Глава 11
Кон сидел, устремив взгляд в траву. Он молчал так долго, что Лоретте стало любопытно, что же это за трудная тема такая. Наконец он прочистил горло.
— Мы будем не одни.
— Разумеется, нет. С нами будут Арам с Надией. Я знаю, ты думаешь, что умрешь от моей стряпни, но я уже не раз говорила тебе, что кое-чему научилась за эти годы.
— Прекрати перебивать!
— Да, милорд. Я опять забыла свое место. Я целиком и полностью в вашем распоряжении. Как бы вы ни пожелали проводить время, пока длится наш договор, мне абсолютно все равно. — Лоретта одарила его надменным взглядом.
— Проклятие! Ты все усложняешь. — Кон провел рукой по своим длинным блестящим волосам.
Вот и хорошо. Лоретте нравилось выводить его из равновесия. Это казалось вполне справедливым.
— Здесь дети, — сказал Кон, и один уголок его рта, выдавая тревогу, приподнялся в улыбке.
Порыв ветра унес его слова, и Лоретта подумала, что расслышала Кона недостаточно ясно.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что здесь Джеймс и Беатрикс. Нико и Сейди привезли их на прошлой неделе.
— Что? — прошептала Лоретта.
— Я должен был сделать это давным-давно. — Кон чуть отодвинулся, он боялся, что Лоретта сейчас набросится на него и задушит. — Я хочу; чтобы мы проводили время вместе. Как семья.
Как семья? Но этого просто никогда не может быть! Нет, он и в самом деле Безумный Маркиз, если думает, что может свести их вот так вместе и стереть двенадцать лет сердечной боли, страданий и предательства.
— Беатрикс знает? Ты сказал ей? — выдавила Лоретта, даже не пытаясь замаскировать отчаяние в голосе.
— Нет, конечно. Я бы никогда не сказал ей без тебя. Хотя она очень сметливая.
— Ты ее видел?
Каждое последующее слово Кона было хуже предыдущего. Черные круги заплясали перед глазами Лоретты, к горлу подступила желчь. Несмотря на все ее усилия оттолкнуть его, Кон нежно вытер ей рот платком и привлек Лоретту к себе, затем поднял на руки, словно она ничего не весила, и отнес чуть в сторону. Она была слишком несчастна, чтобы протестовать. Кон усадил ее возле небольшого валуна и стал шагать туда-сюда, от чего у нее закружилась голова. Она закрыла глаза, но уши закрыть не могла.
— В прошлом году я попросил тебя выйти за меня замуж. Ты отказалась. Я понимал, что прошло мало времени после смерти Марианны, но, черт побери, Лори, я и так очень долго ждал! Я не любил Марианну, так почему должен был соблюдать целый год траур по женщине, которая мне практически чужая?
— Не такая уж чужая. Она — мать твоего сына, — парировала Лоретта.
— Но я люблю тебя. Ты не представляешь, что… впрочем, не важно. Я спросил тебя, и ты сказала «нет». Я был почти, почти готов отказаться от мысли о тебе — от мысли о нас, — а потом я узнал о Беа. Тогда твой отказ обрел для меня некоторый смысл. Неудивительно, что ты ненавидишь меня. Я сам себя ненавижу. — Он сделал глубокий вдох. — Но когда ты запретила мне даже видеться с ней, этого я вынести не мог. Я поставил себе целью поехать к ней в школу, встретиться с ее опекунами. Она такая прелесть, Лори! Не похожа ни на тебя, ни на меня. Но она умная девочка. Я хочу рассказать ей обо всем. Хочу, чтоб мы рассказали ей вместе. Я думаю…
Лоретта вскочила.
— Ты думаешь! Ты думаешь! — закричала она. — Нет! Она погибнет! Я мечтала обеспечить ей респектабельную жизнь, и теперь все пойдет прахом! — Ей хотелось рвать на себе волосы. Хотелось вцепиться в волосы Кону. Как он мог поступить настолько глупо? Настолько эгоистично?
Он протянул к ней руку, но она отступила.
— Послушай меня. Я могу сделать ее своей подопечной. Никто ничего не узнает. Когда мы поженимся…
— Что? Мы никогда не поженимся! Я никогда, ни за что на свете не выйду за тебя! Я ненавижу тебя, как ты только что сам сказал! — Лоретта в отчаянии сорвала с себя шляпу и швырнула на землю. — У тебя есть сын. Беспокойся о нем. Оставь мою дочь в покое.
— Это наша дочь, Лоретта. Я лишил себя возможности знать Джеймса, но больше не совершу этой же ошибки теперь, когда знаю, что у меня есть дочь. Я не брошу двоих детей. Я надеялся, что пока мы все будем жить тут, нам с Джеймсом удастся подружиться. Надеюсь, ты поможешь мне с ним.
— Я? Твоя любовница? Ты совсем с ума сошел?!
— Я знаю, он считает тебя кем-то вроде тети, Лори. Он говорил о тебе на прошлое Рождество, хотя ты ни разу не удосужилась хотя бы намекнуть, что вы с Марианной были подругами, — тихо проговорил Кон. — Хотя я знал, что ты знакома с ним и дружишь с Марианной. Что ты знала ее.
Он ждал, что она почувствует себя виноватой. Напрасно. Она умалчивала о прошлом не без причины.
— Он восхищается тобой, уважает тебя. — Кон устремил взгляд в пространство. — Так много секретов. Я покончил с секретами, Лори. Покончил. Моя жизнь слишком долго была полной неразберихой, но больше я не хочу так жить. Я люблю тебя. Люблю своих детей. Пожалуйста, дай нам шанс.
Лоретта сжала кулаки и зашагала взад-вперед по вершине холма. Ничто не заставит ее теперь спуститься к этому серебристо-серому дому. Ничто.
— Я еду домой. Я не могу — не буду — участвовать в этом смехотворном семейном воссоединении. Беа хорошо так, как есть. Я ее к-кузина. Это все.
— Ты боишься?
Лоретта зыркнула на него. Как бы ей хотелось стереть эту спокойную озабоченность с его лица! Он выглядел таким… полным надежды, таким понимающим. Он ничего не знает.
— Ох, какой же ты дурак! Мне пришлось отказаться от нее. Я отказалась от собственного ребенка! Разумеется, я боюсь. Она никогда не простит меня. Я сама не могу себя простить. — Она громко всхлипнула и оттолкнула его, когда он попытался утешить ее. — Ты все испортил. Все. Мне наплевать на долги брата. Найди его и засади в тюрьму. Выброси меня из Винсент-Лоджа. Я стану еще чьей-нибудь любовницей. Все равно это единственное, что я хорошо умею. Ты снова разбил мою жизнь, Десмонд Райленд. Я больше никогда не желаю тебя видеть.
Она развернулась и, спотыкаясь, побежала вниз с холма, на который они поднялись.
Кон подхватил ее, когда она подвернула лодыжку и начала падать. Он держал ее до тех пор, пока она не выплакала все слезы, насквозь промочив ему рубашку. Опять он все сделал не так. Он надеялся, она будет счастлива провести с Беатрикс целое лето вместо какой-то жалкой недели. И упомянул о браке. То, что он никогда не перестает думать об этом, не означает, что Лоретта разделяет его мнение. Но ненавидеть его она не может. Это было бы слишком жестоко.
— Ты все спланировал, да? — резко спросила она. — Сначала разорил брата, потом подкупил Беатрикс. Что ж, в этот раз ты не получишь то, что хочешь, Коновер.
Он почувствовал, как задергался мускул на щеке.
— Я никогда не имел того, чего хочу!
— Ты мог отказать мистеру Берриману.
Он хотел сказать. Намеревался. Но когда двенадцать лет назад он пришел в банк Берримана со шляпой в руке, ему выдали голые факты, и еще больше он узнал, когда мистер Берриман вернулся вместе с ним в Гайленд-Гроув. Глупец, он думал, что может сотворить чудо и избежать неизбежного. Но урожай погиб, а сроки выплат поджимали, и подробности его будущего в течение десяти лет писались на банковских чеках. Кон помнил свое отчаяние, как будто это было вчера. В тот день ему пришлось отказаться от своей жизни. От жизни с Лореттой. Но, будучи молодым девятнадцатилетним, парнем, он не видел иного пути.
Теперь он полон решимости объясниться, если это хоть как-то возможно.
Кон убрал руки с ее плеч.
— И что бы тогда было с моими арендаторами? Целых две деревни, черт побери!
— Вы сделали свой выбор, милорд. — Лоретта вытерла лицо дрожащей рукой. Он никогда не видел ее такой разгневанной. И она по-своему права. Они могли тогда вместе убежать. Но смог бы он примириться со своей совестью? А она? Он снова привлек ее к себе:
— Послушай себя, Лоретта. Ты забыла о своей роли во всем этом. Одно твое слово, и я бы бросил Марианну у алтаря. Одно слово. Вздох. Я все время надеялся, что ты скажешь что-то, сделаешь что-то. Но тогда ты молчала. Ты знала, что я делаю то единственное, что мог сделать. Твоя сила придала мне сил пройти через это.
Она не встречалась с ним взглядом.
— Тогда я не знала о Беатрикс.
— Как и я, любовь моя. И теперь знаю только благодаря Марианне. Ты бы ни за что не сказала мне. — Он увидел, как ее бледные щеки вспыхнули. — Марианна проявила удивительную доброту к нам обоим, написав то письмо, ведь она должна была ненавидеть меня за то, что я бросил ее одну с ребенком.
Лоретта покачала головой:
— Она любила тебя.
— Невозможно. Я спал с ней не больше месяца. Я почти не разговаривал с ней, избегал ее, как только мог. Я был отвратительным мужем, уверяю тебя.
— Не имело значения. Она сама говорила мне, что любит тебя. Она даже восхищалась твоей гордостью.
— Моя гордость стоила мне сына. — Кон отпустил ее и сам начал вышагивать туда-сюда. — Мы не можем, как бы сильно ни хотели, изменить прошлое.
— Как не можем вернуться к нему, Кон. Я никогда не выйду за тебя.
Он остановился:
— Почему?
— Я больше не та беспечная девочка. А ты не наивный мальчик. Подумай, что ты сделал, чтобы привезти нас сюда, Кон, и скажи, разве ты не самый безжалостный из людей?
— А чего ты хотела от меня, Лори? Чтоб я притворялся, что не люблю тебя?
— Если б ты любил меня, то не угрожал бы таким позором. Ты сделал меня своей любовницей.
— Только потому, что ты наотрез отказалась выйти за меня.
— Я могла бы согласиться. После приличествующего периода траура. Как только мы пришли бы к какому-нибудь соглашению относительно Беатрикс.
Кон дивился на нее. Она выглядела сейчас такой спокойной, хотя всего несколько минут назад горько рыдала у него на плече. И всегда была такой невозможно упрямой. Этот последний год она всеми правдами и неправдами избегала его, устремляя свой небесно-голубой взгляд куда-то над его правым ухом, когда им случалось встретиться лицом к лицу. — Выскальзывала в двери, как только выясняла, что он присутствует среди гостей. В качестве защиты окружала себя хихикающими женщинами. Если бы он был терпелив, смог бы завоевать ее? Ему казалось, он и так терпел слишком долго. Ее отняли у него на целых двенадцать лет.
Он проглотил свою пресловутую гордость и заглянул ей в лицо:
— Скажи, что я должен сделать, Лори.
— Если б я знала! Ты говоришь, дети здесь уже неделю? — Она снова села на траву. — Они знакомы по коротким летним визитам Беа. Не близко, разумеется. Должно быть, все это кажется им очень странным. Что ты им сказал?
— Только что каникулы они проведут в Йоркшире, а не в Дорсете. Ремонт проводится в обоих наших домах, и, как сосед, я пригласил тебя и Беатрикс пожить с нами здесь. И это правда. Ты же знаешь, в Винсент-Лодж сейчас все вверх дном. А в Гроуве всегда требуется что-то сделать, и я этим занимаюсь. — Он сел с ней рядом.
Вдруг на лице Лоретты отразился ужас.
— Ты ведь не думаешь, что мы будем спать вместе в этом доме?
Кон улыбнулся:
— Нет, конечно. Почему, по-твоему, в Лондоне я был таким похотливым дьяволом? Я знал, что как только мы приедем в Стенбери-Хилл, нам придется изображать из себя старых добрых друзей. Я бы никогда не запятнал тебя перед ними. Вообще-то я надеялся ухаживать за тобой.
— И использовать для этого Джеймса с Беа!
— Ну да. Думаю, они были бы рады нашему счастью.
Лоретта нахмурилась:
— Насчет Джеймса я не так уверена. Он был искренне привязан к Марианне. Она была отличной матерью.
Кон вздохнул. Он это знает и рад этому, но в глубине души все еще не мог подавить в себе желания подвергать анафеме все, исходящее от Берриманов.
— Я знаю. Но ты тоже будешь отличной матерью. Он испытывает к тебе очень нежные чувства.
— Я же сказала, что не выйду за тебя. И я это абсолютно серьезно. — Она тяжело вздохнула: — При сложившихся обстоятельствах я считаю оправданным разорвать наше соглашение. Ты поставил меня в ужасное положение, Кон. И я не могу провести здесь все лето, делая вид, что между нами все нормально.
— Наверное, ты права. Но дай мне неделю, Лори… Потом можешь увезти Беатрикс назад в Корнуолл, если пожелаешь. Я лишь хотел как лучше. Ты не можешь представить, как сильно я… — Он осекся. Нет смысла понапрасну сотрясать воздух.
— Благими намерениями выстлана дорога в ад, — сказала Лоретта.
— Я признаю поражение, — произнес Кон.
Нет. Он не может. Ни за что. Но, похоже, это то, что Лоретта хочет услышать. Он выдавил улыбку.
— Мы будем вежливыми старыми друзьями, не более. Я уничтожу долговые расписки твоего брата, как только вернусь в Лондон, или отправлю их тебе, если ты не веришь, что я сделаю все как надо. — Он поднялся и протянул руку: — Идем, посмотрим на детей. Они, наверное, там напроказничали.
— Беатрикс не проказничает.
Кону показалось, что в голосе Лоретты прозвучало едва уловимое разочарование.
— Зато Джеймс, насколько я знаю, проказничает за двоих. Отчеты, которые я получаю из школы, — достаточное тому свидетельство. — Он спустился ниже по склону и подобрал ее шляпу. — Истинная благовоспитанная леди непременно должна быть в шляпе. Даже если последняя несколько помята.
Лоретта расправила поля шляпы и надела ее.
— Терпеть не могу шляпы.
Кон вспомнил о целой дюжине шляп, которую купил для нее.
— Я хочу, чтоб ты оставила себе свой гардероб, что бы там ни было, Лори. Это самое малое, что я могу сделать.
Она фыркнула, но спорить не стала.
Они молча спускались к дому. Кон размышлял, как он мог так ошибиться — снова. Это уже становилось чем-то вроде привычки, и он больше не мог сослаться ни на глупость молодости, ни на идеализм. Он уже не двадцатилетний юнец, доведенный до крайности бедностью, отчаянно пытающийся доказать свою независимость единственным доступным способом — бегством от жизни.
Несмотря на подозрения Лоретты, он не какое-то беспринципное чудовище, каким она его считает. Ее брат, Чарли Винсент, сам вырыл себе яму, без помощи Кона, и невозможно было не воспользоваться ситуацией. Он чувствовал, что шантажом вынудить Лоретту стать его любовницей — единственный выбор, принимая во внимание ее надменное игнорирование как его предложения, так и его самого в течение всего этого года.
Эти недели, которые они провели вместе, были бесподобны. Снова заполучить Лоретту в свои объятия, ласкать нежную кожу, целовать прелестные губы и погружаться в ее сладостный жар было его давней мечтой. Если она не проявляла особого энтузиазма, когда он пытался вовлечь ее в обычный разговор, то это компенсировалось тем, как она использовала свой язычок в постели. Он надеялся, что жизнь здесь, на ферме Стенбери-Хилл, поможет вернуть непринужденность и легкость в их отношения, но теперь эта надежда разбилась на мелкие осколки. Он искоса взглянул на нее и отметил вызывающе вздернутый подбородок. Неделя с ней в таком настроении может оказаться слишком длинной.
Но, черт побери все на свете, он добьется своего, чего бы это ему ни стоило. Пусть прошлое он изменить не может, зато имеет некоторое влияние на настоящее. Он знает — знает, — что она по-прежнему любит его, что бы ни говорила. У него есть неделя. Если исключить сон, то это сто часов, чтобы ухаживать за ней. Что ж, считать он умеет не хуже ее.
