Глава 13

Лоретту разбудило блеяние сотни овец и ягнят, отчаянный собачий лай и детские крики. Она накинула халат и подошла к окну. Судя по положению солнца на небе, она проспала половину утра. Все остальные уже встали и теперь заняты тем, что загоняли в загон шерстяное море.

Напряжение все еще не отпустило ее. Атмосфера вчера за обедом была довольно прохладной, несмотря на их с Беа старания поддерживать веселую непринужденную беседу. Для нее это был нелегкий труд, но Беа казалась прирожденным миротворцем. У Лоретты оставалось еще шесть дней, чтобы попытаться добиться примирения между Коном и Джеймсом, шесть дней, чтобы выразить свою любовь Беа, прежде чем она отвезет ее домой. Ее корнуоллские кузены не ждут возвращения девочки так скоро — Кон щедро подкупил их, чтобы умыкнуть Беатрикс. Быть может, Беа проведет еще несколько дней в Винсент-Лодж до того, как они отправятся в Корнуолл, хотя Сейди сказала, что из-за ремонта в доме сейчас жить невозможно. Повсюду леса. Кон нанял кровельщиков, штукатуров, маляров.

Лоретта полагала, что с трудом узнает свой старый дом, когда вернется. Соседи, должно быть, сгорают от любопытства, недоумевая, с чего это Винсенты вдруг так разбогатели.

Лоретта рассеянно потерла затылок, наблюдая за активностью во дворе. Ей было ужасно стыдно, что она так легко поддалась на шантаж Кона, так легко упала в его объятия, так легко снова влюбилась в него, что бы там ни говорила. Последние несколько недель были головокружительной смесью расстройства, вожделения, нежности и скуки. Ей надо, не теряя головы, как-то пережить оставшееся время.

Кон не слишком возражал, когда она вчера расторгла их сделку. Лоретта вспомнила его лицо, когда он стоял на холме и ветер раздувал его иссиня-черные волосы. Губы его были плотно сжаты, словно он хотел возразить, но сдерживался. А вчера вечером, когда она нашла его в кабинете, он был рассудительным, даже учтивым.

Лоретта два дня ходила к их дереву, растущему в укромном месте, оставляя маленькие знаки в искривлении ствола, что была там. Эти знаки мог узнать только он. Она надеялась, что на третий день он придет.

Октябрь выдался прохладным. Лоретта закуталась в шаль, сверху набросила плащ и выскользнула через кухонную дверь в сад. Она перебежала по каменному мостику, как делала, когда была ребенком, затем пошла по тропинке вдоль речки, пока не пришла к извивающейся стене Гайленд-Гроув. Стена была низкой, полуразрушенной, и через нее легко было перелезть. За стеной — широкий пустой склон, а за ним рощица. Вот в ней-то и росло то самое искривленное дерево с шишковатыми ветками, к которому она так отчаянно стремилась, влекомая сердцем.

Талисманы исчезли: плоский розовый камень, который когда-то дал ей Кон и научил бросать, и маленький муслиновый мешочек с оторвавшимися блестками с ее «свадебного» платья — они больше не лежали в изгибе ствола. На их месте была маленькая деревянная шкатулка с резьбой.

Он был здесь!

Лоретта забралась на дерево, устроилась на гладком стволе и открыла шкатулку. Внутри оказалась серебряная брошь в виде лавровой веточки. Руки ее дрожали, когда она прикалывала ее на платье под шалью. В своем путешествии он думает о ней.

В свадебном путешествии.

Она тоже думала о нем — ни о ком больше, кроме Кона. Дни тянулись невыносимо медленно. Она не спала, не ела, чувствовала, что буквально умирает. Сердце ее было разбито. Она твердила себе, что у Кона не было иного выхода, кроме как жениться. Он должен расплатиться с долгами. Но в глубине души она ненавидела его за малодушие. Они могли бы вместе убежать, исчезнуть. Теперь же придется исчезнуть ей одной.

До лета она поживет у родственников. Пока все не закончится. Она будет есть с ними жареного гуся на Рождество и любоваться распускающимися нарциссами в саду. Она оставит эту шкатулку и брошку в Корнуолле как память о настоящих родителях ребенка.

Она все-таки забеременела, несмотря на их с Коном предосторожности, — наказание, как сказала мама, за ее чрезмерное своенравие. Был скандал, но, по крайней мере, отец вспомнил про своих бездетных родственников, живущих в Пензансе. Они согласились взять ребенка на воспитание за свою долю состояния Берримана.

Лоретта выдержала ужасный разговор с мистером Берриманом, который договорился с отцом о денежной компенсации. План увезти ее подальше до возвращения Кона был расстроен приездом маркиза и его супруги раньше ожидаемого срока. Но сундуки Лоретты были уже уложены, и завтра ей предстоял отъезд.

Ей строго-настрого запретили говорить Кону. Иначе мистер Берриман прекратит оплату обучения Чарли и не будет платить за воспитание ребенка. Кон ни за что не должен заподозрить, что Лоретта беременна. Сейчас она худая, как никогда раньше. Сейди говорила, что как только она уедет из Лоджа, она сразу расцветет. Но Сейди не увидит ее, ведь она едет в Корнуолл одна.

Лоретта ждала на дереве, закрыв глаза. Он придет, она не сомневалась в этом. Если понадобится, она будет ждать здесь весь день. Мама слегла с мигренью, а отец закрылся в кабинете с бутылкой превосходного виски. Винсенты обходятся Берриману в кругленькую сумму, но говорили, что он может обеспечить не только их семью, но и всю деревню без малейшего ущерба для себя. В конце концов, купил же он маркизат для своей дочери.

Она услышала на тропинке шаги Кона.

— Лоретта.

Одно это слово вмещало всю его тоску, все желание. Она улыбнулась и посмотрела на него. Изменилось все и ничего.

— Привет, Кон.

— Можно мне залезть к тебе?

— О да!

Как же хорошо сидеть в его объятиях на изгибе ствола! Внезапно шаль показалась ей слишком теплой для пасмурного осеннего дня. Кон, должно быть, понял, потому что его руки проскользнули под старый плащ, раздвинули края шали и погладили чувствительную грудь.

— Можно мне поцеловать тебя разок, как в старые добрые времена?

Лоретта повернула к нему лицо. Его губы с очаровательной нерешительностью прильнули к ее губам.

Она открылась ему, пробуя его на вкус впервые за несколько недель. В тот же миг трепет наслаждения охватил ее с головы до ног. Язык Кона был теплым и ищущим. Она расслабилась в его объятиях, отгородившись от невозможности будущего, когда его ладони стали ласкать ее под плащом.

У нее был только сегодняшний день. И в каком бы отчаянии они ни находились, заняться любовью на дереве у них не получится.

Лоретта мягко отстранилась и развязала завязки плаща. Затем быстро поцеловала Кона и спрыгнула на землю. Расстелила плащ и шаль под низко висящими ветвями, теперь голыми. Кто-нибудь может наткнуться на них. Нет ни зеленой листвы, ни высокой травы, чтобы укрыть их от посторонних глаз, но вряд ли жена Кона захочет прогуляться в такой пасмурный день.

Лоретта поежилась от холода и предвкушения. Вскоре Кон накрыл ее своим телом, и колючая шерсть, царапающая обнаженную кожу, была приятным дискомфортом. Ей необходимо было почувствовать каждую точку соприкосновения с ним, и плевать на все неудобства. Не было времени на игру, лишь первобытное слияние двух тел в последнем всплеске горько-сладкого наслаждения. Она была такой же безудержной, как и он, извиваясь, кусая до крови, и пусть потом его жена увидит эти синяки, ей все равно. Кон принадлежит ей, и только ей, что бы там ни было написано в брачном свидетельстве.

Лоретта упивалась его жаркими объятиями. Они вместе уносились в рай, не было никаких ожидающих ангелов, было лишь страшное осознание, что это конец. Лицо Кона застыло от боли, когда он вышел из нее.

— Мы больше не можем этого делать, Лори. — Он прислонился спиной к стволу дерева.

— Я знаю, глупый, — попыталась она пошутить, с запоздалой скромностью поправляя юбки и устраиваясь на плаще. — Я уезжаю на несколько месяцев, но когда вернусь, мы сможем тайно встречаться. — Она старалась не думать о возможных последствиях. О том, что может сделать с ними мистер Берриман, если узнает. Она цеплялась за надежду.

— Вряд ли. — Щеки Кона раскраснелись, но губы были белыми. — Марианна беременна. Теперь ты понимаешь? Я женат. И скоро стану отцом. Я уже потерял большую часть своей чести. Не жди, что я лишусь ее совсем.

— Ре…ребенок? — Перед глазами Лоретты заплясали черные круги. Она натужно сглотнула и стиснула ткань плаща.

— Ты замерзла. — Кон стряхнул с шали сухие травинки и накинул Лоретте на плечи. — Вставай, Лори. Мне очень жаль. Я собирался только поцеловать тебя. Но Бог мой, я люблю тебя, и нет никакого выхода. Никакого. Я негодяй, что вот так использую тебя.

Лоретта покачнулась, вставая, и Кон поддержал ее. Потрогал брошку у нее на груди:

— Она тебе нравится? Я купил ее тебе на восемнадцатилетие.

День, который ее родители даже не заметили, потому что были очень злы на нее.

— Красивая, — отозвалась она без всякого выражения. — Спасибо.

— Не надо ни за что меня благодарить! Я испортил тебе жизнь!

Как драматично он выглядел со своими растрепанными волосами, заострившимися чертами и несчастными глазами! Лоретта только сейчас заметила, что он в новых начищенных сапогах и дорогой одежде. Его купили со всеми потрохами.

— Г-глупости. Ничего ты не испортил. — «Только разбил мне сердце».

Лоретта наклонилась, чтобы поднять с земли плащ, и замерла, почувствовав головокружение. Она надеялась, что он не будет спать со своей женой, что у них будет настоящий брак по расчету, как у большинства представителей аристократии. Она даже помыслить не могла повторить то, что они делали с Коном, с каким-то другим мужчиной. Но Кон каким-то образом сделал свой брак настоящим.

Лоретта почувствовала прикосновение его рук, когда он застегивал на ней плащ.

Какой же дурой она была! Ее родители редко бывают правы, но в отношении Кона не ошиблись. Она молодая и такая глупая.

Словно откуда-то издалека услышала Лоретта, как Кон горячо заверяет, что думал только о ней, когда занимался любовью с женой. Но от этого стало почему-то еще хуже.

Она отвернулась от его протянутой руки и пошла назад по тропинке, с трудом переставляя одеревеневшие ноги.

Завтра она уедет из дома. Завтра вырвет Кона из своего сердца. Через шесть месяцев она передаст своим кузенам ребенка и начнет все заново. Ее жизнь не загублена. Ее сердце не разбито. Она не плачет, нет, не плачет.

Лоретта смахнула набежавшие на глаза слезы. Больше десяти лет она отгоняла эти нежелательные воспоминания. Но сейчас, когда она видела Кона каждый день, прошлое вновь возродилось к жизни. Она не могла не вспоминать те дни, когда они были юными, когда надежда наполняла их сердца, когда правила существовали для того, чтобы их нарушать, а ошибки — чтобы их совершать. Но Лоретта никогда не думала о Беа как об ошибке — достаточно только посмотреть на ее сияющую мордашку.

Дети носились вокруг, визжа от восторга. Кон возвышался над ними среди этого белого моря овец и смеялся. Еще один мужчина, даже выше Кона, держался в стороне, у изгороди. Он стащил шляпу с каштановых волос и смотрел на Безумного Маркиза и его подопечных. Без сомнения, он считал их помехой, этих городских, которые не представляли, как своими криками и визгом пугают животных. Он прицыкнул на собаку, которая неохотно села, дожидаясь, когда несносные люди прекратят все свои глупости и дадут ему сделать необходимую работу.

Лоретта широко улыбнулась, глядя на этот спектакль, жалея, что ее там нет. В душе она деревенская девчонка и делала все возможное, чтобы познакомить чинную и дисциплинированную Беатрикс с сельской жизнью во время ее визитов в Винсент-Лодж. Возможно, если она поспешит, то еще успеет присоединиться к веселью своей семьи.

Ее семья. Откуда взялась эта смущающая мысль? Как бы Кон ни пытался влиять на ход событий, ее самое заветное желание неосуществимо. Лоретта покачала головой, отбрасывая глупую мысль, потом поплескала водой на заспанное лицо, заплела волосы в косу, облачилась в простое платье и отправилась смотреть на овец.

Стремительно сбежав по лестнице, Лоретта прошла через пустую кухню и вышла на крыльцо. Сейди и Надия сидят на скамейке и чистят фасоль. Похоже, они прекрасно поладили.

Джеймс сидел верхом на высокой каменной ограде и смотрел, как мистер Картер загоняет за нее овец. Лицо Беатрикс, которая оживленно болтала стоном, раскраснелось от возбуждения. Лоретта чуть не споткнулась, когда увидела их, — на лице Кона безошибочно отражалась любовь к ребенку. Он дернул ее за косичку, дразня, и Беа со смехом отскочила от него.

Точно как она когда-то. Как может Беа не понять, что он ее отец? Это же ясно как божий день!

Но нет, со стороны это незаметно.

— Кузина Лоретта! Овцы прибыли! — закричала Беатрикс.

— Я вижу и слышу.

Из загона доносился ужасный шум. И запах.

— Мистер Картер и Сэм гнали их всю ночь. Он говорит, что овцы все равно больше любят спать днем, чем ночью. — Беатрикс повернулась к Кону: — А овцы тоже спят стоя, как лошади?

— Когда как. Если они чувствуют себя в безопасности, то ложатся на землю и спят. Иногда несколько овец ночью дежурят, пока остальные спят.

— Овечьи часовые! — захихикала Беатрикс.

— Откуда вы столько знаете об овцах, милорд? — В Гайленд-Гроув был скот до того, как весь пал из-за засухи.

— Сын был вполне убедителен, когда уговаривал меня приобрести рейландских овец. Полагаю, он отыскал успешный путь развития для Стенбери-Хилл. Он демонстрирует отличное деловое чутье.

Лоретта заметила, как кончики ушей Джеймса порозовели. Это был его единственный отклик на похвалу Кона.

— И само собой, на Святой земле мне доводилось встречаться с пастухами… Джейкоб, — крикнул Кон, перекрывая блеяние овец, — ты, должно быть, валишься с ног от усталости! Мы с Джеймсом нальем воды в корыта. А ты сегодня отдыхай, ты заслужил.

Управляющий Кона неспешной походкой двинулся через скопление овец, собака с ним рядом. Для человека, который всю ночь шел пастушьими тропами по долам, он выглядел вполне бодрым и на удивление красивым. Он был лет на десять старше Кона, худощавый и загорелый до черноты. Его коротко подстриженные волосы отливали на солнце медью и серебром, а твидовый костюм был хоть и поношенным, но чистым. Он встретился с Лореттой взглядом и кивнул.

— Лоретта, это мой управляющий и правая рука Джейкоб Картер. Джейкоб, позволь представить тебе мою дорсетскую соседку и друга детства мисс Винсент. Она кузина Беа и названая тетя моего сына.

Мистер Картер оказался разговорчивым и нестеснительным.

— Здравствуйте, мисс Винсент. Приятно с вами познакомиться. Дети всю неделю с нетерпением ждали вашего приезда. — Он протянул руку, и до Лоретты не сразу дошло, что она должна ее пожать.

— Лорд Коновер говорил мне, что вы служили в армии его величества.

— Всего лишь сержантом. Теперь вот служу на пастбище. — Джейкоб Картер улыбнулся, показав крепкие белые зубы. Его йоркширский акцент почти стерся за годы, проведенные вдали от дома. — Лорду Коноверу нужен был местный парень, а мне — работа. Уж потрудиться тут пришлось — дай Бог, только успевай поворачиваться, но надеюсь, я справился.

— Не напрашивайся на комплименты, Джейкоб. Ты прекрасно знаешь, как я ценю то, что ты сделал. Но дорога!

— Ага, я знал, что вам она не понравится. Однако на ней ведь не надо спать, ее не надо есть. Я подумал, что первым делом следует привести в порядок дом, засеять поля травой и посадить огород.

Судя по его тону, он ничуть не робел перед своим работодателем, несмотря на то что тот маркиз. Кон хлопнул его по плечу:

— Ступай отдохни, потом поговорим об этом. Джеймс, пошли качать воду.

Джейкоб Картер свистнул собаке, и они направились к дому. Лоретта видела вчера комнату.

Беатрикс протянула руку через забор и погладила ягненка.

— Я тоже могу помочь.

Лоретта посмотрела на ее упрямо сжатый рот и поняла, что видит уменьшенную копию себя. Но поскольку они «кузины», это должно было объяснить семейное сходство любому, кто его заметит.

— Беа, давай предоставим это дело мужчинам. Я еще не завтракала и подумала, что мы вместе могли бы выпить чаю и поболтать. У нас даже толком не было времени поговорить о том, что у тебя нового.

Беатрикс вложила ладошку в руку Лоретты.

— Ну хорошо. Ах, разве ягнятки не прелесть! Лорд Коновер сказал, что отправит несколько овечек в Гайленд-Гроув, поэтому они уже будут там, когда я приеду на следующее лето.

— Я рада, что ты с нетерпением ждешь следующего года, — улыбнулась Лоретта. — Быть может, придёт день, когда ты посчитаешь себя слишком взрослой, чтобы тратить на меня время.

Беатрикс нахмурилась:

— Если ты имеешь в виду, что однажды у меня будет дебют, то родители говорят, что не могут себе этого позволить.

Лоретту охватило негодование. Ее кузенам хорошо платят за заботу о Беатрикс, и наверняка они знают, что такое важное событие уж непременно будет профинансировано. Правда, самой Лоретте было наплевать на свой выход в свет, главное для нее было обольстить Кона. Она поежилась. А может, и хорошо, что Беатрикс не будет представлена в обществе, если это означает сохранить ее невинность на несколько лет дольше.

Но не стоит зря паниковать. Беатрикс — рассудительный, спокойный ребенок, воспитанный положительными, набожными людьми. Она не будет облачаться в платье с блестками, танцевать всю ночь напролет и наутро кого-то соблазнять.

Они вошли на кухню и обнаружили в ней мистера Картера. Он сидел за выскобленным сосновым столом, как король среди придворных, а его пес Сэм скромно примостился у ног. Бросив готовить ленч, Сейди и Надия летали по кухне — варили кофе и жарили яичницу. Желудок Лоретты снова заурчал, напоминая о себе.

— Ну наконец-то, мисс Лори. Негоже вам ждать до ленча, чтобы поесть. Я знаю, какой несносной вы становитесь, когда проголодаетесь. — Сейди разбила еще одно яйцо в глиняную миску. — Я отнесу вам тарелку в комнату для завтрака.

— Не глупи. Если мистер Картер не возражает, я присоединюсь к нему. — Она оглядела кур, которые были приготовлены к жарке и лежали на буфете. — Мне достаточно кусочка хлеба. И я обещала Беа, что мы выпьем чаю.

— А булочки с изюмом остались от завтрака? — Беатрикс села и сложила руки, с обожанием глядя на мистера Картера.

Он подмигнул ей:

— Не знаю, когда я последний раз завтракал с двумя такими очаровательными леди. Наверное, когда был еще мальчишкой и мои сестры были дома.

— Ваша семья где-то недалеко, мистер Картер? — полюбопытствовала Лоретта, намазывая кусочек хлеба маслом.

— До них день пешего пути. Теперь в родительском доме остались только моя младшая сестра с мужем и детьми. Они тоже выращивают овец. Правда, не рейландских. Но Генри знал, где мне найти овец этой породы.

— Похоже, вы нашли много. Он пожал плечами:

— В самый раз для оставшихся здесь пастбищ. Дядя его светлости распродал их изрядно, насколько я понял.

Да, дядя Кона распродал всю его собственность, какую только мог, тем самым вынудив вступить в брак по расчету.

— Вы знали его?

— Он был затворником, верно? Но в округе все его знали. Бывало, гулял в любую погоду, хоть дождь, хоть солнце, и бормотал что-то себе под нос. Я пытался уговорить его нанять меня, чтобы привести ферму в порядок, но он и слышать не хотел. Этот старый дом был в ужасном состоянии, просто жалко смотреть. Я помню, как мисс Стенбери выходила здесь замуж за отца его светлости. Мне было тогда лет семь или восемь, но все соседи были приглашены на венчание и на большой прием после него. На лужайке стояли палатки и столы, а эль так прямо лился рекой, хотя у ее старика и туго было с деньжатами. Старый джентльмен умер вскоре после этого. Но его дочка, Кэти, казалась ангелом. — Его глаза скользнули по Беатрикс. — На чердаке есть ее портрет. Требует починки. Разорван в углу, увы, и я тут бессилен. Но она немножко похожа на вас, маленькая мисс.

У Лоретты задрожали руки. Чтобы чем-то их занять, она отломила кусочек хлеба.

— Говорят, у каждого из нас где-то есть двойник, — сказала она, подавляя дурные предчувствия.

— Что верно, то верно. Встречал я одного француза, который был похож на меня прямо как брат. Жаль, пришлось его убить.

Беатрикс разинула рот.

— Ну-ну, я не хотел задеть ваши нежные чувства. — Картер снова широко улыбнулся и переключился на яичницу. — Это ж язык проглотить можно, какая вкуснятина, мисс Сейди. Не знаю, ел ли я когда такое до вашего приезда.

— Да ну вас. — Сейди раскраснелась, и не только от кухонных хлопот.

Мистер Картер — такая душка. Даже Надия, преданная Араму, ослепительно улыбалась ему, наливая кофе. Лоретта же обнаружила, что никак не может проглотить хлеб.

Нужно наведаться на чердак.

Но не сейчас. Сейчас — время Беатрикс, потому что его и так мало и оно очень дорого.