Книга: Клуб Дюма, или Тень Ришелье
Назад: XIII. Интрига завязывается
Дальше: XV. Корсо и Ришелье

XIV. Подвалы Менга

Ночь была жуткой.
П. дю Террайль. «Рокамболь»
Ночь была жуткой. Луара бесновалась, и вода поднялась так высоко, что в любой миг могла перехлестнуть через старые дамбы, защищающие небольшой городок Менг.
Гроза разразилась перед самыми сумерками, и до сих пор кромешную тьму над громадой замка то и дело прорезали молнии; огненные зигзаги, словно хлысты, щелкали над каменной пустыней – средневековыми улочками, по которым лупил ливень. Вдалеке, на другом берегу реки, сквозь порывы ветра, несущего содранные с деревьев листья, и сквозь стену дождя можно было увидеть огни, беззвучно летящие по автостраде Тур – Орлеан; и казалось, что ненастье проложило границу между недавним прошлым и незапамятным настоящим.
В гостинице «Сен-Жак», единственной в Менге, светилось только одно, распахнутое настежь, окно. Оно выходило на маленькую террасу, куда легко было попасть прямо с улицы. В комнате перед зеркалом одевалась очень красивая высокая блондинка с собранными на затылке волосами. Она только что застегнула молнию на юбке, и теперь никто бы не догадался, что на бедре у нее вытатуирован маленький цветок лилии. Заведя руки за спину, она пыталась справиться с застежкой бюстгальтера, обтягивающего пышные, пенно-белые груди, которые мягко колыхались при каждом ее движении. Потом она надела шелковую блузку, сдержанно улыбнулась и, пока руки ее занимались пуговицами, внимательно изучала собственное отражение. И, по всей видимости, осталась им довольна. Как можно было догадаться, женщина собиралась на свидание, ведь никто не станет наряжаться в одиннадцать часов вечера, не условившись с кем-нибудь о встрече. Что касается победной и слегка жестокой улыбки, с которой женщина поглядывала в зеркало, то она, возможно, относилась еще и к новой кожаной папке, лежавшей на кровати. Из папки высовывались страницы рукописи «Анжуйского вина» Александра Дюма-отца.
Близкая молния осветила маленькую террасу у окна. Там, под коротким козырьком, с которого стекали потоки воды, стоял Лукас Корсо. Он сделал последнюю затяжку, отшвырнул промокшую сигарету и поднял воротник плаща, чтобы хоть как-то защититься от ливня и ветра. Снова сверкнула молния, и, будто при вспышке гигантского фотоаппарата, охотник за книгами разглядел мертвенно-бледное лицо Флавио Ла Понте. Промельки света и тени, а также струйки воды, сбегавшие по его шевелюре и бороде, делали книготорговца похожим не то на изнуренного монаха, не то на Атоса – мрачного, как само отчаяние, и сурового, как Божья кара. Потом вспышки прекратились, но Корсо чувствовал близость еще одного существа; рядом с ним под козырьком притаилась Ирэн Адлер, закутанная в свою неизменную курточку. И когда наконец новая молния наискось резанула небесный свод и удар грома прокатился по шиферной крыше, из-под капюшона, скрывавшего лицо девушки, сверкнули два зеленых огонька.
До Менга они добрались очень быстро, но далось им это нелегко. Они мчались на арендованном Ла Понте автомобиле: сначала по шоссе Париж – Орлеан, потом шестнадцать километров в сторону Тура. Корсо сидел за рулем, Ла Понте – на переднем сиденье рядом с ним и при свете зажигалки «Бик» изучал мишленовскую карту, купленную на бензозаправке. Ла Понте совсем запутался: да, осталось совсем немного, кажется, мы едем правильно… Да, правильно. Девушка устроилась на заднем сиденье и всю дорогу молчала. Но когда фары встречных автомобилей освещали их, Корсо видел в зеркальце прикованный к нему взгляд. Ла Понте, разумеется, ошибся. Они проскочили нужный поворот, не заметив указателя, и двигались в сторону Блуа. Потом спохватились и какое-то время, выбираясь на автостраду, ехали, нарушая все мыслимые правила. Так что Корсо, вцепившись в руль, молил Бога, чтобы гроза подольше держала жандармов в участках Божанси. Ла Понте твердил, что им надо пересечь реку и повернуть налево, но, к счастью, они его не послушались, а проехали назад по национальному шоссе № 152 и повторили маршрут, который д'Артаньян проделал в первой главе. Но теперь их сопровождали жестокие порывы ветра и ливень, а справа неслась Луара – черным ревущим потоком. Дворники бегали туда-сюда, и в свете фар встречных автомобилей сотни крошечных темных точек плясали по лицу Корсо. Но тут за окошком появились пустынные улицы, старинные дома со средневековыми крышами, фасады с мощными балками в форме мельничных крыльев или в форме креста. Менг-на-Луаре. Конец пути.
– Она сейчас улизнет, – прошептал Ла Понте. Он насквозь промок, и голос его дрожал. – Чего тянуть?
Корсо чуть высунулся из-под навеса и заглянул в окно. Лиана Тайллефер надела на блузку обтягивающий свитер, который великолепно подчеркивал достоинства ее фигуры, потом извлекла из шкафа накидку, похожую на карнавальное домино. Корсо видел, как она чуть помедлила, озираясь по сторонам, набросила накидку на плечи и взяла с постели папку с рукописью. Затем повернула голову и шагнула к окну, решив закрыть его.
Корсо быстро выдвинул вперед руку. Как раз в этот миг сверкнула молния – почти над самой его головой – и высветила мокрое от дождя лицо, всю фигуру и вытянутую вперед руку, которая словно грозно указывала на окаменевшую от неожиданности женщину. И тут миледи испустила дикий крик, крик безумного ужаса, как будто перед ней предстал сам дьявол.
Она перестала кричать лишь после того, как Корсо перемахнул через подоконник и дал ей пощечину. Женщина отлетела к кровати, рассыпав листы рукописи по полу. Из-за перемены температуры у Корсо запотели очки, поэтому он быстро снял их и положил на ночной столик, а затем метнулся следом за Лианой Тайллефер, которая уже дергала ручку двери, пытаясь выбраться в коридор. Корсо успел схватить вдову сперва за ногу, потом за талию и снова швырнул на кровать, где она теперь и лежала, извиваясь и дрыгая ногами. Она была сильной женщиной, и он не мог понять, какого черта Ла Понте и девушка медлят и не спешат ему на подмогу? Он удерживал Лиану Тайллефер за кисти рук и уворачивал лицо, потому что она норовила пустить в ход ногти. Они катались по кровати, запутавшись в покрывале, Корсо просунул колено между ее ног и нос его уткнулся в упругую пышность огромного бюста, который при близком контакте и благодаря тонкому шерстяному свитеру снова показался ему невероятно мягким. Он почувствовал явные признаки эрекции и сквозь зубы зло чертыхнулся, стараясь усмирить эту самую миледи, у которой плечи были такими же широкими, как у олимпийской рекордсменки по плаванию брассом. Да где вы там? Сколько можно медлить? – подумал он раздраженно. И тут подскочил Ла Понте, стряхивающий с себя воду, словно мокрый пес. Он жаждал отомстить за свою поруганную гордость, но главное, за гостиничный счет, который лежал у него в бумажнике, буквально прожигая кожу. Теперь схватка стала напоминать суд Линча.
– Надеюсь, насиловать ее вы не будете, – подала голос девушка. Она сидела на подоконнике, так и не откинув капюшона, и наблюдала за происходящим. Лиана Тайллефер сопротивляться перестала; она лежала недвижно, придавленная телом Корсо, а Ла Понте держал ее за ногу и за руку.
– Свиньи, – очень громко и отчетливо произнесла вдова.
– Сука, – прорычал Ла Понте, еще не отдышавшийся после сражения.
Короткий обмен любезностями всех немного успокоил. Мужчины считали, что теперь миледи не убежать, и потому позволили ей сесть. Она же, пылая гневом, растирала запястья и переводила уничтожающий взор с Ла Понте на Корсо, который занял позицию между пленницей и дверью. А девушка по-прежнему сидела спиной к окну, уже закрытому. Она наконец-то сняла капюшон и с презрительным любопытством разглядывала вдову Тайллефер. Ла Понте вытер краем покрывала голову и бороду, затем принялся собирать рассыпанные по всей комнате страницы рукописи.
– Пришла пора немного потолковать, – сказал Корсо. – Мы ведь люди разумные.
Лиана Тайллефер готова была испепелить его взглядом.
– Нам не о чем толковать.
– Ошибаетесь, красавица. Мы вас все-таки зацапали, и я могу обратиться в полицию. Выбирайте, с кем вам приятней вести беседу – с нами или с жандармами.
Она наморщила лоб, озираясь, словно загнанный зверь. Зверь, который высматривает хоть какую-нибудь щелочку, чтобы вырваться из западни.
– Осторожно, – предупредил Ла Понте. – Она что-то замышляет.
Глаза женщины напоминали два стальных клинка. Корсо скривился, правда немного театрально.
– Лиана Тайллефер, – торжественно произнес он, – хотя мы могли бы называть ее и Анной де Бейль, и графиней де Ла Фер. А еще она пользовалась именами Шарлотты Баксон, баронессы Шеффилд и леди Винтер. Она предавала своих мужей и любовников. Была убийцей и отравительницей, а еще – агентом Ришелье… Но чаще всего ее называли просто миледи.
Он вдруг прервал речь, зацепившись ногой за лямку своей сумки, которая высовывалась из-под кровати. Корсо потянул за лямку, не сводя при этом глаз с Лианы Тайллефер и не выпуская из поля зрения дверь, к которой пленница была готова кинуться при первой возможности. Он сунул руку в сумку, проверяя содержимое, и издал громкий вздох облегчения, так что все, включая вдову, взглянули на него с изумлением. «Девять врат», экземпляр Варо Борхи, лежал там в целости и сохранности.
– Есть! – торжественно провозгласил он, показывая книгу присутствующим.
Ла Понте сделал победный жест, как если бы Квикег попал гарпуном в кита; но девушка даже не шелохнулась, будто происходящее ничуть ее не касалось.
Корсо убрал книгу обратно в сумку. За окном, у которого сидела девушка, свистел ветер. Вспышки молнии время от времени вычерчивали ее силуэт. Потом в комнату долетали раскаты грома, но уже ослабленные и приглушенные, хотя и от них дребезжали залитые дождем стекла.
– Подходящая ночь, – обратился Корсо к вдове. – Как видите, миледи, мы решили не пропускать свидания… И прибыли, чтобы вершить правосудие.
– Да, ночью, целой оравой, как последние трусы, – ответила она, презрительно выплевывая слова. – С той поступили так же. Не хватает только палача из Лилля.
– Всему свое время, – вставил Ла Понте.
Женщина пришла в себя и временами держалась довольно уверенно. О палаче упомянула бесстрастно и на их взгляды отвечала с вызовом.
– Как вижу, – добавила она, – вы хорошо вошли в свои роли.
– Чему же тут удивляться? – отозвался Корсо. – Вы со своими сообщниками позаботились об этом… – Он скривил рот и сразу стал похож на жестокого волка, не знающего пощады и не расположенного к шуткам. – И все мы от души повеселились.
Женщина сжала губы. Рука с кроваво-красными ногтями скользнула по покрывалу. Корсо следил за ее движением как зачарованный, словно там таилось смертоносное жало. Он содрогнулся, подумав, что во время схватки рука эта несколько раз оказывалась у самого его лица.
– Вы слишком много себе позволяете, – промолвила вдова после паузы. – К тому же вы самозванцы.
– Ошибаетесь. Мы такие же участники игры, как и вы.
– Да, но вот правил этой игры вам знать не дано.
– Снова ошибаетесь, миледи. И доказательством тому наше присутствие здесь. – Корсо огляделся по сторонам, отыскивая очки, и наконец обнаружил их на ночном столике. Потом надел, подправив указательным пальцем. – Как раз это и было самым сложным: усвоить характер игры, примерить на себя вымысел, погрузиться в сюжет, перенять его логику, ту, которой требует текст, и отказаться от логики внешнего мира… И тогда продолжать уже легко, потому что, если в реальности многое происходит случайно, в литературе почти все подгоняется под логические законы.
Красный ноготь Лианы Тайллефер застыл в неподвижности.
– И в романах тоже? – спросила она.
– В романах прежде всего. Там, если главный герой наделен логикой преступника, он неизбежно возвращается в исходную точку. Именно поэтому в финале обязательно происходит встреча героя и предателя, сыщика и убийцы. – Он улыбнулся, довольный своими рассуждениями. – Разве не так?
– Великолепно! – с иронией заметила Лиана Тайллефер.
Между тем Ла Понте глядел на Корсо раскрыв рот, и его изумление было вполне искренним.
– Брат Вильгельм Баскервильский, полагаю…
– Какая банальность, миледи. Вы забыли, например, Конан Дойла и Эдгара Аллана По. И даже самого Дюма. А я ведь было принял вас за весьма начитанную даму.
Женщина пристально глянула на охотника за книгами.
– Теперь вы убедились, что не стоит растрачивать на меня ваши таланты, – процедила она язвительно. – Мне их все равно не оценить.
– Знаю. Но мы явились сюда, чтобы вы устроили нам встречу с тем, кто их оценит. – Он посмотрел на наручные часы. – До первого понедельника апреля остается чуть больше часа.
– Хотелось бы мне знать, как вы до этого додумались?
– Это не я. – Корсо повернулся в сторону девушки, которая по-прежнему сидела у окна. – Она сунула мне под нос книгу… А ведь когда нужно до чего-нибудь докопаться, книга поможет скорее, чем реальный мир: в книгах все раз и навсегда закреплено и не зависит от досадных случайностей. Вспомните лабораторию Шерлока Холмса.
– Хватит распускать хвост, Корсо, – раздраженно бросила девушка. – Ты уже и так произвел на нее впечатление.
Женщина подняла бровь и глянула на него так, словно видела впервые:
– Кто это?
– А разве вы ее не знаете?.. И никогда раньше не встречали?
– Никогда. Мне говорили, что существует какая-то девчонка, но откуда она взялась, не объяснили.
– И кто же вам про нее говорил?
– Один друг.
– Высокий, смуглый, с усами и шрамом на лице? И еще у него разбита губа… Славный Рошфор! Честно признаюсь, мне бы очень хотелось узнать, где он теперь. Думаю, не слишком далеко… Вы выбрали двух достойных героев.
Почему-то именно эта фраза окончательно вывела из себя Лиану Тайллефер. Кроваво-красный ноготь впился в покрывало, как будто это было тело Корсо, а глаза вдруг оттаяли, но миг спустя засверкали бешеной ненавистью.
– А что, другие герои этого романа вам нравятся больше? – Миледи высокомерно вскинула голову и обвела взглядом присутствующих. – Атос – пьяница, Портос – идиот, Арамис – ханжа-заговорщик.
– И это справедливо… С вашей точки зрения… – согласился Корсо.
– Да замолчите вы! Не вам судить о моей точке зрения!.. – Лиана Тайллефер немного помолчала, выставив вперед подбородок и впившись взглядом в Корсо, словно настал черед вынести суждение о нем самом. – Что касается д'Артаньяна, то этот хуже всех… Бретер? Умелый фехтовальщик? Да ведь в «Трех мушкетерах» описано только четыре его дуэли, при этом де Жюссака он побеждает, когда тот делает неудачный выпад, а потом выпрямляется… А Бернажу? Безрассудно кидается в атаку и напарывается на его шпагу. В схватке с англичанами он всего лишь обезоруживает барона. И ему понадобилось трижды ранить графа де Варда, прежде чем тот рухнул на землю.

 

– Он щедр? – Тут она презрительно повела подбородком в сторону Ла Понте. – Д'Артаньян еще больший скряга, чем ваш приятель. Ведь он впервые пригласил своих друзей на пирушку уже в Англии, после дела Монка. Тридцать пять лет спустя.
– Как вижу, вы тут эксперт, хотя этого следовало ожидать. В вашем доме хранилось столько романов-фельетонов, которые вы якобы ненавидели… Поздравляю! Вы отлично сыграли роль вдовы, сытой по горло экстравагантными увлечениями мужа.
– Я ни капли не притворялась. Он ведь собирал старые, никому не нужные и посредственные книжонки. И сам Энрике был таким же – посредственностью: он так и не научился читать между строк, отделять золото от пустой породы… Он был из числа тех идиотов, что всю жизнь мотаются по миру и собирают фотографии всяких достопримечательностей, даже не пытаясь что-то о них разузнать.
– А вы, разумеется, не из таких.
– Конечно! Знаете, какие две книги были самыми первыми в моей жизни? «Маленькие женщины» и «Три мушкетера». Обе потрясли меня, но каждая по-своему.
– Ах, как трогательно!
– Перестаньте! Вы задали мне несколько вопросов, и я пытаюсь на них ответить… Бывают наивные читатели – такие, как бедный Энрике. И читатели, которые хотят копнуть поглубже и восстают против стереотипов: д'Артаньян – храбрый, Атос – рыцарь, Портос – добродушный, Арамис – верный… Господи, не смешите меня! – тут и на самом деле раздался ее театральный и зловещий, как у миледи, хохот. – Если бы вы только знали… Из всего этого я сохранила в душе один образ – он всегда безмерно восхищал меня… Белокурая дама, в любой ситуации верная себе самой и тому, кому она взялась служить. Она боролась в одиночку, надеялась только на себя, и вот ее-то подло убили четыре картонных храбреца… А загадочный сын, сирота, выходящий на сцену двадцать лет спустя! – она склонила голову, не в силах справиться с чувствами, и во взгляде ее вспыхнула такая ненависть, что Корсо чуть не попятился назад. – Я так отчетливо помню ту гравюру, как будто она и теперь лежит передо мной: река, ночь, четыре негодяя стоят на коленях, но милосердие чуждо их сердцам… А с другой стороны – палач; он поднял обе руки и занес широкий меч над обнаженной шеей женщины…
Вспышка молнии внезапно осветила искаженное лицо Лианы Тайллефер, нежно-белую шею, зрачки, впитавшие в себя трагическую сцену, которую она вспоминала теперь так, словно видела когда-то на самом деле. Потом громыхнул гром, и снова задрожали стекла.
– Негодяи, – повторила она, отрешенно, тихим голосом, и Корсо не мог понять, говорила она о нем и его спутниках или о д'Артаньяне с друзьями.
Сидевшая на подоконнике девушка порылась в своем рюкзаке и достала «Трех мушкетеров». Затем очень спокойно и неспешно стала перелистывать, что-то отыскивая. Она по-прежнему вела себя как сторонняя наблюдательница. Найдя нужное место, молча кинула открытую книгу на постель. Это была описанная Лианой Тайллефер гравюра.
– «Victa iacet virtus», – пробормотал Корсо, вздрогнув, потому что иллюстрация поразительно напоминала восьмую гравюру из «Девяти врат».
Заглянув в книгу, женщина как-то сразу успокоилась. Она только повела бровью – холодно, надменно. Иронично.
– Так оно и есть, – согласилась она. – Вы ведь не скажете, что эту добродетель воплощает в себе д'Артаньян. Изворотливый гасконец… А что до его любовных подвигов… На протяжении всего романа он соблазняет трех женщин, двух из них – обманом. Его великая любовь – галантерейщица с не очень изящными ножками, которая служит кастеляншей у королевы. Еще одна – английская горничная, и он ее подло использует. – Теперь смех Лианы Тайллефер звучал оскорбительно. – А его любовные истории в «Двадцать лет спустя»?.. Связь с хозяйкой постоялого двора… Лишь ради того, чтобы не платить за комнату… Хорош герой-любовник! Весь улов – служанки, горничные да трактирщицы!
– Зато он соблазнил миледи, – ехидно вставил Корсо.
И снова лед в глазах Лианы Тайллефер был разбит вспышкой гнева. Если бы взгляд мог убивать, охотник за книгами тотчас рухнул бы бездыханным к ее ногам.
– Да ведь это не его заслуга, – ответила вдова. – Верно, негодяй побывал в ее постели, но обманом, выдав себя за другого. – Она несколько успокоилась, хотя голубая сталь ее взгляда по-прежнему напоминала отточенный клинок. – Вы бы с ним составили замечательную парочку! Два гнусных негодяя!
Ла Понте слушал очень внимательно; казалось, еще немного – и будет слышно, как шевелятся мысли у него в голове. Вдруг он наморщил лоб:
– Подождите, подождите, так вы что?..
Он повернулся к девушке, ища поддержки; до него всегда все доходило с опозданием. Но девушка по-прежнему сидела отчужденно и глядела на них так, словно дела эти ее не касались.
– Какой же я болван! – Ла Понте подошел к окну и стал биться головой о раму.
Лиана Тайллефер с презрительной миной посмотрела на него, потом повернулась к Корсо:
– Зачем вам понадобилось тащить его сюда?
– Болван! Болван! – повторял Ла Понте, и удары его становились все сильнее.
– Он воображает себя Атосом, – пояснил Корсо, желая оправдать друга.
– Скорее Арамисом. Самовлюбленный фат… Знаете, когда он был со мной в постели, он все время косился на свою тень на стене – на очертания собственного профиля…
– Надо же!
– Уж поверьте!
Ла Понте решил наконец отойти от окна.
– Вам не кажется, – бросил он с досадой, – что мы отклоняемся от темы?
– Он прав, – признал Корсо. – Итак, миледи, мы вели речь о добродетели. И вы просвещали нас, давая свое толкование поступкам д'Артаньяна и его друзей.
– А разве я не права? Разве много достоинств можно найти у этих фанфаронов, которые используют женщин, принимают от них деньги, мечтают только о карьере и богатстве? Миледи – умная и отважная, она берет сторону Ришелье и служит ему верой и правдой, готова отдать за него жизнь…
– И, служа ему, убивает других.
– Вы же сами недавно сказали: существует внутренняя логика повествования.
– Внутренняя?.. Это зависит от точки, в которую мы себя поставим. Вашего мужа убили вовсе не в романе… И смерть его была вполне реальной.
– Вы сошли с ума, Корсо! Моего мужа никто не убивал. Энрике сам повесился.
– А Виктор Фаргаш тоже сам утопился?.. А баронесса Унгерн? Она что, неосторожно обращалась с микроволновой печью?
Лиана Тайллефер повернулась к Ла Понте, потом – к девушке, словно не верила своим ушам и желала, чтобы они подтвердили, что она правильно все расслышала. С того мига, как они проникли через окно в комнату, она впервые выглядела по-настоящему растерянной.
– О чем вы говорите?
– О девяти подлинных гравюрах из «Девяти врат в Царство теней».
Через закрытое окно, сквозь шум дождя и ветра до них долетел бой башенных часов. И тотчас одиннадцать ударов эхом отозвались в доме, внизу, куда вели коридор и лестница.
– В этой истории слишком много сумасшедших, – сказала Лиана Тайллефер. При этом глаза ее были прикованы к двери. С последним ударом часов в коридоре послышался шум, и взор вдовы победно вспыхнул.
– Берегись! – прошептал вдруг Ла Понте, хотя Корсо и сам уже сообразил, что именно должно сейчас произойти. Краешком глаза он заметил, как девушка вскочила с подоконника и напряглась, будто готовясь к прыжку. Охотник за книгами почувствовал, как в кровь его хлынули потоки адреналина.
Все смотрели на дверную ручку. Она поворачивалась очень медленно, совсем как в фильмах ужасов.
– Всем добрый вечер, – произнес Рошфор.
На нем были наглухо застегнутый, блестевший от воды дождевик и фетровая шляпа, из-под которой сверкали темные неподвижные глаза. Шрам наискось пересекал смуглое лицо – лицо южанина, что подчеркивалось еще и пышными черными усами. Секунд пятнадцать он стоял на пороге распахнутой двери – так и не вытащив руки из карманов дождевика, в луже воды, которая успела образоваться под его ботинками. Никто не проронил ни слова.
– Рада видеть тебя, – нарушила наконец молчание Лиана Тайллефер.
Вновь прибывший отвесил легкий поклон в ее сторону, но ничего не ответил. Вдова, все еще сидевшая на кровати, указала на Корсо:
– Они слишком много себе позволяют.
– Надеюсь, мы все уладим, – ответил Рошфор.
Он говорил так же вежливо и любезно, с тем же неуловимым акцентом, как и на шоссе в Синтре. Он продолжал спокойно стоять в двери, вперив взор в охотника за книгами, словно ни Ла Понте, ни девушки вообще не существовало. Нижняя губа его все еще была распухшей – со следами меркурхрома, два шва стягивали свежую рану. Сувенир с набережной Сены, зло подумал Корсо, краем глаза следя за тем, как реагирует на появление гостя девушка. Но она, выказав сначала легкую оторопь, снова выбрала роль зрительницы, которую мало интересовал ход событий на сцене.
Не теряя из виду Корсо, Рошфор обратился к миледи:
– Как они здесь оказались?
Женщина неопределенно махнула рукой.
– Нам попались сметливые ребята, – она скользнула взглядом по Ла Понте и уставилась на Корсо, – по крайней мере один из них оказался очень сообразительным.
Рошфор снова кивнул. Он чуть прищурился и, видимо, обдумывал ситуацию.
– Это осложняет дело, – сказал он наконец. Потом снял шляпу и бросил на кровать. – Очень осложняет.
Лиана Тайллефер придерживалась того же мнения. Она поправила юбку и с глубоким вздохом встала. Корсо дернулся было в ее сторону, но как поступить, не знал. Между тем Рошфор вынул руку из кармана, и охотник за книгами понял, что тот левша. А понять было не так уж и трудно: именно в левой руке он сжимал револьвер с коротким стволом – маленький, иссиня-черный. Лиана Тайллефер подошла к Ла Понте и забрала у него рукопись Дюма.
– А теперь попробуй повтори, как ты меня обозвал. Сука? – Вдова стояла совсем близко от Ла Понте и смотрела на него с таким презрением, что казалось, вот-вот плюнет ему в лицо. – Ты ведь такой смелый…
Ла Понте смелым не был. Инстинкт самосохранения действовал у него безотказно, а замашки неустрашимого гарпунера он придерживал до моментов пьяной эйфории. И потому повторять он, конечно, ничего не стал.
– Я, собственно, здесь случайно, просто проходил мимо, – заявил он вдруг самым мирным тоном, рыская глазами в поисках посудины, в которой можно было бы умыть руки – и разом откреститься от всей этой истории.
– Эх, Флавио, – медовым голосом произнес Корсо, – что бы я без тебя делал?
Ла Понте скорчил сочувственную гримасу и стал извиняться.
– Ты несправедлив. – Он обиженно наморщил лоб и перебрался поближе к девушке; видимо, место у окна показалось ему самым безопасным в комнате. – Ведь, если разобраться, это ты искал приключений, Корсо… К тому же для таких, как ты, смерть – ничто, пустяк… За что тебе и платят кучу денег… А в жизни и без того полно неприятностей. – Он как завороженный смотрел на пистолет в руке Рошфора. Потом обнял девушку и печально вздохнул: – Надеюсь, ты выкрутишься, Корсо. Но если с тобой что-нибудь случится, знай: на нашу долю выпадет тяжкое испытание – жить дальше без тебя.
– Свинья. Предатель.
Ла Понте посмотрел на него с горечью:
– Знаешь, дружище, я постараюсь забыть твои слова. Ты нервничаешь…
– Да, я нервничаю, помойная крыса.
– И это тоже я пропущу мимо ушей.
– Сукин сын.
– Ты мой старый товарищ, Корсо, и я готов стерпеть многое. В таких вот мелочах и проявляется дружба.
– Приятно видеть, – язвительно заметила миледи, – как вы прямо горой стоите друг за друга.
Корсо старался побыстрей шевелить мозгами, хотя в такой ситуации от любой мыслительной операции толку было мало. Силой мысли не вырвешь оружие из руки прицелившегося в тебя человека; и пусть Рошфор ни в кого конкретно не целился, да и револьвер держал как-то вяло, важно было, что он этот самый револьвер вообще держал. С другой стороны, Корсо конечно же горел желанием заставить человека со шрамом заплатить ему по кое-каким просроченным счетам, но отлично понимал, что той физической ловкостью, которая необходима для молниеносной атаки, он не обладает. Ла Понте из игры вышел. Оставалась одна надежда – на девушку, лишь она могла изменить соотношение сил. Хотя на нее, видимо, надеяться не стоило, во всяком случае, достаточно было взглянуть на Ирэн Адлер, чтобы всякая надежда испарилась. Если только девушка не была гениальной актрисой. Ирэн Адлер сбросила со своих плеч руку Ла Понте, снова присела на подоконник и наблюдала за сценой с необъяснимым безразличием. Как это ни абсурдно, но казалось, что она решила до конца оставаться только зрительницей.
Лиана Тайллефер приблизилась к Рошфору с рукописью Дюма в руках, очень довольная тем, что сумела так быстро получить ее обратно. Корсо с удивлением обнаружил, что она почему-то не проявляла такого же интереса к «Девяти вратам» – книга продолжала лежать в холщовой сумке, которая валялась на полу у кровати.
– И что нам теперь делать? – услышал он тихий вопрос миледи, обращенный к Рошфору.
Как ни странно, Рошфор явно пребывал в нерешительности. Он водил револьвером туда-сюда, словно не зная, в кого же наконец прицелиться. Потом они с миледи обменялись долгим и полным тайного смысла взглядом, после чего он вынул из кармана правую руку и провел ею по лицу.
– Нет, здесь их оставлять никак нельзя, – решил он.
– Что же, тащить всех с собой? – возразила женщина.
Рошфор очень медленно кивнул. Потом глянул на револьвер, словно тот мог подсказать выход из положения. Корсо заметил, что оружие вдруг словно окаменело в руке человека со шрамом, и теперь дуло было направлено прямо в живот охотнику за книгами. Корсо ощутил, как напряглись его брюшные мышцы, пока он пытался по всем правилам синтаксиса – подлежащее, сказуемое, дополнение – сформулировать протест. Но сумел выдавить из себя лишь бессвязный горловой стон.
– Надеюсь, вы не станете убивать его, – вмешался Ла Понте, пользуясь случаем, чтобы снова подчеркнуть: в этой истории он лицо постороннее.
– Флавио, – с трудом выговорил Корсо пересохшими губами. – Если я выкручусь, я разобью тебе морду. Сильно разобью…
– Я что? Я только хотел помочь.
– Лучше помогай своей мамаше… сучье отродье.
– Раз так, я молчу…
– Вот-вот, молчи, – вмешался Рошфор с угрозой в голосе. Он снова обменялся взглядом с Лианой Тайллефер и, видимо, принял какое-то решение. Запер дверь, к которой до сих пор стоял спиной, потом, не переставая целиться в Корсо, положил ключ в карман дождевика. Проигравших – в реку, сказал себе охотник за книгами, чувствуя бешеные толчки крови в висках и запястьях. Барабан Ватерлоо начал отбивать дробь в каком-то уголке его сознания, и Корсо совершенно ясно – как бывает перед отчаянным поступком – понял, что просчитывает расстояние, отделяющее его от пистолета, а также время, потребное на то, чтобы преодолеть это расстояние, и еще он прикидывал, в какой именно миг прозвучит первый выстрел и куда попадет пуля. Шанс выйти из переделки целым был минимальным, но, скорее всего, секунд через пять не останется и минимального. Так что корнет трубил сбор. Последний залп – и Ней, храбрец из храбрецов, под усталым взором Императора бросается вперед. Правда, тут вместо Серых шотландцев был Рошфор, но – пуля она и есть пуля она и есть пуля она и есть… Все ерунда, сказал себе Корсо в предпоследнюю секунду перед тем, как… И еще он успел подумать: а та смерть, которая через крошечный отрезок времени ударит его в грудь, она-то будет реальной или ирреальной, и где ему будет суждено после этого плавать – в ничто или в Вальхалле, уготованной для павших в бою бумажных героев. И может, эти светлые глаза, взгляд которых он чувствовал спиной, – глаза Императора? влюбленного дьявола? – будут ждать во мраке, чтобы перевести его на другой берег реки теней.
Но тут Рошфор повел себя весьма странно. Он поднял свободную руку, как будто просил всех чуть обождать, хотя в данных обстоятельствах жест этот выглядел абсурдно, и сделал вид, что убирает пистолет обратно в карман. Но тотчас передумал и снова выставил дуло вперед, правда как-то робко. И Корсо, у которого кровь неслась по жилам со скоростью горного потока, а мускулы сделались железными в предчувствии неминуемой схватки с врагом, к удивлению своему, понял, что час его смерти пока не пришел.
Все еще не веря своим глазам, он наблюдал, как Рошфор пересек комнату, подошел к телефону и набрал номер, затем еще один – более длинный. Со своего места Корсо слышал далекие сигналы, затем их прервал короткий щелчок.
– Корсо здесь, – сказал Рошфор. И замолчал. Казалось, на другом конце линии воцарилось точно такое же молчание. Теперь дуло револьвера смотрело в какую-то неопределенную точку пространства. Человек со шрамом дважды кивнул головой, опять помолчал, послушал, пробормотал «Ладно», после чего положил трубку на рычаг.
– Он хочет его видеть, – сообщил Рошфор миледи.
Оба посмотрели на Корсо; женщина – в бешенстве, Рошфор – озабоченно.
– Какая нелепость! – воскликнула она.
– Он хочет его видеть, – повторил мужчина.
Миледи пожала плечами и сделала несколько шагов по комнате, сердито перебирая страницы «Анжуйского вина».
– А что касается нас… – снова заговорил Ла Понте.
– Вы останетесь здесь, – приказал Рошфор, махнув в его сторону револьвером. Потом тронул рукой распухшую губу. – Вместе с девушкой.
Несмотря на рану, он, по всей видимости, не держал на нее зла. Корсо даже уловил искру любопытства в обращенном к ней взгляде. Потом Рошфор повернулся к Лиане Тайллефер и передал револьвер ей.
– Они не должны выходить отсюда.
– А почему бы тебе не побыть с ними?
– Он хочет, чтобы я сам привел этого. Так будет надежнее.
Миледи угрюмо кивнула. Нынче ночью она явно готовилась сыграть совсем другую роль, но, как и миледи из романа, была дисциплинированным агентом. В обмен на оружие она вручила Рошфору рукопись Дюма. Потом с беспокойством оглядела Корсо:
– Надеюсь, он не станет скандалить…
Рошфор самоуверенно улыбнулся, достал из кармана большой автоматический нож и выразительно покрутил в руке – будто только теперь вспомнил о нем. Белые зубы Рошфора сверкнули на смуглом лице, пересеченном шрамом.
– Думаю, не станет, – ответил он миледи, убирая нож в карман и даже не открыв. Потом послал Корсо улыбку – одновременно дружелюбную и зловещую. Взял с кровати свою шляпу, повернул ключ в замке и, сделав карикатурно почтительный поклон, указал охотнику за книгами на дверь так, будто в руке у него была широкополая шляпа с перьями.
– Его высокопреосвященство ожидает вас, сеньор, – проговорил он. И засмеялся – звонко, коротко и сухо, смехом вышколенного слуги.
У двери Корсо оглянулся на девушку. Она повернулась спиной к миледи, которая направила револьвер на нее и Ла Понте, и по-прежнему не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Она смотрела в окно, зачарованная бушующими снаружи ветром и дождем, и при вспышках молнии ее силуэт резко вырисовывался на фоне неба.
Они вышли на улицу и нырнули в бурю. Рошфор сунул папку с рукописью Дюма под дождевик, чтобы уберечь от воды, и теперь вел Корсо по улочкам, которые тянулись в старую часть города. Ливень мотал ветви деревьев, струи шумно колотили по лужам и брусчатке; крупные капли текли у Корсо по волосам и лицу. Он поднял воротник плаща. Вокруг царил мрак и не было ни души; только вспышки молнии время от времени освещали улицы, и тогда удавалось различить крыши средневековых зданий, мрачный профиль Рошфора под обвисшими полями шляпы, силуэты двух мужчин, которые шагали по улице и дружно втягивали головы в плечи при раскатах грома, когда он с дьявольским грохотом обрушивался на клокочущую Луару.
– Прекрасная ночь, – заметил Рошфор, повернувшись к Корсо и стараясь перекричать шум ненастья.
Он, видимо, хорошо знал городок. Шагал уверенно, иногда оглядывался, чтобы убедиться, что спутник не отстал. Мера вполне бессмысленная, потому что Корсо в данных обстоятельствах последовал бы за ним хоть до адских врат; да, собственно, его не слишком удивило бы, если бы именно там и завершилось их зловещее путешествие. Вспышка молнии осветила средневековую арку, мост через старинный ров, вывеску «Булочная-кондитерская», пустынную площадь, островерхую башню и чугунную решетку с табличкой «Замок Менг-на-Луаре. XII-XIII век».
За решеткой они увидели светящееся окно, но Рошфор свернул направо, и Корсо сделал то же. Они шли вдоль поросшей мхом стены, пока не наткнулись на потайную калитку, Рошфор вытащил огромный старинный железный ключ и вставил в замочную скважину.
– Этой калиткой пользовалась Жанна Д'Арк, – сообщил он, поворачивая ключ, и тут очередная молния осветила ступеньки, которые спускались во тьму. А еще Корсо успел рассмотреть улыбку Рошфора, темные глаза, сверкнувшие под полями шляпы, бледный шрам на щеке. Что ж, подумал охотник за книгами, по крайней мере, это достойный противник; да и весь спектакль был задуман и разыгран безупречно. Мало того, Корсо против воли начал испытывать к этому типу, кем бы он ни был, своего рода симпатию, ведь он очень усердно и с полной отдачей играл доставшуюся ему сволочную роль. Александр Дюма радовался бы как ребенок, расскажи ему кто эту историю.
У Рошфора в руке появился фонарик, он осветил им длинную и узкую лестницу, терявшуюся далеко внизу.
– Ступайте вперед, – приказал он.
Их шаги звонко отдавались на маленьких площадках, где лестница круто поворачивала. Какое-то время спустя Корсо вздрогнул под мокрым плащом: снизу на них повеяло холодным и затхлым воздухом, вековой сыростью. Луч света позволял разглядеть стертые ступени, пятна на сводах. Лестница привела их к узкому коридору, вход туда был забран ржавой решеткой. Рошфор на миг осветил круглую яму слева.
– Это старинные подземелья епископа Тибо д'Оссиньи, – пояснил он. – Через этот колодец трупы спускали в Луару. Именно здесь сидел Франсуа Вийон.
И он принялся декламировать сквозь зубы, шутливо:

 

Ayez pitie, ayez pitie de moi

 

Он, вне всякого сомнения, был негодяем начитанным. Очень самоуверенным и склонным к дидактике. Правда, Корсо не смог с ходу решить, ухудшало это его собственное положение или улучшало; к тому же теперь его занимала совсем иная мысль. Она засела у него в голове в тот самый миг, когда они ступили в коридор. Ведь финал-то все равно один: проигравших – в реку… Надо заметить, что шутка не очень его развеселила.
Они продвигались вперед под сводами, с которых частыми каплями стекала вода. Вдруг в конце галереи блеснули глаза крысы, но она тотчас с писком растворилась во мраке. Затем проход расширился и превратился в круглый зал, где потолок поддерживался стрельчатыми нервюрами, а в самом центре – мощной колонной.
– Это подземная часовня, – пояснил Рошфор, становясь все более словоохотливым. Он поводил лучом по сторонам. – Двенадцатый век. Во время осады замка здесь прятались женщины и дети.
Очень познавательно. Однако Корсо был не в состоянии переварить сведения, полученные от необычного чичероне; он был сосредоточен на другом и с напряжением ожидал удобного момента, чтобы исполнить задуманное. Теперь они поднимались по винтовой лестнице, и узкие окошки пропускали полосы света при вспышках молний, а также шум бури, все еще гулявшей за толстыми стенами.
– Нам осталось всего несколько метров, – предупредил Рошфор. Он шел за Корсо и теперь находился чуть ниже; луч его фонаря освещал ступени под ногами Корсо. Рошфор говорил мирным тоном: – Вот-вот наступит развязка этой истории, и я должен сказать вам одну вещь: свою работу вы выполнили очень хорошо. И главное тому доказательство – ваше появление здесь… Надеюсь, вы не таите на меня зла за то, что случилось на берегу Сены и в отеле «Крийон». Издержки профессии.
Он не уточнил, какую именно профессию имел в виду, да теперь это и не имело значения. Потому что в тот самый миг Корсо приостановился и обернулся к Рошфору, словно хотел что-то ответить или, наоборот, спросить. Движение было вполне естественным, в нем не таилось ничего подозрительного, хотя Рошфор, собственно, и не успел бы его предупредить. Видимо, поэтому он не среагировал должным образом, когда Корсо, продолжая начатый поворот, обрушился на него, постаравшись не дать увлечь себя вниз. Рошфор не смог устоять на ногах; ступени были узкими, стена гладкой, ухватиться было не за что, к тому же он не ожидал нападения. Фонарь чудом остался цел и, катясь вниз по лестнице, осветил отдельные сцены: Рошфор с выпученными от изумления глазами, Рошфор летит вверх тормашками, хватаясь за пустоту, Рошфор, исчезающий за поворотом винтовой лестницы, шляпа Рошфора катится по ступеням и вдруг замирает на одной из них… Наконец где-то внизу раздался глухой удар – «крак-к-к!». Или «пуф»… И Корсо, который застыл, раскинув руки и ноги и прижавшись к стене, чтобы не последовать за врагом и не повторить неприятное путешествие, вдруг опять обрел подвижность. Сердце у него бешено колотилось, когда он, перепрыгивая через ступеньки, мчался вниз. На бегу он схватил с пола фонарь и несколько секунд спустя добрался до подножия лестницы, где, сжавшись в комок, лежал едва живой Рошфор.
– Издержки профессии, – прокомментировал Корсо, направив луч фонарика на собственное лицо, чтобы враг мог увидеть с пола его дружелюбную улыбку.
Потом он с размаху ударил Рошфора ногой в висок и услышал, как его голова, мотнувшись, с глухим треском ударилась о самую нижнюю ступеньку. Он поднял было ногу, чтобы нанести второй удар – для страховки, но, глянув вниз, понял, что нужды в этом нет: Рошфор лежал с открытым ртом, и из уха у него текла струйка крови. Корсо наклонился, чтобы проверить, дышит ли тот, и убедился, что да, дышит, после чего распахнул его дождевик и принялся обыскивать карманы, забрав оттуда нож, бумажник с деньгами и документы, свидетельствующие о французском гражданстве. Папку с рукописью Дюма Корсо убрал под свой плащ – и для надежности даже сунул под брючный ремень. Затем направил луч фонаря на винтовую лестницу и снова поднялся – на сей раз до самого верха. Там находилась небольшая площадка, на ней – железная дверь, украшенная гвоздями с шестиугольными шляпками; из-под двери пробивалась тонкая полоска света. Корсо постоял перед дверью – полминуты, не более, только чтобы отдышаться и приглушить удары сердца. За дверью крылась разгадка тайны, и он хотел шагнуть ей навстречу, полностью овладев собой, – и пусть в одной руке у него будет фонарь, а в другой нож Рошфора, который Корсо тотчас раскрыл с угрожающим механическим щелчком.
Именно так все и случилось. Нож в руке, взъерошенные мокрые волосы, глаза, сверкающие убийственным пламенем, – таким я увидел Корсо, когда он переступил порог библиотеки.
Назад: XIII. Интрига завязывается
Дальше: XV. Корсо и Ришелье