Глава 10

Несмотря на то что братья Монтроузы, как и большинство людей, которые ее знали, отмели бы такую возможность, Минерва действительно робела. По мере приближения к «Отелю де Франс» новобрачные все реже обменивались репликами, и наконец в карете воцарилось полное молчание. Минерва ни о чем не могла говорить, поскольку все ее мысли занимало то, что должно было произойти этой ночью.

Теоретические знания об отношениях между мужчиной и женщиной — это, конечно, хорошо, но в Аббевиле ей придется познать сей предмет на практике. Она, Минерва Монтроуз, или, точнее, Минерва Вандерлин, маркиза Блейкни, в конце концов должна будет лечь с этим мужчиной в одну постель и позволить ему проделать с ней то, о чем рассказывала Диана и что описано в книгах. Остается молиться, чтобы не все испытания пришлись на первую же ночь. Ночь с Блейком, мысленно уточнила она.

Еще недавно Минерва даже представить не могла, что окажется в этой ситуации. Она всячески препятствовала браку Дианы и Блейка, поскольку считала маркиза поверхностным, самодовольным и ограниченным человеком. А теперь он стал ее, Минервы, мужем.

Карета, мерно покачиваясь на мягких рессорах, пылила по французской дороге в свете угасающего дня, а маркиз Блейкни, небрежно распахнув накидку, спокойно сидел, откинувшись на спинку мягкого сиденья. Зацепив большими пальцами карманы элегантного жилета и прикрыв глаза, Блейк вытянул длинные ноги в сверкающих сапогах, так что Минерве пришлось подобрать юбки. Похоже, он не испытывал никакого волнения перед первой брачной ночью, но ведь для него в предстоящем не было ничего нового.

Безусловно, этот мужчина обладал привлекательной внешностью. Минерва, воспользовавшись моментом, беспрепятственно разглядывала своего мужа и впервые заметила, что, хотя его волосы были золотистого оттенка, ресницы оказались почти черными и к тому же очень длинными. Однако больше всего ей нравился его рот — идеальной формы губы, которые могли и обиженно надуться, и стать невыносимо чувственными, а сейчас изогнулись в легкой лукавой улыбке. Неожиданно Минерва вспомнила их первый поцелуй, и дрожь возбуждения пробежала по ее груди.

Она не любила своего мужа и не радовалась тому, что вышла за него. Она даже не питала к нему уважения, хотя сегодня днем он удивил ее редкими, но весьма глубокими замечаниями. Неожиданное открытие поразило Минерву: мысль о предстоящем вступлении в брачные отношения не вызывала у нее отвращения. Да, она испытывала неуверенность, но не отторжение или неприятие.

Она тщательно оделась к обеду. Блейк, выдвинув стул, помог жене сесть и при этом слегка коснулся глубокого выреза на спинке платья. От этого едва ощутимого прикосновения по коже Минервы побежали мурашки, а на щеках выступил румянец. Мысленно она представила прикосновение этих рук, гладких, ухоженных, но по-мужски сильных и жестких. Мин почти чувствовала, как его пальцы касаются ее тела, тех частей, которые сейчас были скрыты под нежно-голубым шелком платья и нижним бельем из тончайшего батиста. Она покраснела еще сильнее.

Официант положил перед каждым из них по листку размером с программку лондонского театра, на которой было напечатано меню.

— Что вам предложить в качестве аперитива? — спросил Блейк супругу. — Вино или, может быть, лимонад?

— Я бы выпила вина, — ответила Минерва, решив, что ей не помешает почерпнуть чуточку храбрости в глотке хорошего вина. — А вы? Закажете пиво?

— Не сейчас, возможно, позже.

Хотя официант, как и остальные слуги в «Отель де Франс», говорил только по-французски, он понял, что гости остановились на вине, и, коротко поклонившись, исчез.

— Боже, — удивилась Минерва, — здесь, должно быть, больше ста блюд. Какие же выбрать?

— Оставляю это на ваше усмотрение.

Блейк положил меню на стол, даже не взглянув на него.

Заказ блюд относился к разряду тех вещей, которые отдавались на откуп замужним дамам, но ее эти вещи совершенно не интересовали. Когда герцогиня сообщила, что ей не придется заниматься вопросами домашнего хозяйства, Минерва искренне обрадовалась. И вот теперь ей предстояло пройти куда более серьезное испытание.

— Какие блюда вам нравятся?

— Разные, — ответил он, не облегчив ей задачу. — В еде я совершенно непривередлив.

Меню состояло из нескольких разделов, и в каждом предлагалось не менее дюжины блюд. Несмотря на то что некоторые слова были непонятны, Минерва разобралась во всем. Внезапно ей пришла в голову мысль, что она не слышала от Блейка ни одного слова по-французски, а ведь он наверняка изучал этот язык. Так было принято, даже во время войны с Францией. Конечно, есть огромная разница между изучением языка по школьным книгам и в ходе общения с теми, для кого этот язык родной. После года, проведенного в Вене, Минерва превосходно говорила по-немецки, и ее французский был почти так же хорош, но лишь благодаря тому, что она использовала все возможности для общения с французами.

Как Блейку удалось окончить Итон и Оксфорд, не овладев даже элементарными навыками, необходимыми для прочтения меню, написанного по-французски? С другой стороны, она знала, какую неприязнь ее супруг испытывал к учебе, и вполне могла поверить в подобный казус.

Официант принес вино, и Минерва, отложив меню, приказала подать лучшие блюда здешней кухни. По-видимому, такое решение оказалось правильным. Молодой человек начал с большим воодушевлением нахваливать Jambon de Bayonne и Fricassee de Poulef и самые свежие овощи от местных поставщиков. К большому удовольствию молодого симпатичного официанта, которого не портили даже слишком большие, на ее взгляд, усы, Минерва соглашалась на все им предложенное. В конце концов, заверив милорда и миледи, что они получат все самое лучшее, и, бросив на даму красноречиво томный взгляд, юноша отправился выполнять заказ. Возможно, Блейк не понял ни слова из речи официанта, но его взгляд он понял прекрасно и потому проводил галльского ловеласа довольно мрачным взглядом.

Хотя ревность всегда казалась Минерве нерациональным чувством, этот намек на собственническое отношение обострил предвкушение грядущего события. План, смутно брезживший в отдаленных уголках ее сознания, приобрел четкие очертания: нужно отвоевать своего мужа у его любовницы и превратить их брак в нечто большее, чем взаимная терпимость.

Дожидаясь, пока официант принесет суп, она постаралась вспомнить все, что рассказывала Диана о способах и приемах соблазнения мужчин, но в отличие от других тем, к этой Минерва не проявляла должного внимания. А ведь не так уж давно сестра испытывала свои чары именно на Блейке. К сожалению, единственное, что вспомнилось Минерве из арсенала приемов соблазнения, — это тот притворный интерес, с которым Диана слушала бесконечные рассказы Блейка об охоте на лис. Ну уж нет! Вероятно, есть определенные пределы, за которые она не выйдет, даже ради того, чтобы завоевать внимание мужа!

Впрочем, один урок из опыта Дианы она все-таки извлекла: нужно позволить мужчине говорить о себе и о том, что его интересует. Эта мысль показалась ей достойной внимания, ведь ей же нравилось говорить о том, что занимало ее. Хотя братья уже после десяти минут ее рассуждений об очередных парламентских коллизиях начинали откровенно позевывать.

— Вы жили в Девоншире, — заговорила Минерва. — Расскажите мне об этом графстве.

Еда оказалась вкусной, а ножи и вилки чистыми. В общем, в «Отеле де Франс» не к чему было придраться, за исключением дерзости официанта, и поэтому после долгой, утомительной дороги приятно было пообедать в обществе собственной супруги.

Блейк ни в коей мере не мог бы пожаловаться на ту картину, которую являла собой его жена, сидевшая напротив. Платье из какого-то мягкого шелковистого материала выгодно подчеркивало достоинства ее фигуры: изящную шейку, высокую грудь, хотя и не очень пышную, изящные плечи и руки. Безупречно белую кожу выгодно оттеняла нитка мелкого жемчуга, заставившая его почувствовать угрызения совести, ведь изумрудное ожерелье до сих пор покоилось в багаже. Блейк так и не смог выбрать подходящий момент и преподнести ей свой подарок.

Минерва с лестным для него вниманием слушала рассказ об усовершенствованиях, которые Блейк ввел в поместье во время добровольной ссылки в Девоне. Ее оживленное подлинным интересом лицо многократно отражалось в зеркалах, обильно украшавших стены зала, что давало Блейку возможность во всех ракурсах любоваться ее классическим профилем и совершенной красотой. Волосы Минервы были уложены в простую, но очень элегантную прическу, которая хотя и делала ее несколько старше, радовала глаз отсутствием вычурных завитков, столь популярных у светских дам.

Сегодня он смотрел на нее совсем другими глазами. Теперь Минерва больше не была маленькой сестренкой Дианы, раздражающей девчонкой, на которой ему пришлось жениться. Новая леди Блейкни выглядела взрослой и притом совершенно очаровательной женщиной. Женщиной, которая к тому же будила желание. Сделанное открытие несколько озадачило и встревожило Блейка, ведь оно категорически меняло характер их брака.

— Похоже, вы серьезно подошли к вопросу управления имением, — заключила она, когда их продолжительная трапеза подходила к концу. Кто бы мог подумать, что Минерва Монтроуз с уважением отнесется хоть к каким-то его действиям?

— Полагаю, именно в этом деле я действительно могу проявить свои способности, коими вообще обладаю. Надеюсь, отец доверит мне управление Мандевилем. Ну где еще я смогу быть полезен?

Голубые глаза на фарфоровом личике широко распахнулись.

— Герцогов Хэмптонов всегда глубоко заботили государственные дела. Неужели вы решитесь пренебречь традиционными интересами ваших предков?

Нотка невысказанного упрека была очевидна.

— А вам известно, как Вандерлины достигли своего высокого положения?

— Первый из них прибыл в Англию вместе с Уильямом Ориндж в 1688 году.

— Геррит Вандерлин, самый красивый мужчина в Голландии. Говорят, что, когда он впервые появился при английском дворе, несколько дам лишились чувств.

Минерва кратко выразила свое мнение касательно такой слабости:

— Он был блестящим человеком! Хотя и не пользовался доверием Уильяма из-за своей слишком привлекательной внешности.

Блейк улыбнулся ее наивности:

— Полагаете, не пользовался? Уильям как раз и питал определенную слабость к красивым мужчинам.

Он был доволен тем, что сумел смутить свою молодую жену. Правда, не мог бы с уверенностью сказать, что именно послужило причиной смущения — неподобающая привязанность монарха или открытие, что в основе политического становления династии Вандерлинов лежат не только талант и добродетель.

Грустно усмехнувшись про себя, Блейк решил, будто получил еще одно доказательство того, что в глазах Минервы его главным достоинством являлась принадлежность к именитому роду. А ведь на некоторое время он и впрямь поверил, что супруга воспринимает его как мужчину, а не как наследника имени Вандерлинов.

Блейк считал, что при всем ее уме и способности ориентироваться в политике она еще не совсем ясно осознавала свое место на небосводе великих Вандерлинов.

Пока она не родит сына, она останется лишь маленькой звездочкой. Настолько незначительной, что ее вряд ли наделят хоть малейшей степенью влияния. По иронии судьбы Минерва остро нуждалась в его мужских качествах, чтобы не только зачать столь необходимого наследника, но и доказать свою значимость. Вот только в ближайшее время ей в этом не преуспеть.

Минерва внимательно осмотрела поднос с выпечкой и выбрала крошечный кусочек вишневого пирога. Ее изящные губы сомкнулись, обхватив рубиновую сферу, и она откусила кусочек. Когда розовый язычок слизнул крохотную крошку, прилипшую к верхней губе, Блейк ощутил, как в нем опять просыпается желание, признак которого, к счастью, скрыла ниспадавшая со стола льняная скатерть.

Но даже несмотря на изменившееся отношение к жене, этой ночью он не появится в ее спальне. Слишком велико было желание досадить отцу — всесильному герцогу Хэмптону.

Ощутив под босыми ногами холодные доски, Минерва сразу пожалела об отсутствии ковров. Она отпустила горничную и быстро забралась в постель. Вообще-то ночь была довольно теплой, и она распахнула окно, пронзительно скрипнувшее старыми петлями. Минерва села в кровати, подложив под спину подушки и наполовину укрывшись одеялом. Подумав немного, она распустила волосы и постаралась принять наиболее соблазнительную позу примерившись так и эдак, она вдруг почувствовала себя неловкой глупышкой, внезапно потерявшей былую привлекательность.

Минерва пожалела, что в свое время пропускала мимо ушей болтовню венских и лондонских девушек, обсуждавших способы соблазнения мужчин. Она с высокомерным презрением относилась к подобным ухищрениям, так как считала, что уж ее-то выберут в жены исключительно за ум и покладистый характер. Однако судьба сыграла с ней злую шутку, послав в мужья мужчину, который не мог оценить ни того ни другого.

Она подумала о том, как оживляется лицо Себастьяна, когда Диана входит в комнату, с какой теплотой во взгляде он провожает каждое ее движение. Ей пришло в голову, что и она могла бы наслаждаться такими же отношениями, и Минерва, вздохнув, позавидовала способности своей сестры пробуждать в мужчинах подобные чувства.

Она старалась не думать о том, что говорила Диана о физической близости супругов. Впервые в жизни Минерва испытала неуверенность в себе. Она желала прихода Блейка и того, что должно было произойти этой ночью, и одновременно панически боялась из-за своей безграмотности совершить какую-нибудь ошибку, которая окончательно отвратит от нее Блейка.

Минерва опустила глаза, оценивая размеры своей груди, видневшейся в вырезе ночной сорочки… Возможно, мужчины предпочитают более пышную грудь? Иначе зачем бы корсеты делали так, чтобы приподнять грудь и зрительно увеличить ее размеры? Ухватившись за край одеяла, она судорожным движением натянула его до самого подбородка.

Она слышала шаги в смежной комнате, которую занимал ее муж. Реплики, которыми он обменивался со своим лакеем, заглушали звуки, доносившиеся из открытого окна. Скрип колес, стук копыт, звяканье упряжи и фырканье лошадей перемежались с разговорами и возгласами людей, создавая обычный для любого постоялого двора шум.

Сколько времени нужно мужчине, чтобы подготовиться ко сну или, скажем, к брачной ночи? Казалось бы, меньше, чем женщине. Ему не нужно разбирать сложную прическу, снимать корсет, во всяком случае Блейку. Вспомнив, как на балах некоторые джентльмены довольно громко поскрипывали своими корсетами, утягивавшими расплывшуюся плоть, Минерва ощутила, как горлу подступает нервный, почти истеричный смешок.

Решив, что уютнее почувствует себя в темноте, Минерва задула свечу, стоявшую на столике рядом с кроватью, и стала ждать. Звуки в соседней комнате затихли, и она, прислушиваясь к замирающему сердцу, подумала, что сейчас откроется соединяющая комнаты дверь и войдет ее супруг.

Время шло. Пять, десять, пятнадцать минут… Она вспомнила, как они расставались после ужина. Приборы унесли, и Минерва поднялась из-за стола, заявив о своем намерении улечься в постель. Блейк проводил ее до двери и сказал, что задержится, чтобы выпить последний стаканчик вина. Улыбнувшись, он выразил надежду, что ее комната достаточно удобна и, несмотря на отсутствие ковров, в ней имеется все необходимое. Минерва слишком нервничала, чтобы рассмеяться его шутке. Он поцеловал ей руку. Все очень пристойно и галантно.

Не сказал ли он что-нибудь относительно того, что они увидятся позже? Она не могла этого припомнить, но ведь это, без сомнения, подразумевалось, поскольку за свадьбой всегда следует брачная ночь. Так всегда было и так всегда будет. Минерва набралась терпения и стала ждать. И ждала.