Глава 11
27 июня 1799 года
Вечер
Старберри-Корт
Индия никогда в жизни не чувствовала себя такой измотанной. Дом перевернут вверх дном, стены оштукатурены – все эти тяжелые работы были выполнены командой первоклассных рабочих, которым заплатили втрое против обычной платы.
Теперь оставалось проделать работу куда более тонкую – превратить Старберри-Корт в жилище истинного аристократа, с налетом благородства и респектабельности. Но начнет Индия это только завтра, когда в имение начнут прибывать торговцы мебелью со своим товаром. Сейчас же она ни о чем не могла думать, кроме теплой ванны и уютной постели в «Рожке и олене»…
Ксенобия уже собралась было кликнуть кучера, как вдруг заслышала звук подъезжающего экипажа. Неужели кто-то из торговцев решил опередить конкурентов?
Но тут она узнала черный лаковый экипаж Дотри и смутно припомнила, что он говорил что-то об «инспекционном визите». Когда он спрыгнул на землю, Индия машинально отметила, что он необыкновенно похож на того самого сатира… Возможно, ей от усталости уже что-то мерещится, но плечи Дотри были так же широки, как у козлоногого забавника…
Правда, волосы у сатира были куда более кудрявыми, а у Дотри просто слегка вились. И скорее всего у Дотри не было копыт… хотя кто его знает? Да и в глазах у него плясали такие же бесенята – сущий дьявол, ей-богу!..
Но Индия тотчас же поправила себя: Аделаида растолковала ей, что сатир – это совсем не черт, пусть даже имеет копыта и хвост. Но что-то подсказывало Индии: это не совсем так…
– Черт вас побери, выглядите скверно! – сказал Дотри вместо приветствия.
Индия одарила его чарующей улыбкой:
– О, благодарю за комплимент! Как мило, что вы это отметили!
– Быстро покажите мне вашу работу, и мы поедем в гостиницу ужинать – вы вот-вот с ног свалитесь. Скажите, прошлой ночью вы спали?
– Разумеется, – ответила Индия, судорожно пытаясь вспомнить, так ли это. Она засела за составление необходимых списков и опомнилась, лишь когда за окошком уже рассвело. А с утра началось сущее безумие: рабочие спешно докрашивали стены, заканчивали укладывать плиточный пол на кухне, чистили уборные… Все это непременно следовало закончить, прежде чем привезут мебель.
Дотри так стремительно прошел по комнатам, что Индия едва поспевала за ним.
– Выглядит отменно, – объявил он, оценив покраску стен и новый пол на кухне. – Правда, явно недостает стульев и столов.
Индия растолковала ему, что с утра начнут прибывать торговцы с целыми возами мебели, ковров и прочих предметов интерьера.
– Надеюсь, что при помощи того, что они доставят, мы сможем меблировать крыло для прислуги и все спальни разом.
Дотри кивнул:
– А теперь ужинать! – и взял ее под руку.
Индия была высока для женщины, но Дотри сильно превосходил ее ростом. И был очень крепок, так что противиться ему было бы нелегко, даже имейся у нее силы.
– Мне… мне лучше сразу лечь в постель, – запротестовала Ксенобия, инстинктивно чувствуя, что чем меньше времени она проведет в обществе своего нанимателя, тем лучше.
– Это всегда успеется. – Глаза Дотри опасно блеснули.
Его близость беспокоила Индию, а после обмена письмами ощущение надвигающейся катастрофы сделалось еще отчетливее. Между ними словно установилась некая тайная связь. По коже Индии побежали мурашки…
– Сперва ужинать, потом в постель! – отрезал Дотри, и Индии сделалось дурно… она как сомнамбула последовала за мужчиной.
Впрочем, возле самого экипажа Индия вдруг замерла:
– Но я не могу вот так уехать! Мой кучер ведь ничего не знает, он меня не найдет и…
– Где этот ваш чертов кучер?
– В конюшне, разумеется.
Дотри кивком подозвал грума, отдал ему краткое распоряжение, и тот засеменил в сторону конюшен.
– Послушайте, неужели вы в доме одна? Где ваша служанка? А ваш кучер, черт его подери, околачивается в конюшне?
– Я не имею права заставлять людей работать ночи напролет, – возмутилась Индия. Но, вспомнив первую ночь, поспешно прибавила: – По крайней мере не заплатив им кучу денег…
– Вам не следует оставаться здесь в одиночестве, – сказал Дотри и вдруг, без всякого предупреждения, подхватил ее на руки.
Индия запротестовала, но Дотри стремительно и властно усадил ее на сиденье экипажа. Потом запрыгнул в экипаж сам, захлопнул дверь и приказал кучеру:
– Трогай!
Серые глаза Дотри притягивали Индию словно магнит, и она, как будто опасаясь чего-то, уставилась в окошко. На лугу паслись коровы, такие же сонные, как и она сама…
– При вас безотлучно должны находиться лакеи, – сказал Дотри. – Завтра же из Лондона пришлю своих людей.
– В этом нет надобности. – Голова у Индии буквально падала на грудь. – Служанка со мной целый день, а как только мы закончим крыло для прислуги, я найму для вас подходящий персонал. Завтра к вечеру прибудут списки из агентства по найму…
Как только они доедут до гостиницы, она повалится спать… Пока же ей с превеликим трудом удавалось сидеть прямо – она все время клонилась набок.
Очередное стремительное движение – и Дотри уже сидит рядом с ней. Устроившись в углу, он обнял Индию за плечи, прижал к своей широкой груди и приказал:
– Спи!
Индия тщетно пыталась высвободиться:
– Это непозволительно! И потом… я не намерена спать!
– Снова своевольничаешь. – В голосе Дотри звучало раздражение. – Послушай, я не собираюсь на тебе жениться, леди Икс, а ты не намереваешься выйти за меня замуж! К тому же о твоем «позоре» никто не узнает – а если б и узнал, кому какое дело?
– Но я не умею так спать!
– Что ж тогда не спи, – ответил Дотри, но объятий так и не разомкнул.
Продолжать сопротивляться было бы смешно и глупо. К тому же каждый мускул, каждая косточка тела Индии были благодарны за то, что ей не нужно сидеть, словно проглотив палку…
А Дотри, похоже, никакого неудобства не испытывал.
– С тех пор как мы виделись с тобой в последний раз, я и Роуз куда лучше узнали друг друга. Теперь она вдобавок к своему греческому учит французские глаголы в несовершенном времени. Вчера вечером она кругами ходила по библиотеке и декламировала нараспев: «Nous venions, vous veniez…»
А Индия слушала мерное и мощное биение его сердца – оно напоминало звучащую где-то вдали мелодию, исполняемую на пианино…
– Не понимаю, что это значит, – призналась она.
– Увы, ее ни один француз не поймет! У нее ужасное произношение – Роуз удивительно напоминает престарелую вдову, решившую на склоне лет выучить язык. Я пообещал найти ей преподавателя, но уже понимаю сложность задачи. Я до сих пор не смог подобрать для Роуз гувернантку – ни одна из кандидаток мне не по вкусу, и девчонка на меня сердится.
Индия как раз усиленно размышляла о подборе гувернантки для девочки, когда провалилась в сон…
Проснувшись, Ксенобия поняла, что лежит, и находится уже не в экипаже, а в какой-то комнате. В открытое окно дул свежий вечерний ветерок. И почему-то она продолжала слышать мерное биение сердца Дотри. А на ее спине покоилась тяжелая и теплая мужская рука…
Сердце Индии болезненно сжалось: она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь кто-то обнимал ее во время сна. Даже в детстве…
Она села в постели и, поглядев на Дотри, сказала:
– Приветствую!
И тут сообразила, что они в номере гостиницы, а еще… что стряслось с ее прической? Ее пышные белокурые волосы разбросаны по плечам…
– Мне нравятся твои волосы, – заявил Дотри, перелистывая какую-то книгу.
– Они достались мне в наследство от матушки. – Голос Индии со сна звучал хрипловато. – А что ты читаешь?
– Книгу об изобретениях Леонардо.
Индия представления не имела о том, кто такой этот Леонардо, но не осмелилась спросить. Выражение глаз Дотри, наблюдающего за тем, как она подбирает волосы, вызвало у нее сразу два противоречивых желания: спросить, что еще ему в ней нравится, и стремглав бежать вон из комнаты. Полнейший абсурд!
Глубоко вздохнув, она скрутила волосы в тугой жгут. Но большинство шпилек куда-то бесследно исчезло…
– Я все их повытаскивал еще в экипаже, – сказал Дотри, наблюдая за ее бесплодными усилиями.
– Но какого… то есть зачем ты это сделал?
– А мне стало скучно. – Он извлек из жилетного кармана шпильку и протянул ей. – А знаешь, я мог бы у себя на фабрике изготовить шпильки куда лучше, с перегибом посередине. Они держали бы куда лучше…
Индия не поняла сути новации, но прямо сказать об этом показалось не слишком вежливым.
– Прошу извинить меня, мистер Дотри, за то, что я заснула так… ну, так, как не подобает леди…
– Торн.
– Что, простите?
– Ты обещала называть меня Торном, помнишь? Причем это мое жесточайшее требование. Слушай, мне надоела «леди Икс». Я буду называть тебя Индией – ведь так зовет тебя крестная, правда? А леди Икс – имя, более подходящее для дамы, способной предложить широкий спектр эротических услуг. Ведь ты не из таких, не правда ли?
Индия обожгла его взглядом.
– Прошу простить меня, сэр, но лучше мне удалиться к себе в комнату. Разумеется, я буду продолжать информировать вас о ходе работ…
– А вот о ходе работ ты мне почти ничего и не рассказала, – заметил Торн. – Вместо этого ты прислала мне такие счета, что за эти деньги можно оклеить обоями половину Ист-Энда!
И, протянув руку к звонку, он дернул за шнурок. Почти тотчас же на пороге возник хозяин гостиницы.
– Мы готовы отужинать, – объявил Торн.
Хозяин с поклоном удалился.
– Но я не могу… – стала отнекиваться Индия, чьи волосы вновь рассыпались по плечам и спине. Хотя ей казалось, что ее бедный желудок присох к позвоночнику…
– Если ты сейчас собираешься нести всякую околесицу насчет того, что не можешь позволить себе есть в обществе мужчины, то лучше даже не начинай! Я умираю с голоду, да и ты порядком проголодалась. И смертельно устала… К тому же ты сейчас не леди, а мой наемный работник – могу же я позволить себе отобедать с моим камердинером, не так ли?
Прежде чем Индия успела понять, что мучает ее сильнее – усталость или голод, вошел хозяин гостиницы с огромным подносом, сопровождаемый двумя служанками, которые несли столовое серебро и фарфор.
Когда стол был накрыт, Индия уже ни о чем не могла думать. Усевшись за стол, они с Торном отведали сперва тушеных устриц, затем ростбифа с фасолью и зеленым горошком и потрясающего пирога с сыром. Индия давным-давно так сытно не ела. К тому же выпила два бокала вина, а сейчас медленно и со вкусом допивала третий, наблюдая, как ест Торн.
– У вас весьма впечатляющий аппетит, – заметила Индия слегка испуганно.
– У тебя тоже, – отозвался Торн, уплетая вторую порцию зеленого горошка. – Не люблю женщин, которые едят как птички.
– У Лалы очаровательная фигурка, – вырвалось у Индии.
Подняв на ее глаза, Торн ухмыльнулся, показав замечательные белоснежные зубы:
– Мне это известно.
Индию от сытости вновь потянуло в сон, и она поставила на стол оба локтя. Даже не имея в детстве гувернантки, Индия знала, что такое совершенно непозволительно. Более того, что это непростительный промах…
Но Торну, похоже, было плевать.
– Полагаю, вы будете очень счастливы вместе. – Индия налила вина в бокал Торна и, поколебавшись, наполнила свой. – Расскажи же мне о своем детстве в Восточном Лондоне!
Она подперла ладонью щеку и приготовилась слушать.
– В этом нет ничего забавного. – Торн помрачнел.
– А я и не жду забавных историй. Уверена, что это было ужасно… Даже не знаю, почему я спросила…
…Удивительные были у него глаза – сейчас, в свете ламп, они казались зелеными. И вдобавок их обрамляли густейшие черные ресницы…
– Почему тебе это интересно?
– А почему бы и нет? – Индия отхлебнула вина, ощущая в желудке приятное тепло. Он сам виноват… в том, что так хорош собой. Но усилием воли она отогнала эту мысль. – Мне многое в жизни любопытно. Всякий день я обнаруживаю, что чего-то не знаю. К примеру, не знаю, кто такой Леонардо, и совсем не разбираюсь в любимых французских глаголах малышки Роуз…
– С чего бы тебе знать про Леонардо? Он был художником, хотя мне это малоинтересно. Куда более меня занимают его инженерные изобретения.
Он поглядел на остатки сырного пирога так, словно намеревался взять себе еще кусок, хотя съел уже целых три. Индия убрала блюдо подальше:
– Ты съел вполне достаточно. Гляди, растолстеешь!
– Не растолстею, – проворчал Торн.
– От всего того, что ты только что съел, у тебя наверняка уже отросло пузо! – Индия уже откровенно забавлялась.
Торн прищурился, легко вскочил, вытащил рубашку из-за пояса бриджей и, ни слова не говоря, обнажил живот.
У Индии едва не раскрылся от изумления рот. Это было зрелище… в общем, потрясающее зрелище! Он не напоминал ни одного мужчину из тех, кого Индии приходилось видеть прежде. Правда, она видела вовсе не так уж много мужчин. Но она знала, что талии у них круглы, как и у нее самой. Торн был иным. Торс его украшали мощные мышцы, перекатывающиеся под гладкой загорелой кожей.
– Думаю, я без слов доказал тебе свою правоту, – сказал он, вновь садясь за стол. – А теперь съем-ка я кусочек клубничного тарта со взбитыми сливками!..
Он разрезал тарт и взял себе половину. Потом отрезал от оставшейся части четвертушку и подал Индии. А затем водрузил поверх ломтиков щедрые порции взбитых сливок.
Индия никогда не ела сластей – считала, что поправляться ей ни к чему. К тому же Аделаида уверяла, что от десертов тотчас увеличивается грудь, а Индия считала, что грудь ее и так более чем пышна. Боже, бедняжка Аделаида! Наверняка легла спать, гадая, куда запропастилась крестница…
– Ешь! – приказал Торн.
И Индия послушно принялась за еду. Торн снова разлил по бокалам вино, и Индия вновь храбро осушила свой.
– Похоже, вид моего живота тебя… поразил, – заметил Торн, искоса наблюдая за ней.
Его голос прозвучал столь порочно, что Индия пришла в замешательство.
– Если смотреть сбоку на бронзового сатира, смотреть очень внимательно, то у него такой же мускулистый торс, как и у тебя…
Торн громко расхохотался.
– Обычно животы у джентльменов совсем не такие. Вот вспомнить хоть Дибблшира… – хихикнула чуть захмелевшая Индия.
– Это еще что за тип?
Торн уже покончил с тартом, но, потянувшись, стащил с блюда еще ломтик собственной вилкой – хотя этикет строго-настрого запрещает совать свои вилки в общее блюдо.
– Это тот, кто последним сделал мне предложение, – сообщила Индия, чувствуя, что у нее слегка заплетается язык.
Она решительно отодвинула бокал.
– А сколько раз у тебя просили руки?
– Десять. Нет… пожалуй, только девять – полагаю, сэр Генри Дампер на самом деле не собирался жениться на мне. Он имел в виду нечто иное… Тогда вовремя появилась Аделаида, и он вынужден был изобразить предложение руки и сердца.
Брови Торна сурово сдвинулись.
– А сколько мужчин предлагали тебе «нечто иное»?
– О, совсем немногие, – тряхнула головой Индия. – Правда, делают мне предложение в основном потому, что куда дешевле жениться на мне, чем меня нанять. Мои услуги дорого стоят.
И она бессовестно потянулась собственной вилкой к блюду с остатками тарта – раз Торну можно, то и она не отстанет!
– Тысяча чертей…
– Так ты расскажешь мне, каково это – жить на улице? – вновь спросила Индия.
– Я вырос не на улице. – Торн принялся очищать яблоко. – До шести лет обо мне заботилась милейшая женщина, а потом поверенный моего отца забрал меня и отдал в учение.
– Хорошо, – кивнула Индия, подумав, что все могло быть куда хуже. – А чему ты обучался?
Она вновь плеснула себе вина и сделала глоток.
– Собственно, это нельзя назвать обучением. Моим хозяином оказался пожилой мерзавец, у которого, кроме меня, в подчинении была целая стайка мальчишек – он просто приказывал, а мы исполняли…
Бокал Индии замер в воздухе.
– Нет, это не то, что ты подумала. Мы были «жаворонками сточных канав» – знаешь, что это такое?
– Я ведь уже говорила, что до обидного невежественна…
– Странная ты птица, – покачал головой Торн.
– Нет, просто я необразованная птица…
– А кто читал мне пространную лекцию о штукатурке, краске и шелке для обивки стен? – сардонически ухмыльнулся Торн.
– Для жизни эти знания не слишком полезны.
– А что тогда полезно?
– Умение правильно говорить… и по-французски, и по-гречески. Знать имена знаменитостей – таких, как этот твой Леонардо. – Индия выговорила это имя с преувеличенным старанием. – И Челлини… И уметь грамотно написать эти иностранные имена.
– Считаешь, что это важно?
– Думаю, ты сам знаешь немногим больше – ведь у этих твоих «жаворонков» явно не было учителей…
– Разумеется.
Торн принялся нарезать яблоко на аккуратные ломтики.
– А чем занимаются «жаворонки»?
– Прочищают стоки в Темзе.
– Хочешь сказать, вы плавали в Темзе?
– Иногда – да. Но чаще всего мы ждали отлива и ползали в грязи, выискивая разные предметы. Порой мы находили серебряные ложки, монеты… но чаще всего это бывали человеческие зубы, гнутые железяки, пуговицы… даже носовые платки.
Индия глядела на Торна глазами, полными ужаса.
– Но это ужасно! И наверняка очень опасно! Ведь во время прилива вы могли утонуть…
– Самая большая напасть – это битое стекло. В грязи и иле его не видно, так что если не повезет, можно сильно порезать руку или ногу – оно режет кожу так же легко, как мой нож вот это яблоко…
– Как яблоко… – одними губами прошептала Индия. – Как яблоко? – обрела она голос.
Шепчи или кричи, ужасный смысл слова ничуть не изменится…
– Многие мальчики умерли от заражения крови. – Торн наблюдал за ней поверх бокала. – Порой мы находили даже трупы – а если войти в воду с открытой раной, что случалось с мальчишками… то получить заражение элементарно!
– Как? – вскрикнула Индия. Крик вырвался у нее сам собой. – Он заставлял вас лезть в реку, где плавают трупы? И вы… вы наступали на них?
– Нет. Однако это вовсе не обязательно, чтобы…
– Это омерзительно! – вскричала она. – Какой же он мерзавец! Как смел он заставлять вас рыться в отбросах?
– Он был жестокий человек. – Лицо Торна оставалось бесстрастным. – Хотя он ни разу не ударил меня. Сделай он это, я убил бы его – и мерзавец хорошо это знал…
– И было бы поделом!
– Да я и сделал бы это рано или поздно… просто чтобы он прекратил так ужасно орать на нас…
Глядя на Торна, можно было подумать, что эти тяжелые воспоминания нисколько его не волнуют – таким невозмутимым он выглядел. Но она понимала: глазам верить не стоило. Сердцем Индия чувствовала: это вовсе не так – в душе Торна бушевала буря…
Теперь она отлично понимала, отчего Торн решил жениться на Лале. Дело тут не только в ее красоте. Летиция нежна и ласкова, а ведь именно этого недоставало ему в детстве. И ее нежность поможет Торну позабыть все эти ужасы…
Так прямо Индия ему и сказала:
– Лала – идеальная пара для тебя. Она – как вишенка в глазури. И все снова станет слаще…
– Что ты несешь? Что станет слаще?
– Жизнь. Она – идеальное противоядие от всей той отравы, что накопилась в твоем сердце. – Но Индия непременно должна была задать еще один вопрос: – А твой хозяин досыта тебя кормил?…
По глазам Торна ясно читалась: она идиотка. И это было сущей правдой…
– Терпеть не могу быть голодной, – поспешно сказала она. Сказать больше было нечего, поэтому Индия поднялась, но тотчас пошатнулась… и едва успела ухватиться за край стола. – И никогда не выпиваю лишнего, – оправдалась она.
– А зря. Пьяная ты куда интереснее… Кстати, что ты знаешь про настоящий голод?
Индия не ответила. Чуть спустя она пробормотала смущенно:
– Мне надо лечь… Повозки с мебелью начнут прибывать завтра в шесть утра. Я пообещала торговцам двадцать процентов к стоимости каждого предмета, который я куплю…
– Тысяча чертей! – Торн залпом осушил свой бокал.
– Кстати, тебе – по этикету – следовало бы подняться, как только я встала из-за стола! – Индия оторвалась от стола и медленно направилась к дверям, стараясь не шататься. – Учиться никогда не поздно, Дотри. Лала вполне заслуживает, чтобы ты стоял в ее присутствии…
И едва не подпрыгнула – каким-то непостижимым образом Торн достиг двери раньше, чем она…
– Я не Дотри! – Его огромная ладонь сомкнулась вокруг запястья Индии.
– Нет. Ты просто ублюдок, – вежливым тоном сказала Индия и хихикнула. – Честно сознаюсь, никому и никогда не говорила этого слова… вообще прежде его не произносила!
Он развернул ее к себе лицом, но упрямые руки Индии инстинктивно взметнулись и уперлись ему в грудь.
– Я Торн, а не мистер Дотри! Ты в состоянии это запомнить? – Он слегка потряс ее, словно яблоню со спелыми плодами.
– Но даже многие семейные пары не называют друг друга именами, данными при крещении…
– Меня крестили не Торном, а Тобиасом!
Сейчас он выглядел настолько угрожающе, что Индия поняла: даже будучи мальчишкой, он легко мог лишить жизни деспота-хозяина…
– Имя «Тобиас» для тебя не годится, – сказала она, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо.
Уголки его губ слегка приподнялись.
– Согласен.
– Тобиас всегда пьет на завтрак горячее какао, с возрастом лысеет… и, полагаю, носит фланелевые подштанники, которые я нахожу омерзительными. Ты ведь не носишь фланелевых кальсон?
Торн снова будто окаменел.
– Ты знаешь толк в мужских подштанниках?
– Ах, оставь, бога ради! – Индия вырвалась из его рук, потому что понимала: еще секунда – и она прильнет щекой к его груди. – Просто я точно знаю, сколько ткани требуется для шитья стандартных мужских подштанников. Правда, если мужчина пузат, то я никогда не могу сказать этого заранее – портной должен снять мерку. Но, должна сознаться, мне не нравится фланель…
– Тогда ты рада будешь узнать, что я не ношу фланелевых кальсон!
– Мне это безразлично, – сочла нужным сказать Индия и вкрадчиво прибавила: – Мистер Дотри…
– Индия…
– Что?
– Ты моя на эти три недели. В переписке и за дружеским столом я – Торн. Но не на людях…
Взгляды их скрестились.
– Хорошо… Торн, – с раздражением произнесла Индия. – После этого обмена прозвищами мне кажется, что мы с вами брат и сестра. Может, мне поцеловать вас перед сном?
Выражение глаз Торна неуловимо переменилось, и Индия тотчас слегка протрезвела.
– Отказываться я не стану.
Его руки скользнули по ее спине.
– Вы… предлагаете мне стать вашей любовницей?
Секунду помолчав, Торн ответил:
– Нет. Просто я гадаю: целовали ли тебя когда-нибудь?
– Разумеется, целовали!
Склонившись, Торн коснулся губами ее губ. Индии было любопытно, чертовски любопытно, что же будет дальше. И вдруг все кончилось…
– Что ж, было очень мило, – сказала она, чувствуя некоторое разочарование. А чего она, собственно, ждала? Подумаешь, поцелуй. Безделица. До сего дня ее целовали трое. Теперь уже четверо, если считать Дотри. И ни один из этих поцелуйчиков не показался ей интересным.
Торн притянул ее ближе, что обеспокоило девушку.
– Но мне… мне пора в спальню! – запротестовала она.
– Скажи честно, захотелось ли тебе выйти за меня замуж после того, как я поцеловал тебя? – вдруг спросил он.
– Нет… хотя это было приятно, разумеется. Полагаю, Лала будет в восторге от ваших поцелуев… если ты станешь так же целовать ее…
– Пока я не женат, – со значением произнес он. – И даже не помолвлен. В противном случае я не стал бы тебя целовать.
– Отлично! – быстро ответила Индия, забывая вдруг, что стоит в кольце его рук. – А знаешь, однажды я видела, как мистер Брайдуэлл Купер целует жену викария…
– Смелый выбор. Полагаю, этот джентльмен перецеловал множество женщин, помимо собственной жены…
– И ты намерен следовать его примеру?
Почему-то его ответ казался ей очень важным. Может быть, потому, что Лала такая милая, такая недалекая… и обвести такую вокруг пальца ничего не стоит…
– Никоим образом. – Торн помрачнел.
– Весьма достойный ответ! – Индия одарила его самой ослепительной улыбкой из своего арсенала, потом привстала на цыпочки и скользнула губами по его губам, проделав то, что недавно сделал он сам. – С удовольствием заведу дружбу с мужчиной. Это так интересно! – И поскольку голова ее еще кружилась от выпитого вина, она добавила: – И я рада, что ты меня поцеловал. Это так мило с твоей стороны…
Видимо, она сделала что-то не то – Торн, еще сильнее помрачнев, вдруг привлек ее к себе.
– Если я друг тебе, Индия, то не могу позволить тебе считать это поцелуем.
– Но почему? – растерялась Индия.
Вместо ответа он склонился к ней и…
…Этот поцелуй был иным. Индия чувствовала себя словно во сне, глаза Торна были закрыты, и она всласть могла любоваться его густыми ресницами. И вдруг его язык скользнул меж ее губ…
Индия и предположить не могла, что поцелуй может быть таким… интимным. Язык его был у нее во рту – так, словно Торн втайне от всех прочих говорил с ней… словно они вели безмолвную беседу! Индия затрепетала, но Торн лишь теснее прижал ее к себе.
Индия поняла вдруг, что ей безумно нравится целоваться. Как это забавно, подумала она, борясь с головокружением. Это очень… очень… это так необы…
– Черт возьми! – прорычал Торн, отшатываясь.
– Что такое? – Индия вновь лучезарно улыбнулась Торну. – Мне нравится. Это так мило…
– Мило?
Улыбка Индии разом угасла.
– Тебе не понравилось?
– Индия… – Он умолк. – Нет.
– Но почему?
Торн глядел ей прямо в глаза, и она поняла вдруг: сейчас он предельно честен.
– Ты плохо целуешься, Индия. Откровенно говоря, просто ужасно…
Сердце ее бешено забилось, а руки, обнимавшие Торна за шею, разжались.
– О-о-о…
Это следует запомнить и ни в коем случае не целовать будущего жениха, после того как тот сделает ей предложение…
– Индия…
Но Ксенобия больше ничего не позволила ему сказать. Наверняка он сейчас предложит дать ей несколько уроков – или сморозит еще какую-нибудь глупость, какую способны выдумать лишь мужчины. Она выскользнула из кольца его рук и вознамерилась уйти. Ее все еще слегка покачивало – от вина или…
– Благодарю, что сказали мне правду, Торн. Искренне сожалею, что я…
Больше она не успела вымолвить ни словечка – Торн вновь заключил ее в объятия. Большая ладонь легла на ее ягодицы – на то место, которого ни один мужчина до сих пор не касался…
– Я еще не закончил! – прорычал ей в ухо Торн.
…Его язык вновь у нее во рту. Его желание она ощущала всеми потаенными глубинами своего тела, и кожа ее словно загорелась. Свободной рукой Торн прихватил ее волосы и откинул ее голову назад…
Из горла Индии вырвался слабый стон и, уже ни о чем не думая, она склонила голову набок и робко попробовала его на вкус языком… Когда она проделала это, Торн застонал и крепче стиснул Индию в объятиях. Этот поцелуй…
…Этот поцелуй творил невероятное. С ней… с ее плотью… Его могучее мускулистое тело прижималось к ее телу, мягкому и податливому. Ее словно обдало жаром, она снова глухо застонала и прильнула к нему изо всех сил… это было более чем… более чем интересно. Это было…
Торн глухо выбранился и отпрянул от нее. Индию трясло как в лихорадке.
– Наверное, я очень пьяна, – пробормотала она.
А Торн устремил на нее свои серые чарующие глаза.
– Проклятие!
– И вам спокойной ночи, – отвечала Индия. И прибавила: – Ничего этого не было, мистер Дотри.
– Мистер Дотри? – рявкнул Торн.
Сердце Индии бешено колотилось, ноги подкашивались. Она прокашлялась.
– Хорошо. Торн. В любом случае подобного более не повторится.
Она умудрилась дойти до дверей, почти не шатаясь, и подняться наверх, где ничком рухнула на постель.
Проснувшись утром, Индия некоторое время лежала, размышляя. Интересно, она все еще ужасно целуется или Торну удалось ее хоть чему-то научить? Но, спустившись к завтраку, она узнала, что Торн уехал на рассвете, не оставив даже записки, – и решила, что это говорит само за себя.
Индия была глубоко уязвлена. Может, еще и потому, что, вспоминая все происшедшее, понимала: повторись все это, она повела бы себя точно так же. Но за годы своей работы Ксенобия усвоила: нет людей, все делающих одинаково хорошо. Подумаешь, не умеет она целоваться – и что с того? Наконец она решила выбросить всю эту историю из головы – куда-нибудь на задворки памяти, где покоились и ее детские воспоминания, и все то, что лучше не ворошить…
И Ксенобия спокойно спустилась к завтраку. Тут в столовую вошла Аделаида.
– Я так понимаю, вы с мистером Дотри вчера вместе отужинали, – сказала она, с аппетитом поедая изрядную порцию омлета. – Разумеется, мне надлежало тебя сопровождать, однако этот ужасный холод… в общем, вчера я целый день провела в постели. К тому же мне совершенно не о чем беспокоиться – этот милый человек без ума от своей Лалы. Знаешь, что он мне сказал? Что Лала – идеальная женщина, что она создана для него… Лала? Вот уж кто бы мог подумать…
Индия поежилась. Логично было заключить, что раз Торн считает Лалу идеальной, то он ее наверняка целовал. И остался вполне доволен…
После короткой борьбы с собой Индии удалось побороть приступ ревности – она сказала себе, что сие не подобает истинной леди. И усилием воли отогнала навязчивую мысль, что ей наплевать, леди она или нет, и что ей просто хочется, чтобы Торн находил идеальными именно ее поцелуи…
«Дорогая Индия.
Сегодня прибыл счет за обюссонские ковры. Вы обиваете ими крыши вместо шифера? Во всем доме не найдется полов на такое количество ковров!
Торн.
P. S. Посылаю это письмо с одним из моих лакеев. Его зовут Фред. Простой деревенский парень. Я объяснил ему, что Вам не следует оставаться в доме одной. Грум передаст мне Ваш ответ».
«Дорогой Торн.
Ковры – это прекрасная инвестиция. Такие не стыдно будет передать потомкам. И даже если Вам не понравится новая обстановка, то мать Лалы придет от нее в бурный восторг.
Индия.
P. S. Фред – очаровательный молодой человек».
«Дорогая Индия.
Разве Вы не понимаете, что я женюсь на Летиции, а вовсе не на ее матери?
Торн».
«Дорогой Торн.
Всечасно благодарите за это небеса!
Индия».
«Дорогая Индия.
Получил новую коллекцию счетов и уже на грани того, чтобы раздумать жениться. Думаю, оно того не стоит. Неужели нам понадобится такое море шампанского? Я не говорю уже о бочонке колчестерских устриц, вязаных чулках и фунте шоколадного порошка от Фрая!
Торн».
«Дорогой Торн.
Разумеется, Вы непременно должны жениться. Многие мужчины Ваших лет успели уже овдоветь, выдержать траур и вступить в брак повторно. В этом смысле Вы – безнадежно отстающий…
Индия.
P. S. Чулки – для Ваших новых лакеев (трое уже на следующей неделе приступают к своим обязанностям), устрицы – для леди Рейнзфорд (она обожает устричную похлебку, если верить Аделаиде), а шоколад – для меня».
«Дорогая Индия.
Похоже, Вы прекрасно проводите время – учитывая фунт шоколада. Полагаю, я предпочту остаться холостяком и со временем полюбить всей душой горячий шоколад. Буду наслаждаться им в постели. А страсть к устрицам бросает тень на репутацию матери Лалы. Известно ли Вам, в каких целях их употребляют, а?
Торн».
«Дорогой Торн.
Я кое-что слышала о магических свойствах устриц, но ведь для этого они должны быть свежевыловленными, не так ли? Удивлена, что Вы испытываете нужду в этом средстве, однако обещаю обеспечить Вас регулярными поставками свежайших устриц – разумеется, когда Вы будете в имении…
Индия».
«Дорогая Индия.
Вы оскорбляете меня. И оскорбляете всерьез. Я продемонстрировал бы Вам свои «магические способности», но уверен, что Вы, как добродетельная дева, если вдруг невзначай увидите, на что я способен, просто-напросто лишитесь чувств…
…или нет?
Торн».
«Дорогой Торн.
Уверяю, я привыкла к виду увядших овощей за годы общения с клиентами.
Индия».
«Дорогая Индия.
Вы бросили мне в лицо перчатку, заговорив об овощах. А также о моих «недостатках» (помните?). Все вышеупомянутое (и овощи, и недостатки) я могу с радостью продемонстрировать Вам следующей же ночью.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
«Следующей» ночи быть не может, так как не было «предыдущей». Вы, должно быть, грезите наяву.
Леди Ксенобия Индия Сент-Клер».
«Дорогая Индия.
Завтра я намерен нанести в свою усадьбу очередной инспекционный визит.
Торн».
