Глава 8
Сначала трех королевских детей поместили в просторной каюте рэктамского флагмана, оставив на попечение леди Шэрис. Охраняли их двое тузаменских воинов и Черный Голос колдуна. Как только леди Шэрис призналась, что они являются, как и король Антар, пленниками, а не гостями, наследный принц Никалон и принцесса Джениль потребовали свидания с отцом. Их требование отклонили. Тогда они отказались от еды и занимались преимущественно тем, что делали невыносимой жизнь вероломной Шэрис. Они без устали бранили ее, ни на минуту не оставляя в покое, а судно мчалось на всех парусах к югу.
Наконец, вся в слезах, леди Шэрис отправилась в предоставленную Портоланусу парадную каюту. Она ворвалась без стука и тут же закричала:
— О господин, я должна поговорить с вами. Ох...
Несмотря на глубину отчаяния, Шэрис тут же заметила, что сидящий за рабочим столом мужчина, одетый в наряд колдуна, разительно отличается от того древнего жалкого старика, которого она видела раньше. Это был Портоланус и в то же время не он. Она заморгала полными слез глазами и подумала, не сошла ли она с ума.
Он возился с каким-то странным приспособлением, разобранным на части, которые лежали на столе,— тускло поблескивающие крохотные металлические брусочки. Пальцы колдуна были перепачканы чем-то красным, казалось, он окунал их в кровь.
Шэрис с усилием пробормотала:
— Это... это вы, Хозяин Тузамена?
Он поднял глаза — нечеловеческие, отливающие серебряной голубизной, с очень большими зрачками, в глубине которых сияли золотые точечки. От него исходила физически ощутимая угроза, подавляющая и угрызения совести, и отчаяние. Казалось, он смотрит на нее с ледяным презрением. Она понимала, что ей следует удалиться, но набралась смелости и прошептала:
— Хозяин... принц Никалон и принцесса Джениль отказываются от пищи. И... и они постоянно ругают, оскорбляют меня, я больше не в силах находиться рядом с ними.
— Если они не хотят есть,— резко проговорил Портоланус,— пусть немного поголодают. Когда у них заболят животы, они не будут такими упрямыми.
— Нет, господин.— Шэрис дрожала и нервно теребила в руках кружевной носовой платочек. Она чувствовала усталость и опустошение, глаза ее ничего не выражали.— У наследного принца сильная воля, его сестра — не менее решительная особа. Они скорее уморят себя голодом, чем покорятся. Они... они и меня уморят. Они меня без конца осыпают упреками за предательство. За прошедшие два дня я почти не сомкнула глаз. Только я усну, как один из них пинками будит меня. Я страдаю от морской болезни, и, если у меня и дальше не будет отдыха, я умру! Господин, я больше не могу этого выносить!
— Вот дура. Мы просто-напросто выделим тебе на ночь отдельную каюту. Но в дневное время ты будешь присматривать за детьми и удовлетворять их нужды. А теперь убирайся, не мешай мне работать.
— Я не могу находиться с ними! — дико закричала Шэрис.— Они правы, называя меня злой и вероломной! Их упреки разрывают мне сердце! О, какой же идиоткой я была, когда твой Черный Голос смутил меня и уговорил помочь похитить их! Никакие блага, которые ты можешь предложить мне и моему брату Осоркону, не смоют с меня позора, не утешат меня!
Портоланус поднялся из-за стола и вытянул в сторону истерзанной женщины кривой, окрашенный в красный цвет палец.
— Вон! — прогремел он.— Или я прикажу пиратам королевы-регентши выбить из тебя дурь!
Шэрис со стоном выскочила наружу.
Примерно с час колдун спокойно работал, собирая довольно громоздкое приспособление, с помощью которого хотел вести наблюдения под водой и засечь точное местоположение утонувшего талисмана Кадии. Потом в дверь постучали, и вошел невысокий жилистый помощник колдуна по имени Черный Голос. Лицо его пылало гневом.
— Хозяин, эта жалкая женщина Шэрис выпрыгнула за борт. Вахтенные пытались найти ее, но в такой шторм нечего и думать о спасении. Должно быть, она сразу же пошла ко дну.
Портоланус выругался:
— Тогда посадите с королевскими чадами одну из рэк-тамских женщин.
— Еще одна плохая новость, Хозяин. Пока Шэрис отсутствовала, наследный принц Никалон поджег с помощью масляного светильника подушку, а когда мы со стражей вошли, чтобы узнать, откуда дым, они выскользнули из каюты и скрылись. Правда, их почти сразу поймали, но все-таки, видимо, надо позаботиться о дополнительных мерах предосторожности и получше упрятать их.
— Ну что ж, так и сделаем.— Тон колдуна был зловещим. Он начал обтирать тряпкой свои алые пальцы.— Поскольку ты, мой главный Голос, не смог справиться с этой маленькой задачей, перед разговором с королевой-регентшей мне придется самому заняться ею.
Как только Портоланус вместе с помощником покинул рабочий кабинет, его внешний облик неузнаваемо изменился. Крепко сбитое тело вполне нормального человека ссутулилось и одряхлело. Он снова казался глубоким старцем. Сильные ловкие пальцы, орудовавшие с аппаратом Исчезнувших, скрючились, ногти согнулись и удлинились. Глаза заволокло мутной пеленой, выражение лица утратило решимость. На коже появилась щетина, лицо стало рыхлым и вялым, похожим на болотный гриб.
Он медленно потащился по коридору к той каюте, где содержались королевские отпрыски, хватаясь руками за стены, словно ему трудно было устоять на ногах во время качки.
Войдя в каюту, по которой летали обожженные перья и пух, он обнаружил Никалона и Джениль привязанными к стульям. Тузаменские охранники наблюдали за испуганным слугой, приводившим в порядок грязные измятые постели. Маленький принц Толивар не был связан, он сидел на койке и, наблюдая за событиями, ел сладкие ягоды. Когда появился колдун, он позабыл о ягодах и замер с разинутым ртом.
— Что тут за фигли-мигли? — ворчливым голосом спросил Портоланус,— Устраиваем поджоги? Отказываемся кушать? Вы же знаете, этого нельзя делать. Мне бы хотелось вернуть вас королеве-матери здоровыми и счастливыми, когда будет выплачен выкуп.
— Мы требуем свидания со своим отцом,— сказал принц Никалон.
Портоланус поднял руки и закатил глаза:
— Увы, юный господин, это невозможно. Его нет на этом корабле, он находится на судне, которое мчится в Рэктам. Но как только я получу выкуп, он будет благополучно возвращен в свою страну, и его царственные дети тоже.
— Я думаю,— низким голосом заговорил наследный принц,— вы лжете. От предательницы Шэрис мы узнали, что его взяли в плен в то же время, когда она привела нас сюда. Она говорила, что он прикован цепями вместе с галерными рабами и что с ним обходятся не лучше, чем с нами. Если вы согласитесь обходиться с ним как с пленником королевской крови, .мы с сестрой прекратим голодовку и дадим вам слово чести, что не повторим попытку побега.
Портоланус замотал головой и стал бормотать, как он счастлив, что благородный принц Толивар не отказывается от пищи. Услышав это, сконфуженный Толо отодвинул от себя недоеденные ягоды.
— Он слишком мал, чтобы понять происходящее,— сказала принцесса Джениль.— Но мы-то прекрасно понимаем, что на самом деле ты хочешь завладеть маминым талисманом и с его помощью творить зло.
Колдун весело расхохотался:
— Сколько ерунды наплела вам леди Шэрис! Выкупом и вправду должен быть талисман, но я вовсе не собираюсь использовать его во зло! Юная леди, он нужен мне, чтобы восстановить утерянное равновесие мира. Ведь твоя мама не знает, как это сделать. Ни она, ни две ее сестры так и не научились пользоваться талисманами! Поэтому наш несчастный мир оказался на краю гибели: люди воюют друг с другом, народы безжалостно угнетаются, а темные колдовские силы пытаются оторвать землю от солнца и сдвинуть Три Луны с их места на небесах!
— А ты можешь закрепить их? — удивленно спросил маленький Толо.
Колдун кивнул и подбоченился:
— Мои познания обширны, и я гораздо могущественнее вашей тети Харамис, Великой Волшебницы. Она и сама ищет пути установления равновесия в мире, но никогда ей не удастся сделать это без чужой помощи, а подобную помощь могу оказать только я.
Наследный принц Никалон был настроен скептически.
— До меня доходили слухи о волнениях. Бунтуют и выказывают недовольство только те оддлинги, которых угнетают.
— И равновесие мира было восстановлено,— добавила принцесса Джениль,— когда наша мама и ее сестры победили злого волшебника Орогастуса. Ведь они — Три Лепестка Животворящего Триллиума. Три волшебных талисмана, которыми они владеют, являются гарантией вечного мира.
— Но ваша тетя Кадия потеряла свой талисман! — прошипел Портоланус, вращая налитыми кровью глазами.— Вы знаете об этом?
— Нет,— признался Никалон. В первый раз, казалось, его уверенность поколебалась.
— Значит, из-за этого и разразился ужасный шторм? — неуверенно спросил Толо.
Портоланус пристально посмотрел на малыша:
— Умное дитя! Ох, ну и мозги у тебя! Конечно, этот шторм — симптом нарушенного равновесия мира. Ты понял то, чего никак не желают понять твои старшие брат и сестра!
Толо застенчиво улыбнулся.
Колдун опять помрачнел и сердито взглянул на Ники и Джен:
— Я больше не могу терять время с вами обоими. Если вы не дадите мне честное слово, что прекратите идиотскую голодовку и будете хорошо себя вести, я запрячу вас в темную комнату, где живут корабельные крысы!
Толо пришел в ужас:
— И меня тоже?
Портоланус с печальным видом погладил мальчика по голове:
— Увы! И тебя, милое дитя,— если твои брат и сестра будут упорствовать в своих капризах.
— Но я боюсь корабельных крыс! — захныкал малыш.— Они кусаются! Ники, Джен, скажите, что вы сделаете все, чего он хочет.
Несмотря на связывающие его веревки, наследный принц Никалон гордо выпрямился.
— Толо, уймись! Не забывай, что ты принц Лабровен-ды! — А Портоланусу он сказал: — Если страдает наш царственный отец, мы почтем за честь разделить его участь!
— Я отвечу точно так же.— Лицо принцессы Джениль страшно побледнело, но она крепко сжала губы и вздернула подбородок, в то время как Толо заплакал от страха.
— Отведи их в якорный отсек,— приказал Портоланус Черному Голосу.— Пусть ничего не берут с собой. Давайте им только хлеб и воду, а если не пожелают есть — пусть не едят вовсе: так они скорее опомнятся!
Портоланус шел по коридору, пошатываясь, согнувшись чуть ли не пополам, выписывая восьмерки неверными ногами и размахивая руками, чтобы не потерять равновесия, так как корабль болтало в бушующем море. Когда он подошел к двери, над которой возвышалась королевская эмблема Рэктама, двое зеленолицых стражников лениво обнажили свои мечи.
— Она не будет разговаривать с тобой, волшебник,— сдавленным голосом проговорил один из них.— Разве ее фрейлина не передавала тебе письмо?
— Бедная, бедная,— заблеял Портоланус.— Но я должен поговорить с королевой-регентшей. Мое дело не терпит отлагательств.
Он был без остроконечного колпака, в фиолетовом плаще с капюшоном, расшитом розовыми полосами с серебряными звездами.
— Придешь, когда погода наладится,— сказал второй стражник. Глаза его глубоко запали, губы были безжизненно-синего цвета.— Королева Ганондри страдает болями в желудке еще больше, чем мы. Сейчас у нее госпожа докторша. Если мы кого-нибудь впустим, потеряем головы.
— Обед мы уже потеряли,— сказал первый рыцарь, кивнув в сторону мусорного бака.
— Бедняжки, бедняжки. Вы страдаете от морской болезни? — Колдун начал рыться в огромном фиолетовом бумажнике, прикрепленном к ремню под его просторным плащом.— У меня есть отличное средство, оно вам поможет, да и королеву Ганондри тоже вылечит...
Первый рыцарь проворчал:
— Мы не нуждаемся в твоих лекарствах, Хозяин Ту-замона, а великая королева — и подавно! Убирайся!
Портоланус вытащил из мешочка коротенький жезл из темного металла, украшенный инкрустацией и несколькими драгоценными камнями. Весело подмигивая, он приблизился к пиратам, сжимая в ладонях странную вещицу.
— Никаких лекарств! Видите? Одно прикосновение этой волшебной палочки, один лишь взмах — и все ваши страдания закончатся.
Непреклонные пираты отказались от его услуг и по-прежнему не желали допустить его в покои королевы, скрестив мечи в дверном проеме. Портоланус вздохнул, хмыкнул и повернулся к ним спиной, желая показать, что смирился с неудачей. Рыцари на мгновение потеряли бдительность, и тут старый мошенник резко развернулся и с необычайным проворством, с ловкостью федока, кинулся к стражникам и дотронулся жезлом до щеки сначала одного, потом другого. С глухим стуком мечи упали на покрытую ковром палубу, глаза пиратов закатились. Они медленно скользнули вниз по перегородке по обе стороны двери, их ноги вытянулись, а головы вяло свесились на грудь. Оба потеряли сознание.
Колдун погрозил им кривым пальцем;
— Я же предупреждал, что дело у меня срочное.— Потом он достал из мешочка другую вещицу, напоминавшую золотой ключик без бороздок, и с ее помощью отпер дверь.
Он вошел в роскошно убранную каюту королевы-регентши. Там царил полумрак и не было ни души. Сквозь иллюминаторы виднелись бушующие гигантские волны. С удивительной легкостью Портоланус втащил увешанных оружием бесчувственных стражников внутрь и запер за собой дверь. Из внутренних покоев внезапно показалась высокая, одетая в черное женщина.
— Что это? — воскликнула она.— Что ты здесь делаешь?
— Какой кошмар, какой кошмар! — запричитал колдун,— Ужасное несчастье, леди доктор! Идите взгляните! Я обнаружил этих славных парней спящими на посту и не смог разбудить их!
Он пританцовывал и всплескивал руками, а докторша встала на колени возле ближайшего рыцаря, чтобы осмотреть его. Не успела она приподнять ему веко, как колдун дотронулся до ее непокрытой головы жезлом, и она безвольно опустилась на тела пострадавших раньше пиратов.
— Кориандра! Что там такое? — раздался слабый голос.
Колдун вошел в королевскую спальню и низко поклонился. Королева-регентша вскрикнула:
— Ты?! Что ты сделал с моими слугами?
— Нам нужно поговорить, великая королева. Твои люди мирно спят. Я не причинил им вреда, всего лишь усыпил с помощью своей волшебной палочки. Чтобы привести их в чувство, достаточно еще раз прикоснуться к ним — но только после нашей беседы.
Ганондри лежала на большой овальной постели на кружевных пухлых подушках, укрытая красивым шелковым пледом. Ее медно-рыжие волосы были растрепаны, лицо покрывала мертвенная бледность. Но, несмотря на болезненное состояние, зеленые глаза яростно сверкали. Она потянулась к звонку.
Портоланус отодвинул его волшебным жезлом, покачал головой и прищелкнул языком:
— Мы должны поговорить без свидетелей!
— Низкий негодяй! — рявкнула пиратская королева.— Как ты посмел силой ворваться в мои покои?
Судно сильно накренилось. Новый приступ морской болезни заставил королеву откинуться на подушки. Она прижала руку ко лбу.
Портоланус спокойно перерезал своим маленьким кинжалом шнурок от звонка. Потом пододвинул к постели стул и откинул капюшон. Его тусклые волосы и борода были всклокочены, черты лица особенно уродливы: нос напоминал шишковатый корень, а губы, вялые и сухие,— приоткрытый ветхий кожаный кошелек.
— Благородная госпожа, нам надо продолжить тот разговор, который был начат два дня назад, когда мы только покинули Талоазин, и, к несчастью, прерван из-за вашего недомогания. Я поразмышлял и пришел к выводу, что осталась определенная недоговоренность. Я настаиваю, чтобы вы разъяснили кое-какие странные заявления, сделанные вами, причем немедленно, прямо сейчас.
Ганондри отвернулась:
— Сейчас я умираю от вызванной тобою бури, волшебник. Останови ее, тогда поговорим.
— Нет. Эта буря поможет нам достичь Виндлорских островов раньше королевы Анигели. Только тогда я смогу заполучить талисман, потерянный ее сестрой Кадией. Тебе это достаточно хорошо известно, великая королева.
Ганондри застонала:
— Да, известно! Теперь я это знаю, обманщик! Но в нашей сделке и речи об этом не было. Я впервые услышала о проклятом плавании на юг, только когда мы вместе с пленниками оказались на борту. Это меня обескуражило и удивляет до сих пор! Сначала мы договаривались только похитить короля Антара и его детей, чтобы отобрать талисман у королевы Анигели. Мы вступили в союз как равные, хотя твое только что родившееся государство не способно торговать, нуждается в деньгах и не имеет хорошей армии. Великий Рэктам взял тебя под свое крыло, поскольку ты убедил меня, что вдвоем мы завоюем весь мир, если ты заполучишь в виде выкупа талисман Анигели. Я поверила тебе. Какой же дурой я была!
— Ты и сейчас можешь верить мне. Ничего не изменилось.
— Лжец! Мы не договаривались о втором талисмане!
Портоланус пожал плечами и широко улыбнулся.
— Когда ты сделал мне предложение в первый раз,— продолжала королева,— я спрашивала мудрецов из Фран-гина, чего ты добиваешься. Они рассказали, что талисман Анигели — один из трех, а все три, соединяясь, образуют непобедимый Скипетр Власти. Обладая одним лишь талисманом королевы Анигели, ты сделаешь беспомощным ее народ, и тогда Рэктам вместе с Тузаменом смогут завоевать его. Это было приемлемо. Но, захватив два талисмана, ты не остановишься, ты будешь гнаться за третьим, это ясно.
— Но...
— Не отрицай! Ты жаждешь заполучить Могущественный Скипетр Власти! Как только это произойдет, великий Рэктам неминуемо станет жалким вассалом Тузамена, а его королева — твоей рабыней.
Колдун в ужасе всплеснул руками:
— Ты не понимаешь...
Больная женщина приподнялась с подушек — гнев придавал ей силу.
— Молчи, мерзавец! И не надейся поработить меня! Если бы меня не свалила болезнь, я бы и раньше разгадала твои планы! Но теперь я в курсе всего, и Рэкгам никогда не попадет под власть твоих колдовских чар!
Портоланус заломил руки:
— Нет, нет! Мы союзники! Я не способен на такое вероломство! Ты неверно судишь обо мне!
— Я раскусила тебя и знаю все твои намерения.— Королева говорила хриплым шепотом. Ее зеленые глаза горели.— Ты и трое твоих отвратительных прихвостней еще живы только благодаря моему мягкосердию. Прошлой ночью моим рыцарям было приказано умертвить вас во сне, но я передумала. Я решила пересмотреть наше изначальное соглашение и помочь тебе завладеть вторым талисманом.— Ей опять стало дурно, она откинулась на подушку, не через минуту заговорила вновь: — И не думай, что тебе удастся убить меня или парализовать своей магией. Перед тем как отплыть на коронацию в Зинору, я продумала и эту возможность. Великий пиратский флот Рэктама подчиняется моим приказам. Если ты причинишь хоть какой-нибудь вред королеве-регентше, мои боевые корабли перекроют все порты Тузамена. Ты никогда не сможешь вернуться в свою страну морем, а если вернешься по суше, моя армада нанесет сокрушительный удар, так что тебе придется похоронить мечты о завоевании мира.
Портоланус склонил голову:
— Королева-регентша — великолепный стратег!
— Можешь смеяться надо мной сколько угодно,— ответила она.— Но запомни, что я сказала. Если я не буду каждое утро подтверждать свою команду плыть на юг, мой адмирал тут же изменит курс и направится в Рэктам, независимо от того, умерла я или лежу без чувств. Ты потеряешь талисман Кадии. Королева Анигель гонится за нами. Она наверняка знает, какую цель ты поставил. И она, несомненно, сможет с помощью своего талисмана помешать тебе завладеть талисманом Кадии.
— Значит, ты совершенно уверена в том, что, если умрешь или лишишься власти, я не смогу заставить команду подчиняться моим приказам? — изменившимся голосом проговорил Портоланус.— Но мое волшебство любо-, го заставит подчиниться!
Его дряблость и вялость куда-то испарились, а лицо, все еще смешное и уродливое, исказилось до неузнаваемости. Облик его стал настолько ужасен, что королева-регентша чуть не умерла от страха. Тем не менее она заявила решительно:
— Если бы ты не нуждался в великом флоте Рэктама, ты бы никогда не вступал с нами в сговор. Что же касается команды моего флагмана... неужели ты думаешь, что сможешь захватить его? Хочу напомнить, что за нами следуют еще три военных корабля моей державы. Когда мы покидали Талоазин, твой план еще не до конца был ясен мне, но все же я знала достаточно, чтобы не давать тебе воли. Три капитана следующих за нами кораблей никогда не позволят тебе вернуться на тузаменское судно без моего приказа. А если ты все-таки преуспеешь в этом, они без труда догонят твою тихоходную посудину и потопят ее с помощью боевых катапульт.
Колдун хранил молчание.
Глаза Ганондри победно засверкали.
— У тебя есть власть, волшебник, но она не безгранична. Безграничной будет власть того человека, который соединит три талисмана рувендийских сестер в Скипетр... Ты можешь стать владельцем талисмана Кадии. Мои пираты и я — мы поможем тебе добраться до него. Но когда он окажется у тебя в руках, когда твой волшебный сундук свяжет талисман с тобой, мы высадим тебя на один из Виндлорских островов — пусть тебя подберет твое тузаменское судно. А Звездный Сундук останется у меня. Король Антар и его чада тоже останутся на моем попечении, и выкуп у Анигели потребую я. Ее талисман принадлежит мне!
— Ты, кажется, продумала все до мелочей!
Королева, превозмогая боли, издала слабый смешок.
— Я долгие годы жила своим умом, волшебник. А иначе, как ты думаешь, могла бы бедная пожилая вдова стать правительницей королевства пиратов?.. А теперь убирайся. И по дороге приведи в чувство моих слуг.
Блестящие глаза медленно закрылись. Портоланус долго стоял возле ее постели, глядя сверху вниз на больную королеву, одной рукой сжимая жезл, а другой теребя спрятанный в складках одежды старенький медальон в форме звезды. В конце концов, он сокрушенно покачал головой и вышел. Сначала он дотронулся до бесчувственной докторши, потом — до пиратов. Они застонали и стали медленно приходить в себя.
Из любого тупикового положения можно найти выход. Но действовать надо не через королеву Ганондри, а через другого человека, и он спешил с ним увидеться.
Под серым небом, с которого наконец-то перестал литься дождь, Портоланус потащился по качающейся палубе, хватаясь за поручни, чтобы не потерять равновесие и не оказаться смытым за борт. Волны, бьющиеся о корабль, обдавали его фонтанами брызг. Паруса гигантской триремы были надуты, она мчалась вперед подобно какому-то огромному зверю, пожирая милю за милей, словно старалась нагнать несчастную жертву. При таком яростном ветре она не нуждалась в галерных рабах. К тому же большинство из них были выведены из строя морской болезнью, так же как и пассажиры, как Желтый и Фиолетовый Голоса.
Болезнь этих последних была досадной помехой для Портолануса: они накачивали его энергией, и с их помощью он смог бы наблюдать на огромном расстоянии за преследующими его вражескими кораблями. А без них волшебнику оставалось лишь просматривать морские воды, используя маленький аппарат Исчезнувших. Это было замечательное приспособление, оно показывало положение кораблей и береговой линии до самого горизонта, отлично работая и ночью, и при свете дня. Но оно не способно было, подобно Волшебному Глазу, видеть дальше и ниже горизонта.
Не в первый раз уже Портоланус задумался об уменьшении силы вызванного им урагана. У них хватит времени опередить Анигель и первыми войти в зону штиля, чтобы потом совершить последний рывок в погоне за талисманом.
Добравшись до рубки, Портоланус потянул на себя дверь и протиснулся внутрь, проклиная дурную погоду. Адмирал Джерот, стоявший позади рулевого, кинул на колдуна короткий неприязненный взгляд. Но двое других офицеров-пиратов поспешили предложить важному гостю стул возле штурманского столика. Они протянули ему полотенце, чтобы вытереть морскую воду, струившуюся по его лицу и волосам, и сухой теплый плащ. Как ни странно, в рубке присутствовал юный король Ледавардис: он стоял в стороне и смотрел на вымокшего насквозь колдуна с тревогой и восхищением.
— Вам не следовало подвергать себя опасности, выходя на палубу, великий господин! — сказал один из офицеров.
Портоланус, жеманничая, отмахнулся от него:
— Это было совершенно необходимо, так как я принес адмиралу срочное сообщение, полученное из уст самой королевы Ганондри. Прошу оставить нас на время одних.— Он повернул голову и одарил юношу-короля сладкой улыбкой.— Это и вас касается, ваше величество.
— Но только не рулевого! — фыркнул Джерот.
У него были белоснежные волосы и борода, обветренное грубое лицо, коричневое, как старый сапог. Он был высок и костляв, говорили, он страдает какой-то неизлечимой болезнью. Но своими людьми он руководил с железной властностью, и даже королева Ганондри разговаривала с ним уважительно.
Когда колдун ответил на возражение адмирала, тон его был мягок, но настойчив.
— Нет, рулевой тоже должен выйти. Ведь вы в состоянии управлять своим собственным кораблем, благородный адмирал.
— Конечно, в состоянии, Хозяин Тузамена,— сказал Джерот сквозь зубы. Он приказал остальным выйти и, встав спиной к колдуну, взялся за штурвал.— А теперь, что это за байки насчет послания от великой королевы? Она не доверяет подозрительным иностранцам.
Портоланус добродушно рассмеялся:
— И все-таки вас, кажется, интересует, что хочет сказать вам наедине этот подозрительный иностранец.
— Ну что ж, говорите и уходите.
— Не надо быть таким резким, адмирал. Я присматривался к вам. Вы человек сильный и умный, вы разумнее многих пиратов на корабле. Эти качества должны быть вознаграждены, и мне хотелось бы поделиться с вами кое-какими мыслями, а возможно, и обсудить кое-какие дела, одинаково важные и для меня, и для вас.
— Оставьте свои дешевые трюки для лопоухих лабровендцев, со мной вы теряете время.
— Думаю, это не так. Чтобы убедить вас в своих благих намерениях, покажусь вам в своем истинном обличье — я ни перед кем на корабле не показывался в таком виде, исключая своих трех помощников.
Портоланус скинул плащ и просторную мокрую робу и распрямился — в нем не осталось ни следа от дряхлого старца, которого он из себя разыгрывал. Джерот с удивлением посмотрел на изменившегося колдуна и охнул — теперь Портоланус стал гораздо выше ростом, чем он. Одетый в узкие панталоны и простую рубашку, он оказался крепким, как атлет. На выпуклой груди болтался старенький медальон в форме лучистой звезды. Изменилось даже лицо, обрамленное спутанными желтыми волосами и обезображенное уродливыми обвислыми усами. Теперь это было лицо зрелого, но еще молодого мужчины с правильными чертами и твердым решительным выражением.
— Вот это да! — воскликнул Джерот.— Мы и не подозревали, что вы способны на такие проделки!
— Думайте как хотите, адмирал.— Голос Портолануса тоже претерпел изменения;, стал звонким и мужественным,— Но можете не сомневаться в силе моей магии, я гораздо более могуществен, чем вы воображаете. Этот страшный ураган был вызван мною, и если я захочу, то могу моментально прекратить его — или усилить настолько, что он потопит ваш корабль.
— И вас самого! — ухмыльнулся Джерот.
— Нет, не умру ни я, ни три моих Голоса, ни королевские дети, которых я держу здесь ради выкупа. Погибнете только вы и ваша команда, а также пассажиры, включая королеву Ганондри и гномоподобного царька — если я пожелаю!
— Вы этого хотите?
Колдун обошел его и встал рядом со штурвалом, чтобы адмирал видел его.
— А это, адмирал, зависит от вас. Неужели вы так преданы королеве-регентше, что готовы отдать за нее жизнь?
Старый пират разразился хохотом:
— Этой отвратительной ведьме? Семь лет она была проклятием для нашего народа, и ни один человек из моей команды не заплачет, если она захлебнется морской водичкой! Здесь ей преданы только рыцари из личной охраны, а в Рэктаме — близкая родня.
Когда он снова взглянул на колдуна, лицо его было мрачно:
— Но если вы осмелитесь хоть пальцем тронуть юного короля Ледо, волшебник, все моряки Северного моря будут гнаться по вашим следам, они отыщут вас на краю света и скормят ваше изуродованное тело морскому чудовищу Хельдо.
Портоланус усмехнулся:
— Ладно, ладно! Значит, этот подросток — ваш любимчик, да? А я все гадал, отчего это мы так редко видим уродливого губошлепа в королевских покоях.
— Болезнь обезобразила его лицо и тело,— спокойно сказал Джерот,— но у него душа настоящего принца. Наступит день, и мир узнает об этом и оценит его... если он выживет — на радость тем, кто любит его.
Портоланус выглядел заинтересованным:
— А что, этого может и не произойти?
— Его царственной бабке шестьдесят два года, и у нее удивительно крепкое здоровье. По меньшей мере еще два года она не собирается никому отдавать бразды правления, а потом ей все же придется это сделать — так велит наш закон. Она сможет править еще двадцать лет только в том случае, если король будет признан невменяемым или с ним случится какое-то несчастье.
— Вы совершенно правы в своей оценке характера Ганондри, адмирал. Она — умный и смелый противник. Но, к сожалению, она недооценивает меня. Именно поэтому сегодня ночью я и пришел поговорить с вами.
В глазах Джерота сверкнула искра понимания.
— Точно! Королева вас не боится! Она поставила вас на место, волшебник, и сейчас грозится каким-то образом расстроить ваши планы.
— Вот именно,— признался Портоланус.— Несмотря на то что я силен в магии, у меня нет большого числа последователей, а у маленького тузаменского народа нет могущественной армии и военного флота, которые могли бы противостоять Рэктаму. Перед тем как плыть в Зинору на коронацию, мы с Ганондри заключили союз, но прошло время, и я понял, что не могу доверять ей. Буду уж до конца откровенным. Я посадил пленников королевской крови не на свой корабль, а на этот, поскольку в последний момент королева убедила меня, что это самое быстроходное судно, что оно прекрасно вооружено и сможет отразить нападение лабровендских преследователей. Это соответствует истине, но я не подозревал, что она будет настолько глупа и попытается изменить условия нашего первоначального соглашения, потребовав от меня дополнительных уступок.
— У нас, пиратов, свое понимание чести, это верно. Но никто из нас, за исключением королевы Ганондри, не играет так близко с огнем! Если она угрожает, почему бы вам просто-напросто не уничтожить ее с помощью вашего колдовства?
— А если я сделаю это, будут ли капитаны других пиратских кораблей, да и вы сами, подчиняться моим приказам?
Джерот загоготал:
— Не сразу, кудесник! Черная магия тоже имеет пределы. Любовь, преданность и даже уважение не бывают принудительными. Конечно, вы можете потопить нас. Ваша жалкая тузаменская посудина не так уж ладно сработана — она не приспособлена к плаванию в плохую погоду. И вас, и ваших драгоценных пленников вынесет прямо в открытое море, вы окажетесь в шести тысячах лиг от дома. Даже если буря успокоится, вы все равно скоро погибнете. Хотя, может быть, вы знаете, как взлететь в воздух и добраться до берега на крыльях, словно птицы пота?
— Увы, этого я не умею,— печально признался Портоланус.— Если бы умел, никогда бы не очутился на борту вашей неуклюжей шаланды.
Лицо Джерота стало пепельно-серым, вены на шее вздулись. Он изо всех сил старался не потерять управления гигантской триремой. Руки так вцепились в штурвал, что побелели.
— Волшебник, я страшно устал, а эта словесная перепалка еще больше утомила меня. Я не юноша, к тому же не очень здоров, и моя работа заключается не в манипулировании тяжелым штурвалом во время шторма, а в том, чтобы отдавать команды рулевому. Или я немедленно позову его, или мы рискуем сбиться с курса — это вполне вероятно при таком сильном ветре. Вы явились сюда не без причины. Выкладывайте все как есть или уходите отсюда и продолжайте играть в игры с королевой Ганондри.
Колдун начал заворачиваться в свои просторные одеяния.
— Отлично. Если королева Ганондри умрет и король Ледавардис будет справедливо править вами, вы и весь пиратский флот признаете его своим господином? Будете подчиняться его приказам?
— С удовольствием,— сказал адмирал Джерот.— Но если вы надеетесь, что сможете подчинить своей воле этого юношу, подумайте еще разок. Он прикидывается тупицей только для того, чтобы не раздражать свою бабушку.
— Я так и думал. Если он умен, тем лучше. Может быть, он избежит роковых ошибок Ганондри.
— Роковых?
— Я собираюсь избавиться от королевы-регентши, как только она станет бесполезной для меня.
— Я могу предупредить ее о вашем злом умысле.
Портоланус засмеялся:
— Можете, но думаю, не будете этого делать. Лучше расскажите обо всем королевскому чаду. Если он, получив рэктамскую корону, станет сотрудничать со мной, то в скором времени завладеет богатством, которого не добудешь за тысячу лет пиратского промысла. У него будет бессчетное количество галерных рабов. А вы, адмирал Джерот, получите все, что пожелаете, в том числе и пост наместника короля в Лабровенде.
— Но когда выкуп будет выплачен...
— Король Антар и его дети никогда не вернутся живыми на родину, независимо от выкупа. А королева Анигель, разлученная с семьей и талисманом, увидит, как мое волшебство и объединенные силы Тузамена и Рэктама завоюют ее земли. О да!.. Ее воля будет сломлена, все это произойдет очень быстро.
Снова одетый в свою свободную робу, Портоланус, казалось, уменьшился в росте, тело его опять согнул возраст. Лицо приняло отталкивающее выражение. Он открыл наружную дверь рубки и дрожащим голосом окликнул офицеров. Рулевой и двое пиратов поспешно вошли внутрь. Короля Ледавардиса среди них не оказалось: он ушел, воспользовавшись второй дверью.
— Когда вы в следующий раз увидите милейшего юношу, передайте ему мои наилучшие пожелания,— сказал адмиралу колдун.— И скажите, что очень скоро я собираюсь побеседовать с ним о будущем.
Он накинул капюшон и вышел. Но на этот раз ни качка, ни ветер нисколько не мешали ему; он шел медленно и уверенно, с легкостью сохраняя равновесие, словно судно стояло на якоре в спокойной гавани, а он после обеда вышел на палубу подышать и размяться.
Принц Толивар снизу окликнул их:
— Вы что-нибудь видите?
— Огромные волны и зловещее темное небо с быстро бегущими облаками,— отозвался принц Никалон.— Когда судно опускается, вижу волны, когда поднимается — небо.
— Земли не видно,— сказала принцесса Джениль.— Только океан.
— Забавно,— сказал Толо.— Если бы мы плыли к Полуострову, с этой стороны вы должны были бы увидеть берег. Значит, пираты все-таки везут нас в Рэктам.
Якорный отсек освещался через два иллюминатора, расположенные на высоте восьми элсов над грубыми досками пола их новой тюрьмы. В тесном помещении были только три тощих матраца с пыльными старыми одеялами, прикрытая крышкой бадья для отходов, глиняный кувшин с теплой вонючей водой и корзинка с краюхами черствого хлеба. Ники и Джен решили, что продолжать голодовку не имеет смысла, и уже съели половину хлеба.
Убедившись в том, что их похитители не собираются возвращаться, двое старших детей вскарабкались наверх по огромным звеньям якорной цепи, заполнявшей почти все пространство темницы. Преодолевая звено за звеном, они миновали громоздкую двойную лебедку с железными шестернями, поднимавшую и опускавшую якоря, и добрались до клюзов, сквозь которые цепи тянулись к носу корабля. Они запретили маленькому Толо лезть с ними. Когда нос триремы нырял в бушующие волны, цепи глухо звенели и брызги, проникавшие внутрь, обдавали Ники и Джен. Попав в первый раз под этот душ, они даже не вскрикнули — и воздух и вода были теплыми.
— Эти якоря снаружи так чудовищны, что закрывают весь обзор,—сказал Ники.
— Как ты думаешь, мы сможем вылезти через эти отверстия и убежать? — спросила Джен.
— Из-за якорей щели очень узки,— ответил Ники.— Даже если у нас это получится, мы упадем прямо в воду и нас затянет под корабль.
— Спускайтесь,— заныл Толо.— Мне кажется, я слышу, как скребутся в углу эти отвратительные крысы.
— Вот трусишка.— В голосе Никалона было больше доброты, чем осуждения.— Они тебя не укусят.
— Но я их ненавижу, они такие страшные и грязные. Спустись, Ники, и прогони их. Пожалуйста!
Наследный принц начал спускаться. Немного поколебавшись, сестра последовала за ним. Цепи были выпачканы липким вонючим речным илом и увиты зинорски-ми водорослями, что делало их чрезвычайно скользкими.
— Когда корабль наконец причалит к какой-нибудь пристани и опустит якоря,— сказал Ники,— тогда мы и сбежим! Прямо через эти дыры, по цепи и в воду!
— Пираты не такие дураки,— ответила Джениль.— Перед тем как стать на якорь, они выведут нас отсюда.
В полумраке глаза ее казались огромными. Когда корабль нырнул вниз, как камень, а потом подпрыгнул и взлетел в небо, она, не чувствуя страха, крепко вцепилась в огромное железное кольцо. Убедившись, что маленький Толо плохо слышит их, Джениль заговорила опять — на этот раз едва различимым шепотом:
— Ники, как ты думаешь, а не собираются ли они убить нас?
— Если мама заплатит выкуп — не убьют.
— А что будет с отцом?
Ники отвернулся. Его сестра была отважна и великодушна, и он обычно полностью доверял ей, но сейчас считал себя не вправе делиться своими подозрениями о судьбе несчастного короля Антара. Если Антара не будет на троне, Рэктам сможет спокойно нанести удар по состоятельным южным соседям: зачем рыскать по морям в поисках добычи, если можно ограбить богатое государство. Ники часто слышал разговоры отца с матерью о подобной угрозе. Опасность исходила от ненасытной пиратской королевы.
Поэтому, отвечая Джениль, он сказал только одно:
— Пираты явно захотят получить выкуп и за отца. Возможно, за него они запросят целый корабль с платиной вдобавок к маминому талисману, а за нас — несколько тюков золота.
Джен улыбнулась:
— А за Толо, может быть, всего лишь горшок серебра.
Младший принц закричал откуда-то снизу:
— Я опять что-то слышу, но это не крысы! Кто-то идет! Ой, спускайтесь скорее!
Ники и Джен заскользили вниз, в спешке стирая в кровь ладони и разрывая одежду. Только они коснулись ногами последнего звена и спрыгнули на матрацы, как тяжелый грохот возвестил о том, что дверь якорного трюма открывается. Наконец она распахнулась: за ней было темное помещение, загроможденное канатами, досками, металлом, старой парусиной и бочками с дегтем. Посреди этого хлама стоял человек, высоко подняв руку с фонарем. В другой руке он держал обнаженный меч. Это не был один из сердитых пиратов, заточивших их в трюм, по виду он, скорее, напоминал матроса.
— Назад,— приказал он принцу Никалону, который было бросился вперед.— Отойди от двери, щенок! — Он посветил фонарем и подозрительно оглядел темницу,— Ну и мерзкая дыра! Совсем не для детей, хотя бы и для лаборнокского отродья!
— Лабровендского отродья,— хладнокровно поправил его Ники,— Кто ты и чего хочешь от нас?
— Я — Боблин, помощник капитана, я привел к вам гостя,— Он отступил назад, все так же высоко держа фонарь, и в колеблющемся свете возникла приземистая фигура одетого в черное человека: тот вошел в помещение якорного трюма.
— Принц-карлик! — вскрикнул Толо.— Он пришел пытать нас!
Джен легонько толкнула брата в бок.
Явно обидевшись, молодой король Ледавардис скосил глаза на Толо, но ничего не сказал, только оглядел всех троих детей по очереди, словно они были для него странными Существами, каких он никогда раньше не встречал.
— Ну вот вы и увидели их, ваше величество,— ворчливо сказал помощник капитана.— А теперь пойдемте отсюда, пока кто-нибудь нас не заметил. Если королева-регентша спустится вниз, вы получите от нее нагоняй и ляжете спать без ужина, а меня она разрежет на кусочки и скормит рыбам.
— Вот и хорошо! — завопил Толо.— Надеюсь, она сделает это с вами обоими! — И он высунул длинный язык.
— Замолчи! — приказал Никалон. Потом обратился к Ледавардису: — Мой брат — дурно воспитанный ребенок, примите мои извинения за его поведение. Просто он не привык, чтобы с ним обращались, как с животным из королевского зоопарка. То же могу сказать о себе и моей сестре. Или на кораблях Рэктама подобное обращение с королевскими персонами является привычным делом?
— Нет,— тихим голосом ответил Ледавардис. Он смущенно протянул принцессе Джениль какой-то мешочек,— Боблин сказал, что вам дают только хлеб и воду. Простите!.. Здесь жареная утка и несколько пирожных с орехами — все, что я смог раздобыть.
Джен молча приняла сверток.
Ники произнес:
— Благодарю вас, король.
— Да что там,— отворачиваясь, пробормотал Ледавардис.— А сейчас мне лучше уйти.
— Подождите,— попросил Ники.— Вы не можете рассказать нам о нашем отце, короле Антаре? Он... он жив?
— Да. Я не видел его, но знаю, что они заковали его вместе с галерными рабами.
— Мы слыхали об этом от леди Шэрис.
— Конечно, короля не принуждают грести,— поспешил заверить его Ледавардис.— Весла не нужны во время такого сильного ветра.
— До выплаты выкупа нас отвезут в Рэктам? — спросил Ники.
— Не знаю. Сначала нам нужно доплыть до Виндлор-ских островов по какому-то таинственному делу колдуна.
— Значит, на юг! — воскликнул Ники.
— Ничего больше не говорите и пойдемте отсюда! — опять подал голос помощник капитана из темноты,— Вдруг это дьявольское отродье Черный Голос обнаружит нас здесь и доложит колдуну?
— Молчи, Боблин. Ничего с нами не случится.
Не обращая внимания на приставания офицера, юноша-король стал расспрашивать троих пленников об их жизни в родной Лабровенде. Он хотел узнать, как обращались с ними придворные, разрешалось ли им покидать дворец и путешествовать по стране, чему и как их учили, были ли у них ровесники-друзья и не случалось ли им завидовать детям из обычных семей.
И Никалон и Джениль очень скоро избавились от подозрений и разговаривали с ним вежливо и даже с симпатией, не только отвечая на вопросы, но и задавая их. Зато маленький Толивар так и не смог преодолеть отвращения, которое охватило его при внезапном появлении рэктамского наследника, и не участвовал в разговоре. Он задал всего лишь один вопрос: нравится ли Ледавардису быть королем пиратов.
Казалось, Ледавардис не замечает враждебности ребенка. Он ответил, что был бы очень счастлив, если бы был жив его строгий отец, король Ледамот. Рэктамский монарх превратил пиратский флот в божью кару на всех северных морях. Он не знал жалости к тем, кто представлял для него угрозу. Но он очень любил сына и жестоко расправлялся с теми рэктамскими дворянами, которые осмеливались намекать, будто Ледавардис может оказаться негодным наследником престола.
Король Ледамот безвременно погиб во время кораблекрушения, а королева-мать Ганондри быстро доказала всем, что не потерпит соперников, претендующих на регентство. Несколько влиятельных флотских офицеров, выступивших против нее, умерли внезапно от непонятной болезни, сказал Ледавардис, а другим она заткнула рот, разыграв хитрый политический спектакль и лишив их как власти, так и будущего. Мать юного короля, королева Машрия, превратилась в жалкого инвалида, навеки прикованного к постели.
О том, что его собственная жизнь изменилась к худшему за время семилетнего правления бабушки-регентши, Ледавардис говорил без эмоций, как о привычном факте. И хотя юноша-король даже старался преуменьшить свои несчастья, было очевидно, что он одинок, что рэктамские придворные презирают его. Только когда ему разрешили отправиться в море, он изведал немного счастья благодаря нескольким старым капитанам пиратских кораблей, которым удалось избежать свирепой расправы королевы-регентши и которые оставались его верными друзьями. На море его тело калеки окрепло, и он чувствовал себя королем, а не беспомощным мальчишкой.
Когда Ледавардис наконец покинул якорный трюм, Ники и Джен признались друг другу, что напрасно называли его уродом. Но маленький Толо передразнивал странную походку горбуна, корчил гримасы, потешаясь над его уродством, и называл его нытиком и трусом, заявляя, что Ледавардис — не настоящий пират.
Джен открыла мешочек с провизией:
— Кого это волнует? Только его. Как любезно было с его стороны принести нам еду!
— Может быть, она отравлена,— скорчив рожу, сказал Толо.— Я не доверяю этому противному горбатому карлику.
Никй вытащил салфетку с завернутой в нее дичью, развернул и принюхался.
— Нет, вид вполне съедобный.— Он расстелил салфетку вместо скатерти на грязном полу и положил на нее еду.— Да, странно, что Ледавардис посетил нас, но еще более странно, что он так разоткровенничался.— Он взглянул на сестру, которая все еще держала в руках пустой мешок.— Что ты об этом думаешь?
— Я... я думаю, что король Ледавардис очень несчастлив, вот и все,— сказала она.
Ники руками разорвал птичье мясо и разделил его поровну. Все трое принялись за еду.
Глава 9
Королева Анигель сидела в каюте наедине со своим горем и дурными предчувствиями. На палубе, под открытым небом, ей было бы легче переносить одиночество; там она чувствовала себя ближе к любимой семье. Но и капитан лабровендского флагмана, и Эллинис, и Ованон, и Лампиар, и Пенапат, несмотря на ее мольбы, возражали против того, чтобы она выходила наружу,— громадные волны легко могли смыть ее за борт.
Последние четыре дня она почти ничего не ела, спала вполглаза и допускала к себе только Имму. Все время отнимало у нее наблюдение за похищенными детьми и мужем. Без конца обращаясь за помощью к волшебной диадеме, она проверяла вновь и вновь, не причинено ли им еще какое-нибудь зло. Однажды ей удалось даже подсмотреть за Портоланусом, но самые критические моменты — его встречи с королевой Ганондри и адмиралом Джеротом — выпали из поля ее зрения, так что она понятия не имела о намерении Портолануса убить пленников сразу после получения выкупа.
Анигель была свидетельницей первого визита короля Ледавардиса к детям. Она была удивлена и тронута неожиданной добротой юноши. Она видела, как он пришел опять, в этот раз один, на четвертый день плавания и принес еще еды. Он целый час провел в трюме, расспрашивал Ники и Джениль о том, как их нежданно-негаданно увели с коронационного бала. Спрашивал он и о том, что они думают о Портоланусе. Несмотря на свои шестнадцать лет, Ледавардис не был наивным юношей. Анигель убедилась в этом, когда поняла, что он с подозрением относится к тузаменскому союзнику бабушки и боится будущего.
Ледавардис обмолвился об истории с охранниками королевы-регентши и с докторшей и рассказал о чудодейственной волшебной палочке колдуна, с помощью которой он сначала лишил их сознания, а потом опять привел в чувство. Слушая этот рассказ, Анигель с трудом сдерживала волнение: теперь ей стало ясно, что та же самая волшебная палочка поработала и над ее мужем Антаром. Значит, он не при смерти. Ведь именно этого она так боялась, когда в течение нескольких дней наблюдала за бесчувственным королем. Он всего лишь заколдован, и волшебник при желании может привести его в чувство.
Казалось, Ледавардису очень хочется запросто поболтать с равными ему по рангу сверстниками. Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств жизнь королевского ребенка горька, а у этого юноши с искривленным позвоночником и обезображенными чертами лица она и вовсе была ужасна.
Анигель очень расстроилась, увидев, что маленький Толо продолжает издеваться над Ледавардисом и называть его принцем-карликом. Но ведь в конце концов ее младший сын — всего лишь неразумное дитя, жалкое и неуверенное в себе. Хотя Толо никогда не страдал от людской неприязни, не был таким отверженным, как рэктамский юноша, Анигель знала, как он завидует своему сильному и красивому старшему брату. Унижая Ледавардиса, Толо забывал о своих собственных недостатках.
Когда малыш вернется ко мне, решила Анигель, я должна приблизить его к себе, сказать, как я люблю его, вселить в него уверенность и добиться его расположения и доверия.
И я заставлю Антара сделать то же самое...
Антар...
Любовь и тревога за судьбу мужа вытеснили из души Анигели мысли о маленьком Толо. Она приказала талисману показать короля и увидела, что он лежит, все еще заколдованный, на грубой скамье в грязном трюме вместе с галерными рабами. Как всегда, она помолилась о его благополучии и счастливом возвращении. Теперь, когда ей было известно, что он не при смерти, ее даже радовало, что сознание его выключено и он не знает об отчаянном положении детей и своем собственном. Антар был гордым и вспыльчивым человеком, и, если бы он был вменяем, он бы обязательно бунтовал, подвергаясь за это жестоким пыткам.
Если бы он боролся или предпринял попытку побега, кто знает, что сделали бы с ним пираты?
А что они сделают, если она откажется отдать талисман?
«Как же мне поступить,— спросила она себя,— если Портоланус пригрозит Антару страшными мучениями или смертью?»
Она размышляла над этой ужасной возможностью уже много раз — как человек, у которого болит зуб: он знает, что каждое прикосновение вызывает новую боль, и тем не менее вновь и вновь трогает больное место. Когда она думала об этой дилемме, у нее невольно начинали литься слезы, хотя положение было безвыходным с самого начала, с того момента, когда она прочитала два слова, означающие цену выкупа:
«Твой талисман».
Она обещала Харамис быть твердой, но как могла она сдержать свое слово, понимая, что за сохраненный талисман придется заплатить криками пытаемого Антара и его мучительной смертью? Если она отдаст талисман Портоланусу, как королеве ей грош цена, поскольку тогда ее страна будет открыта для вторжения черной магии. Но если у нее отнимут Антара, она не переживет этого, а после ее смерти Лабровенда полетит ко всем чертям.
Она долго всматривалась в черты дорогого лица и давала выход своему горю. Потом изображение Антара затуманилось, несмотря на все попытки сделать его четче, и она услышала нетерпеливый голос Харамис:
— Ани! Слушай меня! Оглянись на свою флотилию и порадуйся!
Анигель схватила кожаный плащ и выбежала на палубу, не заботясь о том, чтобы ответить сестре.
Дождь прекратился, но с севера по-прежнему дул сильный ветер. Громадные волны, догоняющие их, казалось, вот-вот обрушатся и утащат все четыре корабля на морское дно. Но волны почему-то не рушились, и корабли скользили вверх-вниз по их зыбким бокам, как тележки, скатывающиеся с крутых горок. Раньше постоянная качка сбивала королеву с ног. Теперь она почти приспособилась к ней и довольно уверенно подошла к поручням. Встав у борта, Анигель дала талисману команду показать ей открытое море далеко позади лабровендской флотилии.
Их догоняло еще одно судно.
Затаив дыхание, она приказала приблизить изображение. Судно оказалось гораздо меньшего размера, чем ее флагманский корабль, всего четыре паруса раздувалось на двух дерзких мачтах, почти прижатых к корме. Оно мчалось по бушующему морю подобно стреле, пущенной из лука, и уже почти догнало последний из четырех лабровендских кораблей.
Несколько крошечных, работавших на палубе фигурок были странными на вид, и, вглядевшись, она поняла, что это вайвило. Среди них находилась стройная женщина с развевающимися на ветру золотисто-каштановыми волосами. На ее безрукавке был вышит знак Триллиума.
— Кади! — закричала королева.— Ты пришла? О, слава Владыкам воздуха!
Образ Кадии исчез, и внутренним зрением Анигель увидела лицо другой сестры, Харамис: в меховом капюшоне, на фоне объятого бурей неба.
— Выслушай меня, Ани! Теперь ты должна действовать заодно с Кадией. И ваши корабли, и корабли противника почти достигли широты Консульского острова. Завтра, приблизительно в полдень, пиратская трирема повернет на запад, к тому месту, где был потерян талисман Кадии. Портоланус здорово обогнал вас, и я боюсь, что твой флагман никогда не настигнет его. Ты должна пересесть на маленькое суденышко Кадии. Оно очень подвижно, и скорее именно оно обойдет рэктамские корабли еще до того, как ветер утихнет среди островов.
— Но в штиль,— возразила Анигель,— пиратская трирема сможет развить еще большую скорость на веслах...
— Большинство галерных рабов королевы Ганондри жестоко страдают от морской болезни. Корсары Рэктама привыкли плавать в прибрежных водах, к тому же Полуостров защищает Северное море от свирепых приливов. Подозреваю, что люди королевы никогда не имели дела со штормом, подобным тому, который вызвал Портоланус.
— Наш храбрый капитан Велинкир говорит, что и он никогда не видел ничего подобного. Несмотря на огромные волны, ветер, кажется, дует как раз на высоте, необходимой для быстрого передвижения кораблей, и держится на том уровне мощи, чтобы вовсю надувать паруса, но при этом не ломать мачты и не рвать паруса.
— Довольно,— нетерпеливо оборвала ее Харамис.— Самое главное — чтобы гребцы на пиратской триреме не оправились внезапно от своей болезни. Пока они наберутся сил, ты и Кадия на маленьком суденышке сможете обогнать их. Легкий неустойчивый ветерок у Виндлор-ских островов даст вам некоторое преимущество — на время.
— Значит, ты все-таки не уверена, что мы с Кади первыми доберемся до талисмана?
— Нет,— сказала Харамис.— Ты должна не только горячо молить Владык воздуха придать вам скорости, но и упросить свой талисман помочь тебе.
Анигель в отчаянии всплеснула руками:
— Я не умею обращаться с талисманом так, как ты! Я пользуюсь только обзором, а когда даю другие команды, иногда он подчиняется, иногда — нет. Я не Великая Волшебница!
Харамис вздохнула:
— Знаю, что для тебя и Кадии поведение талисманов по-прежнему остается загадочным. Просто мой талисман чуть более общителен. Но сейчас я в пути, и, может быть, мне удастся решить эту проблему...
— Хари, ты должна рассказать мне, куда отправилась. Я наблюдала за тобой и видела, что ты летишь над высокими горами на спине ламмергейера...
— Сестричка, пока я ничем не могу помочь вам. Забудь обо мне. Напряги все свои силы, весь ум и вытащи из моря Трехвекий Горящий Глаз. С каждым часом промедления мир все больше расшатывается. А теперь прощай, пусть Бог и Владыки воздуха защитят тебя от Портолануса.
Лабровендский флагман лег в дрейф, и матросы попытались спустить на воду шлюпку, которая доставила бы Анигель на «Литию». Но море было столь бурным, а ветер столь сильным, что, едва коснувшись воды, шлюпка тут же перевернулась, а вместе с ней оказался в море и смельчак, вызвавшийся сесть на весла.
— Этот способ безнадежен, мадам,— сказал капитан Велинкир.
Барахтавшегося в волнах матроса вытащили. «Лития» находилась в четверти лиги от флагмана, наполовину скрытая гигантскими водными валами. Анигель рассказала о своем намерении Джегану, а он передал Кадии и капитану Ли-Вунли.
— Значит, нам нужно придумать что-то другое, чтобы перенести меня на судно Кадии,— сказала Анигель.
Она переоделась в непромокаемый матросский костюм и накрепко приколола талисман к белокурым волосам.
Лаборнокский капитан покачал головой:
— Мадам, ничего не могу предложить вам.
— Тогда попросим Джегана посоветоваться со шкипером «Литии»,— упрямо заявила Анигель. Она закрыла глаза, обратившись к талисману, а когда через несколько минут снова открыла их, решение было найдено.— Капитан из Окамиса предлагает использовать спасательную люльку — или что-то вроде этого.
Окружающие ее моряки заговорили все разом — это предложение вызвало у них ужас. Сам Велинкир чертыхнулся и тут же стал неуклюже извиняться:
— Мадам, я слышал об этом приспособлении, но предлагать вам воспользоваться им — чистое безумие.
— Опишите его.
— Нам нужно будет опять плыть вперед с почти спущенными парусами. Окамисское судно должно очень аккуратно уравновесить свои штормовые паруса, чтобы его скорость точно совпадала с нашей, кораблям придется идти как можно ближе друг к другу. Потом мы должны, выстрелив из катапульты, перебросить на их корабль линь, который потянет за собой прочный трос и такелажное устройство. Оба корабля окажутся соединенными между собой подобием подвесного моста. Вам придется обвязаться чем-то вроде спасательного пояса с кольцом, которое будет прикреплено к тросу. Люди на «Литии» будут тянуть за канат и перетащат вас через бездну.
Во время объяснения капитана лицо Анигели стало белым, но она заставила себя улыбнуться.
— Я сделаю это.
— Нет, моя королева, ни в коем случае! — воскликнул Велинкир.— Если корабли внезапно разойдутся или один уплывет вперед из-за сильного порыва ветра, канаты оборвутся, и вы упадете в море. А если корабли неожиданно сблизятся, вы опять же упадете в море из-за того, что канаты провиснут, и вы будете раздавлены корпусами кораблей.
— Я должна сделать это,— просто сказала королева.— Это единственная возможность спасти короля и детей. Подготовьте все, капитан, а я свяжусь с Джеганом, чтобы на «Литии» тоже все было готово.
Плотник с флагмана тут же начал мастерить спасательную люльку — дубовый кружок не больше элса в диаметре с двумя отверстиями, сквозь которые были продернуты жгуты из прочной грубой холстины. Жгуты привязывались к тросу. Почти целый час корабли занимали нужную позицию. К этому времени стемнело. Велинкир сам встал к штурвалу, чтобы курс корабля был неизменным. «Лития» оказалась не столь послушной, она находилась на расстоянии около двадцати элсов, и ее бросало вверх-вниз, так что максимально выровнять скорости так и не удалось.
Теперь между помощниками капитанов двух кораблей велась бесконечная перекличка, их голоса заглушал завывающий ветер. Кадия с Джеганом и высоким вайвило подошли к борту. Они с Анигелью крикнули друг другу несколько подбадривающих слов. Для более пространного разговора с помощью талисмана не было времени.
Вместе с Имму, Эллинис и Ованоном Анигель наблюдала за тем, как перебросили первый линь. Потом было приведено в порядок остальное снаряжение. Первый помощник с флагмана заверил Анигель, что небольшие изменения в расстоянии между двумя кораблями могут регулироваться с помощью специального устройства. Конечно, возможны неожиданные толчки, способные напугать ее. Трое сильных матросов подошли к Анигели и преклонили колени, прося благословения. Потом они встали к лебедке, с помощью которой собирались натягивать или ослаблять трос при резких движениях и толчках.
На «Литии», чья палуба располагалась на десять элсов ниже палубы флагмана, трос прикрепили к основной мачте. Блок с такелажем располагались чуть ниже; сам Лумому-Ко вызвался тянуть Анигель настолько плавно, насколько будет возможно. Канаты трещали, люди, стоящие у лебедки, проверяли натяжение троса. Наконец первый помощник капитана решил, что подвесная дорога готова. Анигель поцеловала Имму, Эллинис и Ованона. Потом она ступила на дубовый круг, обвязала пояс вокруг талии, ее подняли в воздух и перенесли через поручни борта.
Флагман нырнул вниз, а «Лития» поднялась. На какой-то момент люлька, подвешенная к тросу, оказалась на одном уровне с огромной серой волной. Анигель окатывала вода, она болталась в воздухе, как марионетка. Потом флагман подпрыгнул, а «Лития» опустилась вниз. Трос над головой Анигели звякнул и напрягся, затем чуть-чуть провис. Анигель внезапно остановилась, покачиваясь, а потом опять стала медленно передвигаться. Теперь суда шли, словно по волшебству, на одной скорости и в одном и том же направлении, несмотря на бушующие волны, как пара странных, неравных, но опытных танцоров.
Люлька двигалась очень быстро, Анигель уже преодолела больше половины расстояния между кораблями. Она даже ухитрилась махнуть рукой столпившимся у борта «Литии» людям. Между корпусами кораблей на мгновение образовалась водяная яма — они были в самой нижней точке падения. Анигель легко скользила вниз по туго натянутому тросу, ее тащили не только мускулистые руки Лумому-Ко, но и сила гравитации. Потом корабли стали одновременно взбираться на гребень новой гигантской волны.
И вдруг ветер затих. Анигель показалось, что «Лития» несется прямо на нее. Трос, к которому крепилась люлька, провис, и, вместо того чтобы скользить по нему, Анигель стала медленно падать вниз, в воду. Она услышала, как на «Литии» закричали, и с ее собственного флагмана донесся вопль женщины-аборигенки. Два корабля сближались. Еще минута — и она коснется воды.
— Талисман, спаси меня! — закричала она.
Ветер завыл, выравнивая суда. С легким звоном трос снова напрягся. Лумому-Ко разжал руки и опрокинулся на палубу. Анигель как стрела понеслась к маленькому суденышку. Она понимала, что в следующее мгновение разобьется о палубу...
И вдруг она зависла в воздухе.
Ветра не было.
Не было ни бушующего моря, ни болтающегося корабля. И «Лития», и морские волны стали неподвижны, словно превратились в камень.
Анигель, казалось, спокойно висела в воздухе, над ее головой по-прежнему были канаты, но они застыли, как замороженные. Она не смела дышать. Сама жизнь замерла.
А потом было разрешено двигаться — но только ей одной в целом мире. Она добралась до «Литии», перемахнула через борт и мягко приземлилась, все еще держась за жгуты спасательной люльки. Вокруг нее толпились ошеломленные вайвило. Джеган напоминал маленькую статую с широко раскрытыми желтыми глазами и разинутым от изумления ртом, а Кадия...
Чудо кончилось так же внезапно, как и началось. Анигель тяжело рухнула на колени, споткнувшись о люльку и запутавшись в веревках. Кадия и другие вопили от радости, и с флагмана доносились еле слышные крики восторга.
Когда Анигель освободили от пут, она упала в объятия сестры, плача от переполнявшего ее чувства облегчения.
— Это мой талисман! Он спас меня! Кади... Кади...
— Да,— согласилась Кадия,— Несомненно, это он. Ты начала падать в воду, а в следующую секунду уже была здесь.
За спинами двух женщин первый помощник капитана отдал команде приказ немедленно отвязать канаты, прикреплявшие «Литию» к флагману. Корабли сразу же начали удаляться друг от друга. «Лития» плыла под двумя парусами. Установили третий, ветер надул его, и маленькое суденышко понеслось вперед быстрее лабровенской галеры. А когда подняли и четвертый парус, оно полетело как птица.
— Пошли вниз,— сказала Кадия, взяв сестру за руку, как ребенка.
Теперь королеву трясло от холода, ее непромокаемый костюм был облит водой, кровь отлила от лица и рук. Но она все еще улыбалась и попыталась прощально махнуть рукой оставшимся на палубе флагмана людям.
— Талисман,— снова сказала она.— Талисман спас меня!
Кадия открыла дверь в кубрик.
— Будем надеяться,— сказала она тихим голосом,— что он спасет и меня.
Глава 10
Первым препятствием на пути к Кимилону были Охотанские горы. Оседлав огромных черно-белых ламмергейеров, Великая Волшебница и дорок Шики летели на запад. Еще две птицы несли их вещи. Великой Волшебнице удалось усмирить бушевавшую вокруг них бурю успешнее, чем Портоланусу, и Шики был поражен тем, как ему уютно и тепло, как легко и плавно летят ламмергейеры — внутри невидимого глазу воздушного пузыря затишья, которым кудесница окружила их с помощью своего всесильного талисмана.
Сначала Шики так робел перед Великой Волшебницей, что боялся вымолвить слово. Во время взлета он хранил благоговейное молчание, чтобы не мешать ее сосредоточению, а когда они приземлились для первой ночевки, вел себя очень скромно и старался быть незаметным. Из волшебной котомки Харамис достала горячую пищу для них обоих, а позже, когда гигантские птицы сгрудились вокруг двух крошечных палаток, талисман продолжал защищать их от стихии.
В середине ночи Шики проснулся, ему послышались странные звуки — словно причитал расстроенный чем-то человек. Когда он подал голос, слабые звуки прекратились, и он решил, что ему просто показалось,— теперь раздавались только завывания ветра. Утром он уже не помнил об этом и все последующие ночи крепко спал.
К тому времени, когда они миновали Латошские горы в Рэктаме и достигли границы Вечного Ледника, искусственная буря, вызванная Портоланусом, наконец закончилась, и небо расчистилось. Оставались только небольшие тучки, которые тянулись бесконечной вереницей над снежными равнинами, скапливаясь возле одиноких горных вершин, вырастающих из молчаливого пространства огромного ледяного материка.
Великая Волшебница так искусно правила своим лам-мергейером, что Шики, летевший на птице, заменившей его старого друга, не мог удержаться от похвалы. Она не обиделась на его фамильярность, а, наоборот, выразила желание поболтать. Она сказала, что и раньше ей часто приходилось летать на ламмергейерах, когда она покидала башню, чтобы навестить сестер или встретиться с кем-то из людей или Народа, нуждавшимся в ее помощи. Она рассказала также, что ее научили управлять птицами давным-давно, еще до того, как она стала Великой Волшебницей. Ее наставницей была женщина-виспи по имени Магира, которая теперь служит домоправительницей в башне.
Эти откровения были еще одним сюрпризом для Шики, уверенного в том, что Белая Дама — богиня, знающая все на свете безо всякого обучения. Его признание развеселило Харамис, и она поведала ему кое-что о своей жизни. Она всего двенадцать лет была Великой Волшебницей и только-только начала понимать, как правильно выполнять свою работу. Шики робко спросил, что за работу она выполняет. Она ответила без утайки, что разрешает споры, помогает найти пропавших без вести, дает советы главам стран, оказавшимся в затруднительном положении, предупреждает о стихийных бедствиях. Все, что она делает, делается в интересах людей, которые просят ее о помощи и доверяют ей.
Шики удивился, услышав, что не в ее силах решить все проблемы. Еще больше поразило его открытие, сделанное раньше: она пила и ела, как обыкновенные люди, ее тело нуждалось в отдыхе, она иногда даже спала. Но самым странным показалось ему то, что она сама толком не знает, какую вещь собирается найти в Недосягаемом Кимилоне. Что-то очень важное — и только. Она боялась лететь туда и была рада его присутствию.
Маленький дорок понял, что его прежние представления о Белой Даме ошибочны. Конечно, она могла творить чудеса, но вовсе не была карающей богиней или бесплотным духом из легенд: она страдала, испытывала страх, мучилась дурными предчувствиями, как все смертные. Великая Волшебница оказалась существом из плоти и крови, очень похожим на него самого. Она была не уверена в себе и нуждалась в заботе и дружбе. Поэтому Шики становился все смелее и смелее, стал разговаривать с ней по-человечески и даже несколько раз пошутил. Она подробно расспрашивала его о жизни в горах Тузамена, и он рассказывал, как они с женой мастерили большие плоты из феролов — деревьев, растущих в долине гейзеров, как сплавлялись на них по реке в поисках питательных клубней и фруктов, из которых делали потом веселящий напиток. Зимой он ставил капканы на воррамов и других пушных зверьков, а жена пряла шерсть и вязала из нее красивые шарфы и шали. Связанные ею вещи и добытые им меха они продавали людям, живущим в низинах. Шики поведал о том, что его народ с незапамятных времен подружился с гигантскими птицами — вурами, или ламмергейерами, что дороки разговаривали с ними без слов и путешествовали на их спинах, если надо было навестить знакомых в других селениях.
— А теперь,— с горечью добавил он,— как я уже рассказывал вам, мы больше не сможем дружить с вурами из-за злого колдуна.— Он ждал, что Великая Волшебница будет разуверять его, пообещает помочь, уничтожив Портолануса.
Но она промолчала, только дотронулась пальцем до своего талисмана и стала пристально смотреть вдаль, на пустынный ледник, над которым пролетали птицы. Лицо ее, и так невеселое, стало еще печальнее.
Той ночью Шики опять услышал странные слабые звуки, напоминавшие плач. Но не могла же она плакать!
Через семь дней после вылета из башни Великой Волшебницы путешественники увидели впереди что-то, напоминающее темный холм округлой формы; он появился на горизонте среди бесконечного льда и снега неожиданно для них. По мере приближения холм стал похож на скопление грозовых туч, местами серых, а местами черных, как тушь,— тучи дышали и клубились, но казались гораздо более плотными, чем дождевые облака. Иногда яркие алые вспышки озаряли их изнутри.
— Это и есть Кимилон,— сказал Шики,— то самое место, которое дороки называют краем Огня и Льда. Обычно из огромного облака, окружавшего плато, струится легкий дымок и сыплется негустой пепел, но сейчас, боюсь, слишком много вулканов извергается. Надо помолиться о том, Белая Дама, чтобы раскаленная лава не залила внутреннюю территорию. Именно там находится то странное строение, которое мы ищем и в котором жил колдун Портоланус. Может ли ваш талисман показать, свободен ли доступ к этой земле?
Харамис вытащила из-под одежды жезл и приказала показать панораму Недосягаемого Кимилона. Когда она раньше с помощью талисмана пыталась посмотреть на свою башню, все детали внутреннего помещения были скрыты плотными облаками. И во время полета она не могла увидеть проплывавшие под ними места крупным планом. Так и теперь — изображение, возникшее в Трехкрылом Диске, было очень расплывчато. Невооруженным глазом сквозь завесу туч она видела почти такую же картину.
— Боюсь, нам придется подождать, пока мы сами не окажемся там — тогда и увидим, в каком состоянии находится это древнее хранилище,— сказала Харамис,— Кимилон пропитан могущественной магией. Мне странно, что ваш народ знает о его существовании.
Маленький человечек пожал плечами:
— В самых старых наших легендах говорилось о Кимилоне как о крае Огня и Льда, священном для Исчезнувших. Время от времени кое-кто из смельчаков-доро-ков испытывал непреодолимое желание наведаться туда на спине вура, но все они отлично знали, что там нельзя ни до чего дотрагиваться, иначе не вернешься домой. Нескольких героев так больше никто и не видел, говорили, что их околдовало запретное чудо Кимилона и они остались здесь навеки, превратившись в ледяные статуи. Так старые сказки бередили воспоминания дороков, не позволяя забыть путь к Кимилону.
— Интересно,— предположила Харамис,— может быть, ваш народ когда-то служил давно забытой Великой Волшебнице и по ее повелению перевез в Кимилон опасные магические инструменты? Ведь вы тесно связаны с виспи, народом Охоганских гор, а они с незапамятных времен служили моей предшественнице, Великой Волшебнице Бине.
— Белая Дама, мне ничего не известно о подобных вещах. Мы, дороки, всегда думали, что Великая Волшебница живет очень далеко от наших краев и ей нет до нас дела. Мой старый обожаемый друг Нанунцио напомнил мне, что вы являетесь нашей защитницей и опорой, и заставил меня прилететь к вам.
Харамис ощутила странный звон в ушах. Ламмергейеры! Она никогда не пыталась посоветоваться с ними...
Хилуро!
Слушаю, Белая Дама, и отвечаю.
Поговори со мной так, чтобы ни Шики, ни другие птицы нас не слышали.
Хорошо.
Хилуро, знаешь ли ты каких-нибудь ныне живущих Великих Волшебниц, кроме меня?
Да. Существует Великая Волшебница Моря, которая живет в морской крепости, а в небе живет Великий Волшебник Небес. Эти двое и вы сами — единственные, кто остался из Коллегии Великих Волшебников, учрежденной Исчезнувшими для противостояния злым Людям Звезды. Я ничего не могу сообщить вам об этих двух Великих Волшебниках, кроме их титулов и мест обитания. Я знаю, что они будут жить и действовать до тех пор, пока Звезда угрожает равновесию мира.
Спасибо, Хилуро.
Во всяком случае, он рассказал ей значительно больше, чем талисман. Харамис задумалась. Они подлетали к Кимилону. Когда заходящее солнце окружило Вечный Ледник розоватым ореолом, отбрасывая живописные отблески на серые облака, они наконец прибыли.
Недосягаемый Кимилон представлял собой небольшое плато диаметром около трех лиг, окруженное дюжиной высоких вулканических сопок. Над пятью, расположенными вплотную друг к другу, поднимался густой черный дымок, изредка они выплевывали в небеса раскаленную докрасна жидкую лаву. По склонам текли узкие ручейки расплавленной скальной породы. Еще два кратера слегка курились, но их легкие белые дымки сразу исчезали в темных клубах дыма соседних вулканов. Остальные дремали. Действующие вулканы имели зловещий вид, их извержение сопровождалось постоянным грохотом. Шики удивился, увидев, что рука Великой Волшебницы, обхватившая талисман, дрожит.
— Ветер сдувает и дым и пепел с Кимилонского плато,— сказала Харамис,— Это хорошо.
Четыре ламмергейера перелетели через отвесную пропасть на восточную часть плато, где вулканы спали, укрытые величественными ледяными одеждами, присыпанными золой и пеплом. Поверхность плато составляла застывшая лава, местами твердая, с мелкими дырочками, наподобие шлака, местами — более мягкая, по виду похожая на свернутые в кольца огромные канаты, груды каменных подушек и одеял, уложенных вплотную к черным скалам. Центр плато занимало внушительных размеров озеро, в котором отражалось мрачное небо. Оно образовалось из талой воды, стекавшей с ледяных шапок дремлющих вулканов. У западного берега, где земля трещала и дымилась, из воды с шипением поднимались фонтанчики, тут и там появлялись пузыри горячего воздуха, так что озеро напоминало кипящий котел, в котором варятся, смешиваясь, краски. Восточный берег казался твердым, хотя его устилал толстый слой белого пепла. На скалах росли лишайник, несколько скрюченных кустов и еще какие-то растения с сухой и обесцвеченной ядовитым дыханием вулканов листвой.
Четыре ламмергейера покружили над озером, а потом плавно опустились на землю около здания, стоявшего у подножья. В воздухе остро пахло серой, неприятно, но терпимо; было тепло и влажно. Ни на минуту не прекращался дождь из пепла. Он падал на землю и тут же поднимался и кружил, подхваченный легким ветерком. Когда Великая Волшебница и ее спутник встали на ноги, под подошвами ботинок зашуршали обломки пемзы. Почва слегка сотрясалась. Низкий, почти музыкальный рев действующих вулканов сменялся шипением водяных фонтанчиков и звуками падающей воды.
— Мы не можем долго оставаться здесь, Шики,— решила Харамис.— Я постараюсь поторопиться со своим обследованием.
— Вы... вы хотите, чтобы я составил вам компанию? — спросил он,— Если в этих местах водятся демоны, как рассказывают наши легенды, я с радостью буду охранять вас.
Он вытащил из чехла длинный кинжал и ухватился за него обеими руками. Лезвие кроваво блеснуло в свете извергающихся вулканов.
Харамис взглянула на него сверху вниз. Она была растрогана. Шики почти не знал ее, к тому же был сильно напуган, но тем не менее она не сомневалась, что он предложил свою поддержку, не просто исполняя долг, а из дружеских побуждений.
Харамис положила руку ему на плечо:
— Милый Шики, у тебя доброе сердце, ты уже догадался — я опасаюсь того, что могу найти здесь. Но ты должен знать: я не боюсь ни чудовищ, ни демонов, ни иной внешней опасности, которая может угрожать моей жизни. В конце концов, это здание было построено Великой Волшебницей, такой же, как я сама. И я имею право войти и обследовать его. Я ищу неведомое, но обязательно узнаю его, когда увижу. Это неведомое не страшит меня, потому что связано с моими сердцем и душой. Никто не может помочь мне, кроме меня самой. И все-таки я буду счастлива, если ты пойдешь со мной, будешь сопровождать меня, пока сможешь. Но, милый друг, оружие надо спрятать.
Шики убрал кинжал в ножны.
— У нас, дороков, есть пословица: «Когда сражаешься не в одиночку, а с верным другом, любое чудовище кажется крошечным».
Харамис только улыбнулась в ответ, и они пошли к таинственному зданию.
Оно целиком было построено из черной застывшей лавы и потому напоминало стоявшую рядом скалу. Наклонная двускатная крыша защищала и от снега, и от пепла. Размерами здание не превышало небольшой амбар. Только на фасаде, с одной стороны от узкой двери, располагались окна, состоявшие из мелких, оправленных в железо стекол и почти на элс углубленные в стену. Дверь была металлическая, без ручки, без замка; от одного прикосновения она не открывалась.
Харамис взялась за талисман, свисающий на цепочке с шеи, легонько коснулась им двери и сказала:
— Талисман, защити нас от зла и помоги войти в это помещение.
Дверь немедленно распахнулась. Внутри было темно. Харамис вошла и приказала включить свет. Тут же загорелись настенные светильники, сделанные из того же кристаллического материала и питающиеся той же энергией, что и все лампы в ее башне. Шики на цыпочках следовал за ней. Именно в этой комнате, по всей видимости, и жил ссыльный Портоланус. На полу все еще валялись пара изношенных сандалий и грубая, плетенная из растений роба, в углу висели накидка и широкополая островерхая шапка из того же материала. По контрасту с этими неуклюжими одеждами обстановка в комнате была удивительно красива и изысканна. Стол, два стула, кровать, несколько столов и комодов из неизвестного, матово поблескивающего материала были выполнены в стиле, которого Харамис никогда раньше не видела: без единого сочленения, они были словно выплавлены или выросли сами собой, без вмешательства мастера. На кровати лежали подушки, напоминающие мыльные пузыри, и одеяла из прочного, легкого и тонкого материала, удивительно приятного на ощупь. И подушки и одеяла прикреплялись к кровати таким образом, что их нельзя было заменить. Около кровати стоял оригинальный узкий шкафчик, сделанный из чего-то похожего на полированную кость, по прочности не уступающую металлу: его слегка покатая верхняя крышка представляла собой большой квадрат серого цвета, на котором располагались маленькие разноцветные квадратики с глубокой резьбой. В другом конце комнаты, возле стола и стульев, находился странный, примерно в половину человеческого роста кубической формы предмет, вся поверхность которого была расписана причудливыми прямоугольничками различных размеров. На передней стенке куба в рамку были вставлены десять маленьких — меньше платиновой кроны — кружочков, тоже украшенных таинственными резными символами.
— Уверен, что эти чудесные вещи были сделаны Исчезнувшими! — прошептал Шики.
— Ты, несомненно, прав. Теперь нам нужно узнать, как работают эти волшебные приспособления.
Она дотронулась талисманом до странного шкафчика около кровати и одновременно задала мысленный вопрос, как она делала это, знакомясь с устройством и действием машин в пещере Черного Льда. Талисман заговорил:
Это библиотека. Искать нужную справку следует таким образом...
— Достаточно,— сказала Харамис. Потом она прикоснулась к кубическому предмету возле стола.
Это кухонный автомат. Он содержит целый ряд емкостей и приспособлений, готовит пищу, разогревает и охлаждает ее, сохраняет продукты в благоприятных условиях. Открываете отделение с кухонной посудой...
— Довольно,— приказала Харамис.
Она дотронулась до предмета, напоминавшего большой ящик. Его крышка тут же подскочила, открывая взору причудливый узор из блестящих многоугольников и кружков.
Это музыкальная шкатулка. Она воспроизводит звуки любого музыкального инструмента или целого оркестра, с ее помощью можно сочинять музыку...
— Хватит,— прервала Харамис.
Она направилась к внутренней двери и легко отворила ее. Когда она вошла в огромное помещение, занимавшее почти все пространство здания, тут же зажегся свет. До самого потолка рядами тянулись открытые стеллажи, между которыми оставались узкие проходы. Стеллажи были заполнены механизмами странной формы и множеством ящичков и самых разных предметов. Все предметы и сами полки покрывал слой пыли в полпальца толщиной: чистые пустые места свидетельствовали об изъятии некоторых вещей.
Харамис и Шики начали обходить стеллажи, разглядывая механизмы и дивясь на них. Время от времени Великая Волшебница прикасалась к тому или иному предмету своим талисманом и узнавала самые невероятные вещи. Здесь было все, что только можно придумать: всевозможные инструменты, страшное оружие, неведомые научные приборы, станки, приспособленные для работы с такими материалами, которых не было под рукой, и потому бесполезные для колдуна, обучающие машины, строительные и даже медицинские аппараты.
— Поразительно! — воскликнул Шики.— Наверное, Портоланус страшно сожалел о том, что не смог все это взять с собой!
— Думаю, нам следует возблагодарить Владык воздуха за то, что он не смог этого сделать,— мрачно заметила Харамис,— Только небесам известно, как сюда перенесли самые громоздкие машины тогда, в давние времена.
Когда она дошла до стены здания, прилегающей к скале, она снова обратилась к своему талисману:
— Это и в самом деле тайное хранилище какой-то Великой Волшебницы?
Да.
— Кто построил его?
Великий Волшебник Дрианро построил его после того, как прежнее хранилище Великих Волшебников Земли было погребено под вулканической лавой и стало недосягаемым.
— Скажи мне, когда жил Дрианро и почему Великая Волшебница Бина не пользовалась этим складом?
Дрианро родился две тысячи триста шесть лет назад. Он умер внезапно, не успев сообщить своей преемнице, Великой Волшебнице Бине, местонахождение склада древних машин в Недосягаемом Кимилоне.
Харамис затаила дыхание. Талисман, прочитав, по обыкновению, ее невысказанный вопрос, уже отвечал на него:
Великая Волшебница Бина прожила тысячу четыреста восемьдесят шесть лет. Тысячу четыреста шестьдесят четыре года она исполняла свой священный долг.
— О, Цветок! Неужели и я обречена на такую долгую жизнь?
Вопрос неуместен.
Губы Харамис сжались. Как часто талисман отделывался от нее этой фразой, когда не мог ответить! Но она тут же забыла о своем гневе. Вновь охваченная восхищением при виде такого множества таинственных механизмов и приспособлений, она задала талисману следующий вопрос:
— Все эти вещи... спрятанные здесь... их что, считали потенциально опасными?
Некоторые из них Великий Волшебник Дрианро считал несвоевременными для примитивной культуры, остальные казались ему опасными.
— Здесь только машины или есть и предметы магии?
Достижения древней науки могут кому-то показаться и чудесами магии.
— Но это на самом деле настоящая магия? — настаивала Харамис.
Вопрос неуместен.
— О Боже! — вскричала она,— Когда же ты наконец прекратишь издеваться надо мной? Стоит мне попытаться добраться до самой сути, как ты... И это длится с самого начала моей деятельности как Великой Волшебницы!
Вопросы...
— Достаточно,— раздраженно прервала Харамис талисман, разжала руку, и теперь волшебный жезл снова неподвижно висел на шейной цепочке.
Шики слушал весь ее диалог с талисманом с широко разинутым ртом и сверкающими от удивления глазами.
— Не возмущайся, друг мой,— кисло заметила она.— Магия может быть не только всесильной, но и отталкивающей, и пугающей, и расстраивающей — особенно для тех, кто вынужден постигать ее тайны без учителя. Я пришла сюда в надежде восполнить этот недостаток.
Шики смущенно улыбнулся:
— Вы надеялись найти здесь волшебную книгу или машину, которая будет вас обучать?
— Нет. Я ищу нечто более важное. До сих пор я так и не поняла, что это такое, поэтому придется дать соответствующую команду.
Она снова подняла талисман и заговорила громким голосом:
— Есть ли в этой комнате такое устройство, которое помогло бы мне связаться с другими живущими в мире Великими Волшебниками? Покажи мне его!
Они услышали слабый звук.
Этот звук напоминал позвякивание стекла — высокий, чистый, звонкий. Словно кто-то щелкнул ногтем по стакану. Харамис стала вертеть головой, оглядывая стеллажи с загадочными предметами. Откуда шел этот звук? Как только она попыталась обнаружить его источник, он начал медленно затихать.
Шики сорвал с головы кожаную шапочку, его уши приподнялись, обмороженные кончики напряглись, чтобы усилить слух.
— Там! — закричал он, бросившись куда-то.
Великая Волшебница бежала за ним по пятам.
Они приблизились к противоположной от входа стене, которая, видимо, была частью скалы. Наконец Шики наступил на плиту пола, внешне ничем не отличавшуюся от других, указал пальцем вниз и сказал:
— Вот здесь!
Харамис коснулась талисманом пыльной каменной плиты. Опять что-то зазвенело, плита превратилась в дым, а потом и Вовсе исчезла, образовав отверстие диаметром в элс. Внутри была непроглядная темень, оттуда вырывался затхлый воздух. В хранилище поднялась пыль, и Шики с Харамис начали чихать.
Она приказала зажечь свет в тоннеле, но ничего не произошло. Внутри по-прежнему было черным-черно, теперь и ветер не вырывался из отверстия, только в ушах продолжало слабо звенеть.
Харамис обратилась к талисману:
— Что значит это отверстие? Куда ведет тоннель?
Он ведет туда, откуда тебя вызывают.
— Мне надо войти в него?
Да. Великая Волшебница Земли вызывается Великой Волшебницей Моря на обучение, которое продлится тридцать дней и тридцать ночей.
Харамис глубоко вздохнула. Ее лицо просияло.
— Я так ждала этого! Именно это я и искала! Слава Триединому Богу!
Она не мешкая шагнула к разверзшемуся отверстию, но вдруг стоявший за ее спиной Шики робко пропищал:
— А как же я? Я должен буду ждать вашего возвращения здесь, Белая Дама?
Харамис устыдилась своего легкомыслия и строго заговорила с талисманом:
— Я не могу оставить своего верного слугу Шики одного в этом ужасном Кимилоне на целых тридцать дней! Надо позаботиться и о верных ламмергейерах!
Дорок Шики допускается во все места, где понадобится его присутствие. Он войдет в тоннель раньше Великой Волшебницы Земли. Четыре птицы, которые привезли вас сюда, уже летят к дому.
— Ox! — завопил Шики,— Мы оказались отрезанными от мира — как и злой колдун!
— Тихо,— оборвала Харамис.— Мы не имеем с ним ничего общего. Талисман, куда ты посылаешь Шики?
Туда, куда он должен пойти.
— Ох, от тебя можно спятить! — воскликнула Харамис. Успокоившись, она сказала Шики: — Постарайся не бояться. Я уверена, талисман не желает зла ни тебе, ни мне. Я... я могу только догадываться, что ты попадешь куда-то, где для тебя найдется полезное занятие на то время, пока я буду поглощена учебой. Ты отправишься один. Наверное, нам на самом деле нужно разлучиться. Готов ли ты без страха войти в тоннель и сделать все, что потребует от тебя талисман?
Маленький человечек опустил голову:
— Это ваш талисман, а я ваш слуга, Белая Дама.
Он поцеловал ей руку, потом надвинул на торчащие уши кожаную шапочку и отважно шагнул в черную дыру.
Громко звякнул колокольчик, и дорок Шики исчез. Харамис окликнула его, но не услышала даже эха своего голоса — один затихающий, удаляющийся звон.
Теперь настала моя очередь, сказала она себе. Ужасная мысль пронзила ее: «Может быть, Портолануса тоже вызывали? Может быть, его вызывали даже дважды?»
Какой смысл таится в этом странном путешествии? Неужели могущественный Скипетр Власти, состоящий из трех талисманов, нуждается в чем-то, находящемся так далеко, что ей и не снилось? Ей страшно захотелось посоветоваться с сестрами, рассказать им об этой новой загадке, попросить поделиться с ней силой и решимостью перед тем, как окунуться в неведомое! С храброй Кадией! С любящей, преданной Анигелью!
Но почему она, Харамис, самая нерешительная, должна быть главной?..
Но нет, она не будет обременять их своими проблемами. Она сможет и сама подавить эту проклятую дрожь и последует примеру старины Шики...
Харамис обеими руками ухватилась за талисман и шагнула в отверстие тоннеля. Ее тут же окутала удушливая тьма, и она повисла в пустоте. Она не испытывала боли, но ей показалось, что мозг разорвался от оглушительного звона.
И тут же она поняла, что ноги коснулись чего-то твердого. Шуршащая галька. Вокруг по-прежнему было темно, но она знала, что это всего лишь тьма ночи, а не волшебное отсутствие света. Когда глаза привыкли к темноте, она увидела даже звезды, едва различимые в небе, которое начинало приобретать странный темно-красный цвет. Еще слышался шум, словно на берег накатывают и снова отступают легкие волны. Ее лица коснулся слабый ветерок, несущий прохладу.
Морское побережье...
Вдалеке в воде плавали какие-то громадины — светящиеся видения кораблей. Но человек не мог построить такие огромные корабли. Они были как острова, как небольшие горы, и каждая громадина излучала голубоватое или зеленоватое сияние. Крохотные волны увенчивала такая же светящаяся пена.
Теперь красно-черное небо начало меняться. На далеком горизонте выросло перламутровое пятно, потом появились другие перламутровые столбы света — всего пять: они покачивались как призрачные растопыренные пальцы, затем столбы расширились, стали ярко-розовыми, белыми, зелеными и превратились в разноцветную завесу. Небо отражалось в гигантских айсбергах и освещало странный ландшафт за спиной Харамис — пустынные голые холмы, на которых местами белел снег.
Поднимался ветер.
— Где я? — прошептала Харамис.
На побережье моря Авроры.
Вот чем объясняется фантастический цвет неба! Это северное сияние, редкое явление природы, о котором она читала, но никогда не видела своими глазами: оно бывало только на крайнем севере. Постоянно меняющиеся краски были так ослепительно прекрасны, что она забыла, зачем прибыла сюда...
Ты не должна забываться, Харамис. Тебе нужно многому научиться!
Она чуть не закричала. Мысленная речь не принадлежала ее талисману.
— Это вы, Великая Волшебница Моря? — позвала она.— Где вы?
Иди по светящейся дорожке.
Теперь сияние распространилось по всему морю, а рядом с тем местом, где стояла Харамис, вода, казалось, отвердела, превратившись в подобие чистой сверкающей льдины, усыпанной миллионами крошечных алмазов. Пока Белая Дама смотрела на нее, ледяная дорожка удлинялась, протягивалась от самого берега до высочайшего из сверкающих айсбергов.
«Выдержит ли она мой вес?» — спросила себя Харамис.
Прохладный ветерок заставил ее задрожать. Она протянула ногу. Лед слегка заскрипел, но не треснул. На другом конце узкой светящейся дорожки колыхалась черная морская рябь, но сама она была прочна, как железо.
Завернувшись в плащ Великих Волшебников, Харамис пошла к морю.
Глава 11
— Госпожа, если карта, с которой вы сверяетесь, верна,— сказал Кадии капитан Ли-Вунли,— то мы находимся приблизительно в паре лиг от того места, где утонул ваш талисман.
Когда хозяин судна позвал Кадию и Анигель, они уже сами спешили на палубу «Литии». Судно медленно плыло к югу вдоль изрезанного берега Консульского острова, оставаясь на приличном расстоянии от него.
Последние три дня «Лития» курсировала между Виндлорскими островами, и на дозоре стоял человек, который должен был известить команду о появлении рэктамских пиратов или враждебных местных жителей.
Они заплыли уже далеко, но не заметили ни единого корабля. Иногда виднелись дымки над поселениями алиансов да небольшие группки аборигенов, удивших рыбу на отмелях. От талисмана Анигели было мало пользы: среди скопления островков пиратская трирема не просматривалась. Правда, королева довольно отчетливо могла разглядеть это огромное судно, но определить его точное местоположение на карте было невозможно. Маленькие острова так походили один на другой, да и карта не отличалась точностью. Так что для них оставалось загадкой, опередили их пираты или остались позади.
Талисман дал понять, что за продвижением «Литии» из тайных укрытий следят немало алиансов. Так как народ Моря обладал способностью связываться со многими островами с помощью телепатии, все алиансы, несомненно, знали, где находится пиратский корабль. Но когда с ними заговорили вайвило, алиансы отказались отвечать, а когда королева попыталась подслушать разговоры с помощью талисмана, то с огорчением узнала, что между собой они говорят на особом непонятном наречии, а не на том общепринятом торговом диалекте, основанном на человеческом языке, который они использовали во время злополучного совещания с Кадией.
Лишенные сведений о местонахождении своих врагов, обе сестры могли только тормошить капитана Ли-Вунли, уговаривая его развить наибольшую скорость при еле заметном ветерке, и молиться о том, чтобы добраться до места потери раньше Портолануса.
— Благодаря вам мы так быстро доплыли до Консульского острова, капитан,— ласково сказала ему Анигель,— Удивительно, как вам удавалось плыть ночью в этом лабиринте из скал и рифов, которые окружают нас.
Взглянув через плечо на вайвило, приводившего в порядок парус, Ли-Вунли прошептал:
— Этим мы обязаны жителям Леса, королева. Эти парни с огромными глазами обладают каким-то особым чутьем, помогающим им распознать препятствия под водой. Ночь для них ничем не отличается от дня, а плавание по мелководью — от путешествия по их родным речкам.
— Залив, на берегу которого стоит поселок великого вождя Хор-Шиссы, находится, кажется, как раз за этим мысом,— сказала Кадия, склонившись над измятой картой.— Я не могу понять, почему нет ни одной лодки аборигенов, почему никто не препятствует нам. Когда мы были здесь в последний раз, нас встретило множество каноэ с двадцатью воинами в каждом. Они провожали нас до места стоянки. Это произошло, когда мы находились гораздо дальше от поселка вождя, чем сейчас.
— Может быть, у морских оддлингов есть веские причины, чтобы не покидать берег,— заметил Ли-Вунли. Его обычно жизнерадостное лицо под широкополой шляпой с перьями сейчас было невесело.— Великая королева, взгляните-ка еще разок за этот мыс с помощью вашего волшебного обруча.
— Хорошо.
Анигель закрыла глаза и дотронулась до венчавшей ее голову сверкающей диадемы.
— Ой, там пиратская трирема с опущенными парусами! Я вижу, что она уже бросила якоря!
— Гром и молния! — воскликнул Ли-Вунли.— Свистать всех наверх! Рулевой! Готовься к остановке!
Выкрикивая команды, он убежал, судно стало замедлять ход и наконец остановилось.
— Живо! — сказала сестре Кадия.— Рассмотри пиратский корабль повнимательнее. Спускают ли они шлюпки с баграми? Делают что-нибудь похожее на попытку вытащить мой талисман?
Анигель некоторое время молчала, глаза ее оставались закрытыми.
— Нет, не вижу ничего подобного. Матросы тянут канаты и закрепляют спущенные паруса, рэктамский адмирал разговаривает с одним из офицеров... Говорит, что они только что прибыли к Консульскому острову. Они не могли плыть ночью, опасаясь наткнуться на рифы. Кажется, у Портолануса есть волшебный прибор, позволяющий измерять глубину воды, но он не очень точно работает. Поэтому каждую ночь трирема вставала на якорь. Ради Цветка! В скором времени на палубе покажется сам Портоланус cо своими подручными!
— Покажи и мне! — скомандовала Кадия.
Анигель приказала талисману поделиться обзором: вся сцена затуманилась и стала беззвучной. Несмотря на это, Кадия отчетливо разглядела три фигуры, появившиеся в дверях кубрика,— мужчину среднего роста в свободной робе фиолетового цвета, вялую личность в похожем одеянии желтого цвета и третьего, очень низкорослого, одетого в черное. Следом за ними появилось уже знакомое расплывчатое пятно, которое указывало на присутствие Портолануса. Последней была королева-регентша в своем шелковом наряде цвета морской волны. За несколько дней безветренной погоды она окончательно оправилась от недомогания. Ее сопровождал бледный и угрюмый король-карлик.
Трое помощников колдуна встали в ряд у резного борта королевской палубы. Казалось, их взгляды направлены прямо на королеву Анигель и Кадию. Туманный призрак колдуна замер за их спинами — и вдруг стал видимым. На нем были белоснежные одежды, головной убор отсутствовал, легкий ветерок теребил соломенные волосы и бороду. Сестры охнули — он явно знал, что они ведут наблюдение, так как приветственно махнул рукой. Королева Ганондри и ее внук отошли подальше от этого волшебного квартета, но не спускали с него глаз.
Клоунская ухмылка исчезла с лица Портолануса. Он распрямился, став высоким и широкоплечим, лицо утратило комическое выражение. Он отдал короткий приказ, и трое его подручных встали на колени. Властным движением колдун сорвал с них капюшоны, обнажая бритые головы, и придвинул черепа один к другому, как торговец фруктами собирает в одну кучу спелые дыни. Потом он растопырил костлявые руки, положив пальцы на все три головы, и закрыл глаза.
— О Боже,— прошептала Кадия.— Фавориты! Ты видишь, сестра?
Ошеломленная Анигель только кивнула в ответ. Глазницы трех коленопреклоненных мужчин превратились в пустые темные дыры, они замерли, как статуи.. Стоящий за ними Портоланус медленно открыл глаза и опустил руки. Под его густыми желтоватыми бровями мерцали ослепительным светом крошечные белые звезды.
— Ну вот мы и встретились, королева Анигель, леди Кадия! — сказал он.
Сестры услышали его слова так отчетливо, будто он стоял рядом.
— Он видит нас! — сказала Анигель.
— Конечно,— улыбнувшись, ответил Портоланус.— С помощью трех своих могущественных Голосов я могу видеть все и вся в самых отдаленных уголках мира, могу даже разговаривать на расстоянии... Какое чудесное утро, не так ли? Признаться, я предпочитаю тихую погоду, как и мои слуги, и для меня было огромным облегчением покончить с волшебной бурей. Разрешите выразить вам и вашему капитану восхищение по поводу той колоссальной скорости, которую смогло развить ваше маленькое суденышко. Рабы на нашей галере трудились не покладая рук с рассвета до заката, чтобы опередить вас, но мы ненамного вас обогнали.
— Но ты мог заставить поработать ураганный ветер,— возразила Кадия.
— Увы! — Портоланус пожал плечами.— Я не всесилен и не могу управлять этим легким ветерком, который всегда дует в районе Виндлорских островов. И тем не менее мы выиграли целый день. Я должен предупредить — ни в коем случае не пытайтесь приблизиться к нам. Не пытайтесь войти в эту гавань или подойти к тому месту, где затонул талисман. Если вы это сделаете, последствия будут самыми печальными.
Портоланус щелкнул пальцами, и из кубрика показались двое вооруженных пиратов, несущих безжизненное тело. За ними шел третий разбойник с обнаженным мечом.
— Антар! — закричала Анигель.
Колдун с глазами-звездами расхохотался:
— Жалкое подобие короля, не так ли? Он очень ленив, продрых все время, пока мы плыли из Талоазина. Теперь ему пора просыпаться. Вы можете поговорить с ним.
Он дотронулся до короля Лабровенды маленькой палочкой. Тот тут же очнулся, напрягся в руках похитителей и поднял голову. Когда он понял, что находится в плену, он начал вырываться и осыпать Портолануса проклятиями.
Колдун с издевкой затряс головой:
— Ай, ай, ай! Высокий гость отвечает бранными словами на наше гостеприимство. Его следует научить хорошим манерам.
Он направил тощий палец в лицо Антару, с кончика пальца брызнуло оранжевое пламя. Портоланус добродушно сказал что-то стражу с мечом. И Анигель, и ее муж закричали одновременно, когда пират схватил Антара за волосы, запрокинул ему голову — и пламя коснулось светлой бородки. Раздался треск, заклубился дымок, и Анигель в ужасе залилась слезами. Но, когда Портоланус отнял палец, оказалось, что огонь спалил волосы, не тронув кожи.
— Грязный ублюдок! — закричала Кадия, обняв плачущую сестру.
Портоланус небрежно махнул рукой:
— Может быть, и так — я не знаю ни отца, ни матери, а на этом рэктамском корабле, несмотря на его роскошное убранство, нет ванной комнаты. Но советую вам попридержать язык, Дама Священных Очей, иначе вашему царственному зятю будет больно.
— Не мучай его! — взмолилась Анигель.
Две звезды под бровями колдуна зловеще сверкнули, а его голос громом отозвался в ушах:
— Я его освобожу, как и трех твоих детей, если ты передашь мне Трехглавое Чудовище!
— Ты грязный лжец! Я... я не верю, что ты освободишь их! Ты хочешь убить нас всех!
Портоланус вздохнул:
— Глупая женщина. Кто сказал тебе это? Твоя сестра Харамис? Она упряма, но в магии полный дилетант, и ей никогда не удастся разгадать мои тайны. Она понятия не имеет о моих планах. Заплати выкуп! Зачем тебе твоя диадема, с ее помощью ты всего лишь шпионишь за людьми. Для тебя она только символ... Бог знает чего.
— Не слушай его, любимая! — закричал король Антар.— Прикажи своему талисману уничтожить его!
К его горлу приставили меч, чтобы заставить замолчать, но колдун властным жестом остановил пирата, и тот неохотно опустил оружие.
— Только подумай, королева Анигель,— проникновенно заговорил Портоланус.— Какую пользу принесло тебе Трехглавое Чудовище за эти двенадцать лет? Да, с его помощью ты можешь разговаривать с сестрами на расстоянии. Но я дам тебе три маленьких аппарата Исчезнувших, которые будут служить в тех же целях!
Горячо откликнулась Кадия:
— А что ты дашь мне, фокусник, взамен моего Трех-векого Горящего Глаза? А Великая Волшебница Харамис тоже отдаст тебе свой талисман в обмен на какую-нибудь дешевку?
Добродушное выражение лица Портолануса сменилось злобной маской, и он прорычал:
— Я обращаюсь к королеве, леди, а не к вам! Анигель, если ты не заплатишь выкупа, и твой муж, и твои дети умрут. Но ты можешь спасти их: положи свою диадему в маленькую шлюпку и пусти ее на волю волн. Одновременно я посажу Антара и детей в другую лодку. В такую спокойную погоду для него не составит труда на веслах обогнуть этот мыс часа за два. Я же с помощью колдовства подтяну к себе шлюпку с талисманом. И тогда, если вы немедля поплывете на «Литии» домой, я не буду преследовать вас и не причиню вам зла, клянусь Силами Тьмы.
Анигель колебалась. Блестящими от слез глазами она смотрела на Антара, который качал головой, требуя, чтобы она ответила отказом. У короля и в самом деле был жалкий вид: глаза глубоко запали, лицо страшно исхудало — ведь он семь дней ничего не ел. Талисман казался Анигели незначительной платой за его благополучное возвращение и за спасение детей. И все-таки король велел ей не сдаваться... настаивал, чтобы она использовала талисман как орудие убийства. Но она никогда не давала волшебному талисману подобных приказов, и даже сейчас, когда на карту была поставлена жизнь мужа, она колебалась.
Казалось, Кадия понимает, какая борьба происходит в душе сестры.
— Делай то, что считаешь нужным,— сказала она, вкладывая в свои слова тайный смысл.
Анигель закрыла глаза:
Талисман! Во имя Владык воздуха приказываю тебе нанести смертельный удар по злому человеку, который похитил моего мужа и детей! Приказываю! Приказываю!
Королева снова открыла глаза и увидела ту же картину: Портоланус был цел и невредим. Ничего не случилось.
Кадия сжала зубы, подавляя готовый вырваться гневный крик, и в душе осыпала проклятиями и Анигель, и ее талисман за позорное поражение.
Стараясь скрыть горе и разочарование, Анигель едва слышно сказала Портоланусу:
— Я не могу отдать тебе свой талисман.
Колдун не выглядел сильно разочарованным:
— Неверное решение, моя королева. Со временем твое настроение изменится. Но сейчас, чтобы продемонстрировать свои благие намерения, я прикажу не обижать ни короля, ни детей, если вы с Кадией будете сохранять дистанцию. Вы поклянетесь мне на Черном Триллиуме, что не станете делать попытки приблизиться?
— Не давай клятвы! — крикнул король Антар, снова начиная вырываться.
Но дюжие пираты держали его крепко.
— Да! — немедля закричала Анигель.— Я клянусь!
Кадия отвечала менее охотно.
— Да,— наконец пробормотала она.— Мы клянемся Цветком, что ни она, ни я не тронемся с места. Но если ты все-таки будешь мучить короля Антара, мы нарушим клятву. Мы не спустим с него глаз.
— Пожалуйста, как хотите.— Колдун рассмеялся, затем сказал пиратам: — Закуйте его опять с галерными рабами и дайте немного их пойла. Но осторожно, после длительной голодовки его желудок может не выдержать.
Когда Антара увели вниз, Портоланус широко зевнул и почесался. Анигель и Кадия увидели, что глаза его приняли обычный человеческий вид. В то же мгновение трое его помощников застонали и забились в конвульсиях. Их лица исказились, глазные яблоки закатились, и они повалились на палубу.
Портоланус обернулся, сделал низкий поклон королеве Ганондри и королю Ледавардису и покинул королевскую палубу. Королева что-то отрывисто сказала внуку, внимательно выслушавшему весь разговор колдуна с невидимыми сестрами. Потом оба они тоже ушли, а наверх поднялись матросы и унесли бесчувственных помощников Портолануса.
Анигель закончила наблюдения.
— Что же нам теперь делать? — спросила она. Вытерла залитое слезами лицо и устроилась на бочонке с водой. Она все еще дрожала.
Кадия несколько минут молча стояла у поручня, вглядываясь в побережье большого острова. На берегу рос густой лес, из ослепительно белого песка тут и там поднимались красновато-черные скалы. У берега море было бледно-зеленым; когда волны докатывались до прибрежных скал, образовывалась кремовая пена. Эта сторона далеко выступающего мыса казалась необитаемой.
— Первоначальный план Харамис заключался в том, чтобы вызвать тебя с твоим талисманом и с его помощью достать со дна моря мой,— обернувшись к сестре, сказала наконец Кадия.— Попробуй сделать это хотя бы на расстоянии!
— А я даже не подумала об этом, надо же! — ответила Анигель,— Конечно, я попытаюсь.
Когда она обеими руками взялась за диадему и надавила на янтарное вкрапление в форме Черного Триллиума, лицо ее скорее выражало неуверенность, нежели надежду.
— Талисман,— прошептала она,— приказываю тебе доставить сюда утерянный Трехвекий Горящий Глаз.
Сердце ее отстучало с полдюжины ударов, и только тогда талисман заговорил:
Я не могу сделать этого, пока ты не поднесешь меня точно к тому месту, где лежит Глаз.
— Ох! — воскликнула Анигель.— Ты слышала, Кади?
— Да.
Лицо Дамы Священных Очей приняло решительное, упрямое выражение.
— Ты могла бы сделать это, превратившись в невидимку и пробравшись тайком на пиратский корабль. Не остается ничего другого, как нарушить клятву...
— Даже не думай об этом! — оборвала ее Анигель. Одетая в грубый матросский костюм, с заплаканным лицом, она все-таки оставалась королевой,— Я не нарушу клятвы и тебе не позволю!
— Не будь дурой, Ани! — Карие глаза Кадии воинственно засверкали,— Если мы не добудем талисман прежде, чем Портоланус наложит на него лапу, у нас не будет никаких шансов спасти Антара и детей. Неужели ты думаешь, что, завладев моим талисманом, он отпустит их на свободу?
— Я не...
— Или ты все-таки собираешься в конце концов расстаться со своим талисманом, заплатив выкуп?
— Конечно, нет! Но я попробую найти честный способ спасти их.
— Честь! Ты тупа, как новорожденный телок! Как можешь ты рассуждать о чести, когда жизнь твоего мужа и детей висит на волоске? А мой талисман?
Анигель вскочила с бочонка:
— Твой талисман! Вот что тебя на самом деле беспокоит, не так ли? Без него ты лишена власти! Народ Топей и другие аборигены не будут смотреть тебе в рот, слушаться тебя и называть своей Великой Защитницей, так ведь, Дама Священных Очей? Ну хорошо, вот что я скажу. Ты больше не сможешь сеять недовольство среди них...
— Никакого недовольства не будет, если правители-люди вроде тебя самой не станут закрывать глаза на несправедливости по отношению к Народу! Ни ты, ни Антар никогда не обращали внимания на мои постоянные просьбы дать им все гражданские права!
— На то были веские причины! — гневно ответила королева.— Наша экономика разрушится, если разрешить оддлингам торговать с другими народами, минуя нас. Ты прекрасно знаешь это и все равно настаиваешь на своем, вдохновляя вайвило и глисмаков на восстания, советуя уйзгу и ниссомам придерживать товары, чтобы поднять на них цены!
— А почему бы вам не увеличить цены? Они трудятся не покладая рук, почти ничего не получая взамен. Вы называете их оддлингами! А я говорю, что они личности, и ничем не хуже, чем люди! У вас нет права эксплуатировать их!
— А кто сказал, что их эксплуатируют? — спросила королева.— Кто посеял в их бесхитростных сердцах недовольство? Ты! Так называемая защитница! О, как я не хотела верить Эллинис и Ованону, когда они говорили, что в глубине души ты страшно жалеешь о своем отказе от короны, что ты завидуешь моей власти и поднимаешь волнения среди аборигенов для самоутверждения! Они все-таки были правы!
— Какие чудовищные домыслы! — воскликнула Кадия.— Именно ты стала самоуверенной и бесчувственной, забыв о том, что Народ помог нам одолеть короля Волтрика и Орогастуса! Вы думаете только о благополучии людского племени и просто-напросто используете бедных нелюдей, которые все еще ищут вашего покровительства и справедливости! Ты стала похожа на своего лаборнокского супруга, воспитанного в представлениях о том, что Народ — это всего лишь животные! Он отравил твое сознание...
— Как ты смеешь говорить так о моем дорогом Ангаре! Бессердечная, что ты знаешь о настоящей любви? У тебя не было ничего, кроме тупого обожания бесноватой толпы дикарей! Они как дети, и у тебя у самой ум дитяти! Ты не умеешь владеть собой, готова вспыхнуть из-за любого пустяка, не думая о том, какие будут последствия! Из-за своего ограниченного умишка ты всегда видишь один-единственный выход для решения всех проблем! Что ты смыслишь в вопросах управления, разве ты можешь защитить Народ?
— Я знаю, что справедливо, а что нет,— сказала Кадия. Ее тихий голос стал вдруг спокойным и угрожающим.— Я понимаю разницу между настоящей клятвой и той, что произнесена под давлением обстоятельств. Ты можешь делать что хочешь, сестра, даже лишить меня помощи своей диадемы. Но если ты попытаешься остановить меня в поисках талисмана, если ты встанешь на моем пути, пусть Владыки воздуха сжалятся над тобой — но не я!
Она пошла прочь, призывая Джегана и Лумому-Ко, и не обернулась, когда Анигель стала звать ее, извиняться за свои тневные речи и просить вернуться назад.
У Анигели не было сил даже плакать. Она ушла на корму «Литии» и устроилась там среди связок канатов. Остаток дня она провела, наблюдая с помощью талисмана за королем Антаром и детьми. Пыталась проследить и за колдуном, хотя его фигура по-прежнему виделась как расплывчатое пятно. Безо всякого интереса, уныло смотрела Анигель на Портолануса и трех его помощников, расположившихся в своей каюте: они распевали песни и разыгрывали странные сценки, смысл которых был ей непонятен. Они, по всей видимости, и не собирались отправляться за талисманом Кадии.
Как и сама Кадия. После беседы со своими друзьями-аборигенами, до подслушивания которой Анигель не снизошла, Дама Священных Очей спустилась к себе в каюту и весь день проспала.
К вечеру Анигели наскучило наблюдать за пиратской триремой, на борту которой ровным счетом ничего не происходило, ее разморило на солнце, а от легкой качки потянуло в сон. Она выбралась из своего укромного местечка. Джеган принес ей прохладительный напиток, она попила и задремала. Проснулась она глубокой ночью, когда было уже поздно помешать свершившемуся несчастью.
Глава 12
— На палубе происходит что-то странное,— крикнул принц Никалон сестре и брату.
Стояла ночь, в якорном трюме было темно, только сквозь круглые отверстия проникал слабый лунный свет. Ники наполовину высунулся наружу.
— Я слышу пение,— сказал он.— Только не могу понять, на каком языке поют.
— Должно быть, это колдун,— сказал принц Толивар с явным восхищением.— Он насылает проклятия на тех, кто нас разыскивает. Вот бы посмотреть, как он мечет громы и молнии или вызывает чудовищ!
— Не болтай ерунды! — сказала принцесса Джениль, а потом обратилась к Ники: — А на берегу ты что-нибудь видишь?
— Только несколько мигающих огоньков от костра за деревьями, на воде нет никаких лодок. Светят две из Трех Лун, и, если мы попытаемся сбежать сейчас, нас будет отлично видно!
— Но если мы будем медлить, корабль может уплыть! — сказала Джен.— Надо уходить, пока это возможно.
— Верно,— согласился Ники.— Сейчас трирема встала на якорь гораздо ближе к берегу, чем раньше. Нам придется проплыть всего около половины лиги.
— А это далеко? — с любопытством спросил Толо.
— Тысячу элсов,— ответила ему Джен,— Но тебе не стоит бояться, лягушонок. Мы с Ники сможем тащить тебя, когда ты устанешь.
— Я не хочу никуда идти,— захныкал Толо.— Я ненавижу плавать. Вода всегда заливается в нос.
— А как тебе понравится, если пираты привяжут тебя к мачте и будут использовать в качестве мишени для метания ножей? — безжалостно спросил Ники.
Толо разразился слезами, и Джен поспешила утешить его, укоризненно глядя на старшего брата.
— Посмотри, что ты наделал! Ладно, малыш, Ники просто дразнится! Никто не собирается тебя мучить!
— Я ненавижу это место,— всхлипывал Толо.— Почему никто не придет и не спасет нас?
— Я уверена, что мама старается...— начала Джен, но в этот момент за дверью послышался шум, и она прошипела Никалону: — Быстро слезай! Сюда кто-то идет!
Наследный принц едва успел соскользнуть вниз, упав спиной на груду огромных цепей, как дверь приоткрылась. Появился Боблин со светильником, стоящий за ним принц-карлик держал в руке второй фонарь.
Ледавардис вышел вперед и ступил в темный якорный отсек. Он нес туго набитый мешок.
— Закрой дверь и подожди снаружи, Боблин! Я хочу поговорить с этими несчастными детьми с глазу на глаз.
— Подумайте хорошенько, ваше величество! Плохо уже то, что вы воспользовались моим добрым нравом и уговорили спуститься вниз...
— Молчи! Неужели ты в самом деле думаешь, что эти младенцы способны обидеть меня? Подожди снаружи, я сказал!
Боблин, ворча, удалился. Когда дверь за ним закрылась, Ледавардис повесил фонарь на гвоздь, а потом вытряхнул содержимое объемистого мешка на грубый пол к их ногам. Здесь были спасательный круг из дуба, нож в чехле, маленький топорик, плоский матерчатый пакет, непромокаемая сумка, заполненная наполовину чем-то твердым, тыквенная фляга с водой и маленький глиняный горшок, замотанный тряпками.
— Ради Цветка! — удивленно воскликнул Никалон.— Что все это значит?
— Этой ночью вы должны попытаться бежать,— безо всякого вступления сказал Ледавардис.— Волшебник целый день провел, работая над какими-то чудовищными заклинаниями, с помощью которых он надеется достать из морских глубин магический меч. Все на корабле будут наблюдать, как он и его лизоблюды провоют последние заклинания. Это произойдет приблизительно через полчаса, когда взойдет Третья Луна. В это время вы и должны бежать. Как только меч будет поднят, мы тут же отплывем в Рэктам.
— Я не хочу никуда бежать! — опять заныл Толо.— Я почти не умею плавать.
— Спасательный круг поможет тебе,— сказал король Ледавардис.— Если понадобится, вы все трое сможете держаться за него и, болтая под водой ногами, бесшумно доплывете до берега. В этом водонепроницаемом пакете лежит кое-какая снедь, вы можете положить туда и одежду, так что на земле вам будет во что переодеться. В холстинной сумке — удочка, крючки и все необходимое для разведения костра. С этими вещами, ножом и топориком вы сможете добывать себе пищу и защищаться до тех пор, пока ваши люди не спасут вас.
— Мама наверняка быстро найдет нас с помощью своего талисмана,— уверенно заявила Джен.
— А спасти нашего отца нет никакой возможности? — спросил Ники.
— Это безнадежно,— ответил Ледавардис.— Он прикован к скамье на галере, окружен рабами и надсмотрщиками. Вы сами должны спастись. Я подслушал, как моя бабушка спорила с Портоланусом. Она каким-то образом заставила его согласиться с тем, что если удастся достать из воды утонувший талисман, то второй, полученный в качестве выкупа за вас и короля Антара, станет ее собственностью.
— Мама никогда не отдаст свой талисман! — решительно сказал Ники.— И она, и ее верные рыцари, несомненно, находятся где-то рядом и скоро появятся, чтобы освободить нас.
— Все может быть,— ответил король,— Я знаю только одно: Ганондри полна решимости отнять талисман у вашей матери. Портоланус безуспешно пытался уговорить королеву Анигель, он даже осмелился пытать вашего отца...
— Ох! — в ужасе вскрикнула Джениль.
Ледавардис продолжал:
— Но моя бабушка сделана из другого теста. Она постарается захватить второй талисман... пытая тебя, Никалон, и тебя, Джениль, на глазах у ваших родителей.
— Но не меня? — спросил Толивар с надеждой.
— Толо! — негодуя, прикрикнула на него сестра.— Как тебе не стыдно!
— Довольно, Джен,— сказал наследный принц.— Сейчас не время для детских капризов,— Потом он обратился к Ледавардису: — Если нам удастся побег, мы — ваши должники навеки, король. Скажите, почему вы нам помогаете?
— Сам не знаю,— смутившись, признался Ледавардис.— Просто чувствую, что должен помочь. Боюсь, ваш отец обречен, и я ничего не смогу сделать. Но вам я могу помочь.— Он снял с гвоздя фонарь,— Теперь мне нужно уходить, пока меня не хватились. Я должен присутствовать на представлении колдуна. Когда на небе появится Третья Луна, бегите. В этом маленьком пузырьке — вакса для сапог, вы сможете намазать ею открытые части тела, чтобы белая кожа не выдала вас, когда будете плыть. А теперь прощайте.
Ледавардис выскользнул за дверь, тихонько прикрыл ее, и спустя мгновенье дети услышали звук задвигаемого засова. Ники упал на колени и стал изучать содержимое водонепроницаемого пакета.
— Здесь пироги, орехи и колбаса. Если мы сможем наловить рыбы и собрать фруктов, этого вполне хватит. Одежду и обувь мы тоже сложим в этот пакет. Он удержится на воде, мы будем тянуть его за собой на веревке. А теперь надо спешить: мы должны быть готовы, когда придет время.
Толо прижался к деревянной обшивке корпуса:
— Я не пойду!
— Пойдешь! — жестко сказал Никалон.— Я не только твой брат, но еще и наследный принц, и я тебе приказываю!
— Плевать мне на тебя и на твои приказы, Ники! В воде водится всякая дрянь. Опасные твари! Ралабун говорит...
Ники с Джен застонали в унисон.
— Ралабун! — проворчал Ники.— Он начинен старыми сказками и предрассудками оддлингов!
— Ралабун говорит, что здесь водятся огромные рыбины в три человеческих роста,— упорствовал маленький мальчик.— Их пасть похожа на дверь с тремя рядами зубов, острых, как ножи мясника. И еще здесь много гигантских медуз, которые могут обжечь до смерти. И морское чудовище Хельдо тоже живет здесь, на юге, у него глаза размером с обеденные тарелки, а лапы — как прочные тросы с когтями, они обвиваются вокруг тебя и душат до тех пор, пока из ушей и рта не хлынет кровь...
— Нет, нет,— заговорила Джениль, подходя к Толо и беря его за руку.— Здесь не водятся никакие твари! Оставаться на этом корабле с пиратской королевой и злым колдуном гораздо опаснее.
— Принц-карлик сказал, что королева Ганондри собирается пытать только тебя и Ники,— возразил Толо,— а не меня.
Он что-то прикидывал в уме.
— Так говорят только испорченные люди,— уговаривала его Джениль,— Хватит спорить, снимай ботинки.
— Нет, я не поплыву! Морские чудовища слопают меня!
— Будь проклят этот Ралабун,— пробормотал Ники. Он открыл пузырек с черной ваксой и начал размазывать ее по лицу,— Посмотри, Толо! Разве я не страшен? Разве ты не хочешь тоже намазаться? Мы будем выглядеть так отвратительно, что все морские твари, увидев нас, бросятся врассыпную!
— Нет! — крикнул малыш,— Нет, нет, нет!
Джен тряхнула головой и прислушалась:
— Тихо! Вам не кажется, что пение на палубе становится громче?
— Да,— согласился Никалон. Он поймал ее взгляд,— Давай, Джен. Готовься сама, если этот упрямый мальчишка хочет продолжать валять дурака, мы просто бросим его здесь.
— Ну и отлично,— притворно согласившись, сказала она.
Двое старших детей сняли обувь и запихнули ее в пакет. Джен через ноги стащила юбку, потом они намазали ваксой лица, руки и голые ступни. Ники подхватил пакет и спасательный круг, полез по якорной цепи наверх и закрепил вещи на лебедке. А Джен опять попыталась уговорить Толо. Но он отпрянул от нее и спрятался за грудой цепей в углу.
— Третья Луна уже поднимается! — тихо позвал их Ники.— Торопитесь!
— Я не могу поймать его! — Джен была в отчаянии.
— Я не пойду с вами! — крикнул Толо.— Уходите без меня!
— Сейчас я спущусь, и мы заставим его,— решил Никалон.
— Если ты это сделаешь,— предупредил Толо,— я буду драться, и кусаться, и орать, пока вы будете тащить меня, и пираты поймают вас и побьют!
— Сумасшедший чертенок! — Теперь Ники испугался, хотя очень старался не показывать страха. Упрямство младшего брата вывело его из себя.— Ну что ж, если мы бросим тебя тут, это пойдет тебе на пользу!
— Да! Оставьте меня в покое! Пираты не станут мучить меня! Так сказал принц-карлик. Вы оба бегите. Не волнуйтесь обо мне. Я только второй принц. Вы сами говорили, что большого выкупа за меня не потребуют.
— Мы не можем оставить его,— простонала Джениль.
Ответ Ники звучал печально:
— И кажется, не можем взять с собой. Значит, нам всем нужно оставаться здесь и пожертвовать ради него своей жизнью? Ледавардис сказал, что королева-регентша по какой-то непонятной причине пощадит его. Вот что я хочу сказать тебе, Джен: я много думал и понял, что никто из нас не покинет этот корабль живым, независимо от того, отдаст мама талисман или нет. Если и папа, и оба наследника трона Рувенды и Лаборнока погибнут, это будет на руку пиратам Рэктама.
— Значит, ты... ты думаешь, что бежать отсюда — наш долг? — Теперь принцесса дрожала, белки расширившихся глаз на темном лице казались двумя крошечными белыми ободками.
— Да,— сказал Ники.
— Я тоже так думаю! — пропищал Толо.— Идите, давайте же!
Джен протянула руки к маленькому брату:
— Поцелуй меня на прощание, малыш.
— Нет,— сказал он,— я знаю, ты меня сцапаешь!
Глаза Джен наполнились слезами.
— Тогда прощай,— сказала она и начала карабкаться по цепи.
Толо наблюдал за ними, пока оба не исчезли в двух отверстиях. После этого он сам залез наверх и высунул голову наружу. Третья Луна поднималась над горизонтом, с верхней палубы доносился шум — громкое пение, потрескивание горящего костра и звук какого-то скрежещущего механизма типа лебедки. Мальчик посмотрел вниз, туда, где правая якорная цепь входила в воду, и увидел две небольшие фигурки, спустившиеся до последних звеньев. Наконец они достигли воды. Три Луны отражались в ласковых волнах, и головы Ники и Джен почти не были видны. Они медленно поплыли в сторону берега, и вскоре он потерял их из виду.
— Хорошо,— сказал самому себе принц Толивар. Он был вполне доволен,— Побег удался! Я знаю, что они думают обо мне — я всего лишь дитя, дурачок, от меня нет никакой пользы. Но придет время, и я покажу им!
Он осторожно спустился по цепи вниз. Оказавшись на полу, он сложил все три тюфяка в один толстый матрац — получилась довольно удобная постель. Джен оставила ему немного еды, он лег, пожевал колбасы и послушал тихое пение.
— Я думал, что буду пиратом,— сказал себе маленький мальчик,— Теперь все изменилось. Пираты богаты и могущественны, но они все время должны проводить на море. Когда штормит, они мучаются от тошноты, им приходится нападать на разные корабли и сражаться. Лучше я стану кем-нибудь другим, получше, чем пираты,— Он улыбнулся в темноте,— Когда придут стражники, я велю им передать колдуну весточку. Уверен, что Портоланусу захочется взять в ученики настоящего принца!
Вцепившись в спасательный круг, Ники и Джен без конца молотили ногами, но, казалось, берег совсем не приближается, хотя оставшаяся позади трирема сильно уменьшилась в размерах.
Через какое-то время они почувствовали усталость и теперь не двигались, а только крепко держались за спасательный круг и слушали разносившееся над водой ритуальное пение. Монотонные завывания не прекращались ни на минуту. Отсюда нельзя было увидеть, что происходит на пиратском корабле,— только иногда в небо взвивались красные и белые снопы пламени и дугами падали в воду.
— Ты уже отдохнула? — спросил сестру Ники.
— Да,— сказала она,— Поплыли.
Они опять начали работать ногами, ни на минуту не забывая о том, что вода не должна плескаться. Шло время, в мышцах ног началось жжение, пальцы, вцеливщиеся в спасательный круг, онемели. Но они продолжали плыть, хотя и медленнее. Толчок... толчок., толчок... Теперь они слышали свое тяжелое дыхание и стук натруженных сердец.
Они так устали, что даже не удосужились посмотреть, туда ли плывут. Они прижались щеками к грубой холстине, покрывающей круг, и работали ногами, хотя каждое движение давалось с большим трудом. Вдруг Джен разжала пальцы, ушла под воду, в нос ей попала вода, и она забилась, забарахталась, хватая ртом воздух и осыпая брата фонтаном брызг. Когда ей наконец удалось прийти в себя, Ники успокоил ее, сказал, что они отплыли от пиратской триремы очень далеко и никто наверняка не слышал всплеска воды. Но она уже плакала от усталости.
— Больше не могу плыть. Я не выдержу, Ники. Плыви дальше без меня.
Он осторожно высунулся из воды, одной рукой покрепче ухватился за круг, а другой ударил ее по лицу.
— Дурак! — взвизгнула Джен.
— Толкайся ногами! — закричал он,— Толкайся, Джен! Держись крепче за круг! Если не будешь, я опять тебя стукну!
Продолжая рыдать, она подчинилась.
Внезапно вода заволновалась, пошла небольшая рябь. Они стали нырять вверх-вниз, а потом вдруг высоко взлетели на огромной волне. Джен опять завизжала, но Ники крикнул:
— Держись за круг! Крепче держись!
Волна неслась к берегу, а они находились на самом ее гребне. Спереди доносился равномерный рев, вокруг них шипела и пенилась вода: волна набирала скорость и высоту. Джен почувствовала, что пальцы соскальзывают с круга. Она попыталась крикнуть, но ее смыло сильной струей. Рот заполнился соленой водой, она перевернулась вниз головой и оказалась в гулкой темноте. Но ухитрилась все же задержать дыхание и, хотя минуту назад ей казалось, что силы покинули ее, отчаянно замолотила руками и ногами.
Наверх! На поверхность! Она прижала руки к бокам и изо всех сил оттолкнулась. Замелькали пузырьки воздуха. Голова вынырнула на поверхность. Вокруг нее была сплошная пена. Слышались ритмичные удары о берег...
Ее ноги коснулись дна.
Но тут ее настигла еще одна огромная волна, сбила с ног и потащила вперед. Песок стал царапать колени. Она высунула голову и вдохнула, а потом поползла. Море было очень теплое. Теперь, на песчаной отмели, на девочку набегали маленькие волны, подталкивая ее к берегу. Наконец она добралась до пляжа и растянулась на песке.
Прошло довольно много времени, пока она вспомнила о Ники. Чувство вины придало ей сил. Стукнув ее, он спас ей жизнь. Она струсила, чуть было не сдалась, а он заставил ее бороться и выжить. Все еще омываемая волнами, Джен села на корточки и осмотрела берег — сначала справа, потом слева. Свет от Трех Лун был обманчив, и сначала она приняла за тело брата скопление водорослей, вынесенных прибоем. Кроме того, повсюду темнели скалы. Наконец она различила едва заметное белое пятно спасательного круга, лежащего в дюжине элсов от нее, и поползла к нему. Рядом лежал Ники. Он дышал, но когда она потрясла его за плечо, не открыл глаза. К спасательному кругу все еще был привязан непромокаемый пакет. Джен вскрыла его и вынула сухую одежду. Потом она легла к брату вплотную, накрыла и его, и себя сухим теплым плащом и провалилась в сон.
Разбудила ее внезапная боль.
— Не смей бить мою сестру!
Это был голос Ники. Джен застонала, а потом громко вскрикнула — еще один удар обрушился на ее ребра. Яростно вопил Ники, слышался хриплый смех. Она вяло приоткрыла глаза, но тут же снова смежила ресницы и заорала от страха.
Ночной кошмар! Наверное, ей это снится... но последовал третий болезненный удар, и она поняла, что кошмар происходит наяву.
Фонарь высвечивал трех высоких существ с блестящими желтыми глазами и уродливыми мордами, тусклые клыки обнажены в усмешке. Аборигены... Внешне они чем-то напоминали диких глисмаков, но вид имели более отталкивающий и зловещий. На двоих были узкие набедренные повязки, расшитые жемчугом, и множество веревочек с ракушками. Они держали толстые деревянные палки, каждая — с тремя зубами какого-то зверя на конце. У одного был фонарь. Третий, самый высокий и одетый с большой роскошью, был вооружен прекрасно отлитым мечом, какими обычно пользуются люди, с его шеи свисала огромная жемчужина. Скрестив руки, он смотрел сверху вниз на распростертых на песке детей.
Воин, который разбудил Джен ударом своей перепончатой когтистой ноги, указал на нее и Ники и что-то удовлетворенно залопотал на местном диалекте. Потом он махнул рукой в направлении рэктамской триремы, стоящей на якоре: она была празднично освещена, с ее палубы по-прежнему взмывали сверкающие снопы пламени.
Внушительного вида абориген взглянул на трирему и пролаял какой-то вопрос.
— Я вас не понимаю,— сказал успокоившийся Ники.— Вы говорите на человеческом языке?
— Да,— проскрипело существо,— Я — великий Хор-Шисса, вождь алиансов. Кто вы и что делаете здесь? Людям запрещается появляться на этих островах. И все-таки два ваших корабля осмелились подойти к Консульскому острову, а другие медленно движутся к нашей святой земле. Вы с этого корабля?
— Да.— Ники стряхнул с лица песок. Он старался говорить так, как подобает человеку его ранга.— Я наследный принц Лабровенды Никалон, а это моя сестра, принцесса Джениль. Враги захватили нас в плен, но мы сбежали.
— Кому принадлежит этот большой корабль? — спросил Хор-Шисса.
— Рэктамским пиратам. Он оснащен оружием, и на его борту находится могущественный волшебник.
Вождь властным тоном заговорил со своими воинами, потом снова обернулся к Ники.
— А второй корабль, поменьше, тот, что встал на якорь за мысом? Кому он принадлежит?
В ушах Джен зазвенело. Кому на самом-то деле? Может, это и есть долгожданные спасители? Может быть, это их мать?
— Я ничего не знаю об этом корабле,— сказал Ники.— Возможно, на нем приплыли наши люди, чтобы спасти нас. Если это лабровендский корабль и вы отвезете нас туда, то получите богатое вознаграждение.
Великий вождь разразился громким смехом, сказал что-то своим землякам, и те тоже загоготали. Потом Хор-Шисса опустил чудовищную лапу с тремя когтями, схватил принца за мокрые волосы и больно потянул. Дети увидели, как при свете Трех Лун блеснули острые зубы морского оддлинга.
— Отвезти вас туда? Наивный молокосос! Еще до рассвета мои воины потопят оба корабля, и люди станут изысканным обедом для рыб. Так поступают алиансы с наглыми захватчиками! А с вами мы тоже что-нибудь придумаем.
— Что? — спросил Ники, все еще стараясь сохранить достоинство.
— У нас есть древний обычай,— сказал Хор-Шисса.— Тот, кто осмеливается ступить без разрешения на святые острова, должен стать барабаном.
— Ба... рабаном? — удивилась Джен.
Хор-Шисса выпустил Ники, и тот чуть было не упал на Джениль. Потом вождь отдал приказ, и двое воинов принялись связывать принца и принцессу грубыми веревками.
— Что это значит — стать барабаном? — закричал Ники.— Что вы собираетесь сделать с нами?
— Избавить вас от кожи,— сказал вождь алиансов.— Из вас получатся довольно маленькие барабаны, но звучать они будут, наверное, забавно.