Битчермарлф почувствовал, как прекратилась вибрация, когда корабль остановился, но все же инстинктивно взглянул наружу, прежде чем отпустить руль «Квембли». Конечно, это было бесполезно. Солнце, или, точнее, тело, о котором он старался думать, как о Солнце, зашло почти двадцать часов назад. Небо еще оставалось достаточно светлым, чтобы на нем не проступили звезды, но наступившие сумерки уже не позволяли различить детали на утопающем в снежной пыли пространстве вокруг корабля. След, оставленный «Квембли» на снегу, мог бы позволить как-то определиться, но он остался позади, а это было единственное направление, не доступное для взгляда с центра мостика, и отсюда, с поста у руля, скорость установить не представлялось возможным.

Капитан, расположившийся на своей платформе сверху и позади рулевого, правильно понял, из-за чего тот поднял голову, но если он и удивился, то не подал виду. За долгое время, равное двум человеческим жизням, что он провел в плаваниях по непредсказуемым океанам Месклина, он так и не научился любить неопределенность, не говоря уж о том, чтобы мирно уживаться с ней. Командование «кораблем», в устройстве которого он не очень-то разбирался, путешествие по суше вместо моря и мысль о том, что его родной мир находится более чем в трех парсеках отсюда, — все это нисколько не прибавляло уверенности в себе, и капитан ни в коей мере не осуждал за отсутствие таковой более молодых членов экипажа.

— Мы остановились, рулевой. Закрепись и начинай проверку-обслуживание, как и положено через каждые сто часов. Мы пробудем здесь десять часов.

— Да, капитан. — Битчермарлф закрепил руль фиксатором.

Взгляд, брошенный на часы, сказал ему, что до конца вахты оставалось еще около часа, и потому он начал проверять тросы, соединяющие рулевое устройство с передними тележками «Квембли».

Тросы были хорошо видны, так как все механизмы корабля располагались с наружной стороны корпуса. Строителей огромного лэнд-крейсера и его одиннадцати «близнецов-братьев» не слишком заботил внешний вид. И убедиться в том, что несколько дюймов троса над мостиком не изношены, было нетрудно, это заняло лишь несколько секунд. Рулевой жестом сообщил капитану, что все в порядке, постучал по мостику, прося разрешения спуститься, подождал ответа, открыл трап по правому борту и поспешил вниз по лестнице, продолжать свою инспекцию.

Дондрагмер смотрел, как рулевой покинул пост, со спокойной душой, ведь тот был надежным матросом, так что в данный момент можно было выкинуть из головы проблемы управления кораблем. Капитана беспокоило другое. Он поднял переднюю часть своего восемнадцатидюймового тела, так что его голова оказалась на уровне переговорной трубы. Сиреноподобный вой, который без труда перекрыл бы любой ураган на Месклине, но здесь, в тиши снежного поля Дхрауна, совершенно неуместный, заставил вздрогнуть всю команду.

— Говорит капитан. Десятичасовая остановка для обслуживания и проверки. Вахтенным занять места. Исследовательскому персоналу следовать обычному распорядку, но прежде, чем выйти наружу, необходимо получить разрешение с мостика. Никаких полетов, пока вертолеты не будут как следует осмотрены. Энергоотсек — докладывайте!

— Проверяем. — Голос, прозвучавший на переговорной трубы, был ниже по тону, чем у Дондрагмера.

— Жизнеобеспечение — ваше слово!

— Жизнеобеспечение — проверка.

— Связь!

— Связь — проверка.

— Кервенсеру заступить на вахту на мостике! Я собираюсь выйти наружу. Исследовательский отсек, сообщите данные наружной атмосферы!

— Один момент, капитан. — Короткая пауза — и голос доложил: — Температура семьдесят семь, давление двадцать шесть и один, ветер около двадцати одного, постоянный, скорость двести кабельтовых в час, фракция кислорода стандартная при ноль ноль сто двадцать два.

— Спасибо. Похоже, не так уж и страшно.

— Нет. С вашего разрешения, я хотел бы выйти вместе с вами, чтобы взять образцы с поверхности. Можно ли установить бурильную установку? Думаю, за десять часов нам удастся добыть образцы с довольно большой глубины.

— Хорошо. Выход наружу вам разрешается. Я выхожу немедленно, а вы собирайте свое бурильное оборудование и, когда будете готовы, сообщите Кервенсеру номер вашей партии, он отметит в вахтенном журнале.

— Спасибо, капитан. Мы не задержимся.

Дондрагмер позволил себе расслабиться. Конечно же, он не собирался покидать мостика до появления сменщика, хотя двигатели были уже остановлены. Кервенсер появится лишь через несколько минут, ему, в свою очередь, необходимо сначала передать обязанности своему сменщику. Тем не менее, ожидание не особенно тяготило капитана, ему было о чем подумать. Дондрагмер не принадлежал к числу существ, заранее обо всем беспокоящихся (нервная система месклинитов не реагирует на неопределенность подобным образом), но ему нравилось обдумывать ситуацию, прежде чем ее пережить. Тот факт, что, случись что-нибудь с «Квембли», а помощи в радиусе ближайших десяти или двенадцати тысяч миль взяться было неоткуда, его не обескураживал и не вырастал в какую-то особую проблему. Все это не слишком отличалось от ситуаций, с которыми ему приходилось сталкиваться большую часть жизни на безбрежных морях Месклина. Основное беспокойство вызывала машина, которой он командовал. Этот корабль никоим образом не походил на тот набор свободных плотиков, какой в его понимании был кораблем. Его заверили, что при необходимости он может плавать. Он и действительно плавал во время испытаний, когда проходил проверку на далеком Месклине, где и был построен. Но ведь с тех пор многое произошло: его разобрали, погрузили на челночный корабль, переправивший его на орбиту вокруг мира, где он был создан, там, в космосе, его погрузили на межзвездный корабль, а затем, после прыжка в три парсека, перегрузили на другой, весьма отличающийся челнок, который доставил детище Месклина на поверхность Дхрауна, где его заново собрали. Дондрагмер лично наблюдал за разборкой и последней сборкой «Квембли» и других аналогичных кораблей, но промежуточные стадии не были доступны его непосредственному наблюдению. Именно в этом и заключалась истинная причина, гнавшая сейчас капитана наружу.

Как ни высоко ценил он Битчермарлфа и всех остальных членов подобранной им команды, все же он любил личные впечатления. Конечно, говорить об этом Кервенсеру, когда тот появился на мостике, не стоило, все и без того было ясно, тем более что, скорее всего, первый офицер и сам был таким же.

— Проверка и обслуживание ведутся полным ходом. Исследователи собираются выйти и пробурить шахту. Я тоже решил выйти и посмотреть, как обстоят дела. — Вот и все, что сказал Дондрагмер, покидая мостик, да еще добавил: — Если потребуется, посигнальте мне внешними прожекторами. Все — на ваше усмотрение.

Кервенсер беззаботно щелкнул двумя клешнями.

— Все будет в порядке. Дон. Желаю получить удовольствие.

Капитан выбрался через оставшийся открытым люк, из которого только что появился его сменщик, заметив про себя, что Кервенсер вовсе не так уж беззаботен, как хотел показать.

Четырьмя палубами ниже, в шестидесяти футах от мостика, в кормовой части располагался главный воздушный шлюз. На пути туда Дондрагмер останавливался несколько раз — поговорить с членами команды, работавшими среди балок, тросов и трубопроводов внутри чрева «Квембли», и к моменту, когда он добрался до шлюза, четверо ученых уже были там со своим бурильным оборудованием и даже начали облачаться в гермокостюмы. Капитан критическим взглядом наблюдал, как они, извиваясь, вползали в прозрачные сооружения, удобно размещая там свои длинные тела и многочисленные ноги, проверяли герметичность костюмов и запас аргона и водорода. Удовлетворенный, он жестом разрешил им выход и начал одеваться сам.

К тому времени, как Дондрагмер выбрался наружу, ученые уже вовсю разворачивали и устанавливали аппаратуру. Он бросил короткий взгляд в их сторону, остановившись на минутку на пандусе, ведущем из шлюза на поверхность. Капитан видел, что они делали, и вполне мог положиться на них, но, увы, он ни на минуту не мог быть спокоен, не зная, какой сюрприз преподнесет им погода, так как из-за низкого положения глаз над уровнем поверхности он мог видеть небо лишь постольку, поскольку позволял нависающий над ним корпус судна.

Темнота надвигалась медленно, очень, очень медленно, по мере того как двухмесячный период обращения Дхрауна все дальше отодвигал слабенькое солнце за горизонт. Как и дома, горизонт сам по себе казался расположенным выше его поля зрения, а создавала такой эффект спрессованная тяготением атмосфера, она же заставляла яростно перемигиваться звезды, как только они становились видимыми. Дондрагмер взглянул в сторону носа корабля, но двойные звезды — Хранители южного полюса, Фомальгаут и Сол, — по-прежнему еще не появились. В небе, дрейфуя в западном направлении, тянулись перистые облака. Очевидно, ветер на высоте примерно тысячи или двух тысяч футов дул в другую сторону, чем на поверхности, как и обычно в дневное время. Но Дондрагмер знал, как все здесь ненадежно: всего лишь в нескольких тысячах миль к западу находилась территория, где заходящее солнце гораздо сильнее влияло на температуру, чем здесь, и там перемены в погоде могли наступить уже через несколько дюжин часов, но какие перемены — он даже не смел предположить, это уже выходило за пределы возможностей матроса с Месклина, хотя и вооруженного кое-какими знаниями в области чужой метеорологии и физики.

Тем не менее, на данный момент все, казалось, было в порядке. Дондрагмер спустился вниз по пандусу на снег и продвинулся примерно на сто ярдов к востоку, так как шлюз был расположен по правому борту корабля, — частично для того, чтобы осмотреть другую часть неба, частично — чтобы завершить общий обзор своего корабля, прежде чем перейти к детальной инспекции.

На западе небо тоже не вызывало тревоги, и Дондрагмер ограничился коротким взглядом.

«Квембли» выглядел как обычно.

Для человека, возможно, корабль показался бы сигарой, скрученной на теста и долго пролежавшей на столе. Длина его достигала примерно сотни футов, а ширина — двадцати — двадцати пяти футов, наиболее высокая точка корабля находилась на высоте примерно двадцати футов над снегом. В действительности таких точек было две: верхняя точка изгиба корпуса (примерно на одной трети длины от кормы) и командный мостик. Последний представлял собой в плане двадцатифутовый прямоугольник, и его очертания странным образом нарушали гармонию плавной линии корпуса. Расположен он был почти у самого носа, в том месте, где передние гусеничные тележки почти соприкасались с поверхностью. Это позволяло рулевому, командиру и вахтенным наблюдать за местностью во время движения.

Плоское днище машины возвышалось примерно в ярде над снегом, поддерживаемое большим числом гусеничных тележек. Каждая из них была изготовлена индивидуально и соединена с соседними сложной системой мощных тросов-тяг, позволяя «Квембли» совершать повороты с очень малым радиусом и обеспечивая довольно хорошее сцепление с грунтом. Между тележками и корпусом располагалось то, что можно было бы назвать пневматическим демпфером, который распределял тягу и адаптировался к незначительным неровностям местности.

Гусеницеподобная фигура медленно передвигалась вдоль ближней стороны лэнд-крейсера: очевидно, Битчермарлф продолжал инспекцию тросов. Примерно в двадцати ярдах от капитана уже была установлена короткая башенка бура для взятия глубинных образцов. А сверху, держась за поручни, которые усеивали корпус, но были едва заметны с того места, где находился капитан, карабкались члены команды, инспектировавшие швы на герметичность — весьма нервная работа для месклинита. Агорафобия была нормальным и здоровым явлением для существа, выросшего в мире, где гравитация на полюсах превышала шестьсот земных «g», и даже далеко от полюса, в районе, откуда родом была команда «Квембли», составляла примерно треть этой величины. Сравнительно слабое притяжение Дхрауна, примерно тринадцать сотен футов в секунду за секунду, несколько ослабило проклятие боязни высоты, но инспекция корпуса по-прежнему была наименее популярной обязанностью. Дондрагмер пополз назад, через плотно спрессованную смесь белых кристаллов и коричневой пыли, иногда покрытую случайными лишайниками, и, достигнув корпуса, стал взбираться по борту наверх, чтобы помочь в работе.

Огромные, изогнутые плиты корпуса, выполненные из пластика борона, армированного кислородо- и флюориносодержащими полимерами, были изготовлены в мире, которого никто из месклинитов никогда не видел, хотя большинство команды и имело дела с его обитателями. Инженеры-химики, земляне, позаботились, чтобы плиты, составляющие корпус, смогли противостоять любым коррозийным воздействиям, какие только могли предусмотреть. Они прекрасно понимали, что Дхраун был одним из мест во Вселенной, которое в этом отношении не лучше, а, скорее, даже хуже, чем их собственный кислородно-водяной мир. Кроме того, они прекрасно знали о его чудовищном тяготении и все это держали в уме, когда синтезировали части корпуса и адгезивы — как временные склеиватели, использованные при испытании на Месклине, так и постоянные, примененные при окончательной сборке машин на Дхрауне.

Дондрагмер полностью полагался на мастерство этих людей, но не мог забыть, что им не приходилось и не придется никогда сталкиваться лицом к лицу с условиях, с которыми боролись созданные их руками механизмы.

Хотя капитан и уважал теорию, зато очень хорошо знал пропасть между теорией и практикой, а потому уделял максимум внимания проверке соединений между частями огромного корпуса.

Ко времени, когда он удостоверился, что все детали, по-прежнему, в хорошем состоянии, небо стало заметно темнее. Кервенсер в ответ на стук по внешней оболочке мостика, сопровождаемый несколькими жестами, включил часть внешних прожекторов, при свете которых те, кто еще оставался на корпусе, закончили свою работу и благополучно спустились назад на снег.

Битчермарлф, вынырнув откуда-то из-под огромного корпуса, доложил, что линии тяги в отличном состоянии. Буровики тем временем извлекли с глубины нескольких футов очередные пробы и теперь тащили их в лабораторию, тащили сразу же, едва лишь извлекался сегмент, так как никто не знал, как реагируют образцы на низкую температуру. Хотя на поверхности местный снег, похоже, был единственной водой, то есть точка таяния его лежала в безопасных пределах, никто не мог быть уверен, что так же обстоит дело и на глубине.

Искусственный свет мешал осматривать небо. Первым признаком изменения погоды стал неожиданно налетевший порывистый ветер. «Квембли» слегка покачнулся на своих тележках, а тросы зазвенели в плотном воздухе, струящемся мимо них. Однако месклиниты не волновались: при гравитации Дхрауна, чтобы их сдуть, потребовалась бы работа внушительного смерча, они здесь весили столько же, сколько весили бы их статуи тех же размеров из золота на Земле. Дондрагмера, инстинктивно вонзившего клешни в пыльный снег, взволновал не ветер, гораздо больше он был раздражен тем, что не заметил облаков, которые ему сопутствовали. Легкие перистые облака, усеивающие небо примерно на высоте тысячи футов, сменились рваными кучевыми, бегущими низко над поверхностью. Осадков пока еще не было, но никто из матросов не сомневался, что они вот-вот появятся, хотя неизвестно, в какую форму выльются и с какой яростью обрушатся.

На Дхрауне месклиниты провели уже полтора года, по человеческим меркам, или четверть оборота планеты, но это не так уж много, чтобы изучить особенности мира, гораздо большего по размерам, чем их собственный. Даже если бы Дхраун полностью завершил один из своих оборотов, то и этого времени не хватило бы, и команда Дондрагмера прекрасно знала это.

Голос капитана перекрыл завывания ветра:

— Все внутрь! Бердженди, Реффел и Стакенди — ко мне, помогите собрать бурильное оборудование! Первый, кто окажется внутри, — передать Кервенсеру, чтобы включил двигатели и был готовым развернуть корабль носом по ветру, как только последний из нас окажется на борту

Дондрагмер в момент, когда отдавал команду, понял, что ее, может быть, нельзя выполнить. Вполне вероятно, что проверка находится сейчас на такой стадии, когда запуск двигателей невозможен. Тем не менее, отдав приказ, он о нем больше не думал: команда сделает все, чтобы приказ выполнить, а внимание капитана требовалось в другом месте. Бурильное оборудование представляло собой главную ценность, эти механизмы послужили основной причиной присутствия месклинитов на Дхрауне. Даже Дондрагмер, наиболее свободный от предвзятости в отношении человеческих мотивов, которой были заражены многие из месклинитов, подозревал, что обычный человек, в том числе и ученый, мог счесть бурильное оборудование более ценным, чем жизнь одного или даже двух месклинитов.

Исследователи, вытащив бур, уже направлялись внутрь корабля, когда капитан приблизился к ним. В шлюзовой отсек отправились треножник и передаточный механизм устройства, приводимого в движение мускульной силой. Снаружи остались только поддерживающий остов и башенки контроля — наименее значимые части, так как их можно заменить без помощи людей. Однако, несмотря на это, поскольку ветер не становился сильнее, капитан и его помощники задержались, чтобы забрать их тоже. Ко времени, когда все было готово, остальные уже исчезли внутри, и Кервенсер, стоя на мостике наверху, явственно выказывал признаки нетерпения.

С чувством удовлетворения Дондрагмер проводил свою группу вверх по пандусу и запер за собой дверь шлюза. Теперь они стояли на плите шириной в ярд и длиной в отсек, лицом к бассейну с жидким аммиаком, занимающему половину внутреннего отсека. Наиболее тяжело нагруженные члены группы осторожно спустились в жидкость, удерживаясь за поручни, подобные тем, что были на корпусе снаружи. Прочие, подобно капитану, просто нырнули. Внутренняя стена отсека уходила в глубину на четыре фута ниже поверхности, а затем следовал трехфутовый проем между нижним краем стены и дном бассейна. Проплыв сквозь щель и выбравшись на другой стороне, месклиниты оказались на выступе, подобном только что покинутому. Другая дверь открыла им доступ во внутреннее помещение «Квембли».

Чувствовался слабый запах кислорода. Несколько пузырьков наружного воздуха всегда проникали внутрь, сопровождая все, что проходило через шлюз, но тяжелые аммиачные пары и катализаторы, размещенные во многих местах внутри корпуса, давно уже доказали способность справляться с этой неприятностью и держать ее под контролем. Большинство месклинитов научились не обращать внимания на запах, так как все знали, что по-настоящему малое количество газов не заключало в себе опасности.

Исследователи, скинув защитные костюмы, удалились со своей аппаратурой и контейнерами, предохраняющими образцы от жидкого аммиака. Дондрагмер отослал оставшихся по местам и отправился на командный мостик.

Кервенсер, увидев капитана, появившегося из люка, вознамерился было покинуть пост управления, но Дондрагмер жестом приказал ему остаться на месте, а сам направился к правому борту супермашины. Часть пола на мостике была прозрачной. Земные инженеры поначалу собирались сделать прозрачным весь пол, позабыв о психологии месклинитов. Взбираться на корпус и само по себе было для них делом нелегким, но находиться на прозрачном полу, когда под тобой пятнадцать или даже больше футов воздуха, — это уж вообще выходило за пределы всякого благоразумия. Капитан остановился на краю одной из таких прозрачных панелей пола и трепетно посмотрел вниз.

Серая поверхность вокруг огромной машины оставалась неизменной, несмотря на ветер, сотрясавший корпус. Ветер был нипочем для снега, спрессованного двенадцатикратным, по сравнению с земным, тяготением в течение столь долгого времени, что не поддавалось оценке. Даже завихрения вокруг «Квембли» ничем себя не обнаруживали, хотя Дондрагмер ожидал, что они пробуравят дыры у основания тележек. Еще дальше, вплоть до границ света прожекторов, не было видно ничего, кроме дыр, откуда брали образцы, и случайных, дрожащих на ветру веток кустарника. Он пронаблюдал несколько минут, ожидая, что ветер произведет какое-нибудь разрушительное действие, но, не дождавшись, обратил свое внимание на небо.

Несколько ярких звезд уже просвечивали сквозь разрывы в облаках, но Хранители полюса все еще не появились. Они стояли всего лишь в нескольких градусах над южным горизонтом, и, благодаря рефракции, облака, в беспорядке клубившиеся повсюду, блокировали обзор. По-прежнему не было ни дождя, ни снега, а чего ожидать — неизвестно. Температура снаружи по-прежнему держалась чуть ниже точки плавления чистого аммиака, что намного ниже точки плавления водяного льда, но трудно сказать, какой эффект она могла произвести на снег под кораблем, состоящий из смеси аммиака с водой. Дондрагмер знал о взаимной смешиваемости воды и аммиака, но никогда не пытался запомнить фазовые диаграммы или таблицы точек замерзания различных смесей. И если снег растает, «Квембли» придется продемонстрировать плавательные способности, но капитан не горел желанием проводить испытания.

Кервенсер прервал его мысли.

— Капитан, корабль будет готов к отправлению через четыре-пять минут. Включать двигатели?

— Нет пока. Я боялся, что ветер выметет снег из-под нас и перевернет машину, как волна выброшенную на берег лодку, и потому хотел, чтобы мы стояли носом к ветру, чтобы такое не случилось. Но, похоже, нет никакой опасности. Пусть продолжаются проверочные работы везде, где можно, лишь бы они не помешали за пять минут включить двигатели.

— Да, капитан. Я отдам распоряжения.

— Хорошо. Тогда будем держать включенными внешние прожекторы и наблюдать за почвой вокруг нас, пока не будем готовы возобновить движение или пока не стихнет ветер.

— Ужасно раздражает, что никак не понять, когда это произойдет.

— Да уж. Дома шторм редко продолжается более часа и никогда — более одного дня. Этот мир вращается так медленно, что штормовые поля могут быть величиной с континент, и кто знает, сколько сотен часов они будут гулять над нами? Придется просто дожидаться, когда это кончится.

— Вы имеете в виду, что мы не сможем продолжить путешествие, пока ветер не стихнет?

— Ну, не знаю. Воздушная разведка рискованна, а без нее мы не можем двигаться достаточно быстро, если не хотим попасть в переделку. Так, во всяком случае, думают люди, там, наверху.

— Мне не нравится быстрое движение. Просто невозможно осмотреть местность, если не останавливаться иногда. И все равно, наверное, мы много упустили такого, что даже эти людишки сочли бы интересным.

— Похоже, они знают, чего хотят: им важно определить, является ли Дхраун планетой или звездой. И они платят по счетам. Я допускаю, что парням становится скучно, если нечем занять себя, кроме самых обыденных вещей, — сказал капитан.

Кервенсер в ответ промолчал, хотя и не оставил замечание без внимания. Он знал, что командир не пытался намеренно оскорбить людей, даже после пренебрежительного замечания по поводу человеческих существ со стороны своего помощника. Это был один из пунктов, по которым Дондрагмер довольно резко расходился с большинством своих спутников, считающих само собой разумеющимся, что чужаки пытаются заполучить все, что можно, как и всякие хорошие торговцы. Но командир провел больше времени, близко общаясь с людьми, панешками и учеными-дроммианами, чем кто-либо из месклинитов, благодаря чему проникся терпимостью и расположением к чужакам, не говоря уж о большом к ним уважении, что большинство месклинитов, однако, считало мягкотелостью.

Споры по этому вопросу разгорались не часто, и прибытие Битчермарлфа предотвратило словесные баталии и на этот раз. Битчермарлф доложил о завершении инспекции. Дондрагмер жестом отослал его, приказав прислать на мостик другого рулевого, и молчал, пока не появился сменщик. Такуурч, напротив, не принадлежал к числу тех, кто любил помалкивать, и, добравшись до мостика, незамедлительно приступил к тому, что считал беседой. Кервенсера, как обычно, забавляло воображение и нахальство сменщика, и он поддержал его болтовню, Дондрагмер же разговор игнорировал, лишь иногда обращая внимание на какие-то реплики. Все мысли капитана были прикованы к тому, что происходило снаружи, хотя на первый взгляд могло показаться, что там не происходило ничего.

Он выключил огни на мостике и все внешние прожекторы, кроме расположенных у самой поверхности планеты, чтобы свет не мешал осматривать небо. Облаков, как будто бы, поубавилось, да и размеры их стали меньше, но они неслись с той же скоростью, что и прежде. Завывание ветра, доносившееся снаружи, не ослабевало. Постепенно появлялись звезды. На мгновение в разрыве облаков мелькнул один из Хранителей, как быстро окрестили их месклиниты, у самого горизонта, на юге. Дондрагмер не мог сказать, какая именно это звезда: и Сол, и Фомальгаут с поверхности Дхрауна казались одинаково яркими и, из-за их яростного перемигивания сквозь плотную атмосферу планеты, совершенно неразличимыми по цвету, а кроме того, облака тут же сомкнулись, закрыв Хранителя.

— …Вся группа плотиков с правого борта расползлась, и, кроме меня, на основном плоту не осталось никого…

По-прежнему не было ни намека на снег или дождь, и, к облегчению капитана, очищающееся небо делало осадки все менее вероятными. По одной из переговорных труб капитан вызвал лабораторию и выслушал, что температура падает, что сейчас она равна примерно семидесяти пяти градусам — на три градуса ниже точки плавления аммиака: все еще довольно опасная, но изменяющаяся в нужную сторону.

— …Островов к юго-западу от Дингбара. Нас выбросило на берег штормовой волной, и довольно высоко, на сухое место. Половина плотиков была переломана. Я…

Облака в небе теперь почти исчезли, и звездам ничто не мешало перемигиваться. Конечно же, созвездия были знакомыми. Ведь смещение точки отсчета на три парсека не сильно изменило картину неба, да и времени, чтобы привыкнуть к незначительным изменениям, было у Дондрагмера в достатке. Он снова попытался найти Хранителей, и снова неудачно. Наверное, ближе к югу еще оставались облака. Было слишком темно, чтобы в этом убедиться зрительно. Даже выключение прожекторов на мгновение не помогло, зато привлекло внимание двух присутствующих, остановив неиссякаемый поток анекдотов.

— Что-нибудь меняется, капитан? — веселое настроение Кервенсера мгновенно исчезло, как только забрезжила вероятность каких-то действий.

— Возможно. Звезды постепенно появляются, но в южном направлении их пока не видно. Да, если честно, их нет по всему горизонту. Подойдите, взгляните сами.

Первый офицер повиновался и, подойдя, коснулся одного из переключателей. Копье электрического света пронзило темноту. Дондрагмер поманипулировал парой управляющих кабелей, и луч, метнувшись к западной части горизонта, заплясал, пока не лег параллельно поверхности. Из горла Кервенсера вырвался вой — примерный эквивалент возгласа удивления у человека.

— Туман! — воскликнул рулевой. — Непустой, но все же он закрывает горизонт.

Дондрагмер махнул клешней в знак согласия, одновременно наклоняясь к переговорной трубе.

— Исследовательский отсек! — заорал он. — Возможно выпадение осадков. Проверьте, что это за туман и как он может воздействовать на лед под нами.

— Но чтобы взять пробу, понадобится некоторое время, сэр, — пришел ответ. — Конечно, мы постараемся побыстрее. Нам разрешается выход наружу? Или работать через корпус?

Капитан задумался на мгновение, прислушиваясь к завыванию ветра.

— Выход наружу разрешаю. Но постарайтесь не задерживаться.

— Мы отправляемся немедленно, капитан.

По жесту Дондрагмера первый офицер покинул свой пост, и все трое направились к правому борту, в самый конец мостика, чтобы понаблюдать за выходом партии наружу.

Месклиниты передвигались быстро, но туман сгущался все сильнее. Ко времени, когда открылся люк, в этом не оставалось сомнений. Две гусеницеподобные фигуры, тащившие груз, имеющий очертания цилиндра, достигли точки, которая просматривалась сверху, с мостика, и установили навстречу ветру свое оборудование — воронку, переходящую в фильтр. Несколько минут ушло на то, чтобы убедиться, что захваченного вещества вполне достаточно, затем они демонтировали оборудование, заключили фильтр в контейнер, предохраняющий пробу от воздействия жидкого аммиака в шлюзе, и направились назад к кораблю.

— Теперь у них целый день уйдет на то, чтобы разобраться, что это такое, — буркнул Кервенсер.

— Не думаю, — успокоил помощника капитан. — Они уже столько возились с экспресс-анализами водоаммиачных смесей, что накопили порядочный опыт. Помнится, Бордендер что-то говорил о высокой степени достоверности при наличии определенного количества образцов.

— Если так, то почему они медлят?

— Да они еще только-только выбрались из своих гермокостюмов, — терпеливо объяснил капитан.

— А почему нельзя сначала доставить образцы в лабораторию, а потом снимать костюмы? Почему нельзя…

Сиреноподобный вой, раздавшийся из переговорной трубы, прервал его. Дондрагмер подал сигнал, что слушает.

— Почти чистый аммиак, капитан. Я думаю, это переохлажденные капли жидкого аммиака. Они смерзлись в комок в фильтре и, растаяв здесь, превратились в хорошую порцию внешней атмосферы. Если вы почувствуете запах кислорода в течение ближайших нескольких минут, это оно и есть. Пожалуй, такая смесь может покрыть ледяной коркой весь корпус, а если обледенение достигнет мостика, то, как мы поняли на примере фильтра, это будет мешать обзору. Вот пока и все, что я могу сказать о возможных неприятностях.

Дондрагмер мог бы сказать больше, но он ни с кем не стал делиться своими предположениями и прервал связь с лабораторией.

— Такого с нами, с тех пор как мы здесь, еще не происходило, — заметил капитан своему помощнику. — Не столкнулись ли мы с каким-то сезонным изменением? Хотелось бы мне, чтобы люди подольше наблюдали за этим миром, прежде чем продать нам идею об исследовании его для них. Как замечательно было бы знать заранее, что последует дальше! Кервенсер, запустите двигатели. Когда будете готовы, разверните корабль носом по ветру и продвигайтесь вперед — очень медленно, — если сможете что-нибудь разглядеть снаружи. Если же не сможете, то двигайтесь по кругу как можно ближе к точке последней остановки, чтобы оставаться на почве, которая нам уже знакома. Не спускайте глаз с кабелей — конечно, там, где они выходят наружу, — и дайте мне знать, если к ним начнет что-то прилипать. Поставьте наблюдателя к кормовому портику, пусть наблюдает за следом корабля, это может что-нибудь дать. Понятно?

— Приказы — да, капитан. Чего вы ожидаете — нет.

— Может быть, я ошибаюсь, но даже если я и прав, то все равно нам ничего другого не остается. Мне не нравится идея выходить наружу и вручную очищать кабели. Остается только надеяться на лучшее.

— Да, капитан. — Кервенсер отправился выполнять полученные приказы.

Когда термоядерные двигатели тележек «Квембли» пробудились к жизни, капитан приблизился к пластиковому блоку, имеющему высоту четыре дюйма, длину один фут и ширину четыре дюйма и расположенному перед командным пультом. Он сунул одну из своих клешней внутрь небольшого отверстия в блоке, поманипулировал кнопками управления и начал говорить.