Всякий раз, глядя на башни надзора, Гиз усматривал в них подобие с шахматными ладьями, или, как их порой называют, турами. Но вместо четырех здесь их было шесть — громадных, циклопических башен, каждая в своем углу обширной безжизненной территории, напоминающей лоскутное одеяло; а лоскуты земли, где роились дружественные человеку машины, тут и там все еще устилали облака ядовитого тумана, возносящегося в разреженный, испорченный воздух, но эти лоскутья ничуть не напоминали правильные квадраты; это не обычные, а скорее сказочные шахматы. Однако за шесть месяцев пребывания на планете Максимус его фантазии на предмет башен почти не продвинулись. Гиз никогда не был особым поклонником шахмат и почти не знал их истории.

Сегодня он проводил неофициальную экскурсию по проекту реабилитации для Эдриенн, только что прибывшей на планету и не видевшейся с ним более двух стандартных лет. В данный момент они в пылезащитных куртках и респираторах пребывали под открытым небом.

— На самом деле до нападения столица находилась более чем в тысяче километров отсюда. Но это самый подходящий по целому ряду параметров участок для строительства нового города, так что мы решили и памятник поставить здесь.

— Хорошая мысль. Твоя?

Этот вопрос и, более того, внимание, уделяемое ему сегодня Эдриенн, польстили чувствам Гиза.

— Не уверен, — хмыкнул он. — Мы много обсуждали все эти дела. — Гиз и еще двадцать человек пробыли здесь уже полгода, надзирая за армией машин, занятых устранением последствий нашествия армады берсеркеров, продлившегося около часа и состоявшегося более стандартного года назад. — Давай-ка зайдем. Это у нас первое место, где имеется новая атмосфера.

Через воздушный шлюз они вошли в большой прозрачный надувной купол, где смогли снять респираторы, защищавшие их от остаточных ядов, все еще безжалостно истреблявших все живое под открытым небом. Берсеркеры сражались не только против человеческой жизни; программы, впечатанные в этих неживых убийц их древними программистами, провозглашали, что уничтожению подлежит все живое. Много тысяч лет берсеркеры шныряли по Галактике, воспроизводя самих себя, конструируя по мере необходимости новые машины и всегда методично убивая жизнь. Человечество, рассеянное по сотне с лишним планет, сражалось с ними уже не первое тысячелетие.

В помещении Эдриенн швырнула свой респиратор на полку и осмотрелась, вытянув изящную шею и тряхнув длинными, пламенно-рыжими волосами.

— Вот так громадина, — заметила она. Надувной купол из прозрачного пластика, снаружи казавшийся необычайно высоким, изнутри выглядел совсем плоским благодаря тому, что его длина и ширина невероятно превосходили высоту. Почти в километре от входа, за приятным пейзажем обрамленных зеленью тропинок и прудов, возносился недостроенный монумент, усеченный у вершины до тех пор, пока атмосфера не будет восстановлена и ограничивающий высоту пластиковый купол не будет убран. «СВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ» — гласила надпись на постаменте, а дальше пустота. Гиз, практически не связанный с постройкой памятника, не знал, как именно тот будет выглядеть в завершенном виде. Полмиллиона погибших, все граждане Мак-симуса, оставшиеся, чтобы дать берсеркерам отпор, — впечатляющее количество имен, даже если не все они известны.

— И красиво, — заключила Эдриенн, окончив озираться. — Прекрасная работа, Гиз.

— Когда-нибудь здесь будет центральный парк новой столицы. Однако это не мой проект. Машины, за которыми я наблюдаю, работают в тридцати-сорока километрах отсюда.

— Я имела в виду всех вас, кто здесь работает, — поспешно добавила Эдриенн. Кажется, в ее голосе проскользнул намек на сожаление, будто ей хотелось похвалить за парк лично Гиза.

Эдриенн взяла его под руку, и они зашагали по дорожке. Над их головами с песнями порхали земные птицы. Издали, со стороны памятника, приближались двое офицеров космодесанта в новенькой, безупречно отглаженной форме, неся на плечах оружие, как того требует протокол официальных церемоний.

— Итак, — сказала Эдриенн, — шеф, очевидно, собирается возложить венок с той стороны. Однако как же он войдет под купол? Идти пешком отсюда слишком далеко. А мы хотим урезать потери времени до минимума.

Она рассуждала вслух, задавая вопросы себе; это одна из проблем, которую предстояло решить Эдриенн в качестве члена группы подготовки визита, прибывшей позаботиться, чтобы запланированные церемонии прошли тихо и гладко.

Гиз нервно пригладил пятерней свои кудрявые черные волосы.

— Ну и как оно — работать на великого человека?

— Ты о шефе? Он в самом деле великий человек.

— Вряд ли человека выберут управлять Десятью Планетами, если у него нет способностей. А уж военные дела определенно пошли лучше с тех пор, как он занял этот пост.

— О, у него дар лидера, конечно, но я имела в виду чисто человеческое величие. Полагаю, эти два качества зачастую идут рука об руку. Люди ему действительно дороги. Эти его визиты на места боев с возложением венков — отнюдь не показуха. На последней церемонии у него слезы стояли в глазах, я сама видела. Но как там у тебя с работой, Гиз?

— Полный порядок, — пожал он плечами. — У многих дела обстоят намного хуже. Я не стою на передовой линии сражающихся с берсеркерами.

— И все же у тебя вряд ли много шансов заниматься тем, что тебе нравится больше всего.

— Нет, — теперь Гиз устремил на нее внимательный взгляд. — На самом деле ни единого шанса.

— У одного из десантников, прибывшего со мной в группе подготовки, разряд кандидата в гроссмейстеры. Когда он узнал, что я знакома с тобой, а уже было известно, что ты здесь, то он умолял меня выяснить, нельзя ли будет уговорить тебя сыграть.

— Кандидат в гроссмейстеры? Кто?

— Так я и думала, что ты заинтересуешься, — тихонько вздохнула Эдриенн. — Его зовут Баркро. Я не спрашивала его рейтинг по таблице, хотя, наверное, мне надо было догадаться, что тебе захочется учесть и это.

У Гиза, как уже не раз в прошлом, возникло ощущение, что чем больше они говорят с Эдриенн, тем больше отдаляются друг от друга.

— О, я сыграю с ним. То есть если мы сможем набрать шесть игроков — сомневаюсь, что его заинтересует менее значительная партия. А ты сама будешь играть?

— А почему бы и нет? — Эдриенн с улыбкой взяла его за руку. — У меня не так уж много работы. А один мой старый друг когда-то научил меня играть. Утверждал даже, что у меня есть задатки, которые позволят мне со временем стать хорошим игроком.

— Я тоже говорил, но если будешь достаточно часто играть. И если сможешь устранить небольшой психологический барьер. — Теперь Гиз держал ее уже за обе руки, улыбаясь. Впервые увидев ее час назад, он был потрясен, осознав, что на самом деле очень скучал по ней. И теперь с каждой минутой это чувство становилось все сильнее.

— Что ж, сэр, по-моему, мой психологический барьер не такой уж ужасный.

— На самом деле, он скорее прекрасен, с моей собственной точки зрения.

И они опять зашагали вперед.

— У меня не было времени практиковаться в Игре… — призналась Эдриенн. — Однако раз уж речь зашла о времени, сможем ли мы выкроить его для Игры? Я в том смысле, что все мы, кто входит в группу шефа, улетим снова примерно через двенадцать часов.

— Давай прикинем… — принялся подсчитывать он. — ЛеБон и Наррет примут участие, в этом я не сомневаюсь. Еще один… Джон Виа, пожалуй. Беда лишь в том, что большинство из тех, кто захочет принять участие в Игре, будут находиться в основном на вахте. У нас шестичасовые одиночные вахты в башнях, как правило… во сколько по графику должен приземлиться челнок шефа?

— Часов через десять.

— Как только он приземлится, нам всем будет недосуг, тут уж ничего не попишешь.

— А ты не можешь поменяться дежурством с не игроками?

— Вряд ли, — поморщился Гиз. — У нас сейчас не хватает рук, пока куча людей находится на форпостах вместе с нашим боссом, а они вернутся перед самым прибытием шефа. Впрочем, нам ничто не препятствует играть во время дежурства в башнях. Это не столь уж трудная работа. Единственная причина, почему в башнях должны находиться люди, — это что поначалу у нас тут случилось несколько инцидентов, и теперь босс настаивает, чтобы пара человеческих глаз всегда присутствовала в тех местах, где можно целиком обозревать продвижение проекта, по крайней мере изрядную часть времени.

— А что вы делаете во время ночных вахт?

— Из кожи вон лезем, — ухмыльнулся он.

— Из чего я могу заключить, что ваши машины далеко не так самостоятельны, как могли бы.

— Вечная проблема.

Имея перед глазами вечный пример в виде берсеркеров, люди на всех планетах боялись наделить свои собственные машины, как бы тщательно те ни были запрограммированы, уровнем интеллекта и самостоятельности, допускаемым научными достижениями.

— А во время Игры мы пользуемся системой чести относительно помощи компьютера?

— Конечно, — Гиз был слегка огорчен, чуть ли не оскорблен этим вопросом. — Если ты относишься к Игре достаточно серьезно, чтобы играть в нее хорошо, ты ни за что не будешь жульничать, во всяком случае, столь варварски. Будет ли гордиться тяжелоатлет победой в соревнованиях, пристегнув к запястьям сервоподъемники?

— С моей стороны было глупо спрашивать…

— Ничего страшного. Послушай, Эд, мне надо вернуться в свою башню. Босс с минуты на минуту может позвонить и проверить; он относится к исполнению обязанностей контролеров довольно серьезно.

— Значит, он не одобрит Игру во время часов вахты.

— То, о чем он не знает, никак его не уязвит.

— А если он настроит радио на твою волну попозже и услышит, что мы играем?

— Мы воспользуемся прямой оптической связью от башни к башне. Я займусь подготовкой Игры. Хочешь со мной? Это тоже против правил, но…

— Я бы с радостью, но мне надо еще сделать кое-что самой, пока мы не ушли с головой в Игру. Где я должна находиться, когда мы будем играть?

— Лучше всего будет поместить тебя в башню, простаивающую вхолостую… Это мы можем устроить. Я скоро с тобой свяжусь.