ЧУМА ИЗ КОСМОСА

Глава 1

Сурово нахмурившись, так, что его черные брови сошлись в одну линию, доктор Сэм Бертолли склонился над шахматной доской и медленно двинул вперед королевскую пешку. Экран засветился зеленым. Стало быть, и Фишер в той берлинской партии, которую он сыграл еще в далеком 1973 году, пошел в этой позиции точно так же.

Доска издала тихий звук, и слон противника, пробежав по диагонали, замер как вкопанный. Тем самым машина воспроизвела ответный ход Ботвинника, настолько остроумный и точный, что он вынудил Сэма опять основательно задуматься.

Напротив, с другой стороны металлического стола, листал журнальные страницы Келлер. А где-то там, за пределами комнаты экстренной помощи, вне стен госпиталя, грохотал и гудел город — готовый в любую минуту ворваться сюда в образе одного, а то и сразу нескольких шоково-бледных или цианозно-синих своих обитателей. За столом, скинув с себя окровавленную одежду, безмятежно устроились два человека, и все это помещение было наполнено стонами и криками несчастных. Громадный Нью-Йорк, с населением в двенадцать миллионов, скучать не давал…

Нащупывая контригру наступающему ферзю, Сэм пошел конем, но, увы, не по-фишеровски: загорелся красный свет. Раздавшаяся вслед за тем резкая трель звонка отношения к игре уже не имела…

Келлер выскочил за дверь быстрее, чем брошенный им журнал шлепнулся на пол. Сэм же, зная по опыту, что карточка вызова будет готова лишь через несколько секунд, еще успел спрятать доску в выдвижной ящик. Подоспев к мигающей панели как раз в тот момент, когда из прорези выполз листок, он схватил его и, ткнув на ходу кнопку «Принято», выбежал вон.

Форсированный турбодвигатель уже вовсю работал, и дверца была распахнута. Усевшись, Сэм тут же пристегнул пояс безопасности, помня о лихой манере Келлера срываться с места, будто он только что ограбил банк… Так было и на этот раз. Келлер от души нажал на педаль газа, дверца захлопнулась, и они, стремительно скатившись с холма, вылетели на шоссе.

— Куда нам, док?

Сэм бросил взгляд на закодированный текст.

— Угол Пятнадцатой и Седьмой авеню. Семь — одиннадцать… э-э… несчастный случай… одна жертва… Достану-ка я, пожалуй, хирургический комплект, если, конечно, этот драндулет проедет, не сворачивая, хотя бы футов сто.

— До поворота три квартала, — отозвался Келлер. — Это по крайней мере целых шесть секунд. Вы ведь успеете за что-то ухватиться?

— Вполне.

Сэм, покачиваясь, прошел в заднюю часть салона, привычным движением снял с держателя небольшой, но увесистый стальной чемоданчик и быстро вернулся назад.

Мимо с бешеной скоростью проносились здания и прижавшиеся к тротуарам автомобили. В таких случаях транспортное управление при помощи специального светового сигнала перекрывало движение в радиусе четырех кварталов. Вой сирены предназначался только для пешеходов, которые, испуганно отпрянув, глядели вслед и строили догадки.

Доктор Сэм Бертолли был совершенно спокоен. Всякого рода гаданиями по поводу того, что ожидает их на месте происшествия, Сэм не занимался никогда, считая таковые пустой тратой времени. Все прояснится, когда прояснится…

Бертолли был крупного телосложения брюнет с руками, густо покрытыми порослью черных волос, буйно вившихся даже на суставах пальцев. Независимо от того, как часто он брился, щеки Бертолли всегда отливали синевой, что в сочетании с глубокой складкой между бровями делало его похожим на полицейского или боксера-профессионала. Тем не менее он был врачом, и хорошим — одним из лучших среди выпускников прошлого года. Через несколько недель, в конце июня, истекал срок его интернатуры, и начиналась самостоятельная жизнь, уже продуманная до деталей.

Келлер Домингес представлял собой совершенно другой тип. На вид заморыш с несуразно большой головой, он обладал недюжинной физической выносливостью и крутым нравом. Это придавало ему сходство с петушком-бентамцем, попавшим в орлиный заповедник.

Жилистые руки Келлера цепко держали руль, а челюсти безостановочно месили жевательную резинку. Он сидел на такой высокой подушке, что еле дотягивался до педалей своими коротенькими ножками. Будучи одним из опытнейших шоферов госпиталя, в прошлом — таксист с шестнадцатилетним стажем, он чувствовал себя на дороге как рыба в воде. Мчаться по городу, пришпоривая ревущую многотонную машину, было для него — ньюйоркца в восьмом поколении — приятнейшим занятием. Лучшего он не мог ни пожелать, ни представить…

С визгом притормозив, они свернули на Седьмую авеню и остановились перед внушительной толпой зевак, от которой тотчас же отделился человек в синей форме полицейского и жестом предложил им въехать на тротуар.

— Несчастный случай, доктор, — доложил он Сэму, нагнувшемуся за своим чемоданчиком. — С этими допотопными наружными лифтами одни неприятности… Ему почти оторвало ногу, прежде чем эта развалюха наконец остановилась. Я как раз находился неподалеку и услышал крик.

Дожидаясь, пока расступится толпа, Сэм бросил беглый взгляд на полицейского. Тот был очень взволнован, но старался держаться.

Они подошли к лифту, и, прежде чем достать необходимые инструменты, Сэм осмотрел место происшествия.

На полу кабины, опустившейся чуть ниже уровня первого этажа, в луже крови, подвернув под себя ногу, лежал седой мужчина лет шестидесяти. Другая его нога была зажата металлическим листом этажной перегородки.

— Кто из вас умеет управлять этой штукой? — обратился Сэм к толпе.

Протолкнувшись из задних рядов, к нему подскочил щуплый подросток.

— А чего тут уметь, док? Нажал красную кнопку — поехало вниз, нажал черную — вверх…

— Тебе приходилось управлять им, или же ты просто знаешь, как он действует? — спросил Сэм, прилаживая датчик к запястью пострадавшего.

— Да я занимался этим всю жизнь! — оскорбленно воскликнул мальчик. — Возил эти чертовы коробки для…

— Спасибо, достаточно… Теперь слушай. Как ты понимаешь, необходимо освободить ногу. По моей команде ты поднимешь кабину до уровня площадки. Но только по моей команде, понял?

Регистрирующее устройство показало пониженную температуру и очень вялый пульс. При шоке и большой потере крови этого следовало ожидать.

Сэм осторожно приподнял лоскут порванной брючины. Нога, чуть выше колена, была едва ли не напрочь оторвана, и бедренную часть ее туго обхватывал черный кожаный ремень.

— Ваша работа? — спросил он, глядя в тревожные глаза полицейского.

— Моя. Я ж говорю, что был поблизости, когда все это стряслось. Вообще-то мы не должны прикасаться к пострадавшим без крайней необходимости, но тут я решил: это тот самый случай, когда… Кровь так хлестала, что он не дождался бы вашего приезда! Я вытащил его ремень, и, как видите, он решил подождать еще…

— Вы действовали правильно, и этот человек должен считать вас своим спасителем. А теперь уберите-ка отсюда всех этих людей, чтобы мой шофер мог подойти сюда с каталкой.

Руки Сэма уже занимались делом. Тонкая металлическая полоска, просунутая под поврежденную ногу, приобрела — едва заработал миниатюрный электродвигатель — удивительную гибкость. После того как она была обернута вокруг ноги и скользящие внутри шарики замерли над всеми крупными сосудами — двигатель выключился, и жгут сжался ровно настолько, чтобы перестала сочиться кровь.

— По чуть-чуть… — скомандовал Сэм, кабина поднялась, и перегородка отъехала вверх.

После введения инъекции эпинефрина мужчина тихонько застонал и шевельнул головой. Его изувеченная нога представляла собой ужасное зрелище. Голень поддерживалась лишь портняжной мышцей и кожей.

Сэм отсек скальпелем остатки связующей плоти и завернул ампутированную конечность в плотную стерильную ткань.

Оставалось оттащить несчастного от края площадки и вернуть кабину в нормальное положение.

С помощью полицейского они осторожно уложили пострадавшего на каталку, и Келлер вкатил ее в машину.

— Летим, док? — спросил он, плюхнувшись на подушку.

— Да, — ответил Сэм, надежно фиксируя каталку. — Только прошу: без резких поворотов! Я ввожу плазму.

Игла погрузилась в вену.

— Ну, как он там у нас? — плавно увеличив скорость, поинтересовался Келлер.

— Да так, сносно… — Сэм тревожно посмотрел на показания регистратора. — Свяжись с операционной и узнай, все ли готово…

Пока Домингес связывался с госпиталем, Сэм, направив на грудь пациента ультрафиолетовый луч, пробежал глазами специальную татуировку, состоящую, как обычно, из данных о типе крови, аллергенах, а также точной дате рождения, и все это аккуратно переписал на бланк.

Над головой зашипел динамик:

— Перкинс, экстренная хирургия… Ждем, Сэм, ждем… Что ты везешь нам на этот раз?

— Пришлось ампутировать ногу, Эдди, — ответил Сэм в маленькую пуговицу микрофона, прикрепленного к лацкану. — Дюймов на пять выше колена. Пострадавшему 63 года, группа крови О (I)…

— Подожди, с ногой-то что? Ты захватил ее, или мне подогревать что-то из наших запасов?

— Захватил, конечно. И думаю, что после небольшой обработки ее вполне можно будет пришить.

— Ага, понятно… Ну а теперь выкладывай о нем все, что знаешь…

Стоявшие наготове санитары быстро распахнули задние дверцы и, освободив каталку от зажимов, вытолкнули ее на платформу.

— И это тоже… — Сэм протянул сверток.

Оставалось отметить время прибытия и прицепить листок в изголовье…

Лишь после того как санитары удалились, он обратил внимание на странную суматоху вокруг.

— Не иначе как что-то серьезное, док, — сказал подошедший Келлер. Ноздри его возбужденно подрагивали. — Пойду расспрошу… — И он направился к группе людей, выгружавших на платформу множество опечатанных ящиков.

Вокруг определенно творилось неладное. Сэм видел, как спешно заполнялся коробками огромный фургон и как сломя голову бежали к машине два интерна.

— Доктор Бертолли? — неожиданно послышался женский голос.

— Да, слушаю вас, — повернувшись, ответил Сэм. Перед ним стояла рыжеволосая длинноногая девушка. Ее серо-зеленые глаза смотрели очень пристально, а роскошную фигуру не в силах был скрыть даже на редкость мешковатый халат. Сэм видел ее не впервые — они уже сталкивались как-то в кафетерии для сотрудников, но до разговора дело не доходило…

— Я Нита Мендель из патологии, — представилась девушка. — Доктор Гаспард велел мне ехать вместе с вами.

На ней не было ни шапочки, ни значка, какие обычно носят сестры.

— Разумеется, доктор! — воскликнул Сэм. — Вот наша машина! А что, кстати, случилось?

— Не имею ни малейшего представления. Меня срочно вызвали из лаборатории, а потом направили сюда. И зовите меня, пожалуйста, Нитой, просто Нитой…

К ним уже спешил Келлер, возбужденно чавкая резинкой.

— Мы должны ехать, док… О! Доктор Мендель! Должно быть, стряслось что-то действительно из ряда вон, если уж добрались до вашего этажа — шестого, если мне память… — Келлер знал тут, в Белвью, каждого и был в курсе всех сплетен. — Кажется, предстоит работенка не из легких… Ну ладно, хватит гадать. Прошу всех занять свои места! Экспресс «Мясо» отправляется ровно через шесть секунд!

— Куда едем? — спросил Сэм, взглянув на дюжину коробок с надписью «Мед. компл.», занимавших полсалона.

— Аэропорт Кеннеди! — Келлер напрягся, перекрикивая вой двигателя.

Машина, круто и с визгом повернув, нырнула в туннель Двадцать третьей улицы, пересекавший Ист-Ривер.

Оба врача устроились сзади, друг напротив друга, и Сэм занялся разглядыванием в высшей степени соблазнительных загорелых ног коллеги. Эти ножки были гораздо привлекательней той, которую он совсем недавно сжимал под мышкой. Сэм никогда не упускал случая убедиться в том, что профессия не иссушила его чувств и он вполне способен любоваться красотой…

— Аэропорт… — задумчиво повторила она. — Вероятно, какая-то авария. Только бы не с «М-5» — это ведь 700 пассажиров…

— Сейчас выясним… — Сэм повернулся к Келлеру. — Включи-ка приемник и настройся на Вест-Сайд. Должны же они, в конце концов, что-то сообщить!

Как только машина вылетела из туннеля, салон заполнился звуками симфонической музыки. Келлер покрутил ручку и, так как ни одна из станций не передавала новостей, вернулся к Равелю. Так они и мчались по совершенно пустой дороге, обволакиваемые страстными звуками «Болеро»…

— Я никогда бы не подумала, что это так здорово — ехать на обыкновенной санитарной машине!

— Но разве вам, Нита, не пришлось отбывать интернатуру в службе экстренной помощи?

— Нет, после получения диплома я осталась в Колумбии, потому что цитология — та область, в которой… А вам не кажется странным, что дорога совершенно пуста?

— Так и должно быть. Все водители получили радиопредупреждение, и ни одна машина не тронется с места, пока мы не проедем.

— Но где же они все?

Келлер посмотрел в боковое стекло:

— Действительно… Это что-то новенькое. Неужели полиция блокировала даже подъездные дороги?

— Смотрите! — воскликнула Нита, кивком указывая вперед.

Келлер резко свернул на боковую дорогу, и машину затрясло. Мимо них на предельной скорости пронеслась колонна из семи тяжелых армейских грузовиков.

— Не нравится мне это… — Глаза Ниты округлились. — Очень не нравится. И почему нам до сих пор ничего не известно?

Она выглядела такой беззащитной и встревоженной, что Сэм едва не взял ее руку в свою.

— Не следует так волноваться, Нита! Вот увидите, скоро все выяснится! Если это действительно серьезное происшествие, то… — Тут музыка, которая, казалось, будет звучать и звучать, неожиданно оборвалась. Умолк и Сэм.

«Внимание — экстренное сообщение! — послышался голос диктора. — Два часа назад радиотелескопом спутника слежения был обнаружен объект, движущийся в сторону Земли по эллиптической орбите. Как выяснилось, это «Перикл» — корабль, отправленный на планету Юпитер…»

— Но ведь это когда было! — удивленно прошептала Нита.

«…не реагировал на попытки радиоконтакта. Достигнув околоземной орбиты и совершив шесть полных витков, вызванных серьезными неполадками в управлении, «Перикл» пошел на посадку. Несмотря на многочисленные радио- и световые сигналы, корабль уклонился от приземления на космодромах Сахары и Вумеры. Посадка, совершенная им в нью-йоркском аэропорту Кеннеди, повлекла за собой человеческие жертвы и нанесла значительный материальный ущерб. Более подробную информацию о происшествии слушайте в наших последующих выпусках…»

— Насколько скверным это может быть? — спросила Нита.

— Не исключено, что там сейчас настоящий ад, — угрюмо отозвался Сэм. — У них две тысячи посадок и взлетов в день. Совершенно не было времени на эвакуацию. Мы, правда, не знаем, в каком месте плюхнулась эта штука — может быть, за пределами полосы, а может быть…

— На здания?

— Мы этого не знаем, повторяю. Так или иначе, но «Перикл», насколько я помню, — громадина с многоэтажный дом и, кроме того, вещица довольно плотная. Мне жаль тех, кто оказался под ним.

— До чего же все это нелепо! Неужели они не могли найти более подходящего места?

— Но вы же слышали, Нита, что корабль был почти неуправляем. Никто вообще уже не ждал его возвращения, ведь со дня запуска прошло больше двух лет! Не знаю, в каком состоянии находятся сейчас уцелевшие члены экипажа, но то, что корабль удалось посадить, — несомненная удача для них.

— О Господи, что это? — пробормотал Келлер, ткнув пальцем в лобовое стекло.

Их дорога на гигантских опорах поднималась сейчас вверх, туда, где смешивались транспортные потоки Лонг-Айленда, города и аэропорта. Ангары и прочие сооружения последнего хорошо просматривались с верхней точки выгнутого моста. Но в привычной этой картине присутствовала теперь незнакомая, чужеродная деталь — огромное темное нечто, которое было раз в пять выше диспетчерской вышки и чей цилиндрический корпус — с квартал в диаметре — покрывали глубокие трещины. Вокруг клубился дым…

— Вы успели понять, в каком месте это было? — спросила Нита, когда они устремились вниз и все исчезло.

— Могу только сказать, что это было не в зоне аэропорта…

Регулировщики, и военные в том числе, выкидывая вперед, вверх и в стороны свои жезлы, помогли им быстро пробраться сквозь лабиринт подъездных дорог к воротам, ведущим непосредственно на летное поле. Появившийся впереди полицейский опрометью бросился к машине.

— Вы из Белвью? С комплектами?

— С ними, с ними… — Келлер ткнул большим пальцем себе за спину.

— Тогда поехали вон за тот ангар. — Кивнув вперед, полицейский вспрыгнул на подножку и крепко ухватился за открытую дверцу. Лицо его было вымазано чем-то масляным, а форма помялась и запылилась.

— Ну и денечек! — отдуваясь, сказал он. — Эта паяльная лампа поджарила взлетевший «Д-95», еще один самолет взорвала в воздухе, а потом аккуратненько села прямо на цистерну с горючим. Можете представить, что здесь творится. Я никогда не видел столько трупов… Подъедьте ближе к той машине, из ваших…

Когда они остановились, полицейский, спрыгнув, подозвал нескольких стоявших неподалеку механиков, и те принялись выгружать коробки.

Сэм помогал Ните выбраться из машины, когда к ним приблизился капитан полиции, выглядевший совершенно изможденным.

— Вы врачи?

— Да, — ответил Сэм. — Куда идти?

— Знаете что… Как выяснилось, вашего брата тут предостаточно — большая группа должна была лететь на симпозиум. Поэтому мы больше нуждаемся в инструментах, медикаментах и тому подобных вещах. Но только что с вышки сообщили, будто на шоссе, предназначенном для такси, они видели самолет — сразу после приземления этой проклятой штуковины. Я не успел проверить — работы, как видите, невпроворот… Вы не займетесь этим? Тут недалеко, вы можете ехать прямо через поле — всякое движение прекращено…

— Разумеется, мы отправимся туда, капитан. Слышал, Домингес?

— Мы уже там, док. Держитесь покрепче! — прокричал Келлер, рванув с места свою тяжелую машину.

Опытный Сэм успел обхватить Ниту за талию — иначе последовало бы неминуемое падение.

— Ах ты, мой монстр! — обращаясь к машине, восхищенно воскликнул Келлер. Сама собою захлопнулась задняя дверца.

Объезжавший «Перикл» автомобиль был похож на жука, ползшего вокруг дерева. Из-под развороченных бетонных плит тянулись струйки дыма.

Корабль своими очертаниями напоминал артиллерийский снаряд. О внушительной толщине его оболочки можно было судить по глубоким, до метра, трещинам и выбоинам.

Они с невольным почтением смотрели на медленно проплывающую за окном автомобиля махину…

— Вот он! — крикнул вдруг Сэм, и Келлер резко затормозил.

С первого взгляда было понятно, что тут уже никому и ничем не поможешь. Небольшой реактивный самолетик был перевернут будто безжалостным щелчком, смят и сожжен.

Когда Сэму удалось пробраться в салон, он увидел там лишь обугленные тела.

— Мы должны вернуться назад. Там еще может понадобиться наша помощь, — решительно сказал он и взял Ниту под руку — как бы из опасения, что она споткнется на этой вздыбленной земле, а на самом деле оттого, что лицо ее внезапно побелело.

— Я… я вряд ли смогу быть полезной… — прошептала Нита. — Ведь у меня нет никакой практики, а в лабора…

— Это и будет вашей практикой. У вас все получится, я уверен… В первый момент всех нас потрясают подобные зрелища, а потом мы вдруг обнаруживаем, что наши руки машинально делают все, что полагается, чему нас учили. Держу пари, что вы хороший врач!

— Спасибо… — На лицо Ниты постепенно возвращались краски. — Спасибо за поддержку. Мне очень не хотелось выглядеть идиоткой…

— Вы вовсе не идиотка, Нита! И не стоит стыдиться того, что вы не получаете удовольствия при виде смерти, особенно такой ужасной, как эта.

— Смотрите! Вверху!

С той стороны, где находился корабль, раздался пронзительный скрежет, и с двадцатифутовой высоты посыпались металлические обломки. Затем в корпусе обозначился круг диаметром футов в десять, который стал совершать вращательное движение, подобно огромной пробке.

— Это наружная крышка шлюзовой камеры, — сказал Сэм. — Похоже, они собираются выходить.

Глава 2

Над всегда оживленным аэропортом, впервые за долгие годы, нависла давящая тишина, не разрываемая ни гулом реактивных двигателей, ни ревом моторов вспомогательной техники. На взрытой земле суетились, поклевывая появившихся вдруг насекомых, скворцы. Высоко в небе, расправив крылья, парила чайка, залетевшая сюда с океана. Она высматривала, не попалось ли этим скворцам что-то действительно съедобное. Но вот, вспугнутая громким скрежетом, чайка стремительно улетела прочь. Тяжелая крышка люка дрогнула…

— Послушай, Келлер. Выгрузишь оставшиеся комплекты, найдешь кого-нибудь из полиции и расскажешь все об обнаруженном самолете. Только быстро!

Едва машина исчезла вдали, послышалось слабое гудение электромотора — усиливавшееся по мере того, как все шире открывалась крышка. Из люка выпала, разматываясь на лету, складная металлическая лестница, и появившийся вслед за ней человек стал очень медленно, нащупывая ногой каждую ступеньку, спускаться.

— С вами все в порядке? — крикнул Сэм. — Помощь не нужна?

Ответа не последовало. Человек продолжал свой спуск, и видно было, что каждое движение стоит ему больших усилий.

— Наверное, я все же поднимусь, — пробормотал Сэм. — А то…

— Падает! — вскрикнула Нита.

Футах в десяти от земли руки мужчины разжались, и он, перевернувшись в воздухе, грузно упал на бок.

— Спокойно, Нита, спокойно… — сказал Сэм, когда они подбежали к лежавшему и склонились над ним. — Сейчас я переверну его на спину, а вы тем временем освободите руку. Только осторожней — думаю, что она сломана.

— Его лицо! Что это?!

Нарывы величиною с грецкий орех покрывали бледную кожу лица, шеи и рук — частей тела, не скрытых серым комбинезоном.

— Вероятно, какая-то разновидность фурункулеза… — задумчиво произнес Сэм. — Хотя ничего подобного мне встречать не приходилось. А что, если это…

Он не закончил, но резко участившееся дыхание Ниты свидетельствовало о том, что она поняла недосказанное. Когда Сэм посмотрел ей в глаза, там был страх, там был тоже страх…

— Пахиакрия Тофольма, — почти беззвучно прошептала она.

— Может быть. Хотя утверждать преждевременно. Как бы там ни было, нужно принять все меры предосторожности…

Он хорошо помнил о случившемся с Тофольмом. Бактерии, инфицировавшие этого лейтенанта во время первой экспедиции на Венеру, дали знать о себе лишь по возвращении на Землю. Эпидемии удалось избежать, но немалое количество людей все же умерло, а некоторым пришлось ампутировать ступни и кисти рук. Это говорило о значительной опасности вируса, поэтому во избежание рецидивов карантинный режим для космических кораблей был с того времени ужесточен…

Звук автомобильного двигателя заставил Сэма стремительно вскочить на ноги. За Келлером следовали еще два автомобиля.

— Сто-ой! — крикнул Сэм, выбегая им навстречу и размахивая высоко поднятыми руками.

Взвизгнули тормоза, и полицейские стали торопливо выбираться из своих машин.

— Сюда нельзя! — снова закричал Сэм. — Отъезжайте на пятьдесят ярдов назад! С корабля спустился человек! Он болен! Необходим строжайший карантин! Мы — доктор Мендель и я — останемся с ним!

По команде, хрипло отданной капитаном, полицейские отъехали на безопасное расстояние. Машина же, в которой сидел Келлер, не шелохнулась.

— Могу помочь, док! — Непринужденность, с какой это было сказано, контрастировала с бледностью говорящего.

— Спасибо, Келлер. Мы справимся сами. Кроме того, никто больше не должен приближаться к нему… Я хотел бы, чтобы ты, во-первых, удалился от этого места, потом — позвонил бы в госпиталь и, подробно доложив о случившемся, убедил их в необходимости срочно связаться с Центром здоровья. Я намерен доставить этого человека в карантинное отделение — если, конечно, не будет каких-либо других распоряжений… Да, не забудь о переборке между кабиной и салоном. Обязательно проверь герметичность. Кажется, все… Трогай. И не исчезай надолго.

— Да, профессор! — Келлер улыбнулся одной стороной лица, и автомобиль с ревом укатил.

Нита уже вскрыла два пакета с медикаментами и инструментарием и надела на руку больного регистрирующий браслет.

— Похоже, сломана лучевая кость, — не поднимая головы, сообщила она подошедшему Сэму. — Дыхание поверхностное, температура 38,2. В сознание еще не пришел.

— Вам лучше отойти в сторонку, Нита, — сказал Сэм, опускаясь рядом с ней на колени. — Ни к чему нам обоим подвергаться опасности.

— Глупости. Я рискую не больше, чем обычно. Да и какое это сейчас имеет значение, если я врач.

— Спасибо вам. — Сэм улыбнулся, и лицо его на миг посветлело. — Откровенно говоря, помощь мне не помешает…

Глаза больного открылись, и из глубины гортани донеслось слабое клокотание. Сэм разомкнул его челюсти и стал внимательно осматривать полость рта.

— Сухой ороговевший язык… вероятно, следствие жара… Отек слизистой оболочки гортани… Не пытайтесь разговаривать со мной! С таким горлом у вас все равно ничего не выйдет! — Последние слова предназначались лежавшему, который действительно пытался что-то сказать.

— Взгляните на его руку! Он, кажется, хочет что-то написать! — взволнованно воскликнула Нита.

Сэм протянул больному свой фломастер и подставил блокнот таким образом, чтобы ему было удобно писать.

Рука двигалась очень неловко, дрожа: правша был вынужден писать левой рукой. Усилия, ценой которых ему удалось кое-как вывести трудноразличимые каракули, в конце концов ослабили его настолько, что он снова потерял сознание.

— «Больной»… «на кора»… наверное, «на корабле», да? Что это значит, Сэм?

— Может быть, он хотел написать: «болезнь на корабле»? И предупредить об инфекции? Или сообщить о том, что там, наверху, есть кто-то еще? Я должен немедленно подняться туда!

Нита собралась было что-то сказать, но передумала и нагнулась к регистрирующему устройству.

— Состояние прежнее. Не лучше и не хуже. По-моему, ему уже давно следовало бы находиться в госпитале.

— Мы не можем везти его туда без санкции Центра здоровья. Пока же единственное, что позволительно сделать, — это уложить больного поудобней. И прошу вас, не вправляйте ему руку — просто наложите шину и все. А я наведаюсь на корабль… Да, не забудьте, Нита, надеть изоляционные перчатки, прежде чем прикоснетесь к нему! Кстати, и мне не мешает сделать то же…

Они оба натянули длинные, доходящие до локтя перчатки из тонкого, но чрезвычайно плотного синтетического материала, а Сэм вдобавок вставил себе в ноздри фильтровальные затычки. Перекинув через плечо сумку с медикаментами, он быстро взобрался по лестнице и исчез внутри шлюза.

Это было тесное, напоминающее металлический ящик помещение. Рядом с широкой, наглухо запертой дверью в дальней стенке чернела небольшая коробка переговорного устройства. Тут же располагался пульт управления, подойдя к которому Сэм нажал кнопку «ОТКР.». Ничего не произошло. Дверь осталась закрытой.

Сэм стал нажимать все кнопки подряд, однако управление по-прежнему бездействовало. Тогда он повернулся к телефону и, пробежав глазами список номеров, набрал 211 — номер рубки управления. В трубке щелкнуло, и экран засветился.

— Эй! Есть кто-нибудь? С вами говорят из шлюза!

На экране был виден акселератор, за ним — пустое кресло, а дальше — уже мутно — стеллажи с приборами. Людей не было.

Набрав номер машинного отделения, Сэм вновь поговорил с пустотой.

Такими же безлюдными оказались и остальные помещения корабля. В ответ на свои настойчивые вызовы Сэм слышал лишь эхо собственного голоса и все более убеждался в том, что их пациент был единственным человеком, прилетевшим на этом корабле…

Спускаясь по лестнице, Сэм отметил, что количество стоявших поодаль автомобилей увеличилось. И тут же до него донесся многократно усиленный динамиком голос вышедшего вперед полицейского:

— Доктор Бертолли? Вас вызывает госпиталь! Вас вызывает госпиталь! Сейчас вам доставят аппарат!

Сэм помахал рукой, показывая, что все слышал и понял — а потом, ступив на землю и сняв с плеча тяжелую сумку, зашагал к телефону, поблескивающему на полпути между кораблем и полицейским.

— Ну, что наш больной? — вернувшись, спросил он у Ниты.

— Не танцует и, кажется, не рвется… Очень слабый пульс. Температура без изменений. Может, ввести что-то жаропонижающее? Или антибиотики?

— Подождите, Нита: я должен переговорить с госпиталем.

На маленьком экране, разделенном вертикальной полоской на две равные части, появились незнакомый седой мужчина внушительного вида и перепуганный Мак-Кей, глава отдела тропической медицины — тот самый Мак-Кей, под руководством которого была в свое время разработана методика лечения пахиакрии Тофольма.

— Доктор Бертолли, мы уже слышали о человеке с корабля, — с ходу начал Мак-Кей. — А это профессор Чейбл из Всемирного центра здоровья. Будьте добры, покажите нам своего пациента.

— Разумеется, сэр. — Сэм развернул аппарат таким образом, чтобы лежавший без сознания астронавт, а также показания регистрирующего устройства попали в объектив передающей камеры. Спустя некоторое время он продемонстрировал и записку больного.

— Вы убеждены в том, что на корабле никого больше нет? — спросил Чейбл.

— Не совсем — ведь мне не удалось попасть внутрь… Но обзвонив все, что было можно, я не обнаружил там никого — ни живого, ни мертвого.

— Вы не смогли открыть дверь?

— Не смог, сэр. По всей видимости, отключено управление.

— Понятно, — кивнул Чейбл. — Оно ведь работало, когда этот человек выходил? Значит, он сам и отключил его. А потом, на всякий случай, предупредил нас об опасности еще и запиской… Полагаю, что у нас предостаточно оснований немедленно подвергнуть корабль карантину, загерметизировав его и обеспечив внешнюю стерилизацию. Никто не приблизится к нему, пока не будет выяснено, что это за болезнь.

— Отвезите больного в госпиталь, — продолжил МакКей. — Все, кто находился в палате строгого карантина, уже переведены в другие места.

— Не дать ли ему сейчас каких-то лекарств, сэр?

— Лекарств? Пожалуй… Даже если эта инфекция — что-то неведомое, способы ее воздействия на организм не бесчисленны… Смело угощайте его аспирином и такими антибиотиками, как…

— Мегациллин?

— Вот-вот.

— Хорошо, сэр. Мы выезжаем через несколько минут…

Экранное изображение еще не успело исчезнуть, а Нита уже приготовила все необходимое для инъекций, которые тут же и были сделаны.

Задним ходом подъехал Келлер, и, пока Сэм возился с каталкой, в небе появились вертолеты. Очевидно, они были подняты в воздух еще до телефонного разговора и теперь, когда поступило соответствующее распоряжение, лишь приблизились.

Два вертолета, медленно покружив, скрылись за корпусом корабля. Спустя мгновение оттуда донесся странный рев и повалили густые клубы черного дыма.

— Что это? — вскрикнула Нита.

— Огнеметы. Чтобы инфекция не распространилась, должен быть обработан каждый дюйм корпуса корабля и окружающего грунта.

…Повернувшись назад, чтобы закрыть дверцу, Сэм увидел скворца, волочившего по земле крыло. Бедолагу, вероятно, чем-то ранило… Неподалеку, с разинутым клювом неподвижно замерев на боку, лежала еще одна птица.

Глава 3

На этот раз Келлер превзошел самого себя. Он знал, что больной крайне плох и что от того, как быстро они доберутся до госпиталя, зависит очень многое. Но не эти — при всей их важности — мотивы были для него решающими…

Едва взвыл турбодвигатель, как полиция полностью перекрыла все движение, обеспечив Келлеру беспрепятственный проезд по шоссе.

Нещадно швырнув стрелку спидометра за отметку «100», он полетел по самой середине бетонной дороги. Слева и справа над ним почтительно стрекотали два бело-зеленых полицейских вертолета, а еще один на предельно малой высоте летел впереди. И этот последний, поблескивающий объективами камер, не давал Келлеру забыть о том, что весь мир, прильнув сейчас к экранам своих телевизоров, смотрит на него!

На Флашинг-Медоуз, сжав покрепче руль, он повернул, не сбавляя скорости, и представил, как эффектно должны выглядеть свежепрочерченные черные дуги на светлой поверхности шоссе. О телевидение!..

В машине умирал человек, жаропонижающее почти нормализовало температуру, но пульс все слабел и слабел.

Сэм направил на грудь пациента ультрафиолетовый луч, надеясь прочитать хоть что-то в его невидимой медицинской карте, но ужасные фурункулы сделали это невозможным.

— Чем еще мы можем помочь ему? — с отчаянием спросила Нита.

— Мы сделали все, что в наших силах… И больше сделать ничего нельзя, пока неизвестен механизм самой болезни… — Сэм смотрел на напряженное лицо и дрожавшие руки молодой женщины, еще не знакомой с холодным дыханием смерти. — Хотя подождите… Кое-что сделать можно… И вы с этим справитесь лучше, чем я… — Он вытащил из-под сиденья небольшую коробку и вскрыл ее. — Ведь вашему отделу непременно потребуются анализы крови, слюны и фурункулезного гноя, не так ли?

— Конечно! — Нита энергично выпрямилась. — И я займусь этим сейчас же! Не нужно будет терять времени по прибытии!

Ее проворные руки занялись делом, и Сэм, понимая, как необходима для нее именно такая работа, именно в такой момент, помогать не спешил. Откинувшись на спинку сиденья и раскачиваясь в такт движению бешено несущейся машины, он вслушивался в хриплое дыхание пациента, перекрывавшее шум воздухоочистителей.

Когда Нита взяла наконец все пробы, над каталкой был установлен кислородный тент с фильтрующим выходным отверстием.

— Это сведет на нет возможность заражения, — пояснил Сэм, — и слегка разгрузит сердце.

Гидропривод бесшумно распахнул задние дверцы перед платформой приемного отделения.

Моя помощь не нужна? — раздался голос Келлера.

— Спасибо, дружище, мы уж как-нибудь сами… Кстати, не вздумай выходить! Сейчас сюда придут дезинфекторы!

— Слушаюсь и повинуюсь… — смиренно ответил динамик.

Пока Сэм вез больного к лифту, а Нита, бежавшая рядом, тревожно поглядывала на пациента и на показания регистрирующего устройства, к их машине уже подошли люди в глухих пластиковых костюмах с большими резервуарами за спиной и длинными распылительными трубками в руках. Возглавлял группу сам Мак-Кей, шеф отдела тропической медицины.

«Внимание — дистанционное управление», — сообщил металлический голос, как только каталка въехала в кабину лифта. Двери закрылись…

Коридор шестидесятого этажа тоже был пуст, а все двери плотно закрыты, как и надлежало в таких случаях. Скоро вслед за ними сюда поднимутся дезинфекторы…

Бесшумно отъехала первая из массивных дверей карантинной палаты и так же бесшумно вернулась на свое место после того, как они шагнули внутрь. Открылась вторая дверь.

— Так… Сейчас уложим его на кровать, и вы сможете отправить пробы в лабораторию…

Сэм почувствовал облегчение. Конечно, он все еще отвечал за состояние своего пациента, но скоро, с минуты на минуту, часть ответственности ляжет на других врачей. И если бедняге суждено умереть, виноват в этом будет не только Сэм Бертолли… Ему стало стыдно за свои мысли. ^:

Пока Нита укладывала пробы в пневмопочтовые капсулы, Сэм подошел к столику с разложенными на нем регистрирующими приборами и взял в руки небольшую, похожую на картофельную кожуру, черную пластину, в которой были объединены тонометр и термометр. Прикрепив прибор с помощью хирургического клея к запястью больного, Сэм повернулся к монитору. Показания были более чем плохи… Оставалось включить электрокардиограф, энцефалограф, анализатор крови и — ждать, что там, наверху, решат…

Коротко пискнул сигнал, и на экране появилось лицо доктора Гаспарда.

— Точного диагноза пока нет, Бертолли, — сказал он. — Мы имеем дело с совершенно неизвестной болезнью — вот единственное, в чем никто не сомневается. Да, еще… Пациент опознан Космической комиссией как второй пилот «Перикла» Ренд. Сейчас вам покажут его медицинскую карту.

— Хорошо… Будут ли какие-то указания по лечению?

— Нет. Ничего нового, во всяком случае. Продолжайте поддерживать его в прежнем состоянии…

Голос был заглушен резким сигналом тревоги. На экране монитора мигали красные буквы — «ЭКГ».

— Фибрилляция! — крикнул Гаспард, когда Сэм уже выхватил из распахнутого шкафа коронарный стимулятор.

Сердечная мышца Ренда не сокращалась, как ей положено, а конвульсивно дергалась, как раненый зверь.

Два довольно сильных электрических разряда уняли беспорядочные толчки. После короткой паузы сердце заработало, но теперь слишком вяло.

Сэм повернулся к шкафу и увидел, что Нита уже достает кардиостимулятор.

— Это? — спросила она.

Сэм кивнул.

Сделав широкий разрез грудной клетки, он осторожно ввел туда два проводочка и, когда фибрилляция возобновилась, включил мотор.

За спиной Сэма тихо загудело, и энергия, заменившая нервные импульсы, заставила сердце биться вновь — теперь уже в навязанном ему ритме — биться и гнать кровь по артериям лежащего без сознания Ренда.

Однако это было началом конца. Жизнь астронавта угасала, надежда на его спасение уже умерла, и в чудо никто не верил.

Сэм и ассистировавшая ему Нита делали все, что могли, — но тщетно. Антибиотики не действовали на таинственный микроорганизм, и болезнь развивалась с устрашающей быстротой. Едва ли не все органы были в большей или меньшей степени поражены ею. Почечная недостаточность и некроз подталкивали человека к уже совсем близкой роковой черте…

Сэм не смотрел на экран и пропустил этот момент. Усталый голос Гаспарда заставил его вздрогнуть.

— Энцефалограф чертит прямую, доктор… Я благодарю вас и коллегу Мендель, вы сделали все возможное… Ему ничем нельзя было помочь…

Экран потух. Сэм выключил один за другим приборы, теперь уже бесполезные, и тупо уставился на мертвого человека. Несколько секунд понадобилось ему для того, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, несколько бесконечно долгих секунд… Пациент мертв — и это непоправимо. Надо жить дальше…

— Здесь мы больше не нужны, — сказал он Ните, беря ее под руку и уводя подальше от кровати.

Она не спускала глаз с лица умершего, пока Сэм не накрыл его простыней.

— А теперь — в дезинфекционную камеру, доктор! — энергично скомандовал он. — Со всем, что на вас, включая обувь и нижнее белье, придется распрощаться. Контейнер для сжигания вы обнаружите там же. Ну и — как следует помыться… На стене висит инструкция, если возникнут какие-то вопросы…

Стаскивая на ходу перчатки, Нита направилась к двери.

— Нет, — сказала она, внезапно остановившись. — Вы контактировали с ним гораздо больше и первым должны…

— Мне надо еще кое-что сделать, — ответил Сэм, жестом подгоняя ее.

…Когда Нита появилась вновь, одетая в стерильный балахон и обутая в хлопчатобумажные тапочки, палата была совершенно другой. На кровати не было даже матраса. Исчез и Ренд.

Сэм, поймав ее вопросительный взгляд, кивнул на квадратную дверь из нержавеющей стали.

— Велели поместить его туда. Что-то вроде морга. Тело замораживается жидким азотом. Это, конечно, усложнит вскрытие, но так решили наверху. Впрочем, что я тут рассказываю — вы ведь работаете в патологии и все прекрасно знаете… Нита, подежурьте тут, пока я помоюсь! Кстати… Мы не выйдем отсюда, пока не получим разрешения.

Нита с наслаждением опустилась в кресло. Только сейчас она поняла, как сильно устала за эти несколько часов.

Вошедший Сэм застал ее все в той же расслабленной позе. Он сразу подошел к шкафу и извлек оттуда два регистрирующих браслета.

— Нам следовало сделать это раньше, Нита. Потому что, если… если мы заразились… то лучше об этом узнать сразу…

Протянув ей один из браслетов, Сэм подошел к полке с лекарствами и взял небольшую, наполненную прозрачной жидкостью бутылку.

— Строго по предписанию врача! — подняв вверх указательный палец, сказал он. — Ну-ка, что у меня в руке?

— С ₂Н ₅ОН.

— Правильно! Это действительно этиловый спирт! По-моему, мы оба ходили в одну и ту же школу… Имеется, конечно, множество вариантов использования этого универсального растворителя, но, учитывая потребность в безотлагательном лечении, я выбираю самый простой и эффективный из них!

— Субкраниальную инъекцию?

— Ну зачем же так грубо…

Сэм достал из холодильника банку апельсинового сока и, смешав его со спиртом в пропорции один к одному, разлил полученный продукт в две большие мензурки.

Они улыбнулись друг другу и сделали несколько глотков, стараясь не глядеть на блестящую квадратную дверь, но думая только о ней. А потом уселись у окна. Уже смеркалось, и между темными силуэтами зданий проглядывало догорающее небо.

— Никак не вспомнить… — пробормотал Сэм, глядя перед собой невидящим взором.

— О чем вы? Разве можно было спасти его?

— Да нет, с беднягой Рендом это не связано — непосредственно, во всяком случае. Что-то касающееся корабля… Я видел это перед тем, как мы уехали…

— Подождите. Перед тем, как мы уехали, ничего особенного, насколько я помню, не произошло. Ну, прилетели эти вертолеты…

— Вот-вот, что-то связанное с ними! — Тут он резко вскочил, выплеснув содержимое мензурки на пол. — Нет! Не вертолеты, а птицы! Вы помните этих птиц?

— К сожалению, я не…

— Птиц, находившихся рядом с кораблем! Закрывая дверцу машины, я увидел на земле несколько покалеченных скворцов и решил, что они пострадали в момент посадки «Перикла». Но ведь их не было, когда мы приехали туда! Значит… — Не договорив, он бросился к телефону.

Профессор Чейбл, ради разговора с Сэмом прервавший совещание, слушал молча, и только складка над его переносицей делалась все глубже и глубже.

— Нет, доктор, я впервые слышу об этих птицах. Вы полагаете, здесь существует какая-то связь?

— Мне бы очень хотелось, чтоб ее не было.

— Там у них уже все оцеплено… Я, конечно, немедленно пошлю своих людей взглянуть на птиц, а вы, Бертолли, независимо от результатов их наблюдений, непременно подайте свой рапорт! К тому времени… Одну минуточку! — Чейбл отвернулся, чтобы с кем-то переговорить. Вскоре он уже вертел в руке пачку фотоснимков. — Только что из-под микроскопа, Бертолли! Обнаружен микроорганизм, во многом напоминающий вирус оспы.

— Оспа?! Но ведь симптомы…

— Не те, понятно. Потому что в его строении есть поразительные особенности… А потому, Бертолли, я попросил бы вас, а также доктора Мендель помочь мне разобраться в этой чертовщине…

Нита, уже давно стоявшая за спиной Сэма, ответила за обоих:

— Конечно, профессор. Мы сделаем все, что будет в наших силах.

— Ваш карантин продлится до окончательного выяснения природы этой таинственной болезни, и раз уж у вас под рукой Ренд…

— Мы готовы произвести вскрытие, профессор, — ответил на этот раз Сэм. — Не стоит подвергать риску заражения других людей.

— Вообще-то такими вещами должен заниматься Центр здоровья, но, учитывая особые обстоятельства…

— Да, конечно, мы это сделаем сами… Будет ли вестись запись?

— Разумеется. Мы будем записывать все — от первой до последней минуты…

Даже с помощью ультразвукового скальпеля анатомировать замороженный труп Ренда оказалось делом нелегким. К тому же они переоценили свою профессиональную невозмутимость.

Теперь стало окончательно ясно, что недавние попытки спасти этого человека были совершенной нелепостью. Бесчисленные каверны, кисты и язвы изъели почти все.

Сэм занимался собственно секцией, в то время как Нита подготавливала мазки и тонкие срезы тканей для немедленной отправки в лабораторию.

Их потревожили всего раз. Профессор Чейбл сообщил, что неподалеку от корабля обнаружены мертвые птицы — множество скворцов и одна чайка — и что все они доставлены в лабораторию Всемирного центра здоровья.

Когда все инструменты были тщательнейшим образом простерилизованы, уже начались новые сутки.

Нита, вернувшаяся из дезинфекционной камеры с обвязанной полотенцем головой, застала Сэма за разглядыванием фотоснимков.

— Вот, посмотрите… — сказал он. — Только что прислали из лаборатории. На телах мертвых птиц обнаружены язвы.

— Нет! Этого не может быть!

— А вот как выглядит вирус… — Сэм протянул ей другой снимок. — Он идентичен вирусу Ренда.

Медленно опустившись на кушетку, Нита подобрала под себя ноги. В халате, едва прикрывавшем колени, без обычной косметики на лице, она была теперь просто привлекательной женщиной, а никаким не врачом…

— Вы хотите сказать, что…

— Ничего, — мягко перебил Сэм. — Ничего здесь пока что не ясно. Вопросы, вопросы, вопросы… Почему, например, корабль так долго был на Юпитере? И как так вышло, что вернулся один только Ренд? При каких обстоятельствах он подхватил эту болезнь? А птицы? Как это перекинулось на них? И отчего, если уж вирус настолько свиреп, что птицы умирают, едва соприкоснувшись с ним, отчего мы с вами еще… э-э… не заболели…

Тут же пожалев о сказанном, он умолк. Нита сидела неподвижно, склонив голову набок и закрыв глаза. Представив, что эти глаза наполняются сейчас слезами, Сэм порывисто взял ее руку в свою и сразу же почувствовал ответное пожатие. Нита откинулась назад — снимок, который она до сих пор сжимала, упал на пол, — и он наконец понял, что она спит.

Укрыв ее пледом, выключив свет и приготовив себе новую порцию спиртово-апельсинового коктейля, Сэм устроился на одной из кроватей и принялся размышлять. Что же это за чума такая?.. Круговорот мыслей, так или иначе связанных с этим вопросом, в конце концов убаюкал его…

Проснувшись, Сэм увидел освещенную ярким солнцем пустую кушетку. Он поднес к глазам регистрирующий браслет. Все было по-прежнему в норме.

— Вы намерены спать до конца жизни? — донесся из кухни голос Ниты, и что-то загремело. — Уже полседьмого!

Она вошла с чашкой кофе для него. Волосы были туго перевязаны на затылке, а губы слегка тронуты помадой. В ней было сходство с начинающимся летним денечком…

— Я хотела связаться с Центром, но решила подождать, пока вы проснетесь, — сказала Нита и повернулась к телефону.

— Потом! Потом! — закричал Сэм с шутливым испугом. — До завтрака — никаких центров! Если, конечно, у вас там действительно завтрак…

— Искуснейшего приготовления, сэр! С использованием натуральнейших сосисок и отборных яиц! Ручная работа!

— Где же, где это чудо?!

Словно заранее сговорившись, они оба старались подольше не подпускать к себе окружающий мир с его проблемами. Сейчас не существовало ничего — только они, завтракавшие на головокружительной высоте в лучах утреннего солнца.

Налив еще по чашечке кофе, они пили, смакуя и поглядывая то на безоблачное небо, то на простирающийся перед ними город.

— Вы давно в Нью-Йорке? — спросила Нита.

— Угу… — кивнул Сэм. — Если не считать девяти лет службы в войсках ООН — всю жизнь.

— Девять лет? Ого! Я сразу подумала, что вы немножко… ну… — Она сконфуженно смолкла.

Сэм рассмеялся.

— Немножко староват для интерна, да? Пожалуй, вы правы!

— Я не то хотела сказать…

— Бросьте, Нита! Действительно, было время, когда я чувствовал себя переростком и здорово переживал по этому поводу… Но с тех пор моя шкура основательно задубела. Стыдиться того, что столько лет отдано армии? Но мне это нравилось, и я даже успел дослужиться до капитана, прежде чем решил уволиться!

— Была какая-то особая причина?

— Безусловно. Но подсознательно я был уже готов к этому… Видите ли, там у нас был прекрасный врач, он же мой лучший друг — Том. И однажды я с удивлением обнаружил, что в его работе гораздо больше смысла, чем в моей. Том никогда не агитировал меня — он просто отвечал на все идиотские вопросы и позволял мне присутствовать при операциях… Окончательное же решение я принял после того, как пришлось побывать в одной тибетской деревушке. Наш десант, заброшенный туда, должен был помешать столкновению индийцев с китайцами… Я впервые увидел такую нищету и столько больных людей вместе — и подумал: почему той единственной вещью, которую мы принесли сюда, оказалась винтовка?..

Рассказ Сэма был прерван осиным жужжанием телефона.

На экране появился Мак-Кей. Мешки под его глазами красноречиво свидетельствовали о том, что он, как и весь отдел тропической медицины, работал ночь напролет.

— Как чувствуете себя? — резким тоном спросил МакКей. — Нет ли каких-то симптомов?

Сэм взглянул на свой регистратор, потом — на регистратор Ниты.

— Все в норме, сэр. Ничего подозрительного… Не было ли за это время случаев заболевания?

— Ни одного. В контакте-то с Рендом были только вы двое… — Закрыв глаза, он принялся растирать свой лоб. — Ни единого случая заболевания болезнью Ренда — по крайней мере, у людей…

— А что птицы?

— Да, о птицах… Зафиксирован мор. Центр здоровья уже передал по радио предупреждение о том, чтобы люди не прикасались к больным или мертвым птицам и немедленно сообщали в полицию о фактах обнаружения таковых.

— Заражены ли другие животные? — спросила Нита.

— Нет, пока только птицы — и на том спасибо… И то, что вы в порядке, — тоже обнадеживает. Если вдруг обнаружите что-то необычное, немедленно дайте знать. Всего доброго. — Мак-Кей положил трубку…

— Кофе остыл. Сейчас подогрею, — глотнув из своей чашки, сказала Нита и открыла микроволновую печь. — Странная какая-то болезнь… Неправильная…

— Вас это удивляет? А разве не следовало ожидать, что болезнь, привезенная из космоса, будет чуждой для нас?

— Новой — может быть, но никак не чуждой. Ведь каким бы диковинным ни был этот вирус — воздействовать на организм он может лишь строго ограниченным числом способов! Совершенно чуждое не смогло бы повредить человеку. Скажем, грибок, которого интересует жизнь только кремниевой природы…

— Или бактерия, жизнеспособная только при минус тридцати…

— Совершенно верно! Нам неведом вирус, сразивший Ренда, но вполне понятны болезненные реакции его организма — жар, нефроз, фурункулез и тому подобное… Либо инфекция распространилась по всему организму, либо это нечто такое, что атакует несколько органов одновременно. Нова в данном случае лишь комбинация уже известных факторов.

Сэм налил себе кофе.

— Ну что ж, звучит обнадеживающе… А то я, откровенно говоря, уже вообразил себе этакую космическую чуму, распространившуюся по всей Вселенной… — Он внезапно нахмурился. — А как с птицами? Им тоже найдется место в вашей теории?

— Пока нет… Возможно, у них та же болезнь или почти та же. Если это действительно так, то будет очень кстати обнаружение вируса Ренда у кого-то еще. Вряд ли медикаментозное лечение даст хорошие результаты, но мы сможем создать вакцину… Поскорей бы узнать, что там с лабораторными исследованиями…

— Да, я тоже не прочь узнать результаты… Но давайте-ка, Нита, уж смиримся с необходимостью пребывания здесь, пока таковая существует. Вы можете заняться своими пробами, а вот мне, только и знающему, что разъезжать на тарантасе, делать абсолютно нечего… Позвоню-ка я кое-кому из друзей и разведаю, что творится в мире…

Все утро Нита работала в небольшой, но прекрасно оснащенной лаборатории, какие существуют при любой карантинной палате. До нее долетали неясные обрывки телефонных разговоров Сэма и шипение пневмотранспортера. Около полудня она вышла передохнуть и увидела Сэма, склонившегося над большой, во весь стол, картой.

— Вот, посмотрите, — сказал он. — Это Лонг-Айленд, а здесь — аэропорт Кеннеди. Я запросил все копии сообщений о мертвых птицах и отметил на карте все точки их обнаружения. Как вам нравится мой рисунок?

Нита задумчиво провела пальцем по линии, образованной красными цифрами.

— Все — вдоль южного побережья! — воскликнула она. — С наибольшим числом вдоль Лонг-Бич и Сидерхеста!

— Да, там, на канале Рейнольда, найдено больше двух тысяч мертвых уток… А скажите, Нита, вы не обратили внимания на то, в какую сторону, я имею в виду стороны света, был открыт люк?

— Мне было не до этого, ведь…

— Мне тоже. Поэтому я навел справки… Он открылся именно в сторону Лонг-Бич! А теперь — маленький штришок…

Он взял линейку и провел жирную красную линию, взглянув на которую Нита едва не задохнулась от неожиданности.

— Но ведь это же большинство пораженных точек! Правда, если ветер дул именно в ту сторону…

— Вчера — вспомните! — почти не было ветра. Сильного, во всяком случае.

— Не хотите ли вы сказать, что вирус, инфицировавший этих птиц, распространился, как… луч прожектора?

— Я ничего не хочу сказать, Нита. Я только нанес на карту точки. Может быть, вирус и в самом деле распространился упомянутым вами способом. Не стоит навязывать неизвестному организму наши правила поведения. Он, кажется, и не думает соблюдать их… — Сэм, расхаживая взад-вперед, бил кулаком по ладони. — До тех пор пока вирус Ренда будет поражать только птиц, мы в капкане… Нас могут тут мариновать сто лет, дожидаясь, пока мы заболеем…

Монолог был прерван сигналом телефона. Звонил Чейбл из Центра здоровья. У него был загнанный вид, и голос его был едва слышен.

— К вам везут пациента, Бертолли. Будьте добры, подготовьтесь к приему.

— Вы хотите сказать, что…

— Да. Болезнь Ренда. Полицейский. Один из тех, кто подбирал мертвых птиц.

Глава 4

Пока Нита заправляла постель, Сэм бросал выжидающие взгляды на входную дверь. Индикаторная лампочка своим миганием показывала, что внешняя дверь пока закрыта.

Но вот приглушенно загудел мотор и показалась каталка. Лежавший на ней полицейский, одетый в форму, приподнялся на локтях и посмотрел на Сэма.

— Не знаю, доктор, зачем меня сюда… Слегка поднялась температура — обычная летняя простуда, знаете ли…

Он сказал это совершенно будничным тоном, но с очевидным желанием успокоить самого себя. Лицо его покрывали красные пятна, грозившие превратиться в фурункулы.

Сэм потянулся к медицинской карте.

Итак — Фрэнсис Майлз, 38 лет, офицер полиции… Вся информация была напечатана на машинке, и только в нижней части листа крупными каракулями было приписано: ВИРУС РЕНДА — РЕАКЦИЯ ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ.

— Что с вами, Фрэнк, — это мы выясним, — ответил Сэм, с невозмутимым выражением лица прикрепляя карту на место. Он втолкнул каталку в палату, и дверь тотчас закрылась…

Нита — сама жизнерадостность, — энергично взбив подушку, тут же предложила полицейскому меню, заметив, что он выглядит весьма голодным, и даже извлекла из недр холодильника бутылку пива.

Сэм, не мешкая, прикрепил к сухой, горячей коже пациента регистрирующее устройство и вскоре получил первые данные. Температура за пятнадцать минут поднялась на целый градус.

Когда начали формироваться первые фурункулы, Сэм, выйдя в смежную комнату и прикрыв за собой дверь, нажал несколько стертых костяшек наборной клавиатуры.

— Мы следим за вами по монитору, — сказал Мак-Кей.

— Будут какие-то рекомендации?

— Пока нет. Это сейчас обсуждается.

— И вам даже нечего посоветовать? — Сэм раздраженно сжал кулаки.

— Видите ли, у нас тут некоторые расхождения во взглядах… Исходя из того, что лечение Ренда оказалось неэффективным, полагаю, что уместно будет дополнить все прежние средства интерфероном, который уже на пути к вам. Кроме того, кислородная терапия в сочетании с повышенным давлением и…

— Мистер Мак-Кей, — прервал его Сэм. — У нас нет барокамеры, а значит, для этого его необходимо снова куда-то везти. Не забывайте, что приборы не врут! Этот человек тает на глазах! Вы когда-нибудь сталкивались с болезнью, прогрессирующей так быстро?

Мак-Кей устало покачал головой.

— Так разрешите же мне, — продолжил Сэм, приблизившись к аппарату вплотную, — пока не поздно, ввести интерферон с антибиотиками, не дожидаясь чьего бы то ни было решения! Не могу же я сидеть сложа руки!

— Да, конечно, Бертолли… Ведь он, в конце концов, ваш пациент… Я полностью разделяю вашу точку зрения и уведомлю комиссию…

Положив трубку, Сэм обнаружил стоявшую за его спиной Ниту.

— Вы все слышали?

— Да, и, по-моему, вы правы. Не видя пациента вблизи, они не очень отчетливо все представляют… Он тут внезапно пришел в чуть ли не истерическое состояние, и я ввела суринал, шесть кубиков.

— Правильно, Нита… А теперь давайте посмотрим, не приехал ли наш интерферон.

Капсула уже была в приемной нише, и, пока Нита протирала пациенту руку, Сэм быстро наполнил шприц.

Полицейский лежал на спине, закрыв глаза и тяжело дыша ртом. Тело его было покрыто красными вздутиями фурункулов.

Сэм сделал сначала внутривенное вливание — чтобы поток крови разнес лекарство по всему организму, а затем погрузил иглу в один из фурункулов.

— Для контроля, — пояснил он, отмечая это место йодовым кружком. — Локальное применение интерферона всегда более эффективно. В сочетании с антипиретиками можно добиться неплохих результатов…

Изменений в состоянии больного, однако, не последовало, хотя температура упала на два градуса. Мак-Кей со своей группой по-прежнему контролировал все их действия и не скупился на советы, возмущая тем дородного Майлза, который чувствовал себя морской свинкой. Он и был сейчас кем-то вроде подопытного животного: его исцеление прибавило бы шансов остальным…

Остальных же становилось все больше. Их отвозили в нью-йоркский госпиталь, где уже была оборудована специальная палата, гораздо больше этой, и где их ожидал набранный из добровольцев персонал. Число поступивших туда людей выяснить было сложно, так как даже служебные отчеты были полны умолчаний, а теле- и радиобюллетени демонстрировали бодрячество. Сэм, если бы он не был целиком поглощен своим делом, кипел бы сейчас от бессилия, от невозможности вырваться из этой клетки в момент, когда по городу, быть может, уже разгуливает чума…

— Для чего вам это? — спросил он, видя, как Нита достает из ниши проволочную корзину с голубями.

Она откинула со лба рыжевато-каштановую прядь и кивнула на стол.

— Весь день я следила за сообщениями из лабораторий и узнала таким образом, что задуман один любопытный эксперимент. Здесь, в условиях карантина и при наличии зараженного вирусом Ренда человека, провести его будет гораздо безопасней и проще…

— О каком эксперименте речь?

Она порылась в кипе бумаг и извлекла одну из них.

— Вот. Это первый отчет из отдела патологии. Оказывается, препарированная человеческая ткань напрямую не инфицируется клетками Ренда. Они выяснили это прошлой ночью, когда он был еще жив… Обнаружено также, что вирус не передается ни обезьянам, ни морским свинкам, ни кроликам.

— Но в таком случае мы с вами можем спокойно покинуть карантин! Хотя… Как ухитрился заразиться полицейский?

— Слушайте дальше. Вирус Ренда способен поражать птиц, причем всех видов. А птицы передают его человеку. Фрэнку, например.

— Эти опыты ставились на добровольцах?

— Ну что вы… Исключительно на препарированных тканях и клетках.

Сэм взволнованно расхаживал по комнате.

— Это напоминает шистоматозный цикл: человек — улитка — опять человек… Все на чистой случайности, и никакой передачи по наследству… В нашем же случае человек заражает птицу, а птица заражает человека. Внутривидовые неприятности исключаются… Хотя подождите. Птицы заражаются друг от друга?

— Да, это уже доказано.

— Ага… Так вот вам для чего понадобились эти голуби! Вы хотите выяснить, заразятся ли птицы и на этот раз. Если да, значит у Фрэнка та же болезнь, что была у Ренда. И для того чтобы покончить с нею, нужно прервать цепочку…

Держа наготове шприц, Нита ловко ухватила голубя. Тот, не в силах шевельнуться, только таращил глаза — пока игла находилась в его тельце. По завершении инъекции птица была заперта в отдельную клетку.

— Упущена одна деталь, — сказал Сэм. — Способен ли, условно говоря, вирус Фрэнка заразить человека — ведь не исключено, что, побывав в организме птицы, он сильно изменился?

— Повторное заражение исключено. Я отсылала гнойниковые пробы на шестой этаж и получила подтверждение этому.

Зайдя к больному, Сэм застал его безмятежно спящим. Изменений в состоянии не наблюдалось, болезнь не прогрессировала — явно по крайней мере, — но температура оставалась по-прежнему высокой. Вернувшись в лабораторию, Сэм сел у стола, напротив Ниты, что-то писавшей в блокноте.

— В лаборатории, — сказала она, — их уже называют Ренд-альфой и Ренд-бетой. Скорее всего это окончательные названия…

— И чем они отличаются друг от друга?

— Тем, что Ренд-альфа — это смертоносный вирус, обнаруженный в организме Ренда. Он не передается никому, кроме птиц. А Ренд-бета убивает птиц и передается ими человеку.

— А также другим птицам…

— Да, и потому распространяется с необыкновенной скоростью.

— Значит, теперь нужно выяснить, превращается ли, оказавшись в организме человека, бета в альфу? И если это так, то все проблемы исчезают. Придется, конечно, перебить уйму птиц, но опасность заражения людей будет устранена.

— Надеюсь, — отозвалась Нита, посмотрев на шкалу прикрепленного к птичьей клетке регистратора. Если голубь заболеет, это будет означать, что у него бета-вирус, в отличие от альфы Фрэнка. И что существует лишь две формы болезни Ренда, заразиться которой человек может только от птицы. Уничтожив источник инфекции, мы покончим и с самой болезнью.

Они увидели, как голубь, расправив одно крыло, повалился на бок.

— Температура повысилась на четыре градуса, — прошептала Нита.

Оформился первый нарыв, и болезнь стала принимать знакомый облик.

— Сейчас возьму пробу крови для лаборатории. Пускай проверят под электронным микроскопом. Но вряд ли есть какие-то основания сомневаться…

— Ни малейших! — подтвердил Сэм, доставая из автоклава шприц. — Но в доказательстве отсутствует весьма существенный момент… — Развернувшись, он направился в палату.

— Нет! — вскрикнула Нита. — Не вздумайте!

Догнав Сэма, она так резко дернула его за руку, что шприц упал на пол и разбился. Их взгляды встретились.

— Вы не должны этого делать, Сэм. Центр принял решение повременить с опытами на добровольцах. Сейчас это слишком опасно, да и нет такой уж необходимости…

— Необходимость есть, Нита. До тех пор, пока не доказано, что Ренд-альфа не может передаваться человеку от человека, нужно считаться с возможностью возникновения эпидемии. Рано или поздно кому-то придется вводить вакцину против этой болезни. А так как я уже подвергся воздействию Ренд-альфы, контактируя с самим Рендом, мне и быть этим кем-то. У вас есть возражения?

— Я хотела бы…

— Не-ет уж, дорогая Нита! Это именно тот исключительный случай, когда женщины и дети идут позади!

Помолчав некоторое время, Нита развернулась и пошла к автоклаву.

— Я не стану спорить, — тихо сказала она. — Может быть, вы и правы, не знаю. Так или иначе, но остановить вас — не в моих силах. Но я цитолог и не могу допустить, чтобы всякие недотепы интерны заражали себя гепатитом, тифом или чем-то подобным. — Она взяла в руку шприц. — Поэтому вся подготовительная часть будет выполнена мной. Ясно?

— Предельно, — ответил Сэм и вновь повернулся к больному.

Он знал, что Ните не придет в голову подсунуть ему дистиллированную воду или же нейтральную плазму. Потому что дело было слишком важным… Да, конечно, она была женщиной, и даже очень женщиной, со всеми женскими чувствами и эмоциями, но она к тому же была и врачом…

— Готово.

Сэм, кивнув, тщательно протер свою руку и, заметив, что Нита колеблется, взял у нее шприц, брызнул несколькими каплями в воздух и — ввел иглу под кожу.

Глава 5

— Вирус Ренд-альфа не размножается в препарате человеческой ткани! — бодро сказала Нита и стиснула руки так, что кончики пальцев стали белыми. — Практически никакой угрозы заражения…

Себя она успокаивала не меньше, чем его, и Сэм это понимал. Такой внезапный переход — в течение одного дня — от привычной и безмятежной работы в лаборатории к почти осязаемой встрече с чужой, но все-таки смертью — был слишком безжалостным испытанием для нее…

— Да, — согласился он. — Почти никаких шансов… Нита, не сообщите ли вы о нашей проделке Мак-Кею? А я бы тем временем взглянул на пациента…

Полицейский все еще спал — но не стало ли его дыхание чуть более хриплым?.. Сэм бегло просмотрел регистрационные диаграммы. Все свидетельствовало о неумолимом и стремительном ухудшении состояния больного. Интерферон, введенный три часа назад, приостановил этот процесс. Наметилось даже чуть заметное улучшение. Но затем температура подскочила вновь, давление упало, и больной заскользил к пропасти… Сэм ввел еще одну дозу интерферона. Теперь это не дало никакого эффекта…

— Мак-Кей был ужасно зол, — сказала подошедшая Нита. — Но только поначалу. А затем он велел тщательно контролировать все, что будет происходить дальше, и, обозвав вас — цитирую — «ненормальным дураком», неожиданно выразил свою глубокую признательность… Не было… чего-ни-будь? — Она взяла Сэма за запястье и тревожно посмотрела на регистрирующий браслет.

— Нет, никакой реакции… Вы ведь сами сказали, что Ренд-альфа не передается человеку…

Итак, еще один пациент, его пациент, умирал на глазах — и ничего нельзя было поделать. Если первая инъекция интерферона помогла, и бешеная атака вируса, захлебнувшись, не возобновлялась в течение нескольких часов, то теперь этого не произошло. Температура поднималась все выше и выше, жаропонижающие средства не оказывали никакого действия. Уже были включены сердечно-легочный аппарат и искусственная почка. Оставалось испробовать только полное переливание крови. Попытка была заранее обречена на неудачу, но Сэм отгонял эту мысль до последнего мгновения. Он должен был выиграть сражение во что бы то ни стало…

Лишь когда Нита, расплакавшись, ухватила его за руку, Сэм отвел от больного свой застывший взгляд.

— Сэм, я прошу вас… Он мертв, Сэм! Вы больше ничем ему не поможете!

Он вдруг почувствовал страшную усталость. Сколько времени прошло? Часов двенадцать? Больше? Взглянув на часы, он увидел на руке регистратор. Забыл! Однако, если бы вирус все-таки размножился, это уже чувствовалось бы… То есть все в порядке! Хоть какая-то радость…

— Присядьте, Сэм. Вот ваш кофе…

Осторожно сделав первый глоток, он жадно выпил почти всю чашку.

— Третий час ночи, значит… Ну, какие новости, Нита?

— Нас выпускают отсюда. Это решение Мак-Кея. Он сказал, что если до полуночи не будет никаких симптомов, то карантин снимается… — Сэм попытался вскочить, но она его удержала. — Пожалуйста, допейте кофе и выслушайте все до конца.

Поколебавшись, он грузно плюхнулся в кресло и улыбнулся.

— Кофе восхитителен, и я не откажусь еще от чашечки… Извините, Нита, если я действовал, как идиот, но все это стало настолько личным с той минуты, когда Ренд буквально свалился на нас…

Нита наполнила чашку Сэма, а себе подлила сливок.

— Судя по сообщениям — неважные дела в городе, Сэм… Птицы, инфицированные вирусом Ренд-бета, умирают почти сразу, но к этому времени даже кончики перьев поражены. Достаточно легкого прикосновения, чтобы заразиться. Все, кто заболел, или держали птиц в руках, или прикасались к поверхности, на которой до того находилась больная птица… Покинув носителя, вирус погибает, но пока неизвестно, какой период времени для этого требуется.

— Сколько случаев?

— В последний раз говорилось о трех тысячах.

— Ух, как быстро… Ну и что же предпринимается?

— Пока лишь паллиативные меры, но в данный момент как раз идет совещание всех медицинских светил, с участием мэра и полицейских шишек. Это здесь, в Белвью, аудитория номер два. Председательствует профессор Чейбл. Он, кстати, приглашает вас спуститься туда… Я не выложила это сразу, так как по вашему изможденному виду поняла: вот кому действительно не помешает чашка крепкого кофе.

— Вы поступили мудро! — улыбнулся Сэм, встав и осторожно потянувшись.

Нита тоже поднялась и стояла теперь совсем близко. Руки Сэма, совершенно помимо его воли, обняли ее за плечи. Он сразу принялся оживленно говорить о чем-то постороннем, но чувствовал только тепло ее тела. А потом он обнял ее покрепче, и их губы соприкоснулись…

— М-да… — смог наконец удивленно выдохнуть Сэм. — Я, кажется, слегка забылся… Очень сожалею, Нита…

— Сожалеете? — Она улыбнулась. — Я — нет… По-моему, это было очень приятно… И было бы еще приятней, если б вы побрились…

Сэм провел рукой по своей щеке, и та зашуршала, как наждачная бумага.

— О, простите… Должно быть, я выгляжу, как самый настоящий дикобраз — во всяком случае, чувствую себя именно таковым… Нет, в таком виде я просто не могу отправляться на совещание!

…Яркий свет в ванной, отразившийся от кафельных плиток и металлической арматуры, заставил Сэма сощуриться, чтобы рассмотреть в зеркале свое отражение. Сверкающая головка ультразвуковой бритвы плавно двигалась по коже, срезая щетину, и не раздражала, пока Сэм не прижал ее посильней. Не то чтобы это было мучительно, но все же появившиеся звуки и еле уловимая вибрация черепа удовольствия не доставили. Казалось, что в ухо залетели крохотные насекомые… Из зеркала на Сэма глядел человек с воспаленными веками и болезненными тенями под глазами. Значит, так… Аспирин уймет головную боль, а пятимиллиграммовая доза бензедрина не даст уснуть во время совещания. Но все это потом. А сейчас необходимо раздобыть хоть что-то, напоминающее обувь. Белый костюм выглядит вполне прилично, но эти умопомрачительные тапочки…

— У вас там будет возможность позвонить? — спросила Нита, когда он направился к выходу. — Мне бы хотелось быть в курсе…

— Да, конечно. Как только смогу.

Он нажал кнопку, и дверь плавно открылась. Все мысли Сэма были уже там, за этими стенами. Он подготавливал себя к ожидающим его переменам…

Когда бесконечный стерилизационный цикл был наконец завершен, милостиво открылась внешняя дверь, и Сэм вышел. Первым, кого он увидел, был Келлер Домингес, спавший на самом краю большой скамьи. Дверной механизм зашумел вновь, и Келлер, открыв сначала один глаз, резко вскочил на ноги.

— Добро пожаловать в цивилизацию, сэр! Я уж думал — не потерялся ли ключ от этой двери… Но тут пронесся слух, что вы покидаете карантин, — и я немедленно явился сюда. Мои поздравления!

— Спасибо, Келлер. А не пронесся ли слух о том, что я должен спешить на совещание?

— Пронесся! А Чарли Стейн из гинекологии поведал мне, что они сожгли всю вашу одежду. «И туфли?» — спросил я его. «А ты думал!» — ответил он. Таким образом я узнал, что вам не помешает пара башмаков — ведь так?

Он нырнул под скамью и вытащил оттуда белые туфли на резиновой подошве.

— Келлер! Ты настоящий друг! — воскликнул Сэм, переобуваясь. — Ну а теперь расскажи-ка, что там в городе… Ведь ты работал, пока я тут томился?

С лица Келлера тотчас исчезло столь присущее ему выражение невозмутимости, какое бывает только у людей, донельзя искушенных в этой жизни. Он нахмурился.

— Паршиво, док… И обещает стать еще паршивей. Пока что люди сидят по домам, наглухо заперев двери. Но скоро станет туго с продовольствием, и им очень захочется навестить своих деревенских родственников. Тут-то и начнется потеха… Пресса и телевидение делают вид, будто ничего не происходит, а я собственными глазами видел, как бушевала толпа в Ист-Сайде…

Они подошли к лифту.

— Думаю, что скоро все нормализуется, — стараясь придать своим словам как можно больше уверенности, сказал Сэм. — Мы управимся с птицами, и болезнь Ренда будет побеждена.

— Этих птиц — тьма, док… — лениво покусывая зубочистку, заметил Келлер, уже бесстрастный.

…Грозный полицейский, стоявший у входа в аудиторию, преградил Сэму дорогу и, пока тот объяснялся, держал руку на кобуре. Уразумев, что пришли действительно не просто так, он связался с кем-то по рации, и вскоре Эдди Перкинс, госпитальный хирург, открыл дверь.

Подождав, пока удалится Келлер, Эдди увлек Сэма в гардероб.

— Я должен тебя кое о чем предупредить, — начал он. — Тут у нас самая настоящая битва.

— И за кого же сражаешься ты?

— Вопросик, однако… — Эдди криво улыбнулся и, вытащив из кармана пачку сигарет, закурил. — За Мак-Кея. Он возглавил группу по борьбе с болезнью Ренда. Вспомни, как лихо старик справился с пахиакрией Тофольма… Люди из министерства смотрят ему в рот. Военные и полиция вроде бы тоже прислушиваются к его мнению. А вот политики — те, как всегда, переполнены мудростью… Мак-Кей пытается убедить губернатора в необходимости объявления военного положения и ввода войск ООН. Рано или поздно это все равно придется сделать, так уж лучше сразу… С их помощью мы могли бы истребить всех птиц в радиусе ста миль.

— Но ведь это же сотни парков и заповедников! Я могу себе представить, что скажут представители Общества охраны природы.

— Уже сказали… Причем — губернатору, который, как ты понимаешь, не хочет, чтобы его прокатили на осенних выборах…

— Ну и при чем же тут я?

— А при том, что, по мнению Мак-Кея, твое появление может решить исход голосования! Ты заставишь всех умолкнуть и выслушать, что им скажет герой дня — парень, первым увидевший Ренда и отправившийся вместе с ним в карантин! Человек, который ввел себе порцию этой гадости и доказал, что вирус Ренд-альфа безопасен для людей! Как только они осознают это, прекратится паника, стихнут разговоры об эвакуации населения и прочей ерунде! Ну а потом ты ясно и четко заявишь: распространение Ренд-беты можно пресечь единственным способом — уничтожив несколько миллионов птиц. Согласен?

— Да, конечно… Способ жесток, что и говорить, но другого выхода нет. Мы не знаем, как лечить эту болезнь. А уничтожив птиц, мы покончим с ней навсегда.

— Вот он — бойцовский дух! — патетически воскликнул Перкинс. — Остается только убедить эту почтенную публику, и можно приниматься за работу… Да, постой тут пару минут — я предупрежу Мак-Кея. Когда зайдешь — прямиком к кафедре. Ждем.

…Минуты ползли. Сэм одернул перед зеркалом свою белую, изрядно помятую куртку. В горле першило, как перед прыжком с парашютом… Ох уж эти политики! Он должен им сейчас что-то втолковывать, когда нельзя медлить, когда инфекция охватывает все большее пространство!..

Решительно толкнув дверь, Сэм двинулся через полупустой зал к кителям и пиджакам, скопившимся за длинным столом. Несколько голов повернулось в его сторону, а Мак-Кей, прервав речь, разразился приветствием.

— Джентльмены! Настало время ознакомиться с фактами, неоспоримыми фактами и сведениями, благодаря которым мы сможем наконец принять разумное решение! Перед вами доктор Бертолли! Имя, полагаю, известное всем!

Под гул голосов, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды, Сэм взбежал по ступенькам на кафедру. Мак-Кей указал ему на пустующее кресло рядом с собой.

— В настоящий момент доктор Бертолли является крупнейшим в мире специалистом по болезни Ренда. Именно он встретил Ренда, спустившегося с борта корабля, и именно он наблюдал в карантине за этим больным, а также за вторым инфицированным — офицером полиции Майлзом. Кроме того, он провел серию экспериментов, результаты которых доказывают: заразиться болезнью Ренда мы можем исключительно от птиц, но никак не друг от друга… Доктор Бертолли, не могли бы вы рассказать нам, в чем суть ваших экспериментов?

Выслушав все это, Сэм понял, что Мак-Кей не только прекрасный врач, но и тонкий дипломат. Он умышленно не объяснил присутствующим смысла самых элементарных вещей — и добился того, что все теперь ждали от Сэма героико-драматического монолога… Вообще-то ему не нравились такие хитрости, но на этот раз годилось все. Публику следовало убедить, и как можно скорее…

— Как показали лабораторные анализы, — важно произнес Сэм, — существуют две формы вируса Ренда, названные Ренд-альфой и Ренд-бетой. Второй офицер корабля «Перикл» умер от болезни, вызванной вирусом Ренд-альфа, но он не мог инфицировать никого, кроме представителей класса авэс, то есть птиц, все виды которых уязвимы для данного вируса. В организме птицы, однако, Ренд-альфа претерпевает известные изменения и становится Ренд-бетой — вирусом, опасным как для других птиц, так и для человека. Попадая в организм последнего, он снова становится Ренд-альфой и убивает своего носителя — вот отчего умер Майлз, — но не передается другим людям.

— Вы уверены в этом? — спросил Мак-Кей.

— Абсолютно. Потому что я сделал себе инъекцию Ренд-альфы Майлза.

Сидевшие поблизости непроизвольно отшатнулись.

— Для тревоги нет никаких оснований, джентльмены! — сказал Мак-Кей, холодно улыбаясь и кладя свою руку на руку Сэма. — Если бы доктор Бертолли заразился, симптомы не заставили бы себя долго ждать. Болезнь развивается чрезвычайно стремительно… — Он поднял глаза на Сэма, продолжавшего стоять. — Есть ли у вас какие-то предложения по лечению болезни Ренда, доктор?

— Никаких, — ответил Сэм, чувствуя, как тишина вокруг становится предельной. — Пока болезнь неизлечима. Всякий заболевший ею неминуемо умрет. Единственный выход для нас — уничтожение источника инфекции. Для этого следует истребить всех птиц в радиусе десяти, ста или даже тысячи миль — по обстоятельствам… Ни одна птица не должна спастись. Я понимаю, что это ужасно, но — или птицы, или мы…

Из зала послышались грозные выкрики. Мак-Кей, старательно не глядя в сторону топавшего ногами багроволицего толстяка — губернатора штата, невозмутимо произнес:

— Джентльмены! Здесь присутствует человек, чье квалифицированное заключение поможет нам выработать план конкретных действий. Это профессор Берджер, куратор Нью-Йоркского зоопарка. Прошу вас.

Берджер оказался щуплым человечком с розовым черепом, слегка покрытым тщательно уложенными седыми волосами. Он говорил, низко опустив голову, и, пока зал не затаил дыхания, ничего невозможно было разобрать.

— …маршруты, а также традиционные места гнездований и сроки прилета различных видов. Я определил зону возможного заражения, условно допустив, так сказать, что инфицирован наиболее свободно перемещающийся вид. Исходя из этого допущения… — Он умолк и стал рыться в своих бумагах, вызывая тем ропот аудитории. — Прошу вашего снисхождения, джентльмены… — Когда Берджер поднял голову, стало видно, что глаза его полны слез. — Я только что был в зоопарке… Нам пришлось убить всех наших птиц, всех… Ага, вот они, эти цифры. Радиус, если считать от Манхэттена, — сто миль. По Лонг-Айленду — чуть больше, до Монток-Пойнта. Конечно, эта зона может расшириться при определенных обстоятельствах…

— Это нереально! — послышался чей-то возглас. — Ваша зона займет почти десять тысяч квадратных миль! Понадобится целая армия!

— Да, понадобится… — кивнул Берджер. — Без помощи войск ООН нам не обойтись. С оружием, отравляющими газами, ядами, взрывчаткой и прочим…

Удары молотка профессора Чейбла были намного тише поднявшегося гама. Но профессор продолжал настойчиво взывать к тишине.

— Это, в конце концов, уже забота Всемирного центра здоровья, джентльмены, — смог наконец произнести он. — И давайте лучше перейдем к голосованию.

Большинством голосов было решено ввести войска и на рассвете начать избиение пернатых.

Глава 6

— Тут по ящику показали побережье Кони-Айленда… Сплошь мертвые чайки… Ночью прибило… Все пляжи закрыты. А то, если кому-то взбредет в голову искупнуться — запросто можно свернуть шею, так и не добравшись до воды…

Келлер бубнил все это, не переставая жевать изуродованную зубочистку и положив руки на баранку машины экстренной помощи, мчавшейся по пустынному городу.

— Сбавь скорость, — велел Сэм. — И пойми наконец: мы делаем просто объезд. Никто ни с какими прободениями аппендикса нас не ждет…

Он сидел на переднем сиденье, пристально вглядываясь в подворотни и дверные проемы. Пока не было ничего подозрительного… А вот тесно было, поскольку сидели они втроем. Третьим был солдат войск ООН по имени Финн — долговязый датчанин при полном боевом снаряжении и огнемете за спиной.

— Там… внизу… — внезапно прервал он молчание и указал пальцем на грузовик. — По-моему, там что-то было…

Они с Сэмом ухватились друг за друга, чтобы не удариться при торможении, и машина, взвизгнув, остановилась.

Первым наружу выбрался Сэм. Он тащил туго набитую сумку, содержимое которой было определено на вчерашнем совещании.

Финну не померещилось. Неясная тень у заднего колеса оказалась молодым человеком, который, заметив их, попытался отползти в сторону. Опустившись на колени, Сэм сразу все понял. Характерное покраснение кожи и пока еще мелкие бугорки фурункулов говорили сами за себя… Он достал из сумки пару длинных резиновых перчаток и надел их.

— Давайте-ка я помогу вам встать, — сказал он больному, протягивая руку, но тот, с расширенными от ужаса глазами, пополз под машину.

Сэм ухватил его за ногу и, отразив слабый пинок, стал медленно пятиться назад. Мужчина отчаянно отбивался, но вскоре зрачки его глаз ушли под верхнее веко, и он потерял сознание. Обращаться с ним стало теперь значительно проще…

Это был даже не противогаз, а элементарная респираторная маска, предоставленная пожарным ведомством, правда, слегка модифицированная: внутреннюю часть ее покрывал слой биоцидального крема. Надев маску на лицо больного, Сэм тщательно опрыскал антисептическим аэрозолем все его тело, а также одежду. Теперь можно было снять перчатки и приступить к лечению.

Он приготовил ампулу для введения интерферона — пока единственного средства, дававшего хоть какой-то эффект.

Подошедший Финн возвышался над ним, хмурясь и теребя приклад своего огнемета.

— Поблизости нет ни одной птицы, сэр. Я осмотрел все. Вы не спросили, где он подцепил это?

— Вы же видите — человек без сознания.

Келлер подъехал к ним задним ходом и, распахнув дверцы, вытолкнул каталку. После этого он, вглядываясь в лицо лежащего, стал наклонять голову то к одному, то к другому плечу.

— Не кажется ли вам, что он смахивает на итальянца, док?

— Возможно… И что же?

— Может быть, и ничего, но в этом районе, знаете ли, масса голубятников, и многие из них итальянцы. Они держат своих любимцев на крышах…

Оба, Сэм и Келлер, непроизвольно подняли глаза вверх, и как раз вовремя — на самом краю карниза мелькнуло что-то белое.

— Нет! Только не моих птиц! Не делайте ничего с моими птицами! — закричал больной, пытаясь встать.

Сэм выхватил из кармана одноразовый шприц с мощным снотворным, всегда имевшимся у него наготове, и, надорвав полиэтиленовый пакетик, погрузил иглу в судорожно сжатую мышцу. Спустя мгновение мужчина мягко повалился на спину.

— Келлер! На каталку его и в машину! А мы с Финном обследуем крышу.

— Но док! Не лучше ли мне отправиться с вами?

— Будет лучше, если ты присмотришь за пациентом…

Поднявшись лифтом до верхнего этажа, они направились к лестнице. Дружное хлопанье дверей говорило о том, что за ними наблюдают.

На последней двери, в которую они уперлись, висел большой замок.

— Посягательство на частную собственность преследуется законом, — мрачно изрек Финн, пытаясь устранить препятствие. — Однако параграф 14-й Положения о чрезвычайных ситуациях гласит… — Тут он умолк, так как под ударами отделанного металлом ботинка сорок пятого размера дверь слетела с петель.

Их взорам открылась просторная свежевыкрашенная голубятня, над которой кружили два голубя. С дюжину птиц лежало на деревянном настиле. Некоторые из них еще слабо били крыльями.

— Из чего она? — спросил Финн, постучав каблуком по крыше.

— Должно быть, из асбоцемента, — посмотрев под ноги, ответил Сэм.

— Это огнестойкий материал? — опять полюбопытствовал солдат, откручивая баллонный вентиль.

— Разумеется.

— Замечательно.

Финн поднял огнемет лишь тогда, когда села наконец налетавшаяся пара, беспокойно поглядывая на пришельцев.

Ревущий язык пламени мгновенно превратил голубятню в пылающую черную клетку. Одна из птиц отчаянно рванулась вверх, но, настигнутая огнем, тут же упала на крышу.

— Убийцы! — пронзительно закричала появившаяся в дверях молодая женщина. Она бросилась к Финну, но Сэм крепко ухватил ее за плечи и не отпускал, пока она, разрыдавшись, не сползла на порог. Он прикоснулся регистратором к ее запястью и облегченно вздохнул: здорова, просто она была одним из несчастных свидетелей происходящего… А вот человек внизу — возможно, ее муж…

Послышалось шипенье и бульканье. Это Финн гасил обугленные остатки голубятни струей огнетушителя. Убедившись, что пламя полностью потушено, и переговорив с кем-то по рации, он подошел к Сэму.

— Я обо всем доложил. Скоро сюда прибудут дезинфекторы. — Говоря это, Финн старался не смотреть на всхлипывавшую женщину…

Когда они вышли из здания, машина, тихо урча, уже поджидала у подъезда.

— Беспорядки у туннеля Квинз-Модтаун! — крикнул Келлер. — Это не наш район, но им требуется помощь! Диспетчер велел ехать!

Как всегда, Келлер выжимал из санитарной машины все, что можно выжать из гоночной, и вскоре, прогрохотав по Парк-авеню, они вылетели на Двенадцатую улицу. Согласно приказу, все стекла были подняты, и в кабине было невыносимо душно.

Проезжая мимо Грэмерси-парка, они видели, как группа людей в пластиковых костюмах сгребала тела мертвых птиц, а потом послышался ружейный выстрел — и на землю, прокувыркавшись в воздухе, шлепнулся комок черных перьев.

— Повсюду разбрасывают отравленное зерно, — сообщил Келлер, сворачивая на Третью авеню. — Большинство из них клюет. Остальных приходится стрелять. Такие вот забавы… О! Посмотрите-ка!

Впереди все было заполнено неподвижно стоявшими и по преимуществу пустыми машинами. Две — столкнувшиеся — горели. Полицейский на мотоцикле, обернувшись к санитарной машине, показал рукой в сторону тротуара и вскоре подъехал.

— На рыночной площади, не доезжая Тридцать шестой, немного пошумели… Есть пострадавшие… Вы знаете, где это?

Келлер презрительно засопел.

— Сейчас там вроде бы спокойно, — продолжал полицейский, — но осторожность не помешает. Кроме этой штуковины, у вас есть какое-нибудь оружие? — Вопрос предназначался Финну.

— Да, сэр, — ответил тот, взяв в руки карабин.

— На меня его направлять не стоит, но под рукой держите. Все может начаться снова… А теперь въезжайте-ка на тротуар, здесь попросторней…

Келлер обожал ездить по тротуарам. Машина перевалилась через бордюр и двинулась к рыночной площади. Вскоре откуда-то донеслись крики, рев мотора и звон разбитого стекла. Из-за угла навстречу им выбежал мужчина с бутылками в руках.

— Вор-рюга… — скривился Келлер.

— Не наше дело, — отрезал Сэм, но, когда мужчина был совсем уже близко, неожиданно сказал: — Задержи его!

Келлер распахнул дверь именно в тот момент, когда воришка пытался прошмыгнуть мимо. Послышался грохот разбившихся бутылок, и машина остановилась.

Они находились так близко от стены, что Сэму пришлось перелезть через капот, чтобы оказаться рядом с ползающим в луже виски мужчиной. Наклонившись, он тут же отпрянул.

— Оставайтесь в кабине.

Надев перчатки, Сэм раскрыл свою сумку. Он доставал шприц, когда рука, сжимавшая разбитую бутылку, метнулась к его лицу, а Келлер испуганно вскрикнул. Упредить удар оказалось делом несложным — мужчина был слишком слаб. Было непонятно, как он вообще до сих пор не свалился, весь изъеденный болезнью… Ухватив его за руку, Сэм ввел успокоительное.

Инъекции интерферона и антисептиков были сделаны уже в машине.

Теперь им приходилось ехать совсем медленно, и впереди, расчищая дорогу, шел Финн.

Не доехав даже до Второй авеню, они остановились. Все было запружено транспортом.

Сэм, захватив две пары почти невесомых магниевых носилок, а также свою сумку, поспешил вслед за Финном в сторону площади…

Здесь действительно все уже кончилось. Остались лишь убитые и раненые, человек двадцать. Группа военных медиков, прибывшая сюда на вертолете, уже оказывала помощь.

Окровавленный полицейский лежал на земле рядом со своей патрульной машиной. Из бутылки, прикрепленной к зеркалу заднего обзора, к его руке по тонкой прозрачной трубке текла плазма.

Солдаты помогали полиции окружать участников беспорядков — тех, кто не успел скрыться…

Увидев белую куртку Сэма, лейтенант полиции, стоявший рядом с грузовиком, подозвал врача.

— Можно ли тут чем-то помочь, док? — Полицейский кивнул в сторону человека, скорчившегося на сиденье. Рука с запекшейся на пальцах кровью неловко торчала из окошка.

Положив свою ношу на землю, Сэм приблизился к кабине. Через минуту регистратор показал температуру 27, пульса не было.

— Он мертв, лейтенант… Скажите, что здесь произошло?

— Что произошло? Сначала просто собралась толпа… Видите ли, мы хотели упорядочить движение на этом направлении, ведь в Айленде, как известно, больше всего случаев заболевания этой чумой… Ну, проверяли, действительно ли ехавшие туда живут там или, скажем, работают… Смотрели, чтоб никто не провозил птиц… Как всегда, находились недовольные, но, в общем, все шло организованно… Пока кто-то не увидел вот на этом грузовике надпись «Магазин домашних животных» и не захотел посмотреть, что же он везет. А грузовик был доверху набит живыми птицами! В водителя выстрелили, потом подожгли машину, а потом еще обнаружили двоих зачумленных парней, которые крутились тут, и — началось… До самого появления войск уже ничего нельзя было разобрать…

— Доктор! Сюда! — послышался крик.

Обернувшись, Сэм увидел машущего рукой Финна, у ног которого на небольшом газоне лежали двое.

Оставив полицейского, Сэм бросился туда. Это была снова болезнь Ренда…

В машине поместилось бы восемь человек, но никто из раненых не соглашался ехать вместе с четверкой зараженных. Спорить не имело смысла, поэтому, взяв только полицейского, того, что лежал без сознания под капельницей, они уехали с тремя пустующими местами.

Келлер осторожно протиснулся на дорогу, и они с воющей сиреной помчались к себе в Белвью.

По рации было получено предупреждение о том, что все палаты и операционные уже набиты битком — поэтому машина остановилась у главного входа, откуда больных отвозили в только что освобожденные палаты родильного отделения. Госпиталь заполнялся с ужасающей быстротой…

Сэм наполнял медикаментами свою опустевшую сумку, когда в кабинет вошел Томо Милетич, тоже интерн.

— Подпишись здесь и вот здесь, — сказал он, подсовывая бумагу. — Я принимаю твой фургон, а ты позвони в регистратуру, там для тебя какая-то записка… Кто за рулем? Келлер?

— Да, он… — Сэм нацарапал свои инициалы. — А что за записка?

— Понятия не имею… Велели передать — я передал… Ну хорошо, увидимся — если, конечно, я переживу езду твоего приятеля… — Подхватив сумку, он исчез.

Сэм подошел к телефону.

— Минуточку, доктор, — отозвались на том конце. — Ага, вот… У вас в комнате гость. Когда освободитесь — зайдите к профессору Чейблу. Он с доктором Мак-Кеем будет в 3911-й.

— Могу ли я узнать, о каком госте идет речь?

— Здесь ничего не написано, доктор.

— Вот как… Ну что ж, благодарю вас.

Он повесил трубку и задумчиво почесал щеку… Что бы сие могло означать? Какая такая важная шишка может потребовать его в столь напряженный момент? И при чем тут Чейбл?

Смыв с себя копоть, он отправился наверх.

Офицер войск ООН, весьма внушительного телосложения, сцепив за спиной руки и ссутулившись, неподвижно стоял у окна. Козырек полевой фуражки, лежавшей на столе, украшал золотистый шнурок, каким бывают отмечены головные уборы старших офицеров… Взгляд Сэма скользнул на кобуру — явно ручной работы и почему-то очень знакомую, — из которой торчала хромированная рукоять пистолета.

Офицер обернулся, и Сэм, невольно вытянувшись, едва не отдал ему честь.

— Десять лет прошло, да, Сэм? — спросил генерал Бэк, протянув ему загорелую ручищу.

Сэм вовремя вспомнил, что рукопожатие в данном случае должно быть железным, иначе ему переломают пальцы.

— Да, сэр, около того… — пробормотал он, так как на ум ничего больше не приходило.

Бэк выглядел как прежде, разве что у глаз появилось чуть побольше морщинок и наметился второй подбородок. Каким же ветром его занесло сюда?

— Послушай, Сэм, я не стану называть тебя доктором, если не услышу «сэр» или «генерал». — Прежде чем выпустить руку Сэма, он напоследок безжалостно стиснул ее. — Друзья зовут меня Кливером…

— Как зовет мясник свой самый большой нож, — улыбнувшись, продолжил Сэм. — Я помню, отчего вас так прозвали…

Это произошло во время операции на Формозе. Партизаны нагрянули именно в тот момент, когда все офицеры обедали. У генерала Бэка — редчайший случай! — не оказалось оружия. Однако, мгновенно сориентировавшись в обстановке, он выхватил у повара устрашающих размеров нож и, испустив леденящий душу вопль — слухи о том, что в его роду были апачи, получили убедительное подтверждение, — вспорол брезент палатки и напал на партизан с тыла. Этот случай крепко врезался в память Сэма, тогда еще зеленого лейтенантика…

— О Господи! Совсем забыл! Ты тоже был с нами! Такой упитанный бритоголовый ягненочек… Но потом-то из тебя получился парень хоть куда!

Сэм, решив, что сейчас его хлопнут по спине и раздробят лопатку, напрягся, но — обошлось…

Бэк, с его большим ртом и тугими мышцами, являл собою нечто вроде дружеского шаржа на идеального техасца. Но это был между прочим один из самых умных офицеров войск ООН. И еще одна черта отличала генерала: он всегда достигал цели…

— Зачем вы пришли сюда, Кливер? Не для того ведь, чтобы возобновить старое знакомство?

— Как всегда, в лоб, Сэм, без подходцев! Налей-ка чего-нибудь, и я выложу все как на духу.

В стенном шкафу нашлась початая бутылка ирландского виски, и Сэм налил Кливеру ровно полстакана, как тот любил. Затем, поколебавшись и вспомнив, что сейчас он не на работе, налил и себе.

— Ну, за ирландцев, за их болота и виски! — провозгласил тост генерал Бэк и, залпом осушив стакан, хмуро посмотрел на донышко.

— Да, Сэм… Эта космическая чума — не подарочек… Ничего более поганого выдумать, кажется, невозможно… И ведь она еще только начинается!.. Мне нужна твоя помощь, Сэм…

— Моя помощь? Вам? Но ведь я уже давно сугубо штатский человек! И работаю врачом!

— Знаю, знаю… Я отпущу тебя, как только мы все закончим… Понимаешь, мне нужна информация. Ты ведь был там, когда спустился Ренд, разговаривал с ним, и при тебе он писал свою записку… Кстати, что ты думаешь по поводу ее содержания? И для чего, по-твоему, ему понадобилось закрывать за собой внутреннюю дверь?

— Я не думаю — особенно после вскрытия, — что следует придавать такое большое значение этой его записке…

— Но почему?

— Понимаете, его мозгу — если отбросить специальную терминологию — очень здорово досталось.

Высокая температура, перенасыщенная токсинами кровь и тому подобное. Записку писал человек, находившийся в почти бессознательном состоянии. Может быть, это и важные сведения, но может быть — и просто бред.

Генерал Бэк вышагивал по комнате, бряцая анахроничными шпорами. Внезапно остановившись, он вперил в Сэма пронзительный взгляд.

— Но ты не уверен ни в том ни в другом, да? А скажи-ка, Сэм, когда ты взобрался туда и стал обзванивать весь «Перикл», не видел ли ты там каких-нибудь трупов, следов насилия…

— Нет, Кливер, ничего такого… Я, конечно, знаю устройство космических кораблей только по фильмам, но интерьер «Перикла» был, по-моему, вполне обычным. И ни в одном из отсеков — ни души… Да ведь это очень легко проверить! Пусть кто-нибудь поднимется в шлюз, наберет поочередно все номера и снимет все камерой!

— Идея, конечно, заманчива, но все-таки довольно сложно снимать фильм, когда между объективом и объектом полдюйма стали.

— Что вы имеете в виду?

— То, что этот Чейбл из Центра здоровья боится заражения, как старая дева… э-э-э… Он водрузил перед шлюзом здоровенную плиту и убрать ее не позволяет никому.

— Вы не должны осуждать его, Кливер. Вспомните, к чему уже привела наша беспечность… Опять же, записка Ренда… Пока мы не изучили механизм этой болезни, лучше всего оставить корабль в покое.

Возбужденный генерал провел рукой по шевелюре, и с нее едва не посыпались искры.

— А что если на корабле есть записи о том, каким образом экипаж подхватил эту заразу и как ее можно одолеть?.. Нет, там определенно что-то осталось! А ведь для нас сейчас важна каждая мелочь!

— А если на корабле еще более опасный вирус? И именно по этой причине Ренд блокировал вход? Кстати, представляющие какую-то ценность записи он мог вполне рассовать по карманам еще до приземления. Ведь он должен был неплохо соображать, чтобы не только долететь до Земли, но и сесть, не разбившись… Вы можете оспаривать мое мнение, Кливер, но не будет ли лучше признать, что обе версии, моя и ваша, отнюдь не бессмысленны. Я соглашусь с вами, когда положение станет совсем плохим, из рук вон. Вот тогда мы заберемся туда, потому что уже нечего будет терять. Но пока ситуация под контролем. Как вы знаете, заразиться болезнью Ренда можно только от птиц. Птиц же мы вот-вот уничтожим, всех до одной. А с последней птицей умрет и болезнь.

— Да, об этих чертовых пернатых мне все известно. Собственно, из-за них я здесь и оказался. Хотя штаб мой в Форт-Джее, вся дивизия, оснащенная охотничьими ружьями, сачками и отравой, воюет с лонг-айлендскими птичками. Думаю, мои парни одолеют врага — во всяком случае, я позабочусь об этом, но… Так войны не выигрываются, Сэм! Нам нужна информация! Источник которой находится в закупоренном «Перикле»! Помоги нам, Сэм! Ведь с твоим мнением сейчас очень считаются! И если ты скажешь: «А давайте заглянем внутрь!», то на развалину Чейбла так нажмут, что он просто будет вынужден сдаться! Ну, что скажешь, мой мальчик?

Сэм, глядя в стакан, увлеченно играл остатками золотистой жидкости.

— Не сердитесь на меня, Кливер. Рад бы помочь вам, но не могу. Не тот случай. Я, видите ли, согласен с Чейблом…

— Это твое последнее слово? — Бэк уже стоял, сжимая в руке фуражку.

— Да, Кливер.

— Ты не прав, Сэм. Не прав и упрямишься зря… Но я уважаю людей, отстаивающих свою позицию… Передумаешь — дай знать. — Он сплющил руку Сэма и шагнул к выходу.

— Я еще подумаю над этим, Кливер, но вряд ли изменю свою точку зрения… Если, конечно, не появятся веские основания.

Дверь хлопнула, и Сэм, грустно усмехнувшись, принялся осторожно разъединять слипшиеся пальцы. Да, годы не состарили Кливера…

Допив виски, он вытащил из шкафа свежую куртку и брюки. Приглашение Чейбла уже не казалось таким загадочным…

Прежде чем пустить Сэма в кабинет, секретарша немного потомила его в приемной, а потом дверь распахнулась, и он вошел.

Здесь было удивительно тихо. Мак-Кей восседал за своим необъятным столом, а профессор, устроившись в углу, безмолвно попыхивал трубкой. Сэм прекрасно понимал: они только что говорили о нем, и очень скоро выяснится почему…

— Мистер Мак-Кей, вы хотели меня видеть?

— Да, Сэм… Мы хотели бы побеседовать с вами. Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.

Мак-Кей нервно рылся в бумагах и выглядел совершенно несчастным человеком.

Устроившись в кресле, Сэм сдержанно усмехнулся, и МакКей, как и положено хорошему диагносту, тут же определил причину веселости.

— Ну хорошо, Сэм… Перейдем к сути. Мы организовали эту встречу с единственной целью — узнать, что там у них на уме. Генерал, конечно же, просил вас о помощи?

— Да, просил…

Наступила гнетущая тишина. Профессор Чейбл подался вперед и застыл в выжидательной позе.

— Что вы ему ответили, Сэм?

— Я ответил, что не могу помочь ему, и объяснил, по какой причине. В сложившейся ситуации, сказал я, решение профессора Чейбла о закрытии корабля является, на мой взгляд, правильным. Мы вряд ли улучшим наше положение, проникнув внутрь «Перикла», — а вот ухудшить очень даже можем…

— Мне очень приятно это слышать, доктор Бертолли! — воскликнул Чейбл, снова откинувшись на спинку кресла и энергично уминая табак в своей потухшей трубке. — У нас предостаточно забот с болезнью Ренда. Но все стало бы неизмеримо сложней, начнись война с генералом Бэком. Незаурядное упорство этого человека позволяет ему творить на поле брани настоящие чудеса, но этого ему мало! Политика его влечет! До тех пор пока он представляет малочисленную группу экстремистов, умирающих от желания попасть на «Перикл», никто его всерьез не принимает. Все агентства новостей имеют дело только с нами. Генерал достаточно умен, чтобы понять: без серьезной поддержки прессы и телевидения ему никогда не добиться успеха… А теперь представьте себе, что было бы — перемани он на свою сторону такую популярную фигуру, как доктор Бертолли. Как изменилось бы соотношение сил! А ведь нам сейчас не до грызни с кем бы то ни было, и всякого рода публичные дебаты — их нам навязали бы непременно — слишком большая роскошь в нынешней, почти безнадежной, ситуации…

— Безнадежной? — удивленно переспросил Сэм. — Мне казалось, что мы владеем ею.

— Пока. И то лишь в городе… Недостаточно эффективен контроль над перемещениями людей. С истреблением птиц тоже далеко не все в порядке. Разве можно за кого-то поручиться, что он будет убивать только птиц и больше никого? Или — что он будет стрелять без промаха? Во всяком случае, мы были вынуждены увеличить радиус наших действий, так как был зафиксирован инфекционный прорыв… Человеческая природа весьма сложна, Бертолли. Нам пришлось столкнуться с серьезным вооруженным сопротивлением фермеров, не пожелавших лишиться своих кур и индеек. Эти люди никак не могли уловить связь между их лопающейся от здоровья птицей и человеческой болезнью, бушующей где-то там, в восьмидесяти милях от фермы… А страх? Многим уже приходилось видеть, что собой представляет, эта болезнь Ренда и насколько она безжалостна. Все знают: излечиться от нее нельзя. И люди пытаются покинуть зараженную зону, бежав тайком или прорвавшись сквозь кордоны. Мы вынуждены отвечать насилием на такие попытки — у нас просто нет выбора. Очаг заражения должен быть локализован — ведь еще не найден способ лечения!..

— Не выявилось ли чего-то при исследовании тканей, мистер Мак-Кей? — поинтересовался Сэм, выдержав вежливую паузу.

Мак-Кей помотал головой. Пальцы его рук были крепко сцеплены, и для того, похоже, чтобы скрыть дрожь. На этого человека была возложена колоссальная ответственность…

— Этим занято сейчас множество групп. Все они работают без перерыва — но результаты пока что мизерные… Мы, конечно, чуть лучше представляем себе развитие болезни и знаем, например, что первые симптомы обнаруживаются в течение тридцати минут с момента заражения. Мы разработали комплекс достаточно действенных паллиативных мер. Но нам не удалось спасти ни одного больного! А ведь их число растет… Я хотел бы кое о чем попросить вас, Сэм, — перебил сам себя Мак-Кей.

— Да, конечно.

— Мне хотелось бы включить вас в состав моей группы. Кто знает, может быть, с вашей помощью удастся понять механизм этой болезни…

Сэму понадобилось некоторое время, чтобы подыскать нужные слова.

— Видите ли… Как я понимаю, в вашей команде собраны лучшие специалисты: патологи, вирусологи, терапевты, эпидемиологи, цитологи и прочие — все, разумеется, асы. Мне просто не место в такой блестящей компании. Да, в силу случая именно я оказался у корабля именно в тот момент, когда появился Ренд. И вирус Ренд-альфа испытал на себе тоже я… Но это все! Перед вами самый обыкновенный интерн, который надеется когда-нибудь стать неплохим хирургом. А пока его место в машине экстренной помощи… Я, конечно, благодарен вам за такое лестное предложение, но не хотел бы чувствовать свою совершенную бесполезность…

Трубка Чейбла выпустила очередную порцию дыма. Мак-Кей кисло улыбнулся.

— Ну что ж, Сэм… Спасибо, что побеседовали со стариком… Я действительно хотел, чтобы вы поработали с нами, и вовсе не из политических соображений, хотя это, безусловно, отняло бы у нашего бравого генерала всякую надежду заполучить вас… Ну да ладно… Принуждать не буду.

Загудел внутренний телефон, и Мак-Кей поднял трубку.

— Да, конечно… Отправьте ее сюда…

Они уже прощались, когда в дверях появилась и тут же замерла в нерешительности, держа перед собой ворох бумаг, Нита Мендель.

— Мне зайти попозже, мистер Мак-Кей?

— Нет, нет! Давайте-ка сюда вашу ношу! Мы с профессором Чейблом должны немедленно все это просмотреть!

…Они вышли в коридор, и Сэм сказал:

— Кофе бы сейчас… А еще лучше — чего-нибудь посущественней… Я уже забыл, когда в последний раз ел…

— Должна предупредить вас, Сэм: кофе будет не тот, что вы пили в карантинных апартаментах!

Они оба улыбнулись своим воспоминаниям, но достаточно сдержанно: сейчас, когда все вокруг перевернулось с ног на голову, было не до сантиментов…

Лифт отвез их в кафетерий.

— Не так уж плохо! — попробовав суп, сказала Нита.

— И главное, дешево, что весьма существенно для голодающих интернов… Скажите, Нита, в отчетах, которые вы принесли Мак-Кею, было что-нибудь новенькое? Или это секретные сведения…

— Не то чтобы секретные, но и не для широкой огласки. По последним данным, в одном только Манхэттене уже восемь тысяч случаев. А в пригородной зоне их число перевалило за двадцать пять тысяч. Множество отелей используется в качестве больниц. Катастрофически не хватает специалистов. Неразбериха с доставкой медикаментов… Хорошо еще, что помогают добровольцы.

Сэм решительно отодвинул свой недоеденный суп и встал.

— Я должен бежать. Мне даже в голову не приходило, что все настолько скверно…

Они услышали, как из динамика, непрерывно передающего разного рода сообщения, донеслось:

— …ктор Бертолли! Вас просят срочно связаться с доктором Мак-Кеем! Доктор Бертолли! Вас про…

Вбежав в кабинет, Сэм увидел Мак-Кея и Чейбла что-то разглядывающими.

— Думаю, Сэм, что на этот раз вы не откажетесь… — МакКей, улыбаясь, протянул ему узкую бумажную ленту. — Сообщение из Ориндж-Каунти, от одного из тамошних эскулапов… Если верить ему — найден эффективный метод лечения болезни Ренда.

Глава 7

Бело-зеленый вертолет уже опустился на площадку двадцать пятого этажа, и кабина его была открыта, когда Сэм вышел из лифта. Сержант полиции, негр, лицо и руки которого были ничуть не светлее его формы, помог погрузить снаряжение и, забравшись вместе с Сэмом внутрь, захлопнул дверь.

Двигатели засвистели, винты пришли в движение, пол под ногами мелко завибрировал — и машина, поднявшись в воздух и описав крутую дугу, двинулась на север.

Как только они взлетели, сержант стал внимательно разглядывать город. Вытянутые вверх сверкающие небоскребы

Сити вскоре сменились жилыми районами вперемежку с островками зелени, а потом — синевой озера в окруженном трущобами Гарлем-парке. Северную часть последнего пересекали тоненькие серебряные нити Ист- и Вест-Сайдской монорельсовых дорог…

Когда под вертолетом заголубел Гудзон, сержант, оторвавшись от окна, взглянул на Сэма.

— Вы, значит, доктор Бертолли, которого мне приказано доставить живым и невредимым в Ориндж-Каунти, а потом привезти назад… Никто, правда, не сказал мне, зачем… Или ваша миссия секретна?

— Нет, отнюдь. Просто ваше начальство хотело избежать лишних разговоров до выяснения всех обстоятельств… Видите ли, один человек сообщил нам, что он излечивает болезнь Ренда.

— Космическую чуму? — воскликнул пилот, наполовину повернув к ним голову. — Если уж ее подхватил, считай, что ты покойник, вот что я вам скажу…

Сэм удивленно посмотрел на сержанта, и тот улыбнулся.

— Пилота из нашего Форсона, конечно, не получилось, но такие большие уши и такой длинный язык надо еще поискать… Однако он родом из тех мест и может нам пригодиться.

— Для горожанина вы не такой уж тупица, сержант, — заметил пилот, набирая высоту перед мостом Джорджа Вашингтона. — Именно деревенское любопытство заставило меня прислушаться к вашей беседе… Ничего, в один прекрасный день я тоже стану сержантом и смогу порассуждать о подчиненных… А что, док, действительно кого-то вылечили?

— Посмотрим… — Бросив испытующий взгляд на одного, затем на другого полицейского и решив, что с этими ребятами можно быть более откровенным, Сэм продолжил: — Пока у нас действительно нет никаких средств от болезни Ренда, и всякий, кто ею заразился, умирает… Вот почему нам непременно нужно отыскать это место и вывезти врача вместе с его пациентом.

— Да я могу здесь летать хоть с завязанными глазами! — успокоил его пилот, надевая темные очки. — Слышали что-нибудь о Стоуни-Пойнте? Моя родина! Историческое место, между прочим… Ух, мы там врезали англичанам! Так вот… Все эти леса я в свое время облазил вдоль и поперек. Так что будьте спокойны — сброшу вас в самом центре Стоунбриджа.

— Сядешь как полагается! Сбросит он… — строго сказал сержант.

— Я ж в переносном смысле! Вы будете бережно опущены на травку! Рядышком с нужным вам домом!

Не долетая до Хэйверстроу, они уклонились от реки в сторону холмов. Внизу проплывали озера, в которых никто теперь не купался…

— Приближаемся к цели, — сказал Форсон. — Под нами шоссе 17А. Оно ведет к Стоунбриджу. Возможно, этот дом стоит у дороги…

Вертолет шел на малой высоте вдоль узкой дороги по направлению к скучившимся впереди домикам.

На дорогах городка не было видно автомобилей, и тротуары были тоже пусты.

Миновав центр и вновь приблизившись к окраинам, они заметили наконец тонкую струйку дыма, которая тянулась из-под рощи.

— Может быть, там? — спросил пилот и пробежал глазами текст телеграфного сообщения, лежавшего на приборной панели. — «Ферма вблизи Стоунбриджа… будет разожжен огонь… найдете по дыму…»

Когда березовая роща осталась позади, они увидели дымящиеся остатки фермерского дома и амбара, а также разбегающихся в разные стороны коров и кур. Людей не было.

— Не нравится мне эта картинка… — пробормотал сержант. — Тлеющие головешки и никого вокруг… Интересно, не тот ли это дом, который мы ищем?

— А черт его знает, — отозвался Форсон, разворачивая вертолет то в одну сторону, то в другую. — Сядем или сначала покружим над городом?

Внизу было по-прежнему безлюдно.

— Давай-ка еще полетаем, — скомандовал сержант. — Здесь как будто ничего уже не произойдет… И потом всегда можно вернуться… Вы согласны, доктор?

— Да, конечно. Вряд ли здесь найдется занятие для нас. И кроме того, никто не сказал, что нас звали именно сюда…

— Смотрите — опять! — крикнул пилот, как только они пролетели над западным предместьем.

Из трубы белеющего впереди дома, к которому вела изъезженная дорога, подымался дым. Стоявший во дворе человек, задрав голову, энергично размахивал руками.

— Но это же другой разговор! — радостно воскликнул сержант. Зажмурившись от яркого солнца, он достал пистолет и снял его с предохранителя. — Здесь хватит места для нас?

— Здесь уместилось бы пять таких стрекоз, сержант. Ну что, садимся?

Как только вертолет стал снижаться — человек побежал к дому. Они мягко опустились, и, дождавшись, когда остановятся винты, Сэм вскочил на ноги.

— Я думаю, доктор, что первым лучше выйти мне… — На плечо его легла рука сержанта. — Подозрительно тихо вокруг… Опять же — сгоревший дом… Странно все это… А ты, Форсон, остаешься присматривать за своей стрекозой!

Пилот кивнул.

— Здесь, между прочим, всегда тихо, сержант. Деревня, как-никак. Отчего, думаете, я подался в город…

Сержант спрыгнул на траву и медленно двинулся к седоволосому мужчине в белой рубашке и старомодных подтяжках. Мужчина стоял в дверях и приветливо помахивал рукой.

— Заходите! Я доктор Стиссинг, вызвавший вас сюда. Пациент в доме!

Сержант, подойдя к Стиссингу, подозрительно прищурился, едва заметно кивнул, а затем вошел внутрь. Через несколько мгновений он показался опять и, сложив руки рупором, прокричал в сторону вертолета:

— Все в порядке! Там у него больной!

Сэм, взвалив на плечо сумку, осторожно спустился.

Стиссинг смущенно переминался и почесывал щетину. «Семьдесят с гаком», — подумал Сэм. Они обменялись рукопожатиями.

— Я доктор Бертолли, госпиталь Белвью… Хотелось бы поскорей увидеть вашего пациента.

— Да-да, доктор, конечно… Прошу сюда. Очень рад видеть вас, крайне рад. Я уже двое суток на ногах, и, кажется, силы на исходе… Хедли позвонил мне отсюда, очень напуганный, да оно и понятно… Я определил болезнь Ренда еще с порога! Он и сам уже знал… С того самого момента и вожусь тут с ним. Кажется, дело идет на поправку.

— Вы не будете возражать, если я подниму штору? — спросил Сэм, так как в комнате был полумрак и силуэт больного едва угадывался.

— Конечно! Это просто для того, чтобы глаза его отдыхали!

Сержант кинулся к шторам, и вскоре Сэм, который стоял у самой кровати, увидел человека средних лет с красными нарывами на лице.

— Как самочувствие, мистер Хедли? — спросил он, укрепив на запястье больного регистрирующее устройство.

— Хедли — это вообще-то мое имя… А чувствую я себя намного лучше, скажу я вам! Совсем не так, как до прихода доктора!

Сэм расстегнул пижамную куртку больного. На груди виднелась пара нарывов. Подмышечные лимфатические узлы были набухшими.

— Больно! — испуганно сказал Хедли, когда Сэм осторожно коснулся одного из таких бугорков.

— Не беспокойтесь, я осторожно.

— Значит, он в порядке? — гордо спросил Стиссинг и затараторил: — Я знал, я говорил ему, что эти новейшие антибиотики творят чудеса! Чума — я имею в виду болезнь Ренда…

— Хедли — счастливчик… — устало перебил его Сэм. — У него не болезнь Ренда, а всего лишь фурункулез, слегка осложненный лимфаденитом. Вашим антибиотикам это было вполне по силам.

— Но присутствовали все симптомы болезни Ренда! Я достаточно давно практикую, чтобы…

— Хедли! Когда вы заболели?

— Пару дней назад. Температура поднялась сразу после того, как приземлилась эта ракета, я так и сказал доктору. Чувствовал себя так, будто умираю.

— С температурой разобрались… А как давно у вас эти нарывы?

— С того самого момента. Хотя, конечно, стали появляться они несколькими днями раньше… Но когда подскочила температура, я понял — все, чума…

— Да нет, Хедли, нет… — Стиссинг, тяжело вздохнув, опустился на табуретку. — Просто тяжелая форма фурункулеза. Фурункулы и высокая температура, понял? Извините меня, доктор, что вызвал вас сюда… Я…

Где-то совсем близко прогремело несколько выстрелов, и застрекотал ручной пулемет. Сержант выбежал из комнаты. Сэм почти сразу последовал за ним, строго наказав доктору оставаться на месте.

Он уже был в гостиной, когда сержант открыл входную дверь. Градом пуль косяк был тут же разнесен в мелкие щепки. В Сэме сразу же проснулись старые навыки: он упал на пол и стремительно откатился в ту часть помещения, которая не простреливалась. Скорчившийся сержант лежал в дверях, силясь дотянуться до выроненного при падении пистолета. Когда Сэм стал оттаскивать его, ухватив за ноги, в дверь впилось еще несколько пуль.

Плечо сержантской куртки было мокрым — и Сэм, распахнув ее, увидел заполненную кровью маленькую дырочку. А если это пуля со смещенным центром?.. Сэм перевернул сержанта на бок, чтобы взглянуть на выходное отверстие, и облегченно вздохнул: оно было тех же размеров и только слегка кровоточило.

Сержант между тем открыл глаза и даже попытался сесть, но Сэм ему этого не позволил.

— Осторожней, вы ранены…

— Какого черта! — Сержант оттолкнул руку Сэма и все-таки сел. — Что там происходит?

Сэм быстро выглянул в окно, вернее в узкую щелку между занавеской и рамой, и успел отдернуть голову, прежде чем пуля вошла в противоположную стену. А еще он успел заметить людей, бежавших к вертолету, из кабины которого наполовину свесился пилот.

— Не предпринимайте никаких действий! — послышался голос снаружи. — Не стреляйте, и мы тоже будем вести себя хорошо!

Сэм вновь подкрался к окну. Сержант, с усилием поднявшись на ноги, встал позади него…

Люди стащили пилота на землю и стали забираться в кабину. Только что говоривший тоже пятился к вертолету, прикрываясь молоденькой девушкой. Ей было на вид не больше двадцати. По тому как тряпично болталась ее голова и каким образом была разорвана на ней одежда, можно было понять, что произошло…

— Только шевельнись — и я пристрелю девчонку! — снова донеслось до них. — И это произойдет по вашей вине! Лучше дайте-ка нам спокойно смыться — подальше от этой поганой чумы! Энди умеет обращаться с вашим вентилятором! Так что будьте умницами, потерпите, пока мы уберемся!

Заработал двигатель, и неохотно, но все быстрей и быстрей завертелись лопасти. Ткнувшись спиной в корпус вертолета, мужчина резко оттолкнул девушку от себя и вскарабкался наверх. Дверь за ним закрылась, и тут же возобновилась стрельба по дому. Сэм с сержантом едва успели отскочить от окна. Косяк был раздроблен через какие-то мгновения. Стреляли из крупнокалиберного бортового пулемета…

Подчеркнуто медленно, не обращая никакого внимания на пули, кромсавшие деревянную обшивку дома, сержант вышел на крыльцо и, присев, поднял левой рукой свой пистолет. Стрельба прекратилась — вертолет находился прямо над домом…

Сержант подождал, пока вертолет отлетит чуть в сторону и уже не будет над девушкой, лежавшей лицом вниз, — а потом тщательно прицелился и нажал на курок.

Трижды из ствола вылетал короткий язычок пламени, и трижды полудюймовые пули со стальным сердечником вырывали из тела вертолета по куску алюминия.

Свист двигателей смолк, вращение винтов замедлилось — и вертолет рухнул в рощу за домом. Из-под горевших обломков не выбрался никто.

— Они пытались улизнуть из зоны, — не глядя на Сэма, тихо сказал сержант. — Я обязан был уничтожить вертолет… А Форсон был хорошим полицейским. — Опустошенно улыбнувшись, он погладил эмаль своего значка с надписью «Лучший в стрельбе любой рукой», и колени его подогнулись. Сэм подхватил сержанта и усадил, прислонив к стене.

— Сидите тут и молчите! А я слегка обработаю вашу пробоину.

Когда он опрыскал раны сульфамидным аэрозолем и прикрыл пластырем, из дверей осторожно выглянул Стиссинг.

— Доктор, перевяжите его, пожалуйста! — попросил Сэм. — Я взгляну на тех двоих…

Череп пилота был наполовину снесен… Сэм вздрогнул от негромкого звука разорвавшихся в роще баков. Там уж в его помощи не нуждаются наверняка…

Подойдя к девушке, лежавшей по-прежнему лицом вниз, он услышал всхлипы и осторожно прикоснулся к ее плечу. Девушка вздрогнула и заплакала еще безутешней. Вряд ли без помощи Стиссинга удастся увести ее отсюда…

— Доктор! — негромко окликнул Сэм. — Вы знаете эту девушку?

Стиссинг, близоруко щурясь, спустился с крыльца и, подойдя к ним, наклонился.

— Похоже, это невеста нашего Лесли… Кэти, девочка, давай-ка встанем и пойдем в дом… Не нужно тут лежать…

Мягко понуждаемая доктором, она встала и, придерживая на себе разорванное платье, медленно побрела. Они прошли мимо сержанта, хмуро вглядывавшегося туда, где дымились обломки вертолета, и вошли в гостиную.

Кэти легла на кушетку, и, пока Сэм занимался поисками одеял, Стиссинг осмотрел ее.

— Ничего страшного — в физическом плане, по крайней мере… — сказал он Сэму, когда они вышли в другую комнату. — Ссадины, ушибы — все, что сопутствует изнасилованиям… Меня беспокоит другое. Девочка видела, как убили ее отца. Они жили вдвоем в том конце города… Эти подонки — они вроде бы из Джерси — ворвались в дом и стали к ней приставать. Отец заступился, так они убили его прямо у девочки на глазах. Потом подожгли дом… Такого в нашей округе еще не случалось…

— По дороге сюда мы видели это место… От дома уже ничего не осталось… Да, но что-то нужно делать с этими вашими пациентами!

— Телефон молчит, — сообщил подошедший к ним сержант. — Оборваны провода, я смотрел. Придется ножками.

— Вам нечего и думать об этом, сержант.

— Так я и остался из-за какой-то царапины в этих лесах!

— Берите мою машину, — предложил Стиссинг. — Она в амбаре. А я побуду с Хедли и девушкой, пока не приедут из госпиталя.

— Увы, доктор! — Сержант цокнул языком. — Эти скоты добрались и до вашей колымаги. Вытащены свечи… Так что — не покатаемся.

— Ладно, — сказал Сэм. — Пожалуй, вы правы, сержант. Вряд ли мы нарвемся на бандитов еще раз… Доктор, думаю, что здесь теперь достаточно безопасно, но на всякий случай заприте все окна и двери. Как только мы свяжемся с местной полицией — они пришлют сюда людей… Я только захвачу свою сумку, сержант, и можем отправляться…

— Маленькая просьба, док. Вы не передвинете мою кобуру на левый бок, чтоб я мог дотянуться? Очень буду вам признателен.

Выйдя на середину дороги, они зашагали в сторону города. Первый дом встретил их зашторенными окнами и наглухо закрытой дверью. На громкий стук никто не ответил.

Зато из краснокирпичного дома следующей фермы — он был повернут тыльной стороной к дороге — ответили, не дожидаясь стука: в приоткрытое окно веранды высунулось ружейное дуло.

— Не двигаться! — прорезал тишину мужской голос.

— Я офицер полиции! — зло отозвался сержант. — Уберите оружие, или у вас будут крупные неприятности!

— Откуда мне знать, кто ты такой! Я тебя впервые вижу! Форма-то, конечно, полицейская — но может, ты украл ее, а? Двигайте отсюда оба — а то действительно будут неприятности!

— Нам нужен только телефон — больше ничего! — взмолился Сэм.

— Телефон не работает — неполадки на станции…

— Нет ли у вас автомобиля?

— Почему же нет…Тут он, у меня под боком… Ну все — пошли отсюда! Может, у вас чума — а я тут беседы веду! Проваливайте! — Дуло угрожающе заходило вверх-вниз.

— Стратегическое отступление, — тихо скомандовал Сэм, беря сержанта под руку и оттаскивая подальше от дома. — В бой не ввязываться.

— Дер-ревня… — проворчал сержант…

Весь Стоунбридж был как один большой запертый дом. Сэм с сержантом пересекли этот мертвый город и уже прошагали с милю по шоссе — когда один, но особого рода звук заставил их остановиться, а сержанта — даже потянуться к кобуре.

— Я достаточно поохотился на уток, док, чтобы безошибочно определить: это — охотничье ружье.

— Даже два… Похоже на перестрелку.

— Если не возражаете — поскольку у меня пистолет, я пойду первым…

Они шли обочиной, почти у самых деревьев. Впереди виднелась ферма — вернее, та часть ее, которая не была скрыта дубовыми стволами, — и бегающие фигуры. Послышался женский крик и сразу за ним — выстрел. Сержант вытащил пистолет и угрожающе улыбнулся.

— Похоже, что на этот раз мы подоспели вовремя: все только начинается.

Грузовик, стоявший в стороне от дороги, показался Сэму удивительно знакомым. Выбежав вперед, он заставил сержанта опустить пистолет…

— Эй, док! Вы что! Там же бандиты!

— Не думаю. Это армейский вездеход.

Приблизившись, они увидели на оливково-коричневом борту машины эмблему ООН и настороженно заглянули во двор — откуда доносились теперь уже не крики, а судорожные всхлипывания.

Дородный капрал с явно смущенным видом держал за вздрагивающие плечи женщину. Она стояла, уткнувшись лицом в скомканный фартук. Лейтенант наблюдал за тем, как двое солдат кормят отравленным зерном бегающих у дома кур. Чуть поодаль, за сетчатой металлической оградой, на земле лежало несколько индеек. Остальные же птицы тесно расположились на одной из ветвей дуба, рядом с веревочными качелями и чуть ли не перед самым дулом ружья, выстрелы которого сбивали их одну за другой. Когда умолкало эхо — вновь слышался плач…

Лейтенант, услышав шаги, повернулся. Нашивка на его рукаве изображала герб Новой Зеландии. Внимательный взгляд, задержавшись было на сержанте, скользнул к черной сумке и белой куртке Сэма.

— Если вы врач — ваше появление как нельзя кстати. Тут эта фермерша… — Он кивнул на все еще вздрагивающую женщину.

— Что с ней?

— Истерика… или шок — не знаю, как там у вас… Мы постоянно сталкиваемся с подобной реакцией. Эти люди не очень-то понимают, с чего это мы вдруг взялись изводить их ни в чем не повинную птицу… Она выпустила и разогнала всех индеек, а потом стала кидаться на нас, как пантера. Хорошо еще, что у ее мужа хватило благоразумия и он с детьми пошел в дом — а то ведь некоторые хватаются за ружье…

Сэм подошел к женщине, которую по-прежнему удерживал капрал, протер ваткой плечо и сделал инъекцию денилина, мощного успокоительного. Потом — обмякшую, он отвел ее в дом, чтобы с помощью угрюмого хозяина уложить в постель.

— Она проспит не меньше двенадцати часов. Если опять будет плохо, дадите ей вот это… — Он положил на стол маленькую пачку психотропных таблеток. — Одной штуки хватает на сутки.

— Они перебили всех наших кур и индеек, доктор. Без всякого на то права.

— Но их действия продиктованы необходимостью! Ведь птицы могли заразить вашу семью неизлечимой болезнью!.. Кстати, вы получите документ, по которому — как только обстановка нормализуется — весь ущерб будет компенсирован.

— Как же… — буркнул хозяин.

Сэм собрался сказать что-то еще, но передумал и вышел из дому…

Сержант с лейтенантом стояли у разложенной на земле карты.

— Мне рассказали о ваших проблемах, доктор, — обернувшись, сказал лейтенант. — С удовольствием дал бы вам машину, но, к сожалению, она нужна нам самим. Предлагаю компромиссное решение. Фермы здесь расположены довольно близко одна от другой, и я со своими людьми обойду несколько из них, а водитель тем временем подбросит вас вот сюда. — Он ткнул пальцем в карту. — Это Саутфилде. Рядом автострада. По ней идет на юг множество колонн. Думаю, вы сможете остановить один из грузовиков.

— Да, конечно. Спасибо вам! И вот еще что, лейтенант… Мы с сержантом должны срочно передать кое-какие сведения нашему начальству, а телефонная связь прервана. Есть ли рация в вашей машине?

— Есть, но она работает только на фиксированных частотах. Правда, я могу попросить, чтобы ваша информация была передана дальше…

— Идет! — сказал сержант, вытаскивая блокнот. Вырвав лист, он протянул его Сэму и левой рукой принялся выводить крупные каракули.

Сэм же задумался над тем, как избежать в своем сообщении излишней терминологической перегруженности, сделав его относительно понятным для множества людей, через которых оно пройдет. В конце концов он написал:

«Д-ру Мак-Кею, госпиталь Белвью, Нью-Йорк. Убедился в обратном, обыкновенный фурункулез. Бертолли».

…Уже смеркалось, когда они добрались до автострады. Капрал посигналил фонариком машине конвоя, сопровождавшего колонну грузовиков, и та остановилась с направленными на них разнокалиберными стволами. Как выяснилось, эту колонну, везшую продовольствие, уже несколько раз пытались ограбить…

Лишь в начале десятого Сэм добрался до госпиталя.

— Вам письмо, доктор, — сказали в регистратуре.

На маленьком листочке толстым маркировочным карандашом было написано:

«Позвоните мне немедленно. 78298. Нита».

Почерк был весьма странным — как будто эти буквы спешно писала рука чем-то крайне взволнованного человека.

Сэм бросился к одной из расположенных тут же в холле кабин и набрал номер.

— Добрый вечер, — дождавшись, когда появится изображение, выдохнул он. — Я прочитал вашу записку…

— Сэм, вы один? — спросила Нита, и он увидел, что глаза ее открыты шире, чем обычно, и услышал в ее голосе неприятную резкость.

— Да… А в чем дело?

— Вы можете подняться ко мне? Это лаборатория 1242.

— Я уже в пути — но что стряслось?!

— Дело в том, что… Это слишком страшно, Сэм!

Она положила трубку, и лицо ее исчезло.

Назад: ВОЗВРАЩЕНИЕ

Дальше: Глава 8