Книга: Городские легенды
Назад: Не было бы счастья
Дальше: Пречистая Дева озера

Мосты

Она смотрела на удаляющиеся задние огни, пока далеко на грязной дороге машина не свернула за поворот. Два красных огонька мигнули на прощание, и она осталась одна.
Щебенка захрустела, когда она переступила с ноги на ногу, осматриваясь. Деревья, в основном сосны и кедры, вплотную подступали к дороге с обеих сторон. В небе у нее над головой звезд было слишком много, а вот света от них, несмотря на все их количество, не хватало. Она привыкла к городским улицам и асфальту, неону и уличным фонарям. Даже в пригородах всегда есть хоть какой-то искусственный свет.
Темнота и тишина, одиночество затаившейся в чаще ночи пугали ее. На этом фоне вся ее наносная уличная крутизна становилась бесполезной. Она была в двадцати милях от города, среди холмов, за которыми лежал заповедник Кикаха. Что тут из себя ни изображай, не поможет.
Она не стала ругать Эдди. Нечего дыхание попусту тратить, пешком до города путь не близкий, да еще как бы на местных жлобов на грузовике не нарваться, от них так легко, как от Эдди, не отделаешься. Когда мужиков много, для них любое «нет» значит «да». А уж о типах, которые живут в здешних холмах, она не одну историю слышала.
У нее даже ненависти к Эдди не было, хотя он-то ее заслуживал, как никто другой. Ненавидела она только себя, за свою доверчивость, ведь знала же – знала, – чем все это заканчивается.
– Корова бестолковая, – пробормотала она и пошла.
Школа – вот где все началось.
Ей нравилось ходить на вечеринки, веселиться, да и в том, чтобы гулять с парнями, она ничего плохого не видела, ведь это так здорово. Главное, вовремя притормозить парня, и тогда лучше секса ничего не придумаешь.
Она гуляла со многими парнями, и немало времени прошло, прежде чем она сообразила, сколько их было и чего они все от нее хотели. До нее так долго доходило потому, что до той истории с Дейвом она не видела в этом никакой проблемы. Просто считала, что многим нравится, вот и все. У нее всегда было назначено свидание; кто-нибудь всегда готов был пригласить ее куда-нибудь повеселиться. Правда, парень, с которым она гуляла в выходные, мог делать вид, что не замечает ее в понедельник утром, когда они встречались в школе, зато в раздевалке к ней всегда подходил кто-нибудь другой и, небрежно привалившись к ее шкафчику, спрашивал, какие у нее планы на вечер, так что ей некогда было думать, что происходит.
Никогда не хотела думать, осознала она впоследствии.
Пока однажды в субботу вечером Дейв не пригласил ее поехать в кино.
– Пойдем лучше на танцы, – сказала она тогда.
Это была обыкновенная дискотека с диджеем, но ей хотелось послушать громкую музыку, попрыгать под нее, а не сидеть в машине и смотреть кино. Сначала Дейв уговаривал ее поехать с ним в кино, потом сказал, что раз она хочет пойти потанцевать, то он знает несколько хороших клубов. Она и сама не знала, в какой момент вдруг все поняла: у нее в голове как будто прожектор зажегся и сразу противно засосало под ложечкой и стало нечем дышать.
– Ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной на танцах, – сказала она.
– Да нет. Просто… ну, все парни…
– Что они тебе говорили? Что я дешевка?
Эти фамильярные взгляды, которые на нее бросали в коридоре, парни, которые разговаривали с ней перед тем, как пригласить ее куда-нибудь и избегали встреч после, – все вдруг стало понятным.
Господи, как можно быть такой глупой?
Она вышла из его машины, которая все еще стояла напротив дома ее отца. Слезы жгли ей глаза, но она держалась. Она никогда больше не разговаривала с Дейвом. Она поклялась, что теперь все будет иначе.
Но хотя за весь выпускной класс она ни разу не пошла гулять ни с одним парнем, это ничего не изменило; на нее по-прежнему глядели как на школьную проститутку. Два месяца назад она наконец закончила школу, но даже аттестат получать не пошла. На деньги, накопленные за несколько лет, она сняла квартиру в Нижнем Кроуси и разъехалась с отцом, нашла работу секретаря в приемной какой-то компании на Йор-стрит и решила, что отныне все будет по-другому. Там, где она теперь жила и работала, ее не знали; никто не ухмылялся, когда она шла по коридору.
Это была новая жизнь, и вести ее оказалось непросто. У нее не было друзей, да их и раньше не было – просто ей никогда не хватало ни времени, ни здравого смысла, чтобы это понять. Но она работала над этим. Познакомилась с Сандрой, которая жила чуть дальше по коридору в ее доме, и они ходили то кино посмотреть, то посидеть в каком-нибудь баре на рынке – чисто девичья компания, мужчин просим не беспокоиться.
Ей нравилось дружить с девушкой. Подруг у нее не было с тех самых пор, как за несколько дней до своего пятнадцатого дня рождения она потеряла невинность и обнаружила, что парни могут доставить такое удовольствие, на которое девушки просто не способны.
Кроме Сандры, у нее стали появляться знакомые на работе – там же она повстречала и Эдди. Он разносил в том же здании почту, каждое утро шмякал на ее стол тугую пачку писем, останавливался на пару минут поболтать и наконец набрался смелости пригласить ее на свидание. Первое за долгое время.
Он показался ей приятным парнем, и она согласилась. Кто-то из его друзей устраивал вечеринку в загородном доме неподалеку. Будет костер на пляже, люди придут с гитарами, попоем песни Бадди Холли и «Битлз». Пожарим на огне гамбургеры и хот-доги. Здорово будет.
Пятнадцать минут назад Эдди притормозил у обочины. Заглушил двигатель, привалился спиной к дверце водительского сиденья, задержал взгляд на ее обтянутой майкой груди. Идиотски осклабился.
– Почему мы остановились? – спросила она, зная, что это звучит глупо, зная, что последует за этим.
– Я тут подумал, – сказал Эдди, – почему бы нам не устроить собственную вечеринку?
– Нет, спасибо.
– Да ладно. Чак говорил…
– Чак? Какой еще Чак?
– Андерсон. Он учился с тобой в школе.
Призрак из прошлого, восставший, чтобы преследовать ее. Чака Андерсона она знала.
– Он только что переехал в мой дом. Мы болтали, я назвал твое имя, и он мне все про тебя рассказал. Он сказал, ты любительница погулять.
– Ну и дерьмо же он. Отвези меня домой.
– Кончай недотрогу из себя корчить, – сказал Эдди.
Он потянулся было к ней, но ее рука оказалась проворнее. Она опустилась в сумочку и вынырнула назад со складным ножом. Нажала на кнопку, и лезвие с угрожающим «клик» выскользнуло из рукоятки. Эдди шарахнулся назад.
– Какого черта ты пытаешься этим доказать? – возмутился он.
– Отвези меня домой.
– Да пошла ты. Или ты мне даешь, или идешь пешком.
Она посмотрела на него долгим немигающим взглядом, потом кивнула:
– Значит, иду пешком.
Едва она вышла из машины, колеса бешено завертелись, расшвыривая щебенку, мотор взревел, и Эдди на хороших ста восьмидесяти в час вырулил на шоссе. Она сложила нож и опустила его в сумку, глядя, как исчезают вдали задние огни.
Когда она дошла до крытого моста у слияния Стикерс-Крик и реки Кикаха, ноги у нее гудели. С тех пор как Эдди ее бросил, она прошагала около трех миль; осталось всего семнадцать.
Дважды она пряталась среди деревьев, когда мимо проезжали машины. Первая оказалась такой безобидной на вид, что она выругала себя за то, что не попыталась ее остановить. Вторыми проехали двое мужланов на пикапе. Бутылка из-под пива, выброшенная одним из них в окно, едва не угодила в нее: он ведь не знал, что она прячется среди деревьев, и, к счастью, так и не узнал. Как хорошо, что она вняла предупреждающим сигналам нервной системы и поборола желание любой ценой попасть домой.
Она присела у моста передохнуть. Быстротечной речушки под мостом почти не было видно – только пенные гребешки мелькали в звездном свете, зато хорошо слышно. Ее журчание успокаивало.
Она думала об Эдди.
Как же так получилось, что она не раскусила его сразу? Ведь знала же, на что нужно обращать внимание.
А тут еще Чак Андерсон. О господи.
Что толку пытаться начать все заново, когда никто не дает тебе шанса?
Она вздохнула и встала. «Какой смысл жаловаться на судьбу? Нет в мире справедливости, и все тут. Но, боже мой, почему же мне так одиноко? Разве это можно выдержать, когда ты все время одна? Да и чего ради?»
Ее шаги гулким эхом зазвенели под крышей моста, едва она ступила на него, и ей снова стало страшно. А вдруг появится какая-нибудь машина, прямо сейчас? Ведь некуда бежать, негде спрятаться. Нет ничего, кроме пыльной утробы крытого моста, такого старого, что она диву давалась, как он еще стоит.
Она была на середине моста, когда у нее внутри все вздрогнуло и опустилось, как в лифте, который слишком быстро идет вниз. Голова закружилась так, что ей пришлось прислониться к перилам моста. На миг ее охватил ужас – господи, я сейчас упаду, – но головокружение тут же отпустило, и она спокойно дошла до противоположного конца моста.
Она шагнула на дорогу и застыла на месте. Страх, который обуял ее на мосту, и в сравнение не шел с тем, что она чувствовала сейчас, вглядываясь в открывшуюся перед ней картину.
Все знакомое исчезло. Дорога, деревья, холмы – все. Ее окружала совсем другая местность, и не сельская к тому же. Прямо перед ней раскинулся какой-то город, точно нарисованный Эшером. Странные здания, сплошь из кривых углов, опирались и отталкивались друг от друга, и все это одновременно. Дома словно поворачивались вокруг своей оси, так что верхняя часть каждого в точности повторяла нижнюю.
А еще там были мосты.
Куда бы она ни посмотрела, мосты были повсюду. Мосты между зданиями, мосты между мостами, мосты в никуда, мосты, замкнутые на самих себе, так что непонятно было, где они начинаются, а где заканчиваются. Столько мостов, что и не сосчитать.
Она стала пятиться к мосту, с которого только что сошла, но не сделала и двух шагов, как из темноты к ней протянулась рука, схватила ее и потянула вперед. Она замолотила кулачками по тому, кто на нее напал, но незнакомец резко развернул девушку кругом и прижал ее локти к бокам.
– Тише, тише, – раздался мужской голос над самым ее ухом.
Голос был сухой и пыльный, наверное, такими голосами переговариваются между собой старые книги на полках библиотек поздней ночью.
– Пусти меня, ПУСТИ! – закричала она.
Все так же держа ее за обе руки, напавший подвел ее ко входу на крытый мост.
– Смотри, – сказал он.
В первое мгновение от страха она не могла понять, о чем он говорит. Потом до нее дошло. Моста, по которому она пришла в этот кошмарный город, больше не существовало. Между деревянными стенами зиял пустой пролет. Если бы тот, кто держал ее сейчас за обе руки, не перехватил ее вовремя, она провалилась бы бог знает куда.
Она перестала сопротивляться, и он отпустил ее руки. Она осторожно отошла от провала, потом остановилась, не зная, куда идти, что делать. Куда ни глянь, везде эти чудные накренившиеся дома и мосты.
«Нет, этого не может быть. Мне все это снится, – решила она. – Просто я заснула на той стороне моста и вижу сон».
– Ну как ты? – спросил ее благодетель.
– Я… я…
Она повернулась к нему. У парня, которого она разглядывала при свете луны, вид был вполне безобидный. На нем были линялые джинсы и грязно-белая фланелевая рубаха, ковбойские сапоги и джинсовая куртка. Волосы темные, коротко подстриженные. Лицо она не разглядела, только глаза. Они, казалось, впитывали лунный свет, а потом отдавали его снова, вдвое ярче, чем прежде.
Что-то в нем успокаивало ее – пока она не попыталась заговорить.
– Ктотытакой? – спросила она. – Чтоэтозаместокакясюдапопала?
Едва первый вопрос сорвался с ее губ, как сотни других тут же заметались у нее в мозгу, просясь наружу, настойчиво требуя ответа. Выпалив первые, она замолчала, понимая, что любые вопросы только подогревают ужас, который она и без того едва держала в узде.
Она сделала глубокий вдох, попробовала еще раз.
– Спасибо, – сказала она. – За то, что спас меня.
– На здоровье.
Снова этот сухой, пропыленный голос. Да здесь просто воздух сухой, поняла вдруг она. Она почти физически ощущала, как влага покидает ее кожу.
– Кто ты? – спросила она.
– Зови меня Джек.
– А я Мойра – Мойра Джонс.
Джек едва заметно кивнул.
– Теперь ты пришла в себя, Мойра Джонс? – спросил он.
– По-моему, да.
– Ну ладно…
– Подожди! – закричала она, поняв, что он собирается уходить. – Что это за место? Зачем ты привел меня сюда?
Он покачал головой.
– Я тебя не приводил, – сказал он. – В Город Мостов попадают только те, кому на роду так написано. В этом смысле ты себя сама сюда привела.
– Но?..
– Знаю. Все ново и странно. Не понимаешь, куда идти, кому довериться.
В сухом голосе сквозила едва заметная издевка.
– Что-то в этом роде, – ответила Мойра.
Он долго смотрел на нее, точно изучая.
– Не знаю, – сказал он наконец. – Не знаю, почему ты пришла сюда и откуда идешь. Не знаю, как тебе попасть домой и попадешь ли ты туда вообще.
Несмотря на всю причудливость положения, в котором она оказалась, Мойра, как ни странно, приспосабливалась к нему гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Все было в точности как во сне, когда безмятежно принимаешь все происходящее, только теперь она знала, что не спит, и знала, что ее отчитывают.
– Слушай, – сказала она. – Я очень благодарна тебе за то, что ты помог мне минуту назад, но не беспокойся за меня. Я справлюсь.
– Зато я знаю вот что, – продолжал Джек спокойно, как будто она и рта не раскрывала, – это место для тех, кому некуда больше идти.
– Что ты хочешь сказать? Это что, тупик какой-то, что ли?
Судя по тому, как складывалась до сих пор ее жизнь, это место как раз для нее.
– Это забытое место.
– Кем забытое?
– Миром, частью которого оно является, – ответил Джек.
– Как же можно забыть такое странное место? – спросила она.
С этими словами Мойра окинула взглядом мосты. Они были повсюду, всех возможных форм, видов и размеров. Один, точно перенесенный из японского сада для чайных церемоний, стоял бок о бок с автомагистральной эстакадой и при этом совсем не терялся на ее фоне, хотя пропорции обоих были выдержаны точно. Мойра видела веревочные мосты, деревянные мосты, старинные каменные мосты наподобие того, что ведет через Кикаху на Келли-стрит в той части Ньюфорда, которая называется Россиз.
Тут она подумала, увидит ли она еще когда-нибудь Ньюфорд или нет.
– Так же, как люди забывают свои мечты, – ответил Джек. Он коснулся ее локтя, но убрал руку, прежде чем она успела обидеться. – Хочешь, пойдем со мной. У меня тут назначена встреча, но попутно я могу показать тебе город.
Мойра долго колебалась, потом пошла за ним. Они зашагали по металлическому мосту, который звенел под их каблуками. Ну разумеется, подумала она, иначе, как по мосту, тут никуда не попадешь. Других дорог там не было.
– Ты здесь живешь? – спросила она.
Джек покачал головой:
– Но я часто тут бываю. Меня интересуют возможности, которые, в каком-то смысле, и есть мосты, – не те, которые уже существуют для того, чтобы по ним можно было перебираться из одного места в другое, а те, которые мы строим сами.
– О чем ты говоришь?
– Предположим, ты хочешь заниматься искусством, живописью например. Мост, который ты строишь для того, чтобы прийти из той точки, где ты еще не знаешь, как правильно держать кисть, к той, когда люди с уважением относятся к твоим работам, может покрывать учебу у другого художника, твои собственные эксперименты, что угодно. Ты строишь мост, который либо приведет тебе туда, куда ты стремишься, либо не приведет.
– А если не приведет?
Его зубы сверкнули в лунном свете.
– Тогда ты построишь еще один, а может быть, и еще, пока, наконец, один из них не приведет тебя куда нужно.
Мойра кивнула с таким видом, как будто поняла, задавая себе между тем вопрос: а я-то что тут делаю?
– А это, – добавил он, – то место, куда попадают несбывшиеся мечты. Где оказываются мосты, которые никуда не ведут.
«Чудненько, – подумала Мойра. – Забытое место. Тупик».
Они ступили на богато изукрашенный булыжный мост с фермами из филигранно выкованного металла. На другом конце моста что-то заворочалось и село – Мойра сначала подумала, что это груда тряпья. Но это оказался нищий – или нищенка, Мойра не смогла разобрать, какого пола было несчастное создание, в изодранном плаще. Когда они поравнялись с существом, оно, казалось, еще плотнее вжалось в перила.
– Жертва рака, – сказал Джек, когда они прошли мимо. – Жизнь потеряла смысл, вот она и пришла сюда.
Мойра содрогнулась:
– А ты… а мы не можем ей помочь?
– Для нее уже ничего нельзя сделать, – ответил Джек.
Пыльный шелест его голоса мешал понять, так ли это на самом деле, или ему просто все равно.
– Но…
– Она не была бы здесь, если бы ей можно было помочь, – сказал он.
Теперь у них под ногами было дерево – примитивный мост из неотесанных бревен. Путь, которым вел ее Джек, был извилистым и, казалось, не столько приводил их на новое место, сколько возвращал туда, откуда они вышли. Когда они шли по каменному пешеходному мосту с высокими арками, Мойра услышала тихий плач. Она остановилась и увидела ребенка, который скорчился у дверей какого-то здания внизу.
Джек тоже стоял и ждал, когда она его догонит.
– Там какой-то ребенок, – начала она.
– Ты должна понять, – сказал Джек, – что здесь ты никому ничем уже не можешь помочь. Они давно оставили Надежду. Теперь ими владеет Отчаяние.
– Но ведь, наверное…
– Это ребенок, с которым плохо обращаются родители, – сказал Джек. Бросил взгляд на часы. – Время у меня есть. Иди помоги ему.
– Господи, у тебя кровь как у рыбы.
Джек постучал по часам пальцем:
– Время бежит.
Мойра разрывалась между желанием послать его подальше и страхом заблудиться одной в этом месте. Помощи от этого Джека, конечно, никакой, но хоть дорогу он, кажется, знает.
– Я сейчас вернусь, – сказала она.
Она пробежала по сводчатому каменному мосту, пересекла шаткий деревянный и оказалась у дверей здания. При звуке ее шагов ребенок поднял глаза, потом снова уткнулся головой в плечо и продолжал еле слышно скулить.
– Тише, тише, – сказала Мойра. – Все будет хорошо.
Она сделала шаг вперед и замерла на месте, когда ребенок вскочил на ноги и прижался спиной к стене. Руки он держал перед собой, как бы загораживаясь от нее.
– Никто тебя не обидит.
Она сделала еще шаг, и он завопил.
– Не плачь! – сказала она, продолжая приближаться. – Я пришла помочь тебе.
Ребенок рванулся прочь прежде, чем она успела его коснуться. Он скользнул под ее протянутую руку и был таков, только надсадный рев в воздухе повис. Мойра остолбенело глядела ему в след.
– Теперь ты его не поймаешь, – донесся сверху голос Джека.
Она подняла голову и посмотрела на него. Он сидел на перилах сводчатого пешеходного моста и болтал ногами, постукивая каблуками по камню.
– Я не собиралась делать ему ничего плохого, – сказала она.
– Он этого не знает. Я же говорю, люди здесь давно оставили надежду. Ты им не поможешь – им никто не поможет. Они и сами-то себе помочь уже не могут.
– А что они здесь делают?
Джек пожал плечами:
– Надо же им куда-то идти, правда?
Мойра с помрачневшим от гнева лицом вернулась туда, где он ждал ее.
– Так тебе совсем все равно? – потребовала она ответа.
Он ничего не сказал, просто встал и пошел дальше. Она долго думала, потом поспешила за ним. Она шла, обхватив себя руками, но холод, который она чувствовала, поднимался изнутри ее самой, и от него некуда было деться.
На пути к центральной части города они прошли столько мостов, что она совсем сбилась со счета. Время от времени им попадались фонари, которые делали робкие попытки разогнать своими тусклыми огоньками темноту, в других местах призраки мигающих неоновых вывесок больше шипели и потрескивали, чем что-либо освещали. В каком-то смысле от света становилось еще хуже, он только подчеркивал запустение, в котором находился город: кругом, куда ни глянь, растрескавшиеся стены, замусоренные улицы, отбросы.
Под одним фонарем она лучше разглядела своего попутчика. Лицо у него было скорее сильное, чем красивое; но бессердечия, которое выдавал его голос, в нем не угадывалось. Он поймал ее взгляд и слабо улыбнулся, но выражение его глаз оставалось скорее насмешливым, чем дружеским.
Они продолжали встречать впавших в уныние, одиноких людей, которые корчились в темных углах, жались к стенам зданий или бросались наутек при их появлении. Джек перечислял причины, которые довели их до отчаяния – СПИД, изнасилование, жестокий муж, параплегия, – пока она не взмолилась, чтобы он перестал.
– Я не могу больше это слушать, – сказала она.
– Извини. Я думал, тебе интересно.
Остаток пути они прошли в молчании, мосты уводили их все выше и выше, пока они наконец не оказались на крыше огромного здания, которое было, судя по всему, самым высоким в городе и располагалось точно посредине. Оттуда город был виден весь как на ладони.
Смотреть вниз было страшно. Мойра отошла от края крыши, где ее сразу потянуло вниз, по коже побежали мурашки, голова закружилась, и чей-то шепот зашелестел в ушах. Один шаг, всего один шаг в ночное небо, уговаривал он ее. Сделай всего один шаг, и всем твоим несчастьям раз и навсегда придет конец.
Услышав шаги, она с благодарностью отвернулась от вселяющего беспокойство вида. Какая-то женщина шла к ним, но, не дойдя нескольких шагов, остановилась. В отличие от других обитателей города, она производила впечатление уверенного в себе человека, который сам управляет своей судьбой.
Кожа у нее была бледная, короткие рыжие волосы стояли торчком. С полдюжины серебряных сережек украшали мочку одного уха; в другом не было ничего, кроме маленького серебряного гвоздика в форме звезды. Одета она была небрежно, как и Джек: черные джинсы, черные сапоги, белый топ, черная кожаная куртка наброшена на одно плечо. И глаза у нее тоже были как у Джека: резервуары лунного света.
– Ты не один, – сказала она Джеку.
– Я никогда не бываю один, – ответил тот. – Ты это знаешь. Моя сестра, Диана, – пояснил Джек Мойре, потом представил ее Диане.
Женщина ничего не ответила, но так долго разглядывала Мойру яркими лунными глазами, что та не выдержала и заерзала. Ощущение сна быстро улетучивалось. От страха у нее снова противно засосало под ложечкой.
– Почему ты здесь? – спросила наконец Диана.
Голос у нее был совсем не такой, как у брата. Он был теплый и круглый, от него веяло ароматом вишневого цвета или розовых бутонов. Его звуки сразу разогнали все страхи Мойры и вернули прежнее ощущение сна.
– Я… я не знаю, – сказала она. – Я шла домой, по дороге перешла через какой-то мост и вдруг оказалась… здесь. Не знаю где. Я… послушайте. Я хочу домой. Я не хочу, чтобы все это было на самом деле.
– Это все очень даже на самом деле, – сказала Диана.
– Чудесно.
– Она хочет помочь несчастным, – вставил Джек, – но они бегут от нее.
Мойра метнула на него убийственный взгляд.
– Да помолчи же, – велела ему Диана, нахмурившись. Потом снова обратилась к Мойре: – Так почему же ты не идешь домой?
– Я… я не знаю как. Мост, по которому я пришла… когда я хотела вернуться, то оказалось, что его пролет исчез.
Диана кивнула:
– А что тебе рассказал мой брат?
Ничего толкового, вертелось на языке у Мойры, но вместо этого она послушно пересказала весь разговор с Джеком.
– И ты отчаялась? – спросила Диана.
– Я…
Мойра заколебалась. Она думала о тех забывших надежду, впавших в уныние людях, мимо которых она проходила по дороге на крышу.
– Нет, наверное. То есть я не то чтобы счастлива или что-то в этом роде, но…
– У тебя есть надежда? На то, что твоя жизнь изменится к лучшему?
Лица, сменяя одно другое, быстро пронеслись у нее в мозгу. Призраки из прошлого, далекого и близкого. Мальчишки из школы. Эдди. Она услышала его голос.
Или ты мне даешь, или идешь пешком.
Ей хотелось нормальной жизни. Чтобы было, чему радоваться. Ей хотелось встретить человека, с которым можно построить нормальные отношения, которого можно спокойно любить, не опасаясь, что другие назовут ее шлюхой. Ей хотелось, чтобы этот человек появился в ее жизни уже завтра утром. И еще ей хотелось, чтобы у нее с ним было нечто большее, чем просто покувыркаться на сеновале.
Но в тот миг ей казалось, что всего этого никогда не будет.
– Не знаю, – сказала она наконец. – Я хочу верить. Я не собираюсь сдаваться, только…
И снова в ее памяти встали лица, только на этот раз они принадлежали заблудшим, которые населяли этот город. Отчаявшимся.
– Я знаю, что есть люди, которым приходится куда хуже, чем мне, – сказала она. – Я здорова, руки, ноги, голова на месте. И все же чего-то не хватает. Не знаю, как другие, – может, и у них то же самое, только они не подают виду, – но у меня такое чувство, как будто внутри меня дыра, которую я ничем не могу заполнить. И мне так одиноко…
– Вот видишь, – сказал тут Джек. – Она моя.
Мойра повернулась к нему:
– Это еще что такое?
Но ответила ей Диана.
– Он предъявляет права на твое несчастье, – сказала она.
Мойра перевела взгляд с одного на другого. Между ними явно что-то происходило, какая-то скрытая борьба, сути которой она не могла ухватить.
– О чем вы оба говорите? – спросила она снова.
– Этот город наш, – сказала Диана. – Мой и моего брата. Мы с ним две стороны одной монеты. У большинства людей монета падает моей стороной вверх, ведь вы от природы оптимисты. Но некоторым оптимизм изменяет. И когда монета поворачивается к ним другой стороной, то прощай надежда.
Внимание Мойры особенно привлекли слова «ведь вы от природы оптимисты», в устах Дианы они прозвучали так, словно она и ее брат – не люди. Она повернула голову и взглянула на город мостов и покосившихся зданий. Он был словно картина из сна – не то чтобы кошмарного, но и не слишком приятного. И она оказалась здесь в ловушке; в ловушке из сна.
– Слушайте, а кто вы такие? – спросила она. – На «Джека и Диану» я больше не клюну – слишком похоже на ту песню Джона Мелленкампа. Кто вы такие на самом деле? И что это за место?
– Я ведь тебе уже говорил, – сказал Джек.
– Но ты дал ей только половину ответа, – добавила Диана. Она повернулась к Мойре. – Мы Отчаяние и Надежда, – сказала она. Коснулась рукой груди. – Ты нуждаешься в нас, и потому мы перестали быть аллегорией и обрели плоть и кровь. Это наш город.
Мойра покачала головой:
– С Отчаянием все понятно – это место просто смердит им. Но при чем тут Надежда?
– Надежда помогает сильным подняться над отчаянием, – сказала Диана. – Это она придает им сил. Не слепая вера и не точное знание, что кто-то придет и поможет, но понимание того, что своими силами они способны не только выжить, но добиться счастья. Именно надежда закаляет их волю и дает им силы продолжать борьбу, сколь бы ничтожными ни были их шансы.
– Не забудь сказать ей о том, как избыток надежды превратит ее в ленивую корову, – сказал ее брат.
Диана вздохнула, но не стала делать вид, будто не слышала.
– Это правда, – сказала она. – Слишком много надежды тоже плохо. Запомни одно: ни отчаяние, ни надежда не властны сами по себе; они лишь дают силу, используя которую ты победишь или падешь.
– Популярная психология, – пробормотала Мойра.
Диана улыбнулась:
– И все же в ней есть зерно истины, как в бабушкиных сказках, а иначе почему бы ей быть такой популярной?
– Так что я тогда здесь делаю? – спросила Мойра. – Я ведь еще не сдалась. Я еще борюсь.
Диана посмотрела на брата. Тот пожал плечами.
– Признаю свое поражение, – сказал он. – Она твоя.
Джек повернулся к Мойре, капризная, как у балованного ребенка, гримаса исказила его резкие черты, и они начали расплываться.
– Ты еще вернешься, – сказал он. Его голос был сух, как ветер в пустыне, он словно наполнял ее сердце мелким песком одиночества. – Надежда сладка, я первый охотно это признаю, но Отчаяние, раз коснувшись тебя, всегда будет иметь над тобой власть.
Жар разлился по телу Мойры. Ноги у нее подкосились, голова закружилась, в глазах потемнело, она почти не слышала, что ей говорят. В висках с тяжким гулом билась боль.
И все-таки Надежда сильнее.
Мойра не знала, услышала ли она эти слова на самом деле в тот миг, когда сладкое дыхание Надежды освободило ее сердце от песка, который намело туда Отчаяние, или они пришли изнутри ее самой, потому что она хотела, ей необходимо было в них верить. Но сухой голос Отчаяния утонул в них. Она больше не боролась с головокружением, а отдалась на его волю.
Мойра вдруг осознала, что стоит на четвереньках, упираясь ладонями и коленями в какие-то грязные деревяшки. Где?..
Тут она вспомнила: крытый мост. Город. Надежда и Отчаяние.
Она села на пятки и огляделась. Она снова вернулась в свой мир. Снова – если она, конечно, вообще куда-нибудь из него исчезала.
Внезапно ее оглушил какой-то рев. Свет фар ударил в глаза, и на другом конце моста показалась машина. Мойра тут же вспомнила Эдди и то, как она боялась нарваться на каких-нибудь деревенских мужланов, но бежать было некуда. Под визг трущихся о дерево колес машина затормозила, открылась дверца. Из нее вышел какой-то мужчина и направился к Мойре.
В свете фар, которые горели у него за спиной, он показался ей огромным – настоящий монстр. Она хотела удрать. Она хотела закричать. Но не могла даже двинуться, даже нож из сумки вынуть и то не могла.
– Господи! – сказал незнакомец. – Что с вами?
И он с напряженным от беспокойства лицом склонился над ней.
Она медленно кивнула:
– У меня просто… голова закружилась, по-моему.
– Вставайте. Я вам помогу.
Она не сопротивлялась, когда он помогал ей подняться. Не сопротивлялась, когда он вел ее к машине. Он открыл переднюю дверцу, и она благодарно опустилась на пассажирское сиденье. Мужчина бросил взгляд на другой конец моста, откуда она вышла, как ей теперь казалось, сто лет тому назад.
– У вас что, с машиной что-то случилось? – спросил он.
– Можно и так сказать, – ответила она. – Парень, с которым мы ехали, выбросил меня на дорогу в нескольких милях отсюда.
– Вы не пострадали?
Она покачала головой:
– Нет, только мое самолюбие.
– Господи. Дерьмовый мужик какой.
– Да уж. Спасибо, что остановились.
– Не за что. Вас куда подвезти?
Мойра покачала головой:
– Я иду обратно в Ньюфорд. Вряд ли вам в ту же сторону.
– Ну, не могу же я вас здесь одну оставить.
Не успела она возразить, как он захлопнул дверцу и пошел к водительскому сиденью.
– Не волнуйтесь, – сказал он, садясь за руль. – После того, что с вами стряслось, каким надо быть мерзавцем, чтобы… ну вы понимаете.
Мойра не могла удержаться от улыбки. Похоже, он правда смутился.
– Сейчас проедем этот мост, развернемся, а там…
Мойра тронула его за руку. Она вспомнила, что случилось, когда она в последний раз пыталась перейти через этот мост.
– Сделайте мне одолжение, ладно? – попросила она. – Давайте просто выедем с моста задом.
Ее благодетель странно на нее покосился, потом пожал плечами. Дал задний ход и начал пятиться с моста. Пока они не оказались на дороге, Мойра сидела затаив дыхание. Но вот сосны и кедры снова встали вдоль обочины, звезды засверкали над головой. И никаких чудных городов. Никаких мостов.
Она вздохнула свободно.
– Как вас зовут? – спросила она, пока он разворачивал машину на узкой дороге в сторону Ньюфорда.
– Джон – Джон Фрейзер.
– А меня Мойра.
– Мою бабушку звали Мойра, – сказал Джон.
– Правда?
Он кивнул.
«Похоже, он славный парень, – подумала Мойра. – Не из тех, которые что-нибудь да выкинут».
Сладкий запах вишневого цвета долетел до нее на мгновение и тут же исчез.
Не случайно Джон появился так кстати, это наверняка дело рук Надежды, решила Мойра. Может, это от нее подарок на счастье, чтобы сгладить воспоминание о дурных манерах ее братца. А может быть, и правда: чем легче характер, тем больше шансов, что все будет как надо.
– Спасибо, – сказала она. У нее не было никакой уверенности, что Надежда ее услышит, просто захотелось сказать это, и все.
– На здоровье, – отозвался Джон.
Мойра взглянула на него, улыбнулась.
– Да, – сказала она. – И вам тоже.
От его озадаченного взгляда ее улыбка стала еще шире.
– Что тут смешного? – спросил он.
Но она только пожала плечами и откинулась на спинку своего сиденья.
– Это длинная странная история, да и все равно вы мне не поверите.
– А вы меня испытайте.
– Может, как-нибудь в другой раз, – сказала она.
– Могу ведь и на слове поймать, – сказал он.
И тут Мойра удивила себя: она надеялась, что так и будет.
Назад: Не было бы счастья
Дальше: Пречистая Дева озера

Антонина
Замечательный рассказ. Как, впрочем, и все произведения де Линта, с которыми я знакома.