Глава 16
Когда Луиза десятью минутами позже вошла в кабинет, граф что-то писал за столом. Он поднял голову и отбросил ручку.
– Наконец-то! Черт возьми, Маркем, где вас носило? Я уже давно послал лакея за вами!
– Я гулял. – В комнате было жарко. Луиза сняла сюртук и бросила его на кресло. – Что случилось?
– Я нашел их.
Куинси запрыгнул на сюртук, немного потоптался на нем и, наконец, лег с удовлетворенным вздохом. Он опустил голову на лапы и уставился на хозяйку с укором во взоре.
Луиза нахмурилась:
– Вы нашли их? Где?
Сомертон сложил написанное им письмо.
– Они в Италии. Элизабет уволила няню Филиппа в Милане, заметив, что та беременна. Не сомневаюсь, она решила, что ребенок мой. – Граф презрительно усмехнулся.
– Милорд!
– Мы немедленно возвращаемся в Лондон и уже там будем готовиться к поездке в Италию.
– К поездке?
Граф пристально взглянул на нее:
– Мы едем в Италию, Маркем. В последний раз их видели во Флоренции.
– А я… я еду с вами?
Лицо Сомертона застыло. На нем снова появилась маска, которую он надевал всякий раз, когда его обуревали эмоции.
– Что все это значит? Конечно, вы едете со мной, Маркем.
Луиза медленно покачала головой и заговорила, тщательно подбирая слова:
– Сэр, я не могу участвовать в этой экспедиции. Прошу вас оставить меня в Англии.
Бумага выпала из рук Сомертона и спланировала на стол.
– Это невозможно, Маркем. Вы мне нужны. Вы едете со мной.
– Не могу, сэр.
Граф стукнул кулаком по столу:
– Нет, можете. И должны.
– Вы не вправе требовать от меня этого! – Луиза гордо выпрямилась и призвала на помощь всю свою смелость. Она все еще была под впечатлением полученной от Олимпии информации и никак не могла согласовать ее с этим новым поворотом. Леди Сомертон в Италии. Она не может ехать в Италию. Что задумал Сомертон? Она боялась спросить об этом. И кроме того, в ее душе возродилась надежда. Как она может уехать в Италию, если в ней нуждается ее народ.
– Но почему нет? Вы – мой секретарь. И вы мне нужны. – На последних словах голос графа сорвался. Куинси поднял голову и слегка наклонил ее, прислушиваясь.
– Что вы хотите с ней сделать? – тихо спросила Луиза.
– С ней? Я ничего не собираюсь с ней делать! Только хочу выяснить, где она живет, и убедиться, что мой сын в безопасности. Видит бог, я хочу добраться до Пенхэллоу!
Пенхэллоу. Кузен Роналд.
Луиза сцепила руки за спиной.
– Не делайте этого, сэр. В конце концов, месть больнее всего бьет именно того, кто мстит.
Сомертон громко захохотал. Его глаза потемнели от гнева. Луиза всем существом чувствовала его отчаяние.
– А мне плевать! Я не боюсь пролить кровь. Пенхэллоу должен заплатить за все. Неужели вы думаете, Маркем, что я затеял все это ради нее? Из любви к ней? – Его голос был преисполнен едкого сарказма.
Граф стоял за столом – большой, сильный, злобно рычащий. Так рычит и огрызается раненый зверь, чтобы защититься. Луиза жадно всматривалась в его лицо. Нет, красивым его не назовешь. Это что-то другое, находящееся за гранью красоты, древнее и аскетическое, высеченное рукой язычника.
Он сказал, что она ему нужна.
Ее сердце билось медленными глухими ударами, отдававшимися в ушах.
– Тогда ради кого? – тихо спросила она.
Граф застыл. Только его широкая грудь ритмично поднималась и опускалась, быть может, слишком часто. Его глаза были черными как ночь.
– А как вы думаете? – наконец выговорил он.
– Ради себя. Ради мести, которой, как вы считаете, требует ваша честь.
Сомертон неторопливо обошел стол, приблизился к ней и остановился так близко, что она могла коснуться его рукой и разглядеть: глаза у него вовсе не черные, а темно-карие, как патока. Луиза забыла, что надо дышать. Она не могла ни отвести взгляд, ни отступить.
– А вы разве еще не догадались, Маркем? У меня нет чести.
Луиза почувствовала исходящее от его большого тела тепло.
– Есть.
– Значит, Маркем, вы меня совсем не знаете.
Она вздернула подбородок:
– Нет, знаю. И лучше, чем вы сами себя. Если бы у вас не было чести, вы бы давно уложили меня в постель. А вы позволили оставить все, как прежде. И приказали слугам вести себя соответственно. Вы защитили меня, даже не ведая, кто я.
– Вы подняли интересный вопрос, Маркем. – Он поднял руку и стал лениво перебирать складки ее шейного платка. – Я провел много времени, намного больше, чем следовало, недоумевая, зачем вы так упорно настаиваете на продолжении этого маскарада, если мы оба знаем, что находится под этим строгим костюмом.
Он уходил от ответа на ее вопрос, и Луиза это знала, но не могла ничего поделать. Она остро чувствовала его руку, медленно развязывающую ее шейный платок, его горящий взгляд.
– Потому что, как женщина, я не могу остаться под вашей защитой.
– Это не совсем так, Маркем.
– Тогда скажем иначе: как женщина, я не останусь под вашей защитой.
Теперь его ловкие пальцы ласкали ее кожу под платком. Мужчина стоял совсем рядом и говорил очень тихим, чуть хриплым шепотом:
– Маркем, невозможно прятаться от себя всегда. Ты не мог… не могла постоянно жить бок о бок со мной и в конце концов не оказаться в моей постели. – Его пальцы, ласкающие шею, замерли. – Этот шейный платок, сюртук и жилет не защитят тебя от неизбежного.
Луиза хотела сделать шаг назад, но вторая рука графа легла на ее талию и удержала на месте.
– Ты ведь тоже хочешь этого, Луиза. Ты хочешь меня. Ты бы не осталась со мной, если бы это было не так. Но ты боишься, что, оказавшись в моей постели, потеряешь себя, не правда ли? Ты носишь мужской костюм и считаешь, что этим держишь меня на расстоянии. Как будто таким способом можно заставить меня хотеть тебя меньше.
– Это не так.
– Не надо бояться, Маркем… Луиза. У тебя никогда не было мужчины? Я буду нежен, клянусь. Я буду обожать тебя. Ты станешь моей богиней. Только позволь служить тебе. – Галстук оказался развязанным. Большая теплая рука нежно гладила ее шею. – Используй меня. Мою силу. Позволь дать тебе хотя бы это. От кого бы ты ни скрывалась, он мне не ровня. Я убью голыми руками того, кто тебе угрожает.
Его слова заставили кровь Луизы вскипеть.
– Я не боюсь, – с немалым трудом проговорила она.
– Нет? – Неожиданно граф положил ладонь на ее затылок и поцеловал ее.
Поцелуй лишил ее воли и возможности двигаться. Луизе показалось, что ее подхватила гигантская океанская волна и понесла в неведомое.
Его губы были твердыми, горячими и жадными. Луиза не успела осознать, что делает, как ее язык устремился навстречу его уверенному языку.
– Боже правый, – пробормотал граф. Его губы стали нежными, а поцелуй глубоким. Луиза никогда не испытывала ничего столь чувственного, такого восхитительно-интимного, как нежное прикосновение его языка.
Желание. Только теперь она поняла, что всегда хотела этого. Нет, пожалуй, она хотела большего. Она страстно желала его. Уже много месяцев, с тех самых пор, как впервые вошла в кабинет на Честер-сквер. Ее груди, стянутые плотной повязкой, сладко ныли.
Мужчина, который даст хороших здоровых сыновей ночью.
О боже! Она потеряла себя. Ее бедра двигались навстречу ему, правая нога сама собой поднялась и скользнула вверх по его массивному бедру. Луиза целовала Сомертона, и ее внутренности плавились. Она открылась ему навстречу.
Да, она потеряла себя. Ей не следует это чувствовать, она не должна этого хотеть. Она вдова. Она делила постель с другим мужчиной, и со дня его смерти не прошло и года. У них была в высшей степени добродетельная супружеская постель. Но это были другие объятия, другая вселенная чувств. Это грешно… но как восхитительно!
Боже, она совершенно потеряла стыд! Петер!
Бедный Петер, его затмило черное солнце графа Сомертона.
Его губы скользнули по ее щеке к уху.
– Ты хочешь меня. Скажи это. – Его руки обнимали ее, ноги стояли по обе стороны от ее бедер, словно римские колонны. Они поймали ее в ловушку. Они защищали ее. – Скажи это. Скажи. Я сделаю все, что ты хочешь. И дам тебе все, что захочешь. Я стану твоей правой рукой, разящей врагов.
Луиза нашла в себе силы заговорить:
– Ты не понимаешь, что обещаешь. Ты не знаешь, кто я.
– Думаешь, это имеет значение? Главное, что ты моя. А я всегда защищаю то, что мне принадлежит. Любой ценой. Даже если это меня убьет.
Она тонула в восхитительных ощущениях, плавилась в его жаре. Ее руки скользили по широкой мускулистой спине, проникли под жилет. Сомертон снова сокрушил своими властными губами ее рот, и Луиза глухо застонала.
– Маркем… Луиза… – Он на секунду отстранил ее лицо. Его голос был низким и грубым. – Будь со мной. Поедем вместе в Италию. Я не смогу сделать это без тебя.
– Сделать что?
– Покончить с этим. Отсечь гниющую конечность раз и навсегда. Освободиться. Как только он умрет, рана затянется, и ты… ты сможешь быть рядом со мной, в моей постели, с чистым сердцем. – Его руки гладили ее голову, плечи, спину, губы целовали жадно и нежно. Его лихорадочный шепот был едва слышен. – Помоги мне, Маркем.
«С чистым сердцем».
Луиза резко высвободилась из его рук. Без него ей сразу стало холодно, а выражение боли и потрясения на его охваченном страстью лице заставило сердце болезненно заныть.
– Нет, я не могу.
Грудь Сомертона тяжело вздымалась, словно он пробежал много миль.
– Но почему? Ты же предана мне! – Он снова потянулся к ней. – Ты моя. Мы оба это знаем. Что тебе мешает?
Она выставила вперед ладони, не позволяя ему приблизиться.
– Я его кузина.
Кузина.
Кузина.
Кузина.
Слово прокатилось по комнате раскатистым эхом. Теперь пути назад нет.
Сомертон вздрогнул и отступил:
– Что?
– Его кузина. Я – кузина Роналда. – Она отступила назад и поправила жилет. У нее отчаянно колотилось сердце. Только теперь Луиза поняла, как сильно ее тяготила необходимость лгать. Теперь тяжесть упала.
Сомертон прищурился. Его тело напряглось, словно ожидая удара. Скрестив руки на груди, он холодно проговорил:
– Объяснитесь, Маркем.
Ну, скажи ему все!
Луиза приняла вызов:
– Моя фамилия не Маркем. Собственно говоря, у меня вообще нет фамилии, поскольку она мне не нужна. Я – Луиза, принцесса Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа, и лорд Роналд Пенхэллоу – мой троюродный брат.
– О господи… – пробормотал Сомертон.
Он бессильно уронил руки и потрясенно замер. Лицо покрыла мертвенная бледность, глаза заволокло пеленой.
Лежавший в кресле Куинси зашевелился и беспокойно тявкнул.
– Это неправда, – сказал Сомертон.
– Ты отлично понимаешь, что это правда.
– Но у тебя нет ни малейшего акцента.
– Моя мать была англичанкой. И гувернантка.
Сомертон помотал головой:
– Боже, только не это! Только не проклятая германская принцесса. Это невозможно. Когда все произошло?
– В октябре.
Он выругался.
– В октябре мой отец был убит, а гувернантка привезла нас в Англию, – сказала Луиза. – В дом моего дяди.
– Дядя! – Сомертон хлопнул себя по бедру. – Ты – племянница Олимпии. Это он поместил тебя сюда.
Поколебавшись, Луиза ответила:
– Да.
Его глаза. О господи, его глаза! Еще минуту назад нежные и полные желания, они стали холодными и расчетливыми. Черты лица обострились, губы сжались в тонкую линию. Но самую страшную боль причиняли его глаза.
– Твоя дорогая старая тетушка в Баттерси?
– Да.
– Значит, все это время ты поддерживала с ним регулярную связь.
– Я никогда не предавала тебя. Никогда не выдала ему ни одного секрета. Да он и не требовал этого. – Луиза ощутила укол совести и решила не лукавить: – Кроме одного раза. Я говорю о письме мистеру Райту. Это из-за Роналда. Я знаю, что он поступил дурно… безнравственно, соблазнив твою жену, но он мой родственник, и я не могла…
Сомертон резко развернулся на каблуках и сильно ударил кулаками по деревянным панелям. Из его груди вырвалось громкое надрывное рычание.
– Прошу, поверь мне. Я никогда и ничем не причинила тебе вреда. Я не смогла бы этого сделать. Ты должен мне верить.
Снова рычание, но не такое громкое. Теперь в нем звучало отчаяние, а не ярость.
Он уперся ладонями в стену и застыл. Лившееся в комнату солнце освещало половину ее головы, делая волосы на ней золотисто-каштановыми. На другой половине они оставались черными.
Куинси жалобно заскулил.
– Проклятый корги, – пробормотал граф. – Я должен был догадаться.
– Конечно. Я была удивлена, почему ты так долго оставался в неведении. Подсказки были везде. Мои фотографии были повсюду. Сестрам приклеили бакенбарды, но для меня они оказались слишком жесткими – кололись.
– Принцесса Луиза. – Сомертон все еще стоял, уставившись в стену. Его голос был полон горечи. – Принцесса прячется от своих врагов в моем доме. Как это умно придумано! Наш друг герцог – большой выдумщик. Я польщен, что он выбрал мое скромное жилище…
– Он знал, что ты защитишь меня.
– Да? Или старый дьявол использовал нас обоих в своих тайных целях. Впрочем, не важно. – Он снова повернулся к Луизе. У нее кровь застыла в жилах, когда она увидела его лицо. – Я мог бы спасти его от многих неприятностей, предложи он мне эту сделку прямо.
– Сделку?
– Разумеется. Такой умный тип, как Олимпия, отлично понимает, в чем заключается искусство сделки. Любезность за любезность. – Граф прошел мимо Луизы и позвонил лакею.
Она хмуро следила за его действиями.
– Что ты делаешь?
– Как что? Вызываю Томаса. Нам надо быстро упаковаться, чтобы успеть на последний поезд в Лондон.
– Я не еду в Лондон! – Лоб Луизы перерезала морщинка.
– Разве? – Сомертон разбирал бумаги, не удостаивая ее взглядом. – Но ты теперь не можешь пойти на попятную, Марк… Черт! Маркем – обращение, не соответствующее протоколу, но я лучше буду называть тебя этим именем еще некоторое время, пока не будут достигнуты цели нашей сделки.
– Я не заключала с тобой никаких сделок и не понимаю, о чем ты говоришь.
Сомертон поднял голову, изобразив изумление.
– Конечно же, ты заключила со мной сделку. Услуга за услугу. Насколько я понимаю, Олимпии нужна моя помощь в восстановлении тебя на троне.
– Нет. Он никогда об этом не говорил.
– Разумеется, он не говорил об этом прямо, дорогая. Человек масштаба Олимпии не может быть примитивным. Но мы хорошо понимаем друг друга, он и я. Мне точно известно, что он замышляет. Знаешь, и у воров есть кодекс чести. Он отдал мне самый ценный приз, королеву с шахматной доски, потому что знает: я – единственный человек в Европе, обладающий необходимыми ресурсами для возвращения тебе законных прав – трон, скипетр и прочее. Ты же хочешь вернуться на трон, моя дорогая принцесса? – Его улыбка была воплощением язвительности.
– Конечно, я хочу справедливости для моего народа. Я хочу…
– Отлично. Ты отдаешь мне Пенхэллоу, а я тебе – Хольштайн-Швайнвальд-Хунхоф. Хорошая сделка, не правда ли?
Открылась дверь, порог перешагнул Томас и поклонился:
– Да, сэр?
– Вот и ты, Томас. – Сомертон не сводил глаз с испуганного лица Луизы. – Будь добр, скажи мистеру Грейвзу, что мистер Маркем и я уезжаем в Лондон последним поездом. Пусть немедленно начнут укладывать наши вещи.
– Хорошо, сэр.
Луиза подалась вперед:
– Но я…
– Тише, тише, мистер Маркем. – Сомертон погрозил пальцем. – Мы заключили сделку, и, уверяю вас, я не позволю вам не выполнить вашу часть. Спасибо, Томас. Свободен.
Лакей поклонился и вышел.
Куинси спрыгнул с кресла и, проскочив между ногами Томаса, скрылся в библиотеке.
– Я не давала своего согласия… – начала Луиза.
Граф подошел к ней. Дверь кабинета была открыта, и их мог видеть любой слуга, зашедший в библиотеку, но Сомертону, похоже, было все равно. Он провел пальцем по ее щеке.
– Подумай, дорогая. Ты получишь свое королевство, все твои враги будут уничтожены. Твои отец и муж – кажется, у тебя был муж – будут отмщены. Твой народ получит справедливого правителя… правительницу. И за все это тебе придется помочь мне лишь в одном пустяковом деле.
– Это не пустяк.
– В сравнении с судьбой целого народа? Впрочем, у тебя будет время подумать – путешествие в Лондон довольно длительное, – и ты поймешь, что иного выхода нет. Принцесса всегда должна ставить интересы народа выше своих личных. – Его палец коснулся ее нижней губы. – Выше своих личных желаний.
Она отбросила его руку.
Сомертон рассмеялся. Он внимательно наблюдал за ней, слегка склонив голову.
– Бедный Маркем, – насмешливо проговорил он. – Сколько всего тебе пришлось вытерпеть за последние месяцы. Подумать только, заниматься делами, совершенно не соответствующими твоему высокому положению. Надо будет постараться компенсировать тебе…
– Скотина! – вырвалось у Луизы.
– Дорогая! Принцессам не пристало произносить такие слова. Они должны соблюдать приличия. – Сомертон рассмеялся и вернулся за стол. – Вероятно, именно поэтому твой дядя доверил тебя мне.
