Глава 26

Джорджетт не стала тратить силы на слезы, на мольбы или извинения. Рыдая над своей участью или вымаливая прощение, ничего не добьешься. Было ясно: Джеймс уехал. Она видела, как он ускакал, через окно библиотеки. Причем мчался так, словно за ним гнались черти.

Но что ей сейчас делать? Сожалениями доверие Джеймса не вернуть, и потому она не стала тратить время на размышления о том, что сделала не так и что могла бы сделать, чтобы сохранить его доверие. Не стала она тратить время и на чтение, хотя библиотека у графа Килмарти была на редкость богатой, и, окажись она здесь месяц назад, не отказала бы себе в удовольствии провести вечер за чтением какого-нибудь исторического романа.

Но сейчас Джорджетт принялась за изучение карты.

Так, вот оно, жилище для егеря. Леди Килмарти, кажется, сказала, что до домика отсюда около мили. А Джеймс запер ее в комнате на первом этаже, с открытым окном. Он ее явно недооценивал.

«Все люди совершают глупые ошибки, и Джеймс не исключение», – подумала Джорджетт, разминая ноги и оценивая свои силы. Она сегодня уже прошла пешком несколько миль, когда бродила по улицам Морега, пытаясь отыскать своего таинственного мужа. А сейчас ей предстояло преодолеть всего милю до дома Рандольфа, чтобы добраться до сундучка, где лежала еще одна пара ботинок. После чего – четыре мили до города. Судя по всему, до наступления темноты оставалось примерно полчаса, а может, и того меньше. Еще сегодня утром Джорджетт сомневалась, что ей будет по силам одолеть такое огромное расстояние.

Как же приятно осознавать, что она вполне может пройти пешком пять миль! Более того, с радостью сделает это. И трудности ее не пугали.

Когда Джорджетт наконец добрела до коттеджа кузена, уже почти стемнело. Чулки, разумеется, порвались, и ноги были все в порезах и ссадинах, а подол платья – в грязи и местами порван. Но она все-таки дошла! Причем этот трудный переход имел по крайней мере один положительный результат: он остудил ее гнев, и теперь она испытывала лишь мрачное удовлетворение и гордость. Можно представить, как разозлится Джеймс, когда обнаружит ее исчезновение! Жаль, что она этого не увидит.

Но тут здравый смысл заявил о себе: подал голос откуда-то из закоулков сознания, где все это время скрывался, – и напомнил ей, что путешествие все же имело некоторые элементы опасности. Ведь никто не знал, где ее искать. Она была одна, без оружия, к тому же находилась в доме, где жил сумасшедший. Опыт нескольких дней совместного с Рандольфом проживания подсказывал, что слуги сейчас в доме нет, скорее всего, он уже ушел домой.

Джорджетт долго смотрела на дверь, не решаясь подойти. В окнах света не было, что являлось добрым знаком, но она все же приблизилась к двери с величайшей осторожностью. И готова была к бегству, если бы обстоятельства того потребовали.

Она явно недооценивала Рандольфа, да и себя – тоже. Но теперь с этим покончено. Ведь она давно уже не девочка.

Войдя в дом, Джорджетт остановилась в прихожей и прислушалась. Полная тишина. Только песня сверчка доносилась из какого-то дальнего угла и еще – звук, похожий на тихий стон, как будто ветер гудел на темном чердаке.

Джорджетт ощупью поднялась наверх, в свою комнату, и зажгла лампу на ночном столике. Свисавшие с потолочных балок пучки сухой травы отбрасывали зловещие тени на стены и пол. Одежда, в которой она вернулась сюда утром, так и валялась на полу, там, где Элси ее бросила. Ванна с водой стояла в углу, а под ней виднелась лужа на почерневшем от влаги полу. «Не забыть бы сказать Элси, что хорошая камеристка никогда не оставила бы комнату в таком беспорядке», – мысленно напомнила себе Джорджетт.

И тут же другая мысль кольнула ее, оставив неприятный осадок. Ведь утренний отъезд в Лондон избавит ее от необходимости отчитывать Элси, и благое дело – превращение подавальщицы из трактира в приличную горничную – так и останется незавершенным. Джорджетт стало стыдно. Возможно, по приезде в Лондон она могла бы написать леди Килмарти и попросить ее взять к себе на службу новую горничную. Разумеется, принимая во внимание недвусмысленный интерес Элси к младшему сыну графини, придется предварить свою просьбу соответствующим предупреждением.

Джорджетт не понадобилось много времени, чтобы извлечь из сундука ботинки, надеть и зашнуровать их. Задерживаться здесь не имело смысла, и она вышла из спальни, затем, со свечой в руке, стала спускаться, прижимаясь к стене и напряженно прислушиваясь. Увы, как Джорджетт ни старалась гнать дурные мысли прочь, они все равно лезли в голову. Ведь не только Элси она оставит неустроенной, когда утром сядет в почтовый дилижанс. Еще оставался мистер Макрори, обещавший приютить котенка, а также гостеприимная и улыбчивая леди Килмарти с ее надеждами на то, что из нее, Джорджетт, может получиться та самая жена, которая нужна ее сыну.

И, разумеется, сам Джеймс. А она покидала его – покидала трусливо. Улизнула в ночи, предоставив ему одному сражаться с ее демонами. В самом деле, ей должно быть стыдно. Право, ей следовало вернуться в Килмарти-касл.

Джорджетт невольно улыбнулась, представив, как торжественно прошествует к парадной двери графского дома и ударит по ней дверным молотком. Вот это будет сюрприз для сурового и беспощадного Уильяма!

Когда Джорджетт спустилась в прихожую, стоны ветра зазвучали громче. Правда, стоны эти доносились вовсе не с чердака, а из-за двери в кабинет Рандольфа. И тут же явилась еще одна непрошеная мысль, причем ужасно неприятная: «А что, если Элси вернулась и Рандольф что-нибудь с ней сделал?»

Дрожащими руками она приоткрыла дверь. Петли предательски заскрипели. И свеча озарила источник шума.

Черно-белая собака, доставленная Джозефом Ротвеном утром, лежала на коврике перед очагом. Облегчение, которое Джорджетт испытала, увидев, что перед ней животное, а не человек, сменилось тревогой за пса. Что мог Рандольф сделать с несчастным? Джорджетт осторожно подошла к зверю и, взяв кочергу, ткнула его в бок. Рандольф заявил, что пес его искусал, но сейчас он не подавал никаких признаков жизни.

Чуть помедлив, Джорджетт опустилась перед собакой на колени, а свечу поставила на пол. Затем с опаской протянула руку и прикоснулась к псу, приготовившись к тому, что зверь вскочит и зарычит, ощетинившись. Но тот не шевелился, хотя, судя по всему, был жив. Джорджетт тихо свистнула – никакой реакции. Тогда она встряхнула пса. Опять никакой реакции. Приподняв собачью голову, Джорджетт оттянула веко и заглянула в глаз. Зрачки у животного были расширены, и от него исходил сильный лекарственный запах.

И тут Джорджетт вспомнила этот запах! В испуге вскрикнув, она зажала рот ладонью. Теперь ей стало ясно: она вчера ничего не помнила после того, как выпила тот злополучный бокал бренди, а этот запах она, наверное, запомнит на всю жизнь. И еще ей запомнился горьковатый привкус, оставшийся во рту, после того как она угостилась тем мерзким имбирным печеньем, что подал ей Рандольф. В одно мгновение все сложилось в целостную картину. Выходит, кузен не только намеренно ее напоил, но еще и одурманил, воспользовавшись познаниями в ботанике.

И, вспомнив о Рандольфе, она словно вызвала демона из ада, дверь со скрипом распахнулась. Джорджетт медленно поднялась, крепко сжимая в руке кочергу. В иное время вид Рандольфа бы ее напугал – он был растрепанный, без шляпы, с охотничьим ружьем в руках. Но сейчас ее лишь переполняла ярость.

Кузен окинул ее долгим оценивающим взглядом, затем опустил ружье и начал развязывать шейный платок своими длинными аристократичными пальцами. Он вел себя так, словно ничего не произошло, словно он, как обычно, вернулся домой после долгого трудового дня.

Адамово яблоко на его шее подпрыгнуло, когда он расстегнул две верхние пуговицы рубашки.

– Вижу, вы пришли в себя и вернулись ко мне, кузина. Я не стал бы предпринимать столь жесткие меры, если бы знал, что можно вернуть ваше расположение.

– Жесткие меры? Имеется в виду попытка убить Джеймса садовым ножом? – осведомилась Джорджетт.

– Ах, вы о вашем мнимом муже?.. – Рандольф сделал шаг в ее сторону. – Ваше импульсивное поведение несколько усложнило дело, но теперь вы можете более не беспокоиться о Маккензи. Я о нем позаботился.

Страх холодной липкой лапой схватил Джорджетт за горло.

– Вы о чем?.. – пробормотала она.

– Он больше не в счет. – Рандольф сделал еще один шаг к ней, и пульс ее участился.

Джорджетт еще крепче сжала кочергу в руке и чуть приподняла ее.

– Не подходите! – звенящим голосом предупредила она.

Рандольф остановился.

– Не стоит мне угрожать, кузина. Право же, не стоит. Вы только посмотрите на себя. Вы ведь на грани истерики. Поверьте мне как ученому, я кое-что в этом понимаю. Могу порекомендовать вам кое-какие травы, которые вам непременно помогут. Немного успокоительного – и вы крепко уснете.

Действительно, дельный совет. Попить чайку, чтобы больше никогда не проснуться… Как же она не догадалась хотя бы записку оставить, когда удирала из Килмарти-касл?

– А что вы будете делать, если я не успокоюсь? Натравите на меня пса? Но у вас ведь ничего не выйдет, верно? Чем вы его напичкали?

Рандольф самодовольно усмехнулся. Когда же заговорил, на лице его появилось какое-то почти благоговейное выражение. И Джорджетт окончательно убедилась в том, что имеет дело с безумцем.

– Я дал ему отличное снадобье. Комбинация из нескольких растительных экстрактов, в числе которых экстракт белены. И еще – концентрированная доза масла полыни. Очень полезно для усмирения тупых и упрямых созданий. Они становятся прямо-таки шелковыми. Через несколько часов он проснется. – Рандольф брезгливо поморщился. – Я лишь сожалею о том, что мне пришлось применить менее научный подход, чтобы избавиться от вашего мужа. Пуля – это так… грязно.

Джорджетт вздрогнула – словно пуля пронзила ее.

– Что вы с ним сделали? – прошептала она.

– Я его убил. – Рандольф сделал еще один шаг. – Пристрелил на дороге, ведущей в Морег. И потому теперь вы свободны и можете выйти замуж за меня.

У Джорджетт защипало глаза. Она чувствовала себя так, словно у нее вырвали сердце. Но она отказывалась в это верить! Ведь Джеймс – сильный, надежный, самый сильный и самый надежный из всех мужчин, с которыми ей доводилось встречаться. Он не мог умереть! Не мог умереть от руки этого жалкого, щуплого, полоумного ботаника! Рандольф лжет! Он лгал ей раньше, лжет и сейчас!

«Господи, только бы это была ложь!»

– Ваше снадобье не подействовало на меня так же, как на пса, не так ли? – Она приподняла кочергу еще выше. – Но, с другой стороны, я ведь не тупая тварь, хотя именно такой вы меня считали. Но я, по крайней мере, не настолько глупа, чтобы меня можно было обманом затащить под венец.

Рандольф вздрогнул всем телом, словно очнулся от сна. Протянув к ней руки в нелепом жесте, уместном разве что на сцене провинциального театра, он заговорил горячо и с пафосом:

– Джорджетт, как вы можете так обо мне думать? Вы мне дороги, я лишь хотел защитить вас. Я бы никогда…

– Я говорила сегодня с пастором Рамзи.

Голова Рандольфа дернулась, как будто его потянул за нитку невидимый кукловод.

– Что?..

– Я знаю, что вы все спланировали. Вы пригласили меня сюда, уже все продумав, так что не надо делать вид, что вы всего лишь хотели меня защитить. Вы одурманили меня, напичкали какой-то дрянью, чтобы, воспользовавшись моей беспомощностью, жениться на мне без моего согласия. – Джорджетт опустила кочергу и смерила кузена полным ненависти взглядом. – В Килмарти уже знают о том, что вы пытались сделать. На вашем месте я бы немедленно уехала отсюда, пока еще есть такая возможность.

– Без вас я не уеду! – прорычал Рандольф. – Вчера вам удалось скрыться от меня, когда мы были уже у ворот церкви, но на этот раз вам так не повезет.

– Зачем? – спросила она, снова угрожающе подняв кочергу. – Зачем вы это делаете? Со мной, с собой? – Кузен, которого Джорджетт помнила с детства, исчез навсегда, и вместо него перед ней стояло чудовище. Она тосковала о том мальчике из детства, товарище по играм, но ее тревожила и собственная роль в печальной метаморфозе, произошедшей с некогда любимым кузеном. Неужели она каким-то образом дала ему понять, что хочет всего этого, что хочет его?

Саркастический хохот был ей ответом.

– Все просто и буднично. Мне нужны деньги, Джорджетт, иначе я не смогу завершить учебу. Ты ведь знаешь, как дорого нынче учиться в университете. А ты – средство для достижения цели. Ты богата, и это все решает.

Джорджетт судорожно сглотнула. Воздух, насыщенный запахами растений, которые Рандольф изучал с достойной лучшего применения прилежностью, душил ее. К горлу подступала тошнота. О боже, она даже не представляла, как была близка к тому, чтобы всего лишиться. И это сделал бы с ней ее бывший друг, который либо сошел с ума, либо слишком увлекся экспериментами с растениями, которые изучал так давно и внимательно.

Джорджетт покачала головой, задаваясь вопросом, имело ли смысл что-то говорить ему. Он свихнулся настолько, что был уже не в состоянии воспринять услышанное.

– Послушайте меня, Рандольф. Я не выйду за вас. Никогда. Я не вышла бы за вас, даже если бы была настолько бедна, что мне пришлось бы задирать юбку, чтобы заработать на пропитание.

Лицо Рандольфа исказила гримаса гнева.

– Ты грязная шлюха, готовая задирать юбку перед первым встречным! Посмотри на себя! – брызгая слюной, кричал Рандольф. – Посмотри, как низко ты пала! Это ты меня недостойна!

И тут он бросился на нее, но Джорджетт была к этому готова. Теперь уже, наверное, ничто не могло бы застать ее врасплох. Она ловко увернулась и столь же ловко поставила ему подножку. Рандольф, потеряв равновесие, растянулся на полу, и Джорджетт стукнула его по голове кочергой, вложив в удар всю свою силу – так что даже рука заболела.

Рандольф неподвижно лежал на полу и стонал от боли. Джорджетт придавила его шею к полу кочергой.

– Джеймс Маккензи стократ лучше вас, – прошипела она, глядя ему в глаза. – Вчера я сделала свой выбор, и я буду благодарить Бога каждый день всю оставшуюся жизнь за то, что не вы оказались на его месте.

Рандольф хрипло засипел, а Джорджетт, склонившись над ним, тихо, но отчетливо сказала:

– Из-за вас я забыла самую чудесную ночь в своей жизни. И если вы отняли у меня еще и будущее, то знайте: я непременно вас убью.