спархока, затем спросил:
— Ты позволишь Улэфу немного укоротить Личеаса, когда мы прибудем во дворец? Улэф так радуется, проделывая это с людьми — или, если ты предпочитаешь, я сам бы мог повесить Личеаса.
— Не знаю, — ответил Спархок. — Может быть, лучше подождем и предоставим Элане самой принять решение?
— Зачем беспокоить ее по пустякам? Вероятно, после пробуждения она будет еще слишком слаба, и ты, как ее рыцарь, должен беречь здоровье королевы. — Келтэн прищурился. — Не пойми меня неправильно, Спархок, но Элана — женщина, а все женщины мягкосердечны. Если мы предоставим ей решать это, она может не позволить нам убить его. А я со спокойной душой убил бы этого выродка до того, как она пробудится. Потом мы, конечно, принесем свои извинения, но дело будет сделано.
— Ты просто варвар, Келтэн.
— Я? Да, кстати, Вэнион уже отдал приказ нашим братьям облачаться в доспехи. Мы должны быть готовы к восходу солнца, когда откроют городские ворота. — Келтэн нахмурился. — Однако может возникнуть проблема. Солдаты, что на городских стенах, могут заметить нас и захлопнуть ворота перед нашими носами.
— Так разнесем ворота в щепки, — пожал плечами Спархок.
— Королева будет сердиться, когда узнает, как мы поступили с воротами столицы ее королевства.
— Заставим солдат церкви починить их.
— Это работа для честных людей, а не для этих олухов. Полюбуйся, что они сотворили с мостовой перед нашим замком, прежде чем принять окончательное решение. — Келтэн развалился в кресле. — Мы так долго ждали этого дня, и вот он наступил…
— Да, — согласился Спархок. — И как только Элана поправится, мы сможем отправиться на поиски Мартэла.
Глаза Келтэна заблестели.
— И Энниаса, — добавил он. — Я думаю, мы повесим его прямо под сводом главных ворот Чиреллоса.
— Не забывай все же о том, что Энниас — первосвященник, — произнес с болью в голосе Спархок. — Ты не сможешь с ним этого проделать.
— Но мы же потом извинимся.
— Как же ты предлагаешь все устроить?
— Придумаю что-нибудь позже, — бесцеремонно заявил Келтэн. — Может быть, выдадим это за ошибку или придумаем еще что-нибудь.
Когда взошло солнце, все уже собрались во дворе Замка. Вэнион, с бледным и изможденным лицом, с трудом спускался вниз по ступеням, сгибаясь под тяжестью огромного короба.
— Мечи, — кратко пояснил он Спархоку. — Сефрения сказала, что они нам сегодня понадобятся.
— Может, кто-нибудь понесет их за тебя? — спросил его Келтэн.
— Нет. Это мое бремя. Как только спустится Сефрения, мы выступаем.
Маленькая стирикская волшебница казалась очень спокойной, даже отрешенной, когда появилась из ворот Замка с мечом сэра Гареда в руках. Рядом с ней шел Телэн.
— С тобой все в порядке? — спросил ее Спархок.
— Да. Я готовлю себя для ритуала в Тронной Зале, — ответила она.
— Не исключена возможность сражения, — заметил Кьюрик. — Может, не стоит брать с собой Телэна?
— Я смогу защитить его, — сказала Сефрения, — и его присутствие необходимо. На это есть много причин, но, я думаю, ты не поймешь их.
— Ну что ж, седлаем лошадей и отправляемся, — сказал Вэнион.
По всему двору разнесся звон и скрип тяжелых доспехов, когда сто пандионских рыцарей взбирались в седла своих лошадей. Спархок занял свое обычное место рядом с Вэнионом. Сразу же за ними ехали Келтэн, Бевьер, Тиниен и Улэф, за которыми тянулась длинная колонна рыцарей Пандиона. По короткому сигналу Вэниона два десятка пандионцев отделились от колонны и окружили шпионивших «каменщиков».
— Держите их до тех пор, пока мы не возьмем городские ворота, — приказал им Вэнион. — Затем отведите их в город и присоединяйтесь к нам.
— Да, милорд, — ответствовал сэр Перрейн.
— Ну что ж, — продолжил Вэнион, — я думаю, придется нам прокатиться галопом. Нельзя дать опомниться солдатам в городе и приготовиться к нашему прибытию.
С грохотом понеслась огромная кавалькада черных рыцарей и в считанные мгновения уже достигла Восточных ворот города. Вопреки опасениям Келтэна, солдаты настолько растерялись от внезапного появления столь многочисленного отряда пандионцев, что ворота по-прежнему были открыты.
— Сэры рыцари! — визгливо запротестовал офицер. — Вы не имеете права войти в город без разрешения принца-регента!
— Позволь мне разобраться с этим блюстителем порядка, лорд Вэнион? — вежливо попросил Тиниен.
— Конечно, сэр Тиниен, — кивнул головой Вэнион. — У нас слишком важное дело, чтобы тратить время на пустую болтовню.
Тиниен выехал вперед и обнажил свой меч.
— Приятель, — стараясь говорить как можно дружелюбнее, обратился к офицеру Тиниен, — тебе будет лучше сойти с дороги и пропустить нас. Я уверен, никто из нас не жаждет учинить здесь зла.
— Я запрещаю вам входить в город без специального разрешения принца-регента, — продолжал настаивать упрямый офицер. Бедняга, он, как и многие солдаты церкви, не привык к такому обращению и не догадывался, что его права могут оспаривать.
— Это твое последнее слово? — с сожалением спросил Тиниен.
— Да.
— Что же, тогда это твое решение, — вздохнул Тиниен, поднялся в стременах и изо всех сил рубанул мечом по несговорчивому офицеру.
Поскольку тот и в мыслях не мог себе предположить, что кто-то смеет оказать ему столь дерзкое неповиновение, то даже и не пошевелился, чтобы защитить себя. На его лице так и застыло выражение удивления, когда тяжелое широкое лезвие меча сэра Тиниена ударило наискось меж его шеей и плечом и рассекло наискось его тело. Кровь фонтаном хлынула из ужасной раны, и несчастное тело тут же обмякло и безвольно повисло на мече. Тиниен опустился в седло, высвободил ногу из стремени и сильным ударом освободил лезвие от того, что осталось от упрямого офицера.
— Я просил его сойти с нашего пути, лорд Вэнион, — объяснил он, возвратившись. — Поскольку он упорствовал, то он и в ответе за то, что с ним произошло.
— Несомненно, сэр Тиниен, — согласился Вэнион. — Тебя не в чем упрекнуть, ты был сама вежливость.
— Ну что ж, тогда продолжим, — произнес Улэф. Он взмахнул в воздухе своим тяжелым боевым топором и, глядя в расширенные от ужаса глаза солдат церкви, бесцеремонно заявил: — Ну, кто желает быть следующим?
Солдаты бросились врассыпную.
Тут к основной колонне подъехали рыцари, оставленные у Замка, погоняя бегущих перед ними незадачливых «каменщиков». Вэнион оставил десять рыцарей для охраны ворот, а остальные двинулись дальше в город. Жителям Симмура было известно о том, что происходит во дворце, поэтому, когда они увидели приближение огромного отряда рыцарей пандиона в их зловещих черных доспехах, стало понятно, что сражение неизбежно. Тут же раздался шум закрывающихся дверей и захлопывающихся ставней, и теперь рыцари продолжали свой путь уже по совершенно пустым улицам города.
Неожиданно сзади послышалось пронзительное жужжание стрелы и резкий удар о металл. Спархок быстро обернулся.
— Тебе бы следовало следить за тем, что происходит у тебя за спиной, — сказал ему Келтэн. — Эта стрела из арбалета угодила бы тебя прямехонько меж лопаток. Теперь ты мне будешь должен за починку щита.
— Я тебе должен гораздо больше, друг мой, — с благодарностью ответил Спархок.
— Странно, — произнес Тиниен, — арбалет — оружие лэморкандцев. Насколько мне известно, солдаты церкви его не используют.
— Может, здесь замешано что-то личное? — вступил в разговор Улэф. — Спархок, ты за последнее время не оскорблял кого-нибудь из лэморкандцев?
— Вроде нет. Да разве всех упомнишь…
— Эта проблема не стоит столь длительного обсуждения, — прервал их Вэнион. — Когда мы прибудем во дворец, я прикажу солдатам церкви сдать все свое оружие.
— Ты думаешь, они согласятся? — спросил Келтэн.
Вэнион радостно усмехнулся.
— Возможно, нет, но нам уже известно хорошее лекарство от их упрямства.
Магистр помолчал, затем серьезно продолжил:
— Спархок, когда мы прибудем на место, я хочу, чтобы ты со своими друзьями встал на охрану дверей, ведущих во дворец. Не хочется потом гоняться за солдатами церкви по всем его залам и галереям.
— Хорошо, — согласился Спархок.
Солдаты церкви, предупрежденные бежавшими охранниками городских ворот, уже выстроились на дворцовой площади, а огромные, украшенные орнаментом ворота перед ней были закрыты.
— Принесите таран, — приказал Вэнион.
Дюжина пандионцев выехала вперед, везя с собой огромное бревно, раскачивающееся на веревочных канатах, концы которых крепились к седлам их лошадей. Уже через пять минут проход был свободен, и рыцари Храма живым потоком хлынули на площадь.
— Бросайте свое оружие! — грозно крикнул Вэнион, стоящим в замешательстве солдатам.
Спархок повел своих друзей по краю площади к большим дверям, служившим входом во дворец. Там они спешились и направились по ступеням наверх, где их поджидали человек десять солдат, стоявших на страже.
— Никто не смеет пройти во дворец! — рявкнул офицер и вынул свой меч.
— Убирайся с моей дороги, приятель, — мертвенно тихим голосом произнес Спархок.
— Я не принимаю приказов от… — начал офицер. Тут глаза его потускнели и раздался звук, как если бы дыня разбилась при ударе о каменный пол. Это Кьюрик размозжил ему голову ловким ударом своей железной булавы. Офицер как подкошенный упал на ступени дворца, корчась от боли в предсмертных судорогах.
— Это что-то новое, — сказал сэр Тиниен сэру Улэфу. — Я никогда еще не видел человека с вылезающими из ушей мозгами.
— Да, Кьюрик — мастер в своем деле, — согласился сэр Улэф.
— Вам еще что-то не понятно? — угрожающе спросил Спархок остальных солдат.
Те молча стояли, уставившись на него.
— Вам был дан приказ сложить оружие, — пояснил им Келтэн.
Солдаты спешно отбросили в сторону все, чем были вооружены.
— Мы сменяем вас на посту, приятели, — сообщил им Спархок. — А вы можете присоединиться к вашим друзьям на площади.
Солдаты быстро бросились вниз по ступеням.
Пандионцы, оставаясь верхом на лошадях, медленно наступали на солдат церкви, столпившихся на площади. Наиболее ретивые из них пытались оказать сопротивление, но тут же были наказаны тем же самым способом, о котором упоминал лорд Вэнион. По площади рекой лилась кровь, тут и там попадались отрубленные головы, руки, ноги. Все больше и больше солдат церкви, осознав, на чьей стороне сила, бросали свое оружие и, поднимая руки, сдавались. Одна упорная кучка сопротивляющихся никак не желала примириться с обстоятельствами, тогда рыцари оттеснили их к одной из стен и устроили им там кровавую бойню.
Вэнион оглядел площадь.
— Отведите оставшихся в живых на конюшни и поставьте стражу, — приказал он. Затем спешился и пошел назад к разбитым воротам. — Все кончено, матушка, — позвал он Сефрению, поджидавшую снаружи вместе с Телэном и Беритом.
Сефрения выехала на площадь верхом на своей белой лошадке, одной рукою прикрывая глаза. Телэн, наоборот, с мальчишеским любопытством озирался по сторонам.
— Давай-ка уберем его отсюда, — сказал Кьюрику Улэф, приподнимая за плечи убитого офицера. Они оттащили мертвое тело в сторону, а Тиниен заботливо отшвырнул ногой с верхней ступени небольшую кучку вытекших мозгов в сторону.
— Вы что, всегда своих врагов рубите на куски? — спросил Телэн Спархока, пока тот помогал Сефрении спуститься с лошади.
— Думаю, что нет, — пожал плечами Спархок. — Просто Вэнион хотел, чтобы солдаты видели то, что с ними может случиться, если они будут дольше оказывать сопротивление. Вид расчлененного тела весьма убедителен.
— Спархок, я прошу тебя! — дрогнувшим голосом произнесла Сефрения.
— Прости, матушка.
Тут к ним подошел Вэнион, а с ним двенадцать рыцарей.
— Сефрения, лучше будет, если мы пойдем вперед, а ты за нами, — сказал Магистр. — Во дворце могут скрываться солдаты.
В этом Вэнион оказался прав, но рыцари без особого труда вытаскивали солдат из мест их укрытий, отводили к дверям и давали весьма исчерпывающие указания присоединиться к своим товарищам на конюшне.
Палата Совета никем не охранялась, Спархок открыл ведущую в нее дверь и пропустил вперед Вэниона.
За столом в центре залы сидел съежившийся и трясущийся от страха Личеас, с ним вместе были толстяк в красном и барон Гарпарин, безуспешно дергавший шнур от звонка.
— Вы не смеете входить сюда! — визгливо крикнул Гарпарин своим высоким женским голосом. — Я приказываю вам от имени короля Личеаса немедленно убраться отсюда.
Вэнион холодно посмотрел на барона. Спархок знал, что Магистр питал к этому любителю мальчиков нескрываемое презрение.
— Этот человек раздражает меня, — сказал Вэнион ровным спокойным голосом, указывая на Гарпарина. — Позаботьтесь кто-нибудь о нем.
Улэф подошел к столу, крепко сжимая в руках свой боевой топор.
— Вы не имеете права! — пронзительно завизжал Гарпарин, съежившись от страха и все еще продолжая дергать шнур от звонка. — Я — член Королевского Совета. Вы не посмеете.
Однако Улэф посмел, и голова барона отскочила от его туловища, прокатилась по ковру до окна, где и осталась лежать, вытаращив на белый свет свои безжизненные глаза.
— Я вас правильно понял, лорд Вэнион? — осведомился Улэф.
— Приблизительно, да. Благодарю тебя, сэр Улэф.
— А как насчет этих двух? — спросил Улэф, указывая своим топором на сидящих Личеаса и толстяка.
— О, нет, не сейчас, сэр Улэф, — остановил его магистр и подошел к столу, по-прежнему неся с собой тяжелый короб с мечами павших рыцарей. — Итак, Личеас, где лорд Лэнда?
Личеас оторопело взирал на Вэниона и молчал.
— Сэр Улэф, — произнес Вэнион холодным как лед тоном.
Улэф мрачно поднял свой окровавленный топор.
— Нет! — закричал Личеас. — Лорд Лэнда заключен в подземной темнице, но мы не причинили ему никакого вреда, лорд Вэнион. Я клянусь вам, что он…
— Возьмите Личеаса и этого толстяка и ступайте с ними в темницу, — приказал Вэнион двум своим рыцарям. — Освободите графа Лэндийского, а этих посадите вместо него. Попросите графа прийти сюда.
— Разрешите, милорд, — попросил Спархок.
— Конечно.
— Бастард Личеас, — начал свою речь Спархок. — Мне, как Рыцарю Королевы, доставляет особое удовольствие присутствовать при твоем аресте по обвинению в государственной измене. Какое наказание тебя ждет за это — ни для кого не секрет. Мы займемся этим, как только наступит подходящий момент. Я думаю, мысли об этом скрасят длинные утомительные часы твоего заключения.
— Я могу сэкономить твое драгоценного время, Спархок, — с готовностью предложил Улэф, снова поднимая топор.
Спархок помолчал, размышляя над его предложением.
— Нет, — с сожалением в голосе произнес он затем. — Личеас виновен и перед всем населением Симмура, и мы не имеем права лишать людей превеселого зрелища публичной казни.
Сэр Перрейн и еще один рыцарь взяли под руки бледного и трясущегося Личеаса и потащили его к двери.
— Ты жестокий и безжалостный человек, сэр Спархок, — заметил Бевьер.
— Я знаю, — ответил Спархок и посмотрел на Вэниона. — Мы должны подождать графа Лэндийского. У него ключи от Тронной Залы. Я не хочу, чтобы Элана проснулась и пред ее взором предстала развороченная дверь.
Вэнион согласно кивнул.
— Мне граф нужен еще и по другим причинам, — сказал он. Он положил короб с мечами на стол и сел в свободное кресло. — Кстати, — добавил он, — прикройте чем-нибудь Гарпарина, пока сюда не вошла Сефрения. Она не переносит подобных зрелищ.
Улэф подошел к окну, сорвал одну из портьер, затем поднял валявшуюся на полу голову барона и, положив ее на тело мертвого владельца, прикрыл останки Гарпарина сорванной портьерой.
— Целое поколение маленьких мальчиков будет теперь спать спокойно, — весело заметил Келтэн, — и поминать тебя, Улэф, в своих молитвах.
— Мне это не составило большого труда, — пожал плечами талесиец.
В этот момент в комнату вошла Сефрения, ее по-прежнему сопровождали Телэн и Берит. Она оглянулась по сторонам.
— Я приятно удивлена, — произнесла Сефрения. — Я ожидала, что кровь и здесь будет литься ручьями. — Но тут ее взгляд упал на прикрытое тело. — А это что такое?
— То, что осталось от барона Гарпарина, — ответил Келтэн. — Он так внезапно покинул нас.
— Это сделал ты, Спархок? — обвиняюще спросила она.
— Почему я?
— Я слишком хорошо тебя знаю, Спархок.
— Это моя работа, Сефрения, — сознался Улэф. — Прости меня, если причинил тебе этим горе, но я — талесиец. А талесийцев все считают варварами. Наверное, я — достойный представитель своей страны.
Сефрения вздохнула и молча оглядела лица присутствовавших в комнате пандионцев.
— Ладно, — сказала она. — Все в сборе. Открой короб, Вэнион.
Магистр выполнил ее просьбу.
— Сэры рыцари, — произнесла Сефрения, положив меч сэра Гареда рядом с остальными. — Несколько месяцев назад двенадцать из вас помогли мне свершить заклинание, которое до сих пор поддерживает жизнь королеве Элане. Шесть доблестных рыцарей уже нашли свой последний приют в Чертоге Смерти. Однако шесть их мечей должны находиться сегодня в Тронной Зале, где мы разрушим заклинание, чтобы получить возможность исцелить королеву. Таким образом, каждый из вас, кто был тогда со мной, должен взять с собой меч одного из павших братьев и нести его как свой собственный. Я свершу заклинание, которое позволит вам это сделать. Затем мы пройдем в Тронную Залу, где эти мечи у вас заберут.
— Заберут? Но кто? — с удивлением спросил Вэнион.
— Их настоящие владельцы.
— Ты собираешься призвать призраков в Тронную Залу?
— Они придут незваными. К этому их обязывает произнесенная клятва. Как и в прошлый раз, вы с мечами встанете вокруг трона. Я разрушу заклинание, и кристалл исчезнет. Остальное будет за тобой, Спархок — и за Беллиомом.
— А что все-таки мне предстоит сделать? — спросил ее Спархок.
— Я скажу тебе об этом в свое время, — ответила волшебница. — Я не хочу, чтобы ты поступил опрометчиво.
Тут в Палату Совета вошел граф Лэндийский в сопровождении сэра Перрейна.
— Приветствую тебя, милорд Лэндийский. Как вам понравилось в дворцовой темнице? — сказал Вэнион.
— Очень сыро, лорд Вэнион, — ответил лорд Лэнда. — А также там очень темно и неприятно пахнет. Ты же знаешь, какие бывают темницы.
— Нет, — рассмеялся Вэнион. — Все-таки на себе я не испытал этого удовольствия, да и не имею ни малейшего желания. — Он посмотрел на изможденное, покрытое многочисленными морщинами лицо графа. — Ты в порядке, Лэндийский? — заботливо спросил магистр. — Ты выглядишь очень усталым.
— У старых людей всегда усталый вид, Вэнион, — мягко улыбнулся лорд Лэнда. — Да и сидение в темнице не омолаживает.
— Зато Личеас с этим толстяком будут молиться о том, чтобы их заключение продлилось как можно дольше, — рассмеялся Келтэн.
— Сомневаюсь, сэр Келтэн.
— Мы им намекнули, что как только их освободят, им придется распрощаться навсегда с этим миром. Я уверен, они предпочтут посидеть подольше в темнице. И крысы — не такая уж плохая для них компания.
— Я что-то не заметил барона Гарпарина, — сказал лорд Лэнда. — Ему удалось бежать?
— Можно сказать и так, милорд, — ответил Келтэн. — Он был слишком несговорчив и агрессивен. Ну, вы же знаете барона. Сэру Улэфу пришлось преподать ему урок вежливости — при помощи своего топора.
— Сегодняшний день преподносит одни приятные сюрпризы, — улыбнулся лорд Лэнда.
— Милорд Лэндийский, — торжественно произнес Вэнион, — мы направляемся в Тронную Залу, чтобы излечить и восстановить в своих правах королеву Элану. Мы хотим, чтобы ты тоже присутствовал при этом, дабы подтвердить законность наших действий, во избежание ненужных толков и сплетен. Наверняка среди простых людей найдутся и такие, кто решит, что королеву им подменили.
— Очень хорошо, милорд Вэнион, — согласился лорд Лэнда. — Но как вы собираетесь это сделать?
— Скоро вы все сами увидите, — с улыбкой произнесла Сефрения. Она вытянула руки над лежащими на столе мечами и быстро заговорила по-стирикски слова заклинания. Когда она выпустила заклинание, мечи слегка осветились. Тогда к столу подошли шесть оставшихся в живых рыцарей, которые присутствовали со своей наставницей в Тронной Зале при Очаровании королевы Эланы, и взяли по одному мечу своих павших братьев. — Хорошо, — одобрительно сказала волшебница, — теперь пойдемте в Тронную Залу.
— Все это так таинственно и загадочно, — тихо сказал граф Лэндийский Спархоку, когда они шли по коридору.
— Вы когда-нибудь видели настоящую магию, милорд? — спросил его Спархок.
— Я в это не верю, мой друг.
— Однако, я уверен, скоро вы измените свое мнение по этому поводу.
Когда они подошли к Тронной Зале, граф Лэндийский вынул из внутреннего кармана ключ и отпер дверь. Первой вошла Сефрения, а за ней все остальные. В Зале было темно. За время заключения графа Лэндийского свечи успели догореть до конца. Тем не менее по-прежнему были слышны размеренные удары сердца королевы, отдававшиеся эхом по всему залу. Кьюрик вышел в коридор и вернулся с факелом.
— Может, стоит зажечь новые свечи? — спросил он Сефрению.
— Конечно, — ответила она. — Нельзя, чтобы Элана проснулась в темной зале.
Кьюрик и Берит заменили огарки на свежие свечи. И тогда Берит впервые смог взглянуть в лицо молодой королевы, которой он так преданно служил, но не разу в жизни не видел. Он смотрел на нее, затаив дыхание. И Спархоку показалось, что в его взгляде читалось нечто большее, чем простое уважение и почитание своей королевы. Берит был того же возраста, что и Элана, а она — так прекрасна.
— Так гораздо лучше, — проговорила Сефрения, оглядывая освещенную ярким светом горящих свечей Тронную Залу. — Спархок, пойдем со мной. — Она подвела его к помосту, на котором возвышался королевский трон.
Элана, как и все эти последние месяцы, сидела на троне, облаченная в государственные королевские одежды, и на ее длинных светлых волосах возлежала корона Элении. Глаза королевы были закрыты, а лицо казалось спокойным и безмятежным.
— Потерпи еще немного, моя королева, — прошептал Спархок. На глазах его показались слезы.
— Сними свои рукавицы, Спархок, — сказала ему Сефрения. — Кольца должны касаться Беллиома при его использовании.
Тот быстро снял рукавицы. Затем достал мешочек, в котором хранил Беллиом, и развязал стягивающую его веревку.
— Ну что ж, — произнесла Сефрения, обращаясь к оставшимся в живых рыцарям, — займите свои места.
Вэнион и пять других пандионцев расположились вокруг трона. Каждый из них держал в руках свой меч и меч одного из погибших братьев.
Сефрения, стоявшая рядом со Спархоком, начала тихо произносить слова заклинания, при этом плетя пальцами в воздухе замысловатые узоры. Пламя свечей, казалось, колебалось в такт ее движениям. Спархок с трудом оторвал свой взгляд от прекрасного лица Эланы и быстро перевел его на рыцарей, окруживших трон. Там, где было шесть его братьев по Ордену, стояло теперь двенадцать. Призраки тех, кто за последние шесть месяцев один за другим покидали этот мир и отправлялись в Чертог Смерти, безмолвно вернулись, чтобы в последний раз взять меч в руки.
— Теперь, сэры рыцари, — сказала Сефрения и живым и мертвым, — направьте ваши мечи острием к трону. — Затем она снова заговорил по-стирикски, произнося слова уже другого заклинания. Острия мечей осветились мягким сиянием, которое становилось все ярче и ярче, пока вокруг трона не образовалось кольцо лучистого света. Сефрения подняла вверх руку и, произнеся одно-единственное слово, резко ее опустила. Кристалл вокруг трона пошел волнами в воздухе, словно это была вода, и через мгновение исчез.
Тут же голова Эланы безвольно повисла, и все ее тело начало сотрясать словно в лихорадке. Дыхание стало затрудненным, а удары сердца — прерывистыми. Спархок ступил на помост, собираясь прийти на помощь своей королеве.
— Не сейчас, — резко остановила его Сефрения.
— Но…
— Делай, как я говорю!
Всего с минуту простоял он, растерянный и беспомощный, подле королевы, однако эта минута показалась ему часом. Затем Сефрения подошла к трону и осторожно приподняла за подбородок голову Эланы.
— Теперь, Спархок, — сказала Сефрения, — возьми Беллиом в свои руки и дотронься им до сердца Эланы. Проверь, чтобы кольца касались камня. И когда ты это сделаешь, прикажи ему исцелить королеву.
Спархок взял Сапфирную Розу в руки, и затем, осторожно приставив цветок-гемму к груди Эланы, громким голосом приказал:
— Исцели мою королеву, Беллиом-Голубая-Роза!
Громадная волна невиданной силы вырвалась из самой глубины самоцвета и заставила Спархока пасть на колени. Пламя свечей задрожало и свет от них на мгновение потускнел, как если бы чья-то мрачная тень пронеслась через Залу. Что это? Может, тот самый грозный призрак, который неотступно преследовал Спархока и охотился за ним в его снах? Внезапно Элана выпрямилась, тело ее перестало содрогаться в конвульсиях и из груди вырвался приглушенный вздох. Еще через мгновение глаза ее приобрели осмысленное выражение, и королева с удивлением посмотрела на Спархока.
— Свершилось! — произнесла дрожащим голосом Сефрения и устало опустилась на помост.
— Мой рыцарь! — слабым голосом крикнула опомнившаяся от изумления Элана стоявшему перед ней на коленях Спархоку. — О, мой Спархок, наконец-то ты вернулся ко мне! — Она положила руки к нему на плечи, нагнулась и подарила ему долгий нежный поцелуй.
— Ну, дети, на сегодня достаточно, — сказала им Сефрения. — Спархок, отнеси королеву в ее покои.
Спархок был в замешательстве, поцелуй Эланы совершенно не напоминал поцелуй той маленькой девочки, которую он знал когда-то. Он убрал Беллиом, снял шлем и передал его Келтэну. Затем он осторожно взял на руки свою королеву, которая тут же обняла его руками за шею и прижалась к его щеке.
— О, наконец-то я нашла тебя, — вздохнула она, — и я люблю тебя, и никогда больше не отпущу от себя.
4
На следующее утро, когда Спархок возвратился после посещения королевы и снял доспехи, мысли его были заняты только Эланой. Чуяло его сердце, что общение с ней будет теперь для него сопряжено с большими сложностями. Когда он покидал свою маленькую королеву, уезжая в ссылку, отношения между ними были вполне ясно определены. Он был взрослый человек, ее наставник, а она всего-навсего ребенок. Теперь все было по-другому, их отношения должны были складываться как между монархом и его слугой. Конечно, Кьюрик и другие рассказывали ему о том мужестве и истинно королевском характере, которые его воспитанница проявила во время своего недолго правления, перед тем как Энниас отравил ее, но слышать об этом, и испытать на самом себе совсем другое. Нет, это совершенно не означает, что Элана обращалась с ним резко и повелительно. Наоборот, ему казалось, что она испытывает к нему истинную привязанность, и она не отдавала ему прямых приказов, а создавалось такое впечатление, что Элана ожидает его согласия на ее желания. Все было очень странно и ново для них обоих, и Спархока очень тревожила возможность неверных поступков как с его стороны, так и со стороны королевы Эланы.
Его опасения оправдывали и некоторые последние события. В первую очередь ее просьба, чтобы он спал в палате, прилегающей к ее, казалась ему крайне неуместной, даже слегка скандальной. Когда же он попытался объяснить это королеве, она смеялась до слез. Поразмыслив, Спархок в такой ситуации решил, что некоторой защитой от болтливых языков могли бы послужить доспехи. Времена были неспокойными, и королеве Элении требовалась надежная охрана. А Спархок, как ее рыцарь, имеет право и даже обязан охранять свою королеву. Однако когда он предстал перед ней этим утром в полных доспехах, она поморщила нос и предложила ему переодеться. Он понимал, это было серьезной ошибкой. Рыцарь Королевы в доспехах — одно дело, при этом ни один здравомыслящий человек, которого еще интересует свое собственное здоровье, не рискнет болтать об излишней близости Спархока к королевской персоне. Однако если он станет носить камзол и облегающие штаны, то слуг ничто не сможет удержать от неуместных разговоров. А если по дворцу поползут всевозможные слухи и сплетни, то скоро об этом будет знать и весь город.
Спархок с сомнением оглядел себя в зеркале. На нем был черный бархатный камзол, отделанный серебром, и облегающие штаны. Ему казалось, что этот наряд все же имеет, пусть и весьма отдаленное, сходство с форменной одеждой, а чтобы еще больше подчеркнуть это, он обулся в черные короткие сапоги, отвергнув те туфли, что недавно вошли в моду при дворе. Не пришлась по вкусу Спархоку и тонкая рапира; отшвырнув ее в сторону, он прицепил к поясу свой боевой меч. Вид при этом был у него откровенно нелепым, но присутствие тяжелого оружия будет ясно указывать на то, что Спархок посещает королевские апартаменты по делу.
— Это просто смешно, Спархок, — рассмеялась Элана, когда он возвратился в комнату, где она отдыхала на диване, вся обложенная большими мягкими подушками и укрытая голубым шелковым покрывалом.
— Что, моя королева? — невозмутимо поинтересовался Спархок.
— Этот твой меч. Он совершенно не подходит к этой одежде. Пожалуйста, сними его и носи ту рапиру, которую я приказала тебе выдать.
— Если вас так оскорбляет мой внешний вид, ваше величество, то я могу удалиться. Однако меч будет там, где находится сейчас. Я не смогу защитить вас выданной мне вязальной спицей.
— Что такое? — горячо начала она. Глаза ее гневно сверкнули.
— Таково мое решение, Элана, — резко обрубил он все ее возражения. — Я отвечаю за вашу безопасность, и те шаги, которые я в связи с этим вынужден предпринимать, не подлежат обсуждению.
Они обменялись долгими тяжелыми взглядами. Спархок знал, что это был не последний раз, когда столкнулись их воли.
Взгляд Эланы смягчился.
— Ты такой суровый и неумолимый, мой рыцарь, — сказала она.
— Там, где это касается безопасности вашего величества — да!
— Так что же мы тогда спорим, мой рыцарь? — капризно улыбнулась она, хлопая ресницами.
— Не делай так, Элана, — сказал он ей, привычным, в обращении с нею, когда она была маленькой девочкой, тоном наставника. — Ты королева, а не какая-нибудь застенчивая горничная. Не пытайся просить, а тем более очаровывать. Приказывай.
— А ты снимешь этот меч, если я прикажу тебе, Спархок?
— Нет, здесь обычные правила неприменимы.
— И кто решил это?
— Я. Но если ты хочешь, мы можем послать за графом Лэндийским. Он хорошо разбирается в законах и сможет высказать нам свое мнение по этому поводу.
— Но если он не решит в твою пользу, ты ведь и его не послушаешь?
— Да.
— Это не честно, Спархок.
— А я и не пытаюсь быть честным, моя королева.
— Спархок, по крайней мере когда мы наедине, можешь ты отказаться от «ваших величеств» и «моих королев». В конце концов, у меня есть имя, и ты не боялся меня называть по имени, когда я была ребенком.
— Как пожелаешь, — пожал он плечами.
— Нет, скажи, Спархок, скажи — Элана! Это не трудное имя, скажи, ничего с тобой не случится.
Спархок улыбнулся.
— Хорошо, Элана, — сдался он. После поражения в вопросе о мече ей была необходима хотя бы маленькая победа, чтобы восстановить свое королевское достоинство. Она откинулась на подушки и задумалась. Ее светлые волосы были аккуратно уложены, а на щеках играл румянец, слегка контрастирующий с нежной бледностью ее кожи. — А что ты делал в Рендоре после того, как этот идиот Алдреас отправил тебя в ссылку.
— Не стоит так говорить о своем отце, Элана.
— Да какой из него отец, Спархок, и умом он особенно не блистал. Должно быть, усилия, которые он растратил на свою сестру, размягчили его мозги.
— Элана!
— Не притворствуй, Спархок! Весь дворец знает об этом, а возможно, и целый город.
Спархок решил, что пора подыскать мужа для своей королевы.
— Откуда тебе так много известно о принцессе Ариссе? — спросил он. — Ее ведь отправили в монастырь еще до твоего рождения.
— У слухов долгая жизнь.
Спархок лихорадочно обдумывал, как бы сменить тему беседы. Хотя Элана, казалось, была неплохо осведомлена о том, что говорила, он не мог примириться с тем, что она ведет подобные разговоры. Он чувствовал, что в душе она для него по-прежнему чистый, невинный ребенок, каким он ее оставил десять лет назад.
— А ну-ка протяни свою левую руку, — сказал он, — у меня кое-что есть для тебя.
И все же каждый из них ощущал некоторую натянутость их отношений. Многое оставалось еще невыясненным. В Спархоке происходила мучительная внутренняя борьба между строгим, но нежным наставником и беспрекословным исполнителем королевских приказов. Он не понимал, что ждет от него Элана, которая казалась то шаловливым капризным ребенком, то вполне зрелым монархом. Обоим им было хорошо известно, что за время отсутствия Спархока в характере Эланы произошли большие изменения. То был период ее становления как королевы. Со своей стороны она, видимо, была уверена в недавно приобретенных ею качествах и положении. Однако несомненным было и то, что ей постоянно приходилось разрываться между желанием показать себя во всей красе своего королевского величия или по-прежнему оставаться свободной от всего этого. Эти чувства испытывала она и в тот самый момент, когда Спархок осторожно надел на палец ее левой руки кольцо с ярко-красным рубином, которое, как ему казалось, принадлежало королю Алдреасу. Элана бросила на кольцо не более чем поверхностный взгляд, а затем с восторженным криком обхватила рыцаря руками за шею и, притянув к себе растерявшегося Спархока, буквально впилась своими губами в его.
Это было весьма неосмотрительно с ее стороны, поскольку именно в этот момент дверь распахнулась и в комнату вошли Вэнион и граф Лэндийский. Старый граф вежливо кашлянул, и Спархок, покрасневший до корней волос, нежным, но властным движением убрал руки королевы со своей шеи.
Граф Лэндийский улыбнулся знакомой улыбкой, а Вэнион удивленно поднял брови.
— Простите за беспокойство, моя королева, — вежливо сказал лорд Лэнда, — но поскольку ваше выздоровление идет достаточно быстро, лорд Вэнион и я подумали, что стоило бы познакомить вас с состоянием дел в вашем государстве.
— Конечно, лорд Лэнда, — ответила королева невозмутимым тоном.
— За дверью палаты вашего величества стоят наши друзья, которые могли бы более подробно поведать вам о важнейших событиях, чем я и граф, — сказал Вэнион.
— Так пусть скорее заходят.
Спархок чувствовал, что во рту у него пересохло. Он отошел в сторону и налил себе стакан воды.
Вэнион вышел из комнаты и через несколько мгновений возвратился уже с друзьями Спархока.
— Я полагаю вы, ваше величество, знакомы с Сефренией, Кьюриком и сэром Келтэном, — сказал он и затем представил королеве остальных, умышленно не останавливаясь при этом на ремесле Телэна.
— Я так рада видеть вас всех, — любезно приветствовала вошедших Элана. — Но перед тем, как мы начнем, мне хотелось сказать вам кое-что очень важное. Сэр Спархок только что сделал мне предложение выйти за него замуж. Не правда ли очень мило с его стороны?
От такой неожиданности Спархок, только что поднесший к своим пересохшим губам стакан воды, зашелся кашлем.
— Что случилось, дорогой? — невинным голосом спросила Элана.
Спархок, задыхаясь от кашля, жестом руки показал на свое горло. Когда же ему удалось восстановить дыхание и утраченное самообладание, граф Лэндийский посмотрел на королеву и спросил:
— Я полагаю, ваше величество приняли предложение вашего рыцаря?
— Конечно. Как раз этим я и была занята, когда вы вошли.
— О, — сказал старый мудрый граф, — понимаю.
— Мои поздравления, милорд, — грубовато произнес Кьюрик. Он стиснул руку Спархока в железном рукопожатии и энергично потряс ее.
Келтэн не отрываясь смотрел на Элану.
— Спархок? — недоверчиво протянул он.
— Не правда ли странно, мой дорогой, что твои друзья никогда в полной мере не осознавали твоего величия? — сказала Элана Спархоку. — Сэр Келтэн, — затем продолжила он, — твой друг детства самый лучший рыцарь на всем белом свете. Любая женщина почла бы за честь быть его мужем. — Она довольно улыбнулась. — Однако именно я получу его. Хорошо, друзья мои, пожалуйста, садитесь и расскажите мне о том, что произошло в моем королевстве, пока я была больна. Я надеюсь, вы будете кратки, ибо нам с моим обрученным необходимо обсудить еще очень многое.
Вэнион оставаясь стоять посмотрел на остальных.
— Если я о чем-нибудь забуду упомянуть или скажу неверно, пожалуйста, не стесняйтесь и поправьте меня, — сказал он и посмотрел в потолок. — С чего бы начать? — в задумчивости произнес магистр.
— Сначала расскажите мне, чем я была больна, — предложила Элана.
— Вы были отравлены, ваше величество.
— Что?
— Да, вы были отравлены очень редким ядом из Рендора — тем же самым, что убил вашего отца.
— И кто же это сделал?
— В случае с вашим отцом — его сестра, а вас отравил первосвященник Энниас. Вам ведь было известно о том, что он метит на место Архипрелата в Чиреллосе.
— Конечно, и я делала все возможное, чтобы воспрепятствовать ему в этом. Если Энниас добьется своего, я обращусь в эшандистскую веру или в стирикскую. Ваш бог примет меня, Сефрения?
— Богиня, ваше величество, — поправила ее Сефрения. — Я служу Богине.
— Надо же, как интересно! А мне надо будет постригать волосы и приносить ей в жертву эленийских детей?
— Что за нелепости ты говоришь, Элана, — строго сказала Сефрения.
— Я только шучу, Сефрения, — рассмеялась королева. — Но разве не так простые эленийцы рассуждают о стириках? А как вы узнали про отравление, лорд Вэнион?
Вэнион кратко рассказал о встрече Спархока с призраком короля Алдреаса, о том, как было обнаружен кольцо с рубином, которое теперь из-за оплошности рыцаря украшало его собственную руку. Затем магистр поведал о возведении кузена королевы в принца-регента, хотя за его спиной государством правил сам первосвященник.
— Личеас — принц-регент?! — воскликнула Элана. — Но это же просто смешно. Он даже одеться не может без посторонней помощи. — Она нахмурилась. — Если я была отравлена тем же самым ядом, что и мой отец, каким же образом мне удалось остаться в живых?
— Нам пришлось прибегнуть к магии, чтобы сохранить вам жизнь, королева Элана, — сказала ей Сефрения.
И Вэнион рассказал о возвращении Спархока из Рендора, об их растущем подозрении, что Энниас отравил ее, чтобы получить доступ к сокровищнице для осуществления своего желания стать Архипрелатом.
Тут рассказ продолжил Спархок и повел речь о том, как небольшой отряд, состоящий из рыцарей Храма и их спутников, отправился сначала в Чиреллос, затем в Боррату и наконец в Рендор.
— Кто такая Флейта? — перебила его Элана.
— Стирикский найденыш, — ответил рыцарь. — По крайней мере, мы сначала так полагали. На вид ей, казалось, лет шесть, но на самом деле она гораздо старше. — Далее Спархок поведал о путешествии по Рендору, о встрече с лекарем в Дабоуре, который в конце концов рассказал им о том, что только при помощи магии они смогут справиться с недугом королевы. Не упустил рыцарь в своем рассказе и о своей встрече с Мартэлом.
— Мне он никогда не нравился, — фыркнула Элана, состроив рожицу.
— Теперь он работает на Энниаса, — сказал ей Спархок, — и он находился в Рендоре в одно время с нами. Был там один сумасшедший старик, религиозный фанатик — Эраша, духовный вождь королевства. Мартэл пытался подбить его на вторжение в западные королевства, дабы развязать Энниасу руки во время выборов нового Архипрелата. Когда мы с Сефренией вошли в шатер Эрашама, то там мы и застали Мартэла.
— Ты убил его? — с надеждой в голосе спросила Элана.
Спархок растерянно моргнул от неожиданного вопроса.
— Момент для этого был слишком неподходящим, моя королева, — извиняющимся тоном произнес Спархок. — Однако мне удалось уговорить Эрашама отложить свой поход на запад, пока он не получит от меня особой весточки, чем привел Мартэла в неописуемое бешенство. Затем мы с ним немного поболтали, и он сообщил мне о том, что именно он нашел этот яд в Рендоре и передал его Энниасу.
— Подобное действие подлежит наказанию в суде, лорд Лэнда? — спросила Элана.
— Это зависит от решения судьи, ваше величество, — ответил граф.
— Тогда беспокоиться не о чем, — сказала неумолимая Элана, — потому что я буду и судьей, и присяжными заседателями.
— Это незаконно, ваше величество.
— Ничего, они тоже не особенно церемонились со мной и моим отцом. Продолжай свой рассказ, Спархок.
— Мы возвратились в Симмур и отправились в Замок Ордена. Ночью я получил знак явиться в королевскую гробницу, где встретился с призраком твоего отца. Он поведал мне об очень важном, и в первую очередь о том, что его отравила Арисса, а тебя — Энниас. А также о том, что эта парочка находилась в интимной близости, плодом которой явился Личеас.
— Слава Богу! — воскликнула Элана. — Я так боялась, что он незаконнорожденный сын моего отца. Ужасно неприятно знать уже и то, что этот мерзкий тип приходится мне кузеном, но братом… Это просто немыслимо.
— Также призрак короля Алдреаса сказал мне, что единственное лекарство от вашего недуга — это Беллиом.
— Что это — Беллиом?
Спархок вынул из-за пазухи холщовый мешочек и извлек из него пред светлые очи молодой королевы Сапфирную Розу.
— Вот — это Беллиом, ваше величество, — произнес он, и снова больше почувствовал, чем увидел промелькнувшую грозным знамением мрачную тень, неотступно следующую по его пятам.
— Какая прелесть! — воскликнула королева и потянулась руками к волшебной гемме.
— Нет! — резко остановила ее Сефрения. — Не прикасайся к нему, Элана! Он может уничтожить тебя!
Элана в ужасе отпрянула назад.
— Но почему тогда Спархок может держать его в своих руках? — возразила она.
— Беллиом знает его. Возможно, он признает и тебя, но не стоит рисковать.
Спархок торопливо уложил соблазнительный самоцвет в мешочек и убрал за пазуху.
— И вот еще что, Элана, — продолжила Сефрения. — Беллиом — самое могущественное и драгоценное из всего того, что существует в мире, и Азеш уже давно, но, к счастью, пока безуспешно пытается заполучить его. Именно с этой целью пять столетий назад Отт вторгся во владения западных королей. Поиски самоцвета продолжаются и по сей день. Мы не должны допустить, чтобы Беллиом попал к Азешу.
— Мы должны будем уничтожить его? — угрюмо спросил ее Спархок. Ему стоило больших усилий задать этот вопрос.
— Уничтожить?! — вскрикнула Элана. — Но он так прекрасен!
— Однако он несет в себе зло, — сказала ей Сефрения и, подумав, добавила. — Возможно, это не совсем верно сказано. Дело в том, что Беллиом не различает добро и зло. Нет, Спархок, сохраним его, пока окончательно не убедимся, что здоровье Эланы вне опасности. Продолжай свой рассказ, но будь кратким, королева еще слишком слаба.
— Хорошо, — кивнул Спархок и поведал своей королеве о поисках на древнем поле битвы при озере Рандера, об их полном опасности пребывании в Замке графа Газека. Королева слушала его, затаив дыхание, особенно когда он перешел к событиям, приключившимся с ними у озера Вэнн. Затем он кратко рассказал, как им удалось отделаться от докучливого короля Воргуна и, наконец, о том, как они попали в ужасную пещеру Гверига и где узнали в откровении, кем была Флейта на самом деле. — А вот как дела обстоят на сей день, моя королева, — в завершении сказал рыцарь. — Король Воргун бьется с рендорцами в Арсиуме; Энниас в Чиреллосе дожидается смерти Архипрелата Кливониса; а вы снова здоровы и вступили в свои законные права королевы Элении.
— И, ко всему прочему, недавно обручена, — напомнила она Спархоку, словно не хотела позволить ему забыть об этом. Тут Элана ненадолго задумалась, а затем настойчиво спросила: — А что вы сделали с Личеасом?
— Он в темнице, ваше величество.
— А Гарпарин и тот, другой?
— Толстяк разделил участь Личеаса, а барон покинул нас.
— Вы позволили ему сбежать?
— Нет, ваше величество, — покачал головой Келтэн. — Он визжал и даже пытался приказывать нам покинуть Палату Совета. Вэниону надоела вся эта мышиная возня, и тогда Улэф снес топором голову Гарпарина.
— Весьма кстати. Я хочу видеть Личеаса.
— Может, сначала вам стоит отдохнуть? — спросила ее Сефрения.
— Нет, пока я не поговорю со своим кузеном, — настаивала королева.
— Я схожу за ним, — вызвался Улэф, развернулся и покинул комнату.
— Милорд Лэндийский, — сказала Элана, — согласитесь ли вы председательствовать в моем королевском Совете?
— Как пожелает ваше величество, — с поклоном ответил граф.
— А вы, лорд Вэнион, войдете в состав Совета, когда позволят ваши другие обязанности?
— Почту за честь, ваше величество.
— Как мой супруг и рыцарь, Спархок также получит место за столом Совета и, я думаю, о тебе Сефрения.
— Я — стирик, Элана, — заметила Сефрения. — Будет ли это мудрое решение взять стирика в Королевский Совет, тем более когда простые эленийцы так сильно настроены против этого народа.
— Я положу конец этому недоразумению раз и навсегда, — твердо сказала Элана. — Спархок, можешь ли ты предложить еще кого-нибудь полезного в королевском Совете?
Рыцарь задумался, и неожиданно ему в голову пришла лихая идея.
— Я знаю одного человека, ваше величество. Он безроден, но очень умен и много понимает в той стороне жизни Симмура, о существовании которой вы, возможно, даже не подозреваете.
— Кто он?
— Его имя — Платим.
Телэн звонко рассмеялся.
— Ты, наверное, спятил, Спархок, — сквозь смех проговорил мальчик. — Сам собираешься привести Платима поближе к королевской сокровищнице.
Элана озадаченно смотрела на них.
— Что-то я вас не пойму? — спросила она.
— Платим — величайший вор в Симмуре, — сказал ей Телэн. — Я знаю это наверняка, поскольку имел честь иногда работать на него. Его знает и ему подчиняется каждый вор и нищий в городе, а также все мошенники, убийцы, головорезы, мокрушники и шлюхи.
— Следи за тем, что говоришь, молодой человек! — рявкнул Кьюрик.
— Мне известно это слово, Кьюрик, — невозмутимо сказала Элана. — И я знаю, что оно означает. А почему ты, Спархок, предложил ввести в Совет этого человека?
— Как я уже сказал, Платим чрезвычайно умен, и, кроме того, несмотря на его ремесло, он истинный патриот и прекрасно разбирается в ситуации, сложившейся в королевстве. У него существуют такие источники информации, что все, что бы ни произошло в Симмуре, да даже во всем мире, тут же становится известным ему.
— Я поговорю с ним, — пообещала Элана.
Тут в палату вошли сэр Улэф и сэр Перрейн, таща за собой Личеаса. Первой, кого увидел незадачливый принц-регент, оказавшись в комнате, была его королева. От такой неожиданности у Личеаса в удивлении широко открылся рот и глаза чуть не вылезли из орбит.
— Как… — только и сумел выдавить он из себя, кусая губы.
— Ты не ожидал увидеть меня живой, Личеас? — грозно спросила Элана.
— Я полагаю, в присутствии королевы тебе следует преклонить колени, — мрачно произнес Улэф и дал Личеасу такого пинка, от которого тот рухнул на пол и униженно распростерся ниц.
Граф Лэндийский прокашлялся и заявил:
— Моя королева, во время вашей болезни этот человек требовал, чтобы к нему обращались не иначе как «ваше величество». В соответствии с законом подобные действия расцениваются как государственная измена.
— Именно за это я его и арестовал, — добавил Спархок.
— Кажется, для меня есть прекрасная работа, — сказал Улэф, поднимая свой топор. — Скажи одно только слово, королева Элении, и его голова будет красоваться на дворцовых воротах.
Личеас в ужасе посмотрел на них и заплакал, моля о пощаде, в то время как Элана, по крайней мере так показалось Спархоку, подумывала совсем о другом.
— Не здесь, сэр Улэф, — с некоторым сожалением наконец произнесла королева. — Вы понимаете, что я имею в виду.
— Король Воргун собирался повесить его, — неожиданно вступил в разговор Келтэн. — Здесь прекрасный высокий потолок, ваше величество, и крепкие балки. Я быстро схожу за веревкой, и мы посмотрим, как Личеас станцует нам в воздухе. Кроме того, это не столь кровавое зрелище как обезглавливание.
Элана посмотрела на Спархока.
— А что ты думаешь, дорогой? Нам повесить кузена?
Спархок несколько мгновений стоял молча, потрясенный тем холодящим кровь голосом, которым она произнесла эти фразы.
— Э-э… — наконец вымолвил он. — Дело в том, моя королева, что прежде следовало бы хорошенько допросить его, ему много что известно?
— Верно, — согласилась Элана. — Скажи-ка мне, Личеас, захочешь ли ты поделиться с нами всем, что тебе известно.
— Я расскажу все, что ты пожелаешь, Элана, — раболепно залепетал он.
Улэф врезал ему кулаком по затылку.
— Ваше величество, — напомнил Личеасу рыцарь.
— Что? — не понял тот.
— Ты должен обращаться к своей королеве «ваше величество», — пояснил Улэф, повторяя свой воспитательный метод.
— В-ваше Величество, — запинаясь проскулил Личеас.
— И вот еще что, моя королева, — продолжил Спархок. — Если вы помните, Личеас — сын Энниаса.
— Откуда вам это известно? — взвизгнул Личеас и тут же снова получил удар от Улэфа.
— Говори только тогда, когда тебе будет позволено, — мрачно заметил талесиец.
— Так вот, как я уже сказал, — снова заговорил Спархок, — Личеас — сын Энниаса, и он может оказаться очень крупным козырем в наших руках против первосвященника при выборе нового Архипрелата в Чиреллосе.
— Ну, так и быть, — с раздражением в голосе произнесла королева, — но как только с этим будет покончено, передайте его сэру Келтэну и сэру Улэфу. Я думаю, они сами поделят Личеаса между собой.
— Будем тянуть жребий на соломинках? — весело предложил Келтэн.
— Или бросим кости, — добавил Улэф.
— Милорд Лэндийский, — сказала затем Элана, — заберите с лордом Вэнион этого негодяя и допросите его хорошенько. Мои глаза устали от его вида. Да прихватите с собой сэра Келтэна и сэра Улэфа, в их присутствие он быстрее развяжет свой язык.
— Да, моя королева, — ответил лорд Лэнда, пряча улыбку.
После того как Личеаса вывели из палаты, Сефрения, глядя прямо в глаза молодой королевы, спросила ее:
— Ты говорила все это серьезно, Элана?
— Ну, конечно нет, не совсем серьезно. Мне просто хотелось заставить Личеаса хорошенько пропотеть, и кажется, мне это удалось. — Она устало вздохнула и сказала: — А теперь мне бы хотелось отдохнуть. Спархок, подойди ко мне, дорогой, и отнеси меня в спальню.
— Элана, это неприлично.
— Очень даже прилично. И ты должен побыстрее привыкнуть к тому, мой дорогой, что будешь делать это каждый день.
— Элана!
Элана в ответ звонко рассмеялась и протянула к нему руки.
Спархоку ничего не оставалось делать, как подойти к королеве и взять ее на руки, при этом он почувствовал на себе взгляд Берита. В нем читалось нескрываемая ненависть. Про себя Спархок подумал о том, что теперь стало одной проблемой больше, и решил обязательно поговорить с молодым послушником, как только представится возможность.
Спархок отнес Элану в королевскую опочивальню и положил ее на огромную мягкую кровать.
— Ты сильно изменилась, моя королева, — хмуро заметил Спархок. — Ты уже совсем не та девочка, которой я тебя покинул десять лет назад.
— Наконец-то ты это заметил, — весело рассмеялась Элана.
— Элана, тебе только восемнадцать лет, — тоном наставника продолжил Спархок. — И тебе совсем не идет так важничать и строить из себя уже все повидавшую и все познавшую взрослую женщину. Я бы очень тебе посоветовал, по крайней мере в обществе, держать более скромную позу.
— Например, такую, — игриво спросила юная королева и развернулась на постели так, что теперь она лежала на животе, а ноги ее покоились на подушках. Подперев руками подбородок, она широко распахнула свои и без того огромные сияющие глаза и, невинно моргая ресницами, забила ножкой по подушке.
— Перестань.
— Но я стараюсь угодить тебе, мой нареченный. Может быть, ты что-нибудь еще хотел бы изменить во мне?
— Ты повзрослела, дитя мое.
— Не называй меня больше так, Спархок, — твердо сказал Элана. — Я перестала быть ребенком с того самого дня, когда Алдреас отправил тебя в ссылку. Я могла оставаться ребенком, пока ты был здесь и защищал меня, но как только тебя не стало, мне пришлось позабыть об этом. — Она села на кровати, скрестив ноги. — Я чувствовала, что при дворе ко мне относятся очень недружелюбно, — печально продолжила Элана. — Меня, как куклу, наряжали в дорогие пышные платья и выставляли напоказ на дворцовых торжествах и приемах, где я вдоволь могла наглядеться на то, как украдкой ласкались Алдреас со своей сестрой, и на самодовольную ухмылку Энниаса, от взгляда которого ничто не ускользало. Все мои друзья были отправлены в ссылку или убиты, так что я развлекала себя, слушая пересуды и сплетни пустоголовых слуг, которые к тому же еще и очень распутны. Однажды, сидя в своей комнате, я слышала, как наверху, в помещении для слуг, творилось нечто невообразимое, и агрессивная молодая особа, усердствовавшая там, явно превзошла в своих стараниях саму Ариссу. И если я кажусь тебе слишком зрелой и искушенной в жизни, то можешь поблагодарить за это моих учителей, которые взялись за мое образование, как только ты уехал. Прошло несколько лет с тех пор как я потеряла всех людей, к которым питала дружеские чувства, и мне приходилось больше общаться со слугами. А слуги ждали от меня только приказов, и я приказывала. Теперь это вошло в привычку. Хотя из общения с ними я извлекла и массу полезного. Ведь что бы ни происходило во дворце, становилось сразу же известным слугам. Вот от них-то я все и узнавала, чем могла защитить себя от своих врагов, а каждый при дворе, за исключением лорда Лэнда, был теперь моим врагом. Это не было похоже на детство, Спархок, я не крутила обруч, чем обычно любят заниматься девочки моего возраста, не играла в куклы и не возилась с котятами и со щенками, зато прошла отличное обучение как будущая королева. Если я иногда покажусь тебе суровой и безжалостной, это оттого, что росла я не в любви и дружбе, а среди чужих и враждебно настроенных ко мне людей. Может, тебе удастся со временем смягчить мой характер, и я обещаю быть старательной ученицей.
Элана обаятельно улыбнулась, но красивые глаза ее были полны тоски и печали.
— Моя бедная Элана, — произнес Спархок дрогнувшим голосом.
— Не бедная, мой любимый рыцарь. Теперь у меня есть ты, и я самая счастливая на свете.
— Однако, Элана, нам надо серьезно поговорить.
— Не хочу, Спархок. Не сейчас.
— Я думаю, ты неправильно поняла меня, когда по ошибке я отдал тебе свое кольцо, — произнес Спархок и тут же пожалел об этом. Выражение лица ее было таким несчастным, а глаза такими огромными и печальными, словно то были не слова, а увесистая пощечина. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно, — поспешно сказал Спархок. — Просто, мне кажется, я слишком стар для тебя, вот и все.
— Для меня твой возраст не имеет значения, — упрямо возразила Элана. — Ты мой, Спархок, и я никогда не позволю тебе уйти от меня.
— Я был обязан сказать тебе об этом, — бормотал растерянный Спархок. — Это мой долг.
— Хорошо, теперь, когда ты покончил со своими обязанностями, поговорим о более приятном. Когда мы с тобой обвенчаемся — до или после того, как вы с Вэнионом отправитесь в Чиреллос и убьете Энниаса? Ты знаешь, я всякое слышала о том, что происходит между мужем и женой, когда они остаются наедине, и мне все это так любопытно.
Спархок стоял красный как рак.
