Глава 11

Во второй половине дня в воскресенье небо потемнело и полил дождь, превративший окрестности дома в настоящий водный мир и создавший оазис прохлады, который Эмми не хотелось покидать. Большую часть утра она выносила книги из башенки, снова и снова поднимаясь по спиральной лестнице и аккуратно доставая плотно сложенные тома, чтобы не пропустить ни одной книги для составления каталога. Потом она разложила книги в гостиной стопками и башнями разной высоты, создав миниатюрный город из кожи и бумаги.

Сначала Эмми намеревалась покончить с работой за неделю, но вскоре обнаружила, что у нее далеко не так много свободного времени, как ей казалось. Хотя подсобная работа в магазине «Страницы Пейдж» во многом подготовила ее к «Находкам Фолли», ответственность, возложенная на фактическую хозяйку магазина, намного превосходила ее былые обязанности. Ведение повседневных дел и необходимость общения с Джанелл, Эбигейл, туристами и местными жителями иногда оставляли ее совершенно обессиленной. От природы она была гораздо более сдержанной и замкнутой, чем требовалось для работы в магазине на Фолли-Бич. Она радовалась тому, что, по крайней мере, никто не расспрашивал ее о Бене, и полагала, что обязана этим Эбигейл.

Эмми стала часто звонить матери и обращаться к ней за советами о ведении дел в книжном магазине. Во всяком случае, их разговоры неизменно начинались с этого, но потом они беседовали о других вещах: об урожае кукурузы в Индиане, о хороших книгах, которые они недавно читали, или о здоровье ее отца. Странно, но эти темы никогда не обсуждались, пока Эмми жила с родителями, как будто линии связи между матерью и дочерью проходили по минному полю и легко могли оказаться разрушенными. Теперь Эмми начала рассказывать матери о Фолли-Бич и местных жителях, а Пейдж слушала и задавала вопросы с настойчивостью изгнанника, оказавшегося вдали от дома.

К счастью, Эмми не приходилось общаться с Хитом, который, по словам Эбигейл, на несколько недель уехал в Атланту по своим делам. Эмми забыла, что он был строителем и архитектором в Атланте, и находила любопытным, что он проводит так много времени на Фолли-Бич, так далеко от центра своего бизнеса. Она часто вспоминала об их перепалке во время последней встречи и каждый раз хотела испытать гнев, который чувствовала тогда. Но вместо этого она видела шрам на виске Хита и выражение сдержанной отстраненности в его взгляде, наводившее ее на мысль о кривых зеркалах, где все отражения предстают в искаженном виде.

Но была и радость: Лулу вела себя тихо и незаметно входила в сад бутылочных деревьев на заднем дворе, волшебным образом появляясь каждый раз, когда в магазин входил один из ее потенциальных клиентов. Эмми поражалась тому, как много людей приходило в «Находки Фолли» только для того, чтобы купить бутылочное дерево. Приходило также очень много писем с заказами со всей страны.

Эмми выпрямилась и потерла спину, болевшую от постоянных наклонов. Не слишком ли она молода, чтобы испытывать желание вздремнуть во время рабочего дня? Она обвела взглядом опустевшие полки и задумалась о следующем шаге, включавшем влажную уборку и внутреннюю оклейку полок лентами бескислотной антикоррозийной бумаги, которые она заказала по Интернету.

Эмми попятилась назад из алькова и вышла из спальни, закрыв за собой дверь, чтобы уберечься от искушения. Она вернулась в гостиную, вполне уверенная в том, что лестница и книжные полки останутся на месте до тех пор, пока она не разберется с книгами.

Перед началом работы Эмми включила стереопроигрыватель и вставила диск с записью Гленна Миллера. Она удивилась, когда увидела его среди дисков «РЭМ», «Фу Файтерз», «Роллинг Стоунз», но старая оркестровая музыка вполне соответствовала ее настроению. Возможно, ее вдохновляли фотографии 1940-х годов на стенах, но едва раздались звуки вступления к «Нитке жемчуга», Эмми открыла свой ноутбук, где каталожные сведения о книгах из коробки уже были занесены в таблицу Excel, и включила его, устроившись на полу перед первой стопкой книг.

Как и раньше, она начала сверху, снимая книги по очереди и скрупулезно перелистывая страницы в поиске любых записей на полях. В спальне уже лежала кучка книг с посланиями, обнаруженными раньше, и она намеревалась добавить к ним новые. Эмми пришло в голову, что послания могут стать более осмысленными для нее, если она обнаружит хоть какое-то подобие порядка, и она уже завела электронный документ, где попыталась систематизировать найденные записи. Она довольно долго изучала их, но единственный вывод заключался в том, что было известно с самого начала: записки представляли собой обмен любовными посланиями между мужчиной и женщиной. Тайный аспект этого любовного романа оставался гипотезой, но Эмми надеялась найти новые доказательства в книгах Хита хотя бы потому, что они происходили из того же источника – чердака его матери.

Она дошла до четвертой книги, прежде чем обнаружила первую записку. Это было позднее издание «Робинзона Крузо», а слова были написаны синими чернилами уже знакомым женским почерком: Я тоскую по тебе. На улице холодно, и павильон стоит пустой.

Удовлетворенная новым доказательством в поддержку гипотезы о тайном романе, Эмми положила книгу рядом с собой и потянулась к следующей. Прошел почти целый час, пока она не обнаружила вторую записку в потрепанном экземпляре «Франкенштейна» Мэри Шелли. Слова были написаны размашистым мужским почерком:

«Он не исчез и не пропал, / Но пышно, чудно превращен / В сокровища морские он».

Эмми узнала слова из шекспировской «Бури», но задумалась об их смысле в послании. О каком превращении шла речь? И кто такой «он»? Она перевернула страницу и увидела отпечатки букв на следующем листе, как будто писавший сильно волновался.

Компакт-диск перестал играть; Эмми заменила его на альбом лучших хитов Томми Дорси и под первые звуки «Вечернего блюза» налила себе бокал вина. Ее мать всегда говорила, что музыка – это подсознательное приглашение к танцу, и Эмми начала кружиться по комнате, огибая стопки книг и вспоминая танцевальные па своих родителей.

Она провальсировала в столовую, куда еще не заглядывала, предпочитая есть на высоких барных табуретах у гранитного «островка» в центре кухни. Отвернувшись от окон, она впервые увидела еще четыре старые фотографии в одинаковых деревянных рамках и остановилась. Эмми шагнула вперед, сделала глоток вина и принялась изучать людей на фотографиях, навеки зафиксированных во времени и обрамленных в рамки под стеклом, словно редкие бабочки.

Вверху слева располагалась свадебная фотография с невестой и женихом, стоявшими на деревянном помосте на фоне океана. Мужчина был одет в белый мундир военно-морского флота, темные туфли и узкий галстук. Он был высоким и светловолосым, и хотя Эмми не назвала бы его красавцем, но его улыбка была чарующей, а глаза, немного скошенные в уголках, придавали его лицу смешливое выражение, даже когда он был серьезен.

Невеста казалась знакомой, и после более внимательного осмотра Эмми поняла, что это та же самая женщина, которая была изображена в купальнике на фотографии в гостиной. Кэтрин, двоюродная бабушка Хита. Она была прекрасна в купальнике и еще более очаровательна в день своей свадьбы, в белом кружевном платье и с большим букетом белых роз в руках. Но если лицо жениха было открытым и улыбчивым, в выражении лица женщины сквозила неуверенность; торжествующий изгиб бровей не вязался с глазами, которые казались скорее удивленными, чем радостными. Ее облик как-то не вязался с торжественностью момента, да и сами жених и невеста казались какими-то чужими друг для друга.

Взгляд Эмми остановился на следующей фотографии, где женщина, которую она распознала как Мэгги, стояла перед магазином, чрезвычайно похожим на «Находки Фолли». На черно-белой фотографии было трудно определить цвет фасада, но он был явно светлее нынешнего розового оттенка, а на старой двери с двумя большими стеклами не было никаких наклеек.

На Мэгги были легкие туфли с открытым носком и чопорное клетчатое платье, застегнутое на все пуговицы. Как уже заметила Эмми, она не была красавицей, но ее лицо привлекало к себе внимание благодаря выразительным глазам, как будто светившимся изнутри. В отличие от Кэтрин, Эмми с радостью познакомилась бы с Мэгги хотя бы для того, чтобы понять, как человек может остаться один, зная о подступающем урагане.

На третьей фотографии был изображен маленький мальчик, который, по словам Хита, был его отцом, Джоном. Он стоял в курточке, шортах и полосатой рубашке и держал леску с крошечной рыбкой, свисавшей на конце. На его лице сияла улыбка; судя по всему, мальчика совершенно не интересовал размер его добычи.

Последняя фотография заставила Эмми сделать паузу и отпить глоток вина. Мужчина в темном костюме с галстуком вопросительно смотрел на фотографа, как будто удивляясь, почему его снимают. Он сидел за столиком, а за его спиной танцевали люди. В одной руке он держал сигарету, а в другой бутылку пива «Пабст». Его голова была слегка повернута в сторону, как будто фотограф застал его врасплох. На его пальце красовалось золотое кольцо с печаткой, но буква на ней оказалась размытой, словно он находился в движении. Он был молод, на вид не более тридцати лет, и неоспоримо красив в старомодном смысле этого слова. Но особенно привлекали внимание его глаза: светлые и пронизывающие, они сообщали наблюдателю нечто гораздо большее, чем удивление. Это были глаза человека, одновременно сомневающегося и уверенного в себе; сочетание, которое могло поставить в тупик его собеседника.

Эмми довольно долго смотрела на фотографии и мысленно напомнила себе о необходимости расспросить о них Эбигейл. Потом она налила себе второй бокал вина и вернулась к книгам. Усевшись на уже привычное место на ковре, она потянулась к следующему тому.

Потоп снаружи продолжался, и Эмми дважды подходила к окну, чтобы проверить уровень воды на болоте, где высокая трава все глубже уходила под волнистую поверхность, исполосованную струями дождя. В конце концов, дождь перешел в мелкую морось, но причал все еще находился над водой.

Почти два часа Эмми сортировала и каталогизировала книги, перелистывая их в поисках новых записок, и постепенно перешла с вина на невыносимо сладкий чай, который прислала Эбигейл. Эмми заверили, что она привыкнет к этому вкусу, но она в этом сомневалась. Ее мать всегда готовила отцу чай без сахара, и ей оставалось лишь гадать, на какие еще жертвы пошла Пейдж, когда уехала из Южной Каролины.

Время приближалось к семи вечера, когда желудок Эмми дал знать о себе, и она поняла, что с утра ничего не ела. Она со вздохом выпрямилась и оценила свои успехи. Она занесла в каталог семьдесят пять книг из примерно пятисот, и лишь три из них были первыми изданиями и представляли собой относительную ценность. Кроме того, она нашла еще три книги с записками на полях – две от мужчины и одну от женщины. Она решила снова спросить Хита о первых изданиях и предложить деньги, или, по крайней мере, процент от продажи. У нее возникла идея перенести раздел редких книг и документов в онлайн-продажу, эти три тома хорошо бы смотрелись на главной странице.

Эмми взяла ноутбук, открыла файл и начала печатать:

«Моль Флендерс», стр. 105, женщина. – Сегодня я видела тебя на почте. Я ждала на другой стороне улицы, пока ты не вышел, чтобы остальные не заметили, как я смотрю на тебя. Она жаловалась мне, что ты редко бываешь дома по ночам, но я сказала, что она должна гордиться твоей службой. По крайней мере, я горжусь тобой и хочу видеть тебя.

«Гекльберри Финн», стр. 34, мужчина. – Прости меня.

«Кентерберийские рассказы», стр. 222, женщина. – Да, да, да. Ты сделал так, что я больше не могу сказать «нет» и не сожалею о последствиях. В любви и на войне все честно, и теперь я понимаю всю правду этих слов.

Эмми сохранила документ и медленно закрыла крышку ноутбука. Она хотела продолжения, но понимала, что эта охота за отношениями двух неизвестных людей не должна превратиться в одержимость. Эмми положила ноутбук на столик у кушетки и встала, с трудом распрямив ноющие колени. Когда она потянулась, то заметила книгу, лежавшую в середине соседней стопки. Наклонившись, Эмми аккуратно извлекла ее и раскрыла обложку «Великого Гэтсби» Ф.С. Фицджеральда.

Когда она перевернула титульный лист, то увидела слова, написанные тем же почерком, какой она встретила в книге о Нэнси Дрю, подаренной Лулу:

«Маргарет, женщине безграничной красоты и глубокого ума. Всегда твой, Питер».

Эмми довольно долго смотрела на эту надпись, прежде чем взять экземпляр «Гекльберри Финна» для сравнения почерка. Собственное разочарование изумило ее и заставило понять, что, наверное, уже слишком поздно бороться со своей одержимостью. Конечно, она не была специалистом по почерку, но было совершенно ясно, что послания на полях не были оставлены загадочным Питером. Неизвестный мужчина писал таким же размашистым почерком, как Питер, но слова были наклонены влево, а не вправо, с петельками в прописных буквах «а» и «т». Эмми уже собиралась закрыть книгу, когда заметила одно сходство: в буквах «п», «б» и «д» нижние части стояли отдельно и не пересекались со связующими кривыми.

И все же оба почерка имели достаточно различий, чтобы убедить ее в том, что они принадлежат разным людям. По крайней мере, теперь у Эмми появилось имя, и она сделала еще одну мысленную пометку для предстоящего разговора с Эбигейл.

Эмми медленно закрыла книгу и положила ее на столик, чтобы потом рассмотреть поподробнее. Она прошла на кухню, чтобы поставить замороженный обед в микроволновку, когда услышала характерный звук ключа, поворачивавшегося в замке парадной двери.

Она лихорадочно искала какое-нибудь оружие, когда на кухню вошла высокая, стройная женщина. Они застыли, глядя друг на друга, и Эмми не знала, кто из них больше удивился.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она.

– Я собиралась задать вам тот же вопрос.

Голос женщины был хрипловатым, с южным акцентом. Она вертела на пальце брелок с ключами от автомобиля и, когда они упали на пол, даже не наклонилась за ними.

Эмми едва сдержала улыбку, когда вспомнила почти такой же диалог с Хитом в первый день после своего приезда.

– Меня зовут Эмми Гамильтон. Я арендую этот дом у Хита Рейнольдса на несколько месяцев.

Женщина приподняла изящные рыжеватые брови идеальной формы над большими зелеными глазами. Эмми отметила ее невероятную красоту, но в то же время ощутила запах алкоголя. Речь женщины была внятной, и Эмми пришла к выводу, что, должно быть, она имеет большой опыт в употреблении спиртных напитков.

– Он явно не тратил времени зря. Он здесь?

– Прошу прощения?

Не обратив внимания на вопрос Эмми, женщина прошла в главную спальню и посмотрела на аккуратно заправленную постель и стопки книг, которые Эмми еще не перенесла в гостиную.

– Если вы имеете в виду Хита, то его здесь нет, – сказала Эмми. – Могу я поинтересоваться, кто вы такая и почему вы здесь?

Женщина посмотрела на Эмми сверху вниз, намеренно преувеличивая разницу в росте. Потом она сбросила сандалии на высоком каблуке и босиком прошла на кухню. Эмми невольно обратила внимание, что ее ноги тоже выглядели безупречно, с ярко-красным лаком на ухоженных ногтях.

Женщина открыла шкафчик и достала бокал для вина, потом вернулась к бару в гостиной и налила себе из открытой бутылки.

– Я Джолин Куинн, – сказала она после того, как сделала глоток. – Этот дом был построен для меня.

– Ох, – выдавила Эмми, глядя на то, как Джолин изучает разбросанные книги, скудную меблировку и фотографии в рамках, висевшие на стене. Она вспомнила слова Лулу о Джолин: они с ней якобы похожи, но Джолин «покрасивее, и грудь у нее побольше».

– Мне нравится, что вы сделали с этим местом, – произнесла Джолин, отпив еще глоток. – Что это, ранний библиотечный период?

– Вообще-то я ничего здесь не меняла, – с вызовом ответила Эмми. – Мебель и книги принадлежат Хиту, а Эбигейл вставила фотографии в рамки и развесила их по всему дому, – она с трудом удержалась от объяснений по поводу разбросанных книг. – Знаете, мне кажется, вы не должны здесь находиться. Я уже сказала, что арендую этот дом.

Джолин некрасиво фыркнула и пошатнулась, расплескав красное вино из бокала.

– Как это может быть? Ведь это мой дом!

Эмми осторожно взяла бокал и поставила на столик возле кушетки, а потом усадила Джолин.

– Я хочу, чтобы вы посидели здесь и немного отдохнули, пока я вызову кого-нибудь, кто бы отвез вас отсюда.

Она не ожидала протестов и сомневалась, что Джолин сможет самостоятельно подняться с кушетки.

Эмми набрала мобильный номер Эбигейл и удивилась, когда Хит принял звонок.

– Это Эмми. Я пыталась связаться с вашей матерью.

– Она здесь, только что забрала меня из аэропорта. Она сейчас за рулем, поэтому я ответил на ваш звонок. Вам нужна какая-то помощь?

Эмми немного подумала, пытаясь сформулировать ответ.

– В общем-то, да, – она выглянула из-за угла и увидела, что Джолин вытянулась на кушетке, а рыжие волосы рассыпались по лицу. Глаза ее тоже были закрыты, и она тихо похрапывала.

– Здесь ваша невеста. Она заснула на кушетке. У вас есть какие-нибудь предложения по этому поводу?

Хит сдавленно выругался.

– Я скоро буду. Мама высадит меня, а потом я отвезу Джолин домой. Полагаю, ее автомобиль стоит перед домом?

– У нее были с собой ключи от автомобиля, когда она вошла в дом.

– Я буду через сорок пять минут. Позвоните мне, если она проснется раньше.

Эмми повесила трубку и вернулась в гостиную, чтобы присматривать за Джолин. Она села на кушетку напротив той, где лежала Джолин, и впервые заметила кольцо с превосходным сапфиром овальной формы, который она носила на левой руке. Это был камень старинной прямоугольной огранки со скругленными краями, как кольцо ее собственной бабушки, и она подумала, что эта вещь тоже могла передаваться по наследству. Эмми взглянула на лицо Джолин. Через мгновение та открыла глаза и воззрилась на нее.

– Знаете, он был не таким гадким до облучения, – произнесла Джолин, не поднимая головы. Эмми подалась вперед, с внезапной ясностью представив шрам на виске Хита.

– Какого облучения?

Но Джолин уже закрыла глаза и снова начала похрапывать.

Хиту понадобилось тридцать пять минут, чтобы доехать до дома, и каждую минуту Эмми мучительно пыталась вспомнить слова, которые она сказала ему на пляже. Когда она услышала звук подъезжающего автомобиля и хлопнувшей дверцы, то побежала к парадной двери и открыла ее еще до того, как он успел постучать.

– Джолин еще спит, – прошептала Эмми, приложив палец к губам.

Когда Хит вошел в дом, Эмми увидела, что он надел костюмные брюки и деловую рубашку с длинными рукавами. Воротник был расстегнут, как будто он торопился избавиться от галстука.

Хит выглядел бледным и сосредоточенным, как будто пребывание вдали от пляжа было для него тяжким бременем. Он бросил взгляд на спящую Джолин и без особого удивления посмотрел на бокал с недопитым вином, который стоял на столе.

– Почему она здесь? – устало спросил Хит, а Эмми старательно отводила взгляд от его шрама.

– Я надеялась, что вы мне объясните. Она заявила, что этот дом был построен для нее.

Хит со скрипом потер щетину на подбородке.

– Так оно и есть. Но я построил дом, когда мы были обручены, – он тяжело вздохнул. – У Джолин проблемы с алкоголем. Думаю, у многих людей возникают проблемы, когда жизнь круто меняется.

Эмми вздернула подбородок, но тут же потупилась, когда Хит провел пальцами по волосам, обнажив шрам. Ей хотелось спросить об этом, но она сдержалась, неуверенная в том, что он будет с ней откровенен. Возможно, оставлять записки в бутылках было похоже на разговор с самим собой в пустых комнатах: бесплодное общение с призраками прошлого.

– Если хотите, она может переночевать здесь. Я не возражаю, и кроме того, она уже спит.

Хит покачал головой:

– Нет, мама велела привезти ее к себе домой; она уже постелила чистое белье в спальне для гостей.

Они посмотрели на спящую женщину, чьи каштаново-рыжие волосы разметались по запрокинутой руке, отчего она стала похожа на сказочную принцессу.

– Я принесу ее туфли и ключи от автомобиля и открою дверь, чтобы вам было удобно вынести ее, – сказала Эмми.

Когда она собирала вещи Джолин, то услышала голос Хита:

– Я спросил Лулу, кто такой Питер.

Эмми выпрямилась, держа в руке сандалии на высоком каблуке.

– Что она ответила?

– Она не ответила, – он едва заметно улыбнулся. – Когда вы знакомитесь с тетей Лулу, то начинаете понимать смысл ее безмолвных взглядов. Тот, которым она наградила меня, явно означал: «не твоего ума дело». Возможно, если вы сами спросите, то вам больше повезет.

Эмми с сомнением покосилась на него.

– Почему вы так говорите?

– Ну, она ничего не имеет против вас… Но некоторым тяжело вспоминать о событиях прошлого.

Эмми невольно улыбнулась.

– Понятно. И все-таки мне нужно подумать.

Хит как будто впервые заметил стопки книг, разложенные на полу.

– Как идут дела?

– Неплохо. Это длительная работа, но я получаю от нее удовольствие, – Эмми взглянула на Джолин и убедилась, что та по-прежнему спит. – Я вот думала, видел ли кто-нибудь еще записки на полях книг? Их довольно много, и мне интересно, кто мог их оставить.

– Записки? – Хит приподнял брови и покачал головой. – Не знаю, о чем вы говорите… Эти книги забрали из магазина моей бабушки в 1989 году, и с тех пор они двадцать лет пролежали на чердаке. Единственный человек, который может что-то о них знать, – это Лулу.

Эмми поморщилась.

– Я боялась, что вы так скажете. Едва ли мне стоит ее беспокоить, разве что… – Она замолчала, когда поняла, что вот-вот расскажет ему о голосах из прошлого, которые были главной причиной ее бессонных ночей с тех пор, как она обнаружила первую записку. Эти неизвестные влюбленные пробудили в ней чувства, которые она считала давно умершими.

Хит серьезно посмотрел на нее, и Мэгги снова показалось, будто он знает, что она собиралась сказать.

– Записки из прошлого – это как раз по вашей части. Вроде разговора с призраками, не так ли?

Ее мать говорила то же самое. Но призраки Пейдж были не мертвецами, а духами грядущих событий. Когда-то Эмми верила, что призраки ее младших братьев преследуют Пейдж не потому, что они умерли, а потому, что они символизировали конец той жизни, о которой она мечтала для себя.

Хит остановился возле кушетки, где лежала Джолин.

– Я не верю в призраков, – тихо сказал он, глядя на девушку.

Эмми отвернулась и пошла за ключами от автомобиля, лежавшими у двери, где Джолин выронила их. Хит осторожно взял свою бывшую невесту на руки и последовал за Эмми к седану «Ауди», стоявшему на улице. Он уложил женщину на заднее сиденье и постелил ей под голову сложенный пиджак, потом тихо закрыл дверцу.

– Спасибо, – с серьезным видом произнес он, и Эмми усомнилась в том, что он на самом деле не верит в призраков.

– Всегда пожалуйста, – ответила она и открыла дверцу со стороны водителя. Хит включил зажигание, помахал ей и выехал на улицу; покрышки громко шелестели по мокрой мостовой. Когда автомобиль скрылся из виду, Эмми побежала в дом и включила прожекторное освещение, а потом сняла туфли и вышла на задний двор.

Незнакомые звуки, которые раздавались на болоте, напоминали колыбельную на иностранном языке, с узнаваемой мелодией, но непонятными словами. Эмми направилась к бутылочному дереву, и ее ноги утопали во влажной траве.

Хит и Джолин все больше интересовали ее, и Эмми почувствовала странное возбуждение.

Эмми подошла к дереву и взяла бутылку, в которой лежала записка. Она встряхнула ее, но было очевидно, что внутри ничего нет.

Вернись ко мне. Она заплакала, вспомнив слова, которые говорила спустя долгое время после гибели Бена, преследуемая тенью жизни, которую они так и не прожили.

Она поставила бутылку на место и долго стояла во влажной, занесенной песком траве под звездным небом. Ночные болотные запахи окутали ее, словно теплая шаль, когда она созывала своих призраков, еще не готовая распрощаться с ними.