Глава 11
— Тебе когда-нибудь приходилось убивать?
Селеста оторвалась от газеты, которую увлеченно читала.
— Нет, не припомню. Я нанесла одному или двум индивидам заслуженные телесные повреждения, но, насколько мне известно, ни один из них не умер.
— Жаль, — буркнула Эвелин и заметалась по гостиной.
— Это теоретический интерес, или ты что-то задумала?
— И то и другое. — Боже правый, как трудно что-то решить! Когда обычно душат мужей — до ужина или после? Или, может быть, проще всего во сне? Эвелин скрипнула зубами. Нет, так легко Эдриен не отделается. Он должен знать, за какие грехи ему предстоит умереть.
Селеста, с интересом наблюдавшая за подругой, решилась нарушить молчание:
— Могу я поинтересоваться, кто является намеченной жертвой, сэр Максвелл или лорд У.?
— Поскольку я уже довольно долго ничего не слышала о Максе, не он возглавляет мой список мужчин, заслуживающих смерти. — Эвелин злобно прищурилась. — С другой стороны, мой муж…
— Что он сделал? — удивилась Селеста.
— Сейчас я слишком зла, чтобы говорить об этом даже с тобой. — Эвелин примирительно улыбнулась подруге. Как же трудно было держать при себе все, что она узнала от Берил! Действия Эдриена были не просто возмутительны. Он ее унизил! Как же можно признаться даже самой близкой подруге, что муж тебе не доверяет! Нет, пусть все останется между ней и Эдриеном. Во всяком случае, пока. Да и Селеста может найти способ представить действия Эдриена не такими ужасными, как на самом деле, хотя Эвелин не могла себе представить, каким образом ей это удастся.
— Понимаю. — Селеста внимательно следила, как подруга мерит шагами комнату. — Кажется, я никогда не видела тебя такой злой.
— Я никогда и не была такой злой. — И не просто злой. Обиженной. Униженной. Как он посмел думать о ней так плохо!
Подойдя к делу разумно и зная, что с терпением у нее большие проблемы, Эвелин решила не ждать до ужина. Она уже и так ждала слишком долго. Но Эдриена всю вторую половину дня не было дома. Он и понятия не имел, что это была его большая стратегическая ошибка. Эвелин получила несколько свободных часов, чтобы разозлиться еще больше, если такое вообще возможно.
— Знаешь, — задумчиво сказала Селеста, — а ведь я вообще не видела, чтобы ты злилась на мужа.
— Что за чепуха! Я… — Эвелин перестала бегать по комнате и хмуро покосилась на подругу. — А ведь ты права. Раньше я действительно на него не злилась.
— Тебе не кажется это немного странным?
— Нет! — воскликнула Эвелин. — Мы идеально подходим друг другу. И между нами царит полное согласие. Нет, иногда, конечно, мы спорим, но только по мелочам.
— Тогда это всего лишь вопрос времени.
— Не исключено. Хотя, по правде говоря, наша жизнь до сегодняшнего дня была практически идеальной.
— Разве можно желать большего, чем практически идеальная жизнь? — усмехнулась Селеста.
— Нет. — Эвелин нахмурилась. — Зато мой муж определенно не идеален.
— А кажется идеальным, — заметила Селеста.
— Ха! — Эвелин всплеснула руками. — За завтраком, когда ест, он читает газету. Иногда я удивляюсь, как ему удается поставить чашку на блюдце, а не вылить ее содержимое на скатерть.
Селеста насмешливо ахнула.
— Только не это!
Эвелин снова забегала по комнате.
— Я почти каждую ночь сплю в его постели, и мне нравится просыпаться рядом с ним. Но он укладывается поперек кровати, а мне приходится всю ночь хвататься край, чтобы не свалиться.
— Изверг!
Эвелин остановилась и понизила голос.
— Иногда мне приходится довольно сильно толкать его чтобы отвоевать место для себя.
Селеста прикусила губу, чтобы не засмеяться.
А Эвелин возобновила хождение взад-вперед.
— Он уверен, что слуги существуют только для него и разбрасывает свою одежду где попало. Зато на его письменном столе все разложено в идеальном порядке, упаси Бог что-нибудь передвинуть, пусть даже случайно. — Она остановилась и с отвращением буркнула. — Ты знаешь, что он запирает ящики стола?
— Боже мой! Как ты это терпишь?
— Он в высшей степени самонадеян и считает, что прав всегда и во всем. Он хорошо справляется с делами, которыми интересуется, и наплевательски относится ко всему, что считает неважным. Даже если для важно. — Эвелин пожала плечами. — Правда, я тоже не леди Совершенство.
— Да что ты говоришь! — прыснула Селеста.
Эвелин бросила на подругу сердитый взгляд.
— Когда слишком много сарказма, это бывает утомительно.
— Мои извинения. — Впрочем, судя по блеску в глазах Селесты, она вовсе не считка себя виноватой.
— Я никогда не могу собраться вовремя и знаю, что это доводит его до бешенства. Я не позволяю подавать на стол ягненка. — Она содрогнулась. — Я не выношу даже запаха! А Эдриен обожает это отвратительное мясо. И еще… оказывается… — Она сморщила нос и тихо сказала: — Оказывается, я храплю.
Селеста не сдержалась и захохотала.
— Эдриен находит это забавным. Он вообще считает мои недостатки забавными. Это так мило с его стороны.
— Значит, он все-таки совершенен?
— Нет. — Эвелин опять заходила по комнате, но уже не так быстро. — Я полностью довольна своей жизнью и всегда считала, что Эдриен тоже доволен.
— Несомненно.
— Доволен и счастлив.
Селеста молча кивнула.
— Что касается меня, я никогда не была счастливее.
— Это видно.
— Моя жизнь — это все, о чем я мечтала. — Эвелин скрестила руки на груди. — Включая мужа, которого я обожаю.
— Звучит идеально.
— Во многих отношениях так оно и есть, — твердо сказала она. — Наше положение в обществе безупречно. Нас все приглашают. Мы поддерживаем художников и музеи. Я занимаюсь благотворительностью. Эдриен делает карьеру в парламенте. Его семья стала моей… — Глаза Эвелин изумленно округлились. До нее дошел смысл того, что она сказала. — Мы вовсе не идеальная пара, да? Мы… ожидаемы… предсказуемы. Слишком совершенны. Слишком респектабельны. Иными словами, мы чертовски скучны.
На красивом лице Селесты застыла улыбка.
— Господь всемогущий! — А ведь Эдриен говорил, что жизнь в последнее время стала скучной. Кажется, он собирался завести любовницу, а ей предложил найти любовника. Он, конечно, шутил, просто хотел убедиться, что она слушает. Но что, если в его словах есть доля правды? Что, если он на самом деле думает, что его жизнь скучна и однообразна? Или и того хуже, он считает скучной ее? Свою жену? Очевидно, его жизнь до свадьбы была полна приключений. Что, если теперь ему захотелось чего-то еще? Неужели Берил права? Ведь он вполне мог решить, что у нее есть любовник, потому что сам захотел любви на стороне? Или у него уже есть любовница?
Теперь к злости и обиде прибавился страх. Неужели два года — это слишком долгий срок для счастья?
У открытой двери появился Стюарт и постучал.
— Да? — сказала Селеста.
— Леди Уоттерстоун просила сообщить ей, когда вернется лорд Уоттерстоун. — Он повернулся к Эвелин. — Его светлость в библиотеке, миледи. — Он сделал паузу. — Но он велел, чтобы его не беспокоили.
У Селесты перехватило дух.
— Спасибо, Стюарт, — сказала Эвелин и кивком отпустила слугу.
— Подозреваю, сейчас лорда У. кто-то побеспокоит, — сказала Селеста, когда дворецкий ушел.
— Еще как побеспокоит! — Если мужу не хватает в жизни волнений, Эвелин была намерена их ему предоставить.
— Я полагаю, — сказала Селеста, — что твоя злость как-то связана с визитом леди Дануэлл.
— Она сообщила мне чрезвычайно интересную информацию.
— О которой ты не хочешь говорить со мной.
— Я предпочитаю сначала поговорить с мужем.
— Тогда, вероятно, я должна пожелать тебе удачи.
— Мне не нужна удача, — твердо ответствовала Эвелин. — Но ты можешь помолиться за его светлость. — Она кивнула, вышла из гостиной и строевым шагом направилась в библиотеку. По дороге она попыталась и не смогла выбросить из головы неприятную мысль о том, что, похоже, два года счастливой жизни — это все, на что она могла рассчитывать.
Эвелин расправила плечи и без стука распахнула дверь библиотеки. Эдриен сидел за письменным столом в дальнем конце комнаты и что-то писал. Две стены здесь были целиком заняты высокими, до самого потолка, книжными шкафами и полками, а на двух других висели семейные портреты. Это было святилище хозяина. Когда его не было дома, именно в этой комнате Эвелин всегда ощущала его присутствие. Здесь она чувствовала близость к нему.
— Я же сказал, чтобы меня не беспокоили, — отрывисто проговорил он, не поднимая головы.
— Это относится и ко мне?
Эдриен поднял голову, улыбнулся, и сердце Эвелин затрепетало. Она обожала его улыбку.
— К тебе, конечно, нет. — Он убрал то, что писал, и встал. Внимательно взглянув на жену, он нахмурился. — Ты выглядишь расстроенной. Что-то случилось?
— А что должно было случиться? — холодно спросила она.
— По моим расчетам, ничего, но, очевидно, что-то все-таки произошло.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Вроде бы ничего.
— Или, может быть, ты хочешь о чем-нибудь спросить меня? — Эвелин пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы взять себя в руки.
— Спросить? — Он устремил на жену недоуменный взгляд, одновременно выбросив из головы неприятные мысли о приключениях в гостинице. Она ничего не может об этом знать. — Вроде бы тоже ничего.
Эвелин высоко вздернула подбородок.
— Так-таки и ничего?
— Ничего.
— Надо же, как интересно, — пробормотала она и медленно прошлась по комнате. Значит, он хочет поиграть в такую игру! Сердце болело так, словно в него воткнули нож. Раньше они никогда не играли друг с другом в подобные игры, предпочитая честность. Эвелин остановилась у книжной полки и стряхнула маленькое перышко, прилипшее к корешку. Повернувшись, он взглянула мужу в глаза. — А я-то думала, что ты захочешь расспросить меня о любовнике.
Его глаза округлились.
— О чем?
— Ну, о моем любовнике. — Она неторопливо направилась к мужу. — Том самом, с которым я встречалась у Лэнгама.
Эдриен поморщился, обошел стол и приблизился к жене.
— Эви…
— Ты действительно думал, что я могу так с тобой поступить?
— Я не хотел так думать, но…
— Но?
Эдриен гордо выпрямился.
— Но это было разумное объяснение твоего поведения в последнее время.
— Моего поведения? — Внутренний голос услужливо напомнил ей, что она на самом деле была невнимательной и рассеянной. Благодаря департаменту. Но Эвелин предпочла его не услышать. — Значит, я во всем виновата?
— Я все неправильно понял. Это было ошибкой с моей стороны, — поспешно сказал Эдриен.
— Ты считаешь это своей единственной ошибкой?
— Возможно, и нет, — осторожно проговорил он.
— Возможно? — Эвелин не могла поверить своим ушам. — Значит, ты врываешься в гостиничный номер, чтобы встретиться со своей блудной женой, которая не совершила абсолютно ничего, способного подтолкнуть тебя к подобным выводам, и не считаешь это ошибкой?
Эдриен с трудом подавил раздражение.
— Ну, поскольку тебя там не было, это было ошибкой.
Глаза Эвелин потемнели от ярости.
— Только потому, что меня там не было?
— Ну да. То есть нет. — Он потряс головой. — Ты извращаешь мои слова, все ставишь с ног на голову.
— Вот именно твою голову мне и хочется свернуть!
— Извини.
— За что?
— За все. — Эдриен выглядел неуверенным в себе. Ей еще не приходилось видеть его неуверенность, и при других обстоятельствах ей бы стало его жалко. Но не сейчас.
— Ты не доверял мне!
— И очень об этом сожалею. — Эдриен понурился. — Это еще одна моя ошибка.
— Ты не только не доверял. Ты еще и унизил меня.
Теперь Эдриен нахмурился.
— Не понимаю, почему ты должна чувствовать себя униженной.
От возмущения Эвелин на мгновение лишилась дара речи.
— Ты не думаешь, что сообщить кому бы то ни было, не говоря уже о леди Дануэлл, которая меня всегда недолюбливала, будто ты подозреваешь меня в супружеской измене, не унижение?
— Об этом я не подумал, — пробормотал Эдриен.
— Очевидно, ты вообще ни о чем не думал.
— Ну уж нет. Я многое передумал.
— Ты не думал, а предавался безудержным фантазиям. Подумал ли ты, например, сколько наших знакомых регулярно пьют чай у Лэнгама?
— Нет, но…
— И кто мог видеть тебя там?
Он покачал головой:
— Меня никто не видел.
Эвелин прищурилась.
— Во всяком случае, мне так кажется, — пробормотал он. — Я никого не видел.
— Остается только удивляться, что слухи до сих пор не распространились по всему городу.
— О, я думаю, леди Дануэлл будет держать рот на замке.
— А ты-то как узнала?
— Не думаю, что это важно, — отмахнулась Эвелин. — Но как ты мог, Эдриен? Как ты мог подумать, что я предам тебя? Как ты мог выставить меня на посмешище?
— Я потерял голову. — Он взъерошил шевелюру пятерней. — Твое поведение иначе никак нельзя было объяснить! А потом я нахожу тебя в библиотеке, через несколько секунд появляется Рэдингтон, совершенно очевидно пришедший на встречу… все и сложилось.
— А я-то решила, что твоя ревность в ту ночь была чрезвычайно забавна. Это… это непростительно!
— О нет, я полагаю, это все же простительно, — буркнул Эдриен.
— Ты уверен? — Если бы взглядом можно было испепелить, Эдриен уже давно лежал бы у ее ног жалкой кучкой пепла. — Кстати, не говоря уже обо всем остальном. Неужели ты считаешь, что, заведя любовника, я бы отправилась с ним на свидание в центральную гостиницу, куда полгорода приходит регулярно, чтобы выпить чаю?
— Если ты так ставишь вопрос…
— Получается, ты считаешь меня не только неверной женой, но и круглой дурой?
— Я никогда не сомневался в твоем уме, — вздохнул Эдриен.
— Тогда я воистину счастливая женщина! — Ее голос звенел сарказмом.
— Что же касается всего остального, я был не прав и признаю это. — Он помолчал. — Но ты должна признать, что слишком увлекаешься флиртом!
Эвелин задохнулась от возмущения.
— Никогда!
— А вот и нет. Это чистая правда. Возьми, к примеру, званые ужины. Джентльмен, который сидит рядом с тобой, как правило, теряет голову от страсти еще до первой смены блюд.
— Ну и что?! — воскликнула Эвелин. — Что же мне теперь вообще рта не открывать, чтобы на меня никто не обратил внимания?
— Ха! — победно заявил Эдриен. — Ты ужасная кокетка!
— До нашей свадьбы — возможно.
— До нашей свадьбы ты…
Эвелин стиснула зубы.
— Что? — процедила она.
— Ты не была… — Эдриен замолчал. Он осознал, что собирался сказать в запале, и передумал.
Но было уже слишком поздно.
— Что же ты замолчал, — с обманчивым спокойствием спросила она. — Договаривай. Ты хотел сказать, что я не была девственницей?
— Но я же не сказал, — с большой поспешностью проговорил он. — И ты за это должна отдать мне должное.
— Ты этого не заслуживаешь, — устало вздохнула Эвелин. И разве не по такому случаю говорят: горшок над котлом смеется, а оба черны. Твои похождения были легендой.
— Я мужчина, — с апломбом заявил он. — У мужчин другие правила.
— Значит, все из-за того, что я не была девственницей? — Она не могла поверить, что ответ так прост. Осознавать это было горько и больно. — Если я не сохранила девственность до свадьбы, значит, способна лечь в постель с кем угодно?
— Нет, конечно, нет. — Голос Эдриена обрел некоторую твердость. — Не с кем угодно.
— Но все же ты мне не поверил.
— Да, — резко сказал Эдриен и отвернулся. — И приношу свои извинения.
— Значит, вот как ты себе представляешь ситуацию. Ты извинился, я, разумеется, простила, и мы будем жить дальше, словно ничего не произошло?
— Так было бы лучше всего.
— Я очень зла на тебя.
— Я вижу.
— Ты мне солгал.
— Я не лгал. — Эдриен помолчал и спросил: — Когда?
— Когда сказал, что все случившееся до нашей свадьбы не имеет значения.
— Это было давно. И я так и думал.
— А теперь так не думаешь? — Эвелин прищурилась. — Ты ведь только что швырнул мне в лицо мое прошлое.
— Ты неправильно поняла.
— Но ты же его привел как довод в пользу моей неверности.
— Я знаю, так могло показаться… — Эдриен подался к жене. — Но поверь, твое прошлое — последнее, о чем я думал.
— Не знаю, хуже это или лучше. — Она несколько мгновений смотрела на мужа в упор. — Ты понимаешь, что не только разозлил меня, но и обидел, причинил боль.
Его голова дернулась, словно от пощечины. Жаль, что ей не пришло в голову ударить его по лицу. Глядишь, стало бы легче.
— Я никогда не сделал бы ничего, чтобы причинить тебе боль.
— И тем не менее… — Неожиданно Эвелин почувствовала, как к глазам подступили слезы. Но она не могла разрыдаться перед ним. Она права. Это она пострадавшая сторона. Ее предали. — Ты это сделал.
— Прости меня.
— Возможно. — Она тряхнула головой и выпрямилась. — Но пока я не готова это сделать.
— Понимаю, — напряженно проговорил Эдриен. — А когда?
— Не знаю. — Она вздохнула. — Пока я намерена потратить довольно много твоих денег.
— Ради Бога. — Эдриен кивнул. — Сколько хочешь.
— Я хочу полностью обновить свой дом, в котором сейчас живет Селеста. Возможно, придется кое-что пристроить.
— Хорошая мысль.
— Занимаясь этим… — она внезапно приняла решение, — я буду жить там, чтобы наблюдать за ходом работ.
— Ты хочешь отсюда уехать? — переспросил Эдриен.
Эви кивнула.
— Надолго?
«Неужели он даже не попытается меня остановить?»
— Как пойдут дела.
Он некоторое время молчал.
— Ты говоришь не о ремонте, я правильно понял?
— Похоже, вопрос доверия между нами довольно сильно обострился. Вернее, вопрос отсутствия доверия. Я всегда доверяла тебе и считала, что ты доверяешь мне.
— Так и есть.
«Тогда останови меня».
— Явно недостаточно. — Она с большой тщательностью выбирала слова. — Доверие, любовь моя, следует вскармливать, а если оно рушится — долго и заботливо восстанавливать.
— Но я доверяю тебе.
— Возможно. Не знаю. Но теперь я не уверена, что доверяю тебе.
— Я понял. — Эдриен кивнул. — Тебе не нужно уезжать.
«Слава Богу! Он все-таки решил меня остановить».
— Это твой дом, и ты должна жить здесь. А я могу пока пожить в клубе.
У Эвелин заныло сердце.
— Нет. — Для большей убедительности она ожесточенно помотала головой. — Будет разумнее, если я поживу в своем доме. Заодно прослежу за ремонтом. Ну, ты понимаешь.
— Боюсь, что да, — проговорил Эдриен, глядя в сторону. — Что ж, как скажешь.
«Он намерен меня отпустить?» Да как он может? И как она может уехать? Оставить его? Но если она проявит слабость сейчас, то тем самым признает правоту мужа. Значит, в том, что он сделал, нет ничего страшного. В его поведении. В его мыслях о ней. Эвелин не желала прожить остаток жизни с мужем, который всякий раз, глядя на нее, будет сомневаться в ее верности.
Ее снова охватил гнев. Отвернувшись от мужа, она неторопливо направилась к двери. Ее не устраивал и брак, в котором муж и жена живут в одном доме, как соседи. Нет, она оставит Эдриена на некоторое время, чтобы он осознал собственную вину и раскаялся. Только тогда она его простит. Конечно, простит. Ведь она всем сердцем, всей душой любит мужа. И может держать пари, что он тоже ее любит.
Она дошла до двери и оглянулась.
— Да, еще одно… Это касается моего ума.
— Эви, я никогда не хотел…
— Хотя нет на свете мужчины, с которым я хотела бы быть больше, чем с тобой, если когда-нибудь я решусь завести любовника, уж поверь, у меня хватит ума провернуть все так, чтобы ты ничего не узнал.
Эдриен нахмурился.
— Это угроза?
— Что ты, конечно, нет, мой дорогой муж. — Ее взгляд был тверд. — Это обещание.
Она великолепна.
Несмотря на тяжесть, появившуюся где-то в животе, Эдриену хотелось смеяться от чистого, ничем не замутненного восторга. Он уже видел Эви, охваченную страстью, но эта страсть была иного рода. И Эви была восхитительна. Боже, как сильно он ее желал! Интересно, сколько мужчин так сильно и страстно хотят собственную жену? Да, она его жена. И он намеревался во что бы то ни стало удержать ее.
Эдриен вернулся за стол и сел. Она, конечно, во всем права. И он не мог винить ее за ярость, боль и обиду. Он действительно повел себя как идиот. Не поверил ей, хотя не имел для этого никаких оснований. Ему следовало с самого начала понять, что она опять связалась с департаментом. И ничего ему об этом не сказала, потому что не могла. Не имела права. И она ни разу не солгала ему. Можно говорить только о недомолвках. А учитывая, как много он жене не поведал, в его интересах не считать недомолвки ложью.
И не следовало упоминать о ее прошлом. Тем более что он знал о ней абсолютно все, включая имена ее немногочисленных… крайне немногочисленных любовников. Департамент всегда собирал максимум информации о своих агентах.
Он достал бумагу и стал перечитывать написанное.
«Моя дорогая Эви…»
Даже лучше, если они не будут жить под одной крышей, пока он осуществляет свой план. Так будет проще. Он с самого начала рассчитывал на притягательную силу слов, но теперь понял, что надо действовать быстрее. Он не мог долго жить без нее, спать в холодной постели, и пока Сэр будет соблазнять ее на бумаге, Эдриен сделает все от него зависящее, чтобы получить ее прощение.
Эдриен понимал, что все им задуманное — глупый обман. Но вероятно, таков характер некоторых мужчин — или такова природа любви — стремиться на всех парах к тому, что может оказаться катастрофой. Тем не менее он знал себя и понимал, что не сможет дальше жить, не закрыв этот вопрос. Он всегда будет сомневаться, не занимает ли кто-то другой место в ее сердце, пока не убедится, что является истинной любовью Эви. Не исключено, что этого она ему никогда не простит. Хотя тут можно поспорить. Ведь человек, который пытался совратить ее, и тот, кто на ней женился, — одно и то же лицо. Но к этому аргументу прибегать не придется. Она никогда ничего не узнает.
Если, разумеется, не выберет Сэра. Но раз уж он, Эдриен, подошел к мосту, придется его перейти.
Макс прав. В такую опасную игру он еще не играл.
