Глава 16
Прошло два дня, может быть, три. О мистере Мирквуде Марта старалась думать как можно меньше – даже когда посетители упоминали его имя. Было очевидно, что Тео очень занят. Он занимался своей молочной фермой без ее помощи. И он по-прежнему присылал к ней гостей, несмотря на весь ужас последних минут.
Конечно, это не извиняло тех страшных слов, которые он сказал про мистера Аткинса. И в которых к тому же не было ни капли правды. Если уж и существовала виноватая «правая рука», то принадлежала она отнюдь не викарию. Возможно, ей следовало сказать ему об этом, ответить низостью на низость.
Марта машинально кивала и улыбалась мистеру Тавистоку и его жене, сидевшим рядом на диване в гостиной. Эти люди желали ей добра, но утомляли ее своими комическими рассказами, которые отнюдь не были смешны, поэтому приходилось постоянно смотреть на даму, когда говорил ее муж, и смеяться вслед за ней. Мистер Мирквуд смеялся бы, когда надо и когда не надо, и эти люди не докучали бы ему. Но ей пора перестать думать о нем.
Когда чета Тависток удалилась, произошло нечто, поглотившее все ее мысли и вытеснившее все мелкие неприятности. Слуга принес письмо, написанное аккуратным почерком мистера Кина. Ему не удалось уговорить мистера Джеймса Расселла не приезжать. Она должна была ожидать его через неделю.
– Прежде всего позаботимся о том, чтобы комната каждой женщины запиралась изнутри. – Марта расхаживала вдоль длинного обеденного стола, и служанки внимательно слушали ее, как и месяц назад. – Одного замка недостаточно. Пожалуйста, поднимите руку те, у кого в комнате нет засова, и миссис Кирни запишет ваши имена. – Ее пульс учащенно бился почти все время с той самой минуты, как она прочла письмо мистера Кина. Чему быть, того не миновать. Но если она не заставит себя успокоиться, то превратится в загнанную лошадь.
Как странно прояснил ситуацию этот кризис… Теперь все знали, что делать, – держать служанок подальше от мистера Джеймса Расселла, – и все действия и решения были направлены на осуществление этой задачи.
– Пока он будет здесь, не обращайтесь с ним почтительно. – Марта резко остановилась и оглядела стол. – Если он заговорит с вами фамильярным тоном, отвечайте как можно строже. И тут же сообщите мне.
Шеридан подалась вперед, и ее глаза ярко засверкали.
– Его можно ударить?
Конечно, кому-то придется это сделать. Марта снова принялась расхаживать по комнате.
– Оставляю это на ваше усмотрение. Просто не забывайте о собственной безопасности.
– Подобные мужчины не дадут вам шанса их ударить, – заметила серьезная младшая экономка. – Прежде всего они хватают за руки.
– Тогда зовите слугу. – Марта уперлась ладонями в стол, покрытый льняной скатертью, и кивнула миссис Кирни, сидевшей в самом дальнем конце. – Сообщите об этом мистеру Лоуренсу. Пусть оповестит всех слуг. – Теперь и слуги-мужчины обо всем узнают. Весь дом будет настроен против мистера Расселла.
– Только мне бы хотелось знать, как сбежать, если меня схватят за руки. – Шеридан с беспокойством взглянула на хозяйку. – Если бы мы узнали, куда лучше бить мужчину, чтобы вывести его из строя… Если бы кто-то, знающий бокс, к примеру, научил бы нас…
– Но такого человека нет, поэтому остается полагаться на собственные силы, – перебила Марта, и девушка замолчала, надув губы, тем лишь и выражая свое негодование.
Шеридан было кое-что известно о случившемся. Марта объявила, что сделка увенчалась успехом, но теперь часто ловила сочувственный взгляд служанки, когда та ее одевала или причесывала. Порой же Шеридан позволяла себе нескромные замечания или советовала, как помириться с любовником. Словно они с мистером Мирквудом этого хотели.
Очевидно, что она, Марта, оскорбила его. Он предложил ей руку и сердце, а она грубо отказалась. Разве мужчина способен перенести такое оскорбление?
Но не он один испытал разочарование. Она очень старалась угодить ему, а он этого не оценил. Всякий раз, вспоминая об этом, Марта испытывала досаду. Как он мог говорить о любви, когда ему были безразличны ее убеждения?
Но теперь это не имело значения. О браке не могло быть и речи. И о любви – тоже.
– Завтра мы займемся замками. – Марта снова выпрямилась и сжала руки за спиной. – Если у вас есть какие-то другие предложения, я с радостью вас выслушаю.
– Мне сказали, мы можем потерять миссис Расселл. Вы об этом слышали? – спросил Гранвилл, перебиравший различные приспособления для ведения молочного хозяйства, которые хранились в дворовых постройках Пенкаррага.
Тео пожал плечами:
– Какие-то сложности с завещанием? – Он рассматривал пресс для сыра, производство которого утратило часть своего очарования. До недавнего времени он ничего не знал о желудке теленка. Бедные, невинные обреченные телята…
– Выходит, поместье может отойти брату мистера Расселла. В этом случае у нее не будет даже дома вдовы, по словам семейного адвоката. – Управляющий замолчал и сделал какую-то пометку в блокноте. – Четыре хороших дубовых ведра. Вы не видели сито?
– Эту штуку для фильтрации молока? Думаю, оно где-то здесь. Вот, посмотрите. – Тео подал управляющему хитроумное приспособление, похожее на чашу со срезанным дном. – Почему этот парень обсуждает личные дела миссис Расселл? От своего адвоката я ожидал бы большей скромности.
– Да, верно. Но он заговорил об этом лишь потому, что этот самый брат, мистер Расселл, будет в Сетон-парке через неделю. Мистер Кин решил сообщить об этом мне, поскольку его пребывание там может стать постоянным.
– Значит, он уже приезжает? – Его, Тео, это не касается. Если миссис Расселл понадобится мужская помощь, она может обратиться к своему викарию.
– Не самый лучший поступок, верно? Кажется, он собирается получить наследство. Думаю, миссис Расселл будет разочарована. Похоже, мистер Кин не одобряет его поведения. Ах да, у этих чаш жестяное покрытие. Я слышал, что чистое железо может заржаветь.
Он не был ей ничем обязан. Это она должна ему пятьсот фунтов. Даже больше, если все выйдет так, как она хотела бы.
Но, как ни странно, его мысли снова вернулись к служанкам из Сетон-парка. Он не мог просто сделать вид, что не знал об угрожавшей им опасности. По крайней мере ему надо хотя бы зайти туда и выслушать, что собирается предпринять миссис Расселл.
К черту ответственность! Тео вздохнул и потянулся к карманным часам. Если поторопить Гранвилла с его описью, то он успеет к ней еще днем.
Марта сидела у стола в библиотеке, постукивая по листу бумаги сухим пером. Четыре дня назад она сообщила служанкам об опасности, и все это время Шеридан то и дело упоминала про мистера Мирквуда. Мол, как он, должно быть, старается воплотить в жизнь свою мечту о ферме без разумных советов Марты. И как всегда, даже когда занимается этой работой, как истинный джентльмен не забывает укладывать волосы. И было ясно, почему Шеридан болтала подобные глупости. Конечно же, от этой болтовни следовало отмахнуться.
И все же она сидела у стола с бумагой и пером. Ведь можно просто послать короткую записку… Возможно, он захочет узнать о скором приезде мистера Джеймса Расселла.
Собственно, а почему? Ведь теперь ее проблемы его не волнуют. Вернее, наоборот: его проблемы не волнуют ее. Но ей не стоило ожидать, что он снова станет беспокоиться по поводу дела, которое его не касается.
Отложив перо, Марта уже поднималась со стула, когда в дверях возник слуга.
– Мистер Мирквуд желает вас видеть. Я провел его в маленькую гостиную.
Марта замерла. Сердце же ее подскочило в груди.
«Меня не будет дома». Что могло заставить его прийти, невзирая на эти ее слова? Возможно, он явился за своими деньгами.
– Хорошо, спасибо. Я выйду к нему. – Марта вышла из библиотеки и медленно прошла по длинному коридору к «пионовой» гостиной в передней части дома.
Тео стоял у окна. Он чуть отодвинул занавеску, чтобы получше рассмотреть вид. Этот человек всегда останется таким… любителем больших перспектив, удовольствий и всяческих удобств – странный контраст с его фамилией . Услышав ее шаги, он задернул занавеску и повернулся к ней.
Эти глаза видели все, что теперь было скрыто под ее платьем. Эти губы творили то, что неподвластно описанию. Этот подбородок покоился на ее макушке каждую ночь, а его дыхание сливалось с ее дыханием.
Подойдя к нему, она вспыхнула и протянула ему руку. Тео принял ее и поклонился, но тут же выпустил и заложил руки за спину.
– Я слышал, вы ожидаете приезда брата мистера Расселла. – Он чуть склонил голову; его серьезные голубые глаза пристально смотрели на нее.
– Да, к концу недели. Присядете? – Она велела ему не приходить, но он все равно пришел. А теперь она предлагала ему остаться.
Он покачал головой:
– Я всего лишь хотел узнать, что вы намереваетесь делать и понадобится ли вам помощь. Но я не собираюсь вмешиваться в ваши дела.
Как все глупо… Он говорил о любви, а она ответила ему отказом. А теперь он пришел из чувства долга, а ее колени ослабели.
– Вы очень добры. – Она сделала несколько шагов в сторону и ухватилась за спинку стула. – Мы справимся. Мы сделали засовы в спальнях всех служанок, и я велела им звать на помощь, если он попытается что-нибудь предпринять днем.
– Что ж, очень хорошо. – Тео кивнул.
«Теперь он уйдет», – решила Марта. Что ж, она сама виновата.
Но нет, он не уходил. Более того, он предложил ей помощь. И было ясно: чтобы прийти сюда, ему пришлось забыть о гордости.
Отпустив стул, Марта шагнула к нему.
– Нам все же нужна помощь. Женщины хотят знать, как эффективнее нанести удар мужчине. Мне надо, чтобы кто-то научил их.
На его лице появилась радостная мальчишеская улыбка. Но она тут же исчезла, и он, снова поклонившись, сказал:
– Конечно, миссис Расселл. Я к вашим услугам.
– Какова самая большая слабость женщины по сравнению с мужчиной? – Словно генерал, производивший смотр войск, миссис Расселл расхаживала перед собравшимися женщинами. Служанки же сидели на стульях в танцевальном зале Сетон-парка. На лицах одних был энтузиазм, другим же явно было не по себе.
А Тео стоял у стены с несколькими слугами и конюхами, специально отобранными для этих занятий.
– Физическая слабость, – ответила одна из служанок. – А также быстрота. Мужчины сильнее и быстрее нас.
– Да, верно. И все же мы в силах все это преодолеть, – с уверенностью заявила Марта. – Главная слабость, которую мы должны в себе предолеть, – это наша склонность к милосердию.
Она бросила взгляд на Тео. Целый час они разрабатывали стратегию и сошлись на самом лучшем способе защиты.
– Кто-нибудь из вас когда-нибудь ударил мужчину? – Марта строго оглядела сидевших перед ней женщин. Но ни одна из них не ответила утвердительно. – А какой-нибудь из вас приходилось терпеть унижения от мужчин, а потом жалеть, что не ударила его? – На этот раз пять или шесть служанок кивнули и подняли руки. Миссис Расселл тоже кивнула и задала следующий вопрос: – Какая-нибудь из вас хотела бы, чтобы ее дочь, если ей повезет родиться, терпела подобные унижения не в силах защитить себя? – С торжественным видом Марта вновь оглядела собравшихся женщин и продолжила: – Мы должны защищать себя столь же яростно, как хотели бы, чтобы это делали наши дочери. Наш сосед, мистер Мирквуд, любезно предложил показать, каким способом лучше всего наносить удары мужчине. Мы отплатим за его доброту, пообещав при необходимости сделать то, чему он нас научил. – Тут Марта отступила на шаг и взглянула на Тео, как бы приглашая его подойти.
Он тотчас же вышел в центр зала и проговорил:
– Даже самая хрупкая дама может обезвредить мужчину хотя бы на краткий миг, который позволит ей убежать, если нанесет удар в одно из самых уязвимых мест. Я покажу вам эти места и объясню, как нанести эффективный удар. – Служанка вдовы и несколько женщин с напряженным вниманием смотрели на него. – Но сначала покажу с помощью миссис Расселл несколько способов избавиться от мужчины, который вас схватил. Прошу вас, миссис Расселл.
Они отрепетировали все еще накануне, причем вдова настояла, что должна показать пример тем женщинам, которым будет страшно практиковать подобные приемы с мужчиной. Снова и снова он хватал ее за запястье или за локоть и выкручивал руки, вначале вспоминая об их утраченной близости, а потом о ребенке, крошечном и еще не оформившемся, покоившемся где-то в глубине ее чрева.
Но и она, и ребенок всякий раз ускользали от него благодаря его собственным урокам. Так вышло и на этот раз: она резко подалась вниз и разорвала его захват – к огромному восторгу служанок. Щеки Марты, пылавшие от усилий и волнения, оттеняли ее траурный наряд. Глаза же сияли как смазанное маслом красное дерево.
– А теперь… Если все встанут, а джентльмены присоединятся к нам, вы увидите, как это легко. – Марта кивнула мистеру Мирквуду, и занятия начались.
Если когда-то Тео и проводил час с большей пользой, то не мог сейчас этого припомнить. Да, конечно, ему удалось кое-что сделать в плане обустройства будущей молочной фермы, и, возможно, он несколько улучшил жизнь мистера Барроу, – но только ценой больших усилий. А вот помочь этим женщинам освоить то, что давалось ему так легко, – это было для него настоящим удовольствием.
Он то и дело обходил весь зал, объясняя кухарке, как правильно ставить ноги, а прачке – опасность промедления. И он все время видел миссис Расселл, кружившую по залу, ободрявшую и уговаривавшую колеблющихся женщин попробовать. Вместе со слугой она показала, как выкрутить руку и освободиться от захвата. И какой она казалась внушительной… Была прямая и строгая, как всегда, – даже сейчас, когда позволяла слугам прикасаться к ней. Яростная защитница женщин, наконец-то нашедшая свое место.
В какой-то миг их пути пересеклись. Они стояли чуть поодаль от боровшихся слуг, пытаясь выровнять дыхание и соображая, что делать дальше.
– Кажется, пока все идет хорошо, – тихо сказала она. Завязки ее чепца распустились, и волосы, что случалось редко, упали на лицо. – Что вы об этом думаете?
Это было что-то новое. Искреннее желание узнать его мнение. Тео скрестил руки на груди и, кивнув на женщин, произнес:
– Они быстро учатся.
– И они полны азарта. Я насчитала всего трех служанок, которых никак не могу уговорить попробовать.
– Они согласятся к концу дня.
– Думаете?
Он понял, что ей самой очень хотелось в это верить.
– Не сомневаюсь, – кивнул Тео. – Ведь вы – предводительница женщин, миссис Расселл. Я уже давно это понял. – Коротко поклонившись, он удалился.
Три дня спустя Тео стоял у окна в одной из гостиных Сетон-парка, глядя, как по аллее подъезжает экипаж с четверкой лошадей.
– Не очень-то он потратился на этих лошадей, верно? – пробормотал он. У его правого плеча мистер Перри, конюх, вытянул шею, чтобы получше все разглядеть. – Интересно, у него есть свои деньги?
– Я слышал, он удачно женился, – ответила мисс Морхаус, старшая служанка, стоявшая у соседнего окна.
– Женился? – Презренный пес! Любопытно, знает ли жена о его проделках?
– Посмотрите на миссис Расселл. – Слева от него мисс Шеридан приподнялась на цыпочки. – Разве она не похожа на королеву, собирающуюся встретить врага?
– И обезглавить его во сне, хотелось бы надеяться. – Он чувствовал знакомую уже щемящую тоску, глядя на ее прямую и решительную фигуру в черном, шагавшую по дорожке. Был холодный рассвет, и Марта набросила на плечи шаль, придерживая ее руками словно королевскую мантию.
– Вот и родственники… – заметил Перри, и все прильнули к окну, пытаясь разглядеть мистера Джеймса Расселла.
Он оказался невзрачным человеком среднего роста и в самой обычной одежде.
– И это он?.. – Мисс Шеридан повысила голос. – Я ожидала увидеть высоченного монстра.
– Вы раздавите его, если он приблизится к вам. – Тео усмехнулся. Жаль, что он не мог сделать это сам.
– Точно. – Шеридан прижала кулак к оконной панели. – Если только миссис Расселл не сделает это первая.
Вдова вполне на это способна. Она не подошла к мистеру Расселлу, а осталась стоять на дорожке, величественная и неприступная. «Я знаю, кто вы», – казалось, говорила она с презрением.
– А вот и его жена, – сказала мисс Морхаус, когда полная богато одетая женщина выбралась из экипажа. Следом за ней вылезла еще одна дама – некрасивая и худая. Вероятно, это была гувернантка, потому что за ней выскочили двое мальчиков, лет десяти и восьми.
Тео увидел, как миссис Расселл чуть заметно вздрогнула. И его охватили дурные предчувствия.
– Она не знала, что у него дети? – Он повернулся к мисс Шеридан.
– Она не знала, что у него сыновья, – ответила служанка.
У него были сыновья. Как ей не пришло это в голову? Опустив глаза, Марта смотрела теперь на свои руки, притворяясь, будто поправляет шаль. Потом все же заставила себя поднять голову.
Это были мальчишки с живым взглядом; у младшего цвет волос – как у матери, а старший, которого она лишила бы принадлежавшего ему по праву наследства, был темноволосый и краснощекий, как и его отец. Они стояли очень прямо, словно маленькие солдаты, возле своей гувернантки, которая, вне всякого сомнения, потратила много времени, чтобы вымуштровать их подобным образом. Возможно, она использовала для воспитания розги, как мисс Йорк.
Нет, сочувствие может разрушить ее решимость! Очень жаль, но ей придется лишить наследства этих детей, тут уж ничего не поделаешь… Грехи отцов – и тому подобное.
Сам отец оказался невероятно невзрачным. Был ниже своего брата, с улыбчивым лицом и вкрадчивыми манерами. Он не возникал бы как чудовищный великан в дверях несчастной служанки – так это она себе представляла, – не заслонял бы своей зловещей фигурой свет из коридора. Скорее всего он проникал в комнату как ласка, мягко прикрывал за собой дверь, и тихий щелчок засова был единственной угрозой, исходившей от этого человека.
Может быть, это даже хуже. Насилие со стороны такого незначительного человека… Когда он приблизился, у нее свело желудок. Она прекрасно представляла ощущение беспомощности и ужас, испытанные миссис Уивер и другими служанками.
– Приветствую вас, миссис Расселл. – В его голосе не было злобы. На него можно было даже не обратить внимания и перевести взгляд на его жену, довольно полную женщину, когда-то, возможно, отличавшуюся красотой.
На миссис Расселл было шерстяное голубое платье со множеством бантиков, и она стояла между экипажем и своим супругом, скрестив на груди руки и глядя на дом. Словно почувствовав на себе взгляд Марты, она внезапно опустила подбородок и принялась разглядывать плиты дорожки.
Что-то в поведении этой женщины, в ее позе, в том, что стояла она в стороне от мужа, который даже не потрудился вывести ее вперед и представить, глубоко тронуло Марту. Как ужасно быть такой одинокой в собственной семье…
Нет, все! Больше никакой жалости!
– Я бы с удовольствием посмотрел, что Ричард улучшил в доме, – сказал Джеймс Расселл.
Судя по всему, мистер Расселл был из тех мужчин, которые большую часть своих замечаний адресовывали женской груди, а не лицу. Ей придется довольно часто беседовать с ним во время его пребывания в доме, поэтому его вульгарное поведение постоянно будет напоминать ей о ее цели и подпитывать ее решимость.
– В последнее время он отдавал все силы домам фермеров, а не собственному дому и окружающему парку. Уверена, что вы будете поражены результатами. Но вы, должно быть, устали с дороги. – Марта прошла мимо этого презренного, похотливого человека и заговорила с его женой: – Зайдите в дом и выпейте чаю, а я пока приготовлю вам комнаты. Как хорошо, что вы все приехали.
Марта невероятно устала, ложась в постель тем вечером. Полдня развлекать кого-либо, даже весьма благодушную компанию, – уже одно это лишило бы ее сил, но мистер Джеймс Расселл… Ох, ведь ей приходилось постоянно следить за этим ужасным человеком, то и дело поглядывавшим на служанок, приходилось догадываться о его намерениях и мыслях, и все это было чрезвычайно утомительно.
Если за прошедшие шестнадцать лет он исправился, то все равно не стал хорошим человеком. Он почти не обращал внимания на жену и почти весь вечер пил лучшее бордо мистера Расселла и потчевал ее, Марту, невероятно многословными рассказами о своей юности в Суссексе; а тем временем его жена поглощала тушеного зайца с упорством, не оставлявшим места для поддержания беседы. И он самонадеянно расхаживал по комнатам, ясно давая ей понять, что уже считал их своими. Конечно, это можно было объяснить. Он ведь здесь вырос и жил в этом доме намного дольше ее. Сторонний наблюдатель, ничего не знающий о его деяниях, сказал бы, что он имеет даже больше прав на Сетон-парк, чем она.
И этот наблюдатель, конечно же, ничего не знал бы о его преступлениях. Если бы только на лицах мужчин оставались следы от подобных злодеяний… Или если бы от них исходил какой-то особенный неприятный запах… Если бы только у них не было жен и детей, вынужденных нести это бремя… Как просто все было бы, если бы этот человек остался в прошлом – чудовище из ее фантазий!
Чудовище?.. Но он казался совершенно обычным мужем и отцом, и ничто в нем не выдавало угрозы, ради которой был мобилизован весь дом.
Несколько часов спустя Марта проснулась, потому что рот ей прикрыла чья-то рука. Она в ужасе содрогнулась, и тут же раздался голос:
– Не бойтесь, это я, Мирквуд. Опасности нет.
– Что?.. Что-то случилось? – спросила она, как только он убрал ладонь; ее сердце бешено билось в груди. И она ничего не видела.
– Ничего. Тише. – Он заложил ей за ухо прядь волос, как это часто случалось, когда они делили ложе, и Марта с трудом удержалась, чтобы не схватить его за руку. – Простите, что пришлось вас так разбудить, но я не хотел, чтобы вы сами проснулись чуть позже и испугались моего присутствия.
– Я… не понимаю. – Страха уже не было, но смятение оставалось. Она села, держась подальше от его руки. – Как вы сюда попали?
– Вы же сами дали мне ключ, помните? – Теперь голос звучал с другой стороны. Должно быть, он отошел. – Как я и подозревал, вы установили засовы на всех дверях, кроме собственной. – Она слышала, как он что-то поднял. – Я собираюсь сидеть в этом кресле у вашей двери до самого утра. Сегодня и каждую ночь, пока не уедет брат вашего мужа.
И тут Марта наконец-то поняла.
– Вы не обязаны это делать, – сказала она, приподнявшись.
– Возможно. Но я так решил.
– Может, лучше охранять лестницу, ведущую к комнатам служанок? Чтобы поймать его, если он что-то задумает…
– Хокинз и Перри этим займутся.
Она услышала, как он потянулся и удобно устроился в кресле.
– Кто?..
– Генри Хокинз. Второй слуга. И Джек Перри, конюх. – Похоже, он уже успел подружиться с людьми, которые для нее были всего лишь безымянными слугами. – И если мистер Расселл подойдет к этой лестнице, то будет схвачен и наказан. Если же попытается войти сюда, с ним случится кое-кто похуже.
– Не думаю, чтобы я была в опасности. Он ведь не…
– Послушайте, Марта… – Его голос звучал словно издалека. – Я не желаю с вами спорить, и вы зря тратите время. Вы не принудите меня подняться с кресла, не наделав шума и не заставив весь дом сбежаться в вашу спальню. Сомневаюсь, что вы этого хотите.
Она снова улеглась. Ей нечего было на это ответить.
– Простите, Марта.
– Не надо извиняться. Вы попытались мне помочь, а я – неблагодарная. Как всегда.
– Дело не в этом. – Он говорил совсем тихо. – Я жалею о сказанном.
Ее поразила странная мысль: а что, если и слова «я люблю тебя» он тоже считает ошибкой?
– Ничего. Вы и так были очень добры ко мне. Все должно было так и закончиться, верно? Пусть даже и ссорой.
– Миссис Расселл… – Он тихо рассмеялся. – Вы пьяны?
– Что?! – Она приподнялась на локте. – Почему вы так решили?
– Так… Просто пришло в голову.
Марта вздохнула и снова легла на спину.
– Вы прекрасный человек, Тео. – Она с трудом подавила зевок. – Как хорошо, что вы догадались поставить этих мужчин на лестнице.
– Нет. – Он отвернулся и сделал вид, что зевает. – Это была их идея. – Кресло скрипнуло, когда он усаживался поудобнее. – У вас больше союзников, чем вы думаете. Вы поймете это, если только научитесь доверять им. А теперь спите. Если понадобится, я вас разбужу.
Тео ушел на рассвете. Поспал часа четыре, затем встал и принялся за работу вместе с Гранвиллом. Когда же ночь накрыла весь Суссекс своим темным покрывалом, он снова сидел в кресле у двери.
– У него есть сыновья…
Тео не видел Марту, поэтому не знал, обращается ли она к нему или говорит сама с собой. На вторую ночь она оставила гореть одну свечу, но он уже давно ее потушил.
Тихо кашлянув, он сказал:
– Я их видел. Я вчера был тут, и мы со слугами смотрели в окно, когда они приехали. – Тео потянулся к часам, хотя в темноте ничего нельзя было разглядеть. Было где-то около часа ночи.
– Я не знала, что у него сыновья, – пробормотала Марта со вздохом. – Почему-то такая возможность не приходила мне в голову.
– Вы бы поступили по-другому, если бы знали?
Она пожала плечами:
– Не знаю…
– Значит, вы сожалеете.
– Теперь я уже ничего не могу изменить. – В ее голосе слышались нотки отчаяния.
– Верно. Вы очень добры, но можете быть решительной и безжалостной, можете выполнять свою миссию, но все же думать о том, чего это будет стоить этим мальчишкам.
– Да. – Она коснулась рукой простыни, и ткань зашелестела в темноте. – Спасибо…
– За что? – Он ее не видел, но все же повернулся в ее сторону.
– Вы знаете, как сказать то, чего не знаю я.
«Например, «я люблю тебя»?» – подумал Тео, поморщившись.
– А что его жена? У вас сложилось какое-нибудь впечатление?
– Едва ли. Но уверена, что она несчастна. Мало говорит и много ест.
– Да, по ней видно.
– Это невежливо. – Снова вернулся строгий судья.
– Я не хотел… – Тео потянулся и скрестил перед собой ноги. – Я не раз приятно проводил время с дамами подобной комплекции. Нам было хорошо вместе. – Когда-нибудь он снова это повторит.
Он вернется в Лондон. Найдет себе другую любовницу. А вдова станет, хочет он того или нет, еще одной женщиной из его прошлого. Первой женщиной, которую он любил. Эта истина перекатывалась у него в мозгу, как тяжелый мраморный шар по полу.
Снова зашелестела простыня. Наверное, она сжимала ее в кулаке.
– Я вас не забуду, – сказала Марта.
– Да, конечно. У вас ведь будет маленькое напоминание обо мне, верно?
– Маленькое, а потом уже нет. Если повезет со здоровьем. – Она повернулась, и ее волосы разметались по подушке. – Но я бы вас все равно не забыла.
Он мог бы в четыре шага оказаться у ее постели. Мог бы лежать рядом в последний раз, вдыхая исходивший от нее запах сирени, – чтобы лучше запомнить.
Но вместо этого он глубже погрузился в кресло.
– Как вы себя чувствуете в последнее время? Есть какое-нибудь недомогание? – Он не знал, покраснела ли она.
– Немного, с утра. Но не так уж плохо.
– Вот и отлично. – Даже мужу и жене было бы неловко говорить о подобных вещах. И однажды он женится… А когда его жена будет ждать ребенка, он сразу узнает об этом. Он будет заботиться о своем ребенке, чтобы забыть о том, первом, о маленьком существе, рожденном на свет благодаря любви и решимости. И этот малыш никогда про него не узнает…
Господи! Он откинул голову, моргая в темноте.
– Вы ведь будете его любить? – У него был такой голос, словно он говорил из глубины колодца. Да так и было.
Несколько секунд она молчала, обдумывая вопрос.
– Знаю, почему вы спрашиваете. Я не любвеобильна по природе, и я зачала ребенка, чтобы осуществить свой план, а не ради него самого. Или нее. – Она вздохнула. – Но я всегда любила детей, а этот ребенок… – Очередная пауза. Еще один вздох. – Он – мой. Я буду любить этого ребенка так, как никогда никого в жизни не любила.
– Что ж… – У него перехватило горло. – Вот и хорошо. – Что еще он мог сказать?
Мистер Джеймс Расселл не вставал к церковной службе, что могло быть принято за знак свыше. Чем дольше ей удастся держать его подальше от мистера Аткинса, тем дольше будет откладываться тот ужасный день, когда она потеряет благоволение викария. На передней скамье, рядом с миссис Джеймс Расселл, гувернанткой и обоими мальчиками, Марта просидела всю службу, затянувшуюся, но довольно трогательную, посвященную прелюбодейке, в которую никто не посмел кинуть первый камень. Время от времени она закрывала глаза и делала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Порой ей хотелось повернуться в сторону мистера Мирквуда, сидевшего на своем обычном месте, в трех рядах позади нее. Она почти ожидала, что он тоже не придет на службу после двух бессонных ночей. Но он пришел, хотя и уставший. И она даже слышала его голос, красивый, сильный, сливавшийся с голосами других прихожан в каждом гимне, – доказательство того, что он не спал в церкви.
Возможно, он спал после. Упал на постель прямо в одежде. Хотя, возможно, переоделся в ночное белье. Или на нем вообще ничего не было? Да, наверное, у него остались силы лишь на то, чтобы сбросить одежду и забраться под одеяло. Нет, под прохладные простыни, ласкавшие его могучее тело.
Она скучала по его телу, но с этим ничего не поделаешь. Обстоятельства разлучили их.
– Это была восхитительная притча, – заметила миссис Джеймс Расселл по дороге домой. – Возможно, немного длинная для детей, но продуманная. – Это было первое мнение, высказанное этой женщиной в присутствии Марты.
– Не такая уж и длинная для ваших сыновей, судя по их поведению. – Мальчики гуськом шагали за гувернанткой, шедшей чуть впереди. – Они вели себя как истинные джентльмены.
– Благодарю вас, – ответила миссис Расселл. – Мисс Грей умеет с ними обращаться. – Она опустила глаза и добавила: – Надеюсь, вам лучше на свежем воздухе…
– Конечно. Простите, если я отвлекла вас в церкви. Боюсь, скоро мне придется отказаться от походов туда. И даже раньше, чем я подозревала.
– Так происходило и с моим первым ребенком. – У нее были бледно-голубые глаза, обрамленные густыми ресницами. Она была бы красивой, если бы не следы забот на лице. – Так жаль… Церковь очень утешает. – Миссис Расселл вспыхнула, словно призналась в чем-то постыдном, и отвела глаза.
Марта внимательно посмотрела на собеседницу. Миссис Джеймс Расселл была не просто несчастна. Она была безутешна, брошена – и вот теперь делилась этим с той, которая лишит наследства ее сыновей.
– Должно быть, вы скучаете по своей церкви в Дербишире. Уверена, вы бы с радостью вернулись туда.
Жестокость заставила Марту произнести эти слова. Жестокость – это, возможно, все, что осталось от нее. И другая миссис Расселл во время их прогулки больше не пыталась с ней заговорить.
– Он рассчитывает поселиться здесь с любовницей, а ее оставить в Дербишире. – Мисс Шеридан сидела в кресле в голубую и серебряную полоску, сжав на коленях руки. – Ее служанка сказала, он даже иногда приводил любовницу в их дом.
– Но ведь она может с ним развестись на этом основании? – Миссис Расселл сидела на диване рядом с Тео, вцепившись в подлокотник бледными пальцами. Любой посторонний наблюдатель решил бы, что это Марта провела две ночи без сна, настолько уставшей она казалась. – С любовницей под одной крышей! Неужели ее это устраивает?
– Ей некуда идти. Отец не пустит ее домой, а братьев у нее нет.
Тео сидел в углу дивана. Он скучал по этой гостиной, где они с Мартой читали и занимались… кое-чем другим. И это было восхитительное время.
– Я знала, что она несчастлива. – «Бедная миссис Расселл, – промелькнуло у Тео. – Обнаружила, что у нее все же есть сердце». – Но я не знала, насколько ужасны ее обстоятельства.
Тут он вдруг протянул руку и принялся поглаживать Марту по спине. Мисс Шеридан тут же отвела глаза; она знала, что произошло между ними.
– Мисс Гиллиам говорит, у него всегда были любовницы. – Служанка снова взглянула на миссис Расселл. – Он не прикасался к своей жене после рождения второго сына.
Тело Марты словно обмякло. Тео же выпрямился и пробурчал:
– Ей повезло. Служанка не говорила, он не доставлял никаких неприятностей в доме?
– Женщинам не нравится, как он на них смотрит. Но она не в курсе, позволял ли он себе вольности.
Миссис Расселл закрыла лицо руками.
– Я почти жалею об этом, – произнесла она сквозь пальцы. – Если он не представляет угрозы для слуг, значит, я незаслуженно лишаю наследства этих детей. А если он унаследует дом и переедет сюда со своей любовницей… Кто тогда сможет сказать, что его жене и сыновьям не будет лучше без него?
– Марта! – Что случилось с его железной возлюбленной? – Ты не можешь быть уверена в том, что он не представляет опасности. Ты мне сама об этом сказала, помнишь? Ты поклялась защищать женщин Сетон-парка. Ты должна сделать так, как будет лучше для них, – несмотря ни на что.
– Знаю. Только я думала, что почувствую себя доброй и справедливой. У меня и мысли не было, что все будет так запутанно… и ужасно.
Мисс Шеридан тихонько кашлянула, словно напоминая им о своем присутствии. Тео кивнул ей и тут же спросил:
– Ты узнала что-нибудь еще?
– Только то, что он подозревает, будто миссис Расселл притворяется. Но его жена убеждена, что это не так.
Вдова одернула платье и встала.
– Спасибо, Шеридан. Отличная работа. Надеюсь, ты снова нас соберешь, если появятся новые сведения. – Она помолчала и повернулась к Тео: – Полагаю, вы вернетесь позднее.
– Вообще-то я не собирался уходить. – Он улыбнулся. – Насколько я помню, на этом диване очень приятно спать. Мисс Шеридан, вы пришлете кого-нибудь, чтобы меня разбудили, если я просплю время, когда миссис Расселл ляжет в постель?
Служанка поднялась и сделала реверанс.
– Миссис Уэр говорит, вы можете спуститься в кухню, если останетесь на ужин. Она вам что-нибудь оставит.
– Миссис Уэр? Замечательно. – Тео скинул сапоги и улегся на диван. Взглянув на вдову, он спросил: – Оставите для меня свечу? Прошлой ночью это очень помогло.
Марта кивнула, и женщины вышли из комнаты.
Должно быть, мистер Мирквуд заходил ночью, потому что свеча была погашена. Но когда она проснулась, он уже исчез, как и в первый раз.
Жаль, потому что она пробудилась с новой мыслью, и именно он заронил ее ей в голову. «У вас больше союзников, чем вы думаете», – сказал он. Что, если ей обратиться к ним за помощью? Другие люди, если дать им возможность, могут заинтересоваться судьбой Сетон-парка. Или безопасностью честных женщин. Другим людям может быть небезразлична справедливость. Когда у нее опустятся руки, они могут занять ее место и заняться делом от ее имени. Поддержка этих людей в конце концов принесет больше пользы, чем борьба в одиночку.
И она закончит начатое, чего бы ей это ни стоило. А если навредит сыновьям Расселла… Без всяких «если». Она точно навредит его сыновьям. Но у нее еще будет время для угрызений совести, когда Сетон-парк окажется в надежных руках.
В то же утро Марта села за стол в библиотеке и написала несколько писем. Величественному мистеру Риверзу и его жене, жизнерадостным супругам Тависток, совестливому мистеру Кину и щедрому мистеру Гранвиллу. А также трем благоразумным дамам из города. Слова, такие неловкие вначале («мне нужна ваша помощь, и прошу прощения, что начинаю с этого…»), стали звучать в конце все увереннее.
Когда же все письма были отправлены, Марта нанесла несколько визитов.
– Я об этом не знал. – Мистер Аткинс только что отпустил учеников и теперь сидел на краешке стола. – Понятия не имел. А вы?
– Только недавно узнала. Мы оба оставались в неведении. – Марта смотрела на него с парты в переднем ряду. Они оба ничего не знали. Но почему она только сейчас попросила его о помощи? – Полагаю, подобная секретность лишь подстрекает такого человека и защищает его от наказания, которого он заслуживает. Я намерена положить этому конец.
– Само собой разумеется. Вы можете рассчитывать на мою помощь. – Викарий нахмурился. – Но надеюсь, имя миссис Уивер не будет упомянуто. Ради ее детей… особенно Кристины. Думаю, здесь неведение сыграет благую роль. – Как быстро он принялся защищать собственных учеников, даже тех, кто никогда не приходил в его церковь.
– Я тоже так думаю. – Марта сложила перед собой руки. – Но пусть последнее слово останется за миссис Уивер.
Кажется, эти ночные бдения снова приучат его к бессонным ночам в Лондоне. Хотя если мистер Джеймс Расселл останется здесь надолго, то ему придется сообщить Гранвиллу, почему он так долго спит по утрам, а вечером его нигде не найти.
Тео взглянул на часы. Половина второго. Прекрасное время для дел. Он только что закончил завязывать галстук и подумывал о завтраке, когда появился слуга с визитной карточкой, которую он впервые увидел шесть недель назад. Просто черные буквы на белой бумаге, никакой каймы. Никаких сведений о человеке, кроме имени.
Он нашел ее в гостиной на неудобном стуле. Руки в перчатках были сложены на коленях. Пристальный и решительный взгляд встретил его, как только он переступил порог.
– У меня есть план, – сказала она. – И мне нужна ваша помощь.
– Конечно. Скажите, что я могу сделать. – Каким-то образом решимость вернулась к ней, и он поможет ей выстоять.
Ее лицо осветила улыбка благодарности, но тут же на нем снова появилось серьезное выражение, которое он так хорошо знал.
– Прежде всего мне бы хотелось, чтобы мы с вами нанесли визит Уиверам.
