Черные боги 

Женщина-воин, размахивая мечом, пронеслась как молния по захваченному ею мосту крепости Густард. Хриплый голос ее гремел из-под забрала, алый плюмаж развевался на гребне шлема. Она врезалась в толпу защитников крепости, и те не выдержали ее стремительной атаки и пустились наутек. Огромный могучий конь проложил дорогу следовавшим за ней воинам. У ворот завязалась короткая жаркая битва — вопли сражающихся, звон оружия и кольчуг, стоны раненых отдавались эхом под сводами арки. Подобно страшной боевой машине кружилась и вертелась в узком проходе Джирел из Джори, приведя в полное смятение защитников крепости. Огромные, подкованные железом копыта ее жеребца были так же смертоносны, как и ее стремительный клинок.

В боевых доспехах она была неуязвима для пеших воинов, и конь ее был тоже защищен тяжелой броней от ударов мстительных клинков. Эта воительница могла захватить ворота благодаря одной лишь мощи коня и молниеносности атаки. Очень скоро люди Густарда отступили под напором могучего боевого коня и его устрашающе кричащей наездницы. Меч Джирел и тяжелые копыта жеребца расчистили дорогу воинам Джори, и во двор замка Густарда ворвалась толпа одетых в доспехи победителей.

Желтый, как янтарь, глаза Джирел, сверкавшие из-под забрала, жаждали крови.

— Жирода! Привести сюда Жирода! — раздался из-под забрала ее свирепый крик.— Озолочу того, кто приведет ко мне волшебника Жирода!

В нетерпении она кружила по двору на разгоряченном коне. Она хотела спешиться, но мешали тяжелые доспехи. Она ничуть не боялась арбалетчиков, которые могли целиться в нее из узких бойниц, зияющих в угрюмых серых стенах крепости. А ведь стреле, пущенной из арбалета, была нипочем даже ее прочная броня.

Джирел ждала со все нарастающим нетерпением. В окровавленных доспехах, с огромным мечом, лежащим поперек седельной луки, вид у нее был поистине устрашающий.

— Ведите сюда Жирода! Пошевеливайтесь, бездельники! — поторапливала она своих людей.

В ее голосе звучала такая страстная жажда крови, что люди, возвращавшиеся из замка, остановились поодаль и в нерешительности топтались на месте, сбившись в небольшие группы по два-три человека. Глядя на их лица, было нетрудно догадаться, что вернулись они ни с чем.

— Так что же? — в бешенстве крикнула Джирел.— Эй, Джиль! Нашел ты Жирода? Уоткин! Где этот чертов волшебник Жирод? Отвечайте сию минуту!

— Мы обыскали весь замок, госпожа,— раздался робкий голос,— но волшебник как сквозь землю провалился.

— О Боже! — простонала госпожа из Джори.— Господи! За что ты меня наказал, за что ты послал мне в слуги одних дураков? А среди мертвых вы искали?

— Мы искали повсюду, леди Джирел. Но волшебнику удалось ускользнуть.

Женщина вновь воззвала к Создателю, и в голосе ее не слышалось ни капли уважения.

— Помогите же мне спуститься с лошади, лодыри! Что ж, я найду его сама. Вряд ли он убежал далеко!

С огромным трудом мужчины сняли ее с норовистого коня. Двое мужчин помогали ей спуститься, а один держал лошадь. Пока они возились с ремнями и пряжками, освобождая ее от стальных доспехов, она глухим голосом осыпала их проклятиями — а ругалась она так изощренно, что любой солдат мог позавидовать. Наконец сняли последнюю стальную пластину, и перед всеми предстала женщина стройная и крепкая, как юноша. Ее медные волосы оттеняли горящие ярким огнем глаза. Под броней она носила мягкую и легкую, как шелк, кольчугу, сделанную в Святой земле, и рубашку из оленьей кожи, защищавшую нежную молочно-белую кожу.

Эта женщина состояла из сплошных противоречий. Воительница из Джори, пылкая как огонь, холодная как сталь, тело ее было нежным, а воля железной. У нее был жесткий волевой подбородок, но форма рта выдавала чувствительность натуры, в которой она не призналась бы ни за что на свете.

— За мной, жалкие недоумки! — крикнула она, трепеща от ярости,— Я найду этого проклятого колдуна и снесу ему голову с плеч вот этим самым мечом! Я не отступлюсь, даже если мне придется всю жизнь за ним гоняться! Я его проучу, он у меня будет знать, как нападать на подданных Джори! Клянусь небом, он заплатит своей жизнью за тех десятерых, что пали у Масси-Форд на прошлой неделе. Грязный колдун! Мы ему покажем, что бывает с теми, кто посмел поднять руку на Джори!

Изрыгая угрозы и проклятия, она быстрым шагом пересекла двор, и ее воины неохотно последовали за ней, боязливо поглядывая на серые башни Густарда. Замок Густард всегда пользовался дурной славой. Говорили, якобы там творились странные вещи и без разрешения хозяина никто не мог ни войти, ни выйти из замка. Нередко из-за толстых стен этой зловещей крепости доносились крики и стоны. Хотя солдаты Джирел, не задумываясь, кинулись бы за ней хоть в ад, когда начался штурм крепости Густард, они лишь робко плелись за своей повелительницей с замиравшими от ужаса сердцами, в которых не было ни тени надежды на победу. Казалось, она одна не испытывала страха перед этим могучим волшебником. Кто знает, может, ей довелось пережить нечто такое, после чего страх смерти уже не властен над человеком: среди жителей Джори тайком передавались слухи об их госпоже и о том, что с ней произошло такое, о чем человеку даже подумать страшно. Когда ужасная крепость Густард пала и защитники волшебника бросились врассыпную от могучего коня Джирел и людей из Джори, солдаты Джирел воспряли духом, и зловещие рассказы о

Жироде теперь казались им всего лишь глупыми сплетнями: ведь этот жуткий замок пал так же, как и сотни других, принадлежавших обыкновенным людям. Но сейчас, входя во второй раз в замок Густард, люди беспокойно шептались, озирались по сторонам и, сбившись в пугливое стадо, едва поспевали за своей госпожой, которая горела от нетерпения. Уж если из этого замка, все выходы из которого надежно охранялись, волшебник мог вот так просто исчезнуть, значит, это место нехорошее, и лучше бы его сжечь дотла и никогда о нем больше не вспоминать. Так думали люди, неохотно следуя за Джирел, мучаясь страхом и в то же время стыдясь собственной трусости.

Неистовая Джирел бесстрашно вошла в сводчатый тоннель, ведший в парадный зал Густарда. Неужели волшебник и в самом деле сбежал? При этой мысли ее охватил гнев, и он, как факел, осветил ей дорогу. Подойдя к дверям, Джирел замерла на секунду в нетерпеливом ожидании, оглядела зал, заваленный трупами, силясь догадаться, куда скрылся преследуемый.

— Сбежать он не мог,— твердо проговорила она.— Все пути перекрыты. Значит, волшебник где-то здесь.

Она прошла через зал, небрежно переворачивая ногой трупы, словно желая убедиться в том, что смерть не лишила ее сладости возмездия.

Даже через час безуспешных поисков, когда они поднимались в последнюю башню, Джирел все еще продолжала твердить, что волшебник не мог ускользнуть. Ведь она предусмотрела все: к реке вел тайный ход, но она заранее поставила возле него стражу; во рве под водой была потайная дверь, но и через нее он выйти не мог, ибо там тоже стояли ее люди. Она знала про все тайные ходы и двери и повсюду расставила часовых. Не осталось ни одного выхода, через который Жирод мог проскользнуть незамеченным. Устало поднялась она по лестнице последней башни. Уверенность ее поколебалась.

Обитая железом дверь открывалась наружу, и Джирел спустилась на пару ступенек вниз, пока слуги возились с тяжелой крестовиной, открывая проход для своей госпожи. Дверь не была заперта изнутри. Она зашла в маленькую круглую комнату. Надежда полностью оставила ее, когда она увидела, что и эта комната пуста, лишь тело пажа распростерлось на каменном полу. Рядом с ним краснела лужа запекшейся крови. И вдруг Джирел увидела кое-что, вновь пробудившее в ней надежду: кровавые следы, которые явно не могли принадлежать воину в доспехах. Это были отпечатки широких тряпичных туфель. Только Жирод мог оставаться в таких туфлях в то время, когда шел бой за крепость и каждый воин был наперечет. Следы шли через комнату к противоположной стене и обрывались у окна.

Джирел с удивлением уставилась на окно. Она ожидала увидеть в стене узкую щель для стрельбы из лука, которая даже в морозы остается открытой. Но в этой башне окно было широким и низким, а вместо обычной козьей шкуры его обрамляли гардины из алого бархата. Ставни были сделаны из материала, похожего на слоновую кость. Но разве есть на свете такая гигантская тварь, из кости которой можно было бы вырезать такую огромную монолитную раму? Ставни были приоткрыты, и над ними Джирел увидела пятна, оставленные окровавленными пальцами.

С торжествующим воплем она бросилась к окну. Так вот каким образом сбежал Жирод! Она понятия не имела, куда вело окно — может, в тоннель, о котором ей не доложили, а может, в потайную комнату. С ликующей улыбкой Джирел распахнула ставни. За ее спиной раздался изумленный возглас, но она его вряд ли услышала. Оцепенев, Джирел смотрела в окно и не верила своим глазам. Никакой темной комнаты с каменными стенами, никакого тоннеля за этими ставнями не было. Не было там и полуденного солнца, под которым только что шли Джирел и ее люди. Не было слышно криков воинов, преследовавших во дворе оставшихся в живых защитников крепости. Ее взору открылся вид на зеленую рощу, озаренную необыкновенным светло-сиреневым небом, какого она в своей жизни еще никогда не видела. Потрясенная, Джирел взглянула вниз и вместо двора с флагами и лужами крови увидела совсем рядом — на уровне пола — землю, поросшую мхом. Она заметила, что по мху тянется кровавый след. Должно быть, это окно волшебное и ведет оно в неведомые земли, но раз человек, которого Джирел поклялась убить, скрывается там, она последует за ним.

Джирел оторвала взгляд от кровавого следа и вновь взглянула на тенистую рощу. Даже в мечтах она не могла вообразить себе более прекрасного уголка. Сердце ее затрепетало от ни с чем не сравнимого, неземного очарования зеленой рощи, погруженной в безмолвие и задумчивость сиреневого дня. Оттуда веяло покоем и забытьем. Грубый, шумный мир за спиной показался ей вдруг таким далеким и скучным. Не отрывая глаз от рощи, она наклонилась вперед и подложила руку на ставень молочной белизны.

Беспокойный шепот перепуганных мужчин вернул Джирел в реальный мир, рассеяв волшебные чары. Едва она увидела своих воинов, она сразу очнулась от магического наваждения, хотя в памяти ее сохранились только что пережитые ею ощущения. Заметив, что все они перепуганы до смерти, Джирел лишь упрямо тряхнула копной рыжих волос.

— Жирод должен быть где-то там,—- указала она на окно.— Жиль, дай мне свой кинжал, этот меч слишком тяжел для пешего похода.

— Но леди... леди Джирел... дорогая леди... вам нельзя туда идти... помоги нам, святая Гильда!! Леди Джирел!

Джирел резким криком оборвала причитания.

— Дай мне свой кинжал, Жиль. Я поклялась убить Жирода и убью его, где бы он ни прятался. Быстрее, Жиль!

Воин в тяжелых доспехах шагнул вперед и, не глядя ей в лицо, протянул кинжал. Она отдала ему меч и прикрепила к ремню нож с длинным лезвием. Затем Джирел вновь повернулась к окну. Ее так и тянуло окунуться в прохладу зеленой рощи. Поставив ногу на подоконник, он(а подумала, что отправилась бы в эту страну сиреневого покроя, даже если бы ее не звал долг. Что-то влекло ее туда с непреодолимой силой. Джирел перекинула ноги через подоконник и мягко спрыгнула на землю. Казалось, мох даже не прогнулся под ее ногами. Джирел замерла на месте, прислушиваясь и наблюдая. Где-то рядом то и дело раздавалась птичья трель, ветерок нежно колыхал листву. Ей показалось, будто откуда-то издалека ветер донес эхо песни. Незамысловатая мелодия слегка раздражала ее своим однообразием, все время повторяя две-три ноты, поэтому она обрадовалась, когда ветер затих, а имеете с ним исчезла и песня в ее ушах. Джирел решила хорошенько запомнить место, с которого она начала свое путешествие. Она с любопытством оглянулась, чтобы посмотреть, как выглядит окно снаружи. Странный холодок пробежал по спине Джирел. Позади нее лежала бесформенная груда развалин, поросшая мхом. Камни потемнели от пожара, бушевавшего здесь сотни лет назад. По сохранившемуся фундаменту она догадалась, что когда-то здесь стоял замок. Только одна невысокая стена возвышалась над развалинами, в ней-то и находилось окно, через которое Джирел сюда попала. Было что-то пугающе знакомое в этой груде камней. С тяжелым сердцем отошла она от развалин, сама не понимая, что так сильно ее встревожило. Между деревьями с низко нависающими ветвями, извиваясь, бежала едва заметная тропа. Джирел неторопливо пошла по ней, внимательно оглядывая окрестности в поисках следов Жирода. Над ее головой в ветвях деревьев птицы пели удивительные, убаюкивающие песни, каких ей еще никогда не доводилось слышать. Сиреневый свет ласкал и успокаивал ее.

Долго шла она в тишине, нарушаемой лишь щебетом птиц, пока странный запах не вывел ее из состояния умиротворения. Порыв ветра принес дым горящей древесины. Вскоре извилистая тропинка привела ее к месту, откуда шел этот дым. Поперек тропинки лежало дерево с пышной кроной. Густые ветви, покрытые трепещущей листвой, тесно переплелись, поэтому пролезть сквозь них было невозможно. Джирел свернула с тропинки и пошла вокруг ствола в сторону разлома.

Едва она сделала пару шагов, как до ее слуха донесся хрип — кто-то задыхался. Джирел не раз доводилось слышать такие звуки, и она сразу поняла, что совсем рядом кого-то настигла смерть. Пригнувшись и положив руку на кинжал, она осторожно стала продвигаться в ту сторону, откуда доносился шум.

Дерево было словно прожжено у основания, по краям оно почернело и все еще дымилось. Неподалеку от тлеющего дерева происходило нечто странное. Джирел притаилась за густыми ветвями и стала внимательно наблюдать.

На мхе, ковром покрывающем землю, лежала нагая девушка. Закрыв лицо руками, она тяжело и хрипло дышала. По ее дыханию Джирел сразу поняла, что девушка вот-вот испустит дух, хотя на теле ее не было ни царапины. Длинные зеленоватые, с золотым отливом волосы скрывали ее белоснежное тело, необычайная хрупкость которого говорила о том, что вряд ли она принадлежит к миру людей.

Над умирающей девушкой стояла высокая женщина. Джирел смотрела на нее, как зачарованная: пышные формы, глаза с поволокой, черные гладкие волосы обрамляют лицо. Смуглая кожа женщины была нежна, как роскошный бархат. Сиреневая туника свободно облегала фигуру, открывая руки и округлое плечо. Пояс ее, сделанный из материала, напоминающего стекло, был похож на пурпурную змею. Возможно, он был выточен из драгоценного камня невероятной величины и чистоты. На ногах ее сверкали серебряные сандалии. Но более всего Джирел поразило ее лицо.

Томные глаза пурпурного цвета, словно рубины, сверкали из-под полузакрытых век, а темно-красные губы искривились в такой жестокой улыбке, что, заметив это, Джирел едва подавила гнев. Женщина равнодушно смотрела своими пурпурными глазами с поволокой на умирающую девушку, распростертую на ковре изумрудного мха. Она что-то говорила умиравшей, и голос ее был густой и мягкий, как ворсистый бархат.

— ...Чтобы никогда никто из дриад больше не смел колдовать в моем лесу. И пусть твоя участь, Ирзла, послужит им суровым уроком. Ты слишком много себе позволила. Любого, кто осмелится ослушаться Джаризму, ждет смерть. Слушай же меня, Ирзла!

Пока женщина говорила, жизненные силы покинули девушку, она уже едва дышала. Заметив это, женщина подняла руку, и из кончиков ее пальцев вырвался огненный столп, который пронзил белое тело лежащей. Ирзла содрогнулась и начала возвращаться к жизни.

— Слушай же меня, дриада! Пусть твоя смерть будет предупреждением тем...

Дыхание девушки вновь замедлилось, и кожа приняла тусклый оттенок. И вновь женщина подняла руку, и огненный клинок пронзил несчастную. Дриада хрипло задышала, закрыв лицо руками.

— О, пощади меня, пощади, Джаризма! Дай мне умереть!

— Не раньше чем я закончу. В этом лесу жизнь и смерть находятся в моих руках. Я еще не все сказала. Ты похитила волшебную силу...

Она умолкла, так как Ирзла снова затихла, едва дыша. В третий раз поднялась извергающая огонь рука Джаризмы, и тут Джирел выскочила из своего укрытия. Она не могла больше сдерживать необъяснимую ненависть к этой женщине, не могла безучастно наблюдать эту жестокую игру в кошки-мышки, которую затеяла женщина с бедной дриадой. Раздвинув ветви дерева и подняв их над своей головой, Джирел обратилась к женщине звонким и громким голосом:

— Довольно, женщина. Дай ей умереть спокойно.

Джаризма неторопливо обернулась к Джирел. Взгляд ее встретился с гневно пылающими янтарным огнем глазами Джирел. Как два боевых меча, скрестились их взгляды. Как сверкает молния, так вспыхнула между ними инстинктивная ненависть, которую могут испытывать друг к другу только два непримиримых противника.

Обе внутренне напряглись, как две кошки, приготовившиеся к схватке. Но Джирел показалось, что в устремленных на нее пурпурных глазах за гневом промелькнула тень беспокойства, даже растерянности.

— Как тебя зовут? — спросила Джаризма мягким голосом, в котором слышалась скрытая угроза.

Беспокойство в сердитых глазах Джаризмы придало Джирел уверенности, и она заговорила решительным тоном:

— Я — Джирел из Джори. Здесь я оказалась, потому что ищу волшебника Жирода. Прекрати мучить несчастную девушку и лучше расскажи, где мне найти Жирода. Я награжу тебя за твои труды.

Ее властный, не терпящий возражений тон поднял в душе Джаризмы такую волну гнева, что на какое-то время от ее былой растерянности и следа не осталось.

— Ты меня не знаешь,— ответила женщина мягким голосом, внимательно изучая лицо Джирел,— Я волшебница Джаризма, владычица этой земли. Неужели ты и в самом деле думаешь, будто меня можно купить, женщина из человеческого племени?

— Прости меня,— промурлыкала Джирел, ядовито улыбаясь,— но на первый взгляд мне и вправду показалось, что ты не многого стоишь...

Эти слова сорвались с ее губ лишь из пустого желания ужалить свою противницу побольнее, и Джирел тут же пожалела об этом, поскольку поняла: она сполна заслужила ту презрительную усмешку, которая скользнула по лицу Джаризмы.

— Что попусту болтать,— сказала она,— возвращайся в свою деревню, Джирел из Джори, и держись от меня подальше.

Ее пурпурные глаза на секунду остановились на дриаде, неподвижно лежавшей у ее ног, затем встретились с горящими глазами Джирел. Джаризма окатила ее холодным презрением, сквозь которое, как ни странно, снова просматривалась беспокойная неуверенность. Рука Джаризмы скользнула в сторону, казалось, в пустоте перед собой она отворила дверь. Затем воздух вокруг нее как будто закружился, наполнился едва заметным сиянием, и через мгновение волшебница исчезла.

Джирел оторопело заморгала. Похоже, ее подвели не только собственные глаза, но и уши: она отчетливо слышала, как в тот момент, когда волшебница растворилась в воздухе, где-то рядом мягко затворилась дверь. Она еще раз изумленно повела вокруг взглядом: зеленая поляна пуста, вокруг безмятежная тишина. Нигде не было видно ни Джаризмы, ни какой-либо двери. Джирел в замешательстве пожала плечами. Встречаться с волшебством ей было не впервой, но...

Глухие всхлипывания умирающей дриады отвлекли ее от мыслей, и она склонилась над бедняжкой, лежавшей на мху. На теле ее не было ран, но Джирел знала: девушке оставалось жить считанные минуты. Ей вспомнилась легенда о том, что духи деревьев умирают вместе с деревом, в котором живут. Джирел осторожно перевернула девушку, надеясь, что еще успеет ей чем-нибудь помочь.

Дриада почувствовала прикосновение ее нежных рук, и губы ее затрепетали. Ее глаза, коричневые, как вода в лесном ручье, раскрылись и остановились на Джирел. Казалось, в этих глазах отражалась зеленая листва леса.

— Спасибо тебе,— еле слышно проговорила девушка.— А теперь возвращайся скорее домой, пока гнев Джаризмы не настиг тебя.

Но Джирел лишь упрямо мотнула головой в ответ.

— Сначала мне нужно найти Жирода и убить его. Я дала клятву. Но сейчас я побуду с тобой. Чем я могу тебе помочь?

Дриада заглянула своими глазами, в которых трепетала зелень леса, в глаза Джирел и, словно прочтя в них свою участь, едва заметно покачала головой.

— Я должна умереть вместе с моим деревом. Но раз ты решила — выслушай меня. Я хочу отплатить тебе за твою доброту. У меня в волосах спрятан талисман. Забери его, когда я умру. Это символ Джаризмы. Все ее подданные носят такой талисман. Он приведет тебя к ней, а значит, и к Жироду, который всегда возле нее,— мне это известно. Должно быть, она забыла забрать у меня талисман потому, что ты ее так сильно разгневала. Только вот я не пойму, почему она тебя пощадила. Джаризма обычно быстра на расправу. Впрочем, неважно. Слушай же. Если уж ты должна убить Жирода, тебе придется совершить то, на что здесь еще никто никогда не решался. Этот талисман надо разбить прямо у ног Джаризмы. Не могу объяснить, что произойдет тогда. Знаю только, что это очень страшно. Ты высвободишь силы, с которыми даже Джаризма не сможет совладать. Они могут погубить и тебя. Но все-таки это шанс. Пусть же тебе повезет...

Сбивчивая речь стала совсем тихой. Джирел приподняла голову дриады, но услышала лишь нечленораздельные звуки. Через секунду головка с золотисто-зелеными волосами безжизненно упала на руки Джирел. По лесу пробежал долгий трепетный вздох, будто легкий ветерок зашелестел в ветвях деревьев, но ни один листочек при этом даже не колыхнулся.

Джирел наклонилась и поцеловала дриаду в лоб, затем нежно опустила ее голову на мох. И тут в копне удивительных волос дриады рука ее наткнулась на что-то острое и жесткое. Талисман! Тот самый талисман, о котором ей поведала Ирзла. Она извлекла его из волос дриады. В руках ее оказался странный кристаллик с неровными краями, слегка покалывавший пальцы. Внутри его горел живой огонек, отчего весь камень так и переливался.

Она поднялась на ноги, оставив умершую дриаду лежать на мху — лучшего места для вечного сна не придумаешь. Глядя на талисман, она заметила, что внутреннее сияние приняло форму маленькой клинообразной стрелки и указывало куда-то вперед и направо. Она вспомнила слова Ирзлы о том, что талисман укажет ей дорогу. Джирел повернула талисман немного влево. Действительно, дрожащее сияние сместилось внутри кристалла, сохранив прежнее направление,— талисман всегда указывал туда, где находится Джаризма. Она бросила последний взгляд на мертвую дриаду и двинулась по тропинке; крохотный волшебный талисман покалывал ей руку. Дорогой она вспоминала встречу с Джаризмой. Глубокая безотчетная ненависть, вспыхнувшая между ней и волшебницей, оказалась столь сильна, что Джирел забыла об опасности, но она помнила, что во взгляде могучей чародейки, полном испепеляющей ненависти, где-то в самых недрах его, скрывалась странная неуверенность. С чего бы? Что помешало Джаризме уничтожить ее, как и Ирзлу, за то, что она не подчинилась могучей правительнице волшебной страны?

Так шла она в задумчивости по извивавшейся между деревьями тропинке. Неожиданно лес кончился, и перед ней оказался просторный луг, переливавшийся зеленью в свете безоблачного сиреневого дня. Вдали за лугом на фоне неба выделялась ослепительно белая башня с высоким шпилем, именно туда и показывала светящаяся стрелочка волшебного талисмана.

Ей показалось, будто откуда-то издалека ветер снова донес эхо все той же песни, от монотонности которой у нее засвербило в ушах. Она облегченно вздохнула, когда ветер наконец стих и назойливая мелодия оставила ее в покое.

Вдали едва просматривались пурпурные горы, похожие на облака, сгрудившиеся на горизонте, и было видно, что повсюду рощицы чередовались с лугами. Она ускорила шаг, поскольку не сомневалась, что белая крепость и есть дом волшебницы Джаризмы, а значит, там она найдет Жирода. Должно быть, она шла гораздо быстрее, чем ей казалось, ибо сверкающий шпиль башни уже через несколько минут каким-то чудесным образом оказался совсем близко.

Вот уже показались сводчатые ворота, светившиеся голубовато-сиреневым светом. Верх башни был украшен зубцами, среди которых она разглядела какие-то разноцветные пятна, будто там буйно разрослись диковинные цветы, красиво оттенявшиеся белоснежными стенами башни. Музыка зазвучала громче, значит, источник ее был совсем рядом. Чем ближе подходила Джирел к башне, тем сильней билось ее сердце. Она с тревогой думала о том, какая же она, эта волшебница Джаризма, и через какие опасности ей предстоит пройти, чтобы сдержать свою клятву. И вот она стоит прямо перед башней. Джирел осторожно заглянула в окошечко неподалеку от арки, но ничего, кроме густого сиреневого тумана, не увидела. Джирел положила руку на кинжал, глубоко вдохнула и храбро шагнула под арку. Через мгновение нош ее оторвались от земли, и она увидела, что сиреневый туман накрыл всю крепость и под ногами у нее раскрылась бездна. Пустота поглотила ее, и реальность прекратила свое существование.

Она падала сквозь облака сиреневой пустоты, и невозможно было определить, падает ли она вверх или вниз, влево или вправо. Все исчезло в сиреневой бесконечности. Голова ее шла кругом, и казалось, этот полет длится бесконечно долго... но вдруг в один миг головокружительная пустота куда-то исчезла, и Джирел с изумлением поняла, что стоит на самом верху башни Джаризмы.

Джирел узнала башню по зубцам, кольцом опоясавшим ее, среди них росли странные цветы. В центре покрытой мраморными плитами площадки на разбросанных меховых шкурах стоял низкий диван с мягкой ярко-желтой обивкой. На диване бок о бок сидели двое. Один из них, в черном платье и с мрачным лицом, и был Жирод. Не говоря ни слова, он с тревогой уставился на Джирел своими маленькими тусклыми глазками.

Джирел едва удостоила его взгляда, словно не замечая его присутствия,— теперь ей было не до него. Она сразу перевела взгляд на Джаризму, которая, увидев Джирел, удивленно отняла от губ длинную серебряную флейту. В ушах Джирел сразу же смолкла назойливая мелодия, и она сообразила, что странная, сводившая ее с ума музыка исходила из этой длинной блестящей трубки. Держа флейту перед собой, Джаризма пристально смотрела на Джирел своими пунцовыми глазами, и во взгляде ее читались раздумье, тревога и едва сдерживаемый гнев.

— Итак,— медленно проговорила она своим низким, густым голосом,— ты во второй раз ослушалась меня.

Жирод резко повернулся и многозначительно посмотрел на бесстрастное лицо волшебницы, но та не ответила на его взгляд. Тогда он украдкой взглянул на Джирел, и в его глазах она тоже прочла затаенную тревогу и испуганное восхищение. Такой клубок противоречивых чувств слегка озадачил Джирел, которая во всем любила ясность и терпеть не могла загадок.

— Называй это, как тебе нравится,— ответила Джирел, прерывисто дыша.— Только отдай мне этого труса, этого торговца колдовским зельем, который прячется у тебя за спиной, и поскорей спусти меня вниз со своей чертовой башни. Я пришла сюда, чтобы убить твоего любимчика: этот колдун, этот мошенник, который сейчас и глаз не смеет поднять, предал меня в моей же стране.

Ее требование прозвучало, как удар гонга. Наступила гнетущая тишина. На губах Джаризмы играла коварная, надменная улыбка, заметив которую Джирел так и вскипела от желания влепить ей пощечину и стереть отвратительную ухмылку с ее холеного лица.

— Ну-ну, не горячись, храбрая воительница! Неужели ты и в самом деле воображаешь, будто у Джаризмы нет дел поважней, чем эти твои земные дрязги?

— Мне наплевать на твои дела, Джаризма,— презрительно ответила Джирел,— мне нужен только этот грязный колдун, я поклялась убить его — и убью!

Джирел почувствовала, что спокойная улыбка Джаризмы начинает выводить ее из себя.

— Так значит, ты, Джирел, пришла предъявлять мне свои требования? — спросила она голосом мягким и насмешливым.— Только круглый дурак или сумасшедший может решиться оскорбить меня, женщина, и то лишь раз. Я никогда ни у кого не была на побегушках и не понимаю языка приказов. Заруби это себе на носу.

— Ну хорошо, во что же ты оцениваешь своего трусливого пса? — На губах Джирел играла тонкая усмешка.

Услышав такое оскорбление, Жирод приподнялся было с дивана; его и без того угрюмое лицо стало мрачнее тучи, глаза засверкали гневом. Джаризма небрежно толкнула его локтем, и он снова уселся на диван.

— Сиди и молчи. Это дело касается только твоей... подружки,— она презрительно кивнула на Джирел,— и меня. Не думаю, храбрый вояка,— она постаралась, чтобы ее слова прозвучали как можно более оскорбительно,— что ты способна предложить цену, которая будет мне интересна.

— О том, что тебе интересно, догадаться не так уж и трудно.— Джирел бросила презрительный взгляд на Жирода, который продолжал сидеть на месте лишь потому, что его вновь удержала властная рука волшебницы.

Бархатистая кожа на щеках Джаризмы покрылась румянцем.

— Не испытывай моего терпения, дитя человеческого племени, не думай, будто оно бесконечно,— резко сказала она.

— Ой, как страшно,— отозвалась Джирел, смело глядя ей в глаза.

Какое-то время волшебница испытующе смотрела на нее своими пурпурными очами. Затем она вновь заговорила, и сквозь холод презрения уже нельзя было не услышать ноток восхищения, которое она помимо воли испытывала к своей противнице.

— Да, наверное, тебе не страшно. Ты не боишься меня, но знай, меня не боятся только дураки. Или дуры. А я, Джирел из Джори, дураков не люблю.

Она положила флейту на колени и лениво подняла руку, на пальцах которой не было ни одного кольца. В глазах ее пылал гнев, и был он так силен, что от ее былой неуверенности и следа не осталось. И тут Жирод схватил ее за руку, притянул волшебницу к себе и зашептал что-то ей на ухо. Джирел удалось расслышать всего одну фразу: «...что будет с тем, кто осмелится изменить свою судьбу». Она заметила, как лицо волшебницы преобразилось, казалось, гнев ее испарился, а вместо него в ее глазах вновь тускло замерцали искры страха. Джаризма долгим задумчивым взглядом посмотрела на Джирел и пожала красивыми плечами.

— Пожалуй, Жирод, ты прав,—пробормотала она едва слышно,— так будет лучше всего.

— Я сохраню тебе жизнь, женщина,— обратилась она к Джирел.— Возвращайся обратно в свою страну, если, конечно, сможешь найти дорогу назад. Но, предупреждаю, больше меня не тревожь. Если наши пути еще раз пересекутся, пощады не жди.

Она резко хлопнула в свои нежные белые ладони. И сразу все закружилось вокруг Джирел: и крыша, и сиреневое небо, и цветы на парапетах. Эхо властного хлопка еще звучало где-то далеко, а Джирел казалось, будто с огромными, неопределенного цвета соцветиями происходят какие-то непонятные превращения. Они вдруг заколыхались, вытянулись и начали тянуться вверх со всех сторон башни, как бы образуя над ее головой арку. Вот подошвы ног ее ощутили мягкий мох, она вдохнула чудесный запах влажной земли и сложный аромат деревьев и цветов в саду. Она зажмурилась, а когда открыла глаза и осмотрелась, мир вокруг нее вновь принял четкие очертания.

Башня исчезла. Вокруг Джирел со всех сторон росли, тесно переплетаясь стеблями, огромные цветущие растения. Джирел поняла, что оказалась в волшебном, заколдованном лесу. Здесь все буквально утопало в зелени. Временами ей казалось, что она на дне моря, ибо сиреневый свет, просвечивающий сквозь листву, был неярок, будто проступал сквозь толщу воды. В растерянности она стала пробираться вперед, внимательно глядя по сторонам в надежде понять, что за чудо произошло с ней на этот раз.

Поистине сказочный, волшебный край. Настоящий райский сад, где растут огромные аквамариновые цветы, а воздух наполнен благоухающей тишиной. Цветы сонно кивают головками в рассеянном свете, и в этом непрерывном плавном покачивании и мягких тонах окраски растений было нечто завораживающее, навевающее сон. Аромат был такой густой и сладкий, что кружилась голова. Джирел бесшумно ступала по мягкому, шелковистому мху. Здесь, под пологом густой листвы, существовал свой особый мир, мир гармонических красок, безмолвия и благоухания. Джирел медленно, как во сне, пробиралась между цветами.

Терпкий аромат дурманил ей голову, Джирел уже не могла понять, во сне она или наяву. Она так и не поняла, действительно ли, находясь в удивительном, навеянном ароматами трансе, заметила легкое шевеление листвы и, приглядевшись, увидела гигантскую змею с прозрачным пурпурным телом, копию той, которая опоясывала талию Джаризмы, но увеличенную до чудовищных размеров. Только эта змея была живой и гибкой. Она бесшумно перетекала в пространстве, извиваясь среди цветов и глядя на нее своими равнодушными рубиновыми глазами.

Кроме змеи, которая не собиралась уползать далеко и не спускала с нее взгляда, перед глазами Джирел проходили и другие странные видения. Потом она никак не могла вспомнить, было ли все это на самом деле и почему она узнала знакомые черты в крохотных смеющихся личиках, с любопытством выглядывавших из цветущих зарослей. А ведь она почти поверила тем диким, невероятным вещам, которые они ей нашептывали, наклоняясь к ней с покачивающихся цветов и щекоча ей уши смеющимися губами.

Постепенно очарованные цветочные заросли редели, и Джирел наконец вышла на опушку заколдованного леса. Она ступала медленно, смутно понимая, что где-то тут рядом бесшумно извивается огромная прозрачная змея, похожая на оживший драгоценный камень. Ее окутанное странными чарами сознание тревожили неясные воспоминания о том, что рассказывали ей эти тоненькие веселые голоса. Но когда Джирел окунулась в яркий свет жаркого солнца, дурманящий аромат постепенно выветрился из ее головы.

Наконец рассудок и способность здраво рассуждать вернулись к ней. Она тряхнула своей рыжеволосой головой, чтобы окончательно сбросить с себя наваждение, и огляделась, опасаясь услышать шуршание в зеленой траве и снова увидеть огромную змею. Но вокруг все было спокойно. Конечно, это было лишь видение. Ей все привиделось, и тоненькие голоса вовсе ничего не нашептывали ей со смехом про то, что... что... Она судорожно напрягала память, но безуспешно, так толком ничего и не вспомнила. Джирел с сожалением усмехнулась и, отбросив в сторону тревожащие ее обрывки воспоминаний, принялась внимательно изучать окрестности, силясь понять, где она очутилась на сей раз.

Она стояла на вершине невысокого холма. Внизу, овеваемые легким ветерком, колыхались благоухающие ароматами цветочные джунгли, окружая заколдованным кольцом склоны холма. А за ними зеленели луга, убегая вдаль, к едва виднеющейся линии леса. Ей показалось, будто это тот самый лес, где она впервые встретила Джаризму. Но белая башня, возвышавшаяся среди лугов, исчезла, как по мановению волшебной палочки. Там, где стояла крепость, теперь простирался луг, а над ним нависало прозрачное сиреневое небо.

В недоумении она смотрела перед собой... и вдруг почувствовала укол — что-то больно вонзилось ей в ладонь. Она вспомнила, что все это время крепко сжимала в руке талисман. Она разжала руку и посмотрела на него. Сейчас неровная стрелка света указывала в обратную сторону. Джирел обернулась и поняла, что оказалась у подножия сиреневых гор, которые она впервые увидела, когда вышла из леса. Их мерцающие вершины поднимались над ней, теряясь высоко в небе. Задрав голову, она увидела в колыхавшейся дымке раскаленного воздуха башню, расположенную на одной из вершин.

Джирел тихонько охнула. Как круты и обрывисты эти скалистые горы! Но делать нечего. Надо карабкаться вверх. Она грубо выругалась сквозь зубы, словно простой солдат, и устало двинулась по изрезанному глубокими расщелинами каменистому склону. От нагретых жарким солнцем камней воздух был горяч и затруднял дыхание. Из-под ее ног то и дело прыскали в разные стороны крохотные яркие твари — оранжевые ящерицы, коралловые скорпионы, змейки, похожие на ярко-синие драгоценные камни.

Она поднималась все выше, спотыкаясь и прокладывая дорогу среди остроконечных камней, а башня и не думала приближаться — она словно поднималась вместе с ней. Порой Джирел казалось, будто она значительно сократила расстояние, но, преодолев очередную расщелину, она поднимала глаза и снова убеждалась, что белое пятнышко башни по-прежнему недостижимо далеко, так же далеко, как и в начале пути. Башня словно дразнила ее, она уже стала казаться нереальной, и, если бы не талисман, Джирел подумала бы, что это мираж, который нарочно кто-то наслал, чтобы сбить ее с толку.

Но наконец, после бесконечно долгого, изматывающего подъема, она в очередной раз взглянула вверх и увидела шпиль, возвышающийся на самом высоком горном пике: башня так и сияла белизной на фоне сиреневого неба. С этой минуты она больше не отдалялась. Оставалось совсем немного — и Джирел собрала последние силы. Каждый шаг, с каким бы трудом он ей ни давался, теперь приближал ее к величественно сияющей крепости, гордо возвышающейся на вершине высочайшего горного пика.

Совершенно обессилев от бесконечного подъема, Джирел остановилась перевести дух. Задрав голову, она утерла мокрый лоб, к которому прилипли влажные рыжие кудри. Вдруг среди высоких камней что-то зашевелилось, и из-за огромного валуна крадучись вышло длинное, гибкое, как кошка, существо. Никогда еще Джирел не видела ничего подобного. Восхитительная золотистая шкура была украшена удивительным узором желтовато-коричневого цвета, а на тяжелых массивных челюстях красовались два изогнутых белых клыка — белее слоновой кости. Плавно и грациозно этот удивительный зверь шел прямо навстречу Джирел.

Сердце Джирел громко забилось. Резким инстинктивным движением она выхвалила из ножен кинжал и крепко сжала рукоятку. Она не отвела взгляда и твердо смотрела в глаза этой красивой и в то же время страшной кошки, пытаясь понять, почему ей так хорошо знаком этот взгляд. Глаза зверя сверкали пурпурным цветом, как два ярких рубина. Наконец ее осенило. Она вспомнила, кто еще совсем недавно смотрел на нее этими пурпурными глазами из-под надменно прикрытых век. Да ведь это глаза самой Джаризмы! И та змея в ее видении — она ведь тоже следила за ней пурпурными глазами! Так значит, Джаризма шла за ней по пятам еще там, в заколдованном лесу?

Она сжала в ладони волшебный кристалл, понимая, что до поры до времени должна скрывать от волшебницы это грозное оружие. Пока еще рано, пока не пришло время, когда можно обратить его против его создателя. Джирел слегка пошевелила кинжалом, и его лезвие сверкнуло на солнце. Прошло несколько секунд молчаливого противостояния — желтоглазая женщина и удивительной красоты кошка с пурпурными глазами смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. Джирел по-прежнему крепко сжимала кинжал и с опаской поглядывала на вооруженные стальными когтями лапы кошки, которыми она так мягко и бесшумно ступала. Да, этими когтями она вполне способна в мгновение ока растерзать ее в клочья — Джирел и руки не успеет поднять, чтобы нанести ответный удар.

Джирел увидела, как в злобных пурпурных глазах кошки что-то мелькнуло, она припала к земле и, подергивая хвостом, оскалилась, обнажив сверкающие клыки. Она приготовилась к прыжку. Джирел напряглась, как натянутая струна, до боли сжимая кинжал, и ей казалось, что она уже целую вечность вот так стоит и ждет, когда же эта золотистая смертоносная тварь кинется на нее..,

И вот она прыгнула. Джирел мгновенно упала на одно колено, в левой руке зажав кристалл, а правой выставив кинжал вперед. Громадное животное стремительно пронеслось над ее головой. И тут же за спиной Джирел раздался презрительный смех и еще один странный в этих горах звук — звук захлопнувшейся двери. Джирел мгновенно вскочила на ноги, развернулась, держа кинжал прямо перед собой. Расщелина, освещаемая сиреневым светом, была пуста. Нигде никакой двери, а Джаризма как сквозь землю провалилась.

Сбитая с толку, Джирел вложила кинжал в ножны. Нет, никакого страха она не чувствовала. Если он и был, то гнев вытеснил его остатки, стоило только услышать звонкий, наполненный презрением смех волшебницы. Не оборачиваясь, Джирел продолжила свой путь к башне, все такой же белой и столь же незыблемой. Джирел упорно поднималась все выше и выше, и расстояние между ней и башней становилось все меньше. Джирел больше не замечала никаких явных следов присутствия Джаризмы, но она чувствовала на себе пристальный взгляд ее пурпурных колючих и презрительных глаз, полуприкрытых тонкими веками. Теперь Джирел отчетливо видела башню: она находилась прямо напротив нее, на вершине самой высокой скалы. К ней круто поднималась бесконечная череда ступеней. Эта лестница была столь древней, что многие ее ступени скорее напоминали брошенные здесь неизвестно кем полустертые камни. Чьи ноги стоптали эти ступени, подумала Джирел, и к какой двери они вели до того, как оказались здесь?

Едва переводя дыхание, она наконец достигла вершины и оказалась прямо у входа. Заглянув под арку, она, к своему удивлению, увидела широкий полукруглый зал с бесчисленным множеством дверей. Джирел вспомнила, как в прошлый раз она, едва перешагнув порог, провалилась в сиреневую пустоту. На этот раз, вступая в зал, она проявила большую осторожность, опасаясь, что перед ней снова все ненастоящее и она вот-вот упадет в туманную бездну. Но нет, на этот раз пол под ногами был прочным.

Оказавшись внутри, она помедлила, осторожно оглядываясь по сторонам и размышляя, куда направиться. Джирел чуяла опасность всем своим существом, сам воздух здесь, казалось, был пропитан угрозой. Чьи-то враждебные чары, словно туман, окутывали это заколдованное место. Стараясь ступать как можно тише, она медленно продвигалась вперед, и по спине ее бежали мурашки. Вот она отворила одну из дверей. За ней открылась галерея, затянутая туманной пеленой. Прямая как стрела, она тянулась на многие мили, и арки, поддерживавшие потолок, бесконечно сменяли одна другую, растворяясь в сиреневой дали. Не прошло и минуты, как что-то похожее на облачко дыма на мгновение заслонило ей перспективу; облачко клубилось, вздымалось вихреобразной волной и оказалось все той же золотистой кошкой, которая так таинственно исчезла в расщелине скалы.

Она медленно приближалась к ней, грациозная и красивая. Мускулы ее упруго перекатывались под золотистой шерстью, пурпурные глаза, не отрываясь, презрительно смотрели на Джирел. Рука девушки невольно потянулась к кинжалу, волна злости подступила к горлу, едва ее взгляд скрестился со взглядом волшебницы. И вдруг мягкий голос Джаризмы гулким эхом прокатился по коридору:

— Значит, между нами война, Джирел из Джори. Ты пренебрегла моим прощением и теперь должна быть наказана. Наказание для тебя я уже придумала — кара самая нехитрая, но достаточно изощренная... честно говоря, нет ничего страшнее ее, и вряд ли человек когда-либо подвергался более ужасному наказанию. Не догадываешься? Нет? Ладно, у тебя есть немного времени подумать об этом, пока я настраиваюсь. А может, мне тебя сразу убить? Хмм...

Ее задумчивое «хмм» плавно сменилось мурлыканьем кошки, которое, в свою очередь, переросло в грозное рычание; огромная кошка оскалилась, пурпурные глаза ее вспыхнули кровожадным огнем. Она подходила все ближе и ближе, ее грозный голос отдавался эхом под сводами галереи. Рычание становилось все громче, пока не превратилось в оглушительный рев, а золотистое тело, жесткое и эластичное, как стальная пружина, сгруппировалось, приготовившись к прыжку.

Джирел стояла всего шагах в десяти от этой припавшей к земле и замершей твари. Она видела, как ее мощное тело затрепетало, напряглось — и вот она прыгнула. В безотчетной панике Джирел отскочила назад и захлопнула дверь прямо перед ее носом.

В спину ей ударила волна презрительного смеха. Вдобавок сквозь щель над дверью просочилось облачко легкого дыма, отвесило Джирел хлесткую пощечину — и дым тут же рассеялся. Кровавый туман поплыл у Джирел перед глазами. Вне себя от гнева, тяжело дыша, она снова распахнула дверь и выхватила из ножен кинжал. Глазами, мутными от бешенства, она оглядела коридор. Там было пусто. Джирел во второй раз изо всех сил хлопнула дверью, прислонилась к ней спиной и стояла, дрожа от злости, до тех пор, пока кровавый туман не рассеялся перед ее глазами и она смогла овладеть дрожащими руками настолько, чтобы вложить кинжал в ножны.

Окончательно придя в себя, она внимательно осмотрела зал, раздумывая, что же ей теперь делать. И тут она обнаружила, что, даже пожелай она уйти, обратной дороги нет, ибо дверь, через которую она вошла в зал, бесследно исчезла. Теперь ее окружали только стены с загадочными закрытыми дверями, которые вели неизвестно куда. Оказавшись запертой со всех сторон, Джирел даже обиделась: вот, значит, как! Ее противница вообразила, что, оставь она дверь открытой, Джирел тут же сбежит. Усилием воли она снова заставила себя успокоиться.

В душе ее не было страха, но она понимала, что жизнь ее в серьезной опасности.

Что же делать дальше? Из головы ее не выходила угроза волшебницы. Самая простая и вместе с тем самая изощренная, самая лютая из всех возможных кар — что это может быть? Джирел знала множество способов казни, много приемов, какими пытают людей,— в ее темницах лилось не меньше крови, чем в темницах соседей,— но она догадывалась, что Джаризма имела в виду не только телесное страдание. Джирел имела серьезные основания полагать, что волшебница угрожает ей чем-то иным. Это месть женщины, а значит, она должна быть куда страшнее, чем просто истязание железом и огнем. Ей ли это не знать. Хотя Джирел не тешила себя надеждой на освобождение, сидеть сложа руки она тоже не собиралась. Она окинула взглядом ряд совершенно одинаковых темных дверей. Какие колдовские штучки там ее ожидают, какие хитрости магии и волшебства приготовила ей Джаризма? Раз уж ее ждет кара, куда более страшная, чем сама смерть, почему бы тогда немного не поразвлечься и не заглянуть, не полюбопытствовать, что там такое? Джирел решительно подошла к ближайшей двери и резко распахнула ее.

В лицо ей дохнул мощный порыв ветра, дверь так и заходила ходуном. Ветер не только обжигал лицо ледяным холодом, но и принес с собой целое облако пыли. Сквозь решетку, закрывавшую проход, она успела увидеть ослепительно белое пятно, похожее на снежную гору, освещенную ярким солнцем, и в ту же секунду захлопнула эту дверь, таким невыносимо пронизывающим оказался ветер. Это маленькое приключение пробудило в ней любопытство. Она, не задумываясь, раскрыла следующую дверь.

На этот раз за металлической решеткой она увидела освещенные бликами пламени клубы серого дыма. В нос ударил запах гари, а откуда-то издалека донеслись стоны и крики. С содроганием она захлопнула и эту дверь.

Тогда она раскрыла третью дверь, и от изумления у нее перехватило дыхание. За ней она увидела толстую, совершенно прозрачную хрустальную перегородку, за которой взору ее открылась бездна. Она прижалась лбом к холодному стеклу и с изумлением уставилась в абсолютную пустоту: в совершенный мрак, в абсолютную тишину и слабые точки далеких немигающих звезд. За стенами башни был день, сияло солнце, но здесь на нее смотрела бездонная ночь. Вдруг на мгновение длинная, тонкая полоска света прорезала темноту и погасла. На падающую звезду это было не очень похоже. Напрягая зрение, Джирел всматривалась во мрак, пока не заметила что-то вроде тонкой серебристой полоски; она пересекала темноту, оставляя за собой пылающий хвост, постепенно исчезающий в небе. У Джирел закружилась голова, и ей сделалось дурно. Бездонная пустота завертелась у нее перед глазами, ноги стали как ватные, она вышла обратно и захлопнула за собой дверь, не в силах выносить зрелище этой звездной пустоты.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и приблизиться к следующей двери. Она распахнула ее, и оттуда пахнуло странно знакомым запахом цветов. За железной решеткой сонно колыхались наполненные ароматами и тишиной цветочные джунгли. Это здесь она была, перед тем как оказаться у подножия гор. На Джирел нахлынули воспоминания. На какое-то мгновение она снова услышала тоненькие хихикающие голосочки, нашептывающие ей на ухо веселые непристойности и странные тайны, ощутила близкое присутствие огромной змеи. И снова, когда Джирел пришла в себя, в памяти почти ничего не осталось, как это обычно случается, когда пытаешься вспомнить только что приснившийся сон. Лишь обрывки каких-то таинственных знаний продолжали вертеться у нее в голове, но как она ни старалась, вспомнить ничего не могла. Не будь тут решетки, Джирел достаточно было бы сделать шаг, и она снова оказалась бы в волшебном лесу. Но отсюда, из этой заколдованной башни, похоже, выхода теперь не было, сколько ни открывай дверей: за ними ее неизменно встречали решетки, позволяя ей только любоваться открывающимися за ними видами.

Теперь она поняла, для чего нужен Джаризме этот зал. Волшебные двери соединяли ее страну с другими странами, эпохами и даже мирами. Должно быть, через эти двери она ходила в гости к другим волшебникам. Применяя свои колдовские штучки, Джаризма могла путешествовать из столетия в столетие, из одного мира в другой, набираясь новых знаний и становясь все более и более могущественной. Джирел не сомневалась, что какая-нибудь из дверей обязательно откроется на ту горную расщелину, где золотистая кошка с пурпурными презрительными глазами бросилась на нее и тут же исчезла, а до Джирел донесся лишь хохот и стук захлопнувшейся двери. Таким же образом волшебница исчезла и в лесу, где умерла дриада. Но даже если Джирел повезет и она отыщет знакомые места, решетка все равно не выпустит ее на свободу.

И тем не менее Джирел продолжила свое исследование. Одна из дверей вела в мрачный, насыщенный парами влаги лес, заросший папоротниками гигантских размеров. Там пахло мускусом и змеями, а издалека доносился гулкий рев диких зверей. Другая открывалась на какую-то унылую серую пустыню. Плоская и безжизненная, она простиралась до самого горизонта. Мутно-красное солнце освещало бесконечное блеклое пространство. Но вот наконец удача: за очередной дверью она не нашла никакой решетки, но обнаружила вместо открывшихся просторов с неведомыми землями ступени винтовой лестницы, ведущей в глубь цельной скалы. На стенах, окружавших лестницу, были видны следы многочисленных ударов кирки. Безмолвные глубины исчезали в полумраке. Джирел напряженно всматривалась в темноту, гадая, куда ведет эта загадочная лестница. Она понимала, что все пути к побегу для нее перекрыты, но ей так надоела ее пассивная роль во всем происходящем, что она решительно шагнула за порог и начала медленно спускаться по лестнице. Душу ей веселила надежда столкнуться где-нибудь в подземном царстве с Джаризмой; пусть она принимает какой угодно новый и устрашающий облик, воительница с радостью примет вызов и вступит с волшебницей в бой.

Все ниже и ниже спускалась Джирел, и свет постепенно становился все более тусклым. Наконец кромешная тьма окружила ее, и теперь ей приходилось продвигаться вперед на ощупь. Джирел чуть не прозевала, как кончилась лестница. Теперь она, по-видимому, медленно продвигалась по узкому низкому тоннелю: ее пальцы то и дело касались шершавых стен и потолка, нависшего буквально в нескольких сантиметрах над ее головой. Медленно шла она вдоль каменного извилистого штрека, который шел под уклон, то и дело сворачивая то в одну, то в другую сторону. Джирел давно уже потеряла ощущение направления движения. Одно она знала твердо: она уже проделала немалый путь. Вдруг впереди замаячил тусклый огонек.

И сразу же издалека до ее слуха донеслась хорошо знакомая музыка — это Джаризма играла на флейте все ту же монотонную мелодию, состоящую из двух нот. Интуиция Джирел не подвела: волшебница была где-то рядом. Девушка достала кинжал и осторожно двинулась дальше.

Тоннель стал постепенно расширяться и вывел ее в некий сводчатый зал. Сквозь своды в тоннель проникал дрожащий свет. Джирел на секунду остановилась. Прищурившись, она пыталась разглядеть, что собой представляет это странное место. Перед ней была комната, наполненная загадочным мерцающим светом, который бесконечно отражался в зеркальных стенах, поэтому трудно было сказать, где в этом неровном свете заканчивалась реальность и начиналось отражение. Свет то слепил ей глаза, то неожиданно тускнел, погружая все вокруг в полумрак, и вновь вспыхивал при повороте зеркал. Вот тоненькие струйки мрака задрожали в хаосе и снова наполнились белым сиянием. Откуда-то издалека сквозь мерцание огней и отражений до ее слуха доносилась монотонная музыка, то приближавшаяся, то удалявшаяся.

Из-за этой безумной пляски вспышек света в комнате было ничего не разобрать. Джирел смотрела во все глаза и не понимала, большое это помещение или крохотное, пещера это или дворцовый зал. Причудливые отражения танцевали в ярком блеске, наполнявшем комнату. Среди них Джирел увидела и свое отражение, смотревшее на нее с десятков, даже сотен вращавшихся плоскостей, гротескно искажавших ее облик: они то медленно угасали, то вспыхивали, ослепляя ее своим неистовым сиянием. Она то и дело жмурилась, борясь с головокружением, которое в ней вызывал этот безумный танец зеркал.

И вот наконец перед ней появилась Джаризма — но как! Волшебница смотрела на нее с сотен золотых диванов, отражавшихся в сотнях зеркал. На ней была сиреневая туника, она прижимала к губам флейту, из которой в такт едва заметным движениям мышц шеи текла монотонная мелодия. Джирел растерянно смотрела на это множество волшебниц, игравших одну и ту же бесконечную, монотонную мелодию,— определить, какая из них настоящая, было совершенно невозможно. Сотни чувственных, дивных лиц обернулись к ней, сотни белых рук опустились, оторвав флейту от сотен коралловых губ, искривленных в ироничных приветственных улыбках, которые благодаря своей бесчисленности одарили ее в сотни раз большим презрением.

Стихла музыка — и сразу же прекратилось мигание света. Джирел прищурилась, ослепленная сиянием: хаос немедленно превратился в строгую гармонию порядка. Сотни волшебниц слились в одну — она сидела, прикрыв глаза, на золотом диване в просторном зале с хрустальными стенами. Этот полукруглый зал оказался лишь частью огромной круглой комнаты с куполообразным потолком. За диваном висела пелена сиреневого тумана, словно занавес, деливший круглый зал на две равные половины.

— Входи,— милостиво проговорила волшебница, как человек, чувствующий себя хозяином положения.— Я знала, что ты найдешь дорогу. А я как раз готовлюсь к церемонии, которая будет посвящена специально тебе. Хочешь посмотреть? Ничего подобного я еще никогда не делала: ты первая, поэтому для тебя это особая честь. Ты даже не представляешь, насколько тебе повезло, ведь при твоем наказании будут присутствовать мои гости, а все они особы столь высокого положения, что ты и представить себе не можешь с твоим скудным умишком. По-дойди-ка поближе и встань в круг.

Джирел сделала несколько шагов вперед. В одной руке она все еще сжимала кинжал, а в другой прятала талисман. Только теперь она заметила, что золотой диван стоял в центре круга, образованного нарисованными на полу таинственными мистическими символами. За диваном колыхался сиреневый занавес, похожий на клубящуюся стену тумана. Наконец она нерешительно шагнула в круг и остановилась, не сводя глаз с Джаризмы. Едва сдерживаясь, она пронзила волшебницу своим горящим взглядом. Джаризма лишь усмехнулась и вновь подняла к губам флейту.

Две ноты опять сплелись в монотонную мелодию, и тут началось нечто совершенно невероятное. Джирел давно поняла, что флейта эта волшебная, так же как и мелодия. И вот звуки этой мелодии каким-то таинственным образом стали восприниматься не только слухом, но и всеми другими органами чувств. Эти звуки касались ее кожи, она ощущала их вкус и запах, она даже видела их. Перед ее изумленным взором, пара за парой, они вытекали из флейты и плыли по воздуху, как тоненькие иголочки света. Они отражались в стенах, и эти отражения двигались все быстрее и быстрее, наливаясь светом. Их становилось все больше, пока в воздухе не замелькали тысячи летающих иголочек с серебряным свечением,— все пространство зала наполнилось пляшущими мерцающими огоньками, и при этом зеркальные стены вновь начали менять свое положение. И опять ослепительно засверкали бесчисленные отражения, множась в светящемся воздухе, в то время как из флейты лились новые и новые сверкающие двойные звуки.

Джирел совсем забыла и про волшебницу, и про назойливую музыку, даже про то, что ей грозит смертельная опасность. Она не сводила глаз с видений, которые то вспыхивали, то исчезали на зеркальной поверхности. Многие из них ей были знакомы: она узнавала места, которые видела, когда заглядывала в многочисленные двери круглого зала Джаризмы. Но в нынешних кратких вспышках ей открывались и незнакомые, куда более странные области. Она видела остроконечные черные горы, освещенные пурпурной зарей. Звезды, собранные в неизвестные ей созвездия, освещали темные небеса. Она видела серые моря, неподвижные и плоские, под серыми облаками. Перед ней являлись бесконечные, убегающие за горизонт шелковистые луга, которые освещало двойное солнце. И многие другие картины, вызванные волшебной музыкой Джаризмы, возникали перед ее взором и скоро исчезали, а на смену им приходили новые и новые диковинные пейзажи.

Джирел казалось, что музыка, которую она слышала и ощущала всеми чувствами, звучит и в землях, мелькающих перед ее глазами. Словно эта навязчивая мелодия способна была преодолевать неизмеримые расстояния. Она звенела над мрачными морями, отдавалась эхом в краях, освещенных двойным солнцем. Настойчиво обращаясь к кому-то в далеких неизвестных странах, музыка проносилась над пустынями и горами, где никогда не ступала нога человека, проникала в другие миры и времена, пронзая тьму космоса. Может, это, конечно, и не так, но Джирел казалось, это именно так и должно быть. Перед ней открывалась сложная, бесконечно многообразная и непонятная Вселенная, а мир, в котором она жила и к которому привыкла, ограничивался плоским куском земли с висящим над ним голубым небом. «Это все волшебные чары»,— бормотала она про себя и перестала даже пытаться понять то, что выше ее понимания.

Флейта заиграла медленнее. Все та же пара нот навязчиво гудела, но это был уже не призыв, разносившийся по Вселенной, преодолевая границы миров. Теперь музыка звучала неторопливо и величественно, и ноты — серебряные иголочки, только что суматошно метавшиеся и отражавшиеся в зеркальных стенах, выстроились рядами и образовали одну сияющую плоскость. Над этой плоскостью постепенно проступила точная копия знакомого зала с дверями. А музыка все не смолкала.

Вдруг одна из многочисленных дверей задрожала. Джирел, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Вот дверь медленно распахнулась, а за ней открылась серая пустыня, над которой висело красное солнце. Джирел это место было знакомо: она уже заглядывала в эту дверь. Ее тут же, как и в прошлый раз, охватило чувство полного одиночества, усталости и отчаяния. Только теперь за широко распахнутой дверью не было никакой решетки. Музыка все звучала, и вдруг свет, похожий на вспышку молнии, замерцал в дверном проеме. Сияние становилось все ярче. Джирел видела, как свет несколько раз вспыхнул и угас, а потом вдруг вырвался и с огромной скоростью пролетел сквозь дверь. Джирел хотела посмотреть, куда он устремился, но внимание ее тут же переключилось на вторую дверь.

Зеркальные плоскости развернулись, и за новой дверью Джирел увидела папоротниковый лес. Вдруг через порог перевалилось что-то настолько жуткое, что Джирел испуганно поднесла руку к губам, едва не вскрикнув от ужаса. Она догадывалась, что это бесформенное черное и скользкое нечто было живым существом. Эта куча гниющего студня перевалила через порог и медленно потекла по полу, как огромная слепая амеба. Почему-то Джирел уже знала, что это невероятно древнее и мудрое существо. На полу за ним оставался липкий черный след.

Не в силах унять отвращение, Джирел отвела взгляд. Но тут распахнулась третья дверь. Этой страны Джирел еще не видела. Перед взором ее простиралась мрачная пустыня, усыпанная острыми красными камнями. Над ней низко висело темно-синее, почти черное небо, на котором ярко, совсем не так, как на земле, мерцали звезды. Джирел заметила, что там, по этой красной каменистой пустыне, кто-то быстро идет. С первого взгляда ей стало понятно, что это существо волшебное. Высокое, с тонкими, как у паука, конечностями, с широкой грудью и головой, напоминающей луковицу: человек — не человек... в общем, скорее, карикатура на человека. Джирел не могла рассмотреть его как следует, ибо ослепительный свет окутывал его целиком, словно плащом. Существо перешагнуло своими невероятно длинными, тонкими ногами через порог, поплотней завернулось в свой ослепительно сверкающий наряд и направилось дальше. Когда оно подошло ближе, Джирел, не выдержав яркого света, зажмурилась, но сквозь неплотно прикрытые веки увидела, как распахнулась четвертая дверь.

На этот раз за нею снова были цветочные джунгли. Казалось, они погружены в сумрак и до них едва доходит рассеиваемый водной гладью свет. Среди цветов ползла, извиваясь, огромная змея. Джирел вспомнила, что тело змеи, которую она видела, находясь в своем полуобморочном состоянии, было словно из прозрачного камня; эта же змея была покрыта переливающейся всеми цветами радуги чешуей. Да и змеей ее можно было назвать с натяжкой: на толстую шею была посажена голова, отдаленно напоминавшая человеческую, которую эта тварь держала высоко и гордо, как кобра. Чудище скользнуло через порог, его единственный фасеточный глаз вспыхнул и поймал взгляд Джирел. Та в ужасе отпрянула назад, голова ее пошла кругом. Она почувствовала в этом взгляде такую неистовую жестокость, что у нее кровь застыла в жилах. Придя в себя, она увидела множество новых раскрытых дверей, а в них знакомые ей картины, которые в то же время казались какими-то чужими. Пока она находилась в полуобморочном состоянии, по зову волшебной флейты в зал через эти двери явились обитатели и других удивительных миров.

И туг в зал впорхнуло существо, внешний вид которого описать просто невозможно. Мир, откуда оно явилось, был столь кошмарен, что Джирел, потрясенная до глубины души, закрыла глаза руками, не в силах созерцать этот невыразимый ужас. Так и стояла она, пока до ее слуха не долетел веселый голос Джаризмы.

— Взгляни же на своих зрителей, Джирел из Джори,— вполголоса обратилась к ней Джаризма.

До сознания Джирел дошло, что музыка больше не звучит и вокруг стоит гнетущая тишина. Она открыла глаза и глубоко вздохнула. Вряд ли ее могло еще что-нибудь удивить или напугать, поэтому она просто смотрела и не верила собственным глазам, как человек, который понимает, что ему снится кошмар.

За чертой круга, в котором стояли две женщины, собралась, несомненно, самая диковинная компания на свете. На первый взгляд гости были рассажены совершенно беспорядочно. Но Джирел показалось, что в этом беспорядке есть некий непостижимый для нее умысел. Была в расположении гостей некая симметрия, и, хотя Джирел ровным счетом ничего не понимала, она чувствовала, что гости должны сидеть именно так, и никак иначе.

Она видела перед собой и обитателя красной пустыни в одеянии, сотканном из лучей яркого света, и большущую черную кляксу-студень, бесформенно расплывшуюся на полу. Среди уже виденных ею было много и новых, незнакомых существ. Ей бросилась в глаза особа женского пола в одеянии, переливающемся, как перья павлина. Оно мягко спадало с ее плеч и, как поникшие крылья летучей мыши, оборачивалось вокруг нее. Рядом с ней был толстый серый слизень невероятного размера, тело которого непрерывно колыхалось. Среди других она обратила внимание на существо, очень похожее на высокую белую лилию, которая покачивалась на светлом серебристом стебле; из чашки цветка изливалось свечение такой зловещей окраски, что Джирел вздрогнула и отвернулась.

Джаризма наконец поднялась с дивана. В своем сиреневом наряде она казалась особенно высокой и величественной. За спиной ее колыхалась завеса тумана, заслонявшая вторую половину зала. Она приподняла руки, и вся разношерстная компания уставилась на нее в нетерпеливом ожидании. Джирел затрепетала. И вот из флейты Джаризмы вновь потекла неспешная мелодия. Но это была уже не та музыка, которая созывала гостей, и не та величественная песнь, что приветствовала их появление. Мелодия по-прежнему монотонно переливалась с одной ноты на другую, то стихая, то становясь громче. Но сами ноты были уже иные. Джирел изумилась способности волшебницы издавать столь разные звуки.

В первые секунды все будто бы оставалось по-прежнему. Но вскоре Джирел заметила, что за спиной Джаризмы происходит какое-то движение. Заколыхалась завеса сиреневого тумана. Волны музыки словно ударялись о занавес, и тот раскачивался ей в такт. Туман сотрясался, становился бледнее, все тоньше и тоньше, и вот сквозь его завесу забрезжил свет. Потом раздалась последняя низкая нота, и туман полностью рассеялся. Джирел увидела перед собой огромный, наполненный мерцающим светом шар. А над ним возвышался громадный купол, парящий над второй половиной зала.

Когда остатки тумана рассеялись, Джирел смогла разглядеть, что это была огромная кристаллическая сфера, возвышавшаяся над прозрачным пурпурным основанием, напоминавшим свернувшуюся кольцом змею. А в середине шара пылало неподвижное яркое пламя, наполненное странной и загадочной жизнью. Джирел в недоумении уставилась на него. Она понимала, что эта сущность — живая, и в то же время было очевидно, что живой она быть не может. Несмотря на свое полное замешательство, Джирел сообразила, что крошечный кристаллик, который она сжимала в руке, состоял из этой же странной субстанции, ведь внутри его тоже горело неподвижное пламя. Оно слегка покалывало Джирел руку, словно напоминая, что она владеет оружием, которое может уничтожить Джаризму, но может погубить и ее саму. Эта мысль придала ей храбрости.

А Джаризма будто совсем про нее забыла. Подняв руки, она стояла лицом к огромному шару, откинув обрамленную блестящими волосами голову. Из уст ее вырвался пронзительный неприятный звук, нечто среднее между пением и свистом. Джирел почудилось, что она видит, как этот звук устремляется прямо в центр сферы, поднявшись высоко над гостями. И вот в центре неподвижного живого пламени зародился красный мерцающий огонек.

Затем второй звук потряс воздух. Краешком глаза Джирел видела, как какая-то темная фигура скользнула в круг и припала к ногам волшебницы. Она узнала Жирода. Две ноты, как клинки, пронзили мертвую тишину, царившую среди гостей, и красный огонек в шаре стал ярче.

Один за другим вступали другие голоса, переплетаясь и сливаясь в какой-то дикий хор. Из неприспособленных для речи. гортаней раздавались странные, зловещие звуки. Все голоса звучали вразнобой. Разрозненные, не сочетающиеся друг с другом ноты сливались вместе, перебивая друг друга. И по мере того как каждый звук касался шара, огонь в нем разгорался все ярче и ярче, набирая силу и постепенно приобретая все более насыщенный красный цвет. А высоко над всеми голосами лилось пронзительное, режущее ухо пение флейты Джаризмы. Вот Джаризма подняла руки выше — и в ответ звучание этого дикого хора стало еще визгливее. Она опустила руки — и пронзительные голоса зазвучали ниже, в другой тональности. У Джирел было такое ощущение, будто она видела, как звуки от каждого поющего устремляются к огромному шару, такому огромному, что все собравшиеся по сравнению с ним казались совсем крохотными. Хотя в их пении не было никакой мелодии, некий общий замысел ощущался, столь же странный и столь же очевидный, как и симметрия в размещении гостей. Джаризма поднимала руки — и голоса становились высокими и резкими, а пламя вспыхивало ярким красным цветом; опускала — и голоса становились низкими, а пламя бледнело.

Трижды величественная волшебница, облаченная в сиреневую тунику, поднимала и опускала руки, и трижды живое пламя наполнялось цветом, а потом бледнело. Затем пение Джаризмы переросло в торжествующий вопль, она закружилась, расставив руки, и наконец повернулась лицом к толпе. Мгновенно все голоса стихли и наступила тишина. Перед собравшимися стояла уже не жрица, а богиня. Она застыла на месте, ее ликующее лицо сияло, а глаза сверкали ярким пламенем. И тут все согнулись перед ней в поклоне, как пшеница склоняется под ветром. Все эти странные существа, бесформенные монстры, безлицые, безглазые, невиданные твари из неведомых миров покорно распростерлись на полу, покорившись блеску глаз Джаризмы. Несколько мгновений в зале стояла полная тишина. Затем волшебница опустила руки.

Гости поднялись — будто волна пробежала по залу. Огромный шар за спиной Джаризмы вновь побледнел, налившись живым, спокойным пламенем светло-золотистого оттенка. Он парил над ними, он парил, казалось, над всем миром, необъятный, зловещий, живой. Вдруг Джаризма заговорила, нарушив напряженную тишину. Она говорила на родном языке Джирел, но воздух сотрясался звуками, предназначенными не для ушей, а для восприятия какими-то другими органами. Каждое слово, срывавшееся с губ Джаризмы, вызывало новую волну в сгустившемся воздухе. Собравшиеся слегка покачивались, улавливая сигналы, как луговая трава качается под горячими волнами раскаленного воздуха.

— Приветствую вас, Поклоняющиеся Свету,— благозвучно воззвала Джаризма,— из дальних стран пришедшие узреть Пламя! Мы, его служители, призвали вас поклониться ему. Но перед тем как вы отправитесь в обратный путь, мы приглашаем вас на церемонию, которая, думаем, всех вас развлечет — ибо мы считаем ее самой незамысловатой и самой изощренной, самой ужасной из всех кар, какие только существуют для человека. Мы вернем в прошлое физическую и духовную сущность этой женщины таким образом, что тело ее застынет в неподвижности, а душа будет вечно смотреть назад, в собственное прошлое. Те из вас, кто сам является человеком или знаком с миром людей, могут догадаться, какая это смертная мука. Ведь жизнь человека так устроена, что воспоминания о ней причиняют невыносимую боль, снести которую не по силам никому. Оказаться в плену вечных воспоминаний, бесконечно переживая тщетность и боль собственной жизни и те страдания, которые ты случайно или намеренно причинил другим, а кроме того, и все неисчислимые последствия собственных деяний,— это для человека и есть самая страшная кара.

Голос Джаризмы стих, и в зале наступила полная тишина. И тут Жирод, лицо которого перекосилось от терзавшего его страха, положил руку на плечо волшебницы.

— Не забудь сказать,— тихо проговорил он,— что того, кто посмеет изменить предназначенную ему судьбу, ожидает еще более страшная участь, чем...

Джаризма раздраженно сбросила его руку и обернулась к Джирел.

— Знай же, дитя человеческого племени,— заговорила она неестественно напряженным голосом,— в Книге Будущего написано, что волшебница Джаризма умрет от руки человека, который трижды ее ослушается, и человеком этим будет женщина. Дважды я проявила слабость и прощала тебя. Дважды — сначала в лесу и потом на крыше башни. Ты, жалкое существо, посмела мне не повиноваться, а я не подняла на тебя руку, испугавшись пророчества. Но третьего раза не будет. Даже если тебе и предназначено погубить меня, ты этого не сделаешь. Своим волшебством я изменю предначертание судьбы прямо сейчас, смотрите же!

В глазах Джаризмы загорелся странный огонек, и Джирел поняла, что время пришло. Она вся напряглась, и пальцы ее крепко сжали кристалл. Джирел медлила, выбирая момент, чтобы разбить волшебный талисман у ног волшебницы. И все-таки она опоздала, хоть и замешкалась всего на долю секунды. Могла ли она догадываться, насколько непревзойденно простым окажется волшебство Джаризмы! Волшебница всего лишь устремила свой горящий взор на Джирел и резко щелкнула пальцами прямо перед лицом девушки.

Только прозвучал магический щелчок, как весь мир для Джирел будто вывернулся наизнанку. Ее пронзала жуткая, не поддающаяся описанию боль. Все, абсолютно все куда-то исчезло, пропало, она больше не видела абсолютно ничего. Тело ее каким-то непостижимым образом задергалось, жутко затряслось и обратилось лицом в направлении, которого еще мгновение назад вообще не существовало. Никому из смертных не приходилось испытывать ничего подобного. Она как бы двигалась одновременно вперед и назад — ощущение, которое невозможно ни описать, ни даже представить себе. Потом к ней вернулась способность видеть, но за секунду до этого Джирел поняла, что пребывает в некоем совершенно ином, новом бытии,— это было новорожденное, неподвижное, безбрежное сейчас, где не вздымалась грудь и не было звуков, где она была первым и единственным обитателем, сотворенным одновременно с ним. И только тогда к ней вернулась способность видеть.

Увиденное потрясло Джирел, и, будь у нее живое тело, она бы не удержалась от крика. Вся полнота жизни раскрылась перед ее изумленным взором. Картина эта была столь безмерна, что невозможно было охватить ее взглядом — слишком мало для этого человеческое сознание, так что ей пришлось лишь воспринимать отрывочные образы без связи и смысла. В этой громадной картине в единое целое слились движение и неподвижность. Без конца что-то двигалось вперед и назад, и при этом вся безбрежная панорама застыла в вечном покое, где не было ни времени, ни пространства. А по этому жуткому бытию, словно судорога, проходил какой-то мощный ритм, от самой безмерности которого душа Джирел наполнилась ужасом. И тоненькой нитью через него протянулся обратный след ее собственной жизни. Один только взгляд на эту картину поднял в душе ее целый шквал самых противоречивых эмоций, все поплыло перед глазами, она не могла уже ясно видеть. Она упорно и яростно твердила себе, что не будет, не станет смотреть назад, не осмелится, просто не сможет, но взгляд ее следил, как дни, сменяя друг друга, сливаются в недели, убегая по тропинке все дальше и дальше в прошлое, неуклонно приближаясь к точке, о которой она даже думать без содрогания не могла.

По мере того как ее внутренний взор следовал по жизненному пути в обратную сторону, в сознании у нее проступало смутное представление об одновременном существовании перекрывающих друг друга миров, планов существования и видов деятельности, число которых было поистине бесконечно. Иные формы жизни, непонятные, непостижимые и загадочные, сменяли одна другую, трепетали, чередовались и бурлили — и в то же время оставались неподвижными, образуя некий поистине потрясающий узор. Но все свое внимание она обратила не на это. Во всем невероятном многообразии для нее имела смысл лишь одна картина — один эпизод, и именно туда неудержимо устремился ее взор. Она бы все отдала — только бы не смотреть туда, ибо она знала, что не сможет пережить этого еще раз.

Когда ее взор наконец достиг этого места, боль пришла не сразу. Она почти спокойно наблюдала перепад полного мрака и колеблющегося, неровного свечения. Свет падал на девушку, склонившую рыжеволосую голову над длинным телом мужчины, неподвижно лежащим на знаменах. В глубокой тишине Джирел напряженно наблюдала за происходящим. Она снова вернулась назад, в прошлое, она всматривалась в лицо умершего, она живо и отчетливо чувствовала, как ее колени упираются в жесткую холодную ткань знамени, как оцепенение сковало ее сердце. Давно минувшее горе вновь настигло ее в вечности, сердце ее содрогнулось от боли, вынести которую у нее не было сил.

Буря противоречивых чувств захлестнула Джирел: в душе ее смешались страдание и скорбь, ненависть, любовь и гнев. Все померкло перед этой бурей, захватившей все ее существо. В тот миг для нее ничего другого, кроме этих чувств, не существовало. Они бурлили в ней, нагнетая напряжение в самой сокровенной, глубочайшей области ее личности, пока не раздался страшный, сокрушительный взрыв неистовых эмоций, в котором гнев взял верх над всеми остальными. Она испытывала неистовую злобу на жизнь, которая допустила такое страдание, на Джаризму за то, что та заставила ее заглянуть в собственную память. Злоба Джирел была столь сильна, что все вокруг сотряслось, растаяло и сплавилось в яростном пламени ее возмущения...— и вдруг раздался щелчок. Жуткая картина перед ней неожиданно задрожала, завертелась и обрушилась, сменившись мраком полузабытья.

Острая боль пронзила Джирел, пробившись сквозь морок полубессознательного состояния. С трудом понимая, что произошло, она все же обрадовалась этой перемене, хотя она принесла ей новую пронзительную боль, которая оказалась такой сильной, что тут же снова погрузила ее в пучину страдания,— поистине это было превращением, поправшим законы естества.

Догадавшись, что ее ярость растопила чары Джаризмы, Джирел с нетерпением ждала, когда же окончатся мучения. Она знала, каким будет ее следующий шаг, пусть только страдание поскорей отпустит ее, к ней вернется сознание и омоет все ее существо всей своей мощью.

Джирел открыла глаза и увидела, что неподвижно стоит перед огромным, светящимся живым огнем шаром. Толпа изумленных тварей обступила ее плотным кольцом, и Джаризма разгневанно шагнула вперед, не в силах поверить, что чары ее разрушены. Джирел обвела всех горящими яростью желтыми глазами и рассмеялась грозно и торжествующе. Она взмахнула рукой, и в талисмане вспыхнуло сиреневое сияние.

Джаризма сразу все поняла, и лицо ее исказилось страхом. Толпу остолбеневших гостей оглушил страшный вопль, и Жирод, умоляюще протянув руки к Джирел, выбежал вперед.

— Нет! Нет! — крикнула Джаризма,— Подожди!

Но было уже поздно. Кристалл, искрящийся ярким пламенем, сам вырвался из руки Джирел. Ударившись об пол у ног волшебницы, он разлетелся на мелкие сверкающие кусочки.

Первые секунды все оставалось по-прежнему. Джирел, затаив дыхание, ждала, что произойдет дальше. Жирод бросился на пол, отчаянно пытаясь дотянуться до Джирел. Растопырив руки, он мертвой хваткой вцепился в ее щиколотки. Джаризма вся сжалась и замерла, обхватив голову руками, будто хотела спрятаться. Пестрая толпа гостей с фатальным спокойствием молча наблюдала за происходящим. Внутри огромного шара вспыхнуло светлое пламя. Джаризма глубоко вздохнула, и в полной тишине этот звук показался особенно громким. Пламя несколько раз вздрогнуло и погасло. На несколько секунд все погрузилось во тьму. Затем мертвую тишину нарушил отдаленный низкий рев. Рев все нарастал, все громче, все ниже, все мощней. У Джирел было такое чувство, будто ее барабанные перепонки вот-вот не выдержат и лопнут и череп разлетится на мелкие кусочки. И тут, заглушая рев, раздался резкий хруст, кристаллические стены зала затряслись, задрожали и потрескались, сквозь трещины тонкими лучами прорвался сиреневый свет. Над головой Джирел раздался оглушительный грохот, и волшебная башня Джаризмы начала разваливаться у всех на глазах. Сквозь длинные ломаные трещины ворвался светло-сиреневый день, казавшийся таким безмятежно-спокойным на фоне творившегося хаоса.

Толпа гостей пришла в движение. Джаризма выпрямилась во весь рост. Она гордо подняла голову, обрамленную гладкими черными волосами, весь облик ее выражал теперь отчаянный вызов, и пронзительный крик волшебницы перекрыл страшный грохот разрушения: «Урда! Урда-сла!»

И вдруг на миг оглушительный шум падающих стен стих, и наступила мертвая тишина. Из этой тишины, словно в ответ на крик волшебницы, пришел Великий Шум — неописуемый, невыносимый грохот, похожий на раскаты грома. Сквозь падающие кристальные стены стало видно, как небо прорезал длинный черный клин. Будто сиреневый день расколола полоса темнейшей ночи, сквозь которую невыносимо близко, невыносимо ярко проступили звезды.

Оцепенев от удивления, Джирел закинула голову вверх и смотрела на эту жуткую полосу звездной ночи. Джаризма протянула вверх руки и застыла. Казалось, она приготовилась дать отпор этой грозовой черноте, которая неумолимо приближалась к ней, как огромное небесное копье. Вот оно опустилось на башню, но Джаризма даже не шелохнулась. Исполинской тенью тьма стремительно надвигалась на них. Вот она уже нависла над ними, земля содрогнулась под ногами Джирел, и откуда-то, словно издалека, донесся крик Джаризмы.

Когда сознание вернулось к Джирел, она с трудом приподнялась на локте и огляделась вокруг. Она лежала на зеленой траве. Все тело ее ныло, но, к счастью, она отделалась лишь ушибами и синяками. Безмятежно сиял сиреневый день, казалось, ничего не произошло. Пурпурные горные вершины будто испарились. К своему удивлению, она снова оказалась на широком лугу, откуда впервые увидела башню Джаризмы. Но башня исчезла — должно быть, как только чары волшебницы были разрушены, она вернулась туда, где ей и положено было быть изначально. Но и там теперь лежала груда мраморных глыб, образующих неровный круг. Камни потрескались, словно это были древние руины.

Долго Джирел озиралась вокруг, пытаясь осознать своим оцепеневшим разумом, что бы это все значило. Вдруг она услышала, как совсем рядом кто-то стонет. Она обернулась и увидела лежащего на траве Жирода, грязная одежда его была вся изорвана. Джаризмы нигде поблизости не было. Джирел с трудом поднялась и, ступая непослушными ногами, направилась к нему. Она с презрением пнула его ногой. Жирод открыл глаза и уставился на нее мутным взором, но уже через пару секунд он пришел в себя и узнал ее.

— Ты что, ранен? — холодно спросила Джирел.

Он с трудом приподнялся и начал ощупывать себя с ног до головы, проверяя, не повредил ли он что-нибудь. Наконец он отрицательно покачал головой, скорее отвечая самому себе, чем Джирел. Затем медленно поднялся на ноги. Джирел бросила взгляд на его бедра: нет ли у него оружия.

  — А теперь я тебя убью,— спокойно проговорила она.— Доставай свой меч, жалкий колдун.

Волшебник уставился на нее своими маленькими, мутными глазками. Должно быть, по взгляду Джирел он догадался, что она и правда собирается покончить с ним. Но он не стал хвататься за меч или спасаться бегством. Рот его исказился в кривой ухмылке, и он поднял едва прикрытые черными лохмотьями руки. Джирел, не отрываясь, смотрела на него. Его руки вытягивались все выше и выше, и Джирел машинально следила за ними. И потом каким-то непостижимым образом глаза ее перестали слушаться, взгляд сам по себе устремился по невидимой линии вверх, в небеса, пока она не поймала себя на том, что уставилась неподвижным взором в некую точку в. бесконечности, там, где должны были пересекаться обе руки Жирода. Она даже видела эту точку, хотя и не знала, каким образом это у нее получилось, видела и не могла оторвать от нее взгляда. Околдованная этими взметнувшимися ввысь руками колдуна, она стояла оцепенев, даже не успев понять, что произошло, утратив способность соображать.

Откуда-то издалека до нее донеслось глумливое хихиканье Жирода.

— Убьешь? — захохотал он.— Убьешь меня, Жирода? С чего бы это?! Ведь именно ты, Джирел, только что спасла меня. Думаешь, почему я так крепко вцепился в твои лодыжки? Да потому, что понял: если Свет погибнет, то уцелеет только тот, кто его уничтожил. И хотя полной уверенности у меня не было, я все же рискнул и оказался прав, иначе был бы я сейчас вместе с Джаризмой во тьме кромешной, откуда она теперь взывает к духам пустоты, моля их о спасении. Я ведь ее предупреждал, я говорил ей, что ожидает того, кто посмеет противиться судьбе. А мне гораздо больше нравится здесь, в этой замечательной сиреневой стране, где теперь буду править только я, и никто другой. Это место я ни на что не променяю. Поэтому благодарю тебя, Джирел из Джори! Ну уж нет, убивать меня ты не станешь!

Этот хриплый глумливый хохот с трудом проник в ее завороженное сознание. Не сразу она поняла смысл его слов. Но когда до нее дошло, что случилось, гнев, охвативший ее, оказался столь силен, что разрушил колдовские чары. Жирод, этот трусливый колдун, посмел смеяться над ней! Посмел заворожить ее своими мерзкими колдовскими штучками! Ее, Джирел из Джори! Да как он смеет! Она отчаянно попыталась освободиться от оков колдовства. Как слепая, она искала хоть какой-то выход, поскольку взгляд ее был прикован к далекой несуществующей точке, где пересеклись проклятые руки волшебника. Нечеловеческим усилием воли она сосредоточилась и почувствовала, что рука ее сжимает рукоятку кинжала, и вслепую сделала выпад. Она не знала, попал ли ее клинок в цель. Но тут к Джирел вернулась способность видеть. Она потерла уставшие от неподвижности глаза, расправила плечи и огляделась вокруг. Она по-прежнему стояла на залитом сиреневым светом зеленом лугу. Она еще не совсем понимала, что произошло. И только опустив взгляд, она вспомнила.

На траве лежал Жирод. Его черные одежды, сложенные, как крылья, на неподвижном теле, набухли от густой крови, стекавшей на траву, а в складках их торчал кинжал. Джирел смотрела на него, не испытывая никаких чувств,— ее сознание еще не совсем пробудилось от чар мертвого волшебника. Она не чувствовала никакого торжества — победа не доставила ей радости. Механически Джирел вынула кинжал из мертвого тела и обтерла лезвие об одежду злосчастного колдуна, затем опустилась рядом на траву и положила усталую голову на руки, изо всех сил пытаясь прийти в себя.

Много времени прошло, прежде чем она подняла голову. В глазах ее играл прежний озорной огонек, а лицо оживилось румянцем. Стряхнув с себя остатки колдовских чар, она встала и вложила кинжал в ножны. Перед ней простирались зеленые луга, окутанные сиреневым туманом. Вокруг не было ни души, деревья застыли в неподвижном воздухе. За развалинами мраморной башни она увидела среди деревьев поляну — оттуда она пришла когда-то давным-давно.

Джирел расправила плечи и отвернулась от поверженного врага: она сдержала свое слово. Не оглядываясь, она пошла по мягкой траве к видневшимся за деревьями руинам, где было окно, ведущее в дом.