Глава 15

– В таком случае вам следует танцевать с ним, а не со мной, – заявил Дэвид, легко лавируя между танцующими парами.

Кэролайн моргнула, пораженная в самое сердце. От унижения ее бросило в жар, который не мог остудить ветерок, залетевший через открытые стены павильона.

– Я… думала… – пробормотала она, заикаясь сейчас почти так же, как ее сестра.

Дэвид сжал ее руку в жесте, который должен был означать братское сочувствие, и отвел глаза от ее пристального взгляда, сделав вид, что с интересом рассматривает танцующих.

– Давайте поищем, кто мог бы подойти вам больше, чем мистер Адамс или этот щенок Бренсон.

Кэролайн подавленно молчала. Бодрые звуки духового оркестра, сулившие обещание всего лишь секунду назад, смолкли в ее ушах. Разве им не было хорошо вместе? Разве он не целовал ее без всякого намека на принуждение, и не один раз, а дважды?

– Я не хочу танцевать ни с кем другим, – сказала она. Ее сознание, казалось, завязанное в узел, начало высвобождаться. Собственно, оно понеслось по крутому склону, подскакивая и кувыркаясь, с единственно возможным исходом. – Я хочу танцевать с вами.

Дэвид покачал головой.

– Мне очень жаль, если я создал у вас ложное впечатление. Правда, – произнес он с неожиданно уязвимым видом, и Кэролайн ухватилась за сожаление, прозвучавшее в его голосе, с отчаянием утопающего. – Вряд ли меня можно считать достойным партнером для вас. Я всего лишь пытаюсь помочь…

– Помочь? – задохнулась она. – Каким это образом? Забрав меня, как военный трофей, у мистера Адамса? Спровоцировав меня на откровенность, чтобы затем намекнуть, что я не знаю, чего хочу?

Его объятия ослабли, и Кэролайн едва сдержала стон досады и разочарования.

– Танцуя с вами, чтобы показать всем, как вы привлекательны. Стараясь изменить мнение окружающих, чтобы они видели в вас не предмет для насмешек, а женщину, которой можно восхищаться.

Кэролайн уставилась на него, потрясенная объяснением, нежеланным и тем не менее ужасающе убедительным. Он не испытывал к ней того неодолимого притяжения, что она к нему. Им двигали куда более простые чувства.

Он испытывал к ней жалость.

Музыка сменилась, обозначая конец музыкального номера. Дэвид убрал руку с ее талии, словно больше не мог выносить эту пытку, и Кэролайн механически последовала за ним из центра зала. Очевидно, его замечание о том, что с подходящим партнером ноги сами знают, что делать, относились и к ходьбе тоже, потому что в данный момент они двигались словно по собственной воле.

Вряд ли она зашла бы так далеко, если бы не три бокала шампанского. Наверняка это они развязали ей язык. А теперь ей предстоит принять решение, не имея даже бокала вина для храбрости.

Дэвид отвел ее в относительно тихий уголок, прислонив к одной из колонн, подпиравших крышу павильона. Прохладный ночной воздух снаружи манил, как и поднос с шампанским, оставленный на сервировочном столике в двух шагах от них.

Кэролайн лихорадочно размышляла. Пожалуй, ей следует извиниться за поспешный вывод. Или, наоборот, сказать, что она пошутила, чтобы посмеяться над его реакцией. А может, сослаться на внезапную головную боль? Или притвориться, что она подвернула ногу? Или…

Или выпить еще бокал шампанского.

Она схватила бокал со столика и проглотила залпом, не заботясь о том, как это выглядит со стороны.

Дэвид забрал у нее пустой бокал, покачав головой.

– Вы уверены, что это была хорошая идея?

– Похоже, я исчерпала свой запас хороших идей, – огрызнулась Кэролайн, приветствуя разлившееся в груди тепло и отказываясь сожалеть о сделанной себе поблажке. По крайней мере, сегодня.

Завтра будет другая история.

За пределами освещенного круга сгустилась тьма, сулившая покой и уединение.

– Мне пора домой, – сказала она, ухватившись за бегство как вариант, заслуживающий рассмотрения. Хотя, конечно, она не может уйти без Пенелопы, а ее сестра все еще кружится в объятиях мистера Гамильтона, раскрасневшаяся, с сияющими глазами.

Дэвид устремил на нее взгляд, острый как бритва.

– Не думал, что вы трусиха. Давайте попытаемся решить проблему, вместо того чтобы уклоняться от обсуждения.

– Ладно. – Кэролайн икнула, начиная сомневаться в правильности решения выпить четвертый бокал. Ее язык, однако, не знал преград подобно ласточкам, совершавшим головокружительные пируэты над бухтой, где она обычно плавала. – Итак, есть девица, почти старая дева, над которой все посмеиваются, прикрыв рты ладонью. Она выбалтывает свои сердечные тайны красивому джентльмену, который может составить счастье любой девушки. И слышит в ответ, что она не интересует его в романтическом смысле. Все. Проблема исчерпана.

Дэвид вздохнул и потер шею, глядя на нее, словно она была головоломкой, которую надо разгадать.

– Вы неправильно истолковали мой интерес, Кэролайн, только и всего. Возможно, я даже поспособствовал этому. Но я здесь на короткое время и через несколько дней вернусь в Шотландию вместе со своей матерью. Мы не можем быть никем иным, кроме как друзьями.

Кэролайн подавила недоверчивый смешок, вынужденная согласиться с его логикой. Очевидно, он не считает ее привлекательной. И легкий флирт, который он затеял, не имеет отношения к восхищению, которое, возможно, испытывает по отношению к ней.

Почему он должен отличаться от остальных джентльменов Брайтона?

Объяснение Дэвида и ее обычная неуверенность в себе заставили Кэролайн потянуться за пятым бокалом, но он накрыл ее руку своей и решительно отвел в сторону.

– И я не считаю вас способной напиться на публике, учитывая, как вы отчитали меня одиннадцать лет назад за такое же прегрешение.

Кэролайн свирепо воззрилась на него – единственного джентльмена, на которого ей приходилось смотреть снизу вверх, с тех пор как она достигла своего нынешнего роста. Она собственными руками выкопала себе яму, когда призналась в своих чувствах к этому мужчине, дав выход эмоциям, которые пронизывали ее жизнь с подросткового возраста. Это была вопиющая тактическая ошибка, и она не видела способа ее исправить.

Определенно единственное, что ей остается, это напиться на публике.

Дэвид не хотел причинять ей боль. Как и любой другой женщине.

Но, похоже, это написано ему на роду.

Кэролайн стояла в напряженной позе, вертя в руках бокал шампанского, оставленный на подносе официантом. Завтра она будет сожалеть о своей несдержанности, но не в его силах предотвратить ее будущее похмелье, разве что сбросить поднос на пол.

Ему следовало отвлечь ее внимание от шампанского, но Дэвид обнаружил, что не может придумать ничего путного, поглощенный мыслью, какой она была на вкус прошлым вечером. Во время танцев один шаловливый завиток выбился из ее прически и теперь спадал на стройную шею. Ему хотелось высвободить ее волосы, чтобы они легли на ее плечи влажной массой необузданных завитков, как сегодня в бухте.

И хотя он находился в публичном месте, хотя она была сердита на него, его тело, естественно, напряглось, что становилось на удивление предсказуемым рядом с этой женщиной.

– Мне бы не хотелось, чтобы это повредило нашей дружбе, – сказал он, пытаясь подойти к проблеме, как если бы она разбиралась в суде Морега. От виновной стороны ожидается, что она принесет извинения. – Я восхищаюсь вами. Уважаю вас.

– Но недостаточно, чтобы сделать мне предложение.

Дэвид втянул воздух. Проклятье! Что за прямолинейное создание!

– Я никому не могу сделать предложение, – сказал он, сознавая, что это самый нелепый ответ, какой может дать мужчина.

– Но вы можете хотя бы объяснить почему? – Она повернулась к нему лицом, забыв наконец о шампанском, охваченная любопытством.

Любопытством, которое он не собирался удовлетворять ни при каких обстоятельствах.

Надежда, написанная на ее лице, испугала Дэвида. Он помедлил, размышляя над ответом. Того, что он скажет, должно быть, недостаточно, чтобы разрушить ее веру в него, но достаточно, чтобы убедить ее, насколько он не годится для роли рыцаря на белом коне.

– Я люблю другую женщину.

Ее лицо побледнело, и он услышал, как она судорожно втянула воздух.

– Но… но вы поцеловали меня.

Дэвид вполне разделял ее обоснованное негодование. Ему не следовало целовать невинную девушку, при всех его благих намерениях.

– Женщина, которую я люблю, не стала бы возражать, – сказал он, внутренне протестуя от столь неадекватного объяснения. – По крайней мере, в буквальном смысле. Она умерла одиннадцать лет назад.

Губы Кэролайн удивленно приоткрылись.

– О, – выдохнула она.

– Ее звали Элизабет Рамзи, она была дочерью викария, и нам обоим было по двадцать одному году. Я очень любил ее.

Лицо Кэролайн приняло сочувствующее выражение, и Дэвид вдруг осознал, что она почти ничего не знает о его прошлом. В Мореге упоминание имени Элизабет вызвало бы совсем другую реакцию.

– Вы напоминаете мне ее, – продолжил он. – Очевидно, это и послужило причиной моего недостойного поведения в отношении вас, о чем я сожалею.

Хотя вряд ли. Вчера на террасе мисс Бакстер ему показалось, что между ними есть нечто общее. Не внешность, конечно, – Элизабет была миниатюрной блондинкой, то есть полной противоположностью Кэролайн. Похожими их делали неискушенность и реакция его тела на их присутствие.

Теперь он пересмотрел это мнение. В Кэролайн чувствовался стальной стержень, проявлявшийся даже сейчас в плотно сжатых губах и гордо расправленных плечах, чем никогда не обладала Элизабет. Если Кэролайн была скалой, выступающей из бурной воды, то Элизабет – водой. Ее переменчивые настроения буквально убивали его и определенно послужили причиной ее смерти.

– Если женщина, которую вы любили… – Кэролайн судорожно сглотнула, словно ей было трудно говорить. – Если она умерла так давно, почему вы считаете невозможным для себя сделать предложение другой? Мне кажется, мы подходим друг другу.

Мысли Дэвида, только что метавшиеся, упорядочились, и шум толпы начал снова проникать в его сознание. В этом и заключалась вся сложность. Большинство мужчин давно оплакали бы свою потерю и занялись поисками новой любви, но он не большинство.

А о наказании, которое он наложил на себя, лучше вообще помалкивать.

– Элизабет Рамзи забрала с собой мое сердце, когда умерла. Я не вправе отдать его другой женщине, и не думаю, что когда-нибудь будет иначе.

Взгляд Кэролайн опустился на уровень, который был бы шокирующим, если бы принадлежал кому-то, кто не видел его в нижнем белье.

– Вы дали обет… безбрачия? – прошептала она.

– Нет. – Он позволил себе улыбнуться, хотя это выглядело по меньшей мере неуместно. – Но мне любопытно, откуда вы знаете о таких вещах.

– Прочитала в одной из книг Пенелопы… – Кэролайн небрежно отмахнулась, озирая толпу – очевидно, в поисках сестры, имевшей интерес к непристойным изданиям. – Неважно. Все это не имеет значения. Жаль, что я вообще заговорила об этом. Я не знала…

– Имеет. Конечно же, имеет. – Возбуждение все еще не покидало Дэвида, но по крайней мере разговор зашел о том, о чем следовало. Он не мог не признать, что ему будет больно видеть Кэролайн счастливой с другим мужчиной, но другого выхода не видел.

Дэвид сжал пальцы в кулак, борясь с искушением откинуть с ее лица непокорный завиток.

– Именно это я пытаюсь сказать вам, Кэролайн. Когда-то я нашел себе идеальную пару. И желаю того же для вас.

– Вы желаете, чтобы я так же страдала? – Она выгнула бровь, глядя на него с явным сомнением. – Все ваше тело напрягается, когда вы говорите о девушке, которую любили. Боюсь, игра в волан выглядит более привлекательной, если вы простите мне такое сравнение.

Дэвид приветствовал этот иронический выпад, свидетельствующий о возврате Кэролайн к ее обычному состоянию.

– Мне не повезло, я потерял свою пару, но это не значит, что вы тоже потеряете. Наверняка в Брайтоне есть мужчина – возможно, в этом самом зале, – с которым вы могли бы обрести счастье.

Безжалостно подавив собственные сожаления, он позволил своей улыбке стать шире, какой бы фальшивой она ни была.

– И поскольку я не могу быть этим мужчиной, обещаю помочь вам найти его.