Глава 24
Теперь Джоан чувствовала уже не легкую тревогу, а самую настоящую панику. Одно дело – опасаться, что мать когда-нибудь услышит о том, что случилось сегодня вечером, и совсем другое – столкнуться с последствиями своего поведения в эту самую минуту.
– Сейчас?
– Судя по всему, они только что приехали.
Лицо и голос Эванджелины сковало ледяное спокойствие. Карета остановилась. Джоан пододвинулась к окну и осторожно посмотрела наружу. На улице стоял большой дорожный экипаж, слуги снимали с него дорожные сундуки и коробки.
– Ой, помогите! – прошептала Джоан.
Эванджелина крепко схватила ее за запястье и приказала:
– Ничего не говори! С ними буду разговаривать я.
Тетя не отпускала руку Джоан, пока та не кивнула.
Тогда Эванджелина глубоко вздохнула и подобрала юбки, чтобы выйти из кареты, – лакей как раз открыл дверь. Выйдя из кареты, она остановилась и воскликнула в притворном восторге:
– Боже мой, Смайт, неужели сэр Джордж и леди Беннет вернулись?
Дворецкий, стоявший на своем посту возле двери, поклонился ей.
– Да, миледи.
– Очень вовремя. – Эванджелина с широкой улыбкой повернулась к Джоан, которая тоже спустилась из кареты, и радостно воскликнула: – Джоан, дорогая, твои родители вернулись! Должно быть, твоя мама поправилась. Теперь совсем не жаль, что я почувствовала себя усталой и нам пришлось рано уйти с бала, правда?
Джоан кивнула. Она была так напряжена, что не могла говорить. Эванджелина пыталась ее спасти, но Джоан слишком хорошо знала, что мать все равно узнает о том, что произошло сегодня вечером, это лишь вопрос времени. Она пошла в дом вслед за тетей, пытаясь притворяться такой же радостной, какой казалась Эванджелина.
Когда слуги приняли их накидки, появился отец. Первой его заметила Эванджелина.
– Джордж, нужно было послать записку, что вы сегодня возвращаетесь! – Она поспешила навстречу брату и взяла его за руки. – Мне очень жаль, что нас не было дома. Если бы я знала, мы бы остались и встретили бы вас.
Сэр Джордж поцеловал сестру в щеку, но смотрел все это время не на нее, а на дочь.
– Прошу прощения, Эванджелина, но мы приехали в спешке.
Джоан шагнула навстречу отцу.
– Папа, с возвращением домой! Все в порядке? Почему вы уехали в спешке?
Отец пристально посмотрел на нее, его лоб пересекла тонкая складка.
– Детка, у тебя все хорошо?
Джоан попыталась улыбнуться:
– Все прекрасно, а что?
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – настойчиво спросил отец вполголоса таким многозначительным тоном, что у Джоан замерло сердце. Он все знает! Но как он может знать, если это случилось всего час назад? Отец даже не был на балу. Как же он мог узнать?
– Нет, правда, нет, – пропищала она. – А почему ты спрашиваешь?
Ей показалось, что плечи отца поникли.
– Джоан, ты уверена, что ничего не произошло?
Каким-то образом он узнал. Как назло, ей не приходила на ум никакая правдоподобная ложь, она только смотрела на отца широко раскрытыми глазами.
– Джоан.
Все оглянулись. В дверном проеме гостиной стояла мать, похудевшая, плечи укутаны теплой шалью. Она опиралась на тросточку, но в остальном осталась прежней. – Что ты затеяла?
Джоан от волнения лишилась дара речи и в отчаянии посмотрела на тетю, но Эванджелина уже быстро шла через холл.
– Марион! Как вы хорошо выглядите! Давайте же пройдем в гостиную, стоять возле открытой двери не на пользу никому из нас.
– Да, дорогая, давай пройдем в гостиную. – Сэр Джордж подошел к жене и подал ей руку.
Мать не сводила глаз с Джоан, но пока все не вошли в гостиную и отец не закрыт за ними дверь, она не произнесла больше ни слова.
– Как доехали до Лондона? – спросила Эванджелина.
Она решительно поддерживала жизнерадостный настрой, делая вид, что не замечает напряжения, появившегося между всеми остальными.
Не отвечая на вопрос Эванджелины, леди Беннет обратилась к Джоан:
– Так что здесь все-таки происходит?
Джоан напряженно глотнула. У нее было несколько секунд, чтобы успокоиться и попытаться мыслить рационально. Отец никоим образом не мог узнать о том, что произошло сегодня вечером. Значит, то, что так спешно привело их в Лондон – что бы это ни было, – произошло несколько дней назад. Возможно, кто-то прослышал о их прогулке на воздушном шаре, но Джоан подозревала, что куда более вероятно другое: что всего лишь появления Тристана на Саут-Одли-стрит оказалось достаточно. Возможно, кто-то узнал, что лорд Берк наносил им визиты, и написал об этом леди Беннет.
– Сегодня вечером мы были на балу у леди Брентвуд. Эванджелина неважно себя почувствовала, поэтому мы вернулись домой раньше – и, как оказывается, очень кстати. Мама, я даже не знала, что вы так скоро возвращаетесь в город.
– Мы это решили очень быстро. – Мать опустила взгляд на ее платье, и ее глаза расширились. – Боже правый, что это на тебе надето?
Джоан расправила ладонями гладкий шелк юбки.
– Новое платье. Тебе нравится?
Эванджелина бросила на Джоан одобряющий взгляд и быстро сказала:
– Я возила ее к моему портному. Это не самое обычное платье, но, думаю, Джоан оно очень идет.
– Может быть, мы обсудим платье позже? – вмешался отец.
– Джордж, она в таком виде выходила в свет! – Судя по голосу матери, она была поражена. – В сочетании с остальными новостями… – Она не договорила. – Чем плохи другие твои платья?
– Я хотела попробовать надеть что-то новое. И, мама, я думаю, что другие платья мне не очень идут.
На лице матери отразилось смятение.
– Но они сшиты по последней моде!
– И снова я должна взять за себя вину, – попыталась объяснить Эванджелина. – Я заметила, что фигура Джоан чем-то похожа на мою. И поскольку платья, сшитые по последней моде, на мне сидят ужасно, я подумала, что ей тоже стоит попробовать носить что-нибудь другое. Я ее поощряла. По сути, это платье – мой подарок Джоан, так что, Джордж, тебе не придется оплачивать счет за него.
– К черту счет! – раздраженно бросил отец.
– Но оно такое простое, – сказала мать одновременно с ним, все еще потрясенная видом ее платья.
– А по-моему, оно красивое, – прошептала Джоан.
– Полно, Марион, десять лет назад она бы носила тонкий просвечивающий муслин поверх одной-единственной нижней юбки. Во времена нашей юности она одевалась бы в шелк, расписанный всякими птицами. А во времена наших матерей это была бы совсем другая ткань. – Голос Эванджелины становился все более напряженным. – Это красивое платье, и…
Леди Беннет подняла взгляд.
– Эванджелина, она незамужняя молодая леди и не должна одеваться таким образом.
– Но ей идут простые фасоны. Марион, у нее нет твоей фигуры, ее фигура похожа на мою. Ты можешь носить оборки и рюши, а такие дамы, как мы, не могут, – продолжала Эванджелина почти умоляюще. – Я всего лишь хотела, чтобы она надела то, что ей подходит.
Марион беззвучно ахнула, оскорбленная.
– Значит, фасоны, которые я ей помогала выбрать, ей не шли – это ты хочешь сказать? По крайней мере мне хватало здравого смысла не одевать ее в то, что могла бы носить женщина легкого поведения!
Повисло тягостное молчание. Джоан хотелось провалиться под землю, она стояла, вцепившись пальцами в складки ее великолепного золотого платья – нового платья, которое было ей к лицу и в котором она чувствовала себя хорошенькой, даже красивой, если верить Тристану. Ей больно было слышать слова матери – не потому, что она соглашалась, что выглядит как распутная женщина, а потому, что знала – она в самом деле такая. Она вела себя распущенно и развратно – и наслаждалась каждой минутой своего проступка.
Гнетущее молчание в комнате нарушил ее отец. Сэр Джордж твердо сказал:
– Джоан не выглядит как женщина легкого поведения. Она выглядит очень мило, хотя намного изысканнее, чем я привык ее видеть. – Отец кивнул. – Этот цвет тебе идет.
На щеках Джоан выступил румянец.
– Спасибо, папа.
– И я мчался в Лондон не для того, чтобы обсуждать фасоны платьев. – Он строго посмотрел на свою сестру, на жену, потом снова перевел взгляд на Джоан. – Ты знаешь, почему мы вернулись домой так внезапно?
Джоан лихорадочно пыталась найти самый подходящий ответ.
– Думаю, кто-то вам написал, что я плохо себя веду.
Ей показалось, что это наилучший план. Ей достанется, но когда в комнате отец, ее шансы лучше, чем если бы была только мать.
– Продолжай, – сказал отец, подтверждая ее ожидания.
Она сделала глубокий прерывистый вдох и повернулась к матери:
– Мама, я должна попросить у тебя прощения. Я… я все-таки снова танцевала с лордом Берком.
– О, Джоан! – разочарованно воскликнула мать. – Ты же дала мне слово!
– Марион, – вмешался ее муж, – дай ей сказать.
– Я с ним танцевала, потому что он меня пригласил, когда никто больше не приглашал. И потому, что мне хотелось танцевать, – призналась Джоан, и это было честное признание. – А пригласил он меня потому, что Дуглас его попросил, лорд Берк сам мне об этом сказал. Я уверена, Дуглас это подтвердит. Дуглас считал, что делает мне добро, прося лорда Берка навещать меня и танцевать со мной. – По мере того как Джоан продолжала, ее голос становился сильнее. Да, конечно, она поступила неправильно, но Дуглас тоже внес свою лепту, эти неприятности, как обычно, произошли не без его участия, и она не собиралась принимать всю ответственность на себя. – Дуглас не хотел, чтобы я сидела дома и чахла от беспокойства за тебя, поскольку вас с папой не будет в городе. Я думаю, что лорд Берк – самый респектабельный из всех его друзей, вот он и попросил его сделать одолжение.
– Внимание лорда Берка ограничилось только этим?
– Нет. – Джоан надеялась, что ее лицо не становится все краснее с каждым словом. – Он приходил к нам на чай, один раз брал меня на прогулку в коляске, и он показал нам с Эванджелиной свой дом.
Ее отец перевел взгляд на жену, но леди Беннет теперь в потрясении смотрела на Эванджелину общество которой в эти несколько недель одновременно пошло Джоан и на пользу, и во вред. При этой мысли у Джоан внутри все переворачивалось, хотя она даже не знала, что сказать. Соврать, защищая тетю? Признаться во всем, что Эванджелина позволила ей сделать, и пострадать от серьезных последствий? Она не могла отплатить тете злом за добро, направив на нее гнев матери. В конце концов, может быть, Эванджелина и виновата, что недостаточно внимательно за ней следила, но все прегрешения Джоан совершила сама. Она даже не могла обвинить Тристана в том, что он ее соблазнил. Если бы она вела себя так, как подобает дочери леди Беннет, то ничего этого бы не случилось.
– Разве Джоан тебе не говорила, что мы не одобряем этого джентльмена? – Леди Беннет произнесла это так, словно тщательно выбирала каждое слово. Эванджелина была бледна, но сохраняла спокойствие.
– Я не видела в этом ничего плохого. Он очень хорошая партия…
– Он необузданный, – перебила мать. – И он известный повеса. Его пристрастие к игре печально знаменито. Он не разговаривает с собственной семьей, а когда появляется в обществе, то обычно ему сопутствует какой-нибудь скандал. Для того чтобы быть подходящей партией, одной только обаятельной улыбки недостаточно.
– Вдобавок у него есть титул, он богат и достаточно молод, чтобы со временем превратиться в хорошего мужа, – при должном поощрении, – возразила Эванджелина. – Он не безнадежно испорчен.
– Что ж, – тихо сказала мать, – на этот счет ты раньше уже ошибалась.
С лица Эванджелины сбежали все краски, но она не произнесла ни слова в ответ.
– Мама, я хотела с ним танцевать! – Под взглядом матери голос Джоан сорвался на писк, но она набралась мужества, чтобы высказаться: – Я стала очень хорошо относиться к лорду Берку. И сегодня вечером снова с ним танцевала.
Ее мать закрыта глаза.
– Ох, дорогая, скажи, что ты сделала это только потому, что тебе хотелось танцевать! Скажи, что тебе нравится только его умение танцевать. Скажи…
Она пошатнулась, словно готова была упасть. Лорд Беннет в одно мгновение оказался с ней рядом.
– Дорогая, тебе нужно подняться наверх, и пусть Джанет о тебе позаботится. С Джоан поговорю я.
Леди Беннет попыталась стряхнуть руку мужа и прошептала:
– Джордж, прошу тебя.
– Если потребуется, я подниму тебя по лестнице на руках. Джоан, позвони Джанет.
Джоан сделала, что ей было сказано. Тут же в дверях появилась горничная. Леди Беннет ушла, бросив на Джоан взгляд, полный беспокойства, но не сказала больше ни слова.
Как только за ней закрылась дверь, Эванджелина сказала:
– Джордж, это я во всем виновата. Что бы ни вызвало недовольство Марион – это моя вина.
Отец поднял руку, жестом призывая ее замолчать.
– Я не ищу, на кого свалить вину. Не ругай себя. Могу я поговорить с Джоан наедине?
Эванджелина кивнула, потом молча вышла из комнаты и закрыта за собой дверь.
Отец повернулся к Джоан и устало посмотрел на нее.
– Малышка, ну и кашу ты заварила.
– Я не хотела, папа.
– Я знаю. Давай-ка сядь со мной. – Он прошел к дивану и сел. Джоан присела на самый краешек с другой стороны. Теперь, когда ей предстояло объяснить все отцу, храбрости у нее сильно поубавилось. – Расскажи мне, почему ты танцевала с человеком, которого мать велела тебе избегать?
Джоан сцепила пальцы на коленях и уставилась на них. Эванджелина говорила, что отец даст свое благословение, если узнает, что Джоан по-настоящему любит Тристана. Возможно, сейчас появился лучший шанс рассказать обо всем отцу, потому что уже ясно, что мать настроена против Тристана так же сильно, как и раньше. Она призналась:
– Потому что я хотела с ним танцевать. И поехать с ним на прогулку. И кататься с ним на воздушном шаре.
Отец нахмурился:
– Кататься на воздушном шаре?
Джоан кивнула, чувствуя, как у нее начинают гореть щеки. Значит, об этом они не слышали. По крайней мере теперь это не будет висеть у нее на душе.
– Ох, папа, это было очень захватывающе. Я редко когда получала такое огромное удовольствие. Лорд Берк может быть очень обаятельным и приятным, когда захочет. А еще… еще он очень красивый.
– Гм. – Отец все еще хмурил брови. – И он возил тебя показать свой дом?
– Да, меня и Эванджелину Лорд Берк перестраивает дом, потому что крыша обвалилась и несколько комнат затопило. Он не только отремонтировал дом, но и применил там несколько удивительных изобретений. Например, у него есть большая комната для купания, с системой сбора воды и специальной печью, на которой подогревается вода для ванны. Я никогда не видела лондонского дома, в котором все так идеально устроено для удобства человека! Он проложил в стенах и полах трубы, чтобы дом обогревался, даже когда камины не зажжены. И у него есть подъемник для угля, чтобы слугам не нужно было таскать его по лестницам. Ну разве это не самое умное изобретение на свете? Ты слышал когда-нибудь о подобном?
– Да, действительно очень современно. – Отец все еще внимательно наблюдал за ней, но выражение его глаз стало более задумчивым. – И поэтому он живет в доме твоего брата?
– Да, потому что его дом еще не закончен. Он говорил, что еще не решил, в какой цвет красить стены, и спрашивал моего совета по поводу занавесок и ковров – их пока еще нет.
– Гм.
Отец слушал ее довольно спокойно. Возможно, Эванджелина была права. Приободренная его сдержанной реакцией, Джоан спросила:
– Почему мама так не любит лорда Берка? Я помню, что они с Дугласом много чего вытворяли, когда были мальчишками, но ведь это было очень давно.
Отец вздохнул и грустно усмехнулся:
– Думаю, это я виноват. Когда мне было столько лет, сколько сейчас Дугласу, я водился с буйной компанией. Для молодого человека, который ищет неприятностей на свою голову, это были превосходные товарищи, но твоя мама считала их достойными порицания. И я думаю, она была права, так что, мисс, не надо хмуро смотреть на меня, – добавил отец. – Насколько она была права, я понял только после того, как все это осталось в прошлом. Думаю, ей представляется, что молодой Берк оказывает такое же дурное влияние на Дугласа. Нечего и говорить, что она меньше всего желает, чтобы ее единственная дочь вышла замуж за мужчину такого сорта.
– Но ведь ты изменился, хотя тоже был из той дурной компании.
– Изменился. И это произошло в основном благодаря твоей матери.
Джоан вспомнила слова Эванджелины – отец изменился, чтобы завоевать сердце ее матери.
– Но почему лорд Берк не может сделать то же самое? Среди друзей Дугласа он далеко не самый худший.
– Высокая оценка, – пробурчал отец.
– Если так рассуждать, мама должна считать, что и Дуглас – ужасно неподходящая партия, однако месяц назад она всячески старалась устроить, чтобы он женился на Фелисити Драммонд.
– Она надеется, что достойная леди сможет умерить его буйные порывы и в качестве жены вдохновит стать более респектабельным.
Джоан надула губы.
– Разве нельзя сказать то же самое про лорда Берка?
Ее подмывало высказать предположение, что она может быть той леди, которая убедит его оставить неприемлемые привычки и вести себя более респектабельно, но у нее на душе лежал тенью тот оставшийся без ответа вопрос, заданный в личной библиотеке сэра Роберта Брентвуда. Каковы дальнейшие планы Тристана? Джоан готова была поклясться, что он собирался сказать что-то еще, но не сказал.
– Допускаю, – согласился отец. – Но твою мать больше волнует исправление Дугласа, а не лорда Берка, и она не жаждет рисковать твоим счастьем в надежде, что лорд Берк исправится. Небольшое сиюминутное возбуждение – да если даже и большое – не стоит того, чтобы потом провести в безысходности всю оставшуюся жизнь.
– Да, папа, – прошептала Джоан.
– Ладно. – Отец поднялся. – Тебе пора спать. Этот вопрос мы уладим утром.
– Как?
Отец грустно посмотрел на нее:
– Не знаю, дорогая.