Глава 17
Как подозревал Роланд, пираты и девушки из гарема были не самой подходящей темой для чтения на ночь маленькому мальчику, но уж всяко интереснее, чем история о семействе кроликов, пьющих чай в грядке с салатом. Разумеется, с определенными сокращениями.
– А что пираты сделали с девушками, когда потопили корабль султана? – жадно спросил Филипп, крепко сжимая в кулачках края одеяла.
Роланд решительно захлопнул книгу.
– Думаю, спели несколько веселых песен и отправились спать. Да и тебе пора, пока не пришла мама.
Филипп вздохнул и лег на подушку.
– Наверное. Но эта история мне понравилась, дядя Роланд. Гораздо интереснее, чем мамины книжки. А можете читать мне каждую ночь?
– Боюсь, что нет, старина. Это любимое занятие твоей мамы, и она ужасно на меня рассердится, если я вздумаю делать это сам. Я просто заменяю ее, пока она занята на вечеринке. – Он подтянул одеяло к круглому подбородку Филиппа и подоткнул под матрац. – Так нормально?
– Немножко туго, – пискнул мальчик.
– О. Извини, старина. – Роланд немного ослабил одеяло. – Так лучше?
Филипп кивнул. Его лицо на фоне белой наволочки казалось очень серьезным.
– Дядя Роланд, – произнес он очень тихо, – а у вас дети есть?
Роланд уперся локтями в колени и сплел пальцы на книжке.
– Нет. Боюсь, что нет. Пока еще.
– А почему?
– Я не… – Горло внезапно сжалось. Очень странно. Роланд сильно сглотнул, прогоняя незнакомое ощущение. – Думаю, мне пока не повезло.
– О. – Филипп опустил взгляд. Казалось, что он изучает одеяло, толстое и мягкое. – А вы хотите детей?
– Знаешь, до сих пор я как-то об этом не думал. Но теперь мне кажется, что хочу. Мне бы это очень понравилось.
Филипп подвигал челюстью.
– Я думаю… если мы навсегда останемся тут, в Италии… может быть… вы бы могли сделать маме ребеночка в животе. Если хотите.
О Иисусе!
Роланд заморгал, чувствуя, как глаза чем-то обожгло.
– Пожалуй, это было бы очень славно. Естественно, если твоя мама не против.
– И вы бы его сильно-сильно полюбили?
– Конечно, я бы его сильно полюбил.
– Я думаю… я хочу… – В уголке левого глаза Филиппа собралась большая слеза. – Мне бы хотелось стать этим маленьким ребеночком.
Роланду показалось, что он падает, как будто пираты из книжки связали его по рукам и ногам и поставили на доску над бушующим океаном. Для такого не существовало никаких правил. Никаких чертовых инструкций, никаких предписаний. Ты не смеешь отнимать любовь ребенка у другого мужчины. Ты не смеешь отказать в любви ребенку, который в ней нуждается.
Придется полагаться на инстинкты.
Он положил руку на темную макушку Филиппа и сказал:
– Послушай. Я очень рад, что ты не маленький ребеночек в животе у мамы, потому что люблю тебя такого, каков ты есть.
Филипп широко распахнул глаза и посмотрел на него.
– Правда?
– В конце концов, нельзя же брать с собой младенца на рыбалку, так? Он даже удочку-то не удержит. И кто будет ставить меня на уши всякими умными вопросами, а? Нет, Филипп. – Он нагнулся и поцеловал мальчика в лоб. – Я люблю тебя как собственного ребенка, а это значит – очень сильно. А сейчас спи, а то твоя мама с меня шкуру спустит.
Филипп улегся щекой на подушку и зевнул.
– Да вы не волнуйтесь, я ей не дам. Скажу, что это я виноват.
Роланд взъерошил ему волосы.
– Даже и не сомневаюсь. Думаю…
Дверь, скрипнув, приоткрылась.
– Синьор?
Он встал.
– Франческа? У вас там ничего не случилось? Мальчик как раз засыпает.
Она слегка нахмурилась, пытаясь понять, что он сказал. За последние несколько месяцев она уже неплохо начала понимать по-английски, потому что присматривала за Филиппом и помогала дамам, но рядом с Роландом начинала волноваться и все забывала.
– Я смотреть сама. Хорошо?
– О да, прекрасно. Я как раз ухожу.
– Синьор, там мужчина. Ждать вас. В…
Она рукой показала вниз.
– В большом холле? – догадался он. Кровь быстрее побежала по жилам. Посетитель? К нему? В такое время? Недобрый знак.
– Да. Холл, внизу лестница. Он… – Она опять замолчала с досадливым выражением лица.
Роланд поторопил ее:
– Когда он прибыл? Когда сюда пришел?
– Сейчас. Пять минут. Говорить, его имя Би… – Наморщенный лоб.
– Биддл. – Его охватило облегчение – не Сомертон! – и одновременно дурное предчувствие. Что заставило агента из отделения бюро во Флоренции приехать, а не прислать сообщение? Роланд взглянул на Филиппа. Тот сонно моргал, слишком уставший, чтобы проявлять любопытство. – Я сейчас же спускаюсь. Спокойной ночи, Филипп.
– Спокойной ночи, дядя Роланд.
Роланд прикрыл за собой дверь и помчался вниз по лестнице, все еще сжимая в руке книгу про пиратов.
Биддл стоял в дальнем конце холла, в одной из оконных ниш со скамьями, и смотрел на праздник во дворе. На нем был простой шерстяной костюм, пиджак от которого лежал на скамье справа, увенчанный сверху круглым котелком.
– Биддл! – быстро подошел к нему Роланд. – Что привело вас сюда, старина? Приехали, чтобы отпраздновать с нами день летнего солнцестояния, а?
Биддл так резко повернулся, что даже царапнул ботинками по истертым серым плитам пола.
– Пенхэллоу! Слава Богу. Я скакал весь день.
– Надеюсь, ничего критического? Хотите глоток воды? Вина? Боюсь, ничего более крепкого у нас нет.
Мозг и тело Роланда уже переключились на хорошо знакомое состояние повышенной боевой готовности, хладнокровное и четкое, не раз спасавшее его во время бесчисленных кризисов за прошедшие семь лет. Какое бы задание ни привез Биддл поздним июньским вечером в замок Святой Агаты, Роланд с ним справится.
– Нет-нет. Горничная уже принесла мне, минуту назад. – Он показал на подоконник, где в недопитом стакане с водой золотом отражалось пламя факела. – Слушайте, Пенхэллоу, вам придется быть со мной честным. Я привез серьезные новости. Скорее потрясение. Леди Сомертон где-нибудь здесь?
– Снаружи. – Роланд прищурился. Во время своих поездок во Флоренцию (каждые две недели, чтобы быть в курсе положения дел дома) он посвятил Биддла в основные факты, в том числе сообщил о бракоразводном иске Лилибет. Разумеется, агент знал куда меньше, чем он сам, – Роланд исключил интимные подробности насчет того, что они с Лилибет любят друг друга, что она ждет от него ребенка, что они намерены пожениться сразу же после завершения развода. Вот это последнее он придержал довольно неуверенно; конечно, это личное дело Лилибет, но имеет некоторое отношение к предмету расследования сэра Эдварда.
Однако победила преданность Лилибет.
– Найдите ее немедленно и увезите отсюда. – Биддл взял с подоконника стакан с водой и сделал большой глоток. – Лорд Сомертон прибыл во Флоренцию вчера, поездом из Милана.
– Боже праведный. – Роланда охватила волна паники, но он ее подавил. – Откуда вы знаете?
– Попросил власти Флоренции информировать меня. – Биддл поставил стакан и носовым платком промокнул рот. – Разумеется, как меру предосторожности. Не думал, что до этого дойдет.
Роланд покачал головой.
– Черт побери. Сэр Эдвард знает?
– Я ему телеграфировал. Слушайте, Пенхэллоу, что здесь происходит? Что Сомертону нужно?
Биддл скрестил на груди руки и решительно уставился на Роланда. На вид лентяй, он, человек средних лет, с удовольствием бездельничал в относительно сонной атмосфере Флоренции, но Роланд подозревал, что в годы расцвета тот был первоклассным агентом. Эти редеющие волосы, зачесанные длинными аккуратными прядями через макушку, прикрывали куда более проницательный ум, чем казалось.
Роланд прижал кулак ко лбу.
– Думаю, жена и сын. Остается надеяться, что он не знает о моем присутствии здесь, иначе ей не будет пощады.
– Но мне дали понять… По мнению сэра Эдварда, он плетет заговор против вас. – Голос Биддла вдруг сделался вкрадчивым. – Почему бы это, Пенхэллоу?
Роланд открыто встретил его взгляд.
– Не знаю. Я уверен, вы думаете, будто у нас с леди Сомертон был короткий роман, но это случилось еще до их свадьбы. До марта, до ее приезда в Италию, мы с ней вообще не имели никаких контактов. И заверяю вас, – тут его тон сделался ледяным, – я принял самые жесткие меры предосторожности, чтобы нам не пришлось обменяться даже рукопожатиями в гостиной.
– Так какого дьявола он пытается вас погубить?
– Не знаю. – Роланд заложил руки за спину и только сейчас обнаружил, что все еще держит в левой руке книгу о пиратах. В душе взметнулось отчаянное желание защитить Лилибет и Филиппа. Он немного отошел в сторону. В почти полной темноте холла арки в дальнем его конце высились как горы. – В этом-то и проблема.
Короткое молчание.
– Пенхэллоу, – негромко произнес Биддл, – ради расследования я должен спросить: есть ли между вами и леди Сомертон какие-то отношения неподобающего характера?
Роланд с трудом удержался от гневной отповеди. В конце концов, будь он на месте Биддла, задал бы точно такой же вопрос. Он сцепил руки за спиной, не выпуская книгу.
– Мой ответ на ваш вопрос, мистер Биддл, – произнес Роланд очень спокойно, уставившись в дальнюю стену, – звучит так: в моих отношениях с ее милостью нет ничего неподобающего. Совсем наоборот.
– Понятно. – Биддл и вправду смотрел на него с пониманием и даже с оттенком сочувствия.
Роланд закрыл глаза.
– Вопрос вот в чем – откуда он узнал о местонахождении леди Сомертон? Или моем, если ему нужен я? Проклятье. Если бы я знал, что у него на уме… Сэр Эдвард не выяснил ничего нового со времени нашей последней встречи?
– Нет. Он отлично заметает следы. Только намек на его участие в побеге Джонсона в Аргентину в прошлом году, и то из вторых рук. Военно-морское министерство утверждает, что он никогда на них не работал. Просто посмеялись нам в лицо.
– Это ничего не значит. – Роланд повернулся и направился обратно к Биддлу. – Если они хотят сохранить его участие в секрете, ребята из министерства просто будут держать рот на замке. Они все отличаются свирепой преданностью.
Биддл пожал плечами.
– Тогда у меня нет никаких идей. – Он вытащил из кармана часы и посмотрел на них в слабом свете, падавшем из окна. – Слушайте, если я хочу попасть во Флоренцию до рассвета, мне лучше отправляться. Как я и сказал, советую увезти ее милость куда-нибудь подальше. Только дайте нам знать, куда уехали, хорошо? Тогда я смогу предупредить местное Бюро, пусть будут настороже.
– Да. И спасибо. Благодарю, что приехали, Биддл. Я это очень ценю. – Роланд пожал ему руку. – Готов сделать для вас все, что угодно, только скажите. Если хотите поменять коня на более свежего, конюшни к вашим услугам.
– А вот это здорово. – Биддл взял со скамьи пиджак и котелок и повернулся к двери. – А, есть еще одна вещь. Очень странная. Вскоре после своего приезда Сомертон отправил из отеля телеграмму. Я не смог выяснить содержание, но узнал, кто получатель.
– И кто?
Биддл водрузил котелок на голову и прихлопнул его для надежности.
– Ваш дед, Пенхэллоу. Герцог Олимпия.
На плечо Лилибет легла чья-то рука, вырвав ее из задумчивости. Она оглянулась и увидела лицо синьорины Морини. Факелы отбрасывали на него мелькающие отсветы.
– Синьора, синьор дочитал историю. Моя Франческа смотрит за мальчиком. – Рука ласково сжала плечо Лилибет. – Вы его сейчас найти, да?
Лилибет улыбнулась и перевела взгляд на танцующих. Те смеялись, двигаясь в ритм с музыкой, перья на масках трепетали в воздухе. Абигайль тащила упирающуюся Александру в толпу, ее каштановые волосы блестели в свете факелов.
– Чего ради, синьорина? Уверена, он совершенно измотан.
– Не так уж он устал, синьора. Не так и устал. Может быть, он думает о любви, а? – Морини села рядом с ней и поставила на стол небольшой поднос. На нем стояли два маленьких стакана, до половины наполненных прозрачной жидкостью. – Думаю, он надеется. Надеется найти вас, танцевать с вами.
– Я слишком устала для танцев, Морини, – сказала Лилибет. – Целый вечер подавала еду. Ноги болят. Мне бы скорее в постель.
Морини показала на стаканчики на подносе.
– Я принесла вам кое-что. Это наша традиция праздника летнего солнцестояния. Что-то вроде лимончелло, особая смесь.
– О нет, вынуждена отказаться. Вино и другое спиртное выворачивают мой желудок наизнанку.
– Это не спиртное. Ребенку не вредно. – Морини взяла один стаканчик и протянула ей. Жидкость, прохладная, притягательная, плеснула по стенкам. – Это традиция. На удачу. Вы это пьете, вы находите в году много счастья. Много любви.
– Мне любви хватает, спасибо. – Но рука сама потянулась к стакану, словно ее вела невидимая сила. Лилибет оглянулась на танцоров, поискала Абигайль и Александру, но они растворились в толпе, в ритмичном «ту-дум» полного энтузиазма оркестра.
– Вам понравится. Это не вредно для желудка и ребенка. – Морини чуть подтолкнула стакан. – Выпейте немного.
Лилибет посмотрела на стакан и пожала плечами.
– Ну хорошо, – сказала она и сделала глоток. – Жидкость легко потекла по горлу, одновременно прохладная и горячая. Аромат лимона словно заполнил голову. – О, это чудесно!
– Видите? Это очень славно. Принесет вам удачу.
Лилибет наклонила стаканчик и выпила все до дна. Энергия растеклась по телу, заструилась по рукам и ногам.
– Восхитительно. И удача, и напиток. Я уже чувствую себя намного лучше.
– А, действует. Я так рада, синьора. Может быть, второй стакан я отдам синьору Пенхэллоу? – Морини встала из-за стола и взяла поднос.
– Да, думаю, так и сделайте. Ему это очень понравится.
В голове у нее заплясало – веселый, сияющий, радостный танец. Она встала рядом с Морини, улыбаясь танцорам, добрым, дорогим жителям деревни, музыкантам и кузинам. Как она их всех любит!
– Синьора, может, вы пойдете? Идите к озеру, синьора. Я отправлю синьора Пенхэллоу вслед за вами, да?
– О, правда, Морини? – Лилибет поцеловала экономку в щеку. – Это так мило с вашей стороны. И будет так… чудесно.
Роланд, исполненный решимости, быстро шел по внутреннему двору. В голове крутились планы, он просчитывал все возможные случайности. Если они уедут прямо сейчас, смогут добраться до Сиены к рассвету. Оттуда в Рим или в Неаполь, где можно затеряться на оживленных улицах метрополисов. А может быть, в другую сторону? В Венецию или даже через море в Грецию. На остров – Крит, Родос или Корфу. Разумеется, достаточно большой, чтобы там имелся хороший доктор для Лилибет. О черт. Ребенок. А вдруг что-нибудь пойдет не так? Можно ли доверять местным больницам?
– Синьор? – Кто-то прикоснулся к его руке.
Он резко повернулся. Одна из горничных. Не Франческа, вторая. Мария? Волосы покрыты красным шарфом, простая маска с перьями скрывает верхнюю половину лица.
– Да? В чем дело? – спросил он грубее, чем собирался.
Она попятилась.
– Вы искать синьору Сомертон? – Робким голосом.
– Да. Да! Ты ее видела?
– Синьорина Морини… она сказать… синьора идти на озеро. Ждать вас.
– На озере? – Он тряхнул головой и кинул быстрый взгляд в темноту, где террасы одна за другой спускались к берегу. – Какого дьявола?
– Она ждать на озере, мне говорить Морини. И еще говорить, дам вам напиток. – Девушка протянула небольшой поднос со стаканом. – Это традиция.
– Да будь оно все проклято! – Роланд не задумываясь схватил стакан и одним глотком осушил. Горло и желудок приятно обожгло, запахло лимонами и незнакомой травкой, аромат которой он не мог опознать. – Ого, – пробормотал он, подняв стакан к факелу. – Здорово вкусно.
Мария пожала плечами.
– Это традиция. Морини говорить, вы идти на озеро. Это… э-э-э… это должно…
– Важно?
Она энергично закивала.
– Очень важно!
– Ну хорошо. – Он улыбнулся и поставил стакан на поднос. Его охватила радость. Срочная необходимость отыскать Лилибет осталась, но волнение и тревога бесследно улетучились. Все будет хорошо. Все как-то решится само. – Тогда мне лучше идти, верно?
Луна ярко сияла высоко в небе, освещая луга и ряды виноградников с кистями крохотных виноградинок, персиковый сад, где ветви гнулись от зреющих плодов, ряды кукурузы, уже доросшей Роланду до колена. Все это было ему так знакомо по ежедневным прогулкам с Филиппом, как пешим, так и верховым, по его собственным одиноким блужданиям, купанию в озере, рыбалке и размышлениям. Он шел посвистывая, наслаждаясь восхитительным ощущением благоденствия и предвкушением того, что так щекотало нервы. Может быть, перед отъездом ему даже удастся выманить у Лилибет поцелуй.
Это их путешествие будет чудесным. Все равно что медовый месяц. Она больше не будет цепляться за приличия, не сейчас, когда Сомертон дышит им в спину. Разумеется, они возьмут и Филиппа и как-нибудь объяснят ему происходящее.
А когда его небольшая семья будет надежно спрятана в каком-нибудь идиллическом средиземноморским убежище, он поедет отыщет Сомертона и завершит эту таинственную игру. Если потребуется – силой. Он сделает все, что потребуется, лишь бы Лилибет и Филипп больше никогда ничего не боялись, не страшились графа Сомертона.
Конечно, он женится на ней сразу же, как только она получит развод, но церемония будет всего лишь формальной условностью. Она уже принадлежит ему во всех нравственных смыслах, и ей отдана вся его любовь, и преданность, и защита.
Да, все непременно образуется.
Он дошел до оливковых деревьев, обрамлявших берег. Небольшие листочки блестели серебристо-зеленым в лунном свете. Между ветвями Роланд едва видел безмятежные воды озера, отражающие лунный свет. Темная тень закрывала рябь на поверхности воды. Скалы, подумал он, и позвал:
– Лилибет!
– Я здесь! – пропела она в ответ откуда-то спереди. Он уловил движение.
– Где именно?
– На скалах! Тут так чудесно и тепло. Я собираюсь искупаться.
Искупаться?
Роланд вышел из-за деревьев, и у него перехватило дыхание.
Лилибет стояла на большом валуне, в точности как тогда, в апреле, когда он привел к ней Филиппа. Только на этот раз она была нагая – точнее, почти нагая: как раз переступала через упавшую сорочку. Лунный свет заливал ее тело серебром, золотил соски округлых тяжелых грудей, очертил чуть пополневший живот и изгиб бедер. Она протянула изящную ногу к валуну и оглянулась на Роланда:
– А вот и ты! Разве это не великолепно?
– Великолепно, – прошептал он, не в силах шевельнуться.
Лилибет улыбнулась, повернулась обратно к озеру и прыгнула.
Прохладная вода шелковисто обтекала тело. Лилибет оттолкнулась ногой от дна и устремилась вверх, вынырнув на поверхность озера. Она немного поплавала, наслаждаясь ощущениями, и повернула к скалам.
Роланд взбирался на самый верх.
– Прыгай! – позвала она. – Вода чудесная! Гораздо теплее, чем в прошлом месяце!
– Ты купалась и раньше?
– Конечно. Каждый день, пока ты занимался с Филиппом. – Она взбила ногами воду, затем легла на спину. Над головой подмигивали звезды, целые миллионы, далекие и дружелюбные. Несмотря на теплый воздух, соски, торчавшие над водой, затвердели.
– Боже праведный, – послышалось бормотание с берега. Лилибет повернула голову. Роланд стягивал пиджак, жилет, рубашку. Его мускулистая грудь блестела в лунном свете. Такой красивый, так безупречно сложенный, словно каждую деталь его тела высекал любящий творец. Руки его метнулись к брюкам. Лилибет мечтательно смотрела, как он их снимает, как сбрасывает подштанники, как ногой откидывает их в сторону. Он уже разулся. Она мельком глянула на его ноги, на восставшую мужскую плоть, и тут Роланд изящной дугой прыгнул с валуна, почти не потревожив воду.
Лилибет закрыла глаза и улыбнулась, ожидая, что сейчас он вынырнет рядом. Невидимые часы отсчитывали секунды.
Она открыла глаза как раз перед тем, как теплая рука вынырнула из воды и накрыла ее грудь.
– О! – воскликнула она и тут же ахнула, когда его рука притянула ее на надежную мужскую грудь.
– Русалка, – пробормотал он ей на ухо. – Я и не знал, что ты умеешь плавать.
Она повернулась и обвила руками его шею, сплетясь с ним ногами. Соски коснулись его кожи.
– Ты еще много чего обо мне не знаешь, Роланд Пенхэллоу.
– Но с удовольствием узнаю. – Он поцеловал ее губами мягкими и теплыми, пахнущими лимоном. Его руки под водой обняли ее за талию. Кожа словно таяла от его прикосновений. Все тело таяло.
Она прошептала ему в губы:
– Роланд. Я думаю… думаю…
– Что ты думаешь? – Он поцелуями прокладывал дорожку к ее уху.
– Я думаю… я больше не хочу ждать. Могут пройти годы, это может никогда не случиться, а я хочу… я так сильно тебя хочу…
– Мы не можем, – сказал он. Его губы, жаркие и такие живые, прижались к впадинке у нее под ухом. – Не сейчас. Не сегодня ночью. Я пришел, чтобы забрать тебя. Мы должны уехать, прямо сейчас.
– Что? – Почему-то она совершенно не взволновалась. – Почему вдруг?
– Твой чертов муж, – ответил он, работая ногами и увлекая ее к берегу. – Он уже во Флоренции.
– О. – Она прислонилась к Роланду, позволив ему вести себя. Он такой теплый, такой сильный. Она поцеловала его в шею. – Это ужасно досадно. Разве мы не можем остаться и просто прогнать его, если он сюда явится?
– Любовь моя, если бы дело касалось только меня, я бы больше ничего и не хотел. Но я не могу полагаться на случай. Вдруг он навредит тебе в твоем положении? Или Филиппу, упаси Господь. – Он целовал ее в щеку, в висок. Они плыли, и Лилибет лежала на Роланде, прижимаясь к нему грудью, бедрами. Даже в холодных объятиях воды он хотел ее. Она ощущала между ног его восставшую плоть, твердую, настойчивую.
– Ты ужасно галантен.
– Скорее труслив, – негромко отозвался он. – Я бы должен остаться и прогнать его: покончить с ним раз и навсегда, – но граф отец Филиппа и все пойдет не так, если я просто убью его. Хотя он это заслужил.
Лилибет показалось, что воздух вокруг замер.
– Что пойдет не так? – шепнула она.
– Когда я стану отчимом Филиппа. Буду воспитывать его с тобой, если Господь дарует мне такую привилегию.
У нее чуть не остановилось сердце. Она задела пальцами ног дно и подтянулась повыше, встав в воде.
– Займись со мной любовью, Роланд. Нам не обязательно уезжать прямо сейчас. Что такое час или два?
– Ш-ш-ш. – Он отвел мокрые волосы от ее лица. В лунном свете она видела его глаза, полные нежности. – Я ничего не хочу сильнее, милая, как ты и сама видишь. Все эти месяцы больше почти ни о чем и не думал. Но ты была совершенно права, когда говорила, что нужно подождать. По крайней мере до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасности, пока я не отвезу вас туда, где он не сможет вас отыскать.
– Нет. – От лимонного напитка Морини ее охватило пронизывающее насквозь возбуждение. Она обрела уверенность и цель, твердую убежденность в том, что этот мужчина был создан только для нее, а она – для него. Лилибет взяла его лицо в ладони. – Сделай меня своей, Роланд. Прежде всего прочего. Прежде, чем мы вернемся в замок, прежде, чем выйдем из озера.
Он мягко засмеялся.
– Ну, строго говоря, моя ненаглядная любовь, это уже произошло. – Его рука обвила ее за талию, легла на округлившийся животик.
– Ты знаешь, о чем я, Роланд. Тогда это было… это была страсть. Похоть. Воспоминания о прежних днях. О нас, юных и слабых. А сейчас… – Она поцеловала его, приоткрыла его губы, поцеловала крепче. – Это будет будущее. Наше будущее. То, что мы чувствуем сейчас, в тысячу раз сильнее и глубже.
– Ах, Лилибет, – пробормотал он. Руки его скользнули выше, накрыли груди, задели напрягшиеся соски.
– Пожалуйста, Роланд. Сейчас. Ну что такое час или два?
– Возможно, все на свете. – Но он снова поцеловал ее, лизнул язычок. Нежно покатал соски между большими и указательными пальцами. Пронзившее ее ощущение было острым, словно электрический заряд.
– Это чепуха. Он во Флоренции. Далеко-далеко, даже если знает, где нас искать.
Она подняла ноги и обхватила его бедра.
– Полагаю, – между поцелуями сказал Роланд, – мы можем отправиться на рассвете. Но не позже, Лилибет.
– Да, – согласилась она. – Да. О сейчас, Роланд. Пожалуйста!
Он фыркнул ей в грудь.
– Нетерпеливая Лилибет. Милая девочка. Нет, не сейчас.
– Почему?
– Мм… Видишь ли, я дал себе клятву, что если мне сильно повезет снова заполучить тебя в свою постель, если можно так выразиться…
– Постели – для скучных семейных пар.
– Точно. Конюшни и озера подходят нам гораздо лучше. – Его пальцы теребили ее соски с изысканной неспешностью, сжимали в точности как нужно, и Лилибет в экстазе запрокинула голову. – Но, как сказал, я дал себе клятву в следующий раз сделать все как следует. Никакого бездумного совокупления, никакого быстрого завершения. Я уложу тебя в постель – опять же, если можно так выразиться, – так, как ты этого заслуживаешь.
– И что это значит? – Она едва могла говорить. Едва могла думать. Она плавала в воде, держась ногами за его бедра. Его руки лежали у нее на груди. Звезды радостно подмигивали ей с серебристо-черного неба. Ей казалось, что она очутилась в каком-то другом мире. Правую грудь охватило огнем, стоило ему сменить пальцы на губы.
– Наслаждение, милая, – произнес он. – Наслаждение, какое я только могу доставить тебе и твоему роскошному телу. Я хочу показать тебе, как мужчина занимается любовью с женщиной, которую обожает. Хочу, чтобы у тебя не осталось никаких сомнений в том, кому ты принадлежишь.
– У меня их и нет. Больше нет.
Он сомкнул губы на ее соске. Лилибет ахнула. Его жар стремительно распространялся по всему телу. Его руки скользнули ей на спину, к лопаткам, прочно удерживая ее на месте.
– О Господи, они такие красивые, – произнес он неразборчиво, поцелуями прокладывая дорожку к другой груди. – Такие сладкие, такие пышные. В мечтах я уже делал это – часами наслаждался тобой.
Она запустила пальцы в его волосы, в мокрые прядки, затем скользнула руками ниже, погладила широкие плечи, ключицы, твердую плоскую грудь. Ей с трудом верилось, что она делает все это, что тело Роланда рядом с ней, что можно трогать его сколько угодно, ощущать под пальцами его кожу, видеть, как темно-золотистые волосы блестят в лунном свете. Его бедра были крепкими и твердыми. Восставшая плоть уютно устроилась между ягодицами, мучительно дразня. Лилибет хотела ощутить его в себе, хотела, чтобы он стал ее частью, хотела так сильно, что даже содрогнулась.
Она подтянулась выше и нашла его губы.
– Роланд, я готова, – прошептала она. – И ты готов. Пожалуйста. Я больше не могу.
Он покачал головой, губы его раздвинулись в улыбке.
– Еще как можешь, милая. И тебе придется терпеть еще дольше. Я почти ничего тебе не показал.
Он скользнул руками по талии, обхватил бедра, распластав пальцы. Чуть отодвинул Лилибет от себя, разведя ноги, сомкнувшиеся мертвой хваткой на его бедрах. При этом Роланд не отрывался от ее губ. Он целовал ее нежно, поглаживая шелковистым языком.
Вспыхивали все новые и новые ощущения, везде – там, где он целовал ее; там, где терся грудью о ее ставшие сверхчувствительными соски; там, где она пятками вжималась в его твердые ягодицы; там, где его пальцы поднимались все выше и выше, все приближаясь и приближаясь к потайному местечку между бедрами.
Одной рукой Роланд обхватил ее за спину, крепко удерживая на месте. Другая его рука неумолимо скользила вверх, и вода маленькими водоворотиками омывала ее чресла. Лилибет затаила дыхание, ждущая, жаждущая…
И наконец его большой палец задел завитки, и она с облегчением выдохнула.
Роланд негромко засмеялся, прижимаясь губами к ее шее.
– Тебе это нравится?
– Да, – ответила она. – О да.
Он снова погладил ее большим пальцем, осторожно, настойчиво, и ей показалось, что сейчас она сойдет с ума. Лилибет прижалась к нему, отчаянно желая большего. Он продвигался с изысканной осторожностью, раздвигал складки ее плоти, так медленно скользил по влажным губам, что она не выдержала, запрокинула голову и вскрикнула.
– Ш-ш-ш, – прошептал Роланд, целуя ее в шею, – терпение, милая. Пусть все произойдет постепенно.
Но о каком терпении можно говорить, если его палец так безумно медлителен? Как можно молчать и ждать, если палец только что добрался до самой сути и начал описывать круги так неспешно, словно им принадлежит все время мира, словно она не сгорает от желания? Как она может не взорваться, если он усиливает давление и ускоряет темп, а затем отступает, снова и снова, точно зная, когда она достигает края, улавливая каждый оттенок с невыносимой точностью?
– Пожалуйста, – всхлипнула Лилибет, потершись щекой о его жесткие мокрые волосы. – Прошу тебя, Роланд.
Он вынул палец, и ей показалось, что солнце рухнуло за горы. Она безнадежно вскрикнула и открыла глаза. Он смотрел на нее, улыбаясь и облизывая палец, чтобы ощутить ее вкус.
– Роланд, – выдохнула Лилибет. – Я сейчас умру. Прямо сейчас…
– Доверься мне.
Его руки скользнули ей на ягодицы, обхватили их, затем спустились по бедрам к коленям.
– Плыви ко мне, – позвал Роланд и, по очереди закинув ее ноги себе на плечи, приподнял Лилибет над водой. Она задрожала в предвкушении, раскинув руки в воде. Сейчас он возьмет ее, наконец-то вонзится в нее, он…
И тут Лилибет даже подскочила в воде, невнятно воскликнув «о Господи!», потому что он прильнул к ее потайному местечку губами, такими жаркими и роскошными, что у нее внутри все мгновенно растаяло, устремившись к этому манящему рту. Роланд одной рукой крепко придерживал ее за коленку, а другой под спину, бархатным языком вылизывая ее плоть. Холодная вода смешивалась с его разгоряченным дыханием, и Лилибет вскрикивала, ахала и содрогалась. Ей казалось, что, охваченная наслаждением, она покинула свое тело. Он ласкал языком ее возбужденный бугорок ритмично и равномерно, и Лилибет без конца повторяла его имя, не в силах остановить волны наслаждения. Они вздымались и опадали, захлестывали ее тело целиком, и во всем мире остались только руки Роланда, плечи Роланда, язык Роланда…
Он подумал, что сейчас умрет, глядя на нее. Она содрогалась в экстазе, ее богатый мускусный аромат заполнял его ноздри, она выкрикивала его имя в вечерний воздух. Мягкий изгиб ее живота сливался с пышностью груди, длинные мокрые волосы липли к его руке у нее на спине. Она, беспомощная от облегчения, лежала на воде, полностью доверившись ему.
Роланд оставался неподвижным, чуть согнув колени, прочно упираясь в дно озера, чтобы дать ей возможность спокойно прийти в себя. Он удерживал ее голову над поверхностью воды, сладкую плоть едва покрывала вода, и легкие волны постепенно успокаивали ее. Он игнорировал отчаянные требования собственного тела взять эту великолепную женщину немедленно – это их брачная ночь, их истинное слияние, и он хотел, чтобы для Лилибет оно стало совершенством.
Наконец руки ее шевельнулись, взволновав воду. Она потянулась к Роланду, он помог ей выпрямиться и прижался всем телом, чтобы она не замерзла. Лилибет спрятала лицо во впадинке у него на шее.
– Даже спрашивать не буду, где ты этому научился.
Он поцеловал ее в голову, пригладил мокрые пряди.
– В моих снах, милая. Ты приговорила меня к такому множеству одиноких часов в собственной постели, что я давно сбился со счета. Думаю, что за это время я успел продумать все до мельчайшей детали.
Она гортанно засмеялась.
– О, отлично сказано.
Роланд взял ее лицо в ладони и приподнял.
– Ты мне не веришь?
– Больше это не имеет никакого значения, правда? Теперь ты мой. В это я верю.
Она прильнула к его губам, и на этот раз Роланд не смог устоять. Прикосновение ее тела к его восставшей плоти лишило Роланда последних остатков самообладания. Он поцеловал ее долгим, страстным поцелуем. Руки его скользнули вниз, к ягодицам. Он приподнял Лилибет и прикоснулся своим жезлом к желанному местечку. Негромко застонав, оторвался от ее губ и посмотрел ей прямо в полузакрытые глаза. Она учащенно, поверхностно дышала, опускаясь прямо на него.
– Ты уверена? – с трудом выдавил Роланд. – Потому что я не смогу… Лилибет, это уже окончательно. Мы не сможем повернуть назад…
Она крепче обняла его и притянула к себе.
– Да. Да! И ради Бога, не останавливайся!
Роланд медленно вошел в нее. Влажный проход стиснул его плоть как перчаткой – жаркий, распаленный по сравнению с прохладной водой. Руки его дрожали; пальцы впились в ее кожу.
– Лилибет, – простонал он и мощным толчком вошел в нее до конца, и пульс у него на горле лихорадочно бился в такт с ее.
Лилибет обхватила его ногами, крепко прижавшись. Руки ее блуждали у него по лицу, по груди, зарывались в волосы, гладили по голове. Она громко засмеялась.
– О Боже, Роланд! Это и вправду ты. Это и вправду мы!
Она отклонилась назад, предлагая ему груди. Волосы ее упали в воду. Он опустил голову, пососал один темный бугорок, другой, не прекращая работать бедрами, а она ахала, и дрожала, и прижималась к нему, побуждая войти еще глубже. Роланд поднял голову и стал вонзаться в нее мощными, ритмичными толчками, не в силах больше сдерживаться. Она мгновенно откликнулась, подстроившись под его ритм, встречая каждый толчок движением бедер ему навстречу. Вода вокруг них взбивалась и плескала, создавая сопротивление, делая ее тело легким как перышко, заставляя Роланда притягивать Лилибет к себе при каждом толчке. Как долго он ждал; сколько отчаяния претерпел. Но экстаз прорывался сквозь железные стены самоконтроля, и Роланд высвободил руку и начал большим пальцем поглаживать маленький бугорок над местом их слияния.
Ее тело резко ударилось об его. Она гортанно вскрикнула, сильнее подаваясь к нему, преодолевая сопротивление воды, чтобы ускорить ритм. Ее пятки вонзались ему в спину; она встречала его толчки так энергично, так страстно, что Роланд чуть не взорвался от восторга. Он зажмурился, сосредоточиваясь, стараясь, чтобы движения большого пальца и бедер совпадали, и в это мгновение она достигла пика. Лилибет содрогнулась и обмякла. Еще два быстрых толчка, и Роланд догнал ее, и его крик эхом отразился от скал, рябью пронесся по поверхности озера.
