Глава 7
Лондон
Февраль 1890 года
В гостиной дома миссис Дьюк в Баттерси пахло, как в хлеву.
– Мои глубочайшие извинения, – сказал герцог и почесал голову под париком. – Мой сосед слева во время недавнего похолодания приобрел большую и не контролирующую себя свиноматку. Мы собираемся добиваться судебной защиты.
– Ничего страшного. – Луиза сняла шляпу и положила ее на столик у стены. Куинси спрыгнул на пол и подбежал по протертому восточному ковру к ногам миссис Дьюк. Одно ухо у него задорно стояло, на умильной мордочке читалась надежда.
– Я не забуду о тебе, малыш. – Герцог взял с подноса сандвич с ветчиной, отломил кусочек и бросил песику. Тот поймал угощение на лету и немедленно его проглотил.
– Зря вы его подкармливаете. Слуги на Честер-сквер его совершенно разбаловали, не говоря уже о сыне Сомертона. – Луиза осторожно опустилась на продавленный диван у камина. Опыт научил ее проявлять осмотрительность.
– Считай это моей компенсацией за свиноматку, – буркнул герцог. – Грейся, девочка моя. Сегодня ужасный холод.
– Вовсе нет, – усмехнулась Луиза. – Зимы в Хольштайне намного холоднее. Снег может идти много дней подряд. – Она потянулась к чайнику: – Можно?
– Конечно, зачем спрашиваешь. Я с утра уже проглотил три чашки кофе, пытаясь оттаять. Куда, к черту, подевалась эта неряха-служанка? Динглби! – крикнул он.
– Отвали, – донесся из глубин дома вежливый ответ.
– В наше время так трудно найти хороших слуг! – посетовал герцог.
Луиза склонилась над чашкой, дожидаясь, когда ароматный пар согреет лицо. Она отщипнула крошку кекса и положила ее в рот.
– Вы, как всегда, правы. Но скажите, есть какие-нибудь успехи? Вы получили известия от моих сестер?
Олимпия выбрал самый большой кекс и откусил его с отнюдь не женским изяществом.
– Я успел заметить, что больше всего вопросов задают те, кто хочет отвлечь внимание от себя.
– Отвали!
– Это еще что? Такие слова не пристало произносить германской принцессе.
– Я вошла в роль, как вы и советовали, – буркнула Луиза. – Я хочу знать, как поживают мои сестры. Вы уже много недель ничего о них не говорите.
Герцог прожевал кекс, проглотил и вытер салфеткой рот.
– Так вышло, что новости действительно есть. Думаю, скоро ты обо всем узнаешь из газет. Наниматель нашей дорогой Эмили раскрыл ее инкогнито.
Луиза со звоном поставила чашку на блюдце и вскочила:
– Что? С ней все в порядке? Она… она… жива?
– Жива и невредима, – поспешил успокоить ее герцог. – Ничего с ней не сделается. Более того, мужчина, о котором идет речь, в высшей степени порядочный человек. Он сделает ее счастливой, если только она даст ему шанс.
Луиза разинула рот:
– Она выходит замуж?
– Думаю, что да, хотя она об этом еще не знает. Если все пойдет хорошо, она еще до Благовещения станет герцогиней Эшланд… если не раньше. – Он деликатно кашлянул в платочек.
Луиза воинственно уперла руки в бока.
– Если все пойдет хорошо? Что вы хотите сказать?
– Ну, не знаю, в жизни всякое бывает. Возможно, мне все же не следовало отправлять тебя в логово Сомертона.
– Дядя, – проговорила Луиза, призывая себя к терпению. – Скажите прямо, моя сестра в безопасности?
– Она находится под защитой в моем доме на Парк-лейн, и ее прилежно охраняет сам герцог.
– Это не то же самое, что в безопасности.
– Моя дорогая Луиза, – терпеливо сказал герцог Олимпия. – Никто из нас не в безопасности. Ни один человек на этой земле. Каждый может в любой момент попасть под омнибус. Или почесать локоть и заработать сепсис. А еще есть тиф, чума, война. Перечислять можно до бесконечности.
– Теперь вы пытаетесь отвлечь мое внимание.
– Я хочу сказать только одно: в жизни постоянно приходится рисковать. Фортуна улыбается смелым. Как правило, дела идут своим чередом, но если воспользоваться благоприятной возможностью…
Луиза упала на колени перед креслом, на котором восседал герцог Олимпия, облаченный в небесно-голубое шелковое платье.
– Дядя, что вы сделали? – тихо спросила она.
Он взял ее похолодевшие руки в свои.
– Послушай меня, девочка. Мы, мисс Динглби и я, не сидели все это время сложа руки. Мы узнали, что в Англии действительно существует группа агентов, которые занимаются вашими поисками. Более того, нам стало известно, что они получают информацию от человека, который имеет представление о вашей ситуации. И мы считаем, что сможем обратить нарушение инкогнито Эмили себе на пользу.
Куинси, сидевший под столом в ожидании ветчины, повернул голову к Олимпии и заворчал.
– Иными словами, вы хотите использовать ее как приманку, – помертвев, проговорила Луиза, едва шевеля губами.
В гостиной материализовалась мисс Динглби:
– Мы составили великолепный план, предусмотрев все возможные осложнения. Мы устроим в доме герцога бал по случаю помолвки, шумный и пышный. Там в каждой комнате будут дежурить агенты. Герцог Эшланд будет охранять твою сестру лично.
Луиза встала и в упор взглянула на мисс Динглби, которая топталась на пороге, облаченная в серое платье служанки и накрахмаленный белый чепчик.
– Разумеется! Вы же, как обычно, все предусмотрели.
– Дорогая, мы занимались этим множество раз. Наши агенты великолепно обучены.
– И Эмили будет находиться посреди всего этого. Вы еще нарисуйте ей на лбу мишень.
– Луиза, я обещаю, что с ее головы не упадет ни один волосок.
Девушка подалась вперед и ухватила дядю за обтянутые шелком широкие плечи.
– Я не потеряю ее, вам понятно? Я потеряла мать, мачех, отца, мужа. Я не потеряю еще и сестер!
– Успокойся, девочка. – Герцог погладил ее по щеке и тепло улыбнулся. – Я все отлично понимаю.
– Сестры – все, что у меня осталось в этой жизни.
– Чепуха, – заявила мисс Динглби. – У тебя есть…
– Я понимаю, – повторил герцог. – И скорее пущу себе пулю в лоб, чем позволю причинить вред тебе или твоим сестрам.
Луиза опустила голову на массивные, укрытые шелком колени и в изнеможении закрыла глаза. Поэтому она не видела скептического и неодобрительного выражения лица мисс Динглби, взиравшей на них сверху. Теплый язычок лизнул ее лодыжку – девушка почувствовала тепло даже сквозь толстый шерстяной чулок.
– Все будет хорошо, – тихо сказал герцог.
Луиза не плакала. Она уже давно не позволяла себе этого. Принцесса не должна открыто демонстрировать свои эмоции. Она лишь почувствовала неприятное жжение в глазах и тяжесть на сердце. Неделя оказалась нелегкой. Да что там неделя – вся зима была тяжелой. Ей никогда не приходилось долго находиться в атмосфере, подобной той, что царила в доме графа Сомертона. Ей иногда казалось, что на деревянных половицах обозначены линия фронта и боевые порядки отдельных подразделений, а домочадцы скользили по коридорам на цыпочках, словно по минному полю. Люди, жившие в доме, будто в одночасье лишились всех жизненных сил. Их кто-то заморозил. Ввел в транс. И в таком состоянии они влачили унылое однообразное существование, которое и жизнью-то вряд ли можно назвать. В Хольштайнском замке всегда соблюдались строгие протокольные правила. Отец обращался с ней, наследницей престола, с подчеркнутой официальностью. Ее мать умерла при родах, а вслед за ней и мачехи. Тем не менее их дом был полон жизни, смеха и сестринской любви.
Она подумала об Эмили, златокудрой скромнице в очках. Неужели она действительно влюбилась в герцога? К этой мысли следовало привыкнуть. Жаль, что ни Луиза, ни Стефани не могут разделить с ней счастье и горе, неожиданные радости и разочарования, сладость предвкушения…
Интересно, а что это такое – сладость предвкушения? Ожидание счастья?
– Моя дорогая девочка, – герцог неловко погладил ее по голове, – ты хочешь мне что-то сказать?
Луиза подняла голову и отстранилась:
– Нет, ничего. Абсолютно ничего. Просто я сегодня немного устала. Вчера был долгий и утомительный вечер, потом я плохо спала, перебирая в уме несделанные дела…
– Ты что-нибудь заметила? Необычную активность? Записки? Письма? Визитеры?
– Нет.
– А как ведет себя его супруга?
– Леди Сомертон ведет себя как обычно. Она очень красива, добра и не занимается никем, кроме своего сына.
– Их сына.
– Да, их сына. Кстати, он очень симпатичный малыш. А она – замечательная мать. Но всячески старается держать мальчика подальше от графа. Мне кажется, он хотел бы стать лучшим отцом, но не знает как. Думаю, если она позволит мужу получше узнать ребенка…
– Да, все это очень интересно, но это их семейные дела. – Герцог нетерпеливо поерзал и глянул в окно, где стоял мрачный серый февраль. – Как ты думаешь, сейчас не рано для шерри?
– Определенно рано.
Мисс Динглби отклеилась от дверного косяка, у которого все это время стояла.
– Для шерри никогда не бывает рано, тем более лондонской зимой. Солнце уже садится.
– Да уж, – не могла не согласиться Луиза. – Англия летом намного приятнее.
– Так чего же ты стоишь столбом, Динглби? Иди и достань шерри из буфета, в который ты его спрятала. – Герцог дождался, пока стихнут шаги и начнут хлопать дверцы, и поспешно заговорил: – Послушай меня внимательно, Луиза. И учти, это не имеет ничего общего с твоими сестрами. Боюсь, пришло время для еще одного плана, который я обдумываю уже некоторое время.
– О нет, только не это. Нет, нет и еще раз нет! – Она попятилась и плюхнулась на диван. Куинси тут же вскочил ей на колени, всем своим видом показывая, что теперь он совершенно доволен своей собачьей жизнью.
– Слишком поздно, дорогая. Ты уже в нем участвуешь. – Он покосился на дверь гостиной. – Буду краток. Как тебе, должно быть, известно, граф Сомертон давно подозревает свою супругу в неверности.
– Ерунда. Возможно, она его не любит, но, безусловно, хранит ему верность. В этом не может быть и тени сомнений.
– Его подозрения обоснованы.
– Что? – Глаза Луизы удивленно расширились. – Этого не может быть. Она живет только для ребенка и выходит из дома в церковь или в магазин. Изредка навещает сестру.
– В течение последних семи лет она влюблена в моего внука Пенхэллоу.
– В лорда Роналда?
– Да.
– Откуда вам это известно?
– Не важно. Когда-то они даже были помолвлены, и я… то есть лорд Сомертон сделал более выгодное предложение, когда Роналд… в общем, его не было. – Он нарочито закашлялся.
– Но это же вовсе не значит, что она… – Луиза запнулась, подыскивая правильное слово.
– Ты когда-нибудь задумывалась, моя дорогая, почему леди Сомертон не выказывает ни намека на любовь к своему мужу?
– Не вижу причин его любить. Лорд Сомертон груб, властен, замкнут. Он никогда и никому не выказывает не только привязанности, но даже простого одобрения. Хотя он, конечно, по-своему красив, особенно когда одет в вечерний костюм. И женщина, которой нравятся широкие плечи и лицо, взятое с древней римской монеты, может…
– Девочка, ты забываешься!
Луиза закрыла дверь и потянулась за чашкой.
– В любом случае у нее нет никаких причин его любить.
– Мне трудно с тобой не согласиться, но…
Дребезжание стаканов в коридоре заставило Олимпию повернуть голову.
– Ах, это именно то, что нам нужно. Поможет забыть о запахе хлева. Но вы мыли эти стаканы, Динглби?
Мисс Динглби со стуком опустила поднос на стол.
– Не понимаю, почему мы должны соблюдать маскарад даже за закрытыми дверями, миссис Дьюк.
– Иначе нельзя. Ведь одна из соседок может ненароком отдернуть свою кружевную занавесочку, выглянуть в окно и обнаружить непорядок. – Герцог встал, выпрямился во весь свой великолепный рост и направился к столу, громко шурша юбками. – Это все, Динглби.
– Да пошел ты, – пробормотала она и строевым шагом двинулась в коридор.
– Закройте за собой дверь, если вам не трудно, – сказал ей вслед герцог.
Мисс Динглби возмущенно фыркнула.
– Кстати, у вас съехал парик, миссис Дьюк, – ехидно сообщила она. – Наверное, потому, что вы постоянно чешетесь. – Хлопнула дверь. Герцог и Луиза остались одни.
– Ей не нравится этот облик. Не могу понять почему. Шерри? – Олимпия повернулся к девушке и протянул ей стакан.
Поколебавшись, Луиза взяла его.
– Вот и хорошо. Так о чем это я? Чертово женское платье вызвало у меня размягчение мозгов. А мужское, наоборот, сделало тебя умнее и проницательнее. – Он подмигнул.
Луиза нахмурилась:
– Вы говорили о плане.
– План? Ах да! Поверь, я вовсе не хочу тебя шокировать, и помни, что эта информация должна храниться в строжайшем секрете, но…
– Лорд Сомертон – правительственный шпион?
Стакан Олимпии застыл в воздухе, яркие губы образовали букву «о».
– Я же не дура, дядя, и догадалась об этом с самого начала. Ваш явный интерес к нему только подкрепил догадку. Продолжайте. Ваше отсутствующее выражение не может не тревожить.
– Да, разумеется. – Он одним глотком осушил стакан и снова потянулся за графином. – В любом случае больше тебе ничего не нужно знать. Периодически мы играем в некоторые игры, его департамент и мой. И сейчас я должен, как бы это сказать, послать мяч в угол.
Пальцы Луизы стиснули стакан. Она сделала небольшой глоток и другой рукой потрепала Куинси за ушами. Он поднял голову и вопросительно взглянул на хозяйку.
– Вы собираетесь причинить ему вред? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал безразлично.
– Причинить ему вред? Помилуй бог! Нет, конечно. Я же доверил ему твою безопасность!
– Вы собираетесь причинить ему вред? – повторила Луиза.
– Нет, нет, ни в малейшей степени. Ты меня неправильно поняла. – Он взмахнул стаканом. – Я в самом начале пообещал, что твоя роль будет сугубо наблюдательной. Просто я хочу, чтобы ты была готова к неожиданным событиям, если они возникнут.
– К каким именно?
Герцог выпил шерри и облизнул красные губы:
– Не задавай лишних вопросов, дорогая.
Луиза допила шерри, поставила Куинси на пол и встала. Протянув герцогу пустой стакан, она тихо проговорила:
– Я не предам его, дядя. Не умею быть слугой двух господ.
– Тебе и не придется. Все будет хорошо, Луиза, обещаю тебе.
Она покачала головой и направилась к двери, ведущей в коридор, уверенная, что наткнется на мисс Динглби, подслушивающую под дверью. Но бывшей гувернантки нигде не было видно. Девушка взяла шляпу и наклонилась за песиком.
– Спасибо за шерри, миссис Дьюк. Рада, что у вас все в порядке. Информируйте меня о своих играх с жизнью Эмили, если вам нетрудно.
Герцог величественно сложил руки на фальшивой груди. Его проницательные глаза сверкнули:
– Мне бы хотелось, чтобы ты доверяла мне, девочка.
– Всего вам хорошего, миссис Дьюк. Не провожайте меня. Я знаю дорогу. – Она взялась за дверную ручку.
– Мистер Маркем!
– Да, миссис Дьюк? – проговорила Луиза, глядя на дверь.
– Полагаю, ваш наниматель захочет поговорить с вами, когда вы вернетесь.
