Это абсурд.

Эдриен сидел в наемном экипаже, стоящем на некотором расстоянии от входа в Британский музей. Он наблюдал. И ждал.

И при этом испытывал жгучий стыд. Приличный человек не следит за собственной женой. Тем более если упомянутая жена не сделала ничего, что могло бы вызвать подозрения. Да, ее поведение накануне вечером было не вполне обычным. И еще это странное замечание, что она бы вышла замуж за авантюриста, если бы захотела приключений. И при этом в ее голосе звучала тоска. Если ей так хочется, он вполне может стать авантюристом. Она и понятия не имеет, на какие безрассудные авантюры он способен.

Этим утром, когда он спросил жену о планах на день, она добросовестно перечислила все, что собиралась сделать, но при этом не упомянула о визите в Британский музей. Позже он адресовал мисс Дерошетт вопрос о планах жены, и она тоже ничего не сказала о музее. Эви жила по четкому расписанию и о каком-то мероприятии вполне могла забыть. Вероятнее всего, так оно и есть. А он сам пребывает в таком настроении, что мог усмотреть в ее словах и поведении то, чего там вовсе не было. Сказать по правде, ему еще никогда так сильно, как сейчас, не хотелось ошибиться. Жаль, что он редко ошибается. Почти никогда.

Но в любом случае сейчас он ведет себя как ревнивый идиот. Он побарабанил пальцами по колену, не сводя глаз с широких ступеней, ведущих к музейной двери. Умом он понимал, что его поведение нелепо, но это знание ничего не меняло. Проклятие, раньше он и представить не мог, что будет испытывать муки ревности. Вероятно, ревность постоянно жила в нем, но до поры до времени пряталась в темных глубинах сознания, выжидая благоприятного момента, чтобы поднять свою уродливую голову и во всеуслышание заявить о себе. Эдриену не нравилось абсолютно все — и свои ощущения, и своя реакция на необоснованные подозрения.

Ничуть не помогло обрести покой и воспоминание о том, что он и Эви впервые разговаривали наедине не на балу или другом светском мероприятии, а именно в Британском музее. Они договорились встретиться там — в месте, где они окажутся одни, но в то же время все приличия будут соблюдены. Прогуливаясь мимо остатков древних цивилизаций, свидетельств былой славы Греции, Рима и Египта, они говорили о настоящем. Там, в окружении прошлого, Эдриен принял окончательное решение о будущем. О ней. Тогда они много разговаривали, шутили и посмеивались над совсем молодыми парочками, которые явно решили воспользоваться респектабельностью музея, чтобы побыть в относительном уединении. Неужели у нее там свидание?

Проклятие! Как жаль, что отца уже нет в живых. Он всегда мог дать дельный совет, касающийся женщин. Лакей Винсент тоже был неиссякаемым кладезем информации относительно женщин, но Эдриен слушал его, когда еще не был женат. Сейчас он не желал обсуждать с лакеем проблему возможной неверности жены.

Ричарда тоже нет в живых. Впрочем, он никогда не был женат и вряд ли мог стать советчиком по вопросам брака. Другой брат — Хью — недавно овдовел, и говорить с ним о браке было бы проявлением бесчувственности. Младший брат Эдриена — Себастьян — наоборот, совсем недавно женился, причем с такой поспешностью, что тоже не мог быть хорошим советчиком.

Эдриен вырос в окружении женщин. Мать, три сестры, множество кузин… Это должно было научить его знать и понимать женщин. Не научило.

Нет, он знает свою жену. И сам ведет себя глупо. Что бы ее ни тревожило, рано или поздно она обо всем расскажет. Он стиснул зубы. Хватит, он уже потерял достаточно времени, сидя здесь. А вдруг Эви его заметит? Как он объяснит ей эту нелепую слежку? Она будет оскорблена, обижена. Она придет в ярость и будет иметь для этого все основания! Нет, хватит!

В чем бы ни заключалась проблема — хотя, возможно, и нет никакой проблемы, а зимнюю хандру развеет хорошая погода и весеннее солнце, — она разрешится сама по себе. И лишь собственная скука подтолкнула его к совершенно ненужным действиям. Надо заниматься реальными проблемами, а не выдуманными. У него достаточно дел, и если он немедленно не прекратит делать глупости, то опоздает на важную встречу. Он сказал кучеру адрес и поудобнее устроился на сиденье. Даже если надоедливый внутренний голос будет продолжать нудить, он не станет обращать внимания. Его жизнь за последнее время слишком круто изменилась — он унаследовал титул, женился. Очевидно, инстинкты пострадали от столь резких перемен.

Он редко ошибается. Видимо, сейчас как раз такой случай.

Как это, однако, досадно!

Эвелин нервно теребила пальцами медальон в форме книжки и усердно делала вид, что ее интересует скульптура древнего Парфенона. Нет, скульптуры действительно были великолепными. Она никогда не уставала восхищаться творениями художников, сумевших много веков назад вдохнуть жизнь в холодный мрамор. Разные люди занимали разные позиции относительно того, где должны выставляться эти шедевры, но их волшебную красоту не отрицал никто. Как правило, Эвелин забывала о времени, рассматривая произведения древних скульпторов, созданные с воистину непревзойденным мастерством. Но сегодня она их почти не замечала. Селеста ждала ее в экипаже. Подруги решили, что в таком деле осторожность лишней не бывает, поэтому Эвелин пошла на встречу одна, а Селеста оставалась у входа в музей. При необходимости она могла привести на помощь Дэвиса — кучера Эвелин.

Уже два года Эви не играла в подобные игры и больше всего на свете хотела бы забыть о них раз и навсегда. Но сегодня утром принесли записку от Макса. К ней был приложен медальон, который теперь красовался на ней. По медальону ее должен узнать курьер и передать дальнейшие инструкции. Полный абсурд! Макс мог просто прислать ей инструкции напрямую. Но он никогда не искал легких путей. Да и вообще, департамент так не работал. Эвелин всегда казались ненужными сложности, связанные со встречами и передачей информации, но философия была следующей: чем больше наслоений закрывает контакт, тем он безопаснее для участников. Часто это означало, что правая рука не знала, чем занимается левая. Вероятно, такова сущность любой подпольной организации, руководимой мужчинами. Если бы у руля подобной конторы — или правительства — стояла женщина, все было бы не в пример проще и эффективнее.

Эвелин уставилась на фриз с изображением процессии граждан Афин, но краем глаза наблюдала за другими посетителями музея, раздумывая, кто из них пришел на встречу с ней. Было приятно осознавать, что она не утратила способности к ведению тайного наблюдения. Эта способность не единожды сослужила ей хорошую службу на всевозможных светских мероприятиях — пригодилась и теперь. Главное, чтобы на встречу с ней прибыл не молодой хлыщ, который сразу начнет расточать комплименты. Эви не собиралась обманывать доверие мужа и была согласна общаться только с джентльменом, по возрасту годящимся ей в дедушки.

Она всячески старалась никак не проявлять нетерпения. Теперь, когда она уже все равно была втянута в это дело, ей хотелось поскорее покончить с ним. Она вернет пропавшую папку и забудет о департаменте навсегда. Правда, вероятнее всего, это окажется не так просто, как хотелось бы. Вот и сегодня ей снова пришлось солгать. Точнее, она не лгала, просто не сказала всей правды, но от понимания этого легче почему-то не становилось. Когда Эдриен спросил, чем она намерена заниматься, она перечислила все дела, не упомянув о визите в музей. Мелкая недомолвка? Да. Но неприятно похожая на ложь.

— Прошу прощения. — Мужской голос за спиной прозвучал так неожиданно, что Эви едва не вскрикнула от испуга. Она резко обернулась. Рядом стоял пожилой джентльмен с книгой в руке. — Молодой человек у двери сказал, что вы обронили это.

Она взглянула на книгу.

— Он как раз уходил и попросил меня отдать это вам.

Обложка книги была в точности такой же, как на медальоне. Умно, ничего не скажешь. Но слишком сложно.

— Да, это моя книга. Я даже не заметила, что обронила ее. — Эвелин взяла книгу и очаровательно улыбнулась. — Боюсь, я была слишком поглощена созерцанием скульптур.

Пожилой джентльмен улыбнулся в ответ.

— Великое искусство всегда так влияет, особенно на впечатлительных людей.

— Да, я с вами согласна. Примите мою искреннюю признательность. Мне бы не хотелось потерять эту книгу. Она мне дорога. Кстати, а человек, который ее вам передал, как он выглядел?

— Молодой… — Старик задумался. — Светлые волосы. Надо же, больше я ничего не запомнил. Ничем не примечательная внешность.

— Конечно, иначе и быть не могло, — тихо пробормотала Эвелин.

Мне показалось, что он спешил, — добавил джентльмен, — так что вряд ли вы его догоните.

— Тогда я еще раз выражу свою признательность вам, — сказала Эвелин и одарила старика самой блестящей улыбкой из своего богатого арсенала.

— Что вы, не стоит благодарности, мне было приятно. — Он улыбнулся. — Сейчас у меня редко появляется возможность оказать услугу очаровательной незнакомке. Но в годы моей юности… — Его глаза стали мечтательными. — Хорошего вам дня, мисс. — Он поклонился и отошел.

Эвелин поборола желание немедленно заглянуть в книгу и положила ее в сумочку. Совершенно незачем демонстрировать свое нетерпение. Никогда не знаешь, кто может за тобой наблюдать. У игры, в которую она играла много лет, свои правила, и, как выяснилось, они еще не забылись. Эви заставила себя неторопливо обойти зал, останавливаясь то у одного фриза, то у другого. Как обычно, она задержалась на несколько минут у изображения трех Судеб. Их величавость никогда не позволяла ей пройти мимо. Да и красоту их никто бы не посмел подвергнуть сомнению. Или, что вероятнее, в них ее привлекала какая-то тайна… Впрочем, теперь ее занимала другая тайна, более современная. И Эвелин, еще раз бросив взгляд на Судеб, быстрыми шагами вышла из музея.

— Ну и как? — спросила Селеста, как только Эвелин устроилась в экипаже.

— Мне передали это, — ответила она и достала из сумочки книгу.

— Обложка… — Взгляд Селесты остановился на медальоне подруги. — Умно.

— Мужчинам нравятся такие игрушки.

Селеста кивнула:

— Да, я знаю, но именно эта игрушка помогла курьеру опознать тебя, а тебе — книгу. Да и медальон довольно симпатичен.

— Если тебе нравится… — Эви положила книгу на колени, расстегнула цепочку и протянула медальон подруге. — Возьми, он твой.

— Ты уверена? — Селеста взяла медальон. — Он еще может тебе понадобиться. К примеру, для следующей встречи.

— Если понадобится, я на время возьму его у тебя. Эвелин покачала головой. — Не хочу, чтобы он оставался у меня. Не имею никакого желания объяснять Эдриену, откуда у меня новая драгоценность, тем более такая личная, как медальон.

— Да, это действительно очень личная вещь.

— Макс, несомненно, изрядно позабавился.

Селеста положила медальон на ладонь.

— Ты его открывала?

— Я пыталась, но в нем или заело замочек, или он вообще не открывается. — Эвелин взяла в руки книгу. — Странно, но курьер почему-то не отдал мне ее сам. Какой-то очень пожилой джентльмен сказал, что книгу ему передал светловолосый юноша, выходивший из музея, и попросил отдать мне. Якобы я ее обронила.

— Может быть, старик и есть курьер?

— Не исключено, но он, по-моему, ни разу не взглянул на медальон.

— Ты за ним следила! — воскликнула Селеста. — Я тобой горжусь!

— Ты же знаешь, когда-то я умела играть в эти игры. — В голосе Эвелин звучало раздражение. — Имела возможность научиться некоторым полезным навыкам.

— В этом никто не сомневается. — Глаза Селесты лучились невинностью. Она работала на департамент дольше, чем Эвелин, и была намного опытнее.

Эвелин проигнорировала скрытую насмешку.

— Какой бы ни была причина, человек, которому доверили это, решил ко мне не приближаться.

— Как интересно, — пробормотала Селеста. — Хотелось бы знать почему.

— Возможно, мы это когда-нибудь узнаем, — сказала Эвелин и решительно открыла книгу.

— Как называется?

Эвелин стала аккуратно перелистывать страницы.

— «Три мушкетера».

— Сэр Макс в своем репертуаре, — фыркнула Селеста.

Эвелин молча пролистала первые шесть глав. Селеста, сидя напротив, играла с медальоном. Между страницами седьмой главы Эвелин нашла листок бумаги, сложенный в несколько раз и прижатый к корешку.

— Вот записка.

Она развернула листок и пробежала глазами написанное.

— Не томи! — воскликнула Селеста. — Что там?

— Здесь всего несколько строк. Написаны рукой Макса, это точно. Он подозревает, что папка находится у лорда Дануэлла.

— Почему?

— Он не объясняет.

— Я имею в виду, почему он пошел на кражу? У виконта вряд ли была острая необходимость бить человека по голове, брать у него что-то и оставлять его голым в борделе. — Селеста пожала плечами. — Он же член парламента. Разве он не мог просто потребовать интересующую его информацию?

— Наверное, мог. Но я сомневаюсь, что по первому требованию ему бы выдали нужные имена. Кроме того, тогда о его интересе узнали бы все. — Эвелин задумалась. — Избранный им способ получения информации означает, что его мотивы не вполне честны. — Она снова опустила глаза на записку. — Здесь сказано, что если папка у Дануэлла, она скорее всего находится среди личных бумаг в его библиотеке.

— Из всего сказанного мне больше всего не нравится слово «если».

— Дальше хуже. — Эвелин вздохнула и покосилась на подругу. — Лорд и леди Дануэлл устраивают завтра прием для испанского посла, дальнего родственника испанской королевской семьи. Но мы решили не ходить.

— Почему? — удивилась Селеста. — Я же отправила записку, что вы приняли приглашение.

— Да, но потом мы передумали и собирались в последний момент написать письмо с выражением наших глубочайших сожалений. Эдриену не нравится Дануэлл. Он считает его самодовольным и напыщенным индюком. Да и леди Дануэлл никогда не была моей подругой. Она до сих пор не может успокоиться из-за того, что Эдриен женился на мне, а не на ней, хотя он мне не раз говорил, что никогда не проявлял к ней интереса. Но теперь нам придется идти.

— Как ты объяснишь Эдриену, почему передумала?

— Придумаю что-нибудь. — Эвелин снова сосредоточилась на записке сэра Максвелла. — Он здесь еще пишет, что его информация может быть неточной. — Она подняла глаза на подругу. — Подумать только, ну что за козел!

— Леди Уоттерстоун! — с деланным ужасом воскликнула Селеста. — Вы забыли о приличиях!

— Приличия меня сейчас волнуют меньше всего, — сухо заметила Эвелин. — Мне предстоит обыскать чужую библиотеку. Там будут запертые ящики…

— Ну, это, положим, мелочи…

— И этот обыск должен состояться во время большого приема, где будет черт знает сколько именитых гостей, испанский посол — родственник короля, мой муж… — Она шумно выдохнула воздух. — Проклятие.

— Кстати, о твоем муже… — Селеста говорила очень осторожно.

— Да?

— И моем работодателе…

Эвелин прищурилась.

— Это мне известно.

— Я не вполне уверена, но все же…

— Да говори же наконец!

Селеста сделала паузу и наконец заговорила:

— Когда мы подъехали к музею, я заметила кеб, стоящий на другой стороне улицы.

— Ну?

— Мне показалось, что сидящий в нем джентльмен — это лорд У. Хотя я, конечно, могла ошибиться, — поспешно добавила она. — Я наверняка ошиблась.

— Возможно, — протянула Эвелин, и у нее тоскливо заныло сердце. Наблюдательность Селесты была легендарной.

— Но я не успела как следует рассмотреть этого человека, — сказала Селеста. — А одного взгляда мельком недостаточно, чтобы делать выводы. Он ни разу не вышел из экипажа, а через несколько минут после того, как ты вошла в музей, уехал.

— А тебе не показалось странным, что кеб остановился у музея как раз в тот момент, когда мы подъехали, и человек, который мог быть или не быть моим мужем, не вышел, а постоял немного и поехал дальше?

— Вовсе нет, — уверенно проговорила Селеста и после паузы добавила: — Ну, может быть, немного. — Она со всем вниманием взглянула на подругу. — Ты считаешь, лорд У. мог следить за тобой?

— Эдриен? — Эви возмущенно фыркнула. — Никогда. Да и зачем? Я, конечно, не упомянула о визите в музей, но это могло быть результатом невинной забывчивости с моей стороны. Я никогда не давала ему повода не доверять мне. — Хотя накануне вечером он понял, что с ней не все в порядке. Но все равно он не мог дать волю воображению. — Он не принадлежит к той категории мужчин, которые не гнушаются слежкой, тем более за собственной женой. — Она сделала паузу и задумчиво добавила: — Даже саму идею об этом он посчитал бы позорной, отвратительной, недостойной.

— Я тоже так думаю.

— Он не мог следить за мной, — пробормотала Эвелин, всем сердцем надеясь, что не ошибается. — Все это абсурд!

Нелепость! Может быть, мне просто снится дурной сон?

Я — графиня Уоттерстоун, имею замечательного достойного супруга и веду честную, добропорядочную жизнь. Меня не должны были впутывать в эту авантюру. Это безумие.

— Но мы же занимались делами куда более безумными, чем это, — тихо проговорила Селеста.

— Но не в последние два года.

— Какая жалость, — тихо сказала Селеста.

Эвелин предпочла не услышать.

— Мне есть что терять!

— Но и приобретешь ты многое.

— Мне ничего не нужно.

— Послушай, — примирительно сказала Селеста, — разве ты не хочешь спасти Сэра от публичного разоблачения, а может быть, и от более серьезной опасности?

— Да, конечно. Я ведь перед ним в долгу. — Странно, но о Сэре она не подумала. Что ж, она действительно не может ему не помочь. Из-за него она согласилась на эту авантюру. — Все дело в том, что есть еще одна проблема.

— Только одна?

— Да. Мне совершенно нечего надеть.