Глава 23

Лоретта лежала в его объятиях, он был несказанно рад этому. Кон подумал, что ему пора встать и проверить, как там Джеймс. Уже позднее утро, надо начинать новый день и новую жизнь. Он не мог сказать наверняка, как это случилось, но Лоретта, кажется, тоже изменилась. Теперь она принадлежала ему. Они поженятся. Она еще этого не сказала, но в душе он знал, что так и будет.

— Что ты сказала Джеймсу? Он, похоже, здорово изменился.

Ее губы защекотали его плечо.

— Что я была знакома с Марианной и знала, почему она сделала то, что сделала. Что люди не бывают только хорошими или только плохими. Ни ты, ни его мама. Ни я.

Она выскользнула из его объятий и натянула на себя простыню.

— Я собираюсь рассказать Беатрикс, Кон. Этой ночью я осознала, что жизнь слишком непредсказуема, чтобы продолжать лгать. Я даже себе лгала. Говорила, что защищаю Беа, хотя на самом деле только защищала себя. — Она тяжело сглотнула. — Она возненавидит меня.

— Не возненавидит. — Он поиграл с ее золотисто-кремовым локоном, упавшим на плечо. — Ты поступаешь правильно. Я уже разговаривал с ее родителями. То есть с Винсентами. — Он поморщился. Ведь это он и Лоретта — родители Беа. Но они как-нибудь возместят все те годы, что упустили. — У меня создалось впечатление, что они будут только рады избавиться от нее. — Кон поспешил продолжить, заметив тревогу на лице Лоретты: — Нет-нет, они не были ей плохими родителями. Они исполнили свой долг. Но она больше не маленький ребенок. Она взрослеет.

— Они боятся, что она станет такой, как я, — криво усмехнулась Лоретта.

— Надеюсь, что станет. Такой чистейшей души я больше никогда не встречал.

— Ох, Кон! Хотела бы я, чтоб это было правдой. С того момента как я решила, что ты должен принадлежать мне, я подлетала слишком близко к огню. Мои ангельские крылья опалились.

— Ты была такой юной, Лори. И ты, и я. Невозможно даже представить, что можно снова вернуть те годы. Но я бы не изменил ничего — ни единой секунды, — если это означает, что ты была бы в этой постели, рядом со мной. Выходи за меня. — Он опять поторопился, но ничего не мог с собой поделать.

— Я уже вышла, Кон. В сумерках одним августовским вечером. — Она тоскливо улыбнулась ему.

— На этот раз в церкви. Здесь или в Дорсете, мне все равно.

Лоретта молчала так долго, что Кон ощутил кислый привкус разочарования во рту, но потом проговорила:

— Я согласна.

— Слава Богу! — Он закрыл глаза, чтобы сдержать подступившие слезы. А когда открыл их, увидел, что щеки Лоретты мокры от слез. — Ты только посмотри на нас. Парочка плакс, да и только. Меня уже называют Безумным Маркизом, а ты теперь будешь моей Безумной Маркизой.

Лоретта вытерла лицо тыльной стороной ладони.

— Я пока не осмеливаюсь поверить в счастье.

— Хочешь, чтобы я был с тобой, когда ты ей скажешь?

— Нет, не думаю. Это то, что я должна сделать сама, как ты с Джеймсом. Но спасибо, что предложил.

Кон встал с постели и оделся.

— Пойду проведаю Джеймса. Если тебе что-то понадобится…

— Я знаю.

И она действительно знала. Он сделает все на свете, чтобы выполнить те клятвы, которое они дали друг другу в тот августовский вечер.

Лоретта чувствовала себя шпионкой, когда высунула голову из комнаты Кона, чтобы посмотреть, все ли спокойно. Коридор был пуст. Она затянула пояс халата потуже и направилась к себе в комнату. В доме было тихо, возможно, из-за больного и еще из-за того, что все его обитатели ужасно устали. Она спала в объятиях Кона не больше часа и теперь гадала, отдает ли себе отчет в том, что делает. Она собирается выйти замуж за Кона — снова — и признаться Беатрикс, что они с Коном ее родители. Два достаточно серьезных, изменяющих жизнь решения, которые, возможно, следовало бы принять завтра, а не сегодня. Но завтра ее трусливая сущность может вновь заявить о себе.

В комнате у нее было прибрано, а кровать расстелена. Лоретта с тоской посмотрела на нее, но все же стала одеваться. Она надела платье и причесалась. Приведя себя в божеский вид, она направилась к комнате Беа. Постучала.

— Войдите.

Беа сидела на сиденье в оконной нише, все еще в своей белой с оборками ночной рубашке.

— Доброе утро, соня. Или уже день?

— Я не спала.

— Тебя, бедняжку, забросили со всей этой суматохой из-за Джеймса. Помочь тебе одеться?

— Мне все равно.

— Беа, что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь?

Беа свернулась клубочком и прислонилась к стеклу. Она бросила на Лоретту крайне странный взгляд, потом отвернулась.

— Когда мы уезжаем?

— Это одна из причин, почему я пришла поговорить с тобой. Я знаю, ты хочешь остаться здесь на все лето.

— Мне все равно, — повторила Беа.

Это было совсем не похоже на Беатрикс. При всей своей природной сдержанности этим утром она казалась уж слишком отстраненной.

— Ты, должно быть, сильно устала. Спасибо, что посидела с Джеймсом. Я еще не видела его. Как он?

— Я забыла про его чай.

— С ним сейчас отец. Уверена, он позаботится об этом. Бедный Джеймс потерял голос, и чай пойдет ему на пользу. Чай все лечит. — Лоретта весело болтала, но чувствовала, что что-то не так. Вряд ли Джеймс нарушил свое обещание. Он, в конце концов, почти не может разговаривать. Но если он бредил… — Беатрикс, можно мне присесть? Мне надо сказать тебе кое-что важное.

Беа не шелохнулась. Лицо ее было по-прежнему прижато к стеклу, руки обнимали колени.

— Не знаю, с чего начать.

— С начала, — пробормотала Беа, все еще отвернувшись.

— Ну да, в общем… — Колени у Лоретты дрожали, а сердце неистово колотилось. — Если я начну с начала, моя история займет некоторое время. — Она подтащила стул к сиденью в оконной нише. — Как думаешь, ты могла бы смотреть на меня, пока я буду говорить?

Беа чуточку повернулась.

Она знает.

Лоретта не представляла откуда, но могла бы поклясться жизнью, что Беатрикс уже знает правду и уже наказывает ее. Сложив вместе поразительный портрет, внимание Кона и поддразнивания Джеймса насчет цыган, она обо всем догадалась.

Поэтому Лоретта не стала ходить вокруг да около, а перешла прямо к главному.

— Я твоя настоящая мать, Беа, а лорд Коновер — твой отец. Мы оба очень сильно любим тебя. — Она не собиралась извиняться за свои «грехи», ибо не любить Кона она не могла. Не могла и не может.

Теперь все внимание Беатрикс было направлено на нее и, как ни невероятно, едва заметная улыбка приподняла уголки ее губ.

— Я знаю.

Лоретта почувствовала, как воздух с шумом вырвался из легких.

— Тебе Джеймс рассказал?

— Нет. Он не мог дождаться, когда избавится от меня. Я подслушала разговор Сейди с Надией.

— Ох, моя бедная Беа! Мне так жаль. — Лоретта боялась встать и прикоснуться к дочери, поэтому одеревенело сидела на стуле, обхватив пальцами подлокотники.

— Я незаконнорожденная.

Лоретта закрыла глаза.

— Да, в глазах закона, возможно. Но не перед Богом. Господь одинаково любит всех нас. Мыс Коном любили друг друга. Мы собирались пожениться, когда ему исполнится двадцать один, но потом не смогли. Он был вынужден жениться на матери Джеймса. Но еще до той свадьбы мы произнесли свои обеты друг другу на нашей собственной тайной церемонии. Я чувствовала себя его женой с тех пор, как мне было семнадцать, а ему девятнадцать. Я очень сильно любила его. И сейчас люблю. Мы поженимся, Беа. На этот раз в церкви.

— А как я вписываюсь во все это? — холодно спросила Беа.

— Больше всего на свете нам бы хотелось, чтобы ты жила с нами. Кон хочет стать твоим опекуном.

— И все узнают? В этом случае я никогда не буду принята в обществе.

Ее очень практичный ребенок только что озвучил худшие страхи Лоретты. Незаконнорожденный сын еще может устроиться в этом мире, но незаконнорожденная дочь будет добычей всех негодяев Англии. Ее будут сторониться, у нее не будет друзей. Каким бы большим ни было ее приданое, на брачном рынке она будет встречена отнюдь не благосклонно. Такая несправедливость приводила Лоретту в негодование, но женщин всегда винят за грехи Евы.

— Нет. Мы сохраним это втайне. Мы не хотим причинить тебе еще больше боли. Я знаю, это было ужасное потрясение.

Беа держалась с куда большим самообладанием, чем Лоретта ожидала и заслуживала.

— А как насчет Джеймса?

— Мы оба, и Кон, и я, разговаривали с ним. Он знает, что ты его сестра. Думаю, он понимает, что нужно быть осмотрительным. — Лоретта вздохнула: — Я так долго жила во лжи, что, полагаю, уже не имеет значения, если так будет и дальше. — Она тяжело сглотнула. — Я боялась, что ты возненавидишь меня, Беа. Осудишь. Я не могу винить тебя за это, но для меня это будет невыносимо.

— Я не знаю, что чувствую. — Беа снова повернулась к окну и открыла задвижку. Теплый воздух ворвался в комнату, наполнив ее запахом свежескошенной травы и лета. На какое-то мгновение Лоретту охватила тоска по дому, но теперь ее дом там, где Кон.

Она сможет снова отказаться от своей дочери, если придется. Один раз ведь смогла.

— Ты должна сама решить, что делать, Беа. Где жить. Я не жду, что ты скажешь мне это сейчас. Возможно, ты захочешь поговорить со своими родителями.

Беа вскинула бровь, но ничего не сказала. Лоретта почувствовала, как горячая краска заливает шею.

— Ты ведь не была с ними несчастна, нет? Я знаю, они строгие, но они старались, как могли. — Ее окутал еще один слой вины. Винсенты казались чопорными в сравнении с ее собственными изрядно пьющими, беспечными родителями, но Лоретта была тому рада. Ее дочь в отличие от нее вырастет истинной леди.

— Думаю, они держали меня из-за денег, — тихо проговорила Беатрикс. — Я как-то слышала, как они спорили об этом. Хотели больше. Леди Коновер платила им?

Сердце Лоретты разрывалось на части.

— Вначале ее отец, а когда он умер, да, платила она. Мне нечего было тебе дать, Беа. Но они — Винсенты — любят тебя. Я знаю, что любят. Когда ты была маленькой, они регулярно писали мне. О твоих первых шагах. О твоем черном котенке. Как ты училась читать. Они гордились тобой. И гордятся.

— Это не имеет значения. Теперь большую часть года я живу в школе. С приютскими девочками. Родители… Они сказали мне, что слишком дорого ездить домой между семестрами. Но на самом деле я им не нужна.

— Ох, Беа! Моя дорогая девочка. Это не так. — Но разве Кон не говорил ей то же самое? Лоретта не могла больше сдерживаться. Она подсела к Беа на кушетку в оконной нише и погладила дочь по щеке.

Беа отстранилась от ее прикосновения.

— Я знаю, вы с лордом Коновером хотите как лучше. Вы не плохие люди, просто сейчас я не могу думать ясно.

— Я понимаю. Мне очень жаль, Беа. Так ужасно жаль причинять тебе такие страдания. Именно поэтому я не хотела ничего говорить тебе.

— Я рада, что вы сказали, кузина Лоретта. Но сейчас я бы хотела побыть одна.

Кузина Лоретта.

Лоретта неохотно поднялась. Когда Джеймса оставили одного, его проглотила земля. Но Беа не казалась рассерженной, она была просто печальной. Вся ее одежда упакована. Не убежит же она в одной ночной рубашке.

— Тогда я загляну к тебе попозже. Хочешь, я велю принести тебе сюда поднос с едой?

— Думаю, я еще посплю.

— Ну, тогда сладких снов. Я люблю тебя, Беа. Беатрикс опустила свой остренький подбородок и кивнула.

Лоретта прикрыла дверь, прогоняя печаль. Все прошло гораздо лучше, чем она надеялась, и все-таки это был один из худших дней в ее жизни. Впрочем, их было не так уж и много, но достаточно. День, когда Кон женился на Марианне. День, когда она оставила свою дочь в Корнуолле. И теперь, когда она обрела дочь, чтобы, возможно, потерять ее навсегда.

Ей нужен Кон, она должна сказать ему… что? Ничего еще не решено, не улажено. Может, было бы лучше, если б Беатрикс царапалась и шипела на нее, ненавидела ее, чем видеть эту печальную покорность на ее милом личике. Нельзя так выбивать почву из-под ног ребенка.

«Правда сделает тебя свободной», — говорил ей Кон, но Лоретта отнюдь не чувствовала никакой свободы. Приблизившись к комнате Джеймса, она услышала неожиданный звук его сиплого смеха, что немного ее успокоило. Джеймс полулежал, облокотившись на гору подушек, и его иссиня-черные волосы — отцовские — торчали во все стороны. На повязке, охватывающей плечо и предплечье, проступившее пятно было бледным, а не алым, как раньше. Кон сидел на стуле возле кровати, откинувшись на спинку.

— Как наш храбрый пациент? — спросила Лоретта, выдавив улыбку.

— Лоретта! — Кон вскочил и пошел ей навстречу. Он понизил голос: — Что случилось?

— Она знает. Она сейчас думает.

— Как она это восприняла?

Лоретта покачала головой:

— Она удивительно спокойна. Но так печальна! Я понятия не имею, что она решит.

— О чем вы там говорите? — спросил Джеймс. Голос его значительно окреп, охриплость понемногу проходила.

Кон схватил ее за руку и потащил в комнату.

— Мы говорим о нашей семье. Обо всех нас.

Джеймс смотрел настороженно.

— Не теперь, Кон, — прошептала Лоретта.

— Все в порядке, — сказал Джеймс. — Полагаю, вы собираетесь сказать мне, что поженитесь. Я не возражаю.

На этот раз почва была выбита из-под ног взрослых. На лице Кона отразилась неподражаемая смесь одновременно досады и облегчения, что он избавлен от еще одного признания.

— Спасибо, Джеймс, — пробормотала Лоретта.

— Вы уже сказали Беа? Все? Клянусь, я сдержал свое обещание, но это было нелегко.

Лоретта присела на стул Кона, внезапно почувствовав усталость.

— Да. Она сразу же осознала, что это отрицательно скажется на ее репутации: Если она решит жить с нами, я пообещала, что только в качестве приемной дочери. — Она увидела в лице Кона несогласие. — Это единственный путь, Кон. Люди и без того заподозрят правду.

— Значит, мы уедем за границу. На мою виллу в Греции, — упрямо возразил он.

— Ты же говорил, что назревает гражданская война. И у тебя полно дел и обязанностей. Если хочешь завоевать сердце Беа, в этом тебе придется пойти на уступку. Ты будешь знать правду, и этого достаточно.

Он в расстройстве взъерошил волосы, отчего они стали почти такими же растрепанными, как у Джеймса.

— Ну хорошо. Я хочу, как лучше для Беа. Для Джеймса. Для всех нас. Это единственное, чего я когда-либо хотел.

— Знаю. Я не всегда одобряла твои методы, но я понимаю. — Одна правда, которую Джеймс никогда не узнает, — это что его отец держал ее в качестве своей любовницы. Есть вещи, о которых просто нельзя рассказывать.

Джеймс зевнул.

— Скажите Беа, пусть потом придет меня навестить. А сейчас я хочу еще немножко поспать.

Лоретта прикоснулась губами ко лбу Джеймса. Но сама она была слишком взвинчена, чтобы спать. К тому же в животе у нее заурчало от голода.

Кон усмехнулся и повел ее из комнаты:

— Идем. Возьмем корзинку с едой и найдем какое-нибудь тихое местечко.

Лоретта подумала о ленче на природе. Соблазнительно, но пора проявить практичность.

— Думаю, нам лучше навестить викария. Чтобы было сделано оглашение в церкви. Мы можем пожениться здесь в течение месяца.

Кон подхватил ее в объятия и закружил в опасной близости от лестницы. Лоретта тихо взвизгнула, и он поставил ее на ноги и поцеловал.

— Ты уверена, что хочешь, чтоб мы поженились дома?

— Все, кого я люблю, — здесь. За исключением Чарли, и я не могу дождаться, когда он приедет. — Она закусила губу. — Даже если Беа решит вернуться в Корнуолл, я смогу отвезти ее и возвратиться. Не хочу никакой суеты, простую деревенскую свадьбу.

— По этому поводу тебе придется повоевать с Сейди. А может, еще и с Надией. Им захочется пригласить всех соседей.

— Нет. Это только для нас, Кон. Как и в прошлый раз.