Глава 17
Флорентийское солнце жгло плечи. Выйдя из здания вокзала Санта-Мария-Новелла, Луиза первым делом почувствовала вонь. Воздух был наполнен запахом навоза и немытых человеческих тел. Она надвинула шляпу на мокрый лоб и обернулась к Сомертону:
– Здесь должен быть…
Послышался громкий голос:
– Синьор!
– А вот и наш человек, – спокойно проговорил Сомертон. Он поднял руку и выступил вперед.
Мгновением позже к ним подъехал закрытый экипаж, с козел проворно спрыгнул кучер и театрально поклонился, словно приветствовал принца Медичи:
– Buon giurnu, милорд.
– Buon giurnu, – сухо ответствовал Сомертон. – В «Гранд-отеле», пожалуйста, и как можно скорее. Багаж привезут потом.
Кучер молча забрался на козлы, предоставив графу самостоятельно усаживаться в экипаж. Сомертон протянул руку Луизе, которую она проигнорировала, бросив сочувственный взгляд на графского камердинера с четырьмя большими сумками. Раньше она не обращала внимания на багаж. В ее прошлой жизни он просто прибывал туда, куда нужно, без видимых усилий. Теперь она знала, как сложно организовать доставку личных вещей в условиях адской жары европейского лета и связанной с этим неразберихи. Сомертон настоял, чтобы всем этим занимался его камердинер, и Луиза всякий раз ощущала уколы совести и искренне сочувствовала несчастному.
Было жарко. Чертовски. Разгар лета.
Она села, сняла шляпу и стала ею обмахиваться.
– Проклятый зной, – пробормотала она, ни к кому не обращаясь.
Сомертон пожал плечами:
– А чего еще ждать от Флоренции в это время года? – Судя по всему, жара на него не действовала, несмотря на внушительную фигуру и довольно плотную одежду. Граф спокойно уселся спиной к кучеру – он всегда уступал ей противоположное сиденье экипажа, считая, что смотреть вперед удобнее, – и взглянул в окно. На его висках виднелась лишь небольшая испарина.
– Вы часто бывали в Италии? – спросила Луиза, чтобы не молчать.
– Да, но не в последнее время.
Неожиданно она заметила, что Сомертон барабанит пальцами по колену. Никогда раньше он не делал ничего подобного.
Она нерешительно кашлянула.
– А в «Гранд-отеле» вы раньше останавливались?
– Да. – Он повернулся к своей настойчивой собеседнице, и его губы скривились в насмешливой улыбке: – А вы?
– Нет. Отец всегда предпочитал французское побережье.
– Там, на мой взгляд, слишком много англичан.
Луизе хотелось завизжать. В высшей степени вежливый тон беседы был невыносимым. Все мысли и чувства оставались невысказанными. За последние две недели, наполненные приготовлениями к поездке и телеграммами, Луиза старалась понять, каким образом граф собирается заманить в ловушку лорда Роналда Пенхэллоу. С ней он обращался с полнейшей бесцеремонностью, даже хуже, чем зимой. Ей казалось, что желание, которое он, несомненно, испытывал в Нортгемптоншире, полностью исчезло, когда он узнал, кто она.
Правда, иногда по вечерам, когда граф выпивал стаканчик-другой бренди, он позволял себе некоторые двусмысленности – подходил к ней слишком близко или смотрел плотоядным взглядом, как будто хотел подчеркнуть, что он мог бы, если бы захотел. Что медлит, потому что так хочет сам.
Сила в его руках.
Но он никогда не шел дальше. В последний момент отворачивался и приказывал ей идти спать. Луиза потом долго лежала в постели, прислушиваясь к плачущим звукам виолончели из соседней комнаты. Это, в конце концов, к лучшему. Он поможет ей вернуть трон, но после этого станет для нее бесполезен. Принцесса без наследника не может себе позволить завести любовника. Она выберет себе приемлемого мужа из европейских женихов королевской крови и исполнит свой долг. Сохранит достоинство и будет являть достойный пример для своих подданных.
И вовсе она не мечтает о мускулистых плечах, нависающих над ней в ночной темноте, бархатных губах, скользящих по ее губам, сильных бедрах…
– Мистер Маркем!
Луиза испуганно вздрогнула и прищурилась. Ей на лицо упал яркий солнечный луч. Очнувшись от дум, она наконец заметила графа Сомертона, разглядывающего ее со слабой улыбкой.
– Да, сэр.
– Мы приехали.
Дверца экипажа распахнулась, и в образовавшемся прямоугольнике дверного проема, как на открытке, Луиза увидела величественный фасад отеля. К духоте экипажа добавился наружный воздух, насыщенный влагой от протекающей рядом реки.
– Только после вас, – усмехнулся Сомертон.
К тому моменту, как он вернулся с виллы, которую снял в симпатичном месте, расположенном вверх по течению реки Арно, устроил там камердинера и миссис Ярроу и убедился, что все готово к завтрашнему дню, яркое солнце уже опускалось за горизонт, и пожилой человек в синей форменной одежде методично зажигал фонари у фасада отеля.
Сомертон с удовольствием вдохнул прохладный вечерний воздух и остановился у входа в отель. Слева от него виднелся мост Понте Веккио. Закатное солнце окрашивало его старые камни в красный цвет. Уличное движение уже почти прекратилось, и туристы спокойно гуляли с путеводителями в руках, любуясь красотой Арно в сумерках. Считалось, что здешние виды должен увидеть любой уважающий себя путешественник. Сомертон бросил поводья ожидающему груму и сказал:
– Мне нужна будет отдохнувшая и оседланная лошадь ровно в одиннадцать часов утра завтра. – С этими словами он достал из кармана золотую английскую гинею.
Глаза грума восторженно загорелись:
– Да, синьор.
Возможно, в другой жизни Сомертон прошелся бы по огромному холлу отеля, обратив внимание (если уж не любуясь) на великолепные фрески, элегантные колонны, лепнину и изумительный потолок, выложенный цветным стеклом. Но в этой жизни он просто подошел к стойке и потребовал управляющего – некоего человека по имени Сартоли.
– Его сейчас нет, синьор, – ответил клерк за стойкой, храня нейтральное выражение на загорелом лице. Сомертон достал из кармана еще одну монету и щелчком отправил ее по стойке к клерку.
На бесстрастной физиономии мужчины проявился интерес.
– Одну минутку, синьор.
Спустя четверть часа Сомертон поднялся на второй этаж в просторные апартаменты, которые он или, если быть точным, Маркем забронировал для них. Луиза будет продолжать выполнять обязанности секретаря до успешного завершения завтрашнего дела. Такова была сделка, на которую с неохотой согласилась Луиза. В ответ ему предстояло вернуть ей трон.
А что потом?
Сомертон достал из кармана ключ и открыл тяжелую дверь.
Внутри было тихо и темно. Не было видно даже полоски света под дверью спальни. Граф полагал, что Луиза будет дожидаться его в гостиной, но ошибся. Не было вообще никаких признаков ее присутствия в этих стенах. Комната оставалась темной, насыщенной ароматом лаванды и довольно прохладной – островок спокойствия в бурном мире.
Граф включил свет – в отеле недавно провели электричество – и огляделся. Весь багаж был отправлен в Палаццо Анджелини, за исключением нескольких самых необходимых вещей, и потому комната казалась необитаемой. На круглом столе стоял большой букет лаванды – источник запаха.
– Маркем! – тихо позвал Сомертон.
Ответа не последовало. Впрочем, не важно. Уйти она не могла.
Сомертон снял сюртук и бросил на кресло. Ванная комната располагалась справа. Он открыл дверь и повернул краны. Добавив в воду немного масла, он, довольно урча, расположился в ванне. Вода была восхитительно горячей. Она растворяла тяготы путешествия, тревоги и напряжение. Он позволил себе пять минут понежиться в ней и только после этого потянулся за мылом. Тщательно вымывшись и побрившись, он облачил свое массивное тело в махровый халат, полосатый, как турецкое полотенце, и расчесал волосы.
Секунду помедлив, взялся за дверную ручку. Вероятно, необходимо постучать.
Вместо этого он распахнул дверь и вошел.
Луиза, полностью одетая, лежала на кровати – голова повернута к окну, рядом валяется открытая книга. Вероятно, она читала при дневном свете, а когда солнце стало садиться, уснула. Прислонившись к стене, Сомертон залюбовался спящей девушкой. Окно было открыто, и воздух в комнате был наполнен влагой и сигарным дымом с улицы.
Итак, в его отсутствие Луиза отправила телеграмму герцогу Олимпия. К сожалению, Сартоли не смог прочитать ее, но было и так понятно, что в ней написано. Впрочем, ничего другого он и не ждал. То, что Олимпия уже в Милане, удивило его еще меньше. У Пенхэллоу никогда не было недостатка в союзниках. Как Джек в коробочке, он всегда появлялся, веселый, красивый, переполненный кипучей энергией, и не важно, сколько раз Сомертон пытался вернуть его обратно в темноту.
Граф отошел от стены и присел на край кровати. Волосы Луизы уже немного отросли и казались очень темными на фоне белой подушки. Ему хотелось видеть, как они шелковистой волной рассыпаются по ее плечам, целомудренно прикрывают обнаженные груди после акта любви. Он медленно поднял руку и провел пальцем по высокой скуле.
Луиза открыла глаза и, вскрикнув, села.
– Извини, – тихо сказал он, – я не хотел тебя пугать.
– Я испугалась. – Она немного расслабилась и окинула затуманенным от сна взглядом его халат и влажные волосы. Застигнутая врасплох, не успевшая надеть свою привычную маску высокомерия, Луиза казалась маленькой и невинной, как ребенок, девочкой, без спросу надевшей костюм старшего брата. – Все приготовления закончены?
– Да. Все готово к завтрашнему дню.
– Если все пойдет по твоему плану.
– Пойдет. – Граф коснулся воротника ее рубашки. – Значит, ты отправила в мое отсутствие телеграмму.
Ее глаза округлились.
– А я все думал, решишься ты или нет. Как много ты ему рассказала?
– Я должна была это сделать. Не могла не предупредить кого-нибудь.
Сомертон пожал плечами:
– Ты считала, что я рассержусь? Конечно, нет, малышка. Ничего другого я от тебя не ждал. Я понимал, что ты будешь всеми силами защищать своего дорогого кузена и предавать меня на каждом шагу.
– Тогда зачем ты привез меня с собой? Зачем тебе понадобилась моя помощь?
– Потому что я не мог оставить тебя одну, неужели не понятно? Одному Богу известно, на что ты могла решиться, оставшись без моего присмотра. – Теперь его пальцы поглаживали ключицу. – Кроме того, может быть, я приберег иной вид мести для тебя, когда все закончится.
Луиза оставалась неподвижной.
– Я не предавала тебя, – тихо проговорила она, – и уверена, что ты не такой плохой, как хочешь казаться.
– Но все же не такой, как твой несравненный Пенхэллоу? Смазливый и слащавый рыцарь, которого обожают все женщины и которым восторгаются все мужчины.
– Я не обожаю его. По правде говоря, я его почти не знаю. В последний раз мы встречались… не помню, это было лет восемь или девять назад, когда я еще ребенком проводила лето в Англии. – Она взяла руку графа и прижала к себе. В ее глазах блестели слезы. – Главное, что ты в опасности. Если сделаешь то, что задумал, что с тобой станет?
– Мне уже приходилось убивать людей, Маркем, и, можешь мне поверить, на следующее утро я спокойно завтракал, не лишившись аппетита.
– Не делай этого, прошу тебя. Месть не имеет ничего общего с долгом или честью. Пусть все останется как есть. Не уезжай из Флоренции.
Сомертон обхватил пальцами тонкую шею Луизы и почувствовал, как бьется жилка. Пульс у нее был частый, как у кошки. Иными словами, внешнее спокойствие – лишь видимость.
– Остаться здесь? С тобой, Маркем… Луиза?
Ее губы слегка раскрылись, но потом закрылись. Она не издала ни звука. Однако не сказала «нет». И не отвела глаза.
– Неужели? Ты готова даже предложить мне себя? Ради его безопасности? – Он угрожающе подался вперед. – Об этом мне не нужно договариваться с тобой. Я могу и так взять тебя в любой момент. Захоти я, ты бы уже была в моей постели. Именно так поступают негодяи, разве нет?
– Ты лучше, чем хочешь казаться.
Сомертон рассмеялся, хотя ему совсем не было смешно.
– Моя дорогая принцесса, я никем не хочу казаться. Я такой, какой есть. – Он встал и отошел к гардеробу, стоящему в углу. – Пенхэллоу хочет забрать мою жену и сына. Не думаешь ли ты, что я не заставлю его заплатить за это.
– Ты можешь все устроить по-хорошему. Получить развод и продолжать видеться с Филиппом. Остаться его отцом, узнать его, подружиться с ним…
Сомертон сбросил халат на пол. Не поворачиваясь, он услышал, как Луиза изумленно ахнула, потом зашуршала ткань. Наверное, она уткнулась своим целомудренным лицом в подушку, мрачно подумал он и начал одеваться.
– Но так намного проще. У моего сына не будет другого отца, который станет настраивать его против меня.
– Роналд не сделает этого. – Голос Луизы был сдавленным.
– Ты уверена? Склоняя мою жену к побегу и увозя моего сына, он вряд ли руководствовался высокими моральными принципами.
Луиза не ответила. Граф надел рубашку, бриджи для верховой езды, жилет.
– Мои сапоги, Маркем! – воскликнул он и обернулся. Луиза сидела в кресле и во все глаза смотрела на него. Бог знает, как долго.
– Это твоя болезнь, – тихо сказала она, – а вовсе не лекарство.
– Ты права, – согласился граф. – Для меня не существует лекарства. Но правосудие – дело грязное, и ты очень скоро в этом убедишься, попытавшись управлять своей страной честно и справедливо. Так как насчет моих сапог? Слуг-то нет. – И он протянул ей сапоги.
Луиза не шелохнулась. Она продолжала сидеть в кресле, сверля его большими карими глазами. Принцесса Луиза на троне, решающая судьбу подданного.
Граф присел на край кровати.
– Хорошо. Вероятно, я смогу сам справиться.
Луиза встала и взяла у него из рук один сапог.
– Милорд.
Опустившись на колени, она крепко держала сапог, пока Сомертон вставлял в него ногу. При этом Луиза не сводила глаз с его монументальной коленки. Ее затылок, освещенный стоящей на прикроватном столике лампой, казался рыжим. Сапог, сделанный из очень мягкой, хорошо выделанной кожи, наделся легко.
Она помогла ему надеть второй и только после этого подняла глаза.
– Когда все кончится… чем бы ни кончилось… Что ты намерен делать?
– Я собираюсь поехать с тобой в Германию и разобраться с тамошними цареубийцами. Ради этого мой друг Олимпия и затеял всю эту историю.
– А потом? Если мы победим. – Ее взгляд был прямым и серьезным.
Неожиданно у Сомертона закружилась голова, возможно, из-за слова «мы», которое она, не думая, употребила.
Он встал и бросил угрюмый взгляд на принцессу, стоящую перед ним на коленях.
– А потом наше сотрудничество, Маркем, подойдет к концу. Разве тебе не говорила гувернантка? – Он протянул ей руку, легко поднял на ноги и прижал к себе. – Принцессы не должны иметь ничего общего с негодяями.
