Глава 16

Онемев от страха, Джорджетт смотрела на Джеймса Маккензи. Сердце гулко колотилось в ее груди. «Господи, в это невозможно поверить!» – воскликнула она мысленно. Выходит, все это время он был там, внутри.

Бессовестная Элси поспешила отойти в сторонку, словно она тут ни при чем. Более того, лукавая горничная сделала большие глаза в притворном возмущении, намереваясь, очевидно, продемонстрировать свою солидарность с пострадавшей стороной, то есть с солиситором.

«Не забыть бы сказать Элси, что хорошая горничная всегда берет на себя вину за все сомнительные, а тем более противозаконные действия своей госпожи», – подумала Джорджетт.

Джеймс Маккензи сделал шаг в ее сторону, и ей стало не по себе. Разумеется, она сразу узнала этого человека, но сейчас он казался совсем другим. Утром, когда Маккензи лежал в постели, он был сонный, и на губах его блуждала лукавая улыбка. При этом он звал ее вернуться к нему в постель – вернуться к занятиям столь же предосудительным, сколь и заманчивым. Теперь же он предстал перед ней совершенно другим. Ни следа сонной истомы. И никаких приятных обещаний во взгляде зеленых глаз.

Маккензи был невероятно высок – макушкой почти доставал до вывески над дверью. Темно-каштановые волосы его были растрепаны и торчали во все стороны, словно он только что их взъерошил. Борода же, густая и неухоженная, казавшаяся неуместной на таком молодом, по-мальчишески обаятельном лице, тем не менее вполне гармонировала с суровым и тяжелым взглядом. И все же Джорджетт находила его необычайно, фантастически красивым. Да-да, Джеймс Маккензи был все так же хорош собой, как и тогда, когда она, проснувшись, обнаружила его рядом в постели. Но теперь у него на голове появились грубые, словно сделанные неумелой рукой, стежки, а на волосах запеклась кровь. Обтягивавший широкие плечи сюртук был тоже в крови.

– О!.. – воскликнула Джорджетт и, судорожно сглотнув, добавила: – Мне очень, очень жаль. Я причинила вам боль.

– Да уж. – Глаза его блеснули как льдистые осколки на ярко-зеленой траве.

Джорджетт в смущении молчала. Трудно было понять, что у него на уме. Рад ли он встрече? Или ему все равно?

Последнее предположение показалось Джорджетт ужасно обидным. Пусть даже она прекрасно понимала, что не заслуживала интереса с его стороны.

Если верить Элси – та по-прежнему стояла чуть поодаль, – Джорджетт сама начала с ним флиртовать. Значит, в том, что случилось потом, винить ей некого. И, уж конечно, бить его по голове она не имела права. Допустим, воспользоваться его приглашением и нырнуть к нему под одеяло она не могла, но могла по крайней мере дождаться, когда он оденется, и поговорить о том, что произошло ночью. Увы, страх оказался сильнее…

– Я очень рада вас видеть, – прошептала Джорджетт, глядя на него из-под ресниц. Она знала, что, пожалуй, опоздала с такого рода изъявлениями чувств, но лучше поздно, чем никогда. К тому же она говорила со всей искренностью. Она действительно была рада его видеть. Не просто рада – счастлива. Хотелось бы лишь, чтобы он… хоть немного разделял ее чувства.

Маккензи медленно, словно с неохотой, протянул руку, и на мгновение Джорджетт показалось, что он собирался взять ее под руку.

– Не могу ответить вам так же, – буркнул он и, чуть наклонившись, окинул взглядом дверь с наружной стороны. – Более того, – продолжал он, выдернув булавку из замка и тщательно осмотрев улику, – единственное, что принесло бы мне некоторое удовлетворение, – это возможность присутствовать при вынесении вам справедливого приговора.

И только сейчас Джорджетт осознала: встреча с этим человеком будет иметь совсем не те последствия, на которые она рассчитывала.

Джеймс то и дело возвращался к мысли о том, как сложится их встреча, когда он ее наконец найдет. Весь день, переживая одно разочарование за другим, когда каждый след в конечном итоге заводил его в тупик, страдая от боли в результате множившихся травм, расстроенный, вопреки ожиданиям, уходом Уильяма, Джеймс не переставал думать о предстоящей встрече. И вот эта встреча произошла, и он…

Проклятие, он чувствовал какое-то странное оцепенение. Женщина, за которой он гонялся как сумасшедший по всему городу, стояла перед ним с виноватой миной на лице. А за спиной у нее маячила мисс Далримпл, если зрение его не обманывало. Очень жаль. Он-то думал, что бывшая проститутка, а ныне подавальщица в «Синем гусаке» более разборчива в связях.

– Вы можете нас оставить, мисс Далримпл, – произнес он сурово. – Вас это не касается.

– Но я… я горничная этой леди, – заикаясь, пробормотала Элси, указав на Джорджетт пальцем.

– Она не леди, – не моргнув глазом ответил Маккензи, – и, следовательно, в горничной не нуждается.

Девушка молча переминалась с ноги на ногу. Пожалев бедняжку, Джеймс добавил чуть ласковее:

– Ты слышала, чтобы я кого-то намеренно обижал или был уличен в жестоком обращении с подозреваемыми? Поверь, твоей госпоже ничто не угрожает. Уходи. Оставь нас вдвоем.

Элси уходить не торопилась, и мистер Маккензи рявкнул:

– Убирайся!

В тот же миг, внезапно сделавшись на редкость послушной, Элси подхватила юбки и побежала со всех ног. «Такой скорости и Цезарь позавидовал бы», – подумал Джеймс с тоской – местопребывание его коня до сих пор оставалось тайной за семью печатями.

Зато женщина находилась здесь. И не было никого, кроме них двоих, на всей улице.

Еще никогда в жизни не ощущал он так обостренно присутствие рядом живого существа.

Вот она – его добыча! И она смотрела на него широко распахнутыми серыми глазами, серыми и блестящими, как воды озера Морег. И она совсем не походила на леди. С растрепанными волосами, не прикрытыми шляпой, и в помятом платье настоящая леди по городу не разгуливает.

Джеймс шагнул к ней, и она в страхе отступила на шаг. «Все это походит на птичий брачный танец», – подумал Джеймс. Только вот намерения в отношении этой птички были у него совсем не те, что у самцов в период спаривания. Он не собирался ее обхаживать. Ему хотелось ее задушить, и он с трудом держал себя в руках.

Теперь она уже не пятилась, но руки ее трепетали словно мотыльки, пойманные в стеклянную банку, взгляд же бегал из стороны в сторону. Ему пришло в голову, что она, возможно, имела сообщника, который сейчас прятался где-нибудь поблизости, на этот раз целясь не в окно, а прямо ему в голову.

Джеймс повернулся так, чтобы иметь лучший обзор на случай нападения.

– Ищете кого-то? – спросил он.

– По правде говоря, я искала вас. – Она одарила его улыбкой, такой ослепительной, что глаза обожгло, хотя голос ее заметно дрожал. Произношение у нее было правильное, словно она и в самом деле принадлежала к высшему обществу.

– Я не вчера родился, – заявил Джеймс с нескрываемым сарказмом. – Придумайте что-нибудь более убедительное.

Глаза ее распахнулись еще шире.

– Это правда! – воскликнула она. – Именно поэтому я здесь. – Она нервно кусала нижнюю губу, и Джеймс поймал себя на мысли, что ему тоже захотелось попробовать ее губы на вкус.

– Вы вломились в мою контору, – веско заметил он, – а не ждали меня на скамейке перед ней.

– Я… Я подумала, что смогу найти у вас в конторе нечто такое, что помогло бы вас отыскать.

Джеймс даже не удосужился прокомментировать этот бред. Всем своим видом он говорил ей, что не верит ни одному ее слову.

– Так что вы хотели у меня найти? Денег? Вам мало того, что вы уже присвоили? Так вот, я вас разочарую: если думаете, что я богат, то вы глупее, чем кажетесь.

Ответом ему было тихое всхлипывание.

Джеймс не верил своим глазам. Та женщина, которую он помнил, за словом в карман не полезла бы. А эта пищит, точно испуганная мышь. Что случилось с той, которую он, было дело, принял за женщину своей мечты – остроумную, дерзкую, умеющую за себя постоять?

– Здесь какая-то ошибка, – наконец пролепетала она, разведя руками. – Я совсем не та, за кого вы меня принимаете.

Вместо ответа он окинул ее пристальным взглядом. На вид женщина была та же самая, но все же – какая-то другая. При этом тот же необычный цвет волос и тот же чуть курносый нос, правда, слегка порозовевший. Да и губы были все те же – необычайно чувственные. И ямочка на щеке по-прежнему манила, словно огонь маяка.

Но в то же время она была другой. Сегодня в ней чувствовалась неуверенность, неловкость. Словно ей было не по себе. Впрочем, а как еще она должна была себя чувствовать, если ее поймали с поличным? При попытке вломиться в его контору.

Тут любой почувствует себя неуютно.

– Я знаю, что вас зовут Джорджетт Торолд, – сообщил ей Джеймс. – И что вы заявляете, будто являетесь вдовой виконта.

Он увидел, как раздраженно она вздохнула, как ее чудесные груди, которые помнились ему даже слишком хорошо, приподнялись, натянув ткань унылого серого платья, служившего им тюрьмой. Она была совсем рядом – руку протяни и коснешься сочных губ, а исходивший от нее имбирно-лимонный аромат наполнял ноздри. И только сейчас Джеймс наконец-то осознал, что она, в отличие от той, за которой он гнался по закоулкам Морега, была не в брюках. Или все-таки то был мужчина?.. Сейчас Джеймс уже не понимал, за кем же он, собственно, гонялся.

Джеймс со вздохом помотал головой и тут же пожалел о своей неосмотрительности, наказанный сильнейшей болью. Впрочем, главное было сделано – он сумел вернуть мысли в нужное русло и снова сосредоточился на том, что кто-то пытался его убить. И она, эта женщина, была наиболее вероятной подозреваемой.

– Заявлять вы можете все, что вам угодно, – с нотками металла в голосе произнес Джеймс. – Но ни одно ваше заявление не вызывает доверия.

Она побледнела, если это вообще возможно для женщины с ее цветом кожи, открыла рот, но тут же закрыла. Джеймс смотрел на ее беззвучно шевелившиеся губы с невольным восхищением.

– У вас есть еще что-то мне сказать? – спросил он насмешливо. – Возможно, еще одно бессмысленное извинение? – Он, Джеймс, все равно в него не поверит.

Руки ее сжались в кулаки, потом разжались. А затем вновь зашевелились губы, на этот раз не беззвучно.

– Я… осознаю, – начала она дрожащим голосом наверняка заранее отрепетированную речь, – что мы… то есть я вчера вечером вела себя далеко не лучшим образом. Я сожалею об этом, искренне сожалею, и я уверена, что вы согласитесь со мной в том, что самым лучшим решением будет прошение об аннулировании. Мисс Далримпл сообщила мне, что у вас есть определенный юридический опыт, мистер Маккензи, и потому мне кажется, что было бы не трудно…

– Друзья зовут меня Джеймс. – Он решил перебить ее, чтобы сбить с темы и сохранить за собой превосходство в их словесном поединке, которого она его чуть было не лишила.

Она облизнула губы.

– Хорошо, Джеймс, тогда…

Он приподнял бровь, всем своим видом демонстрируя насмешливое высокомерие.

– Вас я прошу называть меня мистером Маккензи.

Мертвенная бледность ее сменилась нездоровым румянцем. В глазах же промелькнули искры. Не гнева ли?

– Я буду называть вас так, как сочту нужным, – парировала она, надменно вскинув голову.

Джеймса ее ответ задел за живое.

– Не хотите, чтобы вас перебивали, так говорите по существу. До сих пор я слышал от вас лишь невразумительное блеяние.

– Негодяй! – Теперь она уже больше походила на ту темпераментную даму, что вскружила голову всем, кто имел несчастье наблюдать за ней в «Синем гусаке». – Мерзавец! Это имя подходит вам даже больше, не правда ли? – Взгляд ее скользнул вниз и задержался на его брюках на мгновение дольше, чем допускали приличия. – И еще муж! – Она сделала глубокий вдох, затем добавила: – Но если с тем, что вы негодяй и мерзавец, еще можно смириться, то последнее нахожу просто невыносимым!

Джеймс подавил желание ухмыльнуться в ответ. Что ж, когда она наконец перестала бормотать извинения и стала защищаться, выбрав для этого самую верную тактику – нападение, она… была великолепна. Господи, что же удивительного в том, что он вчера поддался искушению? Да ему и сейчас хотелось послать к черту все мысли о мести и ответить ей улыбкой, чтобы потом…

Но он, конечно же, воздержался от поспешных и необдуманных действий. Джеймс не позволил себе забыть, что собой представляет эта женщина.

– Не важно, как вы меня называете, – проворчал он. – Важно то, как называю вас я.

Она вскинула голову.

– И как же вы меня назовете?

Джеймс молчал. Сейчас, в ярком дневном свете, все достойные сожаления поступки этой женщины казались нереальными и почти иллюзорными, но, сделав над собой усилие, Джеймс засунул неугомонное желание утешить ее в пустой карман, туда, где должен был находиться его кошелек с деньгами. Неужели она думала, что могла похлопать своими белесыми ресницами, и он превратится в желе, как вчера? Нет, он не мог этого допустить. Больше такого не случится.

– Я называю вас преступницей, – заявил Джеймс и протянул ей повестку. – И я подаю на вас в суд, леди Торолд.