Глава 26
Леди Рейнзфорд соблаговолила сойти вниз к обеду, отчего Индии тотчас отчаянно захотелось немедленно уехать домой, в Лондон. Прежде она и не догадывалась, насколько несносна эта леди, – теперь же, когда визгливый голос леди Рейнзфорд перекрывал все прочие голоса, Индия едва не зажала уши. Покуда не подали обед, леди витиевато распространялась о падении нравов в обществе, которое, по ее мнению, деградировало до состояния волчьей стаи.
Флеминг объявил, что юная леди не выйдет к обеду, так как ее настиг жесточайший приступ мигрени и она решила прилечь у себя в спальне. Индия тотчас подумала, что будь леди Рейнзфорд ее матерью, то она страдала бы хронической головной болью…
Во время обеда леди Рейнзфорд просвещала присутствующих о жизни королевских фрейлин в Средние века. Похоже, целью лекции было оповестить всех гостей о том, что в свое время ее, бедняжку, выдали замуж против воли за человека ниже ее по положению.
– Ума не приложу, как позволяет себе леди Рейнзфорд так пренебрежительно отзываться о собственной дочери, – сказала Индии Аделаида, когда они остались вдвоем за столом. Гости к тому времени переместились в гостиную, кроме Торна, который куда-то подевался, и Лалы, которая, как известно, лежала наверху, страдая от боли.
Леди Рейнзфорд строжайше запретила Флемингу посылать горничную с обедом для дочери наверх, со смехом заявив, что бедра у Лалы и без того чересчур пышны.
– Не выношу ее! – вскипела Индия. – Да, моя матушка из рук вон плохо кормила меня в детстве, зато не пыталась заживо съесть!
– Ты преувеличиваешь, – откликнулась Аделаида. – Слегка…
– Бедняжки Лалы даже не было в столовой, и она не могла себя защитить, а ее мамочка при всех объявила, что ее дочь бессовестно объедает семейство!
– Это, конечно, ужасно…
– А еще она обозвала миссис Пайтерз, которая, как всем известно, по сей день скорбит о кончине своей малютки-дочери, сентиментальной дурой – видите ли, той просто нравится носить черное и прилюдно рыдать!
– Да, сочувствием к горю тут и не пахнет, – согласилась Аделаида. – Кстати, мне совсем не нравится, как она смотрит на тебя, моя дорогая.
– Просто она считает меня шлюхой, – беспечно отмахнулась Индия.
…Впрочем, тут леди Рейнзфорд совершенно права. Ведь она, Индия, проделывала ужасные вещи: сперва в гамаке, а потом в домике привратника. Но почему-то вместо того, чтобы стыдиться, Ксенобия гордилась собой.
– Придется мне перемолвиться с ней с глазу на глаз, – сказала Аделаида. – Известно, что эта леди при помощи своего ядовитого язычка уже сгубила не одну репутацию… к тому же я совершенно уверена: она заметила, что Торн в тебя влюблен.
– Что-о-о?
– Ты не ослышалась, дорогая. Как, впрочем, и лорд Броуди. Бедняжке Лале с тобой не сравниться – возможно, именно в этом причина раздражения ее матушки.
– Уверяю тебя, ты ошибаешься! – воскликнула Индия. – Намерение Торна жениться на Лале более чем серьезно!
– Поневоле придется мне с тобой согласиться. Я и понятия не имела, как бедняжке приходится несладко дома! Мистер Дотри, насколько мне известно, кичится тем, что по натуре он не джентльмен. Однако я считаю его человеком благороднейшим – нечасто мне доводилось встречать подобных ему!
– Да, это так.
– Именно поэтому он и женится на Лале – так велит ему долг чести. Ну а ты, милая, будешь вполне счастлива с лордом Броуди…
– Разумеется, – с трудом выдавила Индия.
– Полагаю, Лала и Торн будут не столь счастливы вместе. Впрочем, я беспокоюсь за тебя куда больше, чем за них. Видно, не зря существуют определенные запреты…
Тут крестная выразительно взглянула на Индию и приложила пальчик к губам. В столовой никого не было, но Аделаида все равно понизила голос до шепота:
– Женщина отдает мужчине сердце и добродетель в придачу. У мужчин все совсем не так. Общественные предрассудки стоят на страже как женских сердец, так и репутаций.
Похоже было, что любящая, но легкомысленная крестная Индии понимала куда больше, чем можно было предположить… Поцеловав крестницу, Аделаида проскользнула в двери гостиной, оставив Индию в одиночестве и замешательстве.
Однако насчет Торна и Лалы крестная явно ошибается. Детство Торна было ужасным, и сейчас ему более всего необходимы нежность и доброта. А вот этого она, Индия, не смогла бы ему дать. Она далеко не так добра, как Лала, она не умеет прощать – ведь так и не смогла простить родителям того, что они бросили ее на произвол судьбы…
И все же она всем сердцем желала, чтобы Торн выбрал ее, а не Лалу! Именно сердцем, а вовсе не телом, которое еще помнило, как страстно они любили друг друга… Индию восхищало, с какой страстью он изобретает всякие диковинки вроде «резиновой ленты имени Индии» – просто потому, что он приобрел разорившуюся фабрику и пытается спасти от голодной смерти двадцать шесть рабочих и их семьи!
Ее покорило даже то, что Торн оценил Лалу, тогда как все прочие – весь цвет общества – пренебрегли ею. Именно он понял, что Лала вовсе не глупышка и что ее пора спасать…
А то, как этот человек общался с Роуз… нет, Индия не могла подобрать нужных слов. Торн словно в мгновение ока сделался настоящим отцом девочке, которая пока не понимает, как ей повезло – ведь у нее теперь два папы, один на земле, а другой на небесах. И оба любят ее и защищают…
Индия едва не застонала в голос. Аделаида права! Она не уберегла своего сердца…
