Книга: Черные боги, красные сны
Назад: Джирел знакомится с магией © Перевод В. Яковлевой.
Дальше: Тень Черного бога © Перевод В. Яковлевой.

 Поцелуй Черного бога
© Перевод В. Яковлевой.

I
Два воина в доспехах втащили в парадный зал командора Джори, который отчаянно сопротивлялся, несмотря на то что был крепко связан по рукам и ногам. Дважды они поскользнулись на пропитанных кровью знаменах и едва не упали, пока пробирались через трупы к возвышению, на котором восседал победитель. Воины остановились перед сидевшим в кресле человеком в кольчуге. Командор из Джори что-то прорычал, тяжело дыша, голос его, глухо отдававшийся эхом из-под шлема с высоким забралом, охрип от бешенства и отчаяния.
Гийом-завоеватель наклонился, скрестив руки на рукоятке огромного меча, и, улыбаясь, свысока смотрел на яростно отбивающегося пленника. Гийом был крепким мужчиной, а в доспехах, забрызганных кровью, он казался просто огромным. На его суровом лице, хранившем следы старых шрамов, также запеклась кровь. Белозубая улыбка сверкала сквозь короткую кудрявую бородку. Как же опасен был этот красавец, который опираясь на меч, с улыбкой наблюдал за поверженным лордом Джори, отчаянно вырывающимся из железных лап бесстрастных воинов.
— Распакуйте-ка мне этого омара,— проговорил Гийом низким, ленивым голосом,— уж очень хочется посмотреть на парня, который задал нам жару. Пошевеливайтесь, снимите же с него шлем.

 

Потребовалась помощь третьего человека, чтобы расстегнуть ремешки на железном шлеме. Даже связанный, командор Джори так отчаянно сопротивлялся, что двум воинам было едва под силу удержать его. После нескольких минут ожесточенной борьбы ремни наконец были развязаны, шлем упал и с грохотом покатился по покрытому флагами полу.
Гийом, умолкнув на полуслове, застыл от изумления, глаза его широко раскрылись. Между двумя охранниками стояла леди Джори. Ее медные волосы были взъерошены, а желтые, как у дикой львицы, глаза сверкали.
— Будь ты проклят! — огрызнулась леди Джори сквозь стиснутые зубы.— Гори в адском пламени твоя грязная душонка!
Но Гийом едва обратил внимание на эти проклятия. Он просто глаз не мог оторвать от леди Джори — впрочем, так бывало со всяким мужчиной, когда он смотрел на эту женщину. Ростом она была с высокого мужчину, а по ярости и свирепости, пожалуй, не уступала самым лютым из них. Падение с лошади было страшным ударом для нее, и теперь, стоя перед своим победителем и посылая проклятия на его голову, она только начинала сознавать всю глубину несчастья, постигшего ее и ее людей. Лицо Джирел, может, и не показалось бы таким красивым, оденься она как подобает женщине, но на фоне стальных доспехов оно было ослепительным, как блеск стального клинка. Короткие медные волосы обрамляли ее дерзко поднятую голову, а глаза горели яростью, как горн, полыхающий огнем.
Но вот на ошеломленном лице Гийома проступила улыбка. Он окинул опытным взглядом ее высокую стройную фигуру, и глаза его заблестели. Гийом вдруг широко раскрыл рот и во все горло расхохотался. Голос его, напоминавший рев быка, звучал весело и добродушно.
— Черт подери! — проревел он,— Встретим воина как подобает! Во что же, красавица, ты оценишь свою жизнь?
Она послала ему очередное проклятие.
— Ах вот ты как? Такие миленькие губки — и такие неподобающие слова... нехорошо, красавица. Не стану спорить, сражалась ты храбро. Лучшего противника у Гийома еще не было, а вот хуже, чем ты, было столько, что и не перечесть.
Он гордо выпятил свою широкую грудь, и из его бородки снова проглянула лукавая улыбка.
— Ну, подойди же ко мне, моя прелесть,— велел он,— держу пари, губки твои слаще, чем твои слова.
Вдруг Джирел ударила каблуком по ноге одного из охранников, так что тот взвыл от боли, и, воспользовавшись моментом, вырвалась из его рук. Тут же она ударила коленом с металлическим наколенником другого охранника. Получив свободу, она бросилась было к выходу, но не успела сделать и трех шагов, как ее перехватил сам Гийом. Она сразу почувствовала на себе его крепкие руки и тут же принялась лягаться острыми каблуками; но эти удары не могли причинить ему никакого вреда, так как он был в доспехах. Джирел извивалась как сумасшедшая, отбиваясь коленями и шпорами, безуспешно пытаясь разорвать веревки, связывавшие ее руки. Гийом же только хохотал, кружа ее по залу, и довольно ухмылялся, встречая взгляд ее яростных глаз. Затем он отвесил ей мощную пощечину и впился губами ей в губы. На время поток ее ругательств прервался.
— Силы небесные, это все равно что поцеловать острие меча,— сказал Гийом, оторвавшись наконец от Джирел.
Джирел что-то неразборчиво прорычала, откинула голову назад, как змея перед броском, и вцепилась зубами ему в горло. Укус пришелся буквально в паре сантиметров от вены.
Гийом не издал ни звука. Твердой рукой он схватил ее за голову, которой она мотала, как безумная, сжал своими железными пальцами ее челюсти и заставил-таки Джирел разжать зубы. Затем отпустил, заглянул в ее горящие глаза, взгляд которых так и обжег его иссеченное шрамами лицо, ухмыльнулся и тяжелым кулачищем ударил ее прямо в лицо. Джирел пролетела несколько метров и без чувств упала на флаги.

 

II
Джирел открыла глаза. Ее окружала кромешная тьма. Какое-то время она лежала неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Постепенно к ней возвращалось сознание, она вспомнила, что произошло накануне, закрыла лицо руками и, тихонько выругавшись, всхлипнула. Замок Джори пал. Не в силах поверить в случившееся, она застыла без движения, глядя в темноту.
От мрачных мыслей ее отвлекли чьи-то шаги: кто-то неподалеку ходил взад-вперед по каменному полу. Она приподнялась и прислушалась, пытаясь понять, в какой части замка ее, хозяйку Джори, посадили под замок. Джирел догадалась, что это шаги часового. Должно быть, ее бросили в одну из крохотных камер главной башни. Она осторожно поднялась на ноги, и с губ ее снова сорвалось проклятие: закружилась голова и кровь застучала в висках. В кромешной тьме она ощупала стены камеры. В углу стоял небольшой деревянный табурет. Слава богу, облегченно вздохнула она и, ухватив его за ножку, бесшумно прошла вдоль стены и остановилась у двери.
Часовой потом рассказывал, что из темницы до него донеслись жуткие крики о помощи, которые он вряд ли когда-нибудь забудет. Он хорошо помнил, что отпер дверь. Что было дальше — полный мрак. Его нашли в запертой камере с проломленным черепом.
Джирел бесшумно поднималась по темной лестнице северной башни. Сердце ее жаждало крови. В жизни ей не раз доводилось испытывать ненависть, но сейчас буквально все ее существо содрогалось от бешеной ярости. Во мраке ночи ей все время мерещилось насмешливое, исполосованное шрамами лицо Гийома, его сверкающие зубы, рот, обрамленный бородкой. Она все еще чувствовала на губах его отвратительный, тяжелый поцелуй, тело помнило его мощные объятия. От приступа дикого бешенства у нее даже в глазах помутилось, и пришлось опереться рукой о стену, чтобы устоять на ногах. Она шла, а перед глазами ее плавали красные круги. Но скоро это прошло. Она усмирила свои эмоции, и тогда у нее в голове мелькнула одна замечательная мысль, от которой у нее даже дух захватило. Дрожа от возбуждения, Джирел расправила плечи и, оскалясь, как волчица, продолжила путь.
Взглянув через бойницу в стене на звезды, она догадалась, что близилась полночь. Никем не замеченная, Джирел бесшумно поднялась по лестнице. Ее комнатка на самом верху башни была пуста. Даже служанка, которая всегда спала на соломенном тюфяке, куда-то спряталась этой ночью. Джирел сама сняла с себя доспехи, хоть для этого ей пришлось изрядно потрудиться. Ее замшевая рубаха из оленьей кожи вся была пропитана потом и кровью. Она с отвращением зашвырнула ее в угол. Глаза ее уже не горели холодной волчьей яростью, и лишь в глубине их таилось едва сдерживаемое пламя. Натянув на себя через взъерошенную рыжую голову чистую рубашку, она улыбнулась и облачилась в короткую тунику-кольчугу. Закрепила на ногах наголенники, которые некогда принадлежали одному легионеру,— они достались ей по наследству еще с тех времен, когда Рим правил миром. На ремень повесила кинжал, в руки взяла, вынув его из ножен, свой двуручный меч, вышла из комнаты и снова стала спускаться по лестнице вниз.
Она знала, что этой ночью Гийом со своими воинами будет праздновать победу в парадном зале. Джирел догадалась, что большинство ее врагов наверняка уже мертвецки пьяны и спят без задних ног — в замке стояла гробовая тишина. Она со злостью представила, сколько бочек прекрасного французского вина, должно быть, перевели эти негодяи. В голове ее промелькнула мысль, что такой решительной женщине, как она, да еще вооруженной мечом, ничего не стоит подпортить им праздничное настроение, прежде чем они смогут ее схватить. Но она тут же отбросила эту идею: Гийом, конечно же, повсюду расставил часовых, да и потом, было бы глупо променять только что обретенную свободу на такие пустяки, как простая месть.
Итак, она спустилась по темной лестнице вниз, прошла через центральный зал, где спали сраженные вином воины, и свернула в тускло освещенную часовенку, бывшую предметом особой гордости жителей Джори. Джирел надеялась найти там отца Герваса, и предчувствие ее не обмануло. В своих темных одеяниях он стоял, коленопреклоненный, у алтаря, и звездный свет падал на его тонзуру сквозь узкое окно.
— Дочь моя! — пролепетал священник, поднявшись с колен.— Дочь моя! Неужели тебе удалось сбежать? Подожди, я сейчас же приведу тебе коня. Если ты проскользнешь незамеченной мимо часовых, к утру уже будешь в замке своего кузена.
Но Джирел, подняв руку, прервала его.
— Нет,— сказала она.— Этой ночью я не стану покидать замок. У меня есть кое-что поинтересней встречи с кузеном. Прошу тебя, отпусти мне мои грехи, отче.
— Что? — Он с недоумением посмотрел на нее.
Джирел опустилась перед ним на колени и нетерпеливо вцепилась в подол его грубой рясы.
— Исповедуй же меня! Сегодня ночью я собираюсь спуститься в ад, чтобы просить у дьявола оружие. И, кто знает, может, обратно мне вернуться не суждено.
Гервас склонился над ней и дрожащими руками обхватил ее плечи.
— Посмотри мне в глаза! — потребовал он.— Ты понимаешь, что говоришь? Ты собираешься...
— Да, я собираюсь отправиться вниз! — твердо сказала она.— Только мы с тобой знаем об этом подземном ходе, отец. Но даже нам не известно, куда он ведет и что таится там, в глубине. Но ради того, чтобы найти оружие против этого человека, я пойду на любой риск.
— Если бы я поверил тебе,— прошептал он,— я бы немедленно разбудил Гийома и передал тебя в его руки. Даже в этом случае участь твоя была бы не столь страшна, дочь моя.
— Я готова пройти через ад, чтобы спастись, ты что, не понимаешь? — сердито зашипела она.— О, всем известно, недотрогой меня не назовешь, я не прочь поиграть в любовь, если мне этого хочется, но неужели ты думаешь, что я соглашусь стать игрушкой мужчины на пару ночей, чтобы потом он сломал мне шею или продал в рабство, а главное, что мужчина этот — Гийом! Неужели тебе это непонятно?
— Эго был бы, конечно, позор,— кивнул Гервас,— но выслушай меня, Джирел! Того, кто смиренно примет позор, ждет искупление и отпущение грехов, того же, кто выберет второй путь,— геенна огненная. И вот еще что, Джирел: если ты спустишься вниз, то можешь остаться там на веки вечные и душой и телом!
Но она лишь пожала плечами в ответ.
— Ради того, чтобы отомстить Гийому, я отправлюсь куда угодно, даже если буду знать, что в наказание мне суждено вечно гореть в адском пламени.
— Джирел, ты не понимаешь, о чем я говорю. Это страшнее адских мук. То, о чем я говорю, несравнимо ни с каким адом. Само пламя Сатаны — райское дуновение по сравнению с теми мучениями.
— Я знаю. Ты думаешь, я бы пошла на такой риск, если бы не была твердо уверена в своей правоте? Где еще мне найти такое оружие, если не за пределами владений Господа Бога?
— Джирел, ты не посмеешь!
— Отец Гервас, я твердо решила. Ты исповедуешь меня?
Ее горящие желтые глаза, сверкнув в свете звезд, встретились с его взглядом.
Он не выдержал ее взгляда и опустил голову.
— Ты — моя госпожа. Я даю тебе благословение Господа, хотя там оно тебе вряд ли поможет.

 

III
Она вернулась в главную башню и снова отправилась в подземелье. Долго Джирел спускалась в кромешной тьме по покрытым мхом и пропахшим сыростью каменным ступеням, на которые никогда не падали лучи солнца. В другой раз ей, может, было бы страшновато, но сейчас яркое пламя ненависти в ее глазах, как факел, освещало путь. Джирел словно все еще чувствовала на себе прикосновение рук Гийома, тесно сжавших ее тело, и его губы, впившиеся в ее губы. Она даже пару раз тихонечко всхлипнула, но злость ее была столь сильна, что слезы быстро высохли на щеках.
Долго шла она в кромешной тьме, пока наконец не уперлась в стену. Одной рукой — чтобы не класть меч на землю — она принялась вынимать из стены шатающиеся камни. Камни эти никогда не были скреплены известью, так что вынуть их не составило большого труда. Наконец путь был расчищен, она шагнула в образовавшийся проход и почувствовала, как нога ее поскользнулась, ступив на влажный булыжник. Она отбросила камень в сторону и сделала проход пошире, чтобы при возвращении, если она, конечно, вообще вернется, ей бы ничто не помешало быстро пролезть через дыру.
Наконец она добралась до самого низа, присела на холодный пол и принялась шарить по нему рукой. Скоро пальцы ее нащупали какую-то окружность в камне, похожую на самую обыкновенную трещину, а в ней металлическое кольцо. Металл был невероятно холодным и гладким. Что это был за металл, она не знала, ибо дневной свет еще ни разу не освещал его.
Джирел с силой потянула за кольцо, но камень не поддавался. Тогда она взяла меч в зубы и ухватила кольцо двумя руками. Но камень и с места не сдвинулся, хотя Джирел не уступала в силе крепкому мужчине. Еще одна попытка — и камень наконец поддался, издав странный, похожий на вздох звук, от которого у Джирел побежали по коже мурашки.
Она снова взяла меч в руку и, встав на колени, сунула голову внутрь. Однажды Джирел уже побывала здесь. Тогда она думала, вряд ли что-то заставит ее еще раз пуститься в этот путь — ведь более странного, жуткого места ей никогда не доводилось видеть. Несомненно, дорога эта была построена не для человеческих ног. Точнее говоря, она вообще не была предназначена для ног. Узкая, гладкая, будто отполированная шахта штопором уходила вниз, в бездну. Туда, пожалуй, могла бы вползти змея и, извиваясь своим чешуйчатым телом, добраться до самого низу. Только на всем белом свете вряд ли найдется столь большая змея, которой этот тоннель оказался бы впору. Что и говорить, по этой шахте спускался и поднимался явно не человек, если так гладко отполированы ее стены. Впрочем, какое ей дело до того, кто и сколько веков назад пробирался по этой шахте. А с другой стороны, ведь кто-то же сделал выемки в стене, чтобы можно было удержаться и не упасть,— не будь их, нечего было и думать, чтобы спуститься. Джирел не сомневалась, что сделал эти углубления человек — они будто специально приспособлены для человеческих рук и ног и расположены недалеко друг от друга. Но кто и когда мог их выбить — это загадка. Что же касается тех тварей, которые построили этот проход века или тысячелетия назад, черт с ними, тем более что он сам и его чертенята существовали на земле задолго до появления на ней человека, а мир был сотворен очень, очень давно и уже достаточно стар.
Она опустила голову и, поставив пятки на гладкую поверхность, медленно съехала вниз, в глубину извилистого тоннеля. В первый раз, спускаясь туда с Гервасом, они истекали холодным потом .от ужаса, теряясь в догадках о том, что же их ждет внизу, и, казалось, черти так и тянули их за ноги. Теперь она была спокойной, быстро проезжала один виток спирали за другим, лишь изредка притормаживая одной рукой.
Долгим, очень долгим оказался этот путь. Она еще и половины его не преодолела, а у нее, как и тогда, в первый раз, закружилась голова. Джирел догадывалась, что голова кружится не только из-за постоянного кругового движения по спирали вниз, нет, причина крылась гораздо глубже: что-то связанное с колебаниями атомов, будто не только она, но сама материя вокруг нее смещалась в непрерывном вращении. Было нечто странное в углах и изгибах шахты. Хоть Джирел и не была сильна в геометрии, да и в других науках тоже, но она интуитивно чувствовала, что изгибы и степень уклонов шахты, по которой она скользила вниз, были совершенно не похожи ни на что. Они вели в неведомое, во мрак кромешный, и Джирел смутно догадывалась, что это неведомое, этот мрак и тайна несут в себе гораздо более глубокий смысл, чем тот, который можно описать законами физики. Она не могла это ясно себе представить даже мысленно, тем более сформулировать свою мысль, но ей казалось, будто эти странные повороты шахты были тщательно рассчитаны, чтобы можно было проделать путь не только сквозь землю, но и через многомерное пространство, а может, даже и через время. Вряд ли она сама сознавала, что размышляет о столь глубоких вещах, да ей было и не до этого: в голове все плыло и вращалось. Виток за витком, виток за витком она спускалась все ниже и ниже. Единственное, что она знала наверняка, так это то, что впереди ее ждет много сюрпризов.
Виток, еще виток вниз, еще и еще. Скользила она быстро, но ей было известно, что путь этот будет долгим. В первый раз они с Гервасом даже испугались, что у них не хватит сил подняться обратно, и попытались остановиться, пока не поздно. Но оказалось, что остановиться невозможно. Джирел было попробовала, но ее вдруг охватила такая болезненная слабость, что она чуть не потеряла сознание. Словно она хотела на полпути остановить необратимый природный процесс. Двигаться можно было только вперед. Ей казалось, что сами атомы ее тела заныли, застонали, словно протестуя против возвращения к прежнему состоянию.
А вот путь наверх, обратно домой, оказался совсем не трудным. Изнурительный, конечно, подъем, что и говорить, снова виток за витком по бесконечной спирали — и вновь они не могли не заметить какое-то жутковатое, сверхъестественное отличие углов и уклонов шахты от всего того, что им было известно. Джирел и Гервас с удивлением заметили, что безвестные строители шахты словно бросали вызов законам тяготения, по крайней мере, там эти законы были бессильны. На обратном пути их снова тошнило, кружилась голова, но, несмотря на это, им казалось, что они поднимались по шахте вверх так же легко, как и спускались вниз; не исключено, что там вообще такие понятия, как верх и низ, отсутствовали.
Постепенно тоннель выровнялся и пошел горизонтально, и это была самая неприятная часть путешествия. Должно быть, благодаря этому замедлялась скорость полета существ, для которых он и был построен. Тоннель был так узок, что Джирел было не развернуться, и потому ей пришлось пятиться на четвереньках подобно раку. Она с облегчением вздохнула, когда наконец ноги ее окунулись в пустоту, и, выскользнув из тоннеля, встала на ноги в полной темноте.
Она постояла немного, собираясь с духом. Да, вот здесь начинался тоннель, в котором они с отцом Гервасом были много лет назад. Совершенно случайно они обнаружили это место, и лишь их исключительная храбрость завела их так далеко. Гервас прошел гораздо дальше, чем Джирел, и приказал ждать его; тогда она была моложе и послушнее, а когда он вернулся, в лице его, освещенном факелом, не было ни кровинки, и он велел немедленно возвращаться.
Джирел осторожно, на ощупь пробиралась вперед, вспоминая, что она тогда видела там, в темноте. Сердце ее замирало от тревоги, и она никак не могла избавиться от мыслей о том, что же такое увидел в тот раз отец Гервас и почему он так торопливо вернулся назад. Она много раз пыталась заставить его рассказать, но он всякий раз отделывался туманными фразами. Должно быть, это где-то здесь — а может, подальше? Тишина кругом стояла такая, что казалось, будто заложило уши.
И вдруг темнота над ее головой пришла в движение. Да-да, именно так: эта бесконечная твердая тьма легко, почти неощутимо сместилась, сдвинулась. О боже! Это что-то новенькое! Одной рукой она схватилась за крестик, висевший у нее на груди, а другой покрепче сжала меч. И вот эта зашевелившаяся тьма надвинулась на нее, некие силы подхватили ее и закрутили, как ураган, ударяя о стены и воя в уши, словно тысячи бесов. Неукротимый вихрь темноты нещадно колотил ее, трепал волосы и кричал в уши мириадами голосов об ужасах, которые могут привидеться только в ночных кошмарах. В голосах этих было столько страха и одиночества, что Джирел стало их даже жалко. Слезы подступили к ее глазам, и она содрогнулась от несказанного ужаса, ведь этот смерч был наделен каким-то живым, энергичным и страшным инстинктом. Нечто живое носилось в темноте подземелья, и от этой дьявольской силы вся плоть ее содрогалась, а душа потеряла покой, растревоженная несчастными, безумными голосами, завывавшими в ветре там, где, казалось бы, никакого ветра быть не могло.
И вдруг ураган прекратился. В мгновение ока все стихло, и ни единый звук, даже шорох, не напоминал более о нем. Ошеломленная, она стояла, сжимая меч в руках, будто он мог спасти ее от этой напасти, появись она снова, а по лицу ее бежали слезы. Бедные, несчастные создания, чьи голоса так жалобно стенали. Она вытерла слезы дрожащей рукой и крепко сжала зубы, стараясь побороть слабость. Только минут через пять она наконец взяла себя в руки. Ступая нетвердым шагом, Джирел продолжила путь, и охватившая ее дрожь постепенно утихла.
Она ступала по сухому, гладкому полу, который едва заметно шел под уклон. Куда, в какие неведомые глубины ведет эта подземная тропа? Вновь уши ей заложила полная тишина, но Джирел продолжала напряженно вслушиваться, ожидая услышать что-то еще, кроме звука ее мягко ступающих сапог. Вдруг ей показалось, что она наступила на что-то мокрое. Она нагнулась и протянула руку. Почему-то ей пришло в голову, что если б здесь было светло, лужа эта была бы непременно красного цвета. Она нащупала рукой чей-то огромный след — вывернутый наружу тремя растопыренными пальцами, словно здесь прошла огромная лягушка. След был совсем свежий. В памяти ее живо всплыл образ твари, которая мелькнула тогда, в первый раз, в неверном свете факела. В тот раз она хоть прихватила с собой факел, сейчас же стояла, как слепая, в кромешной тьме, которая для этого чудища была родной стихией...
На секунду она, знаменитая Джирел Джори, эта фурия, пустившаяся на поиски дьявольского оружия, чтобы отомстить своему злейшему врагу, почувствовала себя испуганной женщиной, оказавшейся один на один со зловещей тьмой, таившей неведомые опасности. Уж очень ярким было то воспоминание... Но тут перед глазами всплыло презрительное, хохочущее лицо Гийома, его мерзкая короткая бородка, аккуратно обрамляющая подбородок, его ослепительно сверкающая белозубая улыбка, и в душе ее вспыхнуло жаркое пламя: она снова стала Джирел Джори — неукротимой, мстительной и бесстрашной. Она пошла медленнее, на каждый третий шаг на всякий случай взмахивая мечом: мало ли какому-нибудь чудовищу взбредет в голову неожиданно схватить ее своими могучими лапами. Только вот с тыла она была не защищена, и по спине у нее бежали мурашки.

 

Тоннель все не кончался. Руками она чувствовала холод каменных стен, а поднятый меч то и дело задевал за потолок тоннеля. У нее было такое чувство, будто она вслепую пробирается по подземному ходу, прорытому гигантским червем, она почти физически ощущала тяжелую толщу земли над своей головой. Ей казалась, что земля давит на нее, и от этого чувства у нее сжималось сердце — она даже принялась молиться: Господи, сделай так, чтобы этот проклятый тоннель поскорее кончился, все равно уж, что там ожидает ее в конце его.
Когда же тоннель все-таки подошел к концу, случилось нечто настолько странное, что и во сне не приснится. Немыслимо гнетущее чувство тяжести вдруг исчезло — словно с души свалился огромный камень. Тонны и тонны земли над ее головой больше не давили на нее всем своим весом. Стены будто раздвинулись, гладкий пол кончился, и ноги ее споткнулись о булыжник. И тьма, только что застилавшая ей глаза, тоже неописуемо преобразилась. Теперь это была не тьма, а пустота, не отсутствие света, а полное ничто. Бездны разверзлись вокруг нее. Она по-прежнему ничего не видела, но знала, что стоит на пороге некоего беспредельного пространства, остро ощущала то, чему нет имени, и тщетно сопротивлялась этому небытию, простиравшемуся перед ней. Вдруг она почувствовала, как что-то больно сжало ей горло.
Джирел поднесла руку к шее. Цепочка, на которой висел крестик, натянулась и дрожала. Джирел мрачно усмехнулась, догадавшись, что все дело в кресте. Дрожащими руками она расстегнула цепочку и бросила крест на землю. И тут же от изумления открыла рот.
Окружающая ее пустота небытия внезапно сменилась открытым пространством — словно она очнулась от кошмарного сна. Она обнаружила, что стоит на высоком холме и над ней раскинулось огромное небо, усеянное странными звездами. Внизу простирались туманные долины, а вдалеке устремились вверх горные вершины. У ног ее суетились и подпрыгивали какие-то крохотные слепые твари, жадно щелкая челюстями.
Хотя видно их было плохо на фоне темного склона, они показались ей омерзительными, а звуки, которые они издавали, были поистине тошнотворны. Меч ее взметнулся словно сам собой, и она принялась с остервенением рубить этих маленьких отвратительных гадов, скачущих вокруг ее ног. Они с омерзительным хлюпаньем умирали, и на ноги ей летели брызги мерзкой кашицы, но стоило нескольким из этих тварей погибнуть от ее меча, остальные бросились наутек, испуганно пыхтя и шлепая лапками по камням, и через несколько секунд сгинули во мраке. Джирел сорвала пучок шероховатой травы, покрывающей холм, и вытерла с лат мерзкие капли. Потом обвела глазами этот дьявольский мир: видимо, он открывается лишь тому, кто снимает с себя крест. И здесь она найдет то, что ей нужно. За спиной, в склоне холма, остался вход в тоннель, из которого она только что вышла. Над головой раскинулось небо, в котором сияли незнакомые звезды. Она не узнала ни одного созвездия. Яркими точками выделялись планеты, и цвет их был так же необычен — фиолетовый, зеленый и желтый. Только одна звездочка пылала ярко-красным светом, будто где-то далеко горел, мерцая во тьме, костер. А вдали, за холмами, поднимался ослепительный столп света. Но он совсем не освещал окружающий мрак, не отбрасывал тени. Это была огромная сияющая колонна, уходящая высоко в ночное небо. Казалось, она была искусственного происхождения, может быть, даже человеческие руки построили ее, хотя вряд ли можно встретить людей в таком месте.
Хоть она и храбрилась, но все же думала, что попадет в некие раскаленные докрасна адские области с их многочисленными кругами, с детства известные ей по рассказам священников и по книгам. А тут перед ней оказалась тихая, даже приятная земля под усеянным звездами небом — это ее удивило и в то же самое время насторожило. Ведь не мог же тоннель, через который Джирел вышла сюда, быть построен человеческими руками — откуда здесь взяться людям? И почему вдруг глубоко под землей оказалось небо? Джирел была не так глупа, чтобы не догадаться, что находится она вовсе не под землей. Разве может в подземелье вместо потолка висеть звездное небо? Она была дитя своего века, она доверяла тому, что видит, а потому не стала подвергать сомнению увиденное ею, хотя и была разочарована приятностью этого освещенного неярким мерцанием звезд места, если, конечно, то, что она видела перед глазами, было правдой. Ей было бы привычней увидеть раскаленные и пропахшие гарью области настоящего ада, более, как ей казалось, подходящие для поисков оружия против Гийома.
Итак, очистив меч и обувь о траву, она стала медленно спускаться с холма. Световой столп, видневшийся вдали, так и манил ее к себе, и после минутного раздумья она направилась в его сторону. Каждая минута была на счету, а там она, возможно, найдет то, что ей нужно. Жесткая трава шелестела под ногами, словно что-то ей нашептывала. То и дело спотыкаясь о камни, рассыпанные тут и там по крутому склону, она все-таки благополучно спустилась к подножию и сразу направилась в сторону далекого свечения. Ей казалось, что идти стало гораздо легче. Трава под ногами почти не мялась, да что там не мялась, она вообще почти не касалась ее ступнями, и шаги ее стали до странности широкими, будто к ногам ее кто-то привязал крылья. Такое чувство, будто летаешь во сне. Должно быть, притяжение в этих местах было заметно слабее, чем на поверхности, вот ей и казалось, что она не идет, а летит, причем с поразительной скоростью.
Она летела над поросшими удивительно жесткой травой лугами, прорезанными серебристыми змейками ручьев. Странно только, что вода в ручьях не журчала, а словно бормотала что-то без перерыва, как будто ручей разговаривал сам с собой на непонятном, но вполне разумном языке. Раз она влетела в какое-то пятно темноты, словно в некую воздушную яму, наполненную пустотой, и едва прорвалась сквозь него, задыхаясь и сердито жмурясь. Постепенно Джирел начала понимать, что места эти вовсе не так уж безобидны, как могло показаться на первый взгляд.
Она стремительно неслась вперед, пролетая луг за лугом, а свет становился все ближе и ближе. Теперь она видела светящуюся круглую башню; казалось, будто прямо из земли растут стены, состоящие из твердого огня, горящего ровным пламенем, которое совсем не освещало небо.

 

Джирел и глазом моргнуть не успела, как оказалась рядом с башней. Земля под ногами постепенно превращалась в трясину, в нос ударил запах болота, и между ней и световым столпом раскинулась полоса зыбкой почвы, поросшей черной, похожей на камыш травой. То тут, то там двигались мутно-белые пятна. Что это такое, догадаться было трудно: может, неведомые чудовища, а может, всего лишь сгустки тумана. Тусклый свет звезд едва освещал окрестности.
Она осторожно ступала по черной, качающейся под ногами трясине. Там, где торчали кочки, почва была более твердой, и Джирел с удивительной легкостью перепрыгивала с одной на другую, так что ноги ее совсем не касались черной трясины, на поверхность которой то и дело поднимались и с шумом лопались пузыри. Не нравилось ей это место.
Вот одно из белых пятен медленно, качаясь из стороны в сторону, направилось в ее сторону. Движения его были столь беспорядочны и бессмысленны, что Джирел вначале показалось, что это наверняка какой-то неодушевленный предмет. Медленно двигаясь то вправо, то влево, чмокая в трясине и поднимая брызги, пятно приближалось к Джирел. Когда при свете звезд она разглядела его, сердце ее замерло и тошнота подступила к горлу. Она увидела прекрасную женщину — ее великолепно сложенное нагое тело красотой напоминало мраморную античную статую. Джирел в оцепенении наблюдала, как женщина резко поджала, а потом выпрямила ноги, прыгнула и, как лягушка, шлепнулась в болото совсем рядом с ней. Похоже, она не заметила Джирел. Выражение ее лица, испачканного грязью, было бессмысленным. Неловкими прыжками она продолжала свой путь неизвестно куда. Джирел не спускала с нее глаз, пока та опять не превратилась в белое расплывчатое пятно, почти растворившись в темноте. Джирел была потрясена увиденным, но вскоре шок сменился жалостью к женщине и ненавистью к тому, кто заставил это прекрасное существо, безумно вытаращив глаза, изображать из себя лягушку. Во второй раз за эту ночь Джирел захотелось заплакать, но она взяла себя в руки и продолжила путь.
Увиденное немного прибавило ей решимости. Похоже, в этих местах человек был нередким гостем. Может, здесь водятся и черти с рогами и копытами, которых она все еще по привычке ассоциировала с адом, но, похоже, люди здесь тоже попадаются и она тут не одна такая. Впрочем, если все они превратились в такие вот жалкие и безмозглые существа...
Джирел не хотела развивать эту мысль. Ей стало просто противно. И она обрадовалась, когда трясина наконец закончилась и больше нигде не стало видно этих странных белых пятен, скакавших в темноте по болоту.
Итак, полоса трясины, отделявшая Джирел от башни, осталась позади. Теперь она увидела, что это было настоящее строение. Она не понимала, что это, но не могла же она не верить собственным глазам. Стены с колоннами обрамляли эту башню, они целиком состояли из твердого света с четко обозначенными границами — но сами свет не излучали. Когда она подошла ближе, то увидела, что свет двигался, словно под землей существовал его источник, освещающий мощные, бьющие под огромным давлением потоки воды. Но это была не вода, а просто свет, настоящий свет, и она почему-то знала это.
Сжимая в руке меч, она осторожно подошла поближе. Земля вокруг этой громадной башни была вымощена черным и гладким материалом, не дающим отражения. Именно оттуда вздымались световые стены с четко очерченными гранями. Какой крохотной показалась Джирел самой себе по сравнению с этим гигантским сооружением! Она не могла оторвать изумленных глаз от этого дива, изо всех сил пытаясь понять, что же это такое. Если в мире и существует твердый свет, не дающий лучей, то сейчас она видела именно его.

 

IV
Джирел стояла почти вплотную к стенам этой гигантской башни и теперь могла рассмотреть ее во всех деталях. А детали эти были очень странными: вокруг основания шли огромные колонны и арки, а внутрь вел изумительный громадный портал. И каждая малейшая деталь была сформирована из живого, подвижного, переливающегося и заключенного в свою форму света. Казалось, к нему можно было прикоснуться, он будто представлял собой твердый материал. Она не могла поверить, что сквозь этот свет можно пройти, даже если набраться храбрости.
Джирел шагнула под арку громадного портала. Она задрала голову и опешила от гигантских размеров этого сооружения. Ей казалось, она слышит, как шипит и рокочет поток света, бьющего фонтаном вверх. Она заглянула в зал, похожий на огромный пузырь; правда, Джирел вряд ли могла заметить это сходство, так огромны были его выпуклые стены. В самом центре этого зала плавал источник света. Джирел прищурилась. Повиснув в воздухе, он светился бледным, немигающим пламенем, которое было не только живым, но даже одушевленным. Оно было гораздо ярче, чем мягкое свечение самого здания, и у Джирел заболели глаза, едва она задержала на нем взгляд.
Она стояла на пороге и смотрела во все глаза, не решаясь войти. Пока она медлила, с источником света стали происходить некие превращения. Вначале он окрасился в розовый цвет, который, становясь все более и более насыщенным, достиг цвета крови. С формой тоже произошли странные изменения. Она удлинилась, сузилась, затем раскололась на две части снизу, а сверху выросли два усика. Кроваво-красный цвет вновь побледнел, и его ослепительный блеск отступил в глубины того, что формировалось на ее глазах. Сжав меч так, что пальцы побелели, и затаив дыхание, Джирел наблюдала за происходящим. Свет постепенно принимал форму человека — высокой женщины в кольчуге, ее рыжие волосы были взъерошены, а глаза смотрели прямо в глаза женщины-двойника, которая стояла в дверях...
— Добро пожаловать! — сказала Джирел, стоявшая в центре шара.
Ее низкий голос звучал звонко и отчетливо, несмотря на разделявшее их расстояние. Джирел, стоявшая на пороге, едва дышала от удивления и испуга. Эта женщина была точной ее копией — невероятно, она видела как бы собственное отражение в ярком свете, от которого слепило глаза. Фигуре, сотканной из света, казалось, нелегко было сохранять свою форму, которая вновь стремилась расплыться в чистый бесформенный свет. Лишь голос какой-то совершенно чужой. Он дрожал, и в нем чувствовалось знание, такое же неведомое и загадочное, как и стены, воздвигнутые из света. И в этом голосе звучала насмешка.
— Добро пожаловать! Входи, женщина!
Джирел с опаской посмотрела на светящиеся стены и инстинктивно сделала шаг назад.
— Входи же! Входи! — настаивал насмешливый голос женщины-двойника.
И слышалась в ее голосе нотка, которая не очень понравилась Джирел.
— Входи! — Теперь это слово прозвучало как приказ.
Джирел прищурила глаза. Что-то внутри ее подсказывало, что тут надо быть особенно осторожной. Она выхватила кинжал, прикрепленный к поясу, и метнула его прямо в середину огромного шарообразного зала. Кинжал беззвучно упал на пол, и вокруг него вспыхнул яркий свет, столь яркий, что Джирел зажмурилась и не сумела рассмотреть, что происходит; но ей показалось, что нож вытянулся в длину, весь расплылся, увеличился в размерах и растворился в ослепительном свете. Уже через мгновение он исчез бесследно, будто атомы, из которых он состоял, разлетелись в разные стороны и рассеялись в золотистом сиянии громадного шара, а Джирел в оцепенении продолжала смотреть на пол, где уже ничего не было. Та, другая Джирел рассмеялась, ее низкий, звонкий смех прозвучал презрительно и враждебно.
— Ну что же, не хочешь — не входи, оставайся там, где стоишь,— сказал голос,— Ты оказалась умнее, чем я ожидала. Что привело тебя в наши края?
Джирел с трудом нашла в себе силы ответить.
— Мне нужно оружие,— ответила она,— Я пришла сюда потому, что на земле нет ничего, чем я могла бы наказать человека, которого ненавижу.
— Неужели ты так сильно его ненавидишь? — удивленно переспросил голос.
— Всей душой!
— Всей душой! — как эхо, отозвался голос, и была в нем непонятная для Джирел насмешка.
Эхо легкого смешка прокатилось еще несколько раз по огромному шару. От возмущения кровь прилила к лицу Джирел. Она не могла спокойно сносить насмешки, тем более когда ей была неизвестна причина. Эхо стихло, и вновь раздался голос, на сей раз звучавший равнодушно:
— Дай этому человеку то, что найдешь в черном храме на озере. Это мой подарок тебе.— Губы ее, точная копия губ Джирел, искривились в откровенной насмешке.
Затем вокруг двойника Джирел вспыхнул свет. Джирел отвела ослепленные вспышкой глаза, и силуэт растаял, растворившись в сиянии. И не успело стихнуть эхо насмешливого голоса, в центре шара еще раз вспыхнул свет.

 

Делать нечего, Джирел повернулась и пошла прочь под величественную арку башни, прикрывая рукой ослепленные глаза. Только подойдя к темному, не отражавшему свет кругу у основания колонны, она сообразила, что понятия не имеет, как ей найти это самое озеро, в котором лежит для нее подарок. Вдруг она вспомнила поверье о том, что страшная беда ожидает того, кто принял подарок от демона. Делай что хочешь: заработай, завоюй, в конце концов, купи то, что тебе нужно, но никогда не принимай в дар. Ну что ж, теперь уже поздно, подумала Джирел. Должно быть, она уже проклята за то, что по своей воле спустилась в это жуткое место, да еще с такой целью. Тут недолго и душу потерять.
Она подняла голову к небу, пытаясь догадаться, в какую сторону ей теперь идти. Оттуда на нее равнодушно смотрели мириады незнакомых звезд, словно глаза человека, потерявшего смысл существования, уставились на нее. Вот по черному небосклону скатилась одна из них. Джирел верила во всякого рода предзнаменования и знаки: эта упавшая звезда явно указывает ей путь; Джирел смело отправилась в ту сторону, куда она закатилась. Трясины в той стороне не было, и она, бодро пританцовывая, снова легко полетела над травой. Она летела и вспоминала высокомерную усмешку мужчины и его губы, яростно впившиеся в ее губы, и ей казалось, что это случилось с ней в какой-то другой жизни. В груди снова поднялась волна жгучей ненависти, и с губ слетел дикий смешок: она предвкушала сладкую месть. Что же ждет ее в храме на озере, какое наказание она принесет с собой на голову Гийома? Да, она готова отдать собственную душу, лишь бы стереть с лица этого человека высокомерную улыбку и увидеть страх в его глазах.
Таким вот размышлениям предавалась Джирел в пути. Она не чувствовала себя одинокой, и ей было совсем не страшно пробираться сквозь зловещую тьму, которую не освещал ни один луч от громадной башни света, оставшейся за ее спиной. Под ногами ее, как во сне, пролетали все те же однообразные луга. Порой ей даже казалось, что не она, а земля движется под ней, ведь она не прилагала ни малейших усилий, чтобы продвигаться вперед. Еще две звезды упали там же, где и первая, и теперь Джирел твердо была уверена, что выбрала верный курс. А на лугах, пролетавших у нее под ногами, похоже, кто-то жил. Порой ей казалось, что в темноте рядом с ней кто-то есть, а однажды она наступила на гнездо мерзких тявкающих тварей, которых уже однажды видела на холме. Они, как очумелые, принялись бешено кидаться на нее, и Джирел пришлось поработать мечом, отбиваясь от них. Тошнотворные звуки, которые раздавались, когда ее меч стремительно врезался в траву и поднимался вверх, забрызганный слизью их трупов, сводили с ума. Она наконец отбилась от мерзких тварей и продолжила путь. В жизни она не видела ничего более отвратительного, чем эти крохотные твари.
Джирел перешла ручей, причудливо бормочущий что-то на своем загадочном языке. В нескольких шагах от ручья она замерла на месте: вдруг задрожала земля, и послышался рокочущий стук копыт, который становился все громче. Она испуганно всматривалась в темноту, а земля сотрясалась все сильнее, топот приближался, и вот она увидела, что прямо на нее во мраке несется что-то белое. Из темноты вырвался табун белых как снег лошадей. Какое же это было великолепное зрелище: развевающиеся гривы и хвосты, стремительно мелькающие над землей ноги, волнующий сердце ритм слаженного движения этих красивых животных. Затаив дыхание, она наблюдала, как они пронеслись мимо совсем рядом, тряся головами, гордо топча землю копытами.
И тут Джирел заметила, как один из них споткнулся и толкнул другого, и тот растерянно тряхнул головой. И тогда она поняла: лошади были слепые. Она видела, что их шкуры загрубели от пота, губы были покрыты пеной, а из ноздрей текла кровь. Вот споткнулся еще один совершенно изможденный конь. Куда же бегут они, как одержимые, сквозь тьму, какие неведомые силы гонят их?
Последний конь, весь мокрый от пота, спотыкаясь, промчался совсем рядом, и Джирел увидела, как он, высоко вскинув голову и разбрызгивая пену, пронзительно заржал, словно обращаясь к звездам. Ей показалось, будто она разобрала человеческую речь в его ржании. Ей послышалось имя — «Жюльен! Жюльен!» — в этих высоких, проникнутых отчаянием звуках. И почему-то в третий раз за эту ночь душа ее содрогнулась от глубокого отчаяния и на глаза набежали слезы.
Грохот копыт стих, а в ушах ее еще долго стоял ужасный вопль, пронизанный человеческим страданием. Она отправилась дальше, едва сдерживая непослушные слезы. Ей было так жаль это прекрасное слепое существо, едва держащееся на ногах от изнеможения, из звериной глотки которого отчаянно вырвалось имя девушки и затихло, погребенное навеки во тьме.
Упала еще одна звезда, и Джирел прибавила ходу, безуспешно пытаясь избавиться от этой непонятной, странной жалости, вызвавшей слезы на ее глазах, на которые равнодушно взирала звездная темнота. Она начала понимать, что, хоть тут и не яма с кипящей серой и нигде не видно рогатых чертей, скачущих вокруг раскаленных сковородок, все же эти места раем тоже не назовешь.
Вот она заметила какое-то сияние на горизонте. Земля ушла у нее из-под ног, и Джирел полетела над низиной, а под ней тут и там разбегались в разные стороны бледные существа, разглядеть которых ей так и не удалось; впрочем, она и не сожалела об этом. Когда низина кончилась, сияние на горизонте стало видно более отчетливо. Джирел ускорила шаг в надежде, что это и есть то самое озеро.
И правда, это оказалось озеро, которое вряд ли могло существовать где-нибудь еще, кроме такого вот мрачного, поистине адского места. Она даже немного засомневалась, действительно ли демон света говорил ей об этом озере. Перед ней простиралась черная сияющая водная гладь. Поверхность озера мягко покачивалась, и было в этом движении нечто необычное. А в глубине, как замороженные во льду огненные мушки, сияли мириады совершенно неподвижных огоньков. Вдруг над головой ее что-то прошипело и яркая вспышка озарила темное небо. Она подняла голову и увидела, как какой-то светящийся предмет, описав в небе дугу, бесшумно, не вызвав всплеска, упал в озеро и по воде к берегу набежала и со странным шепотом разбилась у ее ног светящаяся рябь,— ей показалось, что каждая набегающая волна произносила по одному слогу какого-то слова.
Джирел еще раз взглянула на небо, чтобы определить, откуда упал этот огонь, но одни лишь звезды, холодные и чужие, безучастно смотрели на нее. Тогда она вытянула шею и вгляделась туда, откуда набежала рябь, образовавшаяся от упавшего огня. Ничего там не было, никакого следа. Но где же храм, про который говорил демон света?
Ага, посередине озера что-то темнеет. Она всмотрелась еще пристальней, и черное пятно приняло более отчетливые очертания: темный свод на фоне сияющей водной глади. Может быть, оно и есть тот самый храм. Джирел медленно пошла по берегу озера, стараясь найти место, где его будет лучше видно,— пока она видела просто темное пятно. Вдруг она обо что-то споткнулась.
Она испуганно посмотрела под ноги и увидела едва различимое пятнышко. Хотя нет, на ощупь это был какой-то твердый предмет... но разглядеть его было невозможно, словно перед пей была пустота, просто темное пятно в траве. Впрочем, похоже, это ступенька. Джирел всмотрелась пристальней и поняла, что это начало едва видного моста, узкой дугой проходящего над озером. Казалось, он был выстроен из пустоты, и невозможно было определить, где заканчивается мост и начинается тьма. И все же это был мост — дуга, словно вырезанная из цельной массы мрака,— и вел он как раз в нужную ей сторону. Почему-то Джирел была уверена, что темное пятно в центре озера и есть храм, который она ищет. Ее привели сюда падающие звезды, поэтому сбиться с пути она не могла. Джирел плотно сжала зубы, крепко ухватилась за рукоятку меча и ступила на мост. Он был твердым, словно сделанным из камня, шириной не более фута и без перил. Джирел сделала пару шагов, и голова ее слегка закружилась от монотонного покачивания воды и мерцания звезд, тускло сверкавших в глубинах озера. Она быстро справилась с собой, стараясь смотреть только прямо. Казалось, она идет по узкой и шаткой полоске пустоты через бездну и под ногами ее мерцают звезды. На середине пути монотонное колыхание воды, и иллюзия бесконечных, усеянных звездами пространств под ногами, и ощущение того, что впереди у нее никакой не мост, а просто пустота,— все это вместе вызвало новый приступ головокружения. Она оступилась, зашаталась, и мост, казалось, тоже зашатался вместе с ней над усеянной звездами пустотой.
Теперь она видела храм с близкого расстояния, хотя он по-прежнему едва просматривался. Виден был только силуэт, словно кто-то вырезал кусок усеянного звездами неба, а арки и колонны едва виднелись на фоне мерцающей водной глади. Но вот изогнутая тусклая дуга моста опустилась прямо у входа в храм. Джирел почти бегом промчалась последние метры и, едва переводя дыхание, остановилась под темной аркой, ведущей в храм. Тяжело дыша и сжимая в руке меч, она внимательно огляделась. Стояла полная тишина, никого вокруг не было, хотя она никак не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают с того самого момента, как она ступила на землю возле храма.
Храм был небольшой, всего несколько квадратных метров пустоты над мерцающей водной гладью. А в центре его стояла скульптура.
Молча Джирел рассматривала эту статую, и на душе у нее становилось все тяжелей, будто кто-то пытался завладеть ее волей. Статуя была сделана из незнакомого Джирел темного материала. Он не был похож на тот, из которого был выстроен сам храм. Даже в темноте Джирел без труда различала эту статую. Она изображала сидящего на корточках человека, вытянувшего вперед голову,— существо, похоже, бесполое, ни мужчина, ни женщина; на лбу один-единственный глаз, полуприкрытый, словно от наслаждения, губы вытянуты как для поцелуя. Хоть и был это всего лишь безжизненный идол, но Джирел почувствовала, что в храме присутствует и кто-то живой, но столь чуждый и загадочный, что она инстинктивно отпрянула назад.
Так она стояла, наверно, с минуту, не решаясь войти туда, где обитало столь чуждое существо, еще не вполне сознавая, как постепенно завладевает ею чья-то молчаливая воля. И постепенно до нее дошло, что все линии, все углы этого едва различимого здания были устремлены к идолу, даже мост через озеро изогнулся дугой по направлению к этой статуе. И арки, соединяющие колонны, и даже звезды в озере, как и в небе,— все было сгруппировано вокруг идола, который был как бы центром всего мироздания. Каждая линия, каждый изгиб в этом тусклом мире имели смысл только по отношению к сидевшему на корточках истукану с закрытым глазом и приоткрытым в ожидании ртом, напротив которого стояла Джирел.
Казалось, все вокруг существовало лишь благодаря этому идолу, все вокруг было устремлено к нему — сходное чувство овладело и Джирел. Она нерешительно, сама не сознавая, что делает, сделала шаг вперед. Именно этого и ждала закравшаяся в ее душу чужая воля. Стремительный вихрь подхватил Джирел и потащил к статуе. Она не могла больше противиться чуждой воле: понимая, что делает что-то непоправимое, она медленно пошла к статуе. Какой-то частью сознания, оставшейся свободной, она понимала, что ее охватывает безумие, что ею овладела слепая, непреодолимая сила, которой подчиняется в этом мире каждый атом. Вместе со звездами, которые кружились вокруг нее как в водовороте, она подошла к идолу. Ее меч, о котором она совсем забыла, словно в обряде посвящения в рыцари, коснулся его плеча. Она запрокинула свою рыжеволосую голову и, как завороженная, коснулась губами протянутых губ.
Это было как сон, кошмарный сон. Джирел ответила на поцелуй идола, она почувствовала, как ледяные губы шевельнулись под ее губами. Женщина, по жилам которой текла горячая кровь, слилась в поцелуе с каменным истуканом, их губы соединились, и что-то холодное и страшное, совершенно чуждое ее естеству, проникло в душу Джирел. Душа ее содрогнулась под давлением ледяного груза пустоты, похожей на пузырь, наполненный чем-то жутким и неведомым. И в той крохотной частичке души, которая избежала соприкосновения со зловещим неведомым, поселилась страшная тяжесть. Это было похоже на угрызения совести или отчаяние, только гораздо холоднее и необычнее — в нем таилось предчувствие ужаса, как если бы этот груз представлял собой яйцо, из которого может вылупиться нечто столь жуткое, что и подумать страшно.
Поцелуй длился не долее одного мгновения, но Джирел он показался бесконечным. Сквозь забытье она почувствовала, как наконец чужая непреклонная воля оставила ее в покое. Как в бреду, она сняла руки с плеч истукана и тупо уставилась на меч, который показался ей вдруг таким тяжелым, что она чуть его не выронила. Наконец туман в ее голове начал рассеиваться. Она пришла в себя и поняла, что совершенно без сил, с опущенной головой стоит перед слепым идолом, лицо которого искажено экстазом. Мертвый груз тяготил ее душу, как невыплаканная скорбь. Было в этом новом для Джирел состоянии холодное предчувствие чего-то столь страшного, что словами не передать.
Как только к ней полностью вернулось сознание, холодный ужас пронзил все ее существо. Все вокруг вселяло этот ужас: и этот истукан, и погруженный во мрак храм, и сияющее ледяным светом озеро, и весь этот огромный, мрачный, жуткий мир. Ей отчаянно захотелось поскорее оказаться снова дома. И бешеная ненависть, и грубое прикосновение губ Гийома к ее губам, и его надменная улыбка — все это были пустяки по сравнению с тем, что она пережила здесь. Вдруг она поняла, что бежит, сама не,зная, куда и зачем. Ноги ее, как едва касающиеся воды легкие крылья чайки, в мгновение ока перенесли ее через темный мост. Мелькнула и исчезла звездная пустота озера, и Джирел ступила на твердую землю. Вот она увидела далеко в темных лугах огромный столп света и за ним склон холма, вздымавшийся на фоне звездного неба. А она все продолжала свой безумный бег.
Джирел бежала, и ужас гнался за ней по пятам, и злые демоны завывали в ветре, поднятом ее немыслимо быстрым движением,— она буквально летела, желая как можно скорей оказаться дома. Тело ее вдруг стало совершенно чужим, отяжелевшим от гнета непостижимого чувства обреченности, и она бежала, будто желая избавиться от него, оставить его в этих мрачных местах. Вот она пронеслась над долиной, и какие-то бледные твари испуганно разбежались от нее в разные стороны. Холодный ужас гнал ее — вот уже и луга, поросшие жесткой, колючей травой, позади. Быстрее пугливой лани мчалась она и благодарила Создателя за то, что в этом мире такая слабая сила тяготения, и жуткий страх клокотал в ее горле. Тяжелый камень лежал у нее на душе, он сковал все ее чувства, кроме ужаса, она даже плакать не могла. Она бежала, чтобы спастись от кошмара, но он преследовал ее по пятам, он не отпускал ее, он поселился в ней. И понимание того, что она несет в себе нечто такое, о чем и подумать страшно, все росло.
Долго она летела над травой, не чувствуя усталости, словно к ногам ее были приделаны крылья, и ее рыжие волосы развевались на ветру. Через некоторое время страх оставил ее, но предчувствие неминуемой беды по-прежнему угнетало. Почему-то она знала, что слезы принесли бы ей облегчение, но слезы замерзли в холодной тьме ее души, словно превратившись в глыбу серого льда.
Постепенно сквозь тьму, поселившуюся в душе, проступило иное чувство. Она уже предвкушала отмщение Гийому! Из храма она взяла только поцелуй, значит, его она и отдаст ненавистному насильнику. Она упивалась буйными мечтами, представляя, как отомстит ни о чем не подозревающему Гийому своим поцелуем. И хотя она и сама не представляла, что именно случится тогда, сердце ее переполнилось дикой радостью в предвкушении возмездия.
Вот и столп света остался позади, она обошла по краю болото, где в трясине все так же нелепо прыгали белые твари. Джирел шагала по жесткой траве, приближаясь к холму, как вдруг заметила, что небо на горизонте стало светлеть. Новый страх охватил ее — дикий ужас перед дневным светом в этой мрачной стране. Она и сама не могла понять, чего именно она так сильно испугалась: то ли самого света, то ли тех скрытых от ее глаз ужасов, которые она не могла рассмотреть, ибо путешествовала в кромешной тьме. Только почему-то она твердо знала, что должна уйти отсюда до того, как свет озарит окрестности, иначе она сойдет с ума. Джирел удвоила усилия, заставив свои изможденные ноги бежать еще быстрее. Это была напряженная гонка. Звезды потускнели, небо наполнилось странным зеленоватым светом, и воздух неприятно посерел.
Тяжело дыша, она с трудом поднималась по крутому склону холма. Уже на полпути наверх она заметила собственную тень на камнях. И тень эта казалась ей странной, непривычной, будто наделенной каким-то важным смыслом, пока недоступным ее пониманию. Она отвела глаза из страха, что в любой момент этот страшный смысл выйдет на поверхность ее возбужденного сознания.
Вот уже показалась вершина холма, темным пятном выделявшаяся на фоне быстро светлеющего неба. Задыхаясь, она карабкалась вверх, до боли сжимая рукоятку меча. Больше всего она боялась увидеть при свете дня тех отвратительных крохотных тварей, которые облепили ей ноги, когда она только пришла в этот мир. Она знала, что тут же потеряет над собой контроль и забьется в припадке истерики.
Вот перед ее глазами открылся вход в пещеру, и ее мрак показался спасением от настигавшего Джирел света. Ее вдруг охватило нестерпимое желание оглянуться и с высоты холма посмотреть на пройденный путь, но она лить покрепче сжала меч, стараясь преодолеть это безумие. Джирел почувствовала, что на камнях у ее ног уже началась возня, и, закусив нижнюю губу, принялась, не глядя, свирепо размахивать мечом. Она слышала чей-то писк, хлюпание сапог, когда она ступала во что-то липкое. Трижды меч ее вонзился во что-то мягкое там, где злобно щелкали крошечные зубы. Наконец маленькие твари, не выдержав ее натиска, покатились вниз по холму, а Джирел, едва сдерживая дикий вопль, спотыкаясь, пошла дальше.
Все время, пока она добиралась до входа в пещеру, она боролась с искушением заорать во все горло; боролась, ибо знала: если она закричит, то не сможет остановиться и будет орать, пока не охрипнет.
Джирел подошла к входу и тут только заметила, что губы у нее все искусаны в кровь — так сильно было искушение закричать и столько усилий ей пришлось приложить, чтобы не делать этого. Нечто до боли знакомое поблескивало на камне возле пещеры. Всхлипнув от облегчения, Джирел нагнулась и подняла крестик, который ей пришлось сорвать с шеи, чтобы попасть в эту угрюмую страну. Она сжала его в руках, и глубокая тьма, словно защищая ее от неведомой опасности, приняла Джирел в свои объятия. Облегченно вздохнув, Джирел на ощупь прошла по нескольким ступенькам, которые отделяли ее от пещеры.
Тьма окутала ее толстым покрывалом, и Джирел была этому очень рада, с ужасом вспоминая, как ее напугала зловещими очертаниями собственная тень, едва солнце осветило ей спину. Спотыкаясь, она пробиралась сквозь тьму, и постепенно к ней возвращалась способность управлять своим дрожащим телом и трепещущими легкими. Утихла и паника, которая так необъяснимо охватила ее на рассвете. Но на смену ужасу вернулась гнетущая тяжесть. В страхе она забыла об этом, но теперь, во мраке подземелья предчувствие неминуемого и неведомого горя вновь охватило ее, и она шла, окаменев от охватившего ее отчаяния, едва переставляя ноги под тяжестью неумолимого рока.
Ничто не преградило ей пути назад, а может, в оцепенении она ничего не заметила: она даже и не вспомнила о тварях, населявших тоннель. Пустая и безопасная дорога сама послушно стелилась под ее онемевшими ногами. Лишь раз она услышала звук, предупреждавший о том, что кто-то еще есть в тоннеле: раздалось сиплое дыхание и шуршание чешуи о камень — но, должно быть, это существо находилось в другой ветви тоннеля, ибо Джирел так никого и не увидела.
И вот путь ее подошел к концу, и она остановилась у холодной стены. Едва сознавая, что делает, Джирел автоматически нащупала шахту в стене, плавно уходящую вверх. На четвереньках она залезла в нее, волоча позади себя меч; вскоре угол наклона изменился и шахта сузилась, поэтому она почти уперлась носом в стену. Опираясь руками и ногами, она стала подниматься по узкому, извилистому штреку.
Как в забытьи, она быстро продвигалась вперед, легко преодолевала силу тяготения. Странное головокружение охватило ее: казалось, сами ткани ее тела претерпевали странное превращение. Сквозь оцепенение, как туман проникшее в ее сознание, она чувствовала, что легко скользит по спирали. Как и в прошлый раз, ей смутно показалось, будто в этих странных изгибах шахты не было ни верха, ни низа. Она двигалась долго, виток за витком, виток за витком.
Наконец подъем завершился и ее онемевшие пальцы ухватились за камни верхнего отверстия, лежащие ниже уровня пола самого глубокого подземелья крепости Джори. Она кое-как вылезла из шахты, оглянулась по сторонам и легла на холодный пол. Так она лежала некоторое время в полной темноте, пока наконец туман в ее голове не рассеялся и головокружение не прекратилось; остался лишь груз, тяготивший ее душу. Когда темнота перестала вращаться перед ее глазами и пол приобрел устойчивость, она в каком-то отупении поднялась на ноги и задвинула люк на место; пальцы ее задрожали, прикоснувшись к холодному, гладкому кольцу, которое никогда не грели лучи солнца.
Покончив с этим, Джирел подняла голову и увидела, что сумрак рассеялся: свет лился из отверстия в стене, там, где она вынула камни. О, как давно это было, казалось, прошли годы. После долгого странствия во тьме свет больно слепил глаза. Привыкая, она постояла несколько минут, слегка покачиваясь и закрывая рукой глаза, а потом пошла на свет факела, который, она не сомневалась, был зажжен специально для нее. Отец Гервас, конечно же, с нетерпением ждал ее возвращения. Даже он не посмел последовать за ней к шахте через дыру в стене.
Она понимала: то, что ей удалось благополучно вернуться домой, к людям,— настоящее чудо, и она должна безмерно радоваться удаче. Но гнет продолжал сковывать ее душу, предвещая неминуемое горе.
Джирел пролезла сквозь отверстие в каменной кладке. Она с усмешкой вспомнила, как специально сделала эту дыру пошире, на случай если на обратном пути ей придется улепетывать от какого-нибудь кошмара. Но как убежать от того ужаса, который она несла в себе? Даже сердце, казалось, билось теперь медленнее, то и дело спотыкаясь, как выдохшийся бегун.
Едва переставляя ноги, Джирел вышла на свет факелов; губы ее были искусаны до крови, а покрытые одними лишь наголенниками ноги и лезвие меча пропахли трупами отвратительных тварей, которые набросились на нее у входа в пещеру. Из-под всклокоченных волос мрачно сверкали глаза. Ледяной, безжизненный взгляд, казалось, был направлен куда-то вовнутрь, как у человека, видевшего нечто такое, что другим видеть не суждено. Яркая, броская красота Джирел поблекла и потускнела, как и лезвие ее меча. Отец Гервас, взглянув Джирел в глаза, содрогнулся и перекрестился.

 

V
Странная компания поджидала ее: изнывающий от беспокойства священник с мрачным лицом, Гийом, высокий и надменный, в свете живого огня казавшийся особенно привлекательным, и группа воинов в доспехах, державшие в руках угасавшие факелы и тревожно переминавшиеся с ноги на ногу. Как только Джирел увидела Гийома, огонь, вспыхнувший в ее глазах, на мгновение заслонил собой тот кошмар, который прятался в глубине ее взгляда, ее изможденное сердце запрыгало, как пришпоренная лошадь, и кровь бешено забилась в венах. Гийом, величественный в своих доспехах, опираясь на меч, свысока презрительно смотрел на нее, его темная бородка воинственно топорщилась. Тот самый Гийом, на милость которого сдалась крепость Джори... Гийом... Джирел казалось, будто во всем мире нет груза тяжелее того, который она несла в своей душе. Ей хотелось согнуть колени и спину под тяжестью этого груза, сердце ее трепетало, едва вынося эту тяжесть. Казалось, еще секунда, и она не выдержит ее и рухнет и земля под ней прогнется, а она исчезнет, сгинет навеки в промозглых, мрачных местах, которые ей удалось увидеть в потустороннем мраке. Но перед ней стоял Гийом, на лице его играла беспощадная улыбка, и она ненавидела его всей душой... что ж, придется взять себя в руки. Она должна выдержать — чего бы это ей ни стоило. Джирел догадывалась: еще чуть-чуть, и эта ноша сломит ее, ибо оружие это оказалось обоюдоострым и непременно должно было поразить своего носителя, если тот замешкается. В голове ее сгущался туман, предвещая начало конца. Неимоверным усилием воли она заставила себя подойти к Гийому. С трудом переставляя непослушные ноги, то и дело оступаясь, Джирел подошла к своему заклятому врагу и подняла руки, чтобы обнять его. Меч ее с грохотом выпал из ослабевшей руки.
Гийом подхватил ее сильными, жесткими руками, и до нее донесся его ликующий, невыносимый смех. Он наклонил к ней голову, чтобы сорвать поцелуй с ее губ, которые она сама ему подставила. Должно быть, он заметил, перед тем как их губы слились, дикий блеск победы в ее глазах. Взгляд этот его удивил, но не остановил, туг же его губы с силой впились в ее губы.
О, это был долгий поцелуй. Джирел почувствовала, как тело Гийома словно застыло, окаменело. Губы его похолодели, а тяготившая ее ноша постепенно становилась все легче и легче и вскоре окончательно исчезла, полностью освободив ее помутившееся сознание. Жизненные силы мощной струей наполнили ее тело, и весь мир для нее ожил и засиял всеми своими красками. Джирел освободилась из ослабевших объятий Гийома и отступила назад, не сводя ликующих глаз с его лица.
Она видела, как со щек его сбежал румянец, а изрезанное шрамами лицо окаменело. Одни лишь глаза еще горели жизнью, и в них читалось невыносимое страдание и понимание того, что произошло. О, как она была рада! Ведь ей так хотелось, чтобы он узнал, во что ему обойдется поцелуй хозяйки Джори. Джирел усмехнулась, глядя в его страдальческие глаза. Она увидела, как что-то холодное и чуждое проникло в него и всю его душу охватила неведомая боль, которую до него вряд ли кому из людей доводилось испытывать. Ей-то хорошо было известно, что это такое, какая боль сверкает в этих прекрасных глазах, боль, неведомая ни телу, ни душе человеческой. Непреодолимое отчаяние сковало его, как кандалами. Лишь существам, обитающим в серой пустоте преисподней, подобные муки привычны, земному же человеку переносить их не по силам. Даже Джирел содрогнулась, видя, какое страшное, холодное уныние поселилось в его глазах. Она смотрела на него и думала о том, как много на свете еще чувств, страхов и радостей, недоступных человеческому пониманию, и что многим суждено испытать их и жить дальше. Она мрачно наблюдала, как неведомые муки захватили его целиком и все тело его содрогнулось от этого немыслимого груза.
Облик его стал меняться. Джирел пришла в ужас, поняв, какую страшную силу несла она в своем теле, в своей душе. Вот они, плоды этой жуткой силы. Теперь ее не удивляло, что под грузом этой ноши сердце ее билось с таким трудом. Гийом стоял неподвижно, руки его все еще были полусогнуты, будто он не заметил, что она уже выскользнула из его объятий. И вот он вздрогнул, его образ словно заколебался в неровном свете факелов. Подобно некому серому демону, стоял он в железных доспехах, и глаза его были наполнены страданием. На лбу выступил пот, изо рта потекла струйка крови, словно он прикусил губу в агонии этого нового для него, страшного страдания. Вот тело его сотрясла последняя судорога, он откинул назад голову, его кудрявая бородка задралась к потолку, мускулы на могучей шее напряглись, и с губ слетел долгий, тихий стон. Было в нем что-то нечеловеческое, отчего у Джирел кровь в жилах застыла, и она заткнула уши, не в силах вынести этот жуткий звук. Ужасное, невыносимое страдание слышалось в этом стоне, но это было не страдание горя, не страдание отчаяния или гнева, нет, в нем звучало неведомое человеку, противное самой его сущности чувство, некая бесконечная, вселенская печаль. Длинные ноги Гийома подкосились, и он, как был в доспехах, с грохотом упал на каменный пол замертво.
Все сразу поняли, что он умер,— так могло лежать только мертвое тело. Джирел, оцепенев, смотрела на него, и ее не покидало странное чувство, будто теперь, когда его не стало, весь мир погрузился во мрак. Вот только что он стоял перед ней, могучий и полный жизни, такой великолепный в свете факелов,— она все еще чувствовала прикосновение его губ к своим губам, горячее объятие его сильных рук...
И вдруг до нее дошел ужасный смысл содеянного. Так вот почему, стоило ей только подумать о Гийоме, ее охватывало такое неистовство, что кружилась голова, вот почему дух света в ее собственном обличье так зло смеялся над ней. Теперь она узнала цену подарка демона. Джирел поняла, что со смертью Гийома все для нее в этом мире утратило смысл.
Отец Гервас мягко положил руку ей на плечо, но она нетерпеливо сбросила ее. Встав на колени, она наклонилась над Гийомом; рыжие волосы упали ей на лицо, спрятав от стоящих вокруг нее воинов ее горячие слезы.
Назад: Джирел знакомится с магией © Перевод В. Яковлевой.
Дальше: Тень Черного бога © Перевод В. Яковлевой.