Непревзойденные миротворцы

Корабль был небольшим и изрядно потрепанным в космических странствиях и передрягах. Он опустился на равнине и теперь охлаждал сопла двигателей, полностью игнорируя вооруженную охрану. Правда, охрана предпочитала держаться на безопасном расстоянии. Над равниной полыхало большое голубоватое солнце. Оно подцвечивало края вялых, чем-то похожих на бесформенные вафли, облаков, делая их ярко-пурпурными. На восточной оконечности неба, почти над самым горизонтом, маленькими призраками торчали две здешние луны. С другой стороны небосвода болталась третья.

К северу от равнины находился крупный, окаймленный стенами город, откуда и прибыла взбудораженная охрана. Город представлял собой безликий конгломерат приземистых строений из серого гранита. Ни высотных зданий, ни площадей. Серое, предельно утилитарное место, предназначенное для жизни таких же серых и непритязательных обитателей, чья единственная функция — служить и подчиняться.

Над гранитной серятиной высоко в небе кружил воздушный патруль — несколько едва различимых точек, оставлявших белесые струйки. Своим движением точки напоминали беспокойно снующих комаров, ибо пилоты военных самолетов знали о появлении чужого корабля и его посадке на равнине. Знали и потому чувствовали себя весьма неуютно. Конечно, они обязательно перехватили бы его еще на подлете, если бы смогли. То-то и оно: если бы смогли. Только как преградить путь незваному гостю, если он двигался с такой умопомрачительной скоростью, что след на экране радара появился с запозданием, когда след самого корабля успел простыть?

Тем временем вооруженные силы, окружившие корабль, вели тщательное наблюдение и с нетерпением ожидали появления хоть какого-то начальства, которому по должности и чину позволялось брать на себя инициативу. В зависимости от обстоятельств каждый солдат мог быть двуруким и четвероногим или же четвероруким и двуногим. Все это объяснялось весьма просто: вторая пара телесных конечностей напоминала конечности земной обезьяны-бабуина и могла служить либо руками, либо ногами. Отличительной чертой высшей формы жизни являлось не только развитие мозга, но и надлежащее развитие конечностей. Судя по всему, эволюция здешних псевдочетвероногих разумных обитателей происходила главным образом в этом направлении. Развитие мозга было вторичным процессом.

Если принятие самостоятельных решений лежало вне ментальной досягаемости многоруких и многоногих солдат, то никто не запрещал им проявлять немалое любопытство по отношению к задрипанному чужеземному кораблю и испытывать столь же немалое беспокойство. Любопытство в значительной степени обусловливалось тем, что корабль не был похож ни на один из семидесяти знакомых им типов кораблей. Беспокойство вызывало откровенно наплевательское поведение тех, кто находился в корабле. Он, словно сверхбыстрая пуля, миновал общепланетарную систему слежения, затем, можно сказать, растолкал патрульные самолеты в нижних слоях стратосферы и сел себе едва ли не на окраине города.

Подобная дерзость требовала немедленных и решительных ответных действий, что единогласно поддерживали все солдаты. Однако каких именно действий — предстояло решать начальству, а не подчиненным. Даже размышления на эту тему требовали чрезмерного умственного напряжения. Нет, их дело маленькое. И потому солдаты прятались меж камней и в ложбинках, нервозно почесывались, сжимали приклады винтовок и желали только одного: чтобы из города поскорее прибыло начальство и прекратило их мучительное ожидание, заставив бежать, окружать, стрелять и так далее.

Само присутствие чужого корабля говорило об уязвимости обороны планеты. А он все так же стоял на равнине, будоража солдат и заставляя их мозги приспосабливаться к событию, не предусмотренному никакими уставами и положениями. Они даже не успели отвести ему хоть какое-то место в своем сонном сознании, как корабельный люк открылся и оттуда появилось прилетевшее существо.

Представитель неведомой расы не был ни большим, ни страшным. Всего-навсего двуногий с одной парой рук и розоватым лицом. На чужаке была облегающая одежда. Ростом он едва ли превосходил любого из солдат, зато чуть ли не втрое уступал им в весе. Во всяком случае, ничего устрашающего в его облике солдаты не обнаружили. Наоборот, он даже показался им слабаком. Каждый из них спокойно прыгнул бы на него всеми четырьмя ногами и подмял под себя.

Однако что-то мешало бравым воякам утвердиться в своем презрительном отношении к пришельцу. Тут было над чем поразмыслить. Прежде всего, у прилетевшего не было в руках никакого оружия. Более того, что-то в его манере держаться неуловимо подсказывало обитателям планеты: он не нуждается в оружии. Пришелец расхаживал вокруг корабля, засунув руки в карманы, словно прилетел в гости к докучливым родственникам и теперь ждал, когда же те соизволят появиться. Он предпочитал стоять спиной к солдатам. Какое поразительное безразличие к тем, кто мог бы одним залпом разнести его на куски!

Вдоволь насмотревшись на свой корабль, пришелец неожиданно повернулся и зашагал в направлении притаившихся солдат. Входной люк остался распахнутым настежь. Что это, преступная рассеянность или необычайная самонадеянность? Скорее всего, он не понимал, куда залетел. Пришелец держал себя так, будто очутился на необитаемой планете, где кроме него не было ни души. Он неторопливо приближался к отделению солдат, а вместе с ним приближалась необходимость проявить инициативу. Солдаты потели от напряжения; их охватила такая паника, что они даже прекратили чесаться.

Завернув за валун, пришелец нос к носу столкнулся с рядовым по имени Ядиз. Тот мгновенно оторопел. Нет, не от страха. Ядиза парализовало отсутствие какого бы то ни было приказа. Он не знал, как действовать: броситься на пришельца, отступить, застрелить незваного гостя или застрелиться самому. Самое ужасное — он ничего не знал. Пришелец равнодушно скользнул глазами по Ядизу, будто четверорукие (или четвероногие) разумные существа попадались ему еще чаще, нежели камни. Неспособность что-либо сделать вконец сломила Ядиза; он стоял и тупо перекладывал винтовку из одной руки в другую.

— Какая хорошая игрушка и совсем не тяжелая, — на превосходном местном языке сказал ему пришелец, после чего остановил взгляд на винтовке и принюхался.

Ядиз уронил винтовку. Падая, она оглушительно выстрелила. Пуля угодила в камень, отколупнув от него множество мелких осколков. Покалеченный камень издал жалобный, скулящий звук. Пришелец повернулся в сторону звука и вслушивался в него, пока тот не растаял в воздухе.

— Ну не глупо ли так палить? — обратился он к Ядизу.

Ответа не требовалось: пришелец не спрашивал, а подытоживал поступок солдата. Ядиз и сам это понял, но было поздно. Он подхватил винтовку руконогой, перекинул в настоящую руку, увидел, что держит оружие дулом вниз, перевернул, потом… Потом ремень запутался у него в зажатом кулаке, и пришлось вновь переворачивать винтовку дулом вниз, чтобы высвободить кулак. Только после всего этого Ядиз смог наконец переместить винтовку в предписанное уставом положение.

Если бы сейчас перед ним возник кто-нибудь из начальства и потребовал ответа, Ядизу едва ли хватило бы целой жизни, чтобы придумать более или менее удовлетворительное объяснение цепочке своих глупостей. Он тупо стоял, держа винтовку за дуло на расстоянии вытянутой руки, словно это была ядовитейшая из змей, которая в любое мгновение могла извернуться и ужалить его. А ведь Ядиз считался опытным солдатом, каких мало. За всего годы службы он не помнил, чтобы хоть когда-то обращение с оружием доставляло ему столько трудностей. Чтобы окончательно не утратить уважение к себе, Ядиз мучительно изобретал объяснение случившемуся. В это время подошел другой солдат и грубо оборвал его размышления.

Второй солдат искоса посмотрел на странного двуногого.

— Кто приказывал тебе стрелять? — набросился он на Ядиза.

— А тебе какое дело? — недовольно спросил его странный двуногий. — Разве это не его винтовка?

Вопрос застиг второго солдата врасплох. Он никак не ожидал, что это существо умеет бегло и правильно говорить на их языке. Но еще больше его удивили слова о принадлежности винтовки. Оказывается, солдат может быть владельцем винтовки! Такая мысль ни разу не забредала ему в голову. Однако мысль требовала еще и усвоения; она сама превратилась в непонятный предмет, с которым он не знал, как обращаться. Второй солдат уставился на свою винтовку, будто та волшебным образом только что возникла у него в руке. Затем, желая проверить принадлежность винтовки к материальному миру, он перебросил ее в другую руку.

— Будь осторожен, — посоветовал ему странный двуногий и кивнул в сторону Ядиза. — У него это тоже так начиналось, а потом сам знаешь, чем кончилось.

Затем пришелец повернулся к Ядизу и спокойно, даже где-то равнодушно потребовал:

— Отведи меня к Маркхамвиту.

Ядиз не знал: бросил ли он винтовку или просто выронил. К счастью, на этот раз обошлось без выстрела.