– Правило один: никакой воды, – повелительно начал Зайчик.

– Почему?

– От воды я слабею. А много воды может убить, – зловеще прошипел он. – Правило номер дальше: никакой мамы.

– Что? Но… она же больна, она от меня зависит!

– Как давно она болеет?

– С… с моего рождения.

– Значит, сможет прожить без твоей помощи.

– Нет, говорю же тебе, не сможет! Когда мне исполнилось десять, ей стало хуже! Она нуждается во мне, она не такая, какой была…

– Что случилось? Когда Солаваль стать десять?

– Я… Я…

– Что случилось?

– Да не знаю я! – взорвалась Изола. – Все, что я помню: она была счастлива, а потом все изменилось. Папа перестал спать с ней в одной комнате, а мама не вставала с постели и сняла обручальное кольцо…

Изола помнила, как однажды вошла в родительскую спальню, чтобы проверить, не умерла ли мама во сне.

Помнила задернутые шторы, спертый воздух и мерное вздымание и опадание холмиков маминой груди под одеялом.

А потом мерцание на тумбочке. Золотое обручальное кольцо, холодное без согревающего тепла руки. И зола стянула его и носила на цепочке на шее, не снимая. Если мама и заметила, то никогда об этом не упоминала.

Зайчик фыркнул, даже не взглянув на своеобразный кулон И золы, и выпалил:

– Правило номер последнее: никаких споров!

«Будь добра к братьям нашим меньшим», – учил Алехандро, и если бы эти слова до сих пор не звучали на периферии сознания, Изола еще много часов назад вышла бы из себя.

Горгуль прожил в ее комнате всего один день, а она уже боролась с ненавистью к этому кроликоподобному созданию. Он был грубым и бесцеремонным, и он нагло нарушил границы последнего островка стабильности в ее жизни – забрал у нее Алехандро и королевство девочек Уайльд на втором этаже дома номер тридцать шесть. Несмотря на очевидно близкий к человеческому интеллект, он неустанно грыз мебель, рылся в вещах Изолы и получал удовольствие, перетаскивая предметы с места на место и тем самым внося хаос в творческий беспорядок.

Обнаружив, что гость вытащил из ящиков все лифчики и игриво раскидал их по комнате, оставив на застежках следы клыков, Изола еле сдержалась, чтобы не наговорить ему гадостей, но вместо этого предложила горгулю еды.

Тот сморщил черный носик, когда она поставила перед ним блюдце.

– Это что?

– Консервированные сливы, – пояснила Изола, грозя ему пальцем. – Не думай, что я забыла. Прошлой осенью ты их ел, когда дерево еще не погибло. – Горгуль оскалился, и Изола добавила: – Я где угодно узнаю эти клыки.

Отодвинув носом блюдце со сливами, горгуль громко сказал:

– Сливы не ем.

– Тогда что, ревень?

– И ревень.

– Здесь тебе не ресторан, Зайчик.

– Горгуль!

– Ладно! И чем, черт возьми, питаются горгульи?

Горгуль обнажил длинные черные зубки и провел по ним языком.

– Мясо с кровью.

– Сырое, что ли? – неуверенно переспросила Изола.

– Нет, живое. – Он чавкнул губами, но объяснять не стал.

Изола попыталась рассказать ему, почему девочка-призрак объявила на нее охоту и захватила умы ее братьев. Казалось, горгуль твердо придерживался веры в то, что она сама во всем виновата. Как бы Изола ни старалась ввести его в курс дела – Зайчик уже вынес вердикт.

– Маленькие привидения, – проворчал он. – Маленький домик, полный призраков. Сад с вредителями.

Огромный лес с кучей народца Нимуэ, о да. И девочка не хочет от них избавиться! Глупый девочка Солаваль хочет с ними дружить…

– И как это прикажешь понимать?

Горгуль презрительно сморщил нос.

– Глупый маленький девочка дружит с народцем Нимуэ, а потом удивляется, что среди него есть и враги?

Следующие несколько часов Зайчик прыгал по комнате, привыкая к новому месту обитания. Он скакал с кровати на комод, с комода – на стол, оттуда – на подоконник, а с подоконника – на голову Изоле.

Устроившись в ее волосах, он произнес:

– Привидение Флори. Дочка лесной ведьмы. Почему ты дала ей имя?

Изола оставила попытки сбросить его с головы и задумалась.

– Потому что она – девочка, – наконец ответила она, пожимая плечами. – Когда-то она была похожей на меня. По меньшей мере имя она заслужила.

Зайчик свесился с ее лба и заглянул красными глазками-бусинками в ее голубые глаза.

– Странный ты девочка, Солаваль.

А потом случилось нечто чудесное: Зайчик подарил Изоле первую ночь без музыкального сопровождения.

Она так много услышала без пения Флоренс: уханье сов, охотящихся в ночи на мышей, и стрекот сверчков.

Алехандро не вернется. А остальных Изола и не пыталась призвать: если не вернется он, не вернется никто.