Глава 33

Минерва была в ярости. На Джеффри Хантли и на себя, оттого что не сумела разгадать его намерения. Она растерзала бы его голыми руками, если бы их не связали у нее за спиной. И то, что во рту у нее находился кляп, возможно, было к лучшему, поскольку ей очень многое хотелось высказать этому мерзавцу, а, разозлившись, Хантли вполне мог застрелить Минерву.

Ее похититель очень нервничал. Заставляя ее сделать приписку к своему письму с требованием выкупа, он пригрозил убить ее, когда она попыталась потянуть время в надежде на скорое возвращение слуги. Минерва допускала, что Хантли способен убить человека. Поэтому она покорно закуталась в плащ, чтобы ее не узнали, и, ощущая спиной ствол пистолета, последовала по безлюдной дороге, ведущей к Мавзолею. Затем похититель связал ее, сунул в рот кляп и усадил спиной к огромному саркофагу, стоявшему в центре прямоугольного сооружения.

Ей ничего не оставалось делать, как ждать Блейка. Он придет, она это знала, и принесет деньги. Но Минерва надеялась, что он не сдастся без борьбы. К сожалению, сведения, которые она сообщила мужу, были не совсем точными. Минни посчитала, что у Хантли только один пистолет. Теперь же она узнала, что у него их два. Она молилась, чтобы Блейк в своих планах не исходил из того, что в распоряжении Хантли будет только один выстрел.

Ожидание оказалось долгим; толстые стены мрачного здания хорошо защищали от яркого солнца. Одетая в легкое летнее муслиновое платье, Минерва ощущала холод. Через час или два она уже основательно замерзла. Хантли заметно нервничал, ожидая появления Блейка. Большую часть времени он проводил снаружи, высматривая его. Время от времени шантажист возвращался и начинал размахивать пистолетами перед ее лицом, что лишало ее присутствия духа. Хантли был совершенно не в состоянии мыслить здраво. Минерва опасалась, что, даже увидев безобидного садовника, он решит, что Блейк не подчинился его требованиям.

Минерва не имела понятия о времени, но тусклый свет, проникавший сквозь узкие оконца, украшавшие неф усыпальницы, подсказывал, что дело идет к вечеру.

Хантли появился снова, взгляд его был безумен, волосы всклокочены.

— Почти шесть часов, — произнес он, и весь его вид свидетельствовал о том, что он на грани срыва. — Времени осталось совсем мало.

Минерва проклинала кляп во рту, не позволявший ей напомнить ему, что пять тысяч фунтов — это большая сумма и ее не так легко собрать за несколько часов. В это время поступления от аренды земли не так велики. Большая часть суммы должна быть набрана серебром и драгоценностями. Минерва не представляла, есть ли в Мандевиле такая же обширная коллекция драгоценностей, как в Лондоне. Скорее всего нет. Разве что ее изумруды. Ей будет жаль их лишиться.

— Лучше Блейку не играть со мной, герцогиня, если мне суждено погибнуть, то я утащу за собой и вас.

Вновь оказавшись в одиночестве, Минерва услышала легкое царапанье под полом. В детстве, исследуя Мандевиль-парк, что иногда дозволялось местным жителям, братья забредали и сюда, а потом рассказывали Минерве, что в Мавзолее обитают духи тех, чьи кости погребены в склепе. Разумеется, она в это не верила. Всего лишь сказки, чтобы попутать младшую сестренку. Однако сейчас ей стало не по себе. Особенно когда Минни вспомнила о мерзких хвостатых тварях. Лучше уж привидения, чем крысы.

Ожидая появления Блейка, Минерва хотела подготовиться к тому, чтобы способствовать собственному спасению. Ее ноги не были связаны, и если ей удастся встать, пусть даже со связанными руками, она могла бы лягаться. Но к сожалению, ноги у нее совершенно затекли. Она все еще разминала пальцы ног, когда услышала снаружи голоса.

— Иди к черту, Хантли. — Она безошибочно узнала низкий голос Блейка, донесшийся через полуоткрытую дверь. — Я не дам тебе ни пенни, пока не буду уверен, что герцогиня цела и невредима. Если хоть один волос слетел с ее головы, я разорву тебя на кусочки, а если ты меня застрелишь, то достану тебя даже из могилы. И я это сделаю. Поверь мне.

Минерве удалось перекатиться на колени, затем выпрямиться, опершись головой на мраморный саркофаг.

Высокая дверь скрипнула и отворилась шире.

— С тобой все в порядке, Минни?

Стоило ей перенести вес на правую сторону, как она почувствовала, что ее нога еще не отошла. Минерва сдавленно вскрикнула от боли, когда лодыжка подвернулась под ее весом; шатаясь, она сделала несколько неуверенных шагов, но связанные руки не позволили ей удержать равновесие, и девушка рухнула на какую-то железную решетку, отгораживавшую темный закуток. Раздался громкий тягучий скрип, и спустя несколько секунд кто-то грубо оттолкнул ее в сторону, распахнув металлические воротца. Несколько мужчин во главе с Себастьяном выскочили из люка и бросились в здание. В то же мгновение снаружи раздался выстрел.

Блейк поднимался по ступеням, ведущим к галерее Мавзолея, пытаясь спокойно говорить с Хантли, который нес околесицу и словно безумный размахивал своим пистолетом, что несколько нервировало Блейка. Едва Блейк подошел к усыпальнице, Хантли потребовал, чтобы он бросил ему сумку, в которой лежали серебро и драгоценности. Но Блейк не собирался передавать выкуп, не убедившись, что Минерва находится в безопасности. К тому же тяжелый мешок был его единственным оружием.

Хантли хохотал как безумный.

— Так или иначе, я тебя погубил, — вопил он. — Я написал письма в «Таймс», в «Морнинг пост» и «Газетт» и все про тебя рассказал.

Именно тогда Блейк послал его к черту и пригрозил убить.

— С тобой все в порядке, Минни? — крикнул он.

В помещении воцарился полный хаос. Когда появился Себастьян со своими людьми, в деревянную дверь вонзилась пуля, она просвистела прямо над головой Блейка. Он почувствовал резкую боль в предплечье, и через долю секунды прогремел второй выстрел. Хантли остался безоружен. Блейк молниеносно развернулся и с величайшим удовольствием принялся яростно колотить негодяя, не особенно придерживаясь правил джентльменского бокса. Наконец кто-то схватил его за плечи и оторвал от похитителя.

— Остановись, Блейк, ты ранен, — прорычал Себастьян, еле удерживая разъяренного родственника.

— Вот именно, — огрызнулся Блейк, морщась от боли. — Отпусти. Чертовски больно.

— У тебя кровь. Должно быть, этот подонок все-таки попал в тебя.

— Меня лишь слегка задело. Дай мне с ним закончить.

Выполнить это намерение и превратить Хантли в фарш Блейку помешал яростный гортанный рев. Он повернулся к Минерве, руки которой были связаны за спиной, а во рту торчал кляп. Тем не менее ей удалось выразить свое возмущение весьма красноречиво.

Отпустив Хантли, который упал почти без сознания на землю, герцог собрался уже обнять жену, но неожиданно остановился.

Как бы сильно он ни любил ее, но сейчас он был просто вне себя.

— Я должен сказать вам две вещи, герцогиня. — Блейк сложил руки на груди и окинул ее суровым взглядом. — Первое: я больше никогда не выпущу вас из дома одну. Нельзя быть уверенным, что вы не совершите очередной безрассудный поступок и не подвергнете себя опасности.

Минерва угрожающе зарычала.

— Второе: если вы все-таки окажетесь в опасной ситуации, вы не станете, повторяю, не станете пытаться спастись самостоятельно. В нашем партнерстве вы — мозг, а я сила. Любая борьба, коли в ней возникнет необходимость, — это моя сфера действия. Вам все ясно?

Блейк повернулся к своему кузену.

— Себастьян, — сказал он, не обращая внимания на издаваемые его женой возмущенные возгласы, — благодарю вас за помощь.

— Мы в расчете. Вам я обязан своим знакомством с Дианой.

Блейку стало абсолютно понятно, что кузен простил его за все несправедливости и обиды, нанесенные ему в прошлом. Исчезло и его собственное негодование и неприязнь. В словах больше не было необходимости. Они ведь мужчины.

— Не могли бы вы заняться этим червяком? А я отведу Минни в дом.

— Не уверен, что она в настроении идти с тобой, приятель, — широко улыбнулся Себастьян.

— Очень жаль.

Блейк взял свою молодую жену за талию, перебросил через здоровое плечо и решительным шагом начал спускаться с холма. Едва они скрылись из виду, оказавшись в небольшой березовой рощице, Блейк остановился. Минерва почти перестала брыкаться, и тон ее горловых возмущенных возгласов изменился.

— Теперь ты будешь хорошо себя вести? — с напускной серьезностью спросил Блейк жену, опуская ее на ноги. Он был почти уверен, что она посмеивается. Минерва кивнула. — Повернись.

Узел, связывавший кляп был тугим и поддался не сразу.

— Какая гадость! — с отвращением произнесла Минерва, когда он наконец освободил ее.

— Спокойнее. Надо было взять у парней нож. Узел у тебя на запястьях сложнее, чем клял.

— Не смей больше со мной так обращаться.

— А мне показалось, что тебе это даже понравилось.

— Гм.

— Я так и подумал. Всегда рад услужить. Ну вот и все.

Веревки упали.

Минерва резко повернулась, открыла рот, собираясь отпустить какое-то язвительное замечание, но тут выражение возмущения на ее лице сменилось ужасом.

— О Боже! Ты ранен! Бедняжка, у тебя весь сюртук в крови. Тебя необходимо сейчас же показать доктору. Нет, подожди, я должна перевязать рану. Я сейчас. Минерва задрала подол и собиралась уже стянуть свою нижнюю юбку, чтобы оторвать от нее полоску ткани. Это, конечно, доставило бы ему определенное удовольствие, но Блейк не мог допустить, чтобы его жена разгуливала по парку в прозрачном платье. Тем более в этом не было ни малейшей необходимости.

— Перестань, Минни. Это всего лишь царапина.

— Ты уверен?

— Даже кровь уже не течет.

На лбу у Минервы прорезались морщинки, и она недоверчиво посмотрела на него. Затем осторожно дотронулась до порванного рукава пальцем и, убедившись, что кровотечение действительно остановилось, а ранка уже подсыхает, спросила:

— Тебе больно?

— Немного.

— Я могу что-нибудь сделать?

Блейк тесно прижал ее к себе, испытывая огромное облегчение и радость от того, что она жива и невредима. Его руки скользнули по ее спине, ниже корсета до талии, и он ощутил тепло ее кожи через легкую ткань платья.

— Ты можешь меня поцеловать, — сказал он хриплым от волнения голосом.

Бережно обхватив ладонями его голову, словно хрупкое сокровище, Минни влекла его к себе и потянулась к нему раскрытыми губами. Блейк ощутил нежную теплоту, и легкий поцелуй наполнился страстью. Блейк никогда не испытывал поцелуя истинной любви, но без труда распознал его. Да, настоящую любовь, в этом он был абсолютно убежден, и взаимную радость от того, что они обрели друг друга и теперь всегда будут вместе.

Он слегка отпрянул, чтобы полюбоваться своей любимой: бледная безупречная кожа, слегка тронутые румянцем щеки, идеальный прямой носик, изящный рисунок темно-розовых губ и глаза цвета небесной лазури, светившиеся страстью к нему и к жизни. Как он мог находить ее неинтересной? Минерва, без сомнения, и в дальнейшем будет сводить его с ума. И не всегда причиной тому окажется желание. Она никогда его не разочарует. Его сердце дрогнуло от страха, что он мог ее потерять.

— Как это произошло, Минни? Как ты могла быть настолько неосторожной, чтобы позволить Хантли схватить тебя?

— Когда я прочитала записку, я подумала, что он, вероятно, хочет получить деньги от меня, раз уж с тобой не вышло.

Я и подумать не могла, что он осмелится меня похитить. И предусмотрительно велела лакею прийти и отыскать меня.

— Тебе придется перестать считать себя неуязвимой.

Герцогиня выглядела совершенно невозмутимой. Она поджала губы со свойственным ей упрямым выражением.

— Я намеревалась убедить его подождать, чтобы мы могли составить свой план. Я не могла позволить ему разрушить твою жизнь.

Теперь Блейку пришлось сдерживать свои чувства.

— Я сам могу о себе позаботиться. В следующий раз предупреждай, прежде чем ввязаться в очередное рискованное приключение.

— Чтобы ты меня остановил?

— Чтобы я отправился с тобой.

От ее улыбки у Блейка потеплело на душе.

— Договорились. Возможно, нам удастся найти здесь удобное укрытие.

Ответом на ее слова стал еще один поцелуй, но тут Минерва вспомнила о его раненом плече и настояла на возвращении в дом, чтобы промыли и перевязали рану. Супруги медленно шагали по затененной тропинке, держась за руки.

— Что будем делать с Хантли? — спросила она.

— Слуги перенесут его в дом, и нам придется решать, как с ним поступить. Он заверил, что уже написал в газеты. Кто знает, может, на этот раз он сказал правду. Ты не разлюбишь меня, когда весь свет узнает, что я не умею читать?

— Даже и не думай.

— А все остальное меня совершенно не волнует.