Машинерия

Мы стояли на бельэтаже Седьмого административного корпуса астропорта. Никто не знал, зачем нас так неожиданно вызвали и почему мы не летим, как обычно, на Венеру.

Поэтому мы болтались по зданию и задавали друг другу вопросы, на которые не находили ответов. Однажды я видел, как тридцать гуппи, выпучив глаза, пялились на терьера по имени Фергус, напрягая свои крошечные мозги, чтобы понять, почему одна из его конечностей болтается из стороны в сторону. Мы были очень похожи на этих аквариумных рыбок.

Осанистый и вкрадчивый капитан Мак-Нолти появился в тот самый момент, когда мы уже собрались начать соревнование по обкусыванию ногтей. Его сопровождали полдюжины инженеров с «Маргаритки» и тощий коротышка, которого мы никогда прежде не видели.

Замыкал шествие Эл Стоу, легко несший свое тело весом никак не меньше трехсот фунтов. Меня всегда поражало изящество, с которым он двигался. Его глаза пламенели, словно он хотел объять весь мир.

Жестом предложив всем следовать за ним, Мак-Нолти завел нас в небольшое помещение, с важным видом поднялся на помост и заговорил так, словно он учитель, а мы ученики, только что перешедшие в третий класс.

— Джентльмены и ведрас, сегодня вместе со мной к вам пришел знаменитый профессор Флеттнер.

Он сделал выразительный поклон в сторону коротышки, который ухмыльнулся и запрыгал на месте, точно мальчишка, стащивший конфету со стола.

— Профессор набирает команду для своего корабля «Марафон», которому предстоит лететь за пределы Солнечной системы. Эл Стоу и шестеро наших техников вызвались сопровож-

дать меня. За время вашего отпуска мы прошли дополнительную подготовку.

— Я получил удовольствие от общения с командой, — вставил Флетгнер, стараясь утихомирить экипаж, у которого он украл капитана.

— Правительство Земли, — продолжал польщенный Мак-Нолти, — готово утвердить любую кандидатуру из экипажа, летавшего под моим началом на венерианском грузовике «Маргарет-Сити». Теперь все зависит от вас, парни. Тот, кто пожелает остаться на «Маргарет-Сити», может покинуть нас и отправиться на грузовик. Кто захочет сопровождать меня, пусть поднимет руку. — Тут взгляд Мак-Нолти наткнулся на марсиан, и он торопливо добавил: — Или щупальце.

Сэм Хигнет тут же вскинул коричневый кулак.

— Капитан, я предпочитаю остаться с вами.

Он опередил остальных лишь на долю секунды. Странное дело — ни один из нас не горел желанием лететь на консервной банке Флеттнера. Просто мы не могли отказать. Или согласились лезть в пекло только ради того, чтобы увидеть, как изменится выражение лица Мак-Нолти.

— Благодарю вас, ребята, — сказал Мак-Нолти торжественным голосом, каким обычно произносят речи на похоронах.

Мак-Нолти почти любовно оглядел нас, но заметно смутился, когда обнаружил, что один из марсиан бухнулся на пол в углу, разбросав щупальца.

— В чем дело, Саг Фарн? — удивился он.

Кли Янг, старший из обитателей Красной планеты, подал голос:

— Я поднял два щупальца, капитан. Одно за себя и одно за Сага. Он заснул, перед этим поручив мне подать голос за него — сказать да, или сказать нет, или спеть «Вот идет ласка».

Все рассмеялись. О лени Сага Фарна на борту «Маргаритки» ходили легенды. Один лишь шкипер не знал, что только срочные работы за бортом или партия в шахматы могли помешать Сагу Фарну уснуть. Наш смех смолк, и комната тут же наполнилась высоким жутковатым свистом — так храпят марсиане.

— Ладно, — сказал Мак-Нолти, с трудом сдерживая улыбку, — всем явиться на корабль на рассвете. Стартуем в десять утра. Эл Стоу введет вас в курс дела и ответит на вопросы.

«Марафон» оказался настоящим красавцем, проектировал его Флеттнер, а строился корабль на деньги правительства. Получилось нечто среднее между боевым крейсером и легкой гоночной яхтой. Да и оборудование здесь стояло роскошное, по сравнению с «Маргариткой». Мне корабль сразу же понравился. Как и всем остальным.

Стоя наверху у телескопических сходней, я наблюдал за прибытием последних членов команды. Эл Стоу принес огромную сумку. Ему разрешили взять с собой в три раза больше багажа, чем любому другому члену экипажа. Впрочем, по этому поводу едва ли стоило удивляться, поскольку среди его вещей был прекрасный продукт инженерной мысли — атомный реактор весом в восемьдесят фунтов. В некотором смысле его запасное сердце.

Четыре правительственных эксперта поднялись на борт. Я понятия не имел, кто они по чину и зачем летят с нами, но проводил их в каюты. Последним явился Уилсон, меланхоличный светловолосый юноша девятнадцати лет. Он уже протащил на борт три коробки с вещами и теперь пытался пронести еще три.

— А это еще что такое? — осведомился я.

— Пластинки.

— Граммофонные, зубные или металлические?

— Фотографические, — буркнул он без намека на улыбку.

— Будешь у нас штатным фотографом?

— Да.

— Ладно, брось коробки в среднем трюме.

Он нахмурился.

— Их нельзя бросать, сваливать в кучу или резко передвигать. Их необходимо укладывать, — заявил он. — Очень осторожно.

— Ты меня понял! — Мне парнишка понравился, но уж слишком он важничал.

С величайшей осторожностью поставив коробки на трап, он медленно оглядел меня с ног до головы, а потом с головы до ног. Его губы превратились в ниточки, костяшки пальцев побелели.

— И кем вы будете, когда смените робу на парадную форму? — спросил он.

— Парламентским приставом, — проинформировал я парня строгим голосом. — А теперь отнеси коробки туда, где они будут в безопасности, и уложи их, соблюдая все меры осторожности, а иначе я сброшу их вниз — и лететь они будут сотню футов.

Удар пришелся в слабое место. Если бы я пригрозил Уилсону сбросить его самого, он пообещал бы закинуть на орбиту меня. Но ради своих драгоценных коробок он был готов держать норов в узде.

Наградив меня взглядом, красноречиво обещавшим нелегкую жизнь и безвременную смерть, он понес коробки в трюм, прижимая их к груди как младенцев. Пожалуй, я обошелся с парнишкой слишком строго, но в тот момент этого еще не понимал.

Двое пассажиров о чем-то спорили, пристегивая ремни безопасности. В мои обязанности входила проверка ремней новичков, и пока я этим занимался, слышал каждое их слово.

— Можешь говорить все, что пожелаешь, — заявил один эксперт, — но ведь эта штуковина работает!

— Я и сам знаю, — раздраженно фыркнул другой. — В этом все и дело. Я тысячу раз проверял безумные выкладки Флеттнера, сам чуть не свихнулся. Логика вполне четкая, все неопровержимо. Тем не менее посылка совершенно абсурдна.

— Ну и что? Его первые два корабля моментально добрались до орбиты Юпитера. Они совершили полет туда и обратно быстрее, чем обычный корабль разогревает двигатель. Разве могло бы такое случиться, будь идея и впрямь бредовой?

— Да в своем ли ты в уме! — рявкнул противник, покрываясь алыми пятнами. — Это шарлатанство чистой воды! Флетт-нер утверждает, что космическими расстояниями теперь никого не испугаешь, плоды труда тысяч астрономов можно выбросить в мусорную корзину. Мол, теперь нет такого понятия, как скорость полета в космосе, который якобы сродни и плазме и эфиру. Он говорит, что нельзя перемещаться с определенной скоростью, не имея точки отсчета, вернее, принимая за таковую точку воображаемую константу. Дескать, мы одержимы скоростями и расстояниями, поскольку наши разумы привыкли к установленным отношениям внутри Солнечной системы; но в открытом космосе нет величин, к которым можно бы приложить наши несовершенные мерила.

— Не волнуйтесь, ребята, все будет в порядке. Лично я уже написал завещание.

Моя попытка успокоить спорщиков получилась не слишком удачной. Один бросил на меня свирепый взгляд и сказал соседу:

— А я все равно считаю, что это бред.

В этот момент вошел Мак-Нолти:

— Ты видел Уилсона?

— Нет. Но могу сгонять за ним.

— Попытайся его малость успокоить. Парень чуток не в себе.

Я нашел Уилсона в его каюте. Он сидел, пристегнув ремни.

— Ты когда-нибудь летал на космолете?

— Нет, — едва слышно ответил Уилсон, подняв на меня остекленевший взгляд.

— Ну, не бери в голову. Бывали случаи, когда люди всходили по трапу на своих двоих, а возвращались по частям, но по статистике на американских горках народу гибнет гораздо больше.

— Думаешь, я боюсь? — Он вскочил так резко, что я вздрогнул, — ему даже не помешали ремни.

— Ну что ты! — Я замолчал, пытаясь найти подходящие слова. — Ты просто стараешься не переоценивать наши возможности.

Озабоченное выражение исчезло с его лица, глаза яростно засверкали.

— Сам не догадываешься, насколько ты прав.

— Вот что, приятель, — заговорил я как мужчина с мужчиной, — расскажи, что тебя гложет, и я постараюсь помочь.

— Ты не способен помочь. — Он сел, расслабился, но на лице вновь появилось угрюмое выражение. — Я из-за пластинок беспокоюсь.

— Какие еще пластинки?

— Фотографические, которые я принес на борт.

— Да перестань! С ними все будет в порядке. Кроме того, что толку зря беспокоиться.

— Полно толку, — упрямо пробормотал он. — Дважды я не волновался — и мои запасы превращались в пыль. С тех пор я обзавелся привычкой нервничать. При аварии на «Столетнем экспрессе» я потерял всего-навсего две пластинки, да к тому же чистые. Во время большого землетрясения в Неаполе пропало всего-навсего шесть пластинок. Видишь? Мое беспокойство окупается. Так что оставь меня в покое, не мешай работать. — Он откинулся на спинку кресла, потуже затянул ремни и вернулся к своему прежнему занятию. То есть к беспокойству.

Я еще не успел прийти в себя после разговора с Уилсоном, когда услышал шум на сходнях. Мак-Нолти орал на марсиан. Они только что вышли из своих кают, где поддерживалось привычное для них низкое давление, и оказались в чуждой атмосфере.

Кто-то из людей медленно спускался по трапу, шатаясь под тяжестью огромной вазы невероятно яркой расцветки и чудовищно уродливой формы. Марсиане гневно чирикали наперебой, возмущенно трясли щупальцами. Выяснилось, что фарфоровое чудовище — это шахматный трофей Кли Морга, кубок марсианского чемпионата. С точки зрения землянина — сущая безвкусица. Тем не менее приказы шкипера не обсуждаются — и трофей остался на Земле.

В следующий миг завыла сирена, предупреждая о тридцатисекундной готовности, и все, кто не успел занять свои места, поспешили разойтись. На марсиан, разом прекративших гомонить, стоило посмотреть.

Я моментально устроился в своем кресле. Переходные шлюзы закрылись. Бууум! Гигантский кулак попытался вогнать мой череп в сапоги, и я на короткое время потерял сознание.

Мир, стремительно разбухающий перед носом нашего корабля, оказался немногим больше Земли. Его подсвеченная солнцем поверхность была окрашена в черный, красный и серебряный цвета, в отличие от привычного коричневого, голубого и зеленого. Мы приближались к одной из пяти планет, вращающихся вокруг солнца, поменьше нашего и поярче. По пути нам встретилась небольшая группа астероидов, но мы легко уклонялись от столкновений.

Я не знал, как называется звезда. Эл Стоу сказал, что это малое солнце из региона Бутс. Мы выбрали именно его, поскольку лишь у него имелись планеты, и одна из них оказалась как раз на нашем пути.

Так или иначе, но мы перемещались слишком быстро, чтобы выйти на орбиту и выбрать удобное место для посадки. Мы мчались по касательной — впереди нас ждала планета. Снижение будет прямым, как атака сокола, времени хватит только на короткую молитву, и никаких тебе танцев вокруг тутового дерева.

То, как парадоксальные идеи Флеттнера претворялись в жизнь, вновь заставило мое сердце устремиться к желудку — хорошо еще я успел выплюнуть его обратно. Подозреваю, что корабль был способен и на большее — его ограничивала лишь способность людей к выживанию. Похоже, Мак-Нолти с удивительной точностью определил эти границы — ведь торможение и посадка закончились тем, что я не только остался жив, но и сохранил способность дрыгать ногами; но на животе остался глубокий след от ремня, не сходивший целую неделю.

Приборы показывали, что давление за бортом — двенадцать фунтов, а воздух пригоден для дыхания. Мы тянули жребий — кому первым выходить наружу. Мак-Нолти и все правительственные эксперты проиграли. Вот было смеху! Первым из шляпы вынули бумажку с именем Кли Янга, затем повезло инженеру Бреннанду, Элу Стоу, Сэму Хигнету и мне.

Наша первая экскурсия по планете была рассчитана на один час. Из чего следовало, что мы не сможем отойти больше чем на две мили от «Марафона». Скафандры надевать не стали. Кли Янг мог воспользоваться шлемом, герметично пристегивающимся к наплечникам, чтобы дышать привычным воздухом, но он решил, что в течение часа легко выдержит избыточное давление. Повесив на шею бинокль, каждый из нас вложил в кобуру лучевой пистолет. Эл Стоу прихватил радиофон, чтобы поддерживать связь с кораблем.

— И не вздумайте ребячиться, — предупредил шкипер, когда мы выходили через воздушный шлюз, — Осмотрите окрестности и возвращайтесь не позднее чем через час.

Кли Янг, последним выбиравшийся из шлюза, оглядел наш небольшой отряд глазами-блюдцами и сказал:

— Кому-то следовало разбудить Сага Фарна и сообщить, что корабль совершил посадку, — Затем четыре из десяти щупальцев отпустили трап, и марсианин упал на землю.

Боже, какой твердой оказалась поверхность чужой планеты! Здесь она сверкала черной стеклянной гладью, а невдалеке шли серебристые полосы с вкраплениями темно-красного. Я поднял небольшой кусок породы, и он оказался очень тяжелым — сплошной металл, если вас интересует мое мнение.

Я швырнул его в открытый шлюз, чтобы товарищам было чем заняться, и тут же увидел голову рассерженного Кли Морга, который выпучил глазищи на ни в чем не повинного Кли Янга и заявил:

— Удар по черепу — это совсем не смешно. И тот факт, что ты в компании землян, не означает, что можно вести себя как глупое дитя.

— О чем ты, неумелый толкатель пешек? — сразу закипятился Кли Янг, — Да если б я тебе дал по черепу…

— Замолчите! — рявкнул Эл Стоу.

Он зашагал в сторону заходящего солнца, длинные проворные ноги двигались с такой быстротой, словно он намеревался совершить кругосветное путешествие. Рация болталась в могучей руке.

Мы шли гуськом. Через десять минут Эл Стоу, оторвавшийся на полмили, остановился, давая нам возможность его догнать.

— Не забывай, длинный брат, мы сделаны только из плоти и крови, — пожаловался Бреннанд, когда мы приблизились к нашему могучему второму пилоту.

— Только не я, — возразил Кли Янг. — Благодарение Раве, наша раса не состоит из такой отвратительной грязи. — Он пронзительно свистнул, выражая презрение, а затем четырехкратно сделал движение щупальцами, поскольку воздух здесь был в четыре раза плотнее, чем на Марсе. — Я бы мог грести!

После этого мы замедлили шаг. Вскоре спустились в глубокую темную долину, прошли ее до конца и начали подниматься.

Никаких деревьев, кустов, птиц; никаких признаков жизни. Лишь черно-серебристо-красная полуметаллическая поверхность, далекие вершины гор в голубом тумане и сияющий цилиндр «Марафона» у нас за спиной.

Посреди следующей долины текла река. Подойдя к берегу, мы наполнили фляжку для лабораторного анализа. Сэм Хигнет рискнул попробовать воду — оказалось, что у нее легкий медный привкус. На поверхности вода была голубой, в глубине казалась синей. Почва на берегу была значительно мягче.

Усевшись передохнуть, мы поглядывали на реку — она казалась слишком глубокой, с сильным течением; никто не рискнул перебраться на противоположный берег. Через некоторое время вода принесла безголовое тело.

Изуродованный труп напоминал огромного лангуста. Твердый темно-красный хитиновый панцирь, четыре крабьи ноги, две длинные клешни. На шее — белый срез без следов крови, из которого торчали белые нити. Как выглядела голова, оставалось догадываться.

Труп выглядел зловеще, и мы завороженно наблюдали за ним, не спуская глаз, пока он не скрылся за далекой излучиной реки. Больше всего нас сейчас занимало не то, как выглядит голова, а кто и почему ее снес. Все молчали.

Едва течение успело унести труп, как мы увидели первое доказательство существования жизни на планете. В десяти ярдах, справа от меня, в мягкой почве виднелась дыра. Из нее выползла тварь, приблизилась к воде и принялась пить мелкими изящными глотками.

Четыре ноги, дивный трехгранный хвост — больше всего существо походило на игуану. Черная кожа с серебристым отливом напоминала шелк. Из прорезей на голове смотрели серебристые глазные яблоки. Длина — около шести футов вместе с хвостом.

Напившись, существо повернулось, чтобы уйти, увидело нас и застыло на месте. Я потянулся к лучевому пистолету — а вдруг у местного жителя дурные намерения? Тварь внимательно осмотрела нас, широко раскрыла пасть, и мы узрели черную, словно уголь, глотку и два ряда ровных черных зубов. Существо несколько раз продемонстрировало свое оружие, после чего взобралось на берег, уселось неподалеку от нас и уставилось в воду.

Никогда еще мне не доводилось видеть столь абсурдной картины. На берегу расположился Эл Стоу, огромный, с сияющими глазами, резкими чертами лица и смуглой кожей. Рядом с ним сидел Сэм Хигнет, наш темнокожий врач, чьи белые зубы ослепительно сверкали. Бреннанд, невысокий белый землянин, устроился рядом с Кли Янгом, пучеглазым марсианином с десятью щупальцами. Следующим был я, седеющий землянин среднего возраста. И наконец, инопланетное существо цвета серебра с чернью.

И все продолжали молчать. Да и что тут скажешь? Мы смотрели по сторонам, существо таращилось на воду, все сохраняли полнейшее спокойствие. Я вдруг вспомнил о юном Уилсоне — жаль, что его нет с нами, не то запечатлел бы эту сиену и раздал фотографии на память. Затем по реке проплыло еще одно тело, ничем не отличающееся от первого. Без головы.

— Похоже, здесь кое-кто не очень популярен, — заметил Бреннанд, которому надоело молчать.

— Они сами по себе, — важно проинформировала нас игуана, — Как и я.

— Что вы сказали?

Никогда еще пятеро живых существ не вскакивали с такой быстротой, да и восклицание получилось хоровое.

— А вы не уходите, — посоветовала ящерица, — Возможно, увидите еще что-нибудь, — Она подмигнула Бреннанду, а после быстро скрылась в своей норе. Только серебристый хвостик сверкнул на солнце.

— Вы слышали? — Бреннанд с обалдевшим видом приблизился к норе, присел на корточки и рявкнул: — Эй!

— Ее здесь нет, — донесся ответ откуда-то снизу.

Облизнув губы, Бреннанд бросил на нас жалобный взгляд раненого спаниеля и задал следующий идиотский вопрос:

— Кого нет?

— Меня, — ответила ящерица.

— Вы слышали то, что слышал я? — вновь оглянулся на нас ошеломленный Бреннанд.

— Ты ничего не слышал, — ответил Эл Стоу, прежде чем кто-то из нас успел открыть рот. — Это существо ничего не говорило. Я внимательно наблюдал, оно ни разу не шевельнуло губами. — Его строгие блестящие глаза смотрели на нору. — Это животное думает, а вы воспринимаете мысли, преобразуя их в человеческие понятия. Поскольку вы никогда не встречались с формами жизни, обладающими телепатическими способностями, и никогда не воспринимали мысли, которые передаются на доступной для человека волне, то решили, что существо говорит.

— Вы можете остаться, — разрешила ящерица, — только не толпитесь возле моей норы. Ни к чему лишняя шумиха. Это опасно.

Эл поднял рацию и отошел в сторону.

— Я сообщу на корабль о телах и попрошу разрешения подняться на пару миль вверх по течению.

Он включил рацию. Послышался шум, подобный грохоту Ниагарского водопада. Больше ничего разобрать не удавалось. Эл Стоу менял частоту, снова и снова вызывая корабль, но в награду получал лишь оглушительный шум помех.

— Попробуй на низких частотах, — посоветовал Сэм Хигнет.

Эл прошелся по всему диапазону. Шум водопада исчезал, и начиналось чириканье. Потом застрекотал миллион кузнечиков, раздался пронзительный свист — а закончилось все тем же ревом водопада.

— Мне это не нравится, — сказал Эл, выключая рацию. — Слишком много помех для пустого мира. Мы возвращаемся. И следует поторопиться.

Он стал решительно подниматься вверх по склону. Его мощная фигура напоминала древнего великана на фоне вечернего неба.

Он шел очень быстро, и мы с трудом поспевали. Впрочем, нас не нужно было подгонять. Беспокойство Эла передалось нам. Да и эти безголовые тела…

Мак-Нолти выслушал нас и послал за Стивом Грегори, чтобы тот проверил радиоэфир. Стив поспешил в радиорубку и вернулся через несколько минут.

— Шкипер, эфир полон сигналов, — нахмурив брови, сообщил Стив. — От двухсот метров до ультракороткого диапазона все забито. Нам и слова не вставить.

— Ладно, — проворчал Мак-Нолти, — и чем же забит эфир?

— Три вида сигналов, — ответил Стив. — Свист разной продолжительности — возможно, таким образом указывается направление. Еще я обнаружил восемь источников шума, напоминающего грохот водопада. Ну, а в промежутках какая-то непонятная трепотня. Здесь полно живых существ. — Его кустистые брови совершили несколько впечатляющих акробатических этюдов.

С опаской посматривая в ближайший иллюминатор, один из правительственных экспертов рискнул высказать мнение:

— Если эта планета так сильно заселена, то мы приземлились в местной Сахаре.

— Мы можем воспользоваться шлюпкой, — решил Мак-Нолти. — Пошлем на разведку трех хорошо вооруженных человек и дадим полчаса, чтобы хорошенько осмотреться. До наступления темноты они успеют прочесать пятьсот миль.

Большинство из нас вновь хотело попытать счастья, но Мак-Нолти бросать жребий не разрешил, а сам назначил тройку разведчиков. Одним из них стал биолог по имени Хайнс, работающий на правительство; остальные — инженеры, знакомые с управлением шлюпкой.

На подготовку шлюпки к полету ушло четыре минуты. Троица разведчиков поднялась на борт. Все были вооружены лучевыми пистолетами. Кроме того, на борту имелось полдюжины миниатюрных атомных бомб, а также артиллерийская установка, чьи восемь стволов угрожающе торчали из прозрачной башни на носу шлюпки.

Да, разведывательная экспедиция была отлично вооружена! Мы не собирались развязывать войну и не ждали особых неприятностей, но постарались подготовиться к любым неожиданностям.

Раздался негромкий взрыв, и двенадцатитонный цилиндр взмыл в небо. Через несколько секунд шлюпка превратилась в точку, а затем и вовсе исчезла.

Стиву удалось установить связь в диапазоне двадцати четырех метров. Биолог Хайнс наблюдал за ландшафтом в иллюминатор и тут же докладывал.

— Мы летим на высоте шесть миль, удалились от корабля на шестьдесят. Впереди горы. Набираем высоту. — С минуту он молчал. — Поднялись на двенадцать миль и перевалили через вершину. Вижу длинную прямую черту искусственного происхождения, уходящую вниз, в предгорья. Мы спускаемся к ней, все ниже, ниже… Да, это дорога!

— Кто-нибудь движется по ней? — крикнул Стив, брови которого изогнулись крутой дугой.

— Пока она совершенно пуста. Однако полотно в прекрасном состоянии. Такое впечатление, что дорогой редко пользуются. Ага, вижу на горизонте еще одну, милях в сороках впереди. Летим к ней. Кажется… по ней что-то быстро перемещается. — Еще одна томительная пауза. — Ей-богу, здесь десятки…

Голос смолк. Из динамика шел только звук, напоминающий шелест осенних листьев на ветру.

Стив попытался наладить связь, крутил ручки настройки, но голос Хайнса не возвращался. Лишь волнами накатывали шорохи в диапазоне двадцати четырех метров, а на длинных волнах ревел водопад.

Команда потребовала отправить вторую шлюпку. У нас имелось еще четыре шлюпки и мощный катер. Мак-Нолти решительно отказал.

— Нет, ребята! — Его пухлое лицо сохраняло выражение полнейшего спокойствия. — Одного раза более чем достаточно. Мы будем ждать. До утра предоставим шлюпке возможность вернуться. Возможно, ей ничто не угрожает. Бесполезно строить предположения — могли выйти из строя радио или навигационная аппаратура, — Тут его глаза сверкнули: — Но если к рассвету не получим никаких известий, отправимся на поиски.

— Это точно! — зашумели многие.

Трам-трам-трам! В наступившей тишине мы услышали эти звуки очень явственно. Тут только нам стало понятно, что они раздаются уже некоторое время — но раньше никто не обращал внимания. Странные, но смутно знакомые звуки, к сожалению, доносились не от возвращающейся шлюпки.

Команда моментально выбралась наружу. Мы стояли, прижимаясь спинами к металлической оболочке «Марафона», и смотрели в небо. Один, два, три, четыре, пять… Длинные черные ракеты летели единым клином.

Лицо молодого Уилсона просветлело, и он воскликнул: «О господи!» — а в следующий миг выхватил фотоаппарат и навел его на черные ракеты.

Никто из нас не догадался прихватить бинокль, но Эл Стоу в нем и не нуждался. Он стоял, запрокинув голову, не сводя сверкающих глаз с небесного парада.

— Пять, — сказал он. — Высота десять миль, перемешаются быстро и продолжают набирать высоту. Обшивка выкрашена в черный цвет либо сделана из очень черного металла. Корабли не имеют ничего общего с земными. Кормовые двигатели установлены снаружи — на наших кораблях они утоплены в корпусе. Кроме того, у этих имеются ярко выраженный нос и кормовые стабилизаторы.

У меня уже закружилась голова, а он продолжал вести наблюдение. Наконец пятерка кораблей скрылась из виду. Они промчались над «Марафоном», но не заметили его. Впрочем, они летели на огромной высоте, с которой мы выглядели не больше булавочной головки.

— Значит, они не так уж сильно от нас отстают, — прочирикал Кли Морг. — У них есть ракетные корабли, они отрезают головы лангустам — можно предположить, что они враждебно настроены к чужакам. Могу представить, как туземец подтаскивает меня к жевательному отверстию!

— Надеяться на лучшее, но ожидать худшего, — посоветовал Мак-Нолти. Он оглядел свою команду, а потом его взгляд скользнул по блестящей обшивке «Марафона». — Кроме того, наш корабль намного быстрее всего, что летает в Солнечной системе, и мы знаем, как позаботиться о себе.

И он со значением похлопал по висящему на боку лучевому пистолету. Никогда прежде мне не доводилось видеть нашего дружелюбного шкипера таким серьезным и сосредоточенным.

Он обладал обезоруживающей привычкой скрывать свои чувства, но при определенных обстоятельствах оказывался крепким орешком.

Однако никто не умел выглядеть таким крутым, как Эл Стоу, который стоял возле нашего шкипера. В неподвижной позе Эла, его коротких репликах, быстрых решениях и блеске глаз на словно из гранита высеченном лице было нечто сродни безмятежной силе, которую мы видим в равнодушных чертах незнакомых богов, что находят археологи в самых далеких местах.

— Ладно, — проговорил Эл Стоу, — вернемся на корабль и подождем рассвета.

— Конечно, — согласился Мак-Нолти — Завтра мы раскроем кое-какие тайны независимо от того, возвратится шлюпка или нет.

Он не знал, что завтра мы никаких тайн не раскроем, напротив, придем в полное замешательство. Молодой Уилсон не стал бы так весело насвистывать, проявляя свои пластинки, если бы догадывался, что не пройдет и двадцати четырех часов, как они будут утрачены навсегда.

Первым заметил машины один из навигаторов, который нес ночную вахту. Они появились неожиданно почти за час до бледного рассвета, призраками скользнули под умирающими звездами.

Навигатор подумал, что это животные, какие-нибудь ночные хищники. Но как только у него появились сомнения, он включил сигнал общей тревоги, и мы бросились на свои посты. Один из инженеров приставил к иллюминатору переносной прожектор, чтобы разогнать предрассветные сумерки.

Как только мощный луч наткнулся на что-то большое и блестящее, оно тут же бросилось улепетывать. Маневры были настолько стремительными, что никто не успел толком рассмотреть шар со щупальцами, вставленный в обод колеса. Создавалось впечатление, что колесо крутится и невообразимое устройство стремительно перемешается, легко меняя направление движения.

Луч света не успевал за ним, поскольку был ограничен краями иллюминатора. Мы напряженно ждали, что будет дальше, но ничего больше не появлялось в конусе яркого света, хотя мы видели, как перемешаются тени чуть в стороне.

Мы притащили еще несколько прожекторов и поставили их возле других иллюминаторов, после чего пытались поймать в лучи света летающие машины, неожиданно включая и выключая прожектора. Этот метод оказался более эффективным. Нам вновь удалось на миг осветить перемещающееся колесо, которое тут же ускользнуло от луча.

Через минуту второй прожектор озарил огромную металлическую руку, которая раскачивалась подобно маятнику, периодически исчезая в темноте. Нечто огромное и сильное перемещало эту руку, которая вовсе и не была рукой. Больше всего устройство походило на механический или паровой экскаватор.

— Вы видите?! — завопил Стив.

Его лицо оставалось в тени, но я догадывался, где были густые брови. По слухам, однажды его бровь едва не добралась до затылка.

Я слышал, как тяжело дышит у меня за спиной Бреннанд, а от стоящего поодаль Эла Стоу доносилось тишайшее гудение. От прожекторов пахло нагретым металлом.

Со стороны кормы пришел какой-то стук и царапанье. Там находилась мертвая зона, вспомогательные двигатели мешали обзору. Мак-Нолти что-то рявкнул, два инженера и навигатор бросились выполнять приказ. Мы понятия не имели о том, на что способны ночные визитеры, но если они сумеют повредить вспомогательные двигатели, мы останемся здесь навсегда.

— Пора делать выбор, — заметил Эл Стоу.

— О чем ты? — осведомился Мак-Нолти.

— Выходить навстречу или немедленно стартовать.

— Да-да, конечно, — проворчал Мак-Нолти. — Но мы по-прежнему не знаем, какие у них намерения. Нет оснований считать, что они хотят навредить, но и дружеских жестов они не сделали. Нужно соблюдать осторожность. Власти Земли не одобряют грубого обращения с аборигенами, если на то нет веских оснований. — Он презрительно фыркнул, — Иными словами, мы должны уносить ноги, если они враждебны, или сидеть и ждать доказательств дружеского расположения.

— Я предлагаю, — вмешался Кли Янг, — открыть шлюз правого борта и свистеть мотивчик. Когда кто-нибудь приблизится, мы его схватим, затащим на борт и позволим нас рассмотреть. Если понравимся друг другу, то можно будет обниматься и целоваться. А в противном случае выбросим его наружу по частям.

П-р-рээ-нг! Пронзительное лязганье со стороны кормы эхом прокатилось по всему кораблю. Мак-Нолти поморщился, представив, как его драгоценный двигатель выходит из пазов. Он хотел что-то сказать и уже открыл рот, но в этот момент раздался яростный рев в машинном отделении. За ревом последовал чудовищный треск, и корабль прыгнул вперед на двадцать футов.

Помогая подняться распростершемуся на полу шкиперу, Эл Стоу сказал:

— Похоже, Эндрюс решил все вопросы. Теперь никто не захочет связываться с его детищем!

Из машинного отделения доносился гул возмущенных голосов — так рокочет вулкан перед извержением. Мак-Нолти знал, что лучше не трогать начальника машинного отделения, пока он не стравит пар.

Глянув в иллюминатор, Мак-Нолти в луче света заметил отступающий механизм. Нахмурившись, он обратился к Элу Стоу:

— У нас очень маленький выбор: либо немедленно стартовать, либо отогнать их. В первом случае мы теряем шлюпку с экипажем. А во втором — могут быть серьезные неприятности. — Его взгляд наткнулся на Стива Грегори. — Стив, еще раз попытайся связаться со шлюпкой. Если не сможешь, все равно продиктуешь инструкции — вдруг да услышат. А после откроем шлюз.

— Есть, капитан, — кивнул Стив и убежал в радиорубку.

Он вернулся минут через пять и бросил:

— Ни звука! Ну, ребята, готовьте оружие к бою. Перенесите прожектор к шлюзу правого борта. — Мак-Нолти замолчал, поскольку «Марафон» неожиданно начал крениться. Описав дугу в десять градусов, корабль вновь принял вертикальное положение. — И поставьте рядом пушку.

Эл Стоу и два инженера ушли выполнять приказ шкипера.

— Вот так! — выдохнул Мак-Нолти. — Даже думать не хочется, какая нужна сила, чтобы накренить «Марафон».

Дзинъ-дзинь-дзинь! Звуки тяжелых ударов пронеслись по всему «Марафону» и эхом вернулись в арсенал, где я раздавал оружие. Корабль вновь накренился, только теперь еще сильнее. Дуга составила никак не меньше пятнадцати градусов. Но и в этот раз корабль вернулся в прежнее положение.

Обмотавшись снарядными лентами для скорострельной пушки, я побежал обратно и нашел Эла возле внутреннего люка шлюза. Корабль слегка дрожал. Эл молча стоял, широко расставив ноги в сапогах на мягкой подошве, а его блестящие глаза неотрывно следили за медленно отворяющейся дверью люка.

Наконец, когда все было готово, тяжелая внешняя крышка отошла от корпуса «Марафона». Свет прожектора хлынул наружу.

Из сумрака доносились скрип и скрежет, но в луче прожектора ничего не появилось. Похоже, туземцы не жаловали яркий свет. Мы довольно долго стояли и ждали.

Набравшись храбрости, вычислитель по имени Дрейк, человек Флетгнера, вошел в освещенную шлюзовую камеру и медленно зашагал к внешнему люку. Он остановился у самого края и выглянул наружу. В следующее мгновение он сдавленно вскрикнул и исчез из виду.

Рослый и широкоплечий кривоногий инженер, следовавший за Дрейком, длинной волосатой рукой попытался схватить его ремень, но опоздал. На несколько мгновений он застыл на месте, а еще через секунду закричал и скрылся в темноте. Бреннанд, шедший третьим, не дошел нескольких шагов до люка — Мак-Нолти приказал остановиться.

Бреннанда не сумели похитить. Он закричал, когда что-то проникло снаружи в шлюзовую камеру и попыталось его схватить, и завопил еще громче, когда ловкое марсианское щупальце обвило его талию и оттащило назад. Если судить по тому, как побелели остальные щупальца Кли Янга, уперевшиеся в пол и стены, ему немалого труда стоило удержать Бреннанда.

— Что это было? — с мрачным спокойствием спросил Мак-Нолти.

Прежде чем Бреннанд успел ответить, раздался оглушительный удар. Огромный блестящий предмет прямоугольной формы проник в люк. Свет прожектора позволял его хорошо разглядеть. Я увидел переднюю часть, с закрученной спиралью медной антенной наверху, похожей на карикатурный локон, и пару здоровенных линз, глядящих на свет с равнодушием кобры.

Не дожидаясь приказа Мак-Нолти, наш стрелок решил, что сейчас не время думать о предстоящем докладе земному начальству. И открыл огонь. Грохот получился чудовищным, восемь стволов изрыгнули огонь, поток снарядов устремился в темноту. Промахнуться при такой стрельбе было невозможно — во все стороны полетели куски металла, осколки чего-то похожего на стекло и пустые гильзы.

Как только первый захватчик исчез, на его месте появился второй, который спокойно уставился в жерла нашей пушки. Такой же прямоугольный корпус, такие же холодные, ничего не выражающие глаза-линзы. Его постигла та же судьба. За ним последовало еще два чудища. Стрелок, войдя в раж, палил, ругаясь на товарища, который слишком медленно подавал новые ленты.

После расстрела четвертого чужака наступила тишина, лишь стучала свежая лента, которую стрелок с помощником заправляли в установку.

— Ну, вне всякого сомнения, власти Земли не поставят нам этот конфликт в вину, — решил капитан Мак-Нолти. — Как-никак, а захвачены два члена экипажа, я уже не говорю о шлюпке.

Кто-то подбежал к нам и доложил:

— В свете третьего прожектора мы видели, как уносят Дрейка и Миншалла.

— Значит, они не в зоне поражения, — заметил Эл Стоу, — Хорошо! — Он не сводил глаз с открытого люка, сжимая в правой руке яичко из тех, которые принято называть карманными атомными бомбами.

Он помахивал взрывным устройством с такой ужасающей беспечностью, что мне захотелось закричать и сбежать, бросив даже зубные коронки.

— Ради бога, перестань! — запротестовал кто-то из тех, кто разделял мои чувства.

Эл оглянулся на малодушного, холодно блеснул глазами, затем активировал яйцо и швырнул его в темноту. Все тут же рухнули на пол, в том числе и Мак-Нолти, и попытались — безуспешно, разумеется — окопаться.

Ослепительная вспышка, оглушительный гром, несколько толчков, как при землетрясении.

Кусок металлического щупальца прилетел из темноты и ударился о стенку. Нечто, смутно напоминающее верхушку морского телескопа, треснулось о щит артиллерийской установки, пронеслось над солидным задом шкипера, задело мочку моего уха и оставило длинный желтоватый след на стальном полу.

Если кто-то ожидал, что снаружи наступит тишина, то он ошибался. Едва смолкли отзвуки взрыва, как в корме раздались скрежет разрываемого металла и глухие удары. Со стороны машинного отделения послышались грязные ругательства, но они быстро смолкли.

Пока мы озирались в поисках новых источников опасности, в люк полезли очередные чудовища. Однако стрелок был начеку, он вновь без приказа нажал на гашетку. Он продолжал стрелять, не ведая о том, что со стороны кормы на нас уже наступает металлический зоопарк.

Следующие две минуты промелькнули, словно две секунды. Я видел, как шар на колесиках въехал в шлюзовую камеру, а за ним вломилась кошмарная компания металлических монстров у некоторых были суставчатые ноги и клешни вместо рук, другие размахивали щупальцами или непонятными жуткими инструментами.

Когда точно направленный выстрел лучевого пистолета нашел в клешне, вцепившейся в крышку люка, слабое место, она раскалилась докрасна. Однако похожий на гроб хозяин клешни и линзой не повел. В призрачном свете прожекторов я увидел, как молодой Уилсон выжег «глаз» монстру, но тот успел схватить нашего фотографа.

Неожиданно артиллерийская установка прекратила неистово плевать снарядами и повалилась набок. Что-то холодное, жесткое и скользкое ухватило меня за пояс и подняло вверх. Я почувствовал, как мое тело перемещается к люку, и через мгновение очутился снаружи. Хватка пленившего меня существа была железной. Я успел заметить, как штуковина, размахивающая сразу несколькими инструментами непонятного назначения, схватила отчаянно сопротивляющегося шкипера и потащила его куда-то в сторону.

Последнее, что я увидел, когда меня несли прочь от корабля, это дико машущий щупальцами металлический шар, взмывший под потолок шлюзовой камеры. Мак-Нолти и захвативший его монстр загородили все остальное, однако я догадался, что кто-то из марсиан еще сражается, прилипнув к потолку.

Поймавшее меня существо быстро бежало в сторону всходившего над далеким горизонтом солнца. Я понял: уже утро, минут через двадцать появится роса. Окрестности светлели прямо на глазах.

Похититель положил меня на свою длинную горизонтальную спину. Один трос плотно охватывал мою грудь, другой — живот; многосуставчатая рука придерживала бедра. Ноги болтались в воздухе, а в правой руке я сжимал лучевой пистолет, но применить оружие никак не удавалось, поскольку рука была плотно прижата к корпусу врага.

В десятке ярдов другой металлический монстр тащил Мак-Нолти. Этот был заметно крупнее моего похитителя, обладал восемью суставчатыми ногами, не имел щупальцев, но мог похвастаться дюжиной рук различной длины. Четыре из них придерживали извивающегося шкипера, две передние были вытянуты вперед, как у богомола, а остальные сложены вдоль тела. Я заметил, что медный локон периодически выпрямлялся и ходил ходуном, а потом опять сворачивался.

Мы пробежали мимо других механизмов. Большая группа возилась вокруг поврежденной кормы «Марафона». Попадались большие и маленькие машины, приземистые и высокие. Среди них выделялось чудовище с рукой, похожей на стрелу парового экскаватора. Он хладнокровно копал землю под вспомогательными двигателями нашего корабля. Полдюжины машин занималось тем, что извлекали эти двигатели. Несколько штук уже лежало неподалеку, точно выдранные зубы.

«Ну, — с горечью подумал я, — вот и конец герру Флеттнеру и его гениальности. Если бы этот могучий мозг не появился на свет, я бы жил себе припеваючи на борту старой доброй “Маргаритки”».

Штуковина, на которой я отправился на вынужденную прогулку, увеличила скорость, перейдя на неуклюжий галоп. Мне никак не удавалось повернуться, чтобы как следует ее рассмотреть. Меня, как и прежде, держали очень крепко. Я слышал, как металлические ноги стучат по полуметаллической почве, но видел лишь мельтешащие суставы и сочащееся масло.

Скакун, несший Мак-Нолти, также увеличил скорость. Стало заметно светлее. Я, насколько смог, приподнял голову и увидел вереницу машин, отягощенных пленниками, которая тянулась до самого корабля. Мое внимание привлек доносящийся сверху гул. Я посмотрел в небо. Ночь еще не успела убрать свою темную руку, и я не разглядел ракеты, летевшие с севера на юг.

Прошло больше часа, прежде чем мой похититель остановился и опустил меня на землю. Вероятно, мы преодолели миль тридцать. Все мое тело ныло. Солнце уже взошло, и я обнаружил, что мы находимся на обочине широкой гладкой дороги, покрытой тусклым металлом цвета свинца. Гроб длиной примерно семь футов — фантастический скакун, на спине которого я сюда прибыл, — смотрел на меня абсолютно равнодушными линзами.

Не ослабляя объятий, он засунул меня в открытую дверь дожидавшегося средства передвижения. Это была большая коробка, поставленная на пару осей с громадными колесами. Сверху торчала неизменная антенна. Еще я успел заметить дюжину одинаковых тележек, а потом оказался в темноте.

Через полминуты ко мне присоединился шкипер. Затем Бреннанд, Уилсон, вычислитель и два инженера. Шкипер тяжело сопел. Инженеры ругались на чудовищной смеси земного, ве-нерианского и марсианского языков.

Дверь захлопнулась и заперлась — явно по собственной воле. Машина дернулась, будто какой-то великан дал ей пинка, и покатилась вперед, постепенно набирая скорость. Сильно пахло машинным маслом. Кто-то непрерывно шмыгал носом и что-то злобно бормотал. Мне показалось, что это Бреннанд.

Шкипер нашел в кармане зажигалку, и мы смогли осмотреться. Наша передвижная тюрьма оказалась стальным ящиком размерами девять футов на шесть. Здесь даже вентилятор отсутствовал. Запах машинного масла становился невыносимым.

Продолжая шмыгать носом и бормотать, оскорбленный Бреннанд поднял лучевой пистолет и попытался прожечь дыру в потолке. Я присоединился к нему, чтобы ускорить процесс. Металл легко поддавался. Через пару минут вырезанный круг упал на пол. Если наше средство передвижения и имело сознание, то никак не отреагировало на враждебные действия, продолжая мчаться на прежней скорости.

Напрасно мы надеялись увидеть пушистые облака. Над отверстием оказался слой темно-зеленого вещества, которое не поддавалось лучевым пистолетам. Мы обрушили на него всю свою огневую мощь, но не добились ни малейшего результата.

Попытки открыть дверь или пробить дыру в стене также успеха не имели: повсюду оказалось зеленое вещество. Слабым местом был пол. Пока машина мчалась вперед, мы прорезали дыру в полу, и наше узилище сразу же наполнилось светом. Теперь мы могли видеть часть вращающейся оси и кусок убегающей дороги.

Бреннанд направил пистолет вниз и сказал:

— Мама, смотри, что я умею! — И перерезал ось.

Машина замедлила ход и остановилась. Мы приготовились к мощному удару, но его не последовало. Машины аккуратно нас объезжали и спокойно продолжали свой путь. Мы с Бреннандом приникли к дырке в полу, а остальные с нетерпением поглядывали на нас. Мак-Нолти и вычислитель потеряли оружие, но один из инженеров успел засунуть пистолет в карман, а другой так и держал в руке четырехфутовый гаечный ключ, с которым, как утверждали злые языки, он даже спать ложился.

Мы не могли знать, есть у этой собачьей будки на колесах водитель, подчиняется ли он собственной воле или управляется дистанционно. Но если водитель или кто-нибудь другой не откроет дверь, нам придется выбираться отсюда самим. Ничего не происходило. Мы подождали пять долгих минут, и я даже успел поразмышлять о не слишком веселой судьбе остальных членов нашего экипажа.

В конце концов нам удалось проделать в полу достаточно большую дыру, и мы уже собрались вылезти наружу, когда нечто огромное и тяжелое промчалось по дороге и неожиданно мягко ударило в нашу машину. Раздался громкий металлический щелчок, и мы поехали вперед — сначала медленно, а потом немного быстрее. Сломанный механизм заработал снова.

Очень скоро дорога стала проноситься под нами с такой скоростью, что мы перестали думать о побеге. Прыжок вниз означал верную смерть.

— Однако мы попали в неприятное положение, — сказал Мак-Нолти.

— Неприятное? — эхом отозвался Бреннанд, бросив на шкипера странный взгляд.

Он опустился на колени, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Один из инженеров сдавленно фыркнул.

— Я потерял роскошный фотоаппарат стоимостью семьсот долларов и отснятые пластинки, — возмущенно объявил Уилсон и злобно посмотрел на шкипера. — Мало сказать, что это неприятно! Я спущу шкуру с металлических задниц, как только появится такая возможность!

— Вот твой проклятый аппарат, — заявил Бреннанд, который встал, вынул из кармана и протянул Уилсону камеру чуть больше пачки сигарет, — Ты его уронил, когда тебя вытаскивали из корабля. Я поймал, а через секунду меня самого поймали.

— Спасибо, ты настоящий друг! — воскликнул Уилсон, поглаживая фотоаппарат тонкими пальцами. — Я ужасно о нем беспокоился. — Он уперся в меня взглядом и повторил: — Да, я о нем беспокоился.

Один из инженеров смотрел в дыру. Сломанная ось, естественно, не вращалась.

— Нас тянут на буксире. Знать бы наверняка, что за нами никто не едет… — Помолчав, он добавил: — Подержите меня, я попытаюсь выглянуть.

— Ничего не выйдет, — резко возразил Мак-Нолти. — Мы едем слишком быстро, нельзя так рисковать. Будем просто ждать.

Мы сидели на полу и с тоской смотрели на круг света. Наши спины упирались в холодный металл. У кого-то в кармане оказалась пачка сигарет, мы закурили.

Наконец машина остановилась, и сразу же раздалось какое-то странное клацанье. Вся повозка вздрагивала; казалось, рядом неуклюже топчется невидимая громадина, отчего трясется земля. С другой стороны ровно гудел мотор. Мы напряженно смотрели на дверь; те, у кого остались лучевые пистолеты, держали их наготове.

Раздался щелчок, и дверца широко распахнулась. Большая многосуставчатая рука принялась шарить внутри нашей темницы. Так продавец белых мышей вслепую ловит для покупателя очередного зверька. Я глазел на сияющую конечность, держа под прицелом ее заднее сочленение, когда один из инженеров проскочил под этой рукой и с громким воплем выбрался наружу.

Рука, уже готовая схватить шкипера, потеряла гибкость, когда луч ударил по суставу. Она неловко двинулась обратно, а в это время второй инженер бросился вслед за первым, размахивая здоровенным гаечным ключом. Понятное дело, я не стал отсиживаться за их спинами.

Сражение получилось недолгим. Снаружи мы столкнулись с сорока машинами восьми разных типов. Штук шесть было не больше собаки — они лишь кружили вокруг нас и наблюдали за происходящим. Самая большая в два раза превосходила пульмановский вагон и являлась обладательницей телескопической руки, заканчивающейся огромным черным диском.

В пяти ярдах от двери находился инженер, который пытался при помощи лучевого пистолета высвободиться из объятий многорукого гроба. Инженер с гаечным ключом сцепился со сферой на колесиках, продолжая без особого успеха колотить своим четырехфутовым оружием по извивающимся щупальцам врага. При этом он ругался с удивительным мастерством и остервенением.

Слева от нас высокое идиотское приспособление, более всего напоминавшее трезвого жирафа в представлении пьяного художника-сюрреалиста, уносило Мак-Нолти. У жирафа было четыре руки, которые крепко сжимали несчастного шкипера, и четыре ноги, которые двигались на редкость неловко, а также невероятно длинная шея, заканчивавшаяся одинокой линзой. Шкипер не сдавался, хоть и ясно было, что сопротивление бесполезно.

Вытянув вперед конечности, словно желая признаться в страстной любви, ко мне подскочил гроб, явно намереваясь прижать меня к широкой груди. Он перемещался, глухо стуча нижними конечностями: дум-дум-дум — такие звуки услышишь разве что в Африке, когда на тебя кидается разъяренный носорог. Он был уже так близко, что я почувствовал неприятный запах нагретого машинного масла.

Я отскочил, надеясь, что гроб не достанет, но он хладнокровно удлинил свои передние конечности еще на двадцать дюймов. Фокус едва не удался — еще немного, и я бы лишился своей ничего не подозревавшей головы. К счастью, я споткнулся и упал, ощутив, как мощное щупальце скользнуло по волосам.

Кругом раздавались проклятья и кряхтенье людей, да еще ровно гудели хорошо смазанные механизмы. Воздух со свистом рассекали металлические щупальца, клацали суставы, тяжело ступали массивные металлические ноги.

Гроб ринулся ко мне, но я упал и перекатился с быстротой, на которую никогда прежде не был способен. Мой лучевой пистолет полоснул по его плоскому брюху — никакого результата! Я вскочил на ноги, посмотрел направо и увидел, что тело вычислителя лежит в одном месте, а его мозг — совсем в другом. Меня сильно затошнило.

Тут я заметил, что пульмановский вагон, до сих пор не принимавший участия в военных действиях, развернул свой диск. В следующее мгновение на меня обрушился мощный луч бледно-зеленого цвета. Как удалось выяснить позднее, луч должен был сделать меня мертвее, чем тот, у кого зафиксировано трупное окоченение. Но поскольку я не был существом механическим, то бледно-зеленый свет не оказал на меня никакого воздействия.

Шары были самыми быстрыми в этом машинном зверинце. Именно такой шар в конце концов добрался до меня. Гроб неуклюже гарцевал вокруг, выбирая удобный момент для новой атаки, еще один гроб галопом мчался ко мне с другой стороны, и пока я следил за ними, сфера напала сзади и повалила на землю.

Я еще успел заметить, как жираф уносит Мак-Нолти куда-то в сторону, а потом — бумс! — целая вселенная взорвалась в голове, я выпустил из рук оружие и потерял сознание.

Мак-Нолти сделал перекличку. Сильно потрепанный и усталый, но сохранивший в неприкосновенности все части своего пухлого тела, он стоял, расправив плечи, и оглядывал нас. Эл Стоу стоял рядом с ним, огромный и крепкий; мощная грудь выпирала сквозь прорехи в форме, но в глазах горел неизменный огонь.

— Амброуз.

— Здесь, сэр.

— Армстронг.

— Здесь, сэр.

— Бейли.

Нет ответа. Шкипер нахмурился и посмотрел по сторонам.

— Кто-нибудь знает, что произошло со старшим стюардом Бейли?

— Я не видел его с того самого момента, как началась драчка на корабле, сэр, — ответил кто-то.

Никто ничего не смог к этому добавить.

— Хм! — Мак-Нолти помрачнел еще сильнее, сделал отметку в своем списке. Я с некоторым недоумением оглядел наш помятый, но не павший духом отряд. Кого-то не хватает. — Баркер, Банистер, Брейн, Бреннанд… — И вновь Мак-Нолти поднял глаза, не дождавшись отклика.

— Бреннанд находился вместе с нами в машине, — напомнил я. — Но что с ним произошло потом, я не знаю.

— То есть неизвестно, жив он или нет?

— Да, сэр.

— Бреннанд так и не вышел из машины, — подал голос джентльмен с гаечным ключом. Он стоял рядом с бровастым Стивом Грегори, его лицо напоминало недоеденный апельсин, он так и не расстался с любимым куском железа. Быть может, машины не отняли гаечный ключ, поскольку приняли его за часть руки. — Я сопротивлялся дольше всех. Помню, что Бреннанд оставался в машине. Как и Уилсон.

Лицо Мак-Нолти стало печальным; Эл Стоу не выказал особого интереса. Шкипер сделал две отметки в своем списке и продолжил перекличку. Только после того как он добрался до буквы К, я понял, что меня все время тревожило.

— Кли Дрин, Кли Морг, Кли… где Кли Дрин?

Мы принялись озираться. Марсиан среди нас не было. Ни одного. Кли Янг, Саг Фарн и остальные — всего их было девять — исчезли. И никто не знал, что с ними происходило после битвы на «Марафоне». Последним корабль покинул Мердок, правительственный эксперт, а он клялся, что в тот момент, когда его схватили, марсиане оставались на борту и продолжали сражаться. По крайней мере, никто не видел, чтобы их грузили в машину, которая была последней.

Возможно, физическая сила помогла им победить в схватке с механическими монстрами, хотя мало кто в это верил. У меня имелось предположение, но я предпочел оставить его при себе. Наверное, они каким-то образом сумели заинтересовать врага шахматами, и теперь обе стороны, затаив дыхание, ждут, когда кто-нибудь передвинет слона на две клетки. Марсиане вполне на такое способны.

Отметив имена всех марсиан в своем списке, Мак-Нолти дочитал его до конца, пропустив шестого инженера Зиглера, как и Эндрюса. Мы знали, что оба погибли во время атаки на «Марафон».

Когда Мак-Нолти подвел итоги, оказалось, что мы потеряли семерых убитыми; еще пятеро, не считая марсиан, пропали без вести. Список пропавших состоял из Хайнса и двух его спутников, улетевших на шлюпке, а также Бреннанда и Уилсона. Серьезные потери для нашего небольшого экипажа. Оставалось утешаться лишь мыслями о том, что пропавшие, возможно, живы.

Пока опечаленный шкипер изучал список, я осмотрел нашу тюрьму. Мы находились в металлическом сарае высотой сто футов, длиной шестьдесят и шириной сорок. Стены были желтовато-коричневыми, гладкими, без окон. Изогнутая крыша была такого же цвета, мне не удалось найти на ней ни одного отверстия, но с конька свисало три больших шара из прозрачного пластика, испускавших оранжевый свет. И хотя я очень внимательно осмотрел стены, не отыскал ни малейших следов сварки или стыков.

— Ну, ребята… — начал Мак-Нолти.

Ему не удалось продолжить. Пронзительный жуткий вопль просочился сквозь тонкие щели единственной двери. Казалось, звук прокатился по длинному металлическому коридору, отражаясь от стен. Но самым ужасным было то, что кричал человек — или тот, кто когда-то принадлежал к человеческому роду.

Люди топтались в замешательстве, на лбу у меня выступил холодный пот. Мердок смертельно побледнел. Черные кисти Сэма Хигнета сжимались в кулаки и вновь разжимались, словно его подмывало броситься на помощь страдальцу. Инженер с гаечным ключом закатал рукава — оказалось, что на бицепсе его левой руки вытатуирована танцовщица. Когда мышцы напрягались, танцовщица начинала мерцать. Лицо инженера выглядело ужасно, но в глазах застыла решимость.

Эл Стоу выразил общее мнение.

— Если бы к нам в руки попал один автомат, мы бы разобрали его и выяснили, как он двигается, — Он смотрел в пустоту, — Они могут быть похожи на нас, хотя мне совсем не хочется это признавать. Лучше не попадать к ним живыми, не то нас самих разберут на детали!

Вновь раздался крик ужаса. Он достиг высочайшей ноты и оборвался; наступившая тишина показалась нам не менее жуткой, чем вопль. Я вдруг представил себе, как автоматы щелкают, крутятся и гудят, тщетно пытаясь найти источник звука; их металлические когти покрыты красным, ведь они только что прикасались к живому существу.

— Среди нас есть акробаты? — неожиданно спросил Эл Стоу.

Подойдя к стене, он осмотрел ее, приложил к ней большие руки и уперся ногами в пол. Армстронг, здоровяк ростом в шесть футов, вскарабкался ему на плечи. Эта часть оказалась самой простой; дальше дело пошло значительно медленнее.

После долгих безуспешных попыток Петерсон с нашей помощью встал на плечи Армстронгу. Теперь голова Петерсона находилась на высоте пятнадцати или шестнадцати футов от пола. И сколько мы ни пытались, так и не смогли удлинить человеческую лестницу. Эл Стоу был подобен скале, но гладкая стена не позволяла Армстронгу и Петерсону найти опору. Нам пришлось сдаться.

Не приходилось сомневаться, что Эл Стоу даже не покачнулся бы под тяжестью семерых человек, если бы Армстронг выдержал шестерых. Но я не видел особого смысла в попытках добраться до потолка. Тем не менее сооружение пирамиды позволило нам убить какое-то время.

Блейн попытался лучом пистолета выжечь упоры для ног, но материал стены отличался от того, из которого были сделаны машины. Металл нагревался, приобретая бледно-желтый цвет, но не плавился. Проделать в нем отверстие также не удавалось.

Тогда шкипер решил составить список имеющегося оружия. У нас оказалось семь лучевых пистолетов, один древний автоматический — владелец клялся, что его отец стрелял из него во время последней войны, один четырехфутовый гаечный ключ и две гранаты со слезоточивым газом.

Наши схватки с машинами показали, что от лучевых пистолетов практически нет пользы. Ну, а все остальное и подавно никуда не годилось. Однако мы поняли одну любопытную вещь: если кто-то упорно не желал отдавать оружие, то ему разрешали его сохранить. Из чего следовало: автоматы не понимали, что это оружие!

Мы едва успели закончить инвентаризацию своего арсенала, когда дверь неожиданно распахнулась и к нам втолкнули парочку существ, похожих на лангустов. Дверь с грохотом захлопнулась, и мы не успели рассмотреть, что находится за ней. Поскользнувшись на гладком полу, лангусты распростерлись возле стены. Пока они собирались с силами, мы с интересом их рассматривали, а лангусты отвечали тем же. Наконец они поднялись на ноги. Теперь я увидел, что их головы вполне могли бы принадлежать насекомому, а не лангусту, поскольку обладали фасетчатыми глазами и усиками, как у бабочки.

Когда существа немного пришли в себя, они поговорили с нами. Естественно, они использовали телепатическую речь, при которой слова внезапно появлялись в нашем сознании. Их рты никогда не открывались, усики не двигались, но мысли, «звучавшие» в нашем мозгу, были очень четкими — трудно поверить, что лангусты не говорят на английском языке. Очень похожим было общение с игуаной.

Один из них — я так и не понял, который — сказал:

— Вы чужаки, прибывшие издалека. У вас мягкое тело, нет твердой оболочки, как у существ из нашей солнечной системы. Вы нас понимаете?

— Да, — ответил Мак-Нолти, вытаращив глаза на лангустов. — Мы вас понимаем.

— Звуковые волны! — Странная парочка ошеломленно переглянулась, изящные усики задрожали. Казалось, я слышу восклицательные знаки в конце каждой фразы. — Они общаются между собой посредством модуляции звуковых волн! — По недоступной для меня причине они считали этот факт совершенно удивительным. Теперь они смотрели на нас как на невероятных выродков, нарушающих главные законы природы, — С вами трудно разговаривать! Вы не помогаете нам средствами своего разума! Приходится заталкивать в вас мысли и вытягивать мысли из вас!

— Прошу нас простить. — Мак-Нолти сглотнул и заставил себя успокоиться. — Мы не умеем общаться на ментальном уровне.

— Не имеет значения. Мы справимся с этой проблемой. — Оба лангуста сделали одинаковые жесты клешней. — Несмотря на различие в облике и форме, мы с вами товарищи по несчастью.

— Но только на данный момент, — возразил Мак-Нолти, не желавший мириться с нашим нынешним статусом и решивший, что стал представителем всего человечества, — Вы знаете, что с нами делать собираются?

— Анатомировать.

— Анатомировать? Разрезать на части?

— Да.

Мак-Нолти нахмурился:

— Зачем?

— Они поступают так со всеми индивидами вот уже много веков. Пытаются понять, в чем причина независимости отдельных личностей. Машины обладают общим разумом, — заявил лангуст, или кто он там был на самом деле. — На нашей родной планете, которая называется Варга, есть крошечные водные существа, устроенные аналогичным образом: каждое в отдельности не способно мыслить, но вместе они образуют разум высокого уровня.

— Вроде некоторых разновидностей термитов, — сказал наш шкипер.

— Да, вроде термитов, — согласился тот из двух лангустов, который вел беседу — или в ней участвовали оба? Я не понимал, как он или они могли согласиться относительно термитов, пока не вспомнил, что они напрямую общались с разумом шкипера. — В течение превеликого множества оборотов планеты вокруг солнца они пытались покорить соседнюю Варгу. Наш народ успешно сопротивляется, но иногда кое-кого берут в плен, привозят сюда и анатомируют.

— Значит, это всего лишь машины?

— Да, машины самых разных типов: воины, рабочие, среди них есть даже эксперты и специалисты. Но они машины. — Он замолчал, а потом шокировал нас до глубины души, указав клешней на Эла Стоу. — Он тоже машина! Он сделан из металла, и его разум для нас закрыт! Он нам не нравится!

— Эл — не просто машина, — возмущенно возразил Мак-Нолти. — У него есть то, чем не обладает ни один вонючий механизм. Я не могу объяснить, в чем тут дело, но… он личность.

Команда зашумела, поддерживая мнение своего капитана.

— Ну, что я могу сказать, — серьезно заговорил Эл Стоу. — Я обладаю свободой воли. Из чего следует, что я такой же кандидат для этих мясников, как и все остальные. — Он вздохнул и добавил: — Боюсь, меня ждет та же участь, что и тех, кто сделан из плоти и крови.

Улыбнувшись пессимистическим словам Эла, Мак-Нолти обратился к удивленным лангустам.

— Если вы так хорошо воспринимаете мысли землян, значит, вы способны улавливать эмоции людей, находящихся не только здесь. Несколько моих помощников пропали, хочется знать, живы ли они.

Двое удивительных существ с планеты Варга довольно долго помалкивали, а их усики подрагивали, словно лангусты пытались проникнуть в тайны эфира. Раздался шум в коридоре, но машина прошла мимо дверей, не останавливаясь.

Наконец один из варгиан — или оба — сказал:

— Наши возможности сильно ограничены расстоянием. Мы можем лишь сказать, что один из разумов, подобных вашему, только что навсегда прекратил свое существование. Это случилось во время нашего разговора. Больше рядом нет разумов, подобных вашему.

— Понятно, — разочарованно вздохнул Мак-Нолти.

Они показали клешнями в потолок:

— Но там, наверху, имеются разумы еще более необычные, чем ваши. Они уникальны. Мы полагали, что их существование невозможно. Поразительно, но они способны размышлять сразу о двух различных проблемах.

— Да? — пробормотал Мак-Нолти, почесывая в затылке.

Он не понимал, что имеют в виду диковинные лангусты.

— Две проблемы сразу! Просто поразительно! Они находятся высоко в воздухе, но опускаются на крышу. Один из них размышляет о боевых порядках маленьких богов, расположенных на раскрашенных квадратах, а также он думает о… вас!

— Что? — закричал Мак-Нолти.

Я собственными глазами видел, как скальп Стива Грегори проглотил его брови, когда Стив по примеру нашего шкипера посмотрел вверх. Мы все вытаращились на потолок. Раздался мощный удар, от которого зашатались стены, а на потолке явилась здоровенная вмятина. Что-то яростно застучало по металлическим панелям. Я чувствовал себя, точно жук, попавший в паровой котел во время работы дюжины клепальщиков.

Наш обладатель гаечного ключа в очередной раз проявил ценную инициативу. Он заметил, что дверь открывается внутрь. Не выпуская свой увесистый инструмент, он засунул свободную руку в задний карман и вынул пару отверток и небольшой кусок металла, напоминающий по форме лезвие топора. Уж не знаю, как он умудрялся на всем этом сидеть! В мгновение ока он засунул все эти предметы под дверь. Как только он закончил, в коридоре поднялся шум и что-то тяжелое ударило в дверь — она застонала, но выдержала.

Похоже, наше время истекло, и мы лишь слегка отдалили свой конец. Железные чудовища мечтали поскорее расчленить наши тела. Индивидуальная свобода, которую все так ценили, станет причиной нашей гибели. С этой точки зрения чудовища сначала должны выбрать владельца гаечного ключа и Сэма Хигнета — у первого рука вдвое длиннее, чем у других парней, а у второго черная кожа. Поэтому они не могут не вызвать любопытства. Интересно, как машины отнесутся к Элу Стоу.

Мощнейший удар потряс дверь, но петли выдержали — однако по центру образовалась вмятина. Ослепительный свет проникал внутрь сквозь щели. Снаружи лязгали тяжелые гусеницы — очевидно, какой-то механизм продолжал штурмовать дверь.

— Не стреляйте, пока не увидите их зеленые зубы, — ухмыльнулся хладнокровный владелец гаечного ключа.

Он сплюнул на пол и оперся на свое оружие — так рыцарь, ожидающий врага, опирается на булаву. Мерцающая танцовщица на его напрягшемся бицепсе выглядела несколько неуместно.

Наверху громко заскрежетало, и огромная плита на потолке отошла в сторону. В помещение хлынул солнечный свет. Большое кожистое, по форме напоминающее луковицу тело с множеством огромных рук с присосками провалилось к нам и повисло на трех конечностях. Это был Саг Фарн.

Он добавил еще три конечности к первым трем, а оставшиеся четыре протянул вниз. Его полная длина составляла тридцать два фута, но сейчас уменьшилась на пять или шесть футов из-за того, что он цеплялся ногами за крышу. Кончики его щупальцев болтались на высоте четырнадцати футов от пола. Дверь все сильнее вдавливалась внутрь, Саг Фарн болтался над нашими головами, а мы смотрели на него с надеждой и отчаянием, и снова с надеждой. Лангустов он поверг в ужас.

Неожиданно он опустился на десять футов, схватил четырех членов команды и моментально утащил наверх, в дыру в потолке. Наверное, так выглядели погонщики слонов, поднятые могучими хоботами. Теперь Саг Фарн уже не цеплялся за потолок своими присосками, его щупальца переплелись со щупальцами другого марсианина, угнездившегося на крыше. Не успел Саг Фарн поднять четверку наших товарищей вверх, как их подхватили щупальца других марсиан. Затем наверх последовали одна за другой еще две четверки людей.

Поскольку я пытался следить за этими цирковыми трюками и опасно прогибающейся под натиском врага дверью, то выпустил из поля зрения обоих жителей планеты Варга. Однако я не мог не слышать их сердитого спора с Мак-Нолти.

— Нет, — твердо заявил шкипер. — Мы не сдаемся. Мы не смиряемся с неизбежным. Мы не умираем с апломбом, как вы изволили выразиться. — Он презрительно фыркнул. — У нас на Земле есть племя, которое воспринимает окружающий мир так же, как вы. Его воины при малейшей неприятности торжественно распарывают себе брюхо. Однако это племя так ничего и не добилось в жизни.

— Но спасаться нельзя, — возмущенно настаивали на своем благородные выходцы с Вагры, словно речь шла о чудовищном военном преступлении. — Это трусливо и подло. Это противоречит конвенции. Это возмутительное нарушение принятых правил ведения войны. Даже ребенку известно, что попавший в плен сохраняет честь, безропотно принимая свою судьбу.

— Вздор! — фыркнул Мак-Нолти. — Галиматья! Мы никому не давали обещаний не участвовать в военных действиях. И не собираемся давать. — Он проводил взглядом следующую четверку, уносящуюся к свободе.

— Но это неправильно, так нельзя. Это позор. Попавший в плен потерян навсегда. Сопланетники убьют нас, движимые стыдом, если мы осмелимся сбежать. Неужели у вас нет совести?

— Ваши правила предназначены для идиотов, — заявил Мак-Нолти, — К счастью, мы не относимся к их числу. Мы не подписывали ваших конвенций. Мы имеем право сопротивляться…

— Послушайте! — вмешался Эл Стоу, чьи сверкающие глаза переместились с не прекращающего свои увещевания шкипера на дверь, которая могла в любой момент рухнуть под могучим натиском, — Сейчас не время обсуждать этические разногласия!

— Конечно, Эл, но эти болваны… Ой! — На лице капитана появилось комичное выражение изумления, когда Саг Фарн подхватил его, разом прекратив бессмысленные споры.

И тут дверь рухнула с оглушительным грохотом. Если не считать пораженцев с Варги, нас оставалось семеро, когда в дверном проеме появилось нечто, напоминающее пятидесятитонный танк.

Гудящая, щелкающая масса гробов, шаров и других кошмарных штуковин толпилась позади танка. К счастью, самый крупный враг был таким широким, что почти полностью заполнял дверной поем. Я зачарованно, не в силах пошевелиться, смотрел, как гусеницы медленно поворачиваются и безжалостный автомат приближается ко мне.

Для Сэма Хигнета настал момент истины — он закричал Сагу Фарну:

— Меня — последним!

Должно быть, наш темнокожий врач давно мечтал принести себя в жертву, но он не учел возможностей марсианина. Между тем один из шаров ухитрился проскочить в дверной проем и помчался к нам, намереваясь схватить Сэма. Он опоздал на долю секунды. Молча и совершенно хладнокровно Саг Фарн отлепил три щупальца от потолка, подхватил всех семерых оставшихся землян и мощным рывком поднял к потолку.

Когда я возносился к отверстию, я ощутил, как дрожит щупальце Сага Фарна — похоже, ему пришлось напрячь все силы. Затем появилась другая длинная конечность и обхватила меня за талию, освободив Фарна от части нагрузки. Сквозь дыру в крыше я увидел марсианина, устроившегося чуть выше Сага Фарна, а еще через мгновение я уже стоял под яркими лучами солнца.

Во вмятине на крыше, подобно курице-наседке, удобно устроилась шлюпка. Мощный кораблик был готов стартовать в любой момент — стремительные обводы корпуса привели нас в восторг.

Вокруг высились металлические сооружения; большинство из них были выше того, на крыше которого мы находились. Квадратные или прямоугольные фундаменты, полное отсутствие окон и украшений — настоящее воплощение мечты лишенного воображения прагматика. Я не заметил, чтобы над зданиями поднимался дым или пар, но кое-где виднелось странное цветное марево.

Над многими зданиями торчали решетчатые конструкции радиомачт. Кое-где я даже разглядел нечто похожее на направленную антенну. Металлический город.

Внизу расстилались широкие прямые улицы, по которым куда-то спешили машины сотен различных видов. Большинство из них не имело ничего общего с теми, которые напали на нас. Одна длинная гибкая штуковина напомнила мне гигантскую многоножку. У нее было три ряда вращающихся железяк, торчащих из передней части корпуса. Вероятно, это жуткое устройство использовалось для бурения горизонтальных отверстий.

В толпе попадались гробы и шары, пара жирафов и несколько других, бессмысленных на первый взгляд устройств, замеченных нами при обороне корабля. Наблюдая за этим смешением форм и размеров, я пришел к выводу, что гробы и шары — это воины, жирафы — гражданская полиция, а пронырливые маленькие машины — репортеры, которые ведут постоянное наблюдение и докладывают об увиденном в некий координационный центр. Однако относительно жирафов я ничего не мог сказать с уверенностью.

Пока две трети спасенных садились в шлюпку — больше она не могла взять на борт, — я вместе с Элом Стоу стоял у края отверстия в крыше и смотрел на нашу тюремную камеру. Зрелище было довольно забавным. Лангусты исчезли — вероятно, пришел их час. Прямо под нами расположился пятидесятитонный танк, проломивший дверь.

Вокруг него носились гудящие шары, которые вращали глазами-линзами и размахивали щупальцами. Казалось, автоматы были в ярости — если они вообще способны на проявление чувств. Несколько гробов сложили сдвоенные задние ноги, сели и принялись смотреть на нас, словно фантастическая свора недоумевающих собак. Их «лица» были совершенно неподвижны, но все же мне казалось, будто из разинутых пастей вывалились языки. Большинство машин постоянно щелкали и лязгали. Едкий запах масла чувствовался даже на крыше.

Саг Фарн и Кли Янг вели неторопливую охоту на наших врагов, удобно устроившись на потолке, в тридцати футах над толпой. Саг Фарн вытянул щупальце, которое могло бы утащить линейный корабль, присоска опустилась на гладкую черную крышку присевшего на задние ноги гроба — судя по позе, он терпеливо ждал, когда мы упадем, как перезревший виноград. Саг Фарн поднял гроб в воздух — и тот принялся тревожно лязгать, размахивая суставчатыми конечностями. Один из шаров тут же бросился к нему на помощь.

Кли Янг немедленно вмешался в дело, подхватив шар с быстротой и непринужденностью хамелеона, ловящего муху. Гроб взмыл на высоту двадцать пять футов — и тут присоски его отпустили, гроб рухнул на крышу танка, с грохотом скатился вниз и замер. Более легкий шар продолжал отчаянно сопротивляться в тесных объятиях Кли Янга, и тогда марсианин швырнул добычу на второй шар. Один развалился на части, а другой принялся ездить по кругу.

С тоской посмотрев на огромный танк, оставшийся на месте, Кли Янг заметил:

— Именно так мы одержали победу в сражении за корабль. Мы сидели на потолке, и эти глупцы не могли до нас добраться.

Мы поднимали их и бросали, предоставив остальное закону тяготения. А машина, которая могла бы нас достать, не сумела проникнуть внутрь «Марафона».

Одним глазом-блюдцем глядя на нас с Элом Стоу, он другим следил за врагами. Способность марсиан одновременно смотреть в разные стороны всегда вызывала у меня оторопь. Затем Кли Янг добавил, обращаясь к Сагу Фарну:

— Кли Моргу следовало пожертвовать слоном.

— Да, я только что пришел к аналогичному выводу, — согласился Саг Фарн, который при помощи шара проломил башку жирафу. — Морг часто совершает подобные ошибки, поскольку не склонен поступаться ничем. Вот почему он не заметил, что через десять ходов отыгрывается ладья. — Он вздохнул и добавил: — Попался! — Ловко подхватив за шишкообразный нарост яростно жестикулирующую машину, состоящую из множества разных инструментов, он швырнул ее об стену.

Бу-ум! Мне обожгло ноги — это стартовала шлюпка. На крыше осталось одиннадцать человек и два марсианина, быстро превращающих нашу темницу в свалку металлолома. Шлюпка улетала на север.

— Они скоро вернутся, нам надо только продержаться. — Блестящая оптика Эла Стоу сканировала марсиан и металлическое зверье внизу. — Кли ошибается, если полагает, что у них нет альпинистов. Как тогда они построили эти здания?

— Ни один из этих механизмов не способен забраться к нам по стене, — с сомнением возразил я, указывая вниз.

— Верно. Однако могу спорить, что у них есть законсервированные машины, нечто вроде механических верхолазов. Десять к одному, что они здесь появятся, как только враги придут в себя. Ведь мы только что нарушили их правила ведения войны. — Он указал на окружающие улицы. Пока там не происходило ничего необычного. — Должно пройти некоторое время. Сомневаюсь, что на их памяти убежал хоть один пленник, если, конечно, они обладают памятью.

— Да, мы действительно имеем дело с совершенно иным мышлением, — согласился я, — Создается впечатление, что они не готовы к принятию быстрого решения, если оказываются в необычной ситуации.

Безусловно, Эл Стоу имел некоторые преимущества перед нами, поскольку ему было легче поставить себя на место наших механических противников.

Кли Янг, а вслед за ним и Саг Фарн вылезли на крышу. Последний огляделся по сторонам и устроился во вмятине, оставшейся после шлюпки. Обхватив себя щупальцами, он тут же заснул. Мы услышали мерное посвистывание.

— Чуть что, сразу спать! — пожаловался Кли Янг. — Он ничем долго не может заниматься, обязательно должен вздремнуть. — Укоризненно смотря одним глазом на своего посвистывающего соплеменника, он обратил второй глаз на Стива Грегори, — Полагаю, — угрюмо добавил Кли Янг, — никому в голову не пришло захватить шахматы?

— Естественно, — подтвердил Стив, тайком радуясь, что так оно и есть.

— Чего еще от вас ждать, — проворчал Кли Янг.

Отойдя в сторонку, он достал бутылочку с приправой хулу и принялся с многозначительным видом ее нюхать. Наверное, сказывалось слишком высокое давление. Я никогда не верил марсианам, утверждавшим, что люди пахнут отвратительно.

— А как вы узнали, в каком именно здании мы находимся? — поинтересовался Эл Стоу.

— Конечно, искать вас среди такого множества одинаковых сооружений было делом безнадежным, — ответил Кли Янг, — Мы сделали несколько кругов и с удивлением обнаружили, что толпы движущихся по улицам автоматов не обращают на нас ни малейшего внимания. А потом мы заметили вереницу машин. На крыше одной из них стояли отчаянно махавшие нам Бреннанд и Уилсон. Ну, мы их подобрали и опустились на ближайшее здание. Посадка получилась жестковатой, поскольку рычаги управления предназначены для человеческих конечностей.

— Значит, Бреннанд и Уилсон живы? — спросил я.

— Да, Кли Дрин втащил их в шлюпку. Они сказали, что выбрались из машины через дыру в полу — и на них сразу же перестали обращать внимание. Бреннанд и Уилсон до сих пор не понимают, почему их оставили в покое.

Посмотрев на меня, Эл Стоу сказал:

— Вот видишь — они сбежали! Появился неожиданный фактор! Никто не знает, что с ними делать. Они совершили вопиющее нарушение местной этики, на решение новой проблемы машинам необходимо время.

Он подошел к краю крыши, мягкие подошвы сапог позволяли ему двигаться бесшумно. Рядом находилась крыша соседнего здания, но она была немного ниже. Глаза Эла Стоу сияли.

— Крики доносились отсюда, — заявил он, указывая вниз. — Давайте проверим, нельзя ли туда заглянуть.

Он легко спрыгнул на соседнюю крышу — расстояние не превышало четырех футов. За ним последовали Армстронг, я и остальные. Вместе мы попытались поднять угол металлической крыши. Лист поддался неожиданно легко. Удивительный металл: достаточно твердый, термостойкий, но легко сгибающийся. Вот почему марсиане сумели так быстро проделать дыру в крыше.

Мы увидели длинное узкое помещение, которое могло играть роль лаборатории или операционной. В нем было полно приспособлений: источники света, ящики с какими-то медицинскими инструментами, столики на колесах и множество предметов непонятного назначения.

Полдесятка блестящих машин были заняты делом, их равнодушные линзы поблескивали, проворные пальцы так и мелькали. То, чем они занимались, вызвало у меня нервную дрожь.

Части тел двух несчастных лангустов были разложены на лотках. Две головы лежали рядом на одном, внутренности — на соседнем. Мы так и не узнали, чьи это останки — наших товарищей по несчастью или другой пары пленников. Машины возились с кусками их тел, изучали через окуляры микроскопов, а потом засовывали в какие-то аппараты.

У меня сложилось впечатление, что у лангустов не было крови, но их тела источали маслянистую бесцветную жидкость. Тем не менее на одном из столиков и на полу я заметил алые пятна. Присмотревшись, я убедился в том, что двое механических вивисекторов испачканы красным. В проволочной корзине лежала пара человеческих рук. На пальце — золотое кольцо. Оно принадлежало Хайнсу!

Армстронг крепко выругался и добавил:

— Я бы многое отдал за то, чтобы взорвать это местечко!

— Бесполезно, — спокойно заметил Эл Стоу. — Мертвых не воскресить. — Он посмотрел на соседнюю крышу, которая находилась на таком же уровне, примерно в двадцати пяти футах от нас. Она примыкала к стене более высокого здания, увенчанного высокой радиомачтой. Пара проводов соединяли ее с мачтой на соседнем доме, до которого было никак не меньше ста ярдов, — Пожалуй, я смогу перепрыгнуть, — пробормотал Эл Стоу.

— Расслабься, — посоветовал Армстронг, глядя на двадцатипятифутовую пропасть. — Лучше подождать шлюпку. Если не допрыгнешь, из тебя получится тысяча сувениров, разбросанных по всей улице.

Вернувшись к дыре над нашей темницей, Эл посмотрел вниз.

— Они все еще ждут, — доложил он, — но так не будет продолжаться вечно. Скоро они перейдут к активным действиям. — Он вновь легко спрыгнул к нам. — Нет, нужно их опередить.

Прежде чем кто-то из нас успел ему помешать, Эл Стоу побежал. После того как он начал движение, остановить его не было никакой возможности: три с лишним сотни фунтов — слишком большая масса, даже для нескольких человек. Быть может, Кли Янг справился бы с этой задачей, но он даже не пытался.

Набрав высокую скорость, Эл Стоу сильно оттолкнулся и легко перелетел на соседнюю крышу — с запасом в целый ярд. Еще один прыжок, и он оказался на крыше более высокого здания. Добравшись до решетчатой конструкции, с ловкостью обезьяны забрался наверх и сорвал антенну. Затем Эл Стоу вернулся, совершив такой же впечатляющий прыжок.

— Настанет день, — успокаивающе проговорил Кли Янг, — когда тебя убьет электрическим током — если прежде ты не свернешь себе шею. — Он указал на улицу. — Уж не знаю, совпадение это или нет, но часть машин перестала двигаться.

Кли Янг оказался прав. Среди царящего внизу беспорядочного движения появились застывшие автоматы. Все они принадлежали к одному виду. Другие продолжали спешить по своим делам. Гробы, шары, конструкции, похожие на червей, и большие неуклюжие псевдобульдозеры мчались по улицам, словно ничего не произошло, но все яйцеобразные машины с длинными ногами-жердями словно окаменели.

— Скорее всего, они радиоуправляемые, — высказался Эл Стоу. — Причем каждый вид управляется на определенной длине волны и со своей станции, откуда и черпает энергию. — Он показал на другие радиомачты, торчащие на крышах по всему городу. — Если сумеем вывести большинство из них из строя, то почти все машины на некоторое время остановятся.

— Почему только на время? — спросил я. — Ведь если лишить их энергии, то будет некому вернуть их к жизни?

— Вряд ли. Мы видим, что здесь существует великое множество разных машин, предназначенных для решения самых неожиданных задач. Десять к одному, что существует ремонтная бригада, работающая от независимого источника, который включится, как только все остальное замрет.

— Если эти радиомеханики похожи на бегающие иноходью маяки, — сказал кто-то, — то один из них уже движется к нам. — И показал на север.

Мы повернулись и увидели приближающуюся фантастическую конструкцию — длинную металлическую платформу на колесах диаметром десять-двенадцать футов. Из центра платформы вздымалось сужающееся на конус трубчатое тело, которое заканчивалось диском на высоте шестьдесят футов над землей; диск имел множество линз и конечностей. Конструкция возвышалась, точно пожарная башня; лишь немногие здания уступали ей по высоте.

— Аплодисменты — на ковер выходит Чарли! — заявил джентльмен, владевший древним пистолетом.

Он с остервенением сжимал свое антикварное оружие. Рядом с механическим колоссом пистолет выглядел абсурдно. С тем же успехом можно пытаться остановить взбесившегося слона шариками из жеваной бумаги.

— Монтажник-автомат, — спокойно предположил Эл Стоу. — Вероятно, его вызвали, чтобы снять нас с крыши.

Наш маленький отряд не выказал тревоги. Возможно, мои товарищи стоически скрывали чувства наподобие тех, что кипели во мне. По мере того как чудовищная башня приближалась, мой желудок сжимался в тугой комочек.

Орды железных автоматов продолжали сновать туда и обратно, а в темнице нас с нетерпением поджидала еще одна изголодавшаяся свора. Возможно, Эл сумел бы убежать от них, перепрыгивая с одного здания на другое, но нам оставалось лишь ждать своего часа, точно бычкам на бойне.

Затем в небе появилась точка и послышался вой двигателей — за нами возвращалась шлюпка. Совершив несколько фигур высшего пилотажа, она спикировала к нам. Однако я сомневался, что она успеет опуститься на крышу, открыть люк и принять нас на борт прежде, чем начнутся неприятности. Наши сердца бешено стучали; затаив дыхание, мы наблюдали за снижением шлюпки и тяжелой поступью зловещей башни.

Как раз в тот момент, когда я пришел к выводу, что половина из нас может спастись за счет остальных, в шлюпке заметили башню. Она не стала садиться; резко развернувшись, шлюпка устремилась к врагу, находившемуся всего в пятидесяти ярдах. Должно быть, со шлюпки сбросили миниатюрную атомную бомбу, хотя я и не увидел, как она падала.

— Ложись! — выкрикнул Эл Стоу.

Мы распростерлись на крыше. Раздался оглушительный грохот, здание зашаталось, снизу ударил фонтан механических деталей. На несколько секунд воцарилась жуткая тишина, нарушаемая лишь клацаньем уцелевших металлических обитателей города и стихающим шумом двигателей шлюпки. Через несколько мгновений опять громыхнуло — рухнула башня, здание вновь задрожало.

Я вскочил на ноги. Башня прилегла отдохнуть прямо на улице, платформа развалилась на несколько частей, длинное трубчатое тело было смято в лепешку, линзы и многочисленные конечности разлетелись в разные стороны. Сраженный гигант уничтожил дюжину более мелких машин.

Саг Фарн, сон которого был прерван таким жестоким образом, спросил:

— Что за шум? Они опять взялись за свое?

— Вылезай из вмятины, — приказал Кли Янг, недовольно глядя на соплеменника. — Освободи место для шлюпки.

Не торопясь, Саг Фарн перебрался на край крыши, где наша маленькая группа с нетерпением дожидалась спасения. Шлюпка медленно опустилась, двигатели смолкли. Под ее тяжестью крыша прогнулась еще сильнее. Если бы не мощные балки, кораблик провалился бы и мы вновь оказались бы во власти врага.

Мы быстро поднялись на борт шлюпки. За рычагами управления сидел второй навигатор Квирк, команда состояла из пяти землян и одного марсианина — минимум для судна такого класса. Шкипер и Бреннанд отсутствовали. Марсианином оказался Кли Дрин. Он ни слова не сказал своим сопланетникам со змеиными конечностями, когда те оказались внутри шлюпки, а лишь бросил на них выразительный взгляд и фыркнул.

— Готов поставить двенадцать межпланетных долларов, — ядовито сказал ему Кли Янг, — что твой ленивый мозг не подсказал столь же ленивому телу захватить для нас шлемы, чтобы мы могли хотя бы немного отдохнуть от этих чудовищных запахов.

— Вы только послушайте его! — взмолился Кли Дрин, обратив один глаз в мою сторону. — Он изучает Вселенную и при этом жалуется на запахи! — Вновь посмотрев на Кли Янга, он торжествующе добавил: — Кли Морг мог бы выиграть, если бы не держался так за своего слона.

— Ха-ха! — искусственно рассмеялся Кли Янг и попытался подмигнуть Саг Фарну, но ничего не получилось. Марсиане часто пытались имитировать привычку землян заговорщицки прикрывать один глаз; без век задача была практически неразрешимой. — Как всегда, ты на неделю опоздал с решением!

Молодого Уилсона я нашел возле носового иллюминатора, рядом с пилотом Квирком. Он держал фотоаппарат наготове и с нетерпением поглядывал по сторонам. Рядом на стене висели еще два аппарата, у одного был объектив размером с блюдце.

— А, сержант, — затараторил он. — Я сделал столько снимков, столько… десятки! — Молодого Уилсона распирало от профессиональной гордости. — Есть и фотография башни — снял в тот самый момент, когда мы ее сбили. Смотрите, сейчас будут еще две.

Через плечо Уилсона я посмотрел в иллюминатор. Так и есть: два высоченных сооружения катились по улице, раскачиваясь, словно пьяные матросы. У меня за спиной захлопнулся люк.

Камера Уилсона защелкала. Шлюпка вздрогнула, стартовала с крыши и стала быстро набирать высоту. Квирк знал свое дело. Ни один марсианин не мог так же ловко управлять шлюпкой, как опытный землянин.

Я отправился на поиски Эла Стоу и нашел его лежащим возле бомбового люка. Как раз в тот момент, когда я подошел, Эл Стоу нажал на рычаг. Я прижался лицом к ближайшему иллюминатору и увидел, как здание, примыкавшее к нашей тюрьме, слегка присело, а потом его крыша взлетела в небо. Сомневаюсь, что внутри хоть что-нибудь уцелело.

— С операционной покончено, — прорычал Эл. Его глаза горели, как угольки. — Мы препарировали вивисекторов!

Я вполне разделял его чувства — но, черт побери! — робот не должен испытывать жажду мести. Тем не менее никто из нас не осмеливался выказывать удивление в те редкие моменты, когда Эла Стоу охватывали человеческие эмоции.

— Мак-Нолти это не понравится, — заметил я. — Он скажет: несмотря на наши потери, власти Земли назовут это неоправданным актом агрессии. И весь обратный путь Мак-Нолти будет страдать.

— Конечно, — с подозрительной готовностью согласился Эл. — А я об этом не подумал. Какая жалость! — Его голос не дрогнул, и лицо — как вы сами понимаете — оставалось совершенно невозмутимым.

С тем же успехом можно гадать, о чем думает китайский каменный идол.

Эл Стоу направился к Квирку. Еще несколько раз пикировала шлюпка, а спустя несколько мгновений снаружи гремел взрыв. Мы уничтожили несколько радиомачт, и я нисколько не сомневался, что Эл Стоу приложил к этому руку — с одобрения Мак-Нолти или без него.

Довольно скоро огромный город остался позади, но я с удовлетворением отметил, что многие машины застыли посреди улиц. Я успел разглядеть пару башен, подъехавших к нашей бывшей тюрьме. Прошла минута с лишним с тех пор, как мы улетели, а они все еще пытались выполнить приказ.

Город занимал двадцать квадратных миль. Никогда прежде мне не доводилось видеть такое количество металла.

На окраине все машины, имеющие яйцеобразную форму, а также механизмы еще трех видов будто умерли. Да и на широких дорогах, ведущих на юг и на север, я видел застывшие машины.

Бу-ум! Прогрохотал новый взрыв, еще одна радиомачта была уничтожена, а затем мы начали резко набирать высоту. На южном горизонте возник второй город, мы уже различали очертания высоких зданий и радиомачт.

Подобный изящному золотому веретену «Марафон» лежал на черно-красной поверхности. Большая часть команды работала в корме. Шлюпка села возле правого борта, и мы выбрались наружу. Только в этот момент я вспомнил, что не ел уже много часов.

Нам рассказали недостающую часть истории, пока мы торопливо поглощали удивительно вкусную еду. Марсиане отбивали все вражеские атаки, пока шары и гробы не отступили. Однако они заняли позиции на некотором расстоянии от корабля. Быть может, враги рассчитывали, что марсиане выйдут в чистое поле, где с ними можно будет быстро расправиться, — или, что более вероятно, дожидались прибытия других боевых машин.

Марсиане не упустили возможности взлететь на шлюпке. Они видели, как осаждающие ворвались в покинутый экипажем корабль. Однако там не оказалось живых существ, и вражеская орда удалилась к тому моменту, когда мы вернулись.

— Вы знаете, — размышлял вслух Эл Стоу, — я пришел к выводу, что для них любое движение есть признак разумной жизни. Ты двигаешься — значит, ты живешь. «Марафон» не способен перемещаться самостоятельно, поэтому они решили, что наш корабль не представляет для них опасности. Им была нужна только команда. Когда команда улетела, корабль перестал их интересовать. — Он задумчиво посмотрел на нас. — Жаль, что раньше никому в голову не пришла эта мысль. А то можно было бы проверить. Если бы мы надолго замерли, они, возможно, оставили бы нас в покое.

— Я не стану проводить такие эксперименты! — раздался чей-то раздраженный голос. — Предпочитаю воспользоваться своими ногами. И надеюсь, они не подведут!

— Мы успеем закончить ремонт до того, как они снова нападут? — осведомился я.

— Кто знает? У них очень странный рассудок, если его можно так назвать, — продолжал свои рассуждения Эл Стоу. — Они легко воспринимают знакомое и враждебны ко всему непривычному. Они напали на «Марафон» только потому, что корабль был чем-то новым для них. Сейчас они, скорее всего, полагают, что это никуда не годный утиль. И так будет продолжаться до тех пор, пока какая-нибудь машина, случайно оказавшаяся поблизости, не заметит движение. Тогда коллективный разум найдет связь между кораблем и нашим побегом и отдаст соответствующие приказы. — Он посмотрел в сторону пыльных холмов, загораживающих садящееся солнце. — Нам лучше поторопиться.

Мы все приняли участие в восстановлении вспомогательных двигателей. Работа оказалась очень трудной, не хватало подъемного крана — сложнее всего было поставить на место снятые автоматами сопла. Марсиане заваривали поврежденную корму, сварочные аппараты работали на полную мощность. Инженеры проверяли герметичность камер сгорания. Удалось починить шлюз, поврежденный огнем артиллерийской установки.

Пока мы занимались ремонтом, Квирк сумел отыскать пропавших разведчиков. Обратно он вернулся с телами спутников Хайнса.

Судя по всему, наши разведчики приземлились прямо на дороге — Хайнс не знал, что «пульмановский вагон» блокировал его радиопередатчик. Хайнса взяли в плен. Остальные двое погибли в схватке, и автоматы тут же потеряли к ним всякий интерес. В тот же вечер мы похоронили павших вместе с Эндрюсом и остальными.

Еще долго после наступления темноты марсиане трудились, озаряя окрестности яркими синими вспышками сварки. В разных частях корабля продолжались ремонтные работы. Мы были вынуждены шуметь, но рисковать стоило.

Все это время настроение Мак-Нолти менялось от мрачной меланхолии до веселья. Похоже, наш шкипер мрачнел, когда размышлял о возможности новых нападений до завершения ремонта. Ну а веселел Мак-Нолти, когда ему верилось, что мы выберемся из этой переделки живыми, да еще и с трофеями, состоящими из трех разбитых шаров и двух изувеченных гробов. Все остальные обломки противник захватил с собой. Или можно выразиться иначе: вынес с поля боя раненых и убитых.

К двум часам утра работа была завершена громкими победными криками. И мы стартовали. В грузовом трюме правительственные эксперты хлопотали над нашей добычей. Пролетев над местами былых сражений, мы приземлились на окраине второго города.

— Здесь про нас ничего не знают, — заметил Эл Стоу. — Посмотрим, как машины к нам отнесутся.

Я засек время. Атака началась через тридцать семь минут.

Здесь автоматы применили иную тактику. Сначала появились репортеры, которые нас изучили самым тщательным образом, после чего вернулись в город. За ними прибыла дюжина пульмановских вагонов, они тут же направили на корабль зеленые лучи. Стив Грегори выскочил из рубки, жалуясь, что передатчик вышел из строя. В подтверждение своих слов он яростно размахивал бровями.

Между тем рядом с вагонами собирались новые силы. Автоматы с множеством рук и встроенных инструментов устремились к корме «Марафона». Не обошлось, конечно, без шаров и гробов.

Прибыли два жирафа и стали фотомоделями для молодого Уилсона. Шкипер решил, что мы ждали вполне достаточно и не следует подпускать врага к вспомогательным двигателям. С оглушительным воем «Марафон» взмыл в небо, оставив на земле разочарованного врага.

Двадцать минут спустя мы бухнулись неподалеку от широкого, но не слишком оживленного шоссе и принялись ждать гостей. Первым появился фоб на восьми топочущих ногах, с четырьмя сложенными руками, двумя щупальцами впереди и идиотским медным завитком, торчащим вверх, точно единственный волос. Шестеро из нас преградили ему путь, полосуя огнем лучевых пистолетов, — конечно, это было красиво, но не более того. Мы прекрасно знали, что едва ли сможем причинить вред металлическому врагу.

Идея принадлежала Элу — Мак-Нолти согласился ее реализовать с большой неохотой. Шкипер дал добро на засаду только после того, как рядом была спрятана артиллерийская установка. Я видел, что восемь стволов выглянули из ближайшего шлюза, когда фоб замедлил шаг и остановился.

Еще шестеро землян обошли жертву сзади, а четверка заняла позицию с противоположной стороны от «Марафона». Гроб поглядел на нас блестящими линзами, вопросительно покачал медной антенной. У меня возникло странное предчувствие, что автомат предчувствует свою погибель и вызвал подмогу. Впрочем, если фоб бросится вперед, мы не сумеем его остановить. Он пройдет через наши ряды, как нож сквозь масло.

Некоторое время чужак смофел на нас. Затем он попытался сделать обходной маневр, но обнаружил на флангах заслоны. Тогда он вновь повернулся передом к нашим основным силам и застыл. Все молчали, напряжение становилось невыносимым.

— Так я и думал — это обычная железяка, — проговорил Эл, хладнокровно игнорируя тот факт, что он и сам был сделан не из плоти и крови.

Дерзко приблизившись к фобу на расстояние три или четыре фута, Эл Стоу поманил его, развернулся и спокойно зашагал обратно.

Жест этот одинаково воспринимают в любом мире. Однако я не особенно рассчитывал, что механическое существо подчинится. Но я ошибся!

Гроб медленно следовал за Элом, словно укрощенная лошадка. Так я в первый и последний раз увидел, как наш обладатель гаечного ключа выпустил его из рук.

Подойдя к вытаращившему глаза Мак-Нолти, который стоял возле шлюза, Эл сказал:

— Вот видите? У них есть своя этика. Он полагает, что стал моим пленником и должен подчиниться судьбе. — Эл Стоу отвел фоб в фюм, где пленник и остался, — Скорее всего, он потеряет способность двигаться, как только мы окажемся вне сферы действия радиомачты. Пусть Стив займется им — может, удастся вернуть механизму способность двигаться при помощи портативного блока питания.

— Хм! — сказал Мак-Нолти, оторопело глядя на фоб. Потом он повернулся к Блейну: — Попроси Стива спуститься сюда.

Капитуляция серьезного противника занимала наши мысли, пока мы закрывали шлюзы и готовились покинуть планету. Похоже, здесь привыкли сражаться крупными отрядами, а отдельные бойцы в расчет не принимались. Мы не могли проникнуть в разум фоба — если у него вообще был разум. Возможно, если бы мы отпустили пленника, его ждала бы та же судьба, что и лангустов, без чести возвращавшихся к своим соплеменникам.

Обычай лангустов нам казался абсурдным, и уж совсем абсурдной казалось неприятие свободной инициативы, которой обладали мы. Или это с нашей стороны глупо сравнивать этику инопланетян с человеческой? Быть может, все дело в сущности человека. Я не слишком образованный, плохо знаю историю, но, помнится, читал, как в древности японцы отказывались признать своих солдат пропавшими без вести и объявляли их мертвыми.

Но прошло совсем немного времени, и мы узнали, что корпоративная ментальность имеет не только недостатки, но и достоинства. Мы взлетели с черно-красной почвы и в последний раз устремились в небо этого абсурдного мира, пробили слой облаков и наткнулись на четыре длинных черных корабля. Нам уже доводилось видеть такие же ракеты в небе — сейчас они летели, выстроившись в ровнейшую линию.

Тут не может и речи идти о том, что ведущий заметил нас первым и передал приказ остальным. Нет, корабли нас обнаружили одновременно и отреагировали мгновенно, двигаясь с поразительной синхронностью. Их поведение навело меня на мысль об известном феномене: стая птиц изменяет направление полета или перестраивается, садится или взлетает, действуя так, словно ею руководит единый разум. Корабли исполнили тот же птичий фокус. Они одновременно изменили курс, перестроились и обрушили на нас все те же зеленые лучи, которые и раньше не причинили нам вреда, но вывели из себя Стива Грегори. Взаимодействие вражеских кораблей было практически идеальным.

Впрочем, им это не дало никаких преимуществ. Если бы лучи оказали на нас предполагаемое действие, то наш корабль тут же рухнул бы. Мы же спокойно прошли сквозь зеленый заслон, продолжая набирать высоту. Вражеские корабли перестроились с математической точностью; казалось, ими дистанционно управляет один человек. Они одновременно перевели двигатели на форсаж, увеличили скорость, и расстояние между нами стало уменьшаться.

— Сейчас они летят почти с такой же скоростью, что и мы на основных двигателях, — прокомментировал Эл. — Хотелось бы взглянуть на бортовое оборудование и пилотов.

— А у меня никакого желания встречаться с ними, — проворчал Мак-Нолти. — Сыт по горло. — И он отдал приказ машинному отделению.

«Марафон» резко изменил курс, нырнул, а затем вновь устремился ввысь. На камбузе разбилась стеклянная посуда, кто-то довольно громко и непристойно выразился насчет кораблей, срывающихся в пике без предупреждения, и капитанов, отдающих дурацкие приказы. Преследующий квартет тут же повторил наш маневр.

Нас вновь ударили зелеными лучами — с тем же нулевым результатом. Затем четыре полосы огня прошли чуть в стороне от нашего корабля. Удивительное дело, даже отклонение от цели у них получилось одинаковым!

— Ну, пора заканчивать игру, — заявил Мак-Нолги, не желавший больше испытывать судьбу. Он приказал сделать разворот и коротко скомандовал: — Пристегнуться!

Мы едва успели занять свои места, когда «Марафон» включил двигатели Флеттнера. Я больше ничего не увидел, поскольку нам пришлось занять лежачее положение, но через мгновение наши преследователи наверняка превратились в едва заметные точки. Набрав огромную скорость, мы покинули эту солнечную систему, промчавшись мимо покрытой водой планеты Варги так быстро, что никто ее и не увидел. Что ж, этот мир подождет следующей экспедиции.

Весь обратный путь марсиане провели в правом отсеке, наслаждаясь пониженным давлением и шахматными партиями. Эл почти безвылазно находился в грузовом трюме вместе со Стивом — наверное, они вместе изучали глупый гроб. Однако марсианам удалось уговорить Эла на семнадцать партий, из которых он выиграл три. Они пришли в полнейший восторг и хвастались своими успехами с детской непосредственностью.

Уилсон впал в задумчивость и редко покидал свою каюту. Я был не настолько глуп, чтобы утешать его или донимать вопросами. Неуклюжие воины Машинерии превратили в крошево несколько драгоценных фотопластинок, когда ворвались на «Марафон», но потом он сделал немало удачных фотографий. Теперь его занимало только одно: как бы их доставить домой в целости и сохранности.

Два крейсера встретили нас на подходе к атмосфере Земли и сопровождали до самой посадки. Знакомые земные оттенки коричневого, зеленого и голубого показались мне необыкновенно привлекательными, хотя марсиане по-прежнему предпочитали розовый цвет, чего и не скрывали. Когда мы приземлились и оказались в центре внимания всего цивилизованного мира, они продолжали спорить, надо ли было жертвовать пешкой.

Мак-Нолти, как и положено, произнес речь.

— Нам пришлось пережить немало трудных минут… нас встретили с несомненной враждебностью… Этот неприятный эпизод… — И так далее, и так далее.

Флеттнер стоял перед нами и краснел, как ребенок, когда Мак-Нолти упоминал о замечательных двигателях — во всяком случае, здесь он ничего не преуменьшал.

В толпе встречающих я заметил знаменитого Кнута Йоханн-сена, изобретателя роботов, с тревогой высматривающего Эла Стоу. При виде этого седовласого старого гения, спешащего заключить в объятия свое последнее и лучшее творение, я не мог не подумать об отце, гордящемся своим замечательным сыном.

Наконец всеобщее веселье закончилось, и началась разгрузка. Резервуары с содержащей медь водой, баллоны со сжатым воздухом чужой планеты, сотни проб грунта — все это оказалось на Земле. Мы также продемонстрировали разбитые автоматы, и правительственные эксперты исчезли вместе с ними, счастливые, как будто им удалось заполучить лучшие самоцветы Азии. Уилсон покинул нас едва ли не самым первым, вместе со своими драгоценными пластинками и катушками пленки.

Старый Кнут выбрался из толпы и сказал мне:

— Привет, сержант. А где Эл? — Он был без шляпы, серебристые волосы сияли на солнце.

В этот момент Эл вышел из шлюза. Его горящие глаза остановились на фигуре Йоханнсена. Всем известно, что роботы не шутят, просто не умеют — и Эл ни разу в жизни не сострил, во всяком случае, так, чтобы это кто-нибудь заметил. Но на сей раз он сподобился отпустить такую роскошную шутку, что мое сентиментальное сердце сжалось.

Взяв узкую кисть Кнута в свою огромную металлическую ладонь, он сказал:

— Привет, папа! — Я не видел, какое выражение появилось на лице Кнута, но услышал, как Эл добавил: — Я привез тебе любопытный сувенир.

И он указал в сторону шлюза. Там раздалось громкое клацанье, и до нас долетел аромат машинного масла. Пленный гроб спустился по трапу, слегка подрагивая медным локоном. За ним, распушив брови, с довольным видом шагал Стив Грегори.

Рука об руку Эл и Кнут пошли домой, а инопланетный автомат поспешил за ними. Замыкал шествие Стив. Я потерял их из виду, когда два здоровенных грузчика притащили чудовищно уродливую вазу.

Они с трудом взобрались наверх, один достал какой-то документ, с отвращением посмотрел на него и заявил:

— Этот суперкубок предназначен для змеерукого по имени Кли Морг.

— Я передам, — пообещал я и на всякий случай добавил: — Отнесите его пока вниз, я не уверен, что шкипер разрешит занести его на корабль.

Они разбили кубок, когда спускались по трапу.

Назад: Эл Стоу

Дальше: Симбиотика