5
Ситуация с прилетом странного корабля становилась все более запутанной. Маркхамвит не желал сознаваться в этом даже самому себе. Если они все же имеют дело с уловкой нилеанцев, то врагов не упрекнешь в тупости. Слишком много сил и возможностей надо, чтобы быть таким «тупым».
Итак, корабль (в конце концов, не так уж важно, чей он и откуда прилетел) сел в непосредственной близости от правительственного центра могущественной империи, ведущей войну. Пилот отличается бойким и дерзким языком и подстраивается под древний миф о том, как неведомые пришельцы якобы стерилизовали целую планетную систему. И все-таки, что же эго на самом деле: учебный снаряд или настоящая бомба? Есть лишь один способ узнать правду. Нужно, образно говоря, взять молоток и ударить по детонатору.
Решится ли он, Великий Правитель Маркхамвит, на такой шаг?
Пока что Маркхамвит пытался выиграть время.
— В войне всегда участвуют две стороны, — сказал он. — И в космическом пространстве находятся не только наши патрульные боевые корабли.
— Мы это знаем, — равнодушно сообщил Лоусон. — Нилеанцев мы тоже не оставили без внимания.
— Вы и к ним послали корабль?
— Да, — с едва заметной улыбкой ответил Лоусон. — Нилеанцы сейчас находятся в том же положении, что и вы, и считают прилетевший к ним корабль одной из ваших уловок.
Маркхамвит воспрянул духом. Ему было приятно узнать, что и врагам тоже приходится не сладко. Он представил, какие проклятия они посылают в его адрес. Неожиданно разум подсказал Маркхамвиту простую возможность хотя бы отчасти проверить правдивость заявлений самоуверенного пришельца.
— Планета Вайле соблюдает нейтралитет и поддерживает контакты с обеими воюющими сторонами, — обратился он к Ганну. — Отправь им срочный запрос. Узнай, не прилетал ли к нилеанцам корабль якобы солярианского происхождения.
Ганн ушел. Ответ мог поступить лишь к ночи, однако первый министр вернулся на удивление скоро. Дрожа от возбуждения, он сообщил:
— Совсем недавно с Вайле пришел такой же запрос. Нилеанцы интересовались, не прилетал ли к нам солярианский корабль.
Маркхамвит стиснул зубы. Обстоятельства заставляли его становиться на точку зрения Алемфа. Допустим, решил он, легенда имеет под собой реальную основу. Хорошо, пусть так оно и было. Возможно, они теперь столкнулись с запоздалыми следствиями, причины которых лежат в далеком прошлом.
Маркхамвит неумолимо приближался к выводу о реальности солярианцев, и вдруг его пронзила простая мысль. Если появление корабля — уловка нилеанцев, успех их замысла непременно должен зависеть от всесторонней поддержки своего посланца. Тогда их запрос, отправленный на Вайле, — не что иное, как тщательно спланированный дополнительный маневр. Нилеанцы рассчитывают сделать свою уловку еще правдоподобнее. В таком случае самое первое его предположение совершенно правильно, и Солярианский миф — заурядная легенда.
Так правда или ловкий вымысел? Однозначного ответа у Маркхамвита не было, и это бесило его больше всего. Он привык принимать быстрые и окончательные решения и вовсе не желал качаться на рогах дилеммы. А эти рога меж тем ощутимо придавливали его.
Проще всего было сорвать злость на Лоусоне.
— Наши корабли тоже имеют право на беспрепятственное перемещение в космосе, — рявкнул он Лоусону.
— Это право не относится к боевым кораблям, которые вы наделяете другими правами: перехватывать, обыскивать и задерживать любые корабли, показавшиеся подозрительными. Добавлю к этому допрос экипажа захваченных кораблей. Нарушители закона не вправе требовать, чтобы тот же закон их защищал.
— Быть может, ты знаешь какой-нибудь иной способ ведения космической войны, когда можно обойтись без вооруженных боевых кораблей? — язвительно спросил Маркхамвит.
Лоусон равнодушно махнул рукой.
— Такие вопросы нас вообще не занимают. Это ваши беды.
— Но вы понимаете, что с этим вашим законом война становится невозможной? — выкрикнул Маркхамвит.
— Какая жалость, — с притворным сочувствием ответил Лоусон. — Получается жуткая ситуация: прямо-таки мир по принуждению.
— Ты намерен шутить?
— А разве мир — это шутка?
— Война — тоже дело серьезное, — скрежетал зубами Маркхамвит, отчаянно пытаясь не давать волю своему характеру. — Ее не прекратишь, щелкнув пальцами.
— Об этом стоило бы заранее подумать тем, кто безрассудно начинает войны, — предложил Лоусон, по-прежнему оставаясь безучастным к гневу Великого Правителя.
— Войну начали нилеанцы.
— А они утверждают, что вы.
— Нилеанцы — неисправимые вруны.
— Между прочим, они такого же мнения о вашей империи.
У Маркхамвита перекосилось лицо.
— И ты им веришь?
— Мы никогда не верим ничьим мнениям.
— Ты уклоняешься от ответа на мой вопрос. Кто-то должен быть лжецом. Кто, по-твоему?
— Мы не углублялись в главные причины ваших недоразумений с нилеанцами. Я же говорил, нам нет дела до ваших споров. Тем более, не располагая достоверными данными, мы можешь лишь строить догадки.
— Давай, строй догадки. Строй их прямо здесь, — вдруг предложил Маркхамвит, облизывая пересохшие губы.
— Скорее всего, обе стороны не слишком-то уважают правду, — сказал Лоусон, которому вовсе не хотелось выступать в роли пророка. — Это обычная завязка войны. Чем сильнее разгорается война, тем все более наглой становится ложь. С обеих сторон, учтите. Весь вопрос в том, кто победит, поскольку лжецы-победители расправляются со лжецами-побежденными.
Если бы Лоусон оправдывал нилеанцев, можно было бы обрушить на него всю лавину накопившегося гнева. Но он не оправдывал никого, и Маркхамвиту было не за что уцепиться. В глазах пришельца и они, и нилеанцы выглядели одинаково.
Маркхамвит решил избрать иную тактику.
— А теперь представь, что я отвергну твой закон и прикажу тебя немедленно расстрелять. Что будет дальше?
— Вы об этом пожалеете.
— С какой стати я должен верить твоим словам?
— Если вам нужны доказательства, вы знаете, где и как их получить, — сказал Лоусон.
Воцарилось тягостное молчание. Великий Правитель размышлял, ненавидя собственные мысли. Он впервые осознал: неслыханная дерзость — тоже оружие, способное поражать врагов. В ней таились такие возможности, о которых он никогда не задумывался прежде. А ведь из такой стратегии можно извлечь немалую пользу и добавить неприятностей врагу… если, конечно, враг не додумается до этого первым и не применит новую стратегию против него.
Вот в чем проблема проблем! Ему обязательно нужно любым мыслимым или немыслимым способом узнать, не является ли все это действо уловкой нилеанцев. Если да, они будут всячески стремиться скрыть свою причастность. Если нилеанцы ни при чем, они все равно с большим удовольствием поводят его за нос, попытавшись убедить, что и у них те же беды.
Тогда другой вопрос: как глубоко простирается их военная хитрость? Сумеет ли он разгадать их замысел целиком? И не постараются ли они скрыть свои истинные цели за дымовой завесой разговоров о мире и сотрудничестве?
Если корабль, на котором прилетел этот двурукий, и впрямь является секретной нилеанской разработкой, понятно, что построившие один корабль легко смогут построить второй и десятый. К тому же неведомая раса двуногих, которую нилеанцы заманили себе в союзники, плюс какие-то крылатые жалящие существа — чем тебе не возрождение старого мифа о солярианцах?
Очень может статься, что на какой-нибудь нилеанской планете уже стоит второй «межгалактический корабль», и его охотно продемонстрируют представителям нейтральных сил, а то и его посланцам. Нилеанцы пойдут даже на такой шаг. Они тщательнейшим образом подготовятся и постараются убедить его, что выдумка — это правда, а потому он должен очистить космическое пространство от всех боевых кораблей своей империи. Что будет дальше — легко предугадать: врагу не понадобится много времени, чтобы одержать победу. Когда обман раскроется, будет слишком поздно.
От этой, пусть мысленной, перспективы Маркхамвиту стало тошно. Ему требовались хотя бы крохи утешения. А что, если солярианцы — вовсе не бессовестная выдумка и правитель Ни-леи сейчас терзается аналогичными раздумьями? Вдруг нилеанцев обуревают те же страхи, только в зеркальном отображении? Вдруг они спрашивают себя: не является ли прилетевший к ним корабль внушительным подтверждением безграничной дальновидности Верховного Правителя Маркхамвита?
Маркхамвит представил себе мрачные лица нилеанцев, и эта картина сумела унять желчь, разлившуюся по всему его телу.
— А каких шагов, хотелось бы знать, ты ждешь от меня в качестве признания этого вашего закона?
— Приказа о немедленном возращении всех боевых вооруженных кораблей на свои планетарные базы, — ответил Лоусон.
— А какой нам от них толк, если они будут торчать на поверхности планет?
— Я же не говорю о необходимости разоружить ваши корабли. Они по-прежнему будут находиться в боевой готовности на случай отражения любого нападения. Мы не отрицаем ничье право на самозащиту.
— Именно этим мы и занимаемся, — заявил Маркхамвит. — Защищаем себя от нападения.
— Нилеанцы тоже утверждают, что защищаются от нападения.
— Я тебе уже говорил: нилеанцы — отъявленные и неисправимые лгуны.
— Да, помню, говорили, — отмахнулся Лоусон, не желая вторично выслушивать доводы, шитые белыми нитками. — Вы имеете полное право густо покрыть каждую из своих планет боевыми кораблями, готовыми уничтожить всякого, кто на вас нападет. Но сражение не должно выходить за пределы планет. Недопустимо, чтобы ваши корабли летали куда им вздумается и разносили войну по галактике.
— Но…
— Я еще не договорил, — перебил его Лоусон. — У вас может быть миллион кораблей, летающих куда угодно. Их численность, маршруты и конечные точки никого не касаются, даже нас. Мы ничего не имеем против торговых, исследовательских и пассажирских кораблей, чьи экипажи занимаются достойным делом и не нападают на корабли других рас.
— Вы ничего не имеете против? — переспросил Маркхамвит. Он чувствовал, как в нем опять нарастает злоба. Какой самоуверенный наглец! — Как это великодушно с вашей стороны!
— Сильные могут позволить себе быть великодушными, — с прежним спокойствием ответил Лоусон.
— По-твоему, мы не сильны?
— Разумность — сила. Неразумность — слабость.
Маркхамвит хватил кулаком по одному из четырех подлокотников.
— Меня можно упрекнуть во многом, — с пафосом изрек он. — Но в одном меня не упрекнет никто: я никогда не был неразумным.
— Что ж, нам осталось лишь убедиться в этом, — без тени улыбки сказал Лоусон.
— И вы в этом убедитесь! Все! Безмозглый дурак не смог бы управлять громадной империей. Мои подданные не стали бы служить правителю, единственное качество которого — слабоумие. При достаточном времени на размышления и благодаря искренней лояльности моих подданных я сумею справиться с этой ситуацией, как всегда справлялся с остальными.
— Я очень надеюсь, — смиренно ответил Лоусон. — Это в ваших же интересах.
Маркхамвит наклонился, еще раз обнажил свои зубы и неспешно произнес:
— Вне зависимости от принятого мной решения и его последствий, одно я знаю наверняка: опасность грозит не мне. Она грозит тебе!
Великий Правитель выпрямился, давая понять, что аудиенция окончена.
— Утром я дам свой ответ. Советую подумать над своей дальнейшей судьбой. Она у тебя, прямо скажем, незавидная.
Лоусон подошел к массивным дверям кабинета.
— Солярианец, озабоченный своей судьбой, — что волосок, которому не хочется падать с головы, — сказал он. Открыв дверь, он выразительно посмотрел на Великого Правителя и добавил: — Волосок может упасть и превратиться в пыль, но голова останется.
— Как это понимать?
— Вы имеете дело не лично со мной. Вы имеете дело со всеми солярианцами.
