Глава 10
22 июня 1799 года
Портман-сквер, Лондон.
Резиденция лорда и леди Рейнзфорд и их дочери Летиции
Мисс Летиция Рейнзфорд, а для родных и друзей просто Лала, пребывала в состоянии первостатейной паники. Скоро на чай должен был пожаловать мистер Дотри. Матушка перенесла за это утро уже три сердечных приступа, а Лала чувствовала, что с ней вот-вот случится первый за всю ее короткую жизнь!
Он вот-вот появится. Мистер Дотри. Сын герцога Вилльерза. Ее жених. Он вполне ясно дал им всем понять, каковы его намерения, однако в дом к ним пожалует впервые. А познакомились они месяц назад в Кенсингтон-Гарденс, и именно тогда Дотри напрямик объявил ей, что намерен за ней ухаживать. А встреча Дотри тет-а-тет с ее отцом не заставила себя долго ждать…
Лале весьма импонировали его прямота и решительность – когда люди вокруг нее вели долгие и умные разговоры, она тушевалась и конфузилась. И вообще она терпеть не могла общество.
– Лала!
Летиция обернулась на зов и увидела мать, стоящую в дверях гостиной и комкающую в пальцах платок с видом жертвы, готовой вот-вот возлечь на алтарь.
– Ты собираешься принимать гостя вот в этом платье?
– Да, я буду в этом наряде, – отвечала Лала, сцепив руки за спиной, чтобы матушка не заметила, как они дрожат. – Уже нет времени переодеваться, мама. Мистер Дотри с минуты на минуту будет здесь.
– Что ж, сойдет и так. – Леди Рейнзфорд придирчиво оглядела бедра дочери. – Видимо, он не имеет особых возражений против твоей наружности, раз принял наше приглашение.
– Мне кажется, что мои формы ему не противны, – осмелилась вымолвить Лала.
Тетушка по секрету шепнула Летиции, что ее негласно объявили самой очаровательной дебютанткой сезона, но матушка ни словом на эту тему не обмолвилась: ее волновали, казалось, лишь необычайно пышные бедра дочки.
– В моей фигуре нет ничего ужасного, мама!
Боже, откуда это взялось? Она никогда прежде не перечила матери…
Но – вот странность! – мать и не думала сердиться на непокорную дочь. Войдя в гостиную, она села и трагическим голосом произнесла:
– Он бастард! А нищим выбирать не приходится…
Лала судорожно сглотнула.
– Мама, но мистер Дотри вовсе не нищий. Он очень богатый человек.
– Дочка! Истинная леди никогда не говорит о деньгах с такой вульгарной прямотой! – Леди Рейнзфорд приложила руку ко лбу жестом плохой актрисы, играющей в грошовой постановке.
Насколько Лале было известно, истинные леди вроде ее матушки обожали сорить деньгами, вместо того чтобы о них говорить, но перечить она не осмелилась.
– Джулия слышала от подруги, что он недавно купил загородное имение, потому что намерен жениться.
Матушка тотчас навострила ушки:
– Что за имение?
– Старберри-Корт.
Леди Рейнзфорд вновь осела на софу, изо всех сил стиснув пальцами виски – если бы она сейчас увидела себя в зеркало, то слегла бы с очередным приступом.
– Это бывшее поместье графа Джаппа, последнего в своем роду. Дотри наверняка приобрел его за гроши!
– Он уплатил за имение двадцать тысяч фунтов, – сказала Лала, впервые в жизни столь вопиюще солгав. Она просто назвала самую что ни на есть огромную сумму, какая пришла ей в голову.
– Что ж, надеюсь богатство этого бастарда искупит его нечистую кровь, – простонала мать, никак не отреагировав на озвученную сумму, хотя Лале казалось, что цифра обязана была произвести впечатление. – Прошу тебя, присядь. Ты с ума меня сводишь, маяча перед глазами! Ты должна помнить, дорогая, что твою попку лучше прикрывать, а не выставлять напоказ!
– Понимаю, ты не любишь разговоров о деньгах, мама, но я также знаю, что папа весьма опечален недостатком средств и предпочел бы не оплачивать еще один мой сезон в свете…
– О-о-о, твой отец! – Голова леди Рейнзфорд поникла, словно вянущий тюльпан. – Этот человек вечно жалуется то на одно, то на другое! Мое слабое здоровье – результат его вечных жалоб!
– Мистера Дотри не заботит, что я бесприданница, – напрямик выпалила Лала. – И он, думаю, будет щедр к батюшке, если мы поженимся.
– Поверь, лорд Рейнзфорд наговорит тебе еще и не такого! – закричала мать, ломая руки. – Ни ты, ни он не понимаете, что это за бесчестье – отдать тебя за ублюдка!
– Лучше уж выйти за мистера Дотри, чем не выйти замуж вовсе…
В течение всего сезона Лалу буквально осаждали поклонники, однако ее отец всем отказал. И она знала почему: батюшка считал, что ее красота стоит больших денег. Иными словами, состояния ни одного из женихов не хватило бы, чтобы оплатить его долги.
– Вот если б ты поменьше ела, твой сезон мог бы закончиться совершенно иначе! – В голосе матери отчетливо зазвучали истеричные нотки. – Подумать только, ты сидела за столом подле лорда Броуди, наследника герцога Пиндара! Ты уже могла бы быть герцогиней!
По мнению Лалы, ее неудача с лордом Броуди объяснялась вовсе не пышностью ее фигуры. Все дело в ее глупости. Она совершенно растерялась и не сумела поддержать искрометную беседу, изобилующую остротами и меткими словечками. Летиция даже понять не сумела, о чем именно шла речь! Неудивительно, что его светлость очень быстро заскучал…
– Папа не может позволить оплатить еще один мой сезон в свете, – упрямо гнула Лала свою линию, зная, что именно может повлиять на мать. – Так что если я не выйду за мистера Дотри, я, возможно, останусь старой девой.
– Прекрати разыгрывать жертву! – Мать терзала носовой платок так яростно, что казалось, вот-вот разорвет его в клочья. – Словно ты специально добиваешься, чтобы я слегла с очередным приступом! Полагаю, все мы желаем, чтобы твое замужество состоялось, даже если твой жених…
В дверях возник дворецкий и объявил:
– Мистер Дотри!
Лала прекрасно знала, что визгливый голосок ее матушки отчетливо слышен даже через закрытую дверь. И как только девушка слышала этот пронзительный голос из гостиной, она на цыпочках кралась наверх, к себе в комнату…
Однако мистер Дотри вошел в гостиную с царственным видом – наверное, так входит в свое логово лев. Лала пришла в полное замешательство от неожиданной, выдуманной ею самой метафоры. Правда, львы обычно желтоглазые и голодные, а глаза мистера Дотри – цвета ненастного неба в осенний день. А еще они холодные, бесчувственные… Его взлохмаченные волосы были несколько длиннее, чем того требовала мода, – однако, насколько Летиции было известно, он почти не бывал в свете, так с какой стати ему модничать? И все же она с облегчением отметила, что его сюртук и бриджи явно пошиты блестящим мастером своего дела. Ее матушка даже такого богача ни за что не извинила бы, явись он в творениях второсортного портняжки…
– Я так рада снова видеть вас, мистер Дотри, – сказала Лала, вставая со стула и бесстрашно рискуя продемонстрировать свои бедра. – Матушка, позволь представить тебе мистера Дотри…
Когда Дотри поклонился матушке, Лала с изумлением заметила, что та отчетливо отреагировала на мужское обаяние этого человека. Леди Рейнзфорд больше не комкала платок, а лениво и томно обмахивалась им.
Сама Лала никогда не выбрала бы себе в мужья мистера Дотри – он был для нее чересчур груб и мужиковат, да и глаза у него смотрят неласково, и воздух вокруг него словно дрожит и сгущается… Впрочем, все это уже не имело значения.
Как справедливо заметила матушка, нищим выбирать не приходится…
Пока разливали чай, Лала твердо решила не сидеть молча, словно каменная. О нет, она постарается быть умницей! Она заранее отрепетировала несколько забавных реплик, а с утра попросила горничную почитать ей вслух «Морнинг пост». Она решила, что если в беседе вдруг возникнет пауза, она скажет: «Не правда ли, замечательно, что этот ужасный бунт на Королевском флоте был столь стремительно подавлен?»
Но, к счастью, случая пока не представлялось, потому что матушка интересовалась здоровьем «дорогой герцогини», мачехи Дотри, – хотя Лале было прекрасно известно, что мать едва знакома с герцогиней Вилльерз.
А Дотри, похоже, прекрасно знал, что будущая теща не вхожа в столь высокие круги, но, кажется, снисходительно отнесся к матушкиному утверждению об их «нежной дружбе» с герцогиней. И Лала невольно улыбнулась, хотя и нервничала изрядно. А Дотри улыбнулся ей одними глазами, но девушка это заметила, и у нее немного отлегло от сердца.
– Герцогиня дружит также с миссис Уорсли, правда? – трещала мать. – Миссис Уорсли – украшение любого вечера, она всегда задает тон беседы!
Дотри не отвечал. Молчала и Лала. Она давным-давно усвоила, что когда ее матушка говорит, отвечать вовсе не обязательно.
– Не понимаю, как это ей удается: со знанием дела говорить и о последних событиях в стране, и о проблемах культуры! В этом есть что-то неестественное, не находите, мистер Дотри?
– Я нахожу миссис Уорсли приятной собеседницей.
– Ну, это чисто мужское мнение! – воскликнула леди Рейнзфорд. – Но я разгадала ее фокус: она разговаривает с каждым мужчиной так, будто влюблена в него.
– А с каждой женщиной так, будто ее ненавидит, – отвечал Дотри. – Мне посчастливилось, что я принадлежу к сильному полу. Однако мой сегодняшний визит к вам преследует цель совершенно определенную, леди Рейнзфорд. Ваша дочь поведала мне, что у вас отменный вкус.
Лала никогда не говорила ему ничего подобного! Но, на счастье, вовремя распознала прием истинного мастера беседы и улыбнулась, подтверждая кивком правоту его слов.
– Я приобрел недавно загородное имение. Старберри-Корт.
– Мы об этом наслышаны, – закивала матушка Лалы и прибавила с непозволительной вульгарностью: – За двадцать тысяч фунтов!
Как это было в духе ее матушки – она бранила Лалу за малейшее упоминание о деньгах, при этом считала свое положение в обществе столь непоколебимым, что позволяла себе все, что угодно, без зазрения совести!
Мистеру Дотри упоминание о деньгах определенно пришлось не по вкусу. Но, увидев немую мольбу в глазах Лалы, он удержался от упрека, которого леди Рейнзфорд, несомненно, заслуживала.
– Слух не вполне правдив. Сумма была почти вдвое больше – прилегающие к имению угодья весьма обширны.
Выражение его лица тотчас отрезвило зарвавшуюся леди Рейнзфорд. Она поднесла платок к лицу и принялась поверх него стрелять глазами в гостя.
– Как бы там ни было, – продолжал Дотри, – был бы весьма признателен вам за мудрые советы касательно обустройства особняка и усадьбы в целом, леди Рейнзфорд. С этой целью я намерен дать небольшой прием в новом имении.
– Увы, в этом доме мы прозябаем в праздности, – мать Лалы продолжала забавляться с платком, словно играя с гостем в прятки, – но при этом, увы, нам то и дело приходится выезжать в свет… у нас плотное расписание… Кстати, когда вы намерены дать этот ваш прием?
– Через три недели. Надеюсь, это вас устроит.
– Непременно загляну в свой ежедневник, – отвечала леди Рейнзфорд с таким выражением лица, словно бросала бродяге шиллинг.
Выражение глаз Дотри не укрылось от Лалы – он нашел ее мать отвратительной. Девушка встала, понимая, что терпение гостя на исходе.
– Прошу извинить меня за то, что я не встаю, – томно промурлыкала ее мать. – Мое слабое здоровье – непреходящая печаль для всех, кто меня любит, вот я и стараюсь беречь силы, чтобы причинять им поменьше хлопот.
И лишь когда Дотри откланялся, Лала поняла: за все время визита она и слова не проронила, кроме «здравствуйте» и «до свидания». Сердечко ее сжалось. Вот тебе и умница!..
Она вновь в своем репертуаре.
– Ну ты и гусыня! – воскликнула мать, словно угадав мысли дочери. – Толстая глупая гусыня! Какой человек согласится прожить жизнь с женщиной, не способной его развлечь? Мужчины кормят нас, одевают, заботятся о нас – а мы в благодарность их развлекаем…
Лала жалела лишь, что ее батюшка не слышит этого монолога – наверное, он захохотал бы впервые за долгое время.
– Да, мама, – кротко опустила ресницы девушка.
«Дорогой мистер Дотри.
Я купила шелк, чтобы обтянуть стены гостиной. Он стоит приблизительно триста фунтов – впрочем, торговец выписал счет на Ваше имя и вышлет Вам его почтой.
Леди Ксенобия Индия Сент-Клер».
«Дорогая леди Ксенобия.
Прибыл счет за шелка: с меня требуют триста пятьдесят фунтов. Я также получил счет за услуги некоего итальянского живописца по фамилии Маркони – он просит сто пятьдесят фунтов за то, чтобы нарисовать каких-то там ласточек. Где будут летать эти ласточки? Судя по цене, он намерен написать их жидким золотом, посему я должен удостовериться, что они хорошо заметны глазу.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
Ласточки украсят стены Вашей столовой.
А поскольку Вас, видимо, удручают солидные траты, спешу сообщить: у меня был оценщик. Ваши пресловутые статуи стоят весьма неплохих денег. Вы наверняка рады будете узнать, что бронзовая скульптура – на самом деле работа Бенвенуто Челлини. Если Вы пожелаете, я могу выгодно ее продать.
Леди Ксенобия Индия Сент-Клер».
«Дорогая леди Ксенобия.
Предложите скульптуру нашему викарию. Если по некоей непонятной причине он откажется ее принять, могу предложить ее Вам в качестве свадебного подарка.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
Викарий был бы до глубины души оскорблен подобным даром, и я никогда не отважусь на подобное. Да и свадебного подарка столь сомнительного свойства я не желаю.
Леди Ксенобия».
«Дорогая леди Ксенобия.
Думаю, отныне я буду называть Вас леди Икс. В этом есть нечто экзотическое: словно я состою в переписке с хозяйкой процветающего борделя. (На случай если у Вас возникнет вопрос, заранее хочу Вас уведомить: прежде ничего подобного в моей биографии не отмечено.)
Торн».
«Дорогой мистер Торн.
Это имя мне дали в честь царицы, завоевавшей некогда весь Египет , и какая-то хозяйка борделя здесь решительно ни при чем. Если бы в свое время Вы изволили лучше изучать историю, это имя Вам прекрасно было бы известно.
Леди Ксенобия».
«Дорогая леди Икс.
Прошу Вас не забывать, что Вы – моя временная супруга. Иными словами, Вы находитесь в полном моем распоряжении в течение последующих трех недель. Знаете, начинаю видеть некий мистический смысл своих изрядных трат: я повелеваю царицей всего Египта! Итак, мое первое требование: отныне вы называете меня Торном.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
Мы с Вами оба знаем, что Вы незаконнорожденный – увы, увы, увы! Но это не повод зваться именем колючего кустарника . Такое самоуничижение совершенно излишне.
Леди Ксенобия».
«Дорогая леди Икс.
Напрягите воображение и представьте себе мой ответ. Предать подобные слова бумаге я не решаюсь…
Имя, данное мне отцом, – Тобиас. Вполне идиотское и мне не подходит. Мне сообщили о том, что меня так зовут, когда мне сравнялось двенадцать лет – а к этому времени оно мне уже решительно не годилось.
Торн».
«Дорогой мистер Дотри.
А знаете, мне нравится «Тобиас». В этом имени есть нечто интеллектуальное. Человек с таким именем должен цитировать на память греческих поэтов на языке оригинала.
Леди Ксенобия».
«Я тоже так полагаю.
Торн».
