Пробуя на вкус
На предплечье у него было тату, маленькое сердечко, синее с красным. А под ним — розовая полоска, след от вытравленого имени.
Он медленно лизал ее левый сосок, а правая рука ласкала ее шею сзади.
— Что-то не так? — спросила она.
Он посмотрел на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя такой вид… Не знаю. Как будто ты сейчас не здесь, — сказала она. — О… как приятно. Мне очень приятно.
Они были в номере гостиницы. В ее номере. Ему было известно, кто она, он узнал ее с первого взгляда, но он не должен был называть ее по имени.
Он приподнял голову, чтобы заглянуть ей в глаза, провел рукой по ее груди. Они оба были по пояс голыми. На ней была шелковая юбка; на нем — голубые джинсы.
— Ну? — спросила она.
Он приблизил губы к ее губам и поцеловал. Языки переплелись. Она вздохнула и отстранилась.
— Тогда в чем дело? Я тебе не нравлюсь?
Он успокаивающе улыбнулся.
— Ну что ты! Я нахожу, что ты великолепна, — сказал он.
И крепко ее обнял. Его рука схватила ее левую грудь и медленно сжала. Она закрыла глаза.
— И что же? — прошептала она. — Что не так?
— Ничего, — сказал он, — все прекрасно. Ты прекрасна. Ты очень красивая.
— Мой бывший муж обычно говорил, что я изжила свою красоту, — сказала она. Тыльной стороной ладони она водила по его зипу, вверх и вниз. Он придвинулся к ней, выгнув спину. — Мне кажется, он прав.
Она знала, что имя, которым он представился, ненастоящее, просто для удобства, а потому не собиралась его никак называть.
Он коснулся ее щеки. Потом вновь вернулся к соску. На этот раз, облизывая сосок, засунул руку ей между ног. Шелк юбки был мягок и податлив, и добравшись до лобка, он медленно на него надавил.
— И все же что-то не так, — сказала она. — Что-то крутится в твоей красивой голове. Ты уверен, что нам не надо поговорить?
— Это глупо, — сказал он. — И я здесь не ради себя. Я здесь ради тебя.
Она расстегнула пуговицу на его джинсах. Перекатившись, он стянул их и бросил на пол у кровати. На нем были тонкие алые трусы, и эрегированный член сильно натянул материю.
Пока он снимал джинсы, она сняла с себя серьги; искусное серебряное плетение.
Он неожиданно засмеялся.
— О чем это ты? — спросила она.
— Просто вспомнил. Игру на раздевание, — сказал он. — Когда я был мальчишкой лет тринадцати-четырнадцати, мы играли так с соседскими девчонками. Они всегда были увешены всякими побрякушками, сережками, шарфиками и прочей чепухой. И когда проигрывали, снимали, например, одну серьгу. А минут через десять мы были уже голые и сгорали со стыда, а они — при полном параде.
— Тогда зачем же вы с ними играли?
— Надеялись, — сказал он. Он запустил руку под юбку и принялся через белые хлопковые трусики массировать ее большие половые губы. — Надеялись хоть что-нибудь увидеть. Все равно что.
— И увидели?
Убрав руку, он перекатился на нее. Они поцеловались. Целуясь, они прижались друг к другу, тесно и нежно. Ее руки сжали его ягодицы. Он покачал головой.
— Нет. Но мечтать не вредно.
— Ну и? Что же тут глупого? И почему я не пойму?
— Потому что это все ерунда. Потому что… я не знаю, о чем ты думаешь.
Она стянула с него трусы. Провела указательным пальцем по члену.
— Он в самом деле большой. Натали так и сказала.
— Да?
— Я ведь не первая это тебе говорю.
— Нет.
Она опустила голову, поцеловала член у корешка, где курчавились золотистые волоски, потом лизнула его и провела языком до самой головки. А потом подняла голову и посмотрела в его голубые глаза своими карими.
— Ты не знаешь, о чем я думаю? Что это значит? Разве тебе известно, о чем думают другие люди?
Он покачал головой.
— Ну, не совсем.
— Ты пока подумай об этом, — сказала она. — А я сейчас вернусь.
Она встала и прошла в ванную, закрыв за собой дверь, но не заперев ее. Было слышно, как в унитаз лилась моча. Это продолжалось довольно долго. Шум смываемой воды; какое-то движение, открылся и закрылся шкафчик; снова движение.
Наконец она открыла дверь и вышла. Теперь она была совершенно голая. И впервые выглядела немного смущенной. Он сидел на кровати, тоже голый. Волосы у него на голове были светлые и коротко остриженные. Когда она подошла ближе, он протянул к ней руки, взял ее за талию, притянул к себе. Его лицо было на уровне ее пупка. Он его лизнул и опустил голову к паху, проник языком между больших половых губ, принялся сосать и лизать ее вагину.
Ее дыхание участилось.
Лаская языком клитор, он засунул палец в вагину. Там уже было влажно, и палец легко проскользнул вглубь.
Другая его рука соскользнула по спине к ягодицам и там застыла.
— Итак, ты действительно знаешь, о чем люди думают?
Он откинул голову, его губы были влажными от ее соков.
— Звучит немного глупо. Короче, я не хочу об этом говорить. Ты решишь, что я странный.
Она присела, взяла его за подбородок и поцеловала. И укусила за губу, несильно, просто прихватила зубами и потянула.
— Ты действительно странный. И мне нравится, когда ты говоришь. Я хочу знать только одно: что не так, мистер Читающий Мысли?
Она села рядом на кровать.
— У тебя потрясающая грудь, — сказал он. — Очень красивая.
Она состроила гримаску.
— Уже не так хороша, как прежде. И не уходи от ответа.
— Я не ухожу. — Он лег на постель. — Я не могу читать мысли. Но в каком-то смысле могу. В постели. Я знаю, как сделать, чтобы их можно было прочесть.
Она забралась на него и села ему на живот.
— Шутишь.
— Нет.
Он нежно тронул ее клитор. Она дернулась.
— Так хорошо, — и отодвинулась на шесть дюймов. Теперь она сидела на его набухшем члене, лежавшем на его животе. И ерзала по нему.
— Я знаю… Обычно… ты хоть понимаешь, как трудно сосредоточиться, когда ты это делаешь?
— Говори, — сказала она. — Говори со мной.
— Дай ему войти в тебя.
Она взяла его член, немного приподнялась, присела на корточки и ввела во влагалище головку. Он выгнулся, стараясь проникнуть как можно глубже. Она закрыла глаза, потом открыла и посмотрела на него.
— Ну?
— Вот когда трахаюсь, или перед самым траханьем, в общем… ко мне это приходит. То, чего я не знаю и не могу знать. Даже то, чего я знать не хочу. Надругательство. Аборты. Безумие. Инцест. Тайный садизм или воровство у собственных боссов.
— Например?
Теперь он вошел в нее до конца и совершал медленные фрикции. Ее руки лежали у него на плечах. Она наклонилась вперед, поцеловала его в губы.
— И то же самое с сексом. Обычно я знаю, как у меня получается. В постели. С женщинами. Знаю, что нужно делать. Мне и спрашивать не приходится. Просто знаю и все. Нравится ей сверху или снизу, быть госпожой или слугой. Нужно ли, чтобы я все время шептал «Я люблю тебя», пока я ее трахаю и потом, когда мы лежим рядом, или чтобы я помочился ей в рот. Я делаю именно то, чего она хочет. Вот почему… Господи. Не понимаю, почему я тебе все это рассказываю! Короче, именно потому я стал зарабатывать этим на жизнь.
— Да. Натали на тебя запала. Она дала мне твой телефон.
— Она славная. Натали. И в отличной форме для своего возраста.
— А что любит в постели Натали?
Он улыбнулся.
— Секрет фирмы. Землю ел. Честное скаутское!
— Постой! — Она слезла с него и перевернулась. — Сзади. Мне хочется сзади.
— Я должен был это знать! — Его голос звучал почти раздраженно.
Он встал, подошел к ней сзади, провел пальцем по нежной коже вдоль позвоночника. Раздвинул ей ноги и ввел в нее член.
— Совсем медленно, — сказала она.
Он напрягся, проталкивая член как можно глубже. Она охнула.
— Тебе нравится? — спросил он.
— Нет, — сказала она. — Немного больно, когда вводишь. В следующий раз не надо так глубоко. Так значит, ты кое-что узнаешь о женщинах, которых трахаешь. И что же ты узнал обо мне?
— Ничего особенного. Я твой большой поклонник.
— Давай не будем.
Одна его рука сжимала ее грудь. Другая коснулась ее губ. Она лизнула и пососала его указательный палец.
— Ну, может, не настолько большой. Но я видел тебя в шоу Леттермана и подумал, что ты восхитительна. Действительно забавная.
— Спасибо.
— Не могу поверить, что мы этим занимаемся.
— Трахаемся?
— Нет. Разговариваем, когда трахаемся.
— Я люблю в это время разговаривать. Меняем позу. У меня колени устали.
Он вышел из нее и сел на постели.
— Значит, ты знал, о чем женщины думали и чего хотели? Хм. А с мужчинами так же?
— Не знаю. Я никогда не занимался любовью с мужчиной.
Она уставилась на него. Коснулась пальцем лба, медленно провела им вниз, к подбородку, словно очерчивая скулу.
— Но ты такой красавчик!
— Спасибо.
— И ты продаешься.
— Эскорт-услуги, — уточнил он.
— И потом, ты тщеславный.
— Возможно. А ты разве нет?
Она усмехнулась.
— Туш е . Итак. И ты сейчас не знаешь, чего я хочу?
— Нет.
Она легла на бок.
— Надень гондон и трахни меня в задницу.
— Смазка у тебя есть?
— На тумбочке.
Он взял презерватив, нацепил на член.
— Ненавижу гондоны, — сказал он. — У меня от них раздражение. И потом, я совершенно здоров. Я показывал тебе справку.
— Меня это не колышет.
— Просто хотел напомнить, вот и все.
Он смазал гелем ее анус и засунул в него головку члена.
Она застонала. Он остановился:
— Так… так хорошо?
— Да.
Он, раскачиваясь, входил все глубже. Она ритмично постанывала, он тоже. Минуты через две она сказала:
— Хватит!
Он вышел из нее. Она перевернулась на спину, сдернула с него презерватив и бросила на ковер.
— Теперь можешь кончить, — сказала она.
— Я не готов. И потом, мы могли бы продолжать еще очень долго.
— Мне плевать. Кончай мне на живот. — Она улыбнулась. — Сделай себе сам. Прямо сейчас.
Он покачал головой, но его рука уже лежала на члене и двигалась взад-вперед, пока блестящая струя не выплеснулась ей на живот и на грудь.
Она опустила руку и медленно, словно нехотя, размазала сперму.
— Теперь ты можешь идти, — сказала она.
— Но ты ведь еще не кончила. Разве ты не хочешь, чтобы я помог тебе кончить?
— Все, что хочу, я получила.
Он смущенно покачал головой. Его член был вялым и сморщенным.
— Я должен был знать, — сказал он озадаченно. — Я. Не знаю. Ничего не знаю.
— Одевайся, — сказала она. — И уходи.
Он деловито оделся, начав с носков. И наклонился, чтобы ее поцеловать.
Она отвернулась.
— Не надо.
— Мы ведь еще увидимся?
Она покачала головой.
— Не думаю.
Теперь его трясло.
— А как насчет денег? — спросил он.
— Я тебе уже заплатила, — сказала она. — Когда ты вошел. Ты что, не помнишь?
Он нервно кивнул, из чего можно было понять, что он не смог вспомнить, но не осмелился об этом сказать. Он принялся хлопать себя по карманам, пока не нашел конверт с деньгами, и тогда снова кивнул.
— Я чувствую себя таким опустошенным, — сказал он жалобно.
Она на него больше не взглянула.
Он ушел, а она лежала на кровати, с рукой на животе, на котором высыхала его холодная сперма, и мысленно его дегустировала.
Она пробовала каждую женщину, с которой он спал. И то, что он делал с ее подругой, мысленно улыбаясь примитивности ее извращений. Она ощущала день, когда он потерял свою первую работу. Она ощущала утро, когда он проснулся, все еще пьяный, в своем автомобиле посреди кукурузного поля, и с перепугу выбросив бутылку, бросил пить. Она узнала его настоящее имя. Она вспомнила имя, которое было когда-то вытатуировано на его предплечье, и узнала, почему его там больше нет. Она ощущала цвет его глаз изнутри и дрожала от его ночного кошмара, в котором его заставляли нести во рту колючую рыбу, и от которого он, задыхаясь, просыпался чуть ли не каждую ночь. Она насладилась его аппетитом к еде и беллетристике, увидела темное небо, открывшееся ему, когда он был маленьким мальчиком, смотрел на звезды и поражался их огромности и необъятности, о чем сам он уже позабыл.
Она давно обнаружила, что даже в самом ничтожном, по большей части бесперспективном материале можно отыскать истинные сокровища. Но у него как раз был небольшой талант, хоть он никогда этого и не понимал и уж тем более не использовал его ни для чего, кроме секса. Ей было интересно, пока она плавала в его воспоминаниях и мечтах, будет ли ему их недоставать, заметит ли он когда-либо, что они исчезли. И наконец, дрожа от экстаза, она кончила яркими вспышками, которые согрели ее и на миг разлучили с телом, переместив в совершенное ничто малой смерти.
Внизу из переулка донесся грохот. Кто-то налетел на мусорный бак.
Она сидела и терла кожу с высохшей спермой. А потом, не принимая душа, стала медленно одеваться, начав с белых хлопковых трусиков и закончив серебряными серьгами тонкой работы.
