Глава 4
Харамис изо всех сил старалась поспеть за придворным музыкантом. Она никогда не подозревала, что способна на такую прыть. То ли отчаяние прибавило ей мужества, то ли, наоборот, она окончательно утратила его.
Они мчались вверх по каким-то упрятанным в стенах башни лестницам, скрытым переходам, пыльным, узким... Продирались сквозь вековые паутины лигнитов — Узун на ходу уверял ее, что нога человека не ступала по этим коридорам с той поры, как первые рувендиане много веков назад появились здесь. Наконец они добрались до подножия нескончаемой каменной винтовой лестницы, уводящей к самому верху башни, которую, как пояснил музыкант, надстроили уже предки принцессы. Откуда-то снизу до беглецов донеслись выкрики. Неужели враги уже проникли в тайный ход?
Харамис и Узун одолели несколько этажей и неожиданно попали в королевскую библиотеку, где принцесса провела столько приятных и полезных часов. В нескольких залах, уместившихся в теле башни, было пусто, однако Харамис с негодованием заметила, что новые хозяева успели побывать здесь. Бесценные тома, древние рукописи кое-где были сброшены с полок и валялись на полу. Хотя, в общем-то, большой погром пока обошел хранилище книг стороной.
«Несомненно, Орогастус отдаст приказ сохранить все это богатство,— на бегу подумала принцесса.— Я бы на его месте так и поступила».
Странно, но в ту минуту она невольно с уважением подумала о ненавистном маге. Ведь этот человек сумел приручить молнию! Он оказался достаточно прозорливым, чтобы определить безопасный путь через Гиблые Топи. Ясновидящий? Тогда как он овладел этим даром? Если бы не Орогастус, лаборнокцы никогда бы не смогли покорить Рувенду. Харамис с детства испытывала преклонение перед знающими людьми, пусть даже их могущество в конце концов обернулось против нее и ее родины. Орогастус был ей интересен, и, спасаясь от преследователей, в сущности, от слуг этого кудесника, она тем не менее постоянно думала о нем.
Что это за человек? Да и человек ли он вообще?
Харамис и Узун добрались до пятнадцатого яруса. Кованые стальные двери во внутренние помещения были распахнуты. Здесь хранились сокровища короны. Принцесса вздрогнула, услышав долетевший оттуда шум — неужели здесь их ждет засада? Однако на лестнице было пусто: видно, охрану поставили внутри сокровищницы. Они без помех пробежали мимо распахнутых дверей, поднялись выше, проследовали мимо опустошенных комнат^ где короли Рувенды держали коллекции обработанных и необработанных камней, а также запас только что отчеканенных монет. Еще выше, на семнадцатом ярусе, располагалось хорошо защищенное помещение, где изготовляли ювелирные изделия.
До крыши оставалось два яруса — сначала обширная караульная, а выше что-то вроде комнаты отдыха для стражи и мастеров-ювелиров.
Здесь Узун сделал короткую передышку. Он отер взмокший от пота лоб, перевел дыхание. Харамис последовала его примеру.
Друзьями Харамис и Узун стали с раннего детства принцессы. В ту пору придворный музыкант был уже в годах... Девочке было интересно с ним, она до конца доверяла ему, несмотря на то что он был не совсем человеком. Ниссомы — впрочем, как и все местные аборигены — по внешнему виду очень напоминали людей, однако кровь у них была куда темнее. Но главное, их тело лишь отчасти походило на человеческое, и сердце у них билось в правой половине груди. Все оддлинги уверяли, что обладают способностью общаться между собой мысленно. Кроме того, болотные жители утверждали, что небесные силы наградили их даром предвидеть будущее. Большинство людей-рувендиан не признавали за ними подобных достоинств: как же, подчиненное сословие, дикие, необразованные варвары — и ясновидение! Да вдобавок телепатия! Не может этого быть! Не убеждали людей и редкие, но неопровержимые примеры чудесных способностей. Мало ли какая случайность!.. Когда не хочешь поверить в очевидное, всегда можно найти множество отговорок. В детстве, например, Харамис верила, что ниссомы являются чем-то вроде домашних животных. Все они были в полной власти короля, однако отец был добрым и понимал, что маленький народ свободен от рождения, обладает душой и языком и с ним нужно вести себя, как с обычными людьми...
Отдохнув, беглецы продолжили восхождение. Достигнув последнего витка лестницы, Узун подал знак рукой, чтобы Харамис задержалась: он хотел проверить, что там впереди. Девушка встревожилась. Что же будет, когда они достигнут верхней смотровой площадки? Выше-то ничего нет, разве лишь зубчатый парапет, огораживающий площадку...
Где там можно укрыться? Харамис зябко передернула плечами — ей стало холодно. Ветер посвистывал в узких бойницах и задувал огоньки в настенных лампадках.
Принцесса очень испугалась, когда вынырнувший из-за колонны Узун бесшумно поманил ее, прижав к губам длинный палец. В глазах его, огромных, желтых, застыла тревога. Когда принцесса приблизилась, он шепнул ей на ухо:
— В караульном помещении только один стражник. Но, вне всякого сомнения, другие в любую минуту могут подняться снизу.
— Я так и знала,— так же тихо ответила принцесса.— Мы попали в ловушку, вражеские солдаты и сверху, и снизу. План твоей разлюбезной Белой Дамы полностью провалился.
— Тише, тише,— взмолился оддлинг.— Кажется, я нашел выход, только, ради Бога, собери в кулак всю свою волю. Можешь ли ты подвязать повыше свое платье?
Она кивнула, отпустила подол, который придерживала, когда поднималась по ступенькам, положила на пол завернутую в плащ корону. Затем подтянула наверх юбку, пока край подола не достиг колен, спрятала в образовавшуюся складку королевскую корону и затянула пояс. Концы плаща пропустила под мышками и завязала на груди.
— Так сойдет?
Оддлинг кивнул, потом сказал:
— Слушай внимательно. На смотровую площадку ведет приставная лестница. Расположена она в нескольких шагах от последней ступеньки. Столько же примерно и до двери в караулку. Часовой ранен в ногу, поэтому быстро двигаться он не сможет, однако меч у него в полном порядке. Он, вероятно, очень устал. После боя, грабежей... Они все налакались вина, как дьяволы, так что хватка у него уже не та.
— И после насилий над женщинами в крепости,— добавила Харамис.— Теперь и меня ожидает та же участь. А потом они перережут мне горло, тело выбросят в помойную яму...
Узун укоризненно глянул на нее:
— Принцесса, они приблизятся к тебе только через мой труп. Доверься Белой Даме и выслушай мой план. Я тебя очень прошу — сосредоточься...
Харамис нервно теребила в пальцах священный амулет, представлявший собой овальный, тщательно отполированный кусочек янтаря, внутри которого мерцал распустившийся бутон маленького Черного Триллиума.
«Я не сомневаюсь в твоей преданности,— подумала она,— но фраза “через мой труп” звучит несколько легкомысленно. Вряд ли ты окажешься серьезной преградой для этих извергов...»
Не желая расстраивать друга, она изобразила на лице полную сосредоточенность и сказала:
— Я слушаю.
— Я притворюсь сумасшедшим и влечу в комнату, где находится часовой. Будто совсем свихнулся и ничего не соображаю... Начну кривляться, чудить...
— Если ты напуган так же, как я, то сыграть эту роль тебе не составит труда.
— Значит, начну дурачиться, бормотать какую-нибудь бессмыслицу, выкатывать глаза. Ну, ты знаешь...
Она действительно была знакома с этим удивительным фокусом, проделывать который могли оддлинги. В пору детства взрослые ниссомы и даже сам Узун не раз развлекали ее подобной шуткой. Глаза у этих полулюдей обладали способностью выпрыгивать из глазниц и втягиваться обратно, при этом лица оддлингов приобретали просто уморительное выражение. Однако подобное упражнение считалось неприличным, и взрослые оддлинги старались не демонстрировать его. Каково теперь благородному, утонченному Узуну пользоваться балаганными приемами!
— Тем временем,— продолжил придворный музыкант,— тебе следует быстро взобраться по приставной лестнице наверх и открыть верхний люк. Я тут же последую за тобой, вдвоем мы вытащим наверх лестницу и захлопнем крышку.
— А затем? Даже если солдаты не смогут сразу добраться до нас, если допустить, что их ужасный колдун не сможет применить свои молнии, что мы будем там делать? Долгой осады нам не выдержать... Конечно, можно принять героическую смерть от голода и жажды, но какая от этого будет польза Рувенде?
— Я не знаю, что случится «затем»! — рассердился Узун.— Я исполняю повеление Белой Дамы, и только. Принцесса, может, ты оставишь свои бесконечные вопросы? В любую минуту снизу может подняться смена. Давай-ка исполним то, что нам предписано, дальше будет видно.
Не дожидаясь ответа, он принял вид совершенного дурака, пару раз вытянул и втянул глаза — они трепетали на тоненьких жилочках, потом запрыгал по ступенькам и скрылся в караульном помещении.
Харамис услышала, как там что-то загремело, потом грозно закричал охранявший выход рыцарь. Наконец до нее донесся визг выдвигаемого из ножен меча. Однако, по-видимому, Узун так ловко изображал помешанного, что после некоторого промежутка в башне раздался громкий неудержимый хохот. Принцесса решила, что пробил ее час, и, тихо переступая со ступеньки на ступеньку, двинулась вверх. Она увидела распахнутую в караулку дверь, уморительно прыгающего, выкатывающего глаза музыканта, лаборнокского рыцаря, которого просто скрутило от смеха. Дождавшись, пока он повернулся спиной к двери, Харамис бросилась вперед и ловко, как кошка, вскарабкалась по приставной лестнице, напряглась, откинула кверху сшитую из крепких деревянных брусков крышку и выскочила наружу.
— Узун! — закричала она, встав на колени,— Давай! Скорее! — И обеими руками вцепилась в последнюю перекладину.
Оддлинг только и ждал ее сигнала. Он тут же метнулся к лестнице и начал быстро взбираться наверх. Спустя мгновение обманутый часовой взревел так, что его, видно, услышали в самом низу башни. Он еще успел выкрикнуть: «Тревога!» — и, выхватив меч, бросился за Узуном. С размаху, пытаясь достать его ноги, ударил мечом, но не дотянулся, только разрубил нижнюю ступеньку лестницы. Харамис схватила Узуна за руки и помогла ему вылезти на площадку. Вдвоем, напрягая все силы, они начали втаскивать наверх приставную лестницу. Этого охромевший пьяный рыцарь никак не ожидал и, вместо того чтобы схватиться хотя бы за нижние перекладины, продолжал бестолково пытаться достать беглецов мечом.
Наконец, не сумев сохранить равновесие, он рухнул на ступеньки винтовой лестницы. Раздался оглушительный грохот, в ответ снизу донеслись встревоженные возгласы. Узун, не теряя времени, захлопнул крышку люка, придавил ее лестницей и перевел дух.
На смотровой площадке сильно сквозило, с болот тянуло запахом гнили и влаги. Густой туман клубами затягивал окрестности, наползал на нижний пояс укреплений Цитадели. На шесте развевался кроваво-красный флаг Лаборнока. Прямо внизу, в крепости, еще полыхали пожары. Свет их скрадывал надвигающийся туман.
Уже заметно стемнело, и частые крупные звезды выступили на чистом, густо-синем небосводе. На западе вставали Три Луны. Вскоре должно было произойти их слияние в одной точке небесной сферы. Случится это через четыре недели.
Страх, все это время терзавший принцессу, теперь сменился приступом ярости и возмущения. Сколько пришлось приложить усилий, чтобы в конце концов оказаться в этой подоблачной ловушке! Долго ли притащить снизу еще одну лестницу и разнести деревянную крышку боевыми топорами? Что тогда? Мысль о том, что ее коснутся лапы этих убийц, привела ее в совершенное негодование. Нет уж, живой она им не дастся, лучше головой вниз!
Тяжелые рубящие удары потрясли крышку, и через несколько минут от нее остались только щепки. Следом трое вооруженных людей взобрались на смотровую площадку. Один из них заулюлюкал.
Харамис, сжимая амулет, залезла в промежуток между зубцами парапета. Узун прикрыл ее.
— Владыки воздуха, спасите нас!
Тут в отчаянии вскрикнул Узун:
— Белая Дама, где же ты? Мы нуждаемся в помощи!
Трое солдат медленно, с радостными ухмыляющимися лицами приближались к ним. В этот момент сильный порыв ветра ударил по башне откуда-то сверху. Звезды поблекли, и какое-то огромное, распростершее крылья чудовище спустилось с небес. Потом еще одно... Они подали голос, подобный реву гигантских медных труб.
Одна из гигантских птиц направилась к солдатам.
— Ламмергейеры! — воскликнул один из них. Голос его сорвался.— Берегись! — просипел: он.
Но было поздно. Могучее крыло смахнуло солдат к самому люку. Их крики слились в один протяжный вой, который внезапно и резко оборвался. Грохот упавшей лестницы, вопли раненых солдат из провала...
Позже оставшиеся в живых воины доложили королю Волтрику и придворному магу о том, что им довелось увидеть. Два огромных летающих чудовища, покрытые белыми и черными перьями, сели на верхушку башни. Когти их выбивали искры из каменных плит,1 таза и клювы поблескивали в слабом лунном свете. Принцесса Харамис оседлала одну из птиц, этот негодяй оддлинг — другую... Чудища взмахнули крылами, легко взлетели и умчались в северо-западном направлении. Куда-то в сторону Охоганских гор...
Глава 5
Постыдное, по мнению Кадии, бегство, брошенная сестра — все это словно подлило масла в огонь. Принцесса не могла сдержать ярость, рвавшуюся из груди, однако путь, выбранный Джеганом, не позволял ни на секунду расслабиться. Кадия, проклиная все на свете, с трудом ползла по узкому скользкому выступу. С той поры, как рувендиане овладели Цитаделью, прошло много веков, и за это время они построили новую накопительную и дренажную системы. Прежние обветшали... Джеган повесил фонарь на шею и пробирался первым. Время от времени он останавливался, поджидал спутницу, подсвечивал ей дорогу. Местами выступ был завален кучами болотной травы, местами кладка совсем обрушилась, и им приходилось погружаться в воду и обходить препятствие. Кожаные брюки на коленях успели протереться, на ногах появились ссадины. Наконец Кадия, ругавшаяся такими словами, каких Джеган никак не ожидал от нее услышать, спросила:
— Долго еще до реки?
— Нет. Если бы не ночь, мы бы уже могли различить свет впереди. Не могла же вся эта растительность вырасти в полной темноте. Вообще-то говоря, лучшего местечка для разведения градолисков и водяных червей и не придумать.
Кадия вытерла ладони, выплюнула набившуюся в рот тину и снова выругалась:
— Может, эта мерзкая сточная труба никогда не кончится? Того и гляди, гадюка вопьется в горло!
— Не болтай, королевская дочь, сохраняй дыхание. Береги силы. Верь, что в нужный момент добрые духи помогут нам...
— Если я сама не побеспокоюсь о себе, никакие духи мне не помогут! — горячо возразила принцесса.
Джеган взял ее за руку, потянул за собой, как много раз случалось в прежние годы, когда они бродили по болотам и он учил ее охотиться. Кадия несколько успокоилась.
Еще долго они, взъерошенные, мокрые, постоянно скользя и падая в колыхающуюся, поросшую ряской жижу, пробирались по полупересохшему туннелю, пока, наконец, не уперлись в железную решетку, прутья которой за долгие годы ржавчина истончила до нитей. За ней в сумерках открывалась чистая водная гладь, далее — черная полоса заречных кустов, выше — усыпанное звездами небо. Джеган замер у решетки, потом приложил палец к губам, призывая Кадию соблюдать тишину.
Решетки он даже касаться не стал — подобрался к левому краю туннеля. Здесь каменная кладка обвалилась, и зияла огромная дыра. Оддлинг аккуратно и ловко для своих лет выбрался наружу. Поманил принцессу — та, не поднимая шума, последовала за ним.
Теперь они двигались в мелкой, кое-где поросшей тростником воде. Джеган высоко держал голову, настороженно поводил длинными остроконечными ушами — так он всегда вел себя, когда подбирался к дичи или зверю.
— Лаборнокцы,— шепнул он,— невдалеке выставили сторожевой пост. Вон там, на реке... Решили взять под контроль торговый путь.
Кадия вытянула шею и вгляделась в темноту. Наверху, в крепости, еще полыхали пожары. С той стороны доносились дикие крики, истошные женские вопли. Захватчики, по-видимому, продолжали вершить свое черное дело — между зубцами крепостных стен были выдвинуты бревна, на них качались тела повешенных. Время от времени с дьявольскими напутствиями сверху сбрасывали живых людей. Кадия напрягла все силы, стараясь не думать о том, что происходило в Цитадели.
— Придет час,— исступленно шептала она,— и я заткну ваши пасти!
Принцесса судорожно, не в силах сдержаться, потянулась к поясу, где висел кинжал, и рука неожиданно коснулась медальона, который вывалился наружу через прореху в одежде.
Если силы, заключенной в этом священном предмете, хватило, чтобы поддержать ее в воздухе, то сейчас, решила Кадия, пробил срок, и добрые боги должны явить свое могущество. Она сжала амулет так, как схватила бы рукоятку меча перед решающим ударом, и взмолилась. Воли и силы просила она. Пусть наступит Божий суд...
— Владыки воздуха, молю вас. Наделите меня несокрушимой мощью, укрепите дух. Пусть те, кто сеет смерть, будут сами преданы смерти. Возьмите с них дань кровью, дозвольте мне отомстить им за все! — Кадия вытянула руку со снятым с шеи амулетом в сторону охваченной пожарами крепости.
Вопли пытаемых да рев какого-то жаждущего победителя, потребовавшего еще одну флягу вина, были ей ответом.
Кадия так сжала губы, что они побелели.
— Не помогает! — с горечью вымолвила она и попыталась разжать пальцы.
Не тут-то было! Видно, с такой страстью взывала она к небесам, такую боль испытала при виде мук и страданий побежденных, что теперь пальцы не подчинялись ей. Она ничего не могла поделать с ними.
— Это и не должно помочь,— тихо отозвался из темноты Джеган.
— Я же вложила в мольбу всю душу, всю страсть! Я пожелала так сильно, как и тогда, в колодце.— Она один за другим разжимала пальцы.— Или заклинание сработало? Оно поможет нам добраться до Белой Дамы?
Джеган по-доброму, кротко смотрел на нее...
— Попроси еще,— предложил он.
Вновь Кадия сжала медальон.
— Заклинаю всей данной тебе силой, о священный Триллиум! Доставь нас к той, кто вручил тебя мне,— к Великой Волшебнице Бине!
Ночь на глазах сгущалась.
— Прошу, если ты заключаешь в себе какую-либо силу! Взываю к тебе, бесценный дар!
Никакого ответа.
— Ясно,— повесила голову Кадия.— Глупо мечтать о несбыточном. Значит, я лишилась той замечательной способности. Или сама обманывалась...
— Я в этом не очень-то разбираюсь, так что не жди от меня объяснений. Мне кажется, я был не прав, когда не поверил в то, что ты сказала мне насчет прыжка.
Девушка повесила медальон на шею, тот закачался на золотой цепочке.
— Потусторонние силы, Джеган, кажется, оставили нас 5 покое и больше не способствуют нам. Тем лучше, теперь во время перехода через Гиблые Топи нам следует надеяться только на самих себя.
Кадия много путешествовала по болотам, но каждый раз передвигалась по давным-давно проложенным и хорошо освоенным оддлингами маршрутам. А ведь существовали и другие — тайные! — тропы, которые ревниво оберегались кланами аборигенов. Девушка погрустнела и угрюмо спросила:
— Теперь-то нас не будут преследовать?
Наполовину скрытый зарослями оддлинг обернулся и так же угрюмо ответил:
— Маг лаборнокцев вызвал скритеков. А также заручился поддержкой Пелана...
Джеган вскинул руку, призывая ее не повышать голоса.
Пелан, рувендианин, являлся одним из самых знаменитых проводников купеческих караванов. Следопыт по призванию, это был, по всем отзывам, благородный человек, верный своему слову — невозможно было поверить, что он стал изменником... С другой стороны, кто бы еще вчера мог поверить, что принцесса из королевского дома рувендиан будет так вот брести по грязи, отчаянно пытаясь спасти свою шкуру?..
— Волтрик умеет находить нужных людей,— спокойно проговорил Джеган.— Или сломить тех, кто ему нужен...
Он медленно шел от одного выступающего из воды камня к другому, пока наконец не поднял со дна конец веревки. Он потянул за нее, заметно напрягаясь. Веревка уходила в густые камыши.
— Король Лаборнока обладает самым верным ключиком, способным отомкнуть любое сердце,— продолжил Джеган.— Этот ключик — богатство. Он сам трудился, не покладая рук, и других не щадил. Вспомни, его люди перерыли все горы в поисках драгоценных металлов, вырубили последние леса у себя на равнине, облазили все болота, разыскивая чудные, непонятные вещички, оставшиеся от древних. Такие парни, как Пелан, и насобирали ему сокровища. Он накопил огромные богатства! Со всех промыслов, от торговли, от всех ремесленников ему шла доля. Теперь он может пожаловать кое-какие крохи тем, кто верно служит ему, и теперь эти крохи могут сделать человека очень богатым. Острый Глаз! — Джеган обратился к принцессе по прозвищу, которым Кадия страшно гордилась: она получила его в знак уважения от болотных людей.— Острый Глаз, у нас впереди долгий путь.
Она не расслышала последние слова охотника — слишком ошеломляющей была мысль о предательстве Пелана. Как же так? Она была знакома с ним, и этот веселый, любезный человек как-то даже сопровождал ее в походе, который принцесса предприняла, чтобы осмотреть скрытые в болотах руины.
— Думаешь, Джеган, ему хорошо заплатили? Или перепугали до смерти? У Пелана много родни, а мы с тобой убедились, на что способен этот убийца в королевской мантии. Страх, возможно, более сильное средство, чем магия или богатство. Разве не страх сломил Анигель?
— Не суди сгоряча, королевская дочь. Твоя сестра сдалась не по своей воле. От страха люди, случается, с ума сходят — что же их винить в этом?..
— Все равно, слабость есть слабость,— невнятно, словно разговаривая сама с собой, заметила Кадия.
— И ты можешь поддаться слабости, и от страха ты не заговорена. Не суди да не судима будешь! Золотые слова...
Между тем Джеган все тянул и тянул веревку, пока камыши не раздвинуло большое серое пятно, постепенно очертившееся в крепкую широкую лодку. Потянувшись к ней и схватив плоскодонку за борт, принцесса заглянула внутрь и нашла там прочный шест, пару весел, какие-то мешки — все было крепко увязано, прикрыто от воды.
— Поблагодари моего брата,— шепнул Джеган.— Видишь, он точно выполнил все указания Бины. Теперь у нас есть и средство передвижения, и еда, и сухая одежда.
В лодке и четырем пассажирам было бы просторно, и Кадия с острой болью вспомнила, что ни Анигель, ни Имму в далекий путь с ними уже не отправятся. Возможно, никогда и никуда уже не отправятся... Худо, ой как худо, если их не убили сразу!.. Губы у Кадии задрожали, она, проклиная все на свете, вытерла набежавшие слезы. Вспомнила и о Харамис. Что с нею? Сегодня она, Кадия, осиротела... А теперь она совсем одна, и ей предстоит в одиночку сражаться с ненавистными врагами!
Трудное дело...
Они влезли в лодку. Джеган установил за кормой рулевое весло. Кадия села за него, Суденышко двинулось в путь. Река в этой излучине огибала крепость с северо-востока. На мгновение клочья надвигающегося тумана разошлись, и перед ними, при лунном свете, во всем своем мрачном величии предстала гигантская скала, на которой возвышалась крепость. Чуть выше смутного контура главной башни горела крупная звезда, рядом еще одна, помельче...
Жуткое это было зрелище — от родных стен теперь веяло страшной угрозой, смертью... Вновь вспомнились сестры. Живы ли они?
Кадия обхватила голову руками, словно это могло помочь оборвать поток ужасных дум, мерзких картин, которые сами по себе, вызывая дрожь, проплывали перед ее взором. Ей нельзя — до срока — даже мыслить об этом! Она не имеет права!
Куда они плывут? Зачем? Есть столько способов отомстить. Можно, например, подстеречь Волтрика и подстрелить его из лука. Наказать за все... Харамис, Анигель, где вы? Живы ли?
Принцесса все время отрешенно молчала и, когда Джеган ласково и ободряюще заговорил, даже вздрогнула.
— Не береди душу,— сказал он.— У твоих сестер свои дороги. Сейчас мы должны думать только о том, как побыстрее добраться до цели.
Неужели он угадал ее мысли? Неужели это не сказки и оддлинги действительно способны читать их на расстоянии?
— Куда мы направляемся?
— Ты сама должна ответить на этот вопрос, Острый Глаз.
— Как? — Кадия отвела взгляд от Джегана, в последний раз, прощаясь, посмотрела на Цитадель.
Огни в крепости, факелы на стенах постепенно гасли. Но вдруг нечто привлекло внимание принцессы — вода за бортом была необычно теплой. Сколько Кадия помнила себя, никогда во время сухого сезона не случалось такой жары. Она глянула на воду, потом невольно осмотрела свою местами разорванную одежду. В прорехе на груди что-то тускло посвечивало. Она не поверила глазам, сунула руку за корсаж.
Медальон!
Кадия торопливо вытащила его. Казалось, маленькая звездочка зажглась на ее грязной ладошке. С талисмана не спеша срывались искры и уносились в темное, прикрытое белесой пленкой тумана небо. Словно необычная свеча горела на руке у Кадии... Девушка затаила дыхание — амулет ожил. Пробудилась чудесная сила. К сожалению, она не была подвластна ее юле, принцесса уже убедилась в этом. Стальной клинок в руке — куда более надежное оружие. Не так ли?
«Вспомни кудесника, советника Волтрика,— сказала она себе,— ему-то потусторонние силы действительно подчиняются. Разве его могущество не доказывает, что сила заклинаний — это не игрушка! Вспомни хотя бы свое собственное появление на свет — эту историю о чудесном посещении дворца Великой Волшебницей Виной, о ее таинственной помощи при родах, о драгоценных подарках, которые она вручила новорожденным».
Возможно, Кадия еще обретет чудесную силу. Когда совсем одряхлеет, когда морщинами покроется лицо, а спина согнется... Одним словом, когда превратится в настоящую ведьму. Кому тогда будет нужно ее колдовское искусство?
Джеган принялся грести резко, быстро, не производя при этом никакого шума. Плоскодонка двигалась в подернутой клочьями тумана ночи... Неожиданно Кадия едва слышно вскрикнула — светящееся облачко, горевшее над амулетом, сжалось в подобие стрелки компаса.
— Джеган, Джеган,— торопливо зашептала принцесса,— смотри, медальон указывает направление.
— Что? — Охотник, по-видимому, совсем устал, однако сил пересесть поближе к принцессе у него хватило.
Он заякорил лодку, выбросив в воду камень, обвязанный веревкой.
— Смотри, эта светящаяся стрелка указывает нам путь. Мы должны следовать в этом направлении, чтобы добраться до жилища Белой Дамы. Точно на север... Это просто замечательно! Ты ведь тоже там никогда не бывал, ведь правда? Никогда не охотился? Это же страна уйзгу, это же Золотые Топи.
— Не охотился,— подтвердил Джеган.
Потом он развязал упакованные братом мешки, вытащил оттуда туники, кожаные штаны, рубашки, сшитые из камышового волокна. Это были любимые наряды ниссомов. А также плащи с капюшонами, сшитыми из шкур федоков, которые легко можно было подогнать по фигуре; деревянные сандалии и прочные бахилы. В других мешках лежали пробковые сосуды. Джеган откупорил один из них, и удивительно приятный запах поплыл во влажном воздухе, мешаясь с затхлым духом болот.
— Попозже,— сказал Джеган,— мы займемся своей одеждой. Тебе придется постирать и починить ее, чтобы была смена. Пока же переоденься в чистое.
Девушка скинула рваный кожаный костюм и принялась щедро растирать тело жидкостью из протянутого ей охотником сосуда. Даже волосы смазала... Это был особый настой из лечебных трав — без него человеку, попавшему на болота, жизнь показалась бы пыткой. Насекомых-кровососов здесь было хоть отбавляй.
Джеган снял с пояса трубку диаметром не шире, чем у тростинки, приложил ее к губам и легонько дунул. Звук был тонок, тих, однообразен, однако окружающее их пространство тут же отозвалось.
Никакой переход по топям нельзя было совершать в предательской мертвой тишине, которая наступает сразу, как только чужак вторгается в их пределы. Живность на болотах должна успокоиться, зажужжать, запищать, затренькать, иначе путешественник или охотник станет видимым и слышимым на многие мили окрест. Стоило Джегану подуть в свою дудочку, и настороженное тревожное безмолвие тут же растаяло. Темнота, казалось, ожила... Даже робкий булгар, которого Кадии однажды довелось встретить на охоте, осмелел и поднялся к поверхности. Издали донеслось его громкое чмокание.
Беглецы не спеша, стараясь держаться поодаль от обжитого южного берега, поднимались вверх по Мутару. Особую бдительность и осторожность Джеган проявил, когда они достигли причалов, построенных возле главного рувендийского торжища, что располагалось у восточной оконечности скалы. Далее река отворачивала от осушенной, раскинувшейся на юге земли и вступала в Черные Топи. Этот глухой лесистый район, занимавший несколько сотен квадратных лиг, тянулся до самых развалин Тревисты. Здесь, в тени высоких воинов, всегда было сумрачно, солнечные лучи едва пробивались в глухие дебри, посему этот мрачный край и получил такое зловещее прозвище.
На этом участке главное русло великой реки дробилось на множество проток, рукавов, глубоких стариц. Течение здесь было едва заметно; сотни низких болотистых островков, грязевых затонов, обширных зарослей камыша преграждали путь воде, так что человеку, незнакомому с этой местностью, ничего не стоило заблудиться здесь даже днем. Когда же на Черные Топи опускался ночной мрак и окрестности затягивало туманом, эти края ничего, кроме ужаса, не вызывали. Между тем Джеган не испытывал никакого беспокойства — греб и греб без устали.
Кадия, съежившись, пристроилась на носу лодки, время от времени посасывала клубень адопа и, когда он совсем размягчался, не спеша раскусывала его. В припасенной братом охотника еде это было самое главное блюдо. Ничего, что во рту горчило,— для всех путешествующих оддлингов клубни адопа являлись основной частью походного рациона. Время близилось к полуночи, но спать не хотелось — долгожданное успокоение странно подействовало на принцессу. Ей живо припомнилось первое посещение Черных Топей.
Она отправилась сюда с Джеганом, которого буквально изводила настойчивыми просьбами взять ее с собой на охоту. Отец, Крейн III, неохотно согласился отпустить дочь на день... В путь они отправились ранним утром. Все, что ей тогда довелось увидеть, приводило Кадию в трепетный восторг. Странные растения, чудные животные, сумеречные влажные леса — все это было так непохоже на каменные глыбы Цитадели. Поездка запомнилась принцессе на всю жизнь, тот день изменил ее судьбу. Ночью, вернувшись в родной дом, она поклялась, что изучит болота до самых заповедных уголков. Запах дикой жизни, манящая свобода джунглей, залитые водой пространства безмерно притягивали ее...
В местах, куда они направлялись этой ночью, бывать ей еще не доводилось. В той стороне лежала страна дружественно настроенных к рувендианам ниссомов, пугливых уйзгу, а еще дальше начинались владения отвратительных скритеков.
Скритеки... Каждый их набег был подобен ночному кошмару. Они были двуноги, однако их черепа и крепкие, коренастые тела ничем не напоминали человеческие. Кожа у них была толстой, в грубых складках, и местами покрыта чешуей. Плоские головы скритеков имели огромную пасть, из которой торчали зеленые клыки, острые, как кинжалы, созданные природой единственно для того, чтобы рвать добычу и вцепляться в горло врагам. Глаза у них были ярко-оранжевые, навыкате, располагались высоко, почти у самой макушки, причем были устроены так, что могли смотреть в разные стороны. Тела скритеков имели зелено-голубые оттенки, что позволяло им прекрасно маскироваться в болотной воде и тине при охоте, по макушку погрузившись в воду, выставив на поверхность одни глаза. Жертв своих они часто затаскивали в воду, поэтому их и называли «топителями».
Все сведения об этом таинственном племени поступали от купцов и охотников. Рассказы были ужасны. Области скритеков примыкали к территориям, где обитали мирные оддлинги, те тоже иногда делились знаниями об этом ужасном народе. Это были дерзкие, наглые существа, вооруженные копьями и ножами, хотя главным оружием им служили клыки и когти на трехпалых лапах. По болотам они ходили бесшумно; правда, их всегда выдавала сильнейшая вонь, к которой примешивался запах мускуса. Частенько их встречали на едва выступающих из воды островах, где они собирали особые травы, чтобы сваренным из них настоем отбить едкий запах.
Вступивших в их земли они атаковали стремительно, без предупреждения. При виде крови скритеки сразу впадали в бешенство, их не останавливали ни слезы, ни мольбы о пощаде. Пленных перед смертью они изощренно пытали...
— Ты сказал, Пелан и скритеки?..— Кадия обхватила руками плечи. Становилось прохладно.— Как же удалось найти на них управу? Чья воля смогла подчинить их?
— Орогастуса,— ответил Джеган.— Он все время держится в тени, однако мне думается, что он вертит королем Волтриком, как хочет. Не буду говорить о его искусстве колдуна, но должен заметить, что он мастер по части всяческих уловок и хитростей. Он не из тех, кто будет честно и до конца следовать по пути, указанному судьбой. Он даже высшие заповеди способен переиначить! Знаешь, королевская дочь, на свете есть много людей, которым без меры отпущено и талантов, и сил, и страсти, однако они не могут воспользоваться этими дарами. Их то и дело влекут ложные пути. Но, кроме них, существуют люди с извращенными мозгами, целью которых изначально является зло. Именно оно влечет их познать тайное, овладеть потусторонними силами... Эта мощь не похожа на искусство владения мечом, копьем, стрелами — нет, это знание дает власть над другими людьми, над их мыслями и волей. Это самое страшное оружие. До нас, людей, живущих на болотах, дошло много слухов о деяниях Орогастуса. Конечно, добрая доля их — глупые байки, но кое-что, чему я, например, верю, просто внушает ужас. Возможно, скритеки почуяли, что сила, которая подвластна королевскому колдуну, сродни их взглядам на мир. Есть и другое мнение — скритеки не являются слепыми исполнителями его воли, между ними заключен договор. Это вполне вероятно, если вспомнить древний закон: враг моего врага — мой друг. И чтобы одолеть своих врагов, скритеки какую-то часть пути готовы пройти с Орогастусом рука об руку.
— Это правда — скритеков не надо понуждать к войне. Они в любую минуту готовы напасть на соседей. Джеган, великий охотник, долгие годы ты был моим наставником, и вот получается, что еще немало наук я должна освоить с твоей помощью. Я иногда чувствую себя настоящим ребенком, особенно теперь, когда мы попали в такую передрягу. Твой народ дал мне прозвище Острый Глаз, или Дальновидица,— да, кое-что я способна различить издали, но в других областях я совершенно слепа.
— Поначалу каждый из нас слеп,— быстро ответил Джеган.
Он внимательно вглядывался в темные массы приближающихся островов. Угольной чернотой они выделялись на фоне сумеречно посвечивающей, местами занавешенной блеклыми полосами тумана ночи. Небо очистилось, и звездный венец обнял аспидные, зловещие, выступающие из воды горбатые холмы. Рассвет уже был близок.
— Скрытая опасность грозит не только телу,— наконец вымолвил охотник,— прежде всего она ослабляет дух.
— Не понимаю.
— Вдумайся, королевская дочь, в то, что я скажу. Даже те, кого ты любишь и кому полностью доверяешь, случается, могут попытаться использовать тебя в качестве орудия. Вот как я, например, использую весло.
— Меня использовать? — удивилась Кадия.— Пусть только попробуют! Они тотчас отведают моего кинжала!
— Жизнь — это борьба.— В голосе оддлинга послышалась добрая усмешка.— Девочка моя, ты способна за сотню шагов различить любого зверька, притаившегося в кроне деревьев, однако при этом не вглядываешься в суть. Ловишь только поверхностное, очевидное... Чтобы смотреть вглубь, надо прежде всего познать саму себя. Это не такое простое дело, как кажется. Может, самое трудное на свете.
— А что же самое простое?
— Давать советы другим...— ответил Джеган и, оглядев сереющий восточный край неба, добавил: — День приближается... Нам надо позаботиться о спокойной стоянке. Давай-ка проверим, что там, в той стороне.
Он подгреб к неприметному, уже хорошо просматривающемуся в предрассветных сумерках островку. Причалив, некоторое время сидел неподвижно, внимательно вслушивался в привычные тихие шорохи, плеск воды, потом приказал Кадии оставаться на месте и, взяв с собой несколько дротиков, выбрался на берег. Кадия едва могла усидеть на месте. Вопросы вертелись у нее на языке.
Наконец, заметив приглашающий жест Джегана, она тоже выбралась на берег.
— Значит, тебе поручено заняться моим обучением? — спросила она. В ее голосе послышались настойчивые, даже требовательные нотки.
— Нет, не мне,— мимоходом ответил Джеган.
— Этим должна будет заняться Бина?
— И не она.— Охотник совсем погрустнел.— Как ты не можешь понять! Только ты сама в состоянии обучить себя! — Он глубоко вздохнул, потом успокоился.— Твой опыт, твое стремление к знанию, жажда выжить хотя бы... Каждый из нас познает мир сам, и только тогда, когда этому приходит срок. Тебе можно помочь, даже обязательно нужно помочь, но научить не дано никому, кроме тебя самой.— Он взял веревку и потянул лодку на берег.— Удобное местечко,— заметил он.— Здесь вполне можно переждать до темноты. Можно даже развести костерок, сварим что-нибудь горяченькое. Все лучше, чем всухомятку жевать клубни адопа.
— Мы продолжим путь ночью? — Принцессу неудержимо потянуло в сон.
— Пока не минуем Тревисту, так будет безопасней. Враги наверняка установили там свой пост. Как раз, я думаю, в месте впадения Виспара. Если королю Волтрику хватит разума, он прежде всего завяжет дружеские отношения с ниссомами. Большинству нашего народа, Острый Глаз, в общем-то наплевать на то, что он пролил вашу кровь. Мы не люди, и то, что случилось между вами, не очень-то волнует оддлингов. Одни люди ушли, другие пришли — всего-то! Боюсь, мои соотечественники поймут разницу, когда будет слишком поздно.
— Мы можем предупредить их.— Кадия энергично взбивала себе ложе из вороха сухой травы.— Может, еще кто-то из Цитадели спасся и плывет вниз по реке. Их рассказ будет очень впечатляющ для всех окрестных племен.
— Острый Глаз, мы должны следовать тайком. Никто не должен видеть нас — тем более плывущими по реке... У нас очень мало времени, скоро придут зимние дожди, тогда всяким путешествиям конец.
Джеган вытащил из лодки оставшуюся связку боевых дротиков, тщательно осмотрел каждое острие. Удовлетворившись осмотром, он немного успокоился. Только теперь до Кадии дошло, что он совершенно выбился из сил. Его темное лицо, покрытое защитным кремом против мошкары, совсем осунулось. В золотистых яблоках глаз частой сеточкой выступили набухшие сосуды. Однако голос его был по-прежнему бодр и спокоен.
— Нам еще надо пробраться на север, к самому подножию Охоганских гор. Около сотни лиг... И каких! Сразу за Тревистой начинаются земли скритеков, потом Золотые Топи. Даже самые опытные охотники-ниссомы там бывали очень редко.— Джеган ладонью разровнял землю и принялся чертить.— Смотри, вот эта точка — место, где мы сейчас с тобой находимся. А вот здесь,— он провел почти прямую линию,— разрушенный город Нот, куда нам с тобою надо попасть. Видишь, почти прямо на север.
Кадия много слышала о чудесах северной страны. В тех болотах было много останков древних городов, и, что удивительно, по рассказам выходило, что встречались и такие большие, как Цитадель. Почти совсем не тронутые временем... Слухи о подобных городах ходили самые необыкновенные. Там, как перешептывались люди и оддлинги, хранились неисчислимые сокровища. Время от времени древние украшения и странные магические предметы из тех мест появлялись на ярмарках, устраиваемых в окрестностях развалин Тревисты. Большинство из них доставлялись тихими молчаливыми уйзгу, ближайшими родственниками ниссомов.
Пару раз на памяти Кадии сами рувендиане снаряжали экспедиции на север и запад Гиблых Топей. Цель у них была одна — отыскать затерянные в дебрях и болотах, построенные на выступающих из воды островках древние города, покопаться в их руинах. Оба раза экспедиции бесследно исчезали, ают тех, кому удавалось добраться до населенных мест, толку было мало: все они возвращались, тронувшись рассудком... Правда, кое-кто в минуты просветления начинал рассказывать о необыкновенном, таинственном городе — болтали, что размерами он превосходит Тревисту, но, в отличие от нее, сохранился полностью.
Стены его оказались неприступны для обыкновенных людей. И это всего лишь одно из чудес, которыми так богат север. Возможно, в том заколдованном месте обитали духи, и, чтобы одолеть стены, надо снять древнее заклятье? Единственным человеком, кто мог поведать о тех чудесах, была Великая Волшебница Бина. Поговаривали, что она сама принадлежала к тому древнему народу, чьи города возвышались на скалистых островах с незапамятных времен, когда на месте болот разгуливали волны обширного, подобного морю, озера. По крайней мере, в летописях рувендиан утверждалось, что Белая Дама существовала извечно. Если это был не один человек, значит, кто-то таинственным образом постоянно наследовал этот титул.
Джеган неожиданно скрылся из виду и скоро вернулся. За это время Кадия успела набрать ему сухой травы на постель. На острие дротика у него покачивалась тушка перлига. Охотник быстро ободрал тушку, нарезал мясо кусками, насадил на палочки и принялся жарить на маленьком костерке, который в мгновение ока развела Кадия.
От запаха пищи у принцессы засосало под ложечкой. Она уже совсем клевала носом, но аромат жареного мяса вывел ее из дремы. Как бы совместить все сразу — еду, сон, отдых? Как бы забыть о событиях вчерашнего дня?..
Глава 6
Еще до того как лаборнокцы, захватившие их в плен, добрались до подвала пивоварни, Анигель пришла в себя. Здесь, в сухом теплом помещении, вражеские рыцари сделали привал. Все они после штурма Цитадели и долгого преследования беглецов валились с ног от усталости. Сэр Ринутар предложил принцу Антару немного передохнуть, подкрепиться, отведать рувендийского пива, которое хранилось здесь же, в бочонках. Да и в чанах было полно вкуснейшего сусла.
— Должен признаться, Рин,— обратился к нему Ованон,— эта одщшнгская карга оказалась куда тяжелее, чем можно было подумать. Тщедушная такая, а весит! У меня всю спину ломит.— Он бросил Имму на кучу пустых мешков, сложенных в углу.
Женщина застонала, однако глаза ее были плотно прикрыты веками — два выпирающих яблочка на плоском загорелом лице с длинными ушами.
Принц Антар предупредил их:
— Вы тут особенно не разлеживайтесь. Король и придворный маг ждут нас не дождутся. Если задержимся, всем нам придется испытать на себе их гнев. Этих беглянок следует допросить, и как можно скорее. Если кто из вас не в меру налакается этой бурды, пеняйте на себя.
Он осторожно уложил на пол принцессу Анигель, заботливо расправил ее волосы, потом присоединился к своим подчиненным. Ему тут же вручили бочонок пива. Принц ударом бронированного кулака выбил днище и, подняв бочонок над головой, жадно припал к краю губами. Струйки пива полились на пол.
— Эти ничтожные рувендиане научились варить отличное пиво. Трудно назвать его бурдой. Смотрите, как пенится,— заявил Ринутар, вытирая мокрые усы.— Куда лучше нашего.— Он вновь припал к бочонку и не оторвался, пока не осушил его до дна.
— Что тут удивительного? — тихо пробормотала Имму.— Мы варим его вот уже восемь веков, а в Лаборноке до сих пор не имеют понятия, что такое настоящее пиво.
— Действительно, замечательное,— согласился другой рыцарь, Пенапат,— Почему мы не можем делать такое же в Дероргуиле?
— Наши пивовары все время жалуются на злых духов, на неуемных в мерзких пакостях ведьм,— ответил Ованон.— Мол, те придают суслу какой-то стойкий неприятный привкус. Я слышал, перед самым нашим походом в Дероргуиле сожгли одну такую ведьму. Ее схватили возле пивоварни — значит, занималась колдовством. Только мне не верится. Что женщины понимают в этом напитке?
— Уж побольше вашего! — откликнулась Имму. Она лежала на животе, однако на этот раз воины услышали ее.
— Вот Тебе и карга, сдерите с меня шкуру заживо! — засмеялся Ованон.— Этот старый мешок дерьма заговорил. Тоже лезет в знатоки...
— Врежь ей хорошенько! — посоветовал Ринутар.
Принцесса Анигель заворочалась, попыталась освободить связанные, как и у Имму, руки.
— Не сметь прикасаться к ней, головорезы! — закричала она,— Пиво им, видите ли, понравилось! Как вы думаете, кто сварил этот напиток? Сказали бы спасибо этой женщине — это ее работа. Она была главным пивоваром в Цитадели.
— Врет она все,— проворчал Ринутар.— Что эта старушонка может понимать в тайнах приготовления напитка богов!
— Уж побольше всех вас,— отозвалась Имму и перевернулась на спину. Голос ее был спокоен.— Только недоумки могут считать, что сусло способно прокиснуть из-за происков каких-то колдуний. Котлы и всю остальную посуду надо лучше мыть. Выскабливать так, чтобы и следа прежней закваски не осталось.
— Ты говоришь правду? — заинтересовался Антар.— Возможно, тебе сохранят жизнь, если ты научишь наших мастеров варить такой замечательный напиток.
— Отличная идея! — воскликнул Ованон, но другие рыцари не поддержали его.
Тут же возник спор, что важнее: честь Лаборнока или вкусное пиво? При этом воины не забывали вышибать днища у бочонков.
Неожиданно послышался топот множества ног, лязг доспехов, короткие команды, и через некоторое время в пивоварню ввалилась толпа вооруженных солдат во главе с генералом Хэмилом. Все они тоже выглядели крайне усталыми. Рыцари принца Антара встретили подмогу радостными выкриками и беззлобными шуточками.
Хэмил доложил принцу о прибытии вверенной ему команды и поздравил с успехом операции — захватом важной государственной преступницы, принцессы Анигели.
— Э-э, бросьте, генерал, эти церемонии,— поморщился Антар.
Хэмил тут же повел себя вольнее. Отведя принца в сторону, он, понизив голос, сообщил:
— Плохие новости, ваше высочество.
Анигель и Имму, сидевшие поблизости, сразу прислушались.
Генерал кратко известил наследного принца, что воины Милотина, обыскивавшие верхние этажи главной башни, случайно наткнулись на принцессу Харамис и сопровождавшего ее оддлинга. Милотин загнал их на смотровую площадку, откуда вроде бы и деваться им было некуда. Принцесса уже совсем была готова броситься вниз — все меньше хлопот! Милотин приблизился к ней, а та, как безумная, вцепилась в свой медальон и давай голосить: «Владыки воздуха, спасите, помогите!..»
— В ее положении,— сухо заметил принц Антар,— я бы тоже так поступил.
— Но тут случилось невероятное,— многозначительно продолжил Хэмил.— Два огромных орла-ламмергейера сели на площадку и унесли их на своих спинах!..
Пораженный Антар спросил:
— Милотин видел этих чудовищ собственными глазами?
— Да. И не он один. Я сообщил эту новость королевскому магу — тот пришел в дикую ярость. Я его таким никогда не видел... Милотин и его люди по приказу короля приговорены к смерти.
Принц удивленно прошептал:
— Безумие... Милотин — отличный служака. Разве он мог ожидать, что произойдет такое? Это все работа Орогастуса. Боюсь, мне тоже не сносить головы, ведь одну из этих беглянок я упустил,— И он рассказал Хэмилу, как было дело, а в конце добавил, что, по утверждению Ани-гели, ее сестра обладает несокрушимой магической силой.
Хэмил решительно направился к двум пленницам, склонился над ними. Огромная, неохватная фигура в черных доспехах привела Анигель в ужас. На голове воина возвышался рогатый шлем, верхняя часть которого изображала человеческий череп.
— Принцесса Анигель,— заорал Хэмил,— это правда, что ваша сестра владеет магической силой?!
Перепуганная до смерти девушка задрожала, слезы потоком хлынули из ее глаз. Имму сердито окоротила вояку:
— Не ори, грубиян. Не знаю, откуда на верхушке башни взялись орлы, только никакой магией здесь и не пахнет. Все вы, лаборнокцы, свихнулись на чарах и волшебстве. Ведьмы вам пиво портят,.. Сами подумайте, принцессы — тройняшки! Значит, если две из них владеют магической силой, то и третья сестра ею не обделена. Что же она этим не воспользовалась, когда вы ее схватили?
Генерал и принц переглянулись.
— У этой болотной старухи голова варит,— сказал Антар.— Давай-ка лучше доставим их к Орогастусу, пусть он сам разбирается.
Принц тут же хлопнул в ладоши и зычно приказал:
— Кончай привал! Все, ребята, сворачиваемся. Пора в путь, нас ждут в тронном зале.
Имму льстивым голосом обратилась к принцу:
— Повелитель, имейте хотя бы каплю сострадания к обреченной девушке. Прежде чем тащить ее, развязали бы, дали возможность привести себя в порядок. Хотя бы вон за той кучей мешков... Она у нас скромница, сама попросить не смеет...
Анигель от смущения опустила голову, и все равно было видно, как заполыхали ее щечки. Хэмил загоготал, отпустил пару грубых солдатских шуток. Принц же молча встал на колени и распутал веревки на руках и ногах принцессы. Анигель тихо поблагодарила принца и попросила оказать еще одну любезность — пусть заодно освободят от пут ее служанку, чтобы та помогла ей.
— Ладно,— согласился Антар,— только быстро.
Потом он лично осмотрел угол, разбросал мешки кончиком меча и, не обнаружив ничего подозрительного, разрешил женщинам пройти туда.
— Есть еще одно неприятное известие,— тихо сказал Хэмил, когда принц подошел к нему.— После того как этот мерзавец паж укусил короля, рука у его величества сильно воспалилась. У него сильный жар, оба королевских врача, а также личный лекарь Орогастуса Зеленый Голос уговаривают его лечь в постель. Ему нужно попить лекарства — дело пахнет заражением крови.
— А что, сам придворный волшебник ничем не может помочь?
— Очевидно, нет, хотя он и произнес какие-то заклинания над снадобьем. Он согласился с диагнозом своего помощника и предложил поставить пиявки. Так что, если мы не найдем остальных принцесс, король будет еще больше раздражен.
— Люди с ног валятся. Им надо несколько дней отдохнуть, потом можно будет начать тщательные поиски. За это время следует внимательно изучить все обстоятельства, поискать новые свидетельства, и в первую очередь — расспросить оддлингов. Эти точно должны знать, в каком направлении скрылись принцессы.
Хэмил кивнул и сказал:
— Все оддлинги покинули Цитадель, но мы можем быстро добраться до Тревисты. Надо использовать перебежчика Пелана, который проводил торговые караваны по реке. Он, говорят, здесь самый лучший лоцман. И среди наших караванщиков, членов гильдии купцов, есть верные короне люди, которые могут посоветовать, как надавить на это лягушачье племя. Может, заплатить им, чтобы они помогли отыскать беглянок?
— Это хорошая мысль,— согласился принц.— Я обязательно поговорю с отцом и попрошу, чтобы все было исполнено. Возможно, я, ты и этот Пелан завтра же отплывем в Тревисту с небольшим отрядом, пока остальные будут отдыхать. Думаю, мы сумеем надежно перекрыть реку.
— Замечательное предложение, ваше высочество!
Антар неожиданно нахмурился и бросил взгляд в угол:
— Где женщины?
Хэмил тут же, громыхая доспехами, направился в ту сторону. Он начал ногами расшвыривать мешки, потом оглушительно заорал:
— Их нет! Клянусь священными чашами Зото, они исчезли! Но куда?..
Он принялся выкрикивать команды, и воины тут же забегали, принялись обыскивать каждый закуток обширного подвала. Никто не мог взять в толк, как пленницам удалось улизнуть.
В разгар этой суматохи принц Антар обратил внимание на Ринутара, на круглом глуповатом лице которого отражалась крайняя степень озабоченности. Громко топая, он шагал по подмостьям вокруг огромного медного чана с забродившим суслом. Пена там вздымалась выше краев и сползала по бокам. В служебном рвении Ринутар внимательно изучал содержимое чана и вдруг, по-видимому, поскользнувшись, нелепо взмахнул руками и рухнул в чан. Оттуда плеснула высокая волна пахучей хмельной жидкости.
На мгновение все опешили, потом, когда на поверхности показалась мокрая голова рыцаря, со слипшимися волосами и клочьями пены на них,— неудержимый хохот потряс стены. Кто-то бросился вылавливать незадачливого Ринутара, а тот, бледный от гнева, выкарабкавшись на помост, заревел:
— Кто посмел толкнуть меня?!
— Пить надо меньше! — ответил раздосадованный принц.— Никто тебя не толкал. Повело в сторону, вот ты и свалился.
— Никак нет,— решительно возразил Ринутар.— Меня толкнули... Я еще голос слышал: «Напейся вволю!»
Большинство солдат встретили его заявление насмешливыми ухмылками, только Хэмил всерьез отнесся к словам Ринутара. Генерала словно озарило, брови у него поползли вверх, он изо всех сил заорал — так, что доспехи зазвенели:
— Тише!..— Потом подумал и добавил уже спокойней: — Всем заткнуться!
Воины прикусили языки. В наступившей тишине все ясно различили короткий перестук легких ножек — кто-то невидимый промчался по подмостьям, потом послышался короткий шлепок, еще один, и опять пробежка по направлению к лестнице, спускающейся вниз, в разливочную, где хранился запас бочонков и бутылей.
— Ага! — воскликнул Хэмил.— Магия!.. Что я говорил!? Они стали невидимы. А ну-ка, все за мной, только на цыпочках, черт вас побери. И слушайте, слушайте...
Анигель, вцепившись в амулет, быстро спустилась по лестнице вслед за Имму. Уже внизу, в разливочной, она на бегу выдохнула на ухо подруге:
— Все. Теперь найдут. У нас подошвы мокрые...
— Давай сюда.— Имму потянула принцессу за рукав в узкий проход, устроенный между уложенными в штабели бочонками с одной стороны и бутылями с другой. В конце тупика размещался механический подъемник, с помощью которого в кухню на третьем этаже доставляли наполненные емкости.
Принцесса бросилась к нему, а Имму на мгновение задержалась в начале прохода и, как только первый рыцарь на цыпочках сошел с лестницы, резким движением выдернула удерживающую бочонки слегу. Те начали рушиться на пол. Изумленные рыцари столпились у нежданной баррикады. В этот момент в дальнем конце помещения мелькнули взлетающие к потолку две смутно различимые женские фигуры.
— Я так молилась, чтобы все получилось удачно,— сказала Анигель.— И все равно, даже сейчас не могу прийти в себя от страха.
Женщины, прижавшись друг к другу, сидели э пустой караульной будке, пристроенной к зданию, где размещалась стража Цитадели и находился механизм управления подвесными мостами, ведущими в крепость,
— Ну, теперь ты не сомневаешься? — спросила Имму.— Теперь убедилась? Слышала, что этот громила рассказал о Харамис? Ей ведь тоже амулет помог. Он откликнулся на твои мольбы и сделал нас невидимыми... Теперь бы только выбраться из крепости.
Анигель в изнеможении откинулась к стене.
— Имму, я больше не могу. Я чувствую себя совершенно разбитой.
— Ладно, у нас есть несколько минуток, погоня отстала...
Лаборнокцы действительно считали, что принцесса и ее спутница все еще прячутся в подвалах главной башни. Генерал Хэмил выставил посты у всех дверей, однако Имму, знающая в крепости все входы-выходы, сумела проскользнуть мимо часовых и выбраться во двор. Здесь они опять стали невидимыми, осторожно, держась друг за друга, пересекли мощенную булыжником площадь и добрались до ворот.
Мимо их будки время от времени пробегали солдаты, заглядывали внутрь и, грохоча оружием, уносились прочь. Чувствовалось, что Хэмил всех поставил на ноги. Скоро у ворот вообще никого не осталось, однако изнемогавшая от усталости Анигель так и не рискнула закрыть глаза и соснуть хотя бы несколько минут. Вдруг во сне эта таинственная сила, позволившая им стать невидимыми, покинет их?
— Я все еще поверить не могу — неужели нас никто не замечает? У края колодца я тоже держала в руках медальон, однако в тот раз ничего не произошло. Почему же теперь он помог нам?
— В подземном хранилище ты была сама не своя. Совсем голову потеряла от страха. Надежду потеряла... А в пивоварне уже действовала более разумно. Вспомни, как я тебе советовала — не замыкайся на одной какой-то страсти, попробуй овладеть своими чувствами, совместить их, наложить одно на другое, сознательно управлять ими. Только тогда можно вообразить себя невидимкой.
— Это правда, я очень рассердилась на себя,— подтвердила Анигель,— нельзя же быть такой трусихой. Ведь это из-за меня нас схватили... А потом, когда ты предложила этим злодеям развязать нас, я совсем пришла в себя.
Имму хихикнула:
— И слава Богу! Слава стыду и гневу — наконец-то они прочистили твои мозги. Надеюсь, теперь ты поняла, что сдаться легче всего, но это не выход из положения. Это дорога в никуда, к бесконечным страданиям и унижениям. Гнев, на мой взгляд, куда как более полезная страсть, чем страх. Тебе еще предстоит научиться владеть им, это ведь тоже не так просто — гневаться. В нашем теперешнем положении одними кротостью и смирением не обойдешься. От них теперь мало пользы.
— А волшебные чары?
— Ты не понимаешь,— ответила Имму,— Каждая ситуация вызывает свои особые переживания. Испытывая их, ты надеешься как-то исправить положение, в которое попала, или наоборот — продлить его. Для этого ты используешь волю, намечаешь, как поступить... Если, конечно, все это для тебя жизненно важно... Если ты овладела навыками, управляешь собой правильно, тогда и магия может включиться. Она способна помочь тебе, если ты, конечно, знаешь, как это делается.
Принцесса надолго задумалась, потом спросила:
— Что, у оддлингов все так и происходит? Это общее правило?
— Правило-то общее, только у каждого это происходит по-разному. Все не так просто. Иногда работает, иногда нет. Случается, что не имеют никакого значения ни сила страсти, ни желание добиться поставленной цели. Кажется, все сделал, а ничего не выходит. А иногда только подумаешь, и вот оно — получается!.. Возьмем твоих бедных родителей. Им никто не оказал поддержки, никто не попытался вызвать потусторонние силы.
— Это ужасно! Но какой смысл в том, что король и королева погибли, страна разорена и захвачена, а мне и моим сестрам теперь начали покровительствовать духи? Вот и наш священный Триллиум... Как же мне и моим сестрам правильно пережить эту беду? Какие чувства мы теперь должны испытывать?
— Успокойся, девочка, успокойся. Магия — это тайна, великая тайна, сходная разве что с загадкою жизни. Ее можно применить и для добра, и для зла, и нам не всегда дано понять, что есть что.
Анигель кивнула:
— Надеюсь, Великая Волшебница объяснит, в чем разница.
Неожиданно она клюнула носом, ее голова опустилась, глаза сами по себе закрылись. Принцесса размеренно засопела, но при этом по-прежнему крепко сжимала в руках овальный медальон с заключенным внутри черным цветком.
Они проспали не более получаса, когда трубный глас боевых фанфар разбудил лаборнокских солдат, отдыхавших в здании. Те сразу забегали, выстроились во дворе.
Между тем приближался рассвет. С восточной стороны обозначились крепостные башни. Имму через широкую щель не до конца прикрытой двери наблюдала за тем, что происходит во внутреннем дворе крепости. В свете наступающего дня теперь рядом с караульной будкой стали видны выстроенные в ряд повозки. Вновь запели фанфары... Из широкой двери главной башни в сопровождении свиты вышел офицер и направился к строю солдат. Сержант отдал рапорт, после чего офицер зачитал приказ, отныне под страхом смерти запрещавший всякие грабежи и насилия. Возгласы разочарования раздались в строю, сержант прикрикнул, и солдаты замерли. Офицер разрешил разойтись.
Лаборнокцы разбрелись по внутреннему двору крепости, многие тут же начали оправляться.
— Не гляди, не гляди, принцесса,— затараторила Имму.— Ну что за мужланы, лунь их раздери! Вот уж деревня неотесанная!
— Имму, я вовсе не обращаю на это внимания. Меня беспокоит другое: что нам дальше делать? Как попасть к Бине?
— За все отвечал Джеган. Его брат должен был подогнать к выходу из туннеля и спрятать в условленном месте лодку. К несчастью, мы разлучились с ними — они, должно быть, уже далеко-далеко.
Солдаты между тем позавтракали всухомятку и в большинстве своем отправились досыпать.
Имму сидела, сдвинув брови, задумавшись.
— Нам надо придумать, как бы добраться до Тревисты, в тех местах у меня много родни. Они помогут нам связаться с уйзгу, чьи земли лежат к северу от владений ниссомов.
— Но до Тревисты так далеко, к тому же путь, как я слышала, лежит через Гиблые Топи...
— В том-то и незадача... Нам бы только встретить уйзгу, они бы нашли способ передать весточку о нас Белой Даме.
Неожиданно вновь запели фанфары, и опять забегали солдаты. Сержант, ругаясь на чем свет стоит, подровнял строй и отдал честь вышедшему из главной башни тому же офицеру.
Тот торопливо зачитал боевой приказ:
— Рота сопровождения должна выступить через час. Направление — рувендийское торжище, цель — причалы. Там отряд погрузится на суда и отправится вверх по Му-тару до города Тревиста. Список необходимых припасов у меня. Значит, так,— объяснял он, расхаживая перед строем,— съестное, снаряжение и фураж для фрониалов. Все подготовить по списку. Выполняйте!
Сержант отдал честь. Офицер скрылся в главной башне, интендантская команда принялась за работу.
Имму радостно и тихо рассмеялась:
— Одной головной болью меньше. Эти нахалы сами доставят нас в Тревисту. Они ничего не заподозрят. Ты очень голодна, моя девочка?
— Да, и очень устала.
— Ты не сможешь поддерживать невидимость, пока будешь спать, но, я думаю, нам удастся найти укромное местечко в этих повозках.
Выслушав Имму, девушка радостно обняла свою спутницу, потом крепко сжала в руке медальон, прикрыла глаза.
Женщины, вновь ставшие невидимыми, осторожно выбрались из караулки и направились к повозкам.
Глава 7
Все дальше и дальше на север уносили гигантские ламмергейеры принцессу Харамис и ее спутника. Летели они высоко над бесконечной пушистой гладью тумана, покрывшего землю.
Когда наконец испуганное сердечко принцессы успокоилось, когда она более или менее освоилась на спине чудовищной птицы, когда поверила, что это не сон, а чудесное спасение,— пришла пора задуматься над своим положением. Она избежала неминуемой смерти, что само по себе следовало признать огромной удачей. Являлось ли ее спасение делом рук таинственной Бины? Значит ли это, что у Белой Дамы есть и другие чудеса в запасе? Тогда почему она не сумела отвратить от Рувенды злые чары Орогастуса и погубить вторгшихся в мирную страну завоевателей?
Огромные крылья взмахивали редко и сильно. Воздух посвистывал в ушах. Покрытая белым оперением спина была широка и мягка, как пушистое одеяло. Харамис так глубоко зарылась в ямку, образовавшуюся позади черноперой могучей шеи, что ей, в общем-то, и не требовалось держаться за длинный шелковистый хохол, свисавший с затылка невиданной птицы. После часа полета девушка заметила, что ламмергейер время от времени поглядывает на нее, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону и кося огромными глазами.
Не зная, как поступить, растерянная принцесса пробормотала:
— Я бы хотела выразить вам глубокую признательность за наше спасение.
Девушке показалось, что птица поняла ее и важно кивнула в ответ. Или померещилось? После этого ламмергейер больше не поворачивал голову. Харамис иногда взмахами руки приветствовала Узуна, но подать голос не решалась — птицы летели слишком далеко друг от друга.
Ночь была светлая, ярко сияли звезды, внизу по-прежнему простиралась безмолвная, жемчужно-серебристая равнина. Харамис увлеклась поиском знакомых созвездий, четко вырисовывающихся на бархатисто-черном небосводе. Вон Натянутый Лук, а там сияет Небесный Кувшин, возле него созвездия Ладу, Великий Червь, а вот и Северная Корона...
Боже мой, корона!..
Здесь она, здесь... В перевязанном через плечо плаще, на котором остались капли крови матери. Харамис торопливо развязала узел, достала венец королевы с крупной янтарной вставкой, внутри которой посвечивал бездонной чернотой трехлепестковый цветок.
«Все-таки Волтрик не добрался до тебя,— с мрачной усмешкой подумала девушка,— и никогда не доберется, покуда я жива. Он погубил родителей, но я-то жива, значит, и Рувенда не погибла.— Харамис усилием воли остановила навернувшиеся на глаза слезы.— Теперь я — королева Рувенды, теперь мне предстоит защищать страну и людей. И дети мои, когда меня не станет, продолжат мое дело.— У нее перехватило горло.— Я всегда знала, что придет день, и меня увенчают этой короной, но и подумать не могла, что это случится так скоро. При таких обстоятельствах... Надеюсь, Белая Дама поможет мне, я сейчас так нуждаюсь в поддержке, откуда бы она ни исходила».
Действительно ли в ее медальоне и в том цветке, что в королевской короне, таится великая сила, или ее спасение, прилет этих прекрасных царственных птиц — только случайное совпадение? А что, если попробовать?
Харамис вытащила амулет, крепко сжала его в руке и мысленно приказала: «Немедленно перенеси меня в обитель Белой Дамы!»
Ничего не изменилось — ламмергейеры, как и прежде, продолжали размеренно взмахивать крыльями.
Тогда она попыталась добиться чего-нибудь попроще и попросила: «Пусть передо мной явится хотя бы кусочек еды, или я умру от голода».
Опять все впустую. Ее желудок отозвался долгим неприятным нытьем.
Где же магическая сила? Почему ничего не выходит?.. Глубокое уныние овладело принцессой. О короне размечталась! Где оно, королевство?! Где он, супруг, дети, которые радовали бы материнское сердце?.. Где он, храбрый витязь, который сумел бы защитить ее от всех бед? Остается представить, как она победительницей въезжает в главные ворота Цитадели... Трубят фанфары, бьют барабаны... Глупо! Глупо и пошло... Она всегда ненавидела помпезные торжества, лицемерные любезности, нескончаемые церемонии, которые, в общем-то, и составляли смысл жизни придворных. А долгие заседания отца по самым пустяковым вопросам, бесконечное переливание из пустого в порожнее? Много ли радости доставляли ей многочасовые официальные обеды, устраиваемые ее матерью? А еще утомительные приемы и невыносимая, глупейшая болтовня придворных дам. Если говорить откровенно, то даже ее мать, умнейшую и добродетельную женщину, куда больше занимало сочинение дрянных поэм, разбор их несуществующих достоинств, чем заботы о будущем королевства. Все время царствующие родители Харамис бежали от ответственности, от раздумий о судьбах страны; все время пытались переложить свои обязанности на плечи недобросовестных и ленивых помощников. При дворе невозможно было проявить инициативу — отец и мать чурались энергичных людей.
«Ты же всегда испытывала отвращение к подобному образу жизни,— сказала себе Харамис.— Ты с тоской ждала, когда тебя выдадут замуж, напялят корону и впрягут в этот размеренный, неспешный церемониальный круг... Теперь, конечно, от этого не уйти, свой долг придется исполнить, но как все нескладно получается! Разгром государства, поиск выхода из тупика, подготовка сопротивления... Справлюсь ли я?»
Принцесса зарылась поглубже в теплую, мягкую пуховую выемку на шее птицы. Вслушалась в песнь ветра и незаметно смежила очи. Потом встрепенулась, положила на прежнее место корону, завязала узел — не дай Бог потерять ее в полете! Великая Волшебница, по-видимому, знает, как поступать дальше. Все у нее предусмотрено, обо всем она позаботилась...
Харамис вновь закрыла глаза, но теперь сон не шел к ней. Кто она, эта таинственная женщина? По крайней мере, теперь ясно, что она существует на самом деле. Все говорит об этом — разве эти птицы не явь? И вот что интересно: почему Белая Дама при их рождении предрекла, что в конце концов все окончится хорошо?
Мысли тянулись медленно, кружили вокруг одной неразрешимой задачи: как спасти Рувенду или, вернее, то, что осталось от нее? Дурацкие фантазии! Разве ей, семнадцатилетней девушке, совладать с полчищами прекрасно обученных, узнавших вкус победы солдат? Да, она, несомненно, умна, начитанна, но какой из нее, если говорить откровенно, полководец? Даже если Бина и рассчитывает на нее как на исполнительницу воли судьбы, то когда это случится? К тому времени она совсем одряхлеет...
«Все-таки мне не следует терять бдительность,— подумала Харамис.— Кто, кроме меня самой, может защитить меня? Кто знает, какие безумные планы строит эта старуха в своем уединении? Что она потребует от меня? Но я не марионетка, я способна сама принимать решения. Теперь я — властвующая королева, ответственность легла на мои плечи. Окружающие могут советовать, но решать буду я! У меня нет иного выбора, я не имею права бездумно следовать за чужой волей. Пусть даже то будет зов Триллиума...»
Когда она проснулась, уже светало. Два огромных ламмергейера по-прежнему летели на север. Охоганский хребет, закрывавший полнеба, теперь предстал перед Харамис во всей своей красе: неприступные гранитные пики, отвесные стены и по всем расщелинам — могучие ледники. Снеговая линия располагалась здесь довольно высоко, и все же казалось, что все вокруг искрится и алеет при свете утренней зари, лишь в тени снежные поля приобретали свой естественный голубоватый цвет. Сердце принцессы забилось от предвкушения чуда, следом нахлынула тревога — неужели остаток жизни ей придется провести здесь, среди вечных снегов?
В горах тоже обитали племена оддлингов. Харамис знала, что их звали виспи, но рувендиане никогда не встречались с этим народом. Дальше к востоку, где горный хребет рассекало глубокое ущелье, пробитое в скалах бурным Виспаром, издавна размещались сторожевые заставы. Служившие на них воины рассказывали, что неуловимые виспи появлялись на поверхности земли только в светлые лунные ночи и только для того, чтобы отметить праздник свежевыпавшего снега. Все истории, связанные с горными оддлингами, поражали воображение свойственной этим дикарям — действительной или выдуманной? — жестокостью. Их называли демонами мороза и тумана, якобы любящими во время снежных бурь подглядывать за несчастными путниками. Горе тому, кому доведется испытать на себе их зловещий взгляд,— тогда спасения не жди! На фоне этих жутких рассказов как-то особенно странно выглядели деловые связи, оживленная торговля, которую рувендиане вели с этими племенами через посредничество уйзгу. Товары у виспи были отменного качества — драгоценные камни, слитки благородных металлов. Глядя на эти прекрасные изделия, разложенные на прилавках купцов-ниссомов, перекупивших их у уйзгу, трудно было поверить в злые чары горного народа, тем более что в обмен виспи с великой охотой брали съестные припасы, шерстяные ткани, домашних животных — даже таких, как фрониалы и волумниалы. И все же ничего вразумительного об этом племени никто поведать не мог — разве что те несчастные солдаты лаборнокской армии, которая, если верить древним преданиям, пыталась овладеть Рувевдой несколько веков назад. Но кто их, сгинувших в ущельях, замерзших в снегах, мог услышать?
Солнце теперь слепяще отражалось в окнах открытой воды на болоте, в мелких речушках, густо избороздивших расстилавшуюся внизу равнину, называемую Золотыми Топями. Кое-где сверху просматривались наезженные пути, проложенные по болотам,— это, по-видимому, были главные торговые артерии, по которым уйзгу добирались до подножия Охоганских гор. Затем, после нескольких часов полета — все это время они следовали вдоль какой-то широкой реки,— земля приобрела заметный бурый налет, обсохла, и сплошь потянулись пологие холмы, леса с незнакомыми принцессе деревьями. В седловинах и распадках скапливалась вода, и эти частые озерца и густо заросшие травой болотца отражали и дробили солнечные лучи, так что равнина внизу казалась усыпанной драгоценными камнями.
Между тем ламмергейеры изменили направление полета и широкими кругами начали снижаться.
Невдалеке от полноводной речной протоки отчетливо рисовались развалины, плотно прикрытые кронами деревьев. Остатки стен, арок, обвалившихся куполов были увиты ползучими растениями. От руин веяло тайной, печалью... Харамис, в отличие от Кадии, никогда не испытывала азарта первооткрывателя, и посещение подобных романтических уголков у нее ничего, кроме неприятного ожидания беды, не вызывало. Ее внимание привлекали всякие загадочные механизмы, непонятные предметы, которые находили среди заброшенных древних строений. У нее было несколько подобных игрушек — маленький ящичек, сам по себе наигрывавший несколько, приятных мелодий (его для этого просто следовало положить набок), некое пишущее приспособление, в котором, казалось, никогда не иссякали чернила; таинственный браслет, необыкновенно тяжелый, изготовленный из неизвестного белого вещества. Не дерево, не кость, не камень... Исчезнувшие несомненно владели какой-то загадочной силой, но секрет управления ею был давным-давно утерян. Разве лишь Великая Волшебница обладала по крайней мере частью утраченных знаний, что она и доказала в день рождения принцесс.
Харамис схватила амулет, подняла голову:
— Великий Бог и вы, Владыки воздуха, помогите мне не впасть в заблуждение, оберегите от обмана. Лучше погибнуть, чем поддаться чужой воле, утратить ясность разума. И умереть я не имею права... О Боже и вы, Владыки воздуха, не оставьте меня в трудную минуту!
Птицы уже не взмахивали крыльями, а медленно парили, снижаясь, держа курс на каменную башню, стены которой были сплошь покрыты вьюном. Наконец они мягко приземлились на просторном, пестром от цветов лужке. Неподалеку начинался ведущий к башне подъемный мост. Во рву, наполненном водой, плавали ярко-голубые кувшинки; приятный аромат ощущался в воздухе.
Харамис соскользнула с оперенной спины и, оказавшись прямо перед птицей, присела в реверансе.
— Я выражаю вам глубокую признательность, покоритель неба, за то, что вы доставили меня и моего слугу в это замечательное место. Путешествие было удивительно захватывающим.
Оба ламмергейера разом издали громкие крики, взмахнули крыльями и, поднявшись в воздух, скрылись за деревьями.
Узун подошел к принцессе. Вид у него был комический — свой роскошный берет он потерял в полете, волосы были растрепаны, знаменитый вельветовый сюртук порван и помечен пятнами грязи. Тем не менее глаза Узуна сияли.
— Мы все-таки добрались! — воскликнул он.— Позволь, я провожу тебя. Ламмергейеры уже известили о нашем прибытии.
Они не спеша пересекли благоухающую лужайку, направляясь к подъемному мостку.
Все здесь дышало красотой. Разрушенный город, казалось, изначально был построен так, чтобы оставить место и зеленому царству: даже на мостике росли цветы. В этом кажущемся бездумным буйстве природы, в остатках творений, созданных людьми, угадывался тонкий расчет, безукоризненный вкус, способный насытить душу человека тем, без чего он не может жить. Распахнутые, подернутые легкой дымкой дали, размеченные стволами одиноко растущих деревьев; редкий светлый лесок поодаль; Пойменные луга; излучина реки, и рядом — питающие память и думы развалины, чье безнадежное запустение было скрашено пологом одолевших камни плюща и мха, изобилием цветов — самых простеньких, полевых,— создающих ту необходимую пестроту, без которой устают глаза, а в мысли проникает отчаяние. Но и в пестроте была соблюдена мера — никакую линию, никакой пейзаж здесь нельзя было назвать центральными, ни с какой точки невозможно разом охватить окрестности. Если здесь что и отсутствовало, так это чрезмерность... Все естественно чередовалось, согласовывалось, посвечивало и позванивало в стройном тихом хоре.
У ворот башни их никто не встретил, никто не пожелал здоровья. Нигде не было примет человеческого жилья. Узун тем не менее уверенно шагал вперед, и Харамис, поспешая за ним, не уставала удивляться. Взгляд девушки без конца натыкался на резные рухнувшие карнизы, персты мраморных колонн, остатки стен, украшенных искусными барельефами; удивительной красоты мозаичный пол то тут то там выглядывал из-под густой травы. Они миновали полуразрушенный фонтан, обвалившуюся гигантскую арку, опоры которой были увиты диким виноградом... Башня, возле которой приземлились птицы, осталась далеко позади. Наконец Узун свернул в короткий тупичок и остановился у двери из полированного черного дерева, выглядевшей, в отличие от остального, совсем новой, с хорошо смазанными петлями, блестящими металлическими накладками и щеколдой из золота. В центре створа располагался резной медальон, снабженный платиновыми вставками. Собственно, это было изображение Черного Триллиума.
— Здесь она и живет, Великая Волшебница Бина,— подал голос Узун.— Войти сюда имеешь право только ты.— С этими словами он поклонился принцессе и сделал шаг назад.
Харамис колебалась.
— Но... ты должен сопровождать меня.
— Нет, моя принцесса, я подожду тебя у порога.
Девушка наконец решилась:
— Хорошо, будь что будет.
Она собралась с силами, робко позвонила в золотой колокольчик, и дверь сразу же мягко и бесшумно отворилась. Принцесса шагнула через порог.
В комнате отсутствовали окна, было сумрачно и жарко. Помещение оказалось заставленным мебелью, контуры предметов расплывались в полумраке. Массивный буфет, стенные шкафы и книжные полки, столы, забитые непонятными приспособлениями, обитые цветным войлоком табуретки и лавки. У противоположной стены — огромная кровать под темно-вишневым балдахином. В стенной нише устроен очаг, там пляшут робкие язычки пламени, перед очагом — украшенный резьбой столик. На нем столовый прибор для одного человека... Посуда из хрусталя, ложка, вилка и нож поблескивают позолотой. Еда в тарелках источает пар и необыкновенно вкусный аромат. Здесь же на столике стоят графин с вином и лампа — опаловое стекло нежно просвечивает. По обе стороны располагаются два кресла с резными подлокотниками. На столике рядом с графином — кованая прямоугольная шкатулка из тусклого драгоценного металла (платина, решила Харамис), чуть помятая и потускневшая от времени.
— Приветствую тебя, дитя,— неожиданно раздался мягкий и звучный голос.— Я так долго ждала тебя.
Харамис удивленно посмотрела по сторонам и только теперь заметила на кровати смутно белеющую фигуру. Девушка присела в глубоком реверансе.
— Подойди, помоги мне подняться. Я посижу с тобой, пока ты будешь есть.
Харамис набралась храбрости и спросила:
— Вы — Великая Волшебница Бина?
— Да. Не бойся... Я — та самая старуха, что стояла у постели твоей матери и помогла принять у нее роды. Это я вызвала тебя сюда. Как я ждала тебя и твоих сестер! Слава Всевышнему, что хотя бы ты прибыла в Нот.
— Что с моими сестрами? Кадия, Анигель... Они живы?
— Да. Не беспокойся о них. Каждая из твоих сестер должна одолеть свой путь, как то было предназначено и тебе. Подойди, помоги мне...
Харамис не могла сдвинуться с места. Ее неожиданно охватил необоримый ужас. На лбу выступили капельки пота. Ею овладела глубокая, не допускающая иных толкований уверенность, что, сделав этот шаг, она, желая того или нет, вступает в неизвестное. С этого легкого незначительного движения для нее начнется новая жизнь, длительное, опасное путешествие. Куда, зачем — она не могла объяснить. Просто начнется — и все!
Она внимательно вгляделась в лицо волшебницы. Его обрамляли густые, чуть вьющиеся седые волосы. Женщина, не дождавшись помощи от Харамис, улыбнулась, с трудом села и жестом подозвала девушку. Принцесса наконец шагнула вперед. Белая Дама улыбнулась еще раз. Кожа на ее лице была без единой морщинки, только темные глубоко садящие глаза выдавали срок, который провела эта женщина на бренной земле. Он был неисчислим... Взгляд этих глаз заворожил Харамис, и она, позабыв обо всем на свете, пошла ему навстречу. Не владея собой, она развязала узел на своем плече, достала корону и, уже держа ее в руках, приблизилась к постели. Тут страх неожиданно оставил ее, она вновь почувствовала себя свободной, и женщина на кровати стала казаться ей всего лишь дряхлой старушкой, нуждающейся в опеке. Харамис помогла ей накинуть халат.
— Пожалуйста, дитя, садись и поешь. Ты, должно быть, страшно голодна.
— А мой товарищ, музыкант Узун?
— О нем позаботится мой слуга Даматоль.
Едва сев за стол, Харамис почувствовала зверский аппетит. Суп, приправленный душистыми острыми пряностями, жареная дичь, запеченные с сыром клубни адопа, салат, пирог с начинкой из слив и еще каких-то незнакомых фруктов... По мнению Харамис, после такого угощения пирог — это было уже слишком.
Она налила немного вина, попробовала. Бина улыбнулась, и девушка, совсем освоившись, тоже засмеялась:
— Я даже руки забыла помыть. Прошу простить меня за недостаток хороших манер, госпожа Бина. И потом, я ела так быстро... Обещаю, что исправлюсь...
— Здесь, на севере,— ответила волшебница,— никто не обращает внимания на такие пустяки.
Она взмахнула рукой, и грязная посуда исчезла со стола. Остались только графин с вином, кубок и шкатулка.
— Вы удивительная волшебница,— прошептала пораженная Харамис.
— Это так несложно,— с некоторой долей кокетства ответила Белая Дама.— Для этого не нужно особого умения. К сожалению, на более серьезные вещи,— она погрустнела,— моих сил уже не хватает.
— Но раз вы послали ламмергейеров, чтобы спасти меня и Узуна, значит, вы знали о том, что должно случиться?
— Покорители неба — свободные существа,— ответила волшебница.— Это правда, я просила их оказать мне услугу. Что касается твоего вопроса, могу ответить — да, я ведала о том, что должно произойти. Я все знала... Если бы ты только догадывалась, как я страдала от собственного бессилия.
Харамис изо всех сил старалась не выдать своих чувств.
— Ваше искусство оказалось недостаточным, чтобы противостоять чарам этого разбойника Орогастуса и короля Волтрика?
— Выходит, так. Я хочу сразу предупредить тебя, дитя, что нельзя недооценивать Орогастуса. Он далеко не тот шарлатан, который на базаре предсказывает будущее. Орогастус обладает основательными познаниями в магии. Он способен не только вызвать бурю, но и владеет тайнами других ужасных волшебств. Самое страшное, что он действует самым верным способом — повсюду, где только можно, отыскивает источники энергии и пытается сразу овладеть ими, чтобы черпать оттуда беспредельную мощь. Именно в этом отношении он превзошел меня, а также в ясновидении, для которого он использует волшебное ледяное зеркало, упрятанное в глубоком подземелье в его логове на горе Бром.
— Значит, вы не в состоянии помочь мне освободить рувендиан?
— Я этого не сказала. Но возрождение Рувенды возможно только при благоприятном решении триединой задачи, а для этого необходимо объединить усилия всех трех лепестков Черного Триллиума, и не как попало, а в строгом соответствии с предсказанным решением.
— Вы имеете в виду меня и моих сестер? — недоверчиво спросила Харамис.— Я, откровенно говоря, не верила, что в возрождении родины нам могут помочь древние легенды. Если это всерьез, то, боюсь, меня ждет большое разочарование. Когда погибла мама, мне пришлось силой удерживать Кадию, чтобы она не бросилась на врагов. Анигель же умеет только слезы лить.
— Тем не менее я вижу, что именно вы — все вместе! — назначены судьбой для свершения этого чуда. Если кто-то из вас погибнет, то все рухнет.
— Это же несправедливо! — воскликнула Харамис.
— Возможно,— мягко ответила Белая Дама.— Но так оно и есть.
Харамис е досадой коснулась пальцами своего медальона:
— Я считала, что этот знак, подаренный вами в день нашего рождения, обладает магической силой. Я решила подвергнуть его испытанию, но у меня ничего не вышло.
— Триллиум способен помочь только в момент смертельной опасности. К тому же его возможности ограничены.
— Эти талисманы должны сыграть какую-нибудь роль в решении задачи, которая поставлена перед нами?
— Я не знаю. Тебе придется раскрыть и этот секрет. Тебе многому еще придется научиться, познать то, что хранится в твоей душе, овладеть своими чувствами, побороть слабость и отчаяние, чтобы оказаться способной испытать судьбу. Одним словом, научиться правильно переживать... Вот что я знаю совершенно точно: когда закончится этап обучения, тебе будет дано знамение. У тебя появится новый талисман — Трехкрылый Диск. Тогда ты поймешь, что пора. Придет час сражения за Рувенду, за твою собственную душу...
— А мои сестры?
— Каждая из них должна будет исполнить то, что предначертано судьбой. Если все будет хорошо, они тоже получат знамения и обретут чудесные талисманы. Три лепестка священного Триллиума должны слиться воедино — тогда наступит великий час. Соотношение добра и зла в мире будет восстановлено!
— Вот значит как...— Харамис даже обмякла в кресле.— Можно сразу приступать к обучению? Я готова, только... Я бы не хотела показаться невежливой, но мне трудно поверить, что это все всерьез. Я даже — прошу простить меня! — не очень верю, что вы существуете на самом деле.
— Веришь ты или нет, не имеет никакого значения. Сейчас ты находишься под воздействием страха и печали. Ты скоро успокоишься, восстановишь душевное равновесие, станешь храброй и сильной. Тогда и поймешь, что я не более чем песчинка в игре, которую ведут судьба и время. Тебе придется довериться самой себе и Богу, который любит нас и заботится обо всех.
Харамис иронически усмехнулась:
— Я нуждаюсь в более действенной заботе и помощи.
— Тебе должны помочь народы, издавна проживающие в Гиблых Топях. Все, кто обитает в горах, в болотах, в лесах... Все, кто, как и рувендиане, почитают Черный Триллиум.
— И Узун пойдет со мной? Он ведь уже немолод...
— Он пройдет с тобой часть пути в том долгом странствии, которое тебе предстоит совершить. Такова его доля — по мере сил помогать тебе. Но главный вызов судьбы тебе придется встретить в одиночку...
Харамис задумчиво глядела на угасающий огонь в очаге и по-прежнему касалась пальцами амулета.
— Можете вы разъяснить мне смысл этой тяжелой духовной работы?
— Нет. Наступит день, и ты сама все узнаешь.
Харамис невольно повысила голос:
Можете вы помочь мне чем-то более существенным, чем еда и добрые советы?
— Да, это я могу...
Волшебница подошла к столу, села напротив девушки, открыла шкатулку и опустила туда обе руки. Затем, не вынимая рук, встала и каким-то неуловимым движением достала из шкатулки достаточно высокое зеленое растение, непонятно как умещавшееся в шкатулке. Это был живой Триллиум, ростом под стать Харамис. Корни его были обнажены, широкие листья глянцевито поблескивали, увесистые стручки полны семян. И самое удивительное — рядом со стручками стебель был усыпан распустившимися цветками, каждый величиной с детскую ладошку.
Харамис вскрикнула от изумления:
— Какая прелесть! А он живой? Он такой же, как и тот, что залит янтарем?
— Это последний живой Триллиум, известный в мире.
— И с помощью этого цветка мы сможем сокрушить короля Волтрика и Орогастуса? Я верю, Бина! — Харамис вскочила, подбежала поближе, принялась рассматривать удивительное растение, чьи цветки были одного цвета с ее волосами.
Волшебница протянула руку и что-то сняла с тыльной стороны одного из листьев, потом вдавила это «что-то» в ладонь Харамис. Затем ловко спрятала высокое растение в маленькую платиновую шкатулку, закрыла крышку.
Харамис недоуменно моргнула:
— Это... все?
Волшебница взяла ее за руку и повела к двери:
— То, что я вручила, поможет тебе, Харамис, на долгом и трудном пути. Королевская корана останется у меня — я сохраню ее. Никакой враг не прикоснется к ней. Помни только, что тебе противостоит Орогастус, а не король Волтрик. Он живет по законам магии, которые гласят, что каждое оккультное действие, каждое использование чар имеют следствием бессилие, на некоторое время неизбежно поражающее волшебника. Если ты сможешь определить его уязвимое место и скрыть свое, ты одержишь победу. Больше мне пока сказать нечего... Когда ты дойдешь до цели и станешь обладательницей Трехкрылого Диска, вернешься сюда, в Нот.
— Что представляет собой Трехкрылый Диск? — озабоченно спросила Харамис.
— Ты его сразу узнаешь, как только найдешь...— успокоила Бина.— А теперь в дорогу!
Неожиданно Харамис обнаружила, что стоит на лужайке перед увитой плющом башней. Рядом — Узун, одетый в новое походное платье. Принцесса с изумлением оглядела себя и обнаружила, что ее прежняя грязная одежда исчезла. Теперь на ней был костюм из тонкой белой шерсти федока-альбиноса, поверх которого на груди висел священный амулет. На ногах — такие же белые, удобные и мягкие башмаки. На траве лежали два вещевых мешка и два посоха с железными набалдашниками.
— Я готов, принцесса,— сказал Узун. Он улыбнулся ей, его круглые щеки порозовели.— Белая Дама подарила мне новую флейту, вырезанную из фипла, так что теперь мы не заскучаем в пути.
— Но куда мы направимся? — спросила Харамис и взмахнула рукой.
Тут она вспомнила о вещице, которую подарила ей Бина. Девушка разжала пальцы — на ладони лежал стручок Черного Триллиума. Сухой, лоснящийся... Она невольно сжала его покрепче, и стручок лопнул. На ладонь выкатилась горсть крылатых семян. Опять же неосознанно Харамис подкинула одно семечко. К ее удивлению, вместо того чтобы полететь по ветру, семя целенаправленно поплыло на север, к вздымающимся в той стороне горам. Принцесса растерянно оглянулась — только теперь она заметила узкую тропку, ведущую в том же направлении.
— Ну,— вздохнула она,— пора в дорогу. Вот у нас и проводник теперь есть. Лучше не придумаешь. Что ж, пошли...
Глава 8
В полдень впередсмотрящий на флагманском судне неожиданно истошно закричал:
— Тревиста! Впереди Тревиста!
Лоцман Пелан, попечению которого была вверена наспех собранная флотилия лаборнокцев, поднял маленький золотой рожок. Звонкие звуки полетели над широко разлившимся Мутаром. Гребцы на всех четырнадцати ладьях подняли длинные весла, с судов в мутную воду упали якоря. Грохот цепей, всплески, крики...
Пелан подал еще один сигнал и приказал объявить отдых.
В ответ со всех судов донеслась ругань воинов. Несмотря на то что весь поход вверх по реке занял небывало короткое время, генерал Хэмил уловил что-то новенькое в проклятьях, что посыпались на голову проводника.
Вглядываясь в окружающую местность, Пелан расхаживал по палубе. Флагманское судно единственное из всех было свободно от повозок и тягловых животных, только на корме были привязаны боевые скакуны, неизвестно для чего понадобившиеся завоевателям в бескрайних болотах, лежащих вокруг Тревисты. Здесь же был уложен фураж, хранились запасы пищи для людей, а в кожаных чехлах и ножнах — оружие. Тут же на корме размещалась банда из двух десятков головорезов, называемых солдатами и слугами, которые всю дорогу резались в карты, храпели, отпускали непристойные шуточки в адрес гребцов.
Пелан на мгновение скрылся в маленькой рубке, устроенной на середине судна,— там у него была отдельная каюта, из которой его на время похода выселили Орогастус и двое приближенных колдуна. Снова появившись на палубе, лоцман приказал маркитанту выдать гребцам и воинской команде по порции вина. Потом он постарался незаметно проскользнуть мимо кучки младших командиров. Те со злыми недовольными лицами смотрели на негодяя рувендианина, смевшего остановить флотилию и лишить их дуновений прохладного ветерка. Теперь жарься на солнце! Пелан, не замечая этих взглядов, поспешил на переднюю палубу. Здесь был растянут защищающий от палящих лучей тент, под которым расселись самые высокопоставленные пассажиры — принц Антар со свитой, генерал Хэмил с группой высших армейских офицеров, которые сопровождали его в разведывательной экспедиции, а также хозяин караванов, важный сановник в торговой гильдии Лаборнока купец Эдзар, только что назначенный послом, представляющим корону на переговорах с племенами оддлингов.
Большинство молодых рыцарей разместились у бортов, обозревая окрестности и нетерпеливо ожидая появления легендарных развалин. В обычной одежде, без нарядных боевых доспехов, они больше напоминали оборванцев, чем знатных господ. Их блузы, выгоревшие на солнце, с белыми пятнами от пота, и поношенные клетчатые штаны были бы уместны для каких-нибудь жалких бродяг. Старшие офицеры мало чем отличались от более молодых соратников — разве что одежда у них была почище. Только дородный Эдзар выделялся роскошным нарядом. Доверенное лицо короля, один из немногих купцов, вхожих во дворец, он был облачен в расшитый золотом зеленый плащ, обычный для членов гильдии. Из-под плаща выглядывала тончайшая золотисто-оранжевая рубаха. Ансамбль довершала шикарная широкополая шляпа, украшенная букетом живых цветов.
— Эй ты, почему мы остановились? — грубо окликнул лоцмана генерал Хэмил.— Если это Тревиста, то вперед. Тебе было сказано, что мы должны добраться до нее как можно быстрее.
Флотилия тем временем покачивалась на якорях. Му-тар в этом месте разливался так широко, что от одного берега до другого было не менее лиги.
Пелан поклонился рассерженному главнокомандующему:
— Согласно торговому договору, генерал, на этом месте мы должны ждать прибытия лоцмана-ниссома, который должен сопровождать нас до Тревисты.
— Что?! — воскликнул Хэмил.— Какой, черт тебя побери, договор! Мы что, коробейники какие-нибудь? Совсем рехнулся! Заруби себе на носу, мы — хозяева! Полновластные владельцы этих земель. Немедленно поднять якоря!
— Генерал, это не совсем мудрое решение. Если сейчас мы нарушим договор, то за последствия я не отвечаю.
Лицо рувендианина, загорелое, морщинистое, напоминающее истертую кожу старой куртки, в которую он был одет, напряглось. Он провел ладонями по покрытым седоватой щетиной скулам — чувствовалось, что Пелан удерживается от дерзости. Наконец он взял себя в руки и почтительно добавил:
— Этих оддлингов здесь тьма-тьмущая. Мне просто страшно подумать о том, что случится, если мы нарушим договор.
— Ты, недоносок! Тебе уже объяснили, что Рувенда в наших руках, и мы будем делать здесь все, что нам угодно...— Хэмил еще какое-то мгновение сдерживал гнев, потом неожиданно заорал: — Немедленно отдай команду на отплытие или я прочищу тебе мозги!
Пелан проигнорировал угрозу и, повернувшись к купцу, который угощал генерала и офицеров рассказами о таинственных, оставленных древним народом городах, попросил:
— Господин Эдзар, хоть вы скажите ему. Он, кажется, не совсем понимает, что говорит...
Пелан не успел закончить, как генерал Хэмил вскочил, схватил его за волосы и выхватил меч.
— Отставить! Генерал, я сказал — отставить! — закричал принц Антар, пытавшийся справиться с глубоким унынием и печалью, охватившими его, и по этой причине почти все три последних дня проведший без сна в кресле на верхней палубе.
Он пробился через толпу с радостью ожидавших пролития крови рыцарей и встал напротив громадного Хэмила. Выругавшись, генерал отпустил лоцмана. Тот сразу юркнул за спину принца.
— Позвольте объяснить вам, генерал,— сказал Эдзар,— что Пелан заботится исключительно об интересах Лаборнока.
— Если бы он не заботился,— огрызнулся Хэмил,— то давно бы очутился на дне Мутара с камнем на шее.
Рыцари расхохотались, а принц невозмутимо заметил:
— Продолжайте, Эдзар.
— Вон там лежит Тревиста.— Купец пальцем указал прямо по курсу корабля.
Вдали, за излучиной, раскинулась холмистая равнина, иссеченная зелеными и густо-пурпурными тенями. Горизонт подрагивал от колыханий расплавленного воздуха, и в этом мареве холмы, река, противоположный низкий берег казались подвижными, плавающими в полуденном нестерпимом зное массами.
— Город был построен на островах в месте слияния Виспара и Мутара,— разъяснил Эдзар.— Тревиста далеко не похожа на то, что мы, лаборнокцы, и сами рувендиане обычно считают городом. Так называемая местная ярмарка тоже не совсем то, что мы понимаем под торгом. Никто не может сказать, где она откроется в следующем году. Ярмарка как бы кочует по древнему городу, перебирается с острова на остров, причем место всегда предлагают ниссомы, и вряд ли кто догадается, что взбредет им в голову на этот раз. Даже самые опытные проводники, как наш уважаемый Пелан, и те не знают, пока туземцы не приведут их к выбранному месту.
Осоркон, гигантского роста рыцарь, правая рука Хэмила, хмыкнул:
— Ярмарка рядом, и вы не можете отыскать ее?
— Тревиста расположена не на одном острове.— Эдзар обвел рукой горизонт.— Она здесь повсюду:
Все замолчали. Наступила тишина.
— Этот город, точнее, то; что от него осталось, является вершиной искусства древних зодчих. По сравнению с воплощенным на этой болотистой низине замыслом, Цитадель — не более чем худо-бедно обработанная скала. Естественное убежище, в котором сгинувший народ пережидал удары судьбы. Вглядитесь, господа, на каждом из этих островов — а их сотни! — можно найти остатки некогда прекрасных зданий. Все кварталы-острова были связаны сетью судоходных каналов, по которым могли пройти самые громоздкие и тяжелые суда. Здесь была построена система шлюзов, поражающие своими размерами мосты, разрушенные теперь верфи, на которых, судя по фундаментам, могли закладываться корабли любой вместимости, любого предназначения. А развалины древних аркад! Стоит только бросить беглый взгляд на то, что сохранилось, и невольно начинаешь представлять воочию жилые дома, которые были возведены здесь. Я уж не говорю о дворцах и общественных зданиях! Теперь все поглотили джунгли... В некоторые зловещие места не отваживаются ступать даже ниссомы.
— Какие районы древнего города в настоящее время заселены аборигенами? — спросил принц.
— Этого никто не может сказать наверняка, ваше высочество. Дикие оддлинги не очень-то стремятся к общению с людьми. Если не сказать больше... Разве что ниссомы отчасти проявляют лояльность... В каком-то смысле они нас даже презирают. Мы, купцы, приезжаем на ярмарку, где имеем дело с отдельными, зачастую хорошо знакомыми туземцами. Те предлагают товары, которые, по их мнению, могут нас заинтересовать.— Стараясь не смотреть на Хэмила, Эдзар добавил: — Если наш караван вступит в пределы Тревисты без соблюдения общепринятых правил, некоего обряда-разрешения — заметьте, я не сказал «без предупреждения», потому что местные жители всегда бывают заранее извещены о нашем прибытии,— может случиться, что никто из ниссомов даже на глаза нам не покажется. Что касается вопроса о захвате древнего города, то, мне представляется, это пустая трата времени. Вся ценность этого места именно в ярмарке, в возможности обмениваться товарами. Поэтому мы просто вынуждены выказать по отношению к оддлингам добрую волю.
— Хорошо сказано, господин Эдзар.— Принц бросил многозначительный взгляд на генерала Хэмила.— Если мы завоюем их доверие, если докажем, что готовы продолжать отношения на прежних условиях, словно бы ничего не произошло, вы считаете, они станут сотрудничать?
— Можно надеяться на это, ваше высочество.
— Мы, черт побери, должны оставить в Тревисте гарнизон,— заявил Хэмил.— Это приказ короля Волтрика. И пусть эти болотные лягушки только попробуют сговориться с беглянками-принцессами!
— Дело ясное,— тихо, не обращая внимания на распетушившегося генерала, заметил принц.— Этим ниссомам принцессы, конечно, куда ближе, чем мы. Те пока олицетворяют для них королевскую власть. Значит, найти их тайное убежище мы можем только с помощью хитроумной уловки, но никак не демонстрацией силы. Например, купить эти сведения.— Лицо принца внезапно изменило выражение.— Все ясно? — Он в упор посмотрел на генерала Хэмила.
Тот невольно вытянулся:
— Так точно! — и, замешкавшись немного, прибавил: — Ваше высочество...
Сверху донесся крик впередсмотрящего:
— Ялик из Тревисты!
Рыцари бросились к борту. Странной формы маленькая лодчонка приближалась к флагманскому кораблю. Двигалась она без помощи весел или паруса, и все равно — скорость у нее была куда выше, чем можно было вообразить. На ялике находился только один пассажир — он стоял на цветах, которыми была завалена палуба. От носа до кормы лодку украшали гирлянды.
— Как же она двигается? — удивленно спросил Ованон.
Пелан вышел из-за спины принца и, держась подальше от генерала Хэмила, объяснил:
— Лодку тащат два риморика. Это существа, живущие в воде. Они чем-то напоминают больших перлигов. К несчастью, люди никак не могут их приручить. Даже среди ниссомов умельцы, способные совладать с ними, встречаются нечасто. Это искусство они переняли от своих сородичей уйзгу. Те тоже регулярно приезжают в Тревисту — кто посмелее... Они привозят товары, выменянные в самых северных областях Гиблых Топей.
Принц обнял купца за плечи и отвел его в сторону.
— Послушайте,— сказал он,— что вы имели в виду, говоря, что оддлинги уже предупреждены о нашем появлении? Вы намекаете, что они способны передвигаться с большей скоростью, чем мы? Ведь мы в два раза быстрее, чем купеческие караваны, добрались от Цитадели до Тревисты.
Купец пожал плечами:
— Они умеют передавать известия на большие расстояния, используя при этом какую-то особую бессловесную связь. Примерно так, как королевский маг Орогастус общается со своими Голосами.
В этот момент дверь, ведущая в рубку, распахнулась. Высокий, в черно-белых одеждах маг вышел на палубу. Капюшон, наброшенный на голову, закрывал верхнюю часть его лица. За Орогастусом следовали две другие, такие же таинственные, фигуры — одна была в голубых, другая — в красных одеяниях.
— Все верно,— подал голос колдун.— Эти экзотические существа используют самые примитивные методы телепатии. Они даже обладают зачатками ясновидения и дальновидения. Хотя в этих способностях они находятся на гораздо более низком уровне, чем я.
Принц тут же отослал купца и, когда тот удалился, холодно заметил:
— Вы, господин первый министр, никогда раньше не рассказывали мне об этом.
— Не было необходимости. Эти способности во время вторжения не понадобились. Мы же никогда не имели намерения воевать с аборигенами. С другой стороны... нам просто необходимо научиться использовать этих дикарей. С помощью кнута ли, пряника ли...
— Значит, у вас есть план, как нам заключить выгодный союз с этими племенами? Так же, как и со скритеками? Мой отец упомянул об этом во время штурма Цитадели.
Принц всегда держался с магом строго официально, беседовать старался только по государственным вопросам. Со своей стороны и Орогастус не слишком доверял наследнику, проведя четкую грань между ним и его отцом. Это раздражало Антара — ему уже стукнуло двадцать шесть, но ни разу ни венценосный отец, ни этот пришлый колдун не делились с ним своими планами.
— Придет время, и мы заключим договоры с некоторыми из этих племен.— Орогастус взмахнул рукой и, указывая окрест себя, добавил: — Но не с этими жалкими ниссомами. Они годны только для сбора лекарственных трав, специй и других болотных даров. Оддлинги интересуют нас как поставщики ценных вещей и механизмов, найденных в Тревисте и других разрушенных городах. Следует учесть, что среди всех других диких народов ниссо-мы теснее всего были связаны с династией рувендийских королей, так что вряд ли можно надеяться на их верность нам. Сомневаюсь, чтобы они стали в дальнейшем напрягать силы, дабы помочь Лаборноку. Однако мы любым способом должны подружиться с племенами, живущими в отдаленных частях Гиблых Топей, где, как мне известно, спрятаны совершенно сверхъестественные по своей эффективности машины древних. С их помощью лаборнокцы, надеюсь, закрепят свое господство над всем Полуостровом, а потом подчинят себе и весь остальной известный мир.
Принц почувствовал, как его сердце сжалось от страха. Вот почему Волтрик, вопреки советам лаборнокских старейшин, назначил этого выскочку главным министром двора! Но может быть, этот план — лишь уловка, чтобы привлечь внимание короля? Или Орогастус действительно верит в то, что говорит?
Антар недоверчиво спросил:
— Вы это всерьез? Насчет всего мира? Неудивительно, что вы так настаивали на войне с Рувендой. Для меня, признаюсь откровенно, ваши мысли — тоже откровение. Какие же у вас имеются основания полагать, что эта цель достижима?
— В свое время мы обсудим этот вопрос, ваше высочество. Вы настаиваете, чтобы я посвятил вас в тайны государственной политики, которая находится в ведении самого короля. Сами понимаете, я не вправе вводить вас в детали без соответствующей санкции.
Помощник мага, одетый в темно-красный наряд, приблизился и что-то шепнул на ухо Орогастусу. Тот согласно кивнул.
— Красный Голос напомнил мне,— продолжал колдун,— что я должен сообщить вам: здоровье короля ухудшилось. Зеленый Голос часто связывается со мной и передает последние сведения. Его величество сильно страдает от жара. Раненая рука причиняет ему жестокие боли. Я приказал Зеленому Голосу использовать наиболее сильное средство, имеющееся в нашем распоряжении,— Золотые пилюли. Если они помогут, то в течение ближайших двух-трех дней должно наступить облегчение.
Принц нахмурился:
— А если это средство не поможет?
— Это лекарство досталось нам от Исчезнувших. Его запас крайне невелик и используется только в экстренных случаях. Я надеялся, что мы справимся с воспалительным процессом обычными методами. Раз королю не полегчало, значит, мы вынуждены применить интенсивную терапию.
— Это определенно принесет результат?
Маг замялся:
— Ничего определенного сказать нельзя. До сих пор я только пять раз использовал это средство — трижды на себе, однажды помог Синему Голосу, и еще раз — королеве Шонде, второй жене вашего отца. Помните, она тогда укололась шипом. К сожалению — я не могу скрывать этого от вас,— рана короля весьма опасна.
Антар помрачнел, задумался.
— Я постоянно молюсь о том, чтобы отец выздоровел,— сказал он наконец.— Вам бы тоже стоило обратиться к своим богам с просьбой о его спасении. Если Волтрик умрет, горе лаборнокцев будет безгранично. Мало того что рухнут самые продуманные и далекие планы... Боюсь, начнутся поиски виновных в его смерти...— Принц резко повернулся и отошел.
Красный Голос шепнул хозяину на ухо:
— Этот молодец будет куда менее сговорчив, чем его отец, всемогущий...
Долговязый Синий, стоявший справа, подхватил:
— Мы с большим удовольствием усмирим его строптивый дух.
— Нет,— резко, но тихо возразил маг.— Еще не время. Но я ценю ваше усердие. Когда настанет нужный момент, вы вцепитесь в него, как свирепые псы. Ну, и награда вам, в случае успеха, будет королевская...
Глава 9
Местный лоцман на украшенном цветами и гирляндами ялике, не спеша, с достоинством плывшем вверх по реке, наконец привел флотилию лаборнокцев к ближайшему острову. Все решили, что именно здесь на этот раз состоится ярмарка. Корабли украсились флагами Лаборнока, на мачтах затрепетали многоцветные вымпелы. Самый широкий стяг развевался на носу флагмана. Повозки на судах тоже были подготовлены к спуску на твердую землю, все они были увешаны нарядными щитами и плащами рыцарей. Их шествие — так было задумано принцем Антаром — должно до глубины души поразить наивных дикарей.
— Жаль, что на этот раз мы не сможем побывать на внутренних островах,— сказал Эдзар.— Там, ваше высочество, вы могли бы полюбоваться на здешние мосты — вернее, на то, что от них осталось,— и на руины астрономической обсерватории. Сохранилось, конечно, немногое, но даже осмотр фундаментов и остовов их таинственных машин производит неизгладимое впечатление. Какая сила когда-то приводила их в действие? Какие звезды изучали они в древнем небе? Где все это? Время безжалостно, мой принц. Впрочем, и на том острове, к которому нас подводят, мы найдем пищу для размышлений. Во-первых, нас ждет встреча с живущей в здешних местах провидицей Фролоту и ее окружением.
— Кто она такая? — спросил Антар.— Вы встречались с ней раньше?
Принц, его свита и старшие офицеры уже были в своих парадных доспехах. На голубоватом шлеме Антара, украшенном крылышками, была прикреплена маленькая корона.
— Эту провидицу, ваше высочество, нельзя считать королевой этих мест в том смысле, в каком мы понимаем королевскую власть,— ответил купец.— Но она по праву представительствует от имени своего народа, является неким связующим звеном между чужестранцами и ниссома-ми. Конечно, она относится к числу тех, кто управляет местным населением и, по крайней мере, пользуется очень большим авторитетом. Ее совершенно невозможно обмануть. Говорят, она способна читать чужие мысли...
— Это правда? — встрепенулся Орогастус, до той поры с неподвижной, чуть презрительной гримасой наблюдавший за приближающейся стеной джунглей.
Эдзар нервно прочистил горло:
— Ничего определенного сказать не могу, господин министр. Мой опыт общения с этой дамой подсказывает, что она, безусловно, обладает сверхъестественной проницательностью, но читать мысли... Я не знаю, как выразиться точнее.
— Вы хотите сказать, что эта провидица способна отличить человека, говорящего правду, от лжеца? — сказал принц.
— В общем-то, да. И это создает определенные... э-э... трудности во время деловых переговоров. Это особенно касается розыска принцесс. Мы должны быть очень тактичны...
— К дьяволу ваш такт! — не выдержал генерал Хэмил.— Если оддлинги попытаются ставить нам палки в колеса, мы возьмем заложников и надавим на них. А эту вещательницу от имени так называемого народа поручим заботам нашего Осоркона. Он знаменит своей обходительностью. И еще кое-чем... Может, ей даже понравится...
Первый помощник Хэмила, огромного роста рыцарь в доспехах, украшенных чернью, захохотал:
— Уж я-то своим правом воспользуюсь, уж у меня-то она повертится...
Эдзар пожал плечами:
— Если вы схватите провидицу Фролоту, ниссомы просто назначат другую такую же прорицательницу. И вполне вероятно, что все это многочисленное племя растает в болотах, как при полуденном солнце тает туман. На этом всякие контакты с аборигенами будут прерваны, и никому из нас нельзя будет даже сунуться в топи. Верная гибель...
Все засмеялись, а Эдзар невозмутимо продолжал:
— Я все время пытаюсь объяснить вам, генерал, что нам жизненно важно установить нормальные отношения с ниссомами.
Хэмил тут же обратился к королевскому магу:
— Тогда вы должны проявить все ваше искусство, чтобы прижать хвосты этим болотным гаденышам.
— Мы работаем в этом направлении,— коротко ответил Орогастус.
— До того момента, пока меня не снимут с должности командующего экспедицией,— заявил принц Антар,— только я обладаю властными полномочиями в полном объеме. Только я могу вести переговоры с провидицей Фролоту. Вторжение в Рувенду было предпринято с единственно важной государственной целью — устранить всякие помехи в торговле с Гиблыми Топями и обеспечить бесперебойное снабжение Лаборнока минералами и строевым лесом. Я уже говорил отцу, что нашей торговле не должно быть нанесено никакого ущерба. Вот это для нас самое важное, а не таинственные древние безделушки, которых так жаждет министр, или маниакальное стремление отыскать трех несчастных девиц. Итак, вы намерены исполнять мои приказания, господин министр?
— Безусловно, ваше высочество,— улыбнулся Орогастус.
— А вы, генерал?
Генерал Хэмил, едва сдерживая раздражение, метнул взгляд в одну сторону, в другую. Рыцари из свиты Ангара теснее сплотились за спиной принца; те, кто стоял у перил, как бы подошли невзначай поближе. Наступила тишина.
Генерал хмыкнул:
— Я — солдат и всегда подчиняюсь приказу. Да, мой король действительно назначил вас, принц Антар, командовать походом, поэтому я беспрекословно буду выполнять ваши распоряжения. Пока король Волтрик не отменит приказ...
— Вот и хорошо,— сказал Антар.
Лицо его смягчилось. Рыцари, почувствовав, что напряжение спало, гурьбой бросились к перилам, стараясь не упустить момент, когда на реке откроются руины Тревисты.
Между тем ялик с лоцманом-ниссомом достиг прибрежных зарослей и, не сбавляя хода, нырнул в открывшийся прямой, как стрела, канал. Флотилия двинулась следом. По обеим сторонам прохода тесно росли удивительные, неизвестные лаборнокцам деревья с кронами, на несколько сотен элсов вознесенными вверх, где их длинные гибкие ветви, сплетаясь, образовывали высокий, прозрачный для солнечных лучей полог. Изумрудные отражения колыхались на темной воде, из которой вставали меньшие, в десятки элсов, деревца, тянущиеся со дна множеством тонких изогнутых стволов, окружающих основной, толстый, родительский. Чаща по берегам была такая, что воины-чужестранцы дивились — как можно одолеть эти дебри? Им казалось, что путь до Цитадели являлся пределом возможного для людей, что болота, через которые они проложили путь, будут последним испытанием в этой дикой и загадочной стране.
Шум и возгласы на кораблях стихли. Сплошная стена джунглей, встающих прямо из мелководья, на первый взгляд не вызывала страха — все вокруг было усыпано цветами, странными растениями с багрово-зелеными листьями величиной с дверь. Каждая жилочка на этих чуть шевелящихся опахалах была помечена пунктиром золотистых колючек. На все это растительное изобилие была наброшена густая, непролазная сеть лиан, помеченных мириадами цветков — пурпурных, снежно-белых, розовых, шафранных с примесью голубизны... Лианы вплетались в каждую щелочку между стволами, и все равно, к удивлению людей, в глубине этого непреодолимого, буйно цветущего скопища растений было неожиданно светло. Взгляд почти свободно проникал на несколько десятков элсов вглубь. В воздухе плыли необыкновенно сладкие, густые благоухания, в них местами вплетался запах гнили.
В силах ли человеческих одолеть это зеленое царство? Мыслима ли подобная задача для обыкновенных людей? Тогда зачем оружие, зачем боевые фрониалы, которых они везли с собой?
В мертвой тишине последний корабль флотилии вошел в протоку, и в этот момент лоцман-ниссом издал пронзительный, далеко разлетевшийся по джунглям, смиривший птичье пение и стрекот насекомых, вопль. Потом он замер, и наступила тишина, в которой отчетливо и мирно раздавались равномерные шлепки весел о воду. Ялик свернул направо, за ним последовал флагманский корабль — здесь открылся еще более широкий канал, и Эдзар, не удержавшись, схватил принца за железо налокотника и указал на берег.
В первые мгновения Антар и прилипшие к перилам лаборнокцы ничего нового не заметили, но спустя несколько минут, когда их глаза пригляделись к глубинам чащи, по берегам начали просматриваться развалины строений. Нечто монументальное, геометрически правильное, неохватное начало проступать по обеим сторонам канала. Некогда здесь стояли дворцы, по сравнению с которыми самые роскошные здания Дероргуилы казались крестьянскими хижинами. Они высились тесно, в ряд, и поражали воображение даже в таком полуразвалившемся состоянии. Кое-где сохранились стены, арки, дававшие представление о целом облике здания от фундамента до крыши.' Рыцари и солдаты таращили глаза на диковинные сооружения, располагавшиеся по берегам широкого, элсов в пятьсот, канала.
Остатки древних строений высились на островах повсюду, местами джунгли даже уступали камню, тогда перед зрителями открывались плоскости и линии, карнизы и капители, покрытые замысловатой резьбой. Фасады многих сооружений были орнаментированы яркой, под стать местным цветам, мозаикой. Изящные порталы, аркады, открытые галереи, эспланады проплывали перед глазами. Каждый сохранившийся фрагмент ограды представлял собой законченное произведение искусства. Повсюду возвышались остатки колонн — обломанные пальцы, упершиеся в зеленый полог. Любую из них можно было рассматривать часами — каждая бородка каннелюры, каждая причудливая волюта были само совершенство. Кое-где на пьедесталах еще возвышались остатки статуй и больших величественных урн. Живописные развалины дружески сплетались с деревьями и лианами, невозмутимо обвившими каменные творения. Особенно впечатляющ этот симбиоз был на редких широких площадях, где растительность пробивалась в строгом порядке между уложенными на землю плитами.
И вот что было удивительно — чем дальше корабли заплывали в эти глухие места, тем очевиднее становилось, что джунглям так и не удалось окончательно поглотить город. Тревиста, казалось, еще жила — появление на ее улицах Исчезнувших не было бы чудом. Древний город излучал своеобразную силу, поражал замысловатой неистребимой красотой, тем самым как бы утверждая способность человеческих творений противостоять напору времени.
Ялик свернул в один из боковых каналов, и почти сразу, изменился характер растительности. Быстро исчезли гиганты деревья, вслед за ними развалины дворцов уступили место более приземленным и простым постройкам, участилась сеть улиц и переулков, и вот перед глазами пришельцев открылась широкая площадь, полностью очищенная от диких растений. В центре ее бил фонтан. Это было удивительно... Из воды наверх вела необычайно широкая мраморная лестница. На площади стояла группа ниссомов. Было их около двух десятков. Все остальное пространство было пусто.
— Где же ваша знаменитая ярмарка? — насмешливо спросил генерал Хэмил.— Клянусь внутренностями святого Зото, эти оддлинги просто дали деру!
Купец вздрогнул и, понизив голос, прошептал:
— Потише, генерал. Провидица Фролоту и сопровождающие ее ниссомы могут принять ваши слова за оскорбление.
— Ну-ка, проверь их, маг.— Генерал никак не мог успокоиться.— Может, эти маленькие склизкие болотные твари устроили засаду?
— Заткнись ты, болван! — прошипел колдун и тут же что-то коротко приказал своим слугам.
Красный и Синий Голоса вышли вперед, опустились на колени лицами к площади. Принц Антар и генерал Хэмил уже видели, как великий маг использует своих помощников для проникновения ясновидящим взором в скрытое окружающее пространство, однако для остальных рыцарей и офицеров эта сцена была внове. И для Эд-зара тоже.
Орогастус встал между и чуть сзади Голосов, протянул руки над их головами, бесцеремонно сдернул с помощников капюшоны. Ладони колдуна слегка касались их коротко стриженных голов.
Орогастус тоже обнажил голову, и его седина ярко блеснула на тропическом солнце. Он закрыл глаза. Те, кто стоял поближе, с ужасом заметили, что глаза покорных Голосов как бы внезапно исчезли, остались только черные провалы глазниц. Толпа рыцарей отшатнулась, наступила полная тишина. Все замерли, напуганные изменившимся внешним видом Орогастуса. Веки его на мгновение сомкнулись, потом он широко раскрыл глаза, и две маленькие звездочки вспыхнули в зрачках. Он поднял руки и начал медленно поворачиваться, очевидно, изучая ясновидящим взглядом прилегающую к площади местность на обеих сторонах канала.
Совершив полный оборот, он застыл в первоначальном положении, закрыл глаза. Двое стоявших на коленях слуг вздрогнули, по их телам пробежали судороги. Они застонали — глаза их вдруг явились на прежних местах. Те же самые, человеческие...
— Здесь поблизости около четырех сотен ниссомов. Прячутся в зданиях на том берегу,— тихо сказал Орогастус.— Следят за нами, враждебных намерений не имеют. Впрочем, страха тоже... Советую высадиться на берег и встретиться с провидицей. Опасности нет.
Он осторожно наклонился, взял своих помощников за носы и потянул вверх. Голоса безропотно встали на ноги. На их лицах застыли бессмысленные гримасы, рты были открыты, взгляды пусты...
Принц Антар объяснил рыцарям:
— Эти люди сейчас заколдованы. Ничего, отдохнут, придут в себя... Приготовиться к высадке! Ради неба, ни на мгновение не теряйте осторожность, оружия не оставлять. Запомните, первое впечатление решает все. Эти болотные существа должны прежде всего почувствовать, с кем имеют дело. Никакой расхлябанности, полное внимание, держать строй. Вы — непобедимая армия Лаборнока!
Тем временем ялик уже причалил к лестнице; ширины причала, к которому она примыкала, хватило, чтобы вместить все четырнадцать ладей. По-видимому, раньше причалов здесь было больше, теперь они были залиты водой, уровень которой за несколько веков значительно поднялся. У подножия лестницы сохранились каменные тумбы, к которым подоспевшие на помощь ниссомы начали привязывать брошенные концы. Пелан отдал команду сушить весла, и суда начали подтягиваться к ступеням.
Первым со стягом в руке на берег сошел могучий Осоркон. Следом посол его величества повелителя Лаборнока и Рувенды короля Волтрика, член гильдии владельцев караванов Эдзар. Далее генерал Хэмил с четырьмя офицерами. Все они встали по обеим сторонам трапа... Наконец, под пение фанфар и бой барабанов, в сопровождении двадцати рыцарей в парадных доспехах на берег сошел принц и наследник трона Антар. На всех остальных судах солдаты были выстроены вдоль бортов — во главе каждого отряда стояли командиры.
— Самые горячие приветствия народу и земле ниссомов. Слава знаменитому городу Тревисте! — произнес Эдзар на языке, который был понятен всем народам Полуострова. Потом он провозгласил хвалы и поздравления на языке ниссомов.— Великий Лаборнок, который всегда с почтением и дружелюбием относился к славному народу ниссомов и был желанным и постоянным гостем на здешних ежегодных ярмарках, заявляет, что отныне он не допустит никаких посредников в торговле между нашими народами. Государство презренных рувендиан пало — теперь мы можем свободно и непосредственно обмениваться товарами, что будет служить дальнейшему сближению и дружбе между нашими народами. Много обид и оскорблений пришлось пережить лаборнокцам от королей Рувенды. Терпение нашего повелителя было неистощимо. Его кротость слишком долго хранила мир... Но всему есть предел! И вот наступил час расплаты! Доблестные войска Лаборнока с честью пронесли свое знамя в великом походе, который три дня назад закончился полным разгромом противника. Три дня назад рувендиане сдались на милость его величества, лучезарного короля Волтрика. Теперь все здоровые силы народа рувендиан с радостью готовы влиться в великое содружество, честь возглавить которое Всемогущий предоставил Лаборноку. С этой целью два государства объединяются в единое и неделимое королевство под эгидой его величества победоносного короля Волтрика. Все торговые обязательства прежних правителей по отношению к народу ниссомов будут соблюдаться...— Эдзар сделал паузу — видимо, сам догадался, что хватил через край. Утешил он себя тем, что, во-первых, при знакомстве можно и наобещать лишку, а во-вторых, принц Антар явно на его стороне. Купец откашлялся и продолжал: — Торговые караваны, как и раньше, будут посещать Тревисту — это событие ниссомы могут отпраздновать вместе с лаборнокцами, ведь отмена несправедливых и тяжелых поборов, которые рувендиане наложили на оба наших народа, будет способствовать нашему обоюдному процветанию. Пусть мир и взаимовыгодная торговля восторжествуют среди всех людей доброй воли!
Эдзар вытянул вперед обе руки ладонями вверх. На кораблях торжественно запели фанфары. Встречавшие гостей ниссомы только хлопали веками, прикрывавшими большие, желтые, слегка выпученные глаза, и ничего не отвечали. Посол прочистил горло и закончил:
— Его сияющее величество король Волтрик соизволил прислать к вам своего горячо любимого сына и наследника, светлейшего принца Антара. Спустя некоторое время его высочество будет готов обсудить с полномочными представителями народа ниссомов все стороны дальнейшего сотрудничества. Мы надеемся, что отношения между нами станут еще более дружественными и тесными, чем были раньше... Наступил момент для вручения верительных грамот от его величества короля Волтрика уважаемой провидице Фролоту из Тревисты. Почетную церемонию проведет его высочество принц и наследник трона Антар.
Эдзар отступил в сторону и застыл в глубоком поклоне перед принцем. Тот вышел вперед. Некоторое время тесно сплотившаяся группа ниссомов оставалась на месте, затем одна из женщин отделилась от соплеменников и медленно начала спускаться навстречу Антару. Ее парадное одеяние, напоминавшее восточный халат с непомерно длинными полами, сотканный из сухих трав, было богато украшено голубыми, под стать небу, цветами. Особенно воротник и манжеты. В руке женщина держала зеленую тростинку, которой бесцеремонно ткнула в несколько смутившегося принца.
— Антар из Лаборнока,— сказала она на чистом лаборнокском языке. Ее голос был певуч и доносился как будто не изо рта,— Перед вами Фролоту, избранная нашим народом провидицей. В обычаях племени ниссомов быть откровенными, поэтому я имею честь обратиться к вам безо всякого плетения словес, свидетелями которого мы сейчас были. Мы внимательно выслушали речь вашего посланника, члена гильдии уважаемых нами владельцев караванов, при этом мы внимательно прочитали и его мысли, отделив правду от лжи. Теперь я прошу вашего соизволения задать вам несколько вопросов.
Не дожидаясь ответа, зеленая тростинка указала на ту часть груди принца, где билось сердце. Антар почувствовал, как обильный пот увлажнил его тело под искусно декорированными доспехами.
— Вы можете задавать вопросы,— неожиданным для себя самого баском ответил принц.
— Желают ли лаборнокцы причинить вред народу ниссомов?
— Я торжественно заявляю, что мы не причиним вам вреда. У нас нет и не было злых намерений.
— Обязуются ли ваши торговцы покупать наши товары по тем ценам, которые установятся на рынке?
— Я торжественно заявляю, что так и будет.
— Что еще, кроме взаимовыгодной торговли, интересует вас в Тревисте?
— Мы... мы бы хотели основать здесь небольшое поселение для того, чтобы исследовать внутренние области Гиблых Топей.
— Вы намереваетесь поставить здесь гарнизон?
— Да. Это распоряжение моего царствующего отца. Отряду будет поставлена задача вылавливать беглецов-рувендиан, которые сохранили враждебность к нашему государству и могут помешать налаживанию добрососедских отношений между нами.
Глаза провидицы изменились — глубокая печаль отразилась в них, однако голос был по-прежнему тверд, и тростинка, направленная в грудь принца, даже не дрогнула.
— Те, кого вы называете врагами, долгие годы были нашими друзьями. Вы покорили их с помощью черной магии и огромного превосходства в военной силе. Вы жестоко расправились с королем и королевой Рувенды и их приближенными, со всей аристократией, испокон веков проживающей в нашей стране. Вся их вина заключалась в том, что они защищали свои дома, свое добро, своих жен и детей, отцов и матерей. В настоящее время вы прикладываете отчаянные усилия по розыску трех лепестков священного Триллиума, трех принцесс из дома Рувенды, которых тоже намерены предать смерти.
— Именно так,— неожиданно легко согласился принц.— Но это наши внутренние дела, они не имеют никакого отношения к народу ниссомов. Мы не просим вашей помощи для розыска принцесс. Если вы будете препятствовать нам, то испытаете на себе гнев Лаборнока. Если же сохраните нейтралитет, я уверяю вас, что никто из лаборнокцев не нанесет вам вреда или обиды. Мы будем платить за размещенный здесь гарнизон, за обеспечение его продовольствием. Мы приложим все силы, чтобы как можно быстрее восстановить торговлю.
Провидица нарисовала в воздухе какой-то магический знак, потом замерла и через несколько минут сказала:
— Антар из Лаборнока, ты сказал правду. Ниссомы, проживающие в Тревисте, согласны открыть ярмарку и торговать с вашими купцами на прежних условиях. Ярмарка откроется в новом месте, точное расположение вам будет указано.
— Я рад и выражаю благодарность провидице Фролоту,— ответил принц.
— Мы разрешаем вам разместить ваших людей на этой площади, которая называется Лузагира. Вы можете воспользоваться этими зданиями. Здесь тоже будет устроен небольшой рынок, возле фонтана, где вы сможете приобрести провизию и другие товары по договорным ценам.
— И за это выражаю благодарность,— заявил Антар.
Маленькая женщина обвела рукой прилегающие к площади развалины, где мог быть размещен гарнизон, и объявила свои условия. Солдатам разрешалось свободно плавать на лодках по каналам Тревисты, однако высаживаться на берег можно было только по приглашению местных жителей. Остров, расположенный на противоположной от Лузагиры стороне, где жило много ниссомских семей, объявлялся полностью закрытым для посещения. Этот запрет сохранялся до той поры, пока сама провидица, не отменит его. Аборигены, в свою очередь, должны иметь свободный доступ на площадь Лузагиру весь световой день. Лаборнокцы получали право не впускать их в свои жилища.
— Все эти пункты нас устраивают,— заявил принц Антар.— Теперь, пока не село солнце, мы просим разрешения высадиться на берег и разбить временный лагерь.
— Фролоту согласна,— ответила провидица, но, указав на три фигуры на флагманском корабле, стоявшие у борта в длинных разноцветных одеяниях с капюшонами, вдруг добавила: — Пусть высаживаются все, кроме этих.
Антар и его свита невольно обернулись и посмотрели на Орогастуса и его слуг. Маг издали слегка поклонился провидице.
— Они должны завтра же оставить Тревисту. Им навсегда запрещено появляться здесь. Как, впрочем, и другим лицам, которым, по мнению народа ниссомов, здесь делать нечего.
Слезы обильным потоком потекли по лицу этой женщины, однако она по-прежнему была спокойна и невозмутима. Зрелище было жуткое, и Антар, несколько растерявшись, вновь глянул в сторону корабля. Над водой уже начал сгущаться туман. Надвигались сумерки.
— Я согласен, провидица Фролоту. Что-нибудь еще?
Зеленая тростинка опустилась. И словно рухнула невидимая стена откровенной враждебности, возведенная усилиями украшенной цветами провидицы. Теперь перед принцем стояла обычная туземная женщина маленького роста. Неожиданно она шагнула вперед.
— Принц, кажется, мы обо всем договорились. У нас сейчас траур, и на душах тяжесть. Тем не менее наши люди доставят солдатам свежие фрукты и мясо. Это наш дар, как, впрочем, и разрешение использовать строения. Возможно, нам еще придется встретиться на Празднике Трех Лун... если Владыки воздуха дозволят нам дожить до этого дня.
Она повернулась и направилась по лестнице вверх. Плечи ее поникли, даже издали Антар услышал, с каким трудом дышит туземная женщина. Словно после очень долгого'бега... Когда она добралась до группы своих соплеменников, они окружили ее, все вместе пересекли площадь и скрылись в перекрытом прекрасно сохранившейся аркой проходе. Арка соединяла два полуразвалившихся здания.
На землю опускались сумерки...
Спустя несколько часов, когда лаборнокцы уже разбили лагерь на берегу — поставили палатки, разложили костры,— принц Антар вышел из шатра, решив прогуляться по набережной. Хотелось побыть одному...
Шум и веселье солдат остались за спиной, а здесь неистово трудились в зарослях цикады, и где-то вдали надрывала горло болотная птица. Влажный воздух был неподвижен и тепел. Через затуманившуюся гладь канала смутно просматривались огоньки на противоположной стороне — там располагалось селение одщшнгов. Слабый зеленоватый свет сочился из окна каюты, которую занимал Орогастус, оттуда доносились голоса. Принц поморщился и быстро отошел подальше. Так он добрался до последнего корабля флотилии. На борту, у самых сходней, стоял часовой. В ногах у него светился фонарь.
Назвав себя, принц поднялся на борт и спросил:
— Все тихо?
— Так точно, ваше высочество! — Солдат кивнул в сторону помигивающих огоньков на противоположной стороне канала.— Только эти покоя не знают, бродят туда-сюда с факелами... Еще по каналу проплыли несколько огромных тварей со светящимися глазами. Что-то поймали и сразу принялись жрать... А так все тихо.
Антар пересек палубу, облокотился на перила и посмотрел на другой берег.
— Что ты думаешь насчет этих оддлингов? — не поворачивая головы, спросил он.— Они кто — сообразительные животные, как их именуют в наших летописях, или почти люди?
Солдат откашлялся, потом сплюнул за борт.
— Когда на них смотришь издали, точно — самые что ни на есть звери. А вот та, которая разговаривала с вами, может, и нет. Уж больно хитрая бестия...
— Правильно,— согласился принц и рассмеялся.
— К тому же я никогда не слышал, чтобы какая-нибудь скотина была способна оплакивать друзей.
Антар промолчал, потом, подумав немного, осведомился:
— Тебя куда назначили?
— В Цитадель, ваше высочество. Завтра утром поплывем с колдуном.
— Ты рад?
Солдат задумался, потом ответил:
— Я был бы еще больше рад, если бы прямо отсюда навострить лыжи в Дероргуилу. Я привык жить на твердой земле, а не шнырять по этим чертовым болотам, ваше высочество. Эти дьявольские развалины вокруг нагоняют такую тоску... У меня при виде этого кладбища просто мурашки бегут по телу.
— У меня тоже,— тихо ответил принц.
Расслышал ли солдат его последние слова или нет, неизвестно, но разговор увял. Принц прошел на корму, здесь еще стояли несколько фургонов. Их, по-видимому, тоже готовили к отправке в Цитадель. Для остающегося на Лузагире гарнизона такого большого количества повозок не требовалось. Куда здесь, в царстве топей и джунглей, на них поедешь? Разве что по площади кататься...
Принц легонько ударил носком сапога по деревянной толстой спице, затем протянул руку, чтобы выдернуть из щели закрытого откидного заднего борта застрявший там клочок материи. Ткань странно поблескивала в тусклом свете фонаря. Антар взял клочок в руки, помял немного, недоуменно скривил губы — откуда здесь может взяться дорогой шелк да еще такого редкого, бледно-розового цвета? Он присмотрелся — в сознании мелькнула мысль, что ему уже приходилось касаться подобной ткани. Совсем недавно... Он трогал ее... Но где, когда?
Это она! Точно, это она... Это ее платье...
Здесь! Не может быть! Как это могло случиться? Принцесса Анигель сумела тайно присоединиться к флотилии? Все это время следовала с ними до Тревисты? С теми, кто отчаянно пытается отыскать ее и лишить жизни?..
Бред!
Как она могла избежать ясновидящего взгляда Орога-стуса?
Неужели магия колдуна не всесильна? Неужели эта хрупкая девица способна противостоять его мощи? Она что, невидима? Как ей удалось забраться сюда, спрятаться во время разгрузки? Здесь же царило столпотворение! А потом, вечером? Тут без конца сновали плоскодонки ниссомов, доставлявшие лаборнокцам фрукты, мясо и пиво...
Значит, она все-таки добралась до Тревисты и теперь разгуливает на свободе, златовласая робкая красавица. Взглянуть бы на нее еще раз, но уже во время парадного приема или на званом вечере... Так вот где судьбе было угодно спрятать смертельную угрозу их династии! Теперь она, несомненно, там, среди любезных ее сердцу оддлингов. Поминки, наверное, справляет... О небо, подскажи, как быть?
Антар выпрямился и даже покачнулся от внезапно налетевшей сладкой, томительной волны воспоминаний. У него задрожали руки, словно вновь ощутив невесомую тяжесть девичьего тела... Что с ним? Принц аккуратно сложил клочок ткани, сунул его в потайной кармашек на поясе, пожелал часовому спокойной ночи и направился в свой шатер. В каюте мага все еще совершалось молитвенное песнопение — зеленоватый свет, колеблясь в такт мелодии, слабым отсветом ложился на ступени. Принц отошел подальше от флагманского корабля, вытащил кусочек шелка, подобрал камень, завернул его в материю, завязал концы и, размахнувшись, зашвырнул на середину канала.
Теперь можно и поспать...