Глава 16
Темнота окутывала большой зал. Громкий храп был слышен из всех углов. Задержав дыхание, Фиона на цыпочках прошла мимо спящих, осторожно открыла тяжелую дверь и выскользнула наружу, шепча благодарственную молитву за то, что никто не увидит, как она покинула замок.
Утренний холодный ветер овеял лицо Фионы. Полная луна освещала двор лучше, чем можно было ожидать. Приподняв подол платья, Фиона побежала, держась как можно ближе к стене дома, чтобы не увидела стража.
У конюшен она перевела дыхание. Неожиданный звук шагов чуть было не свел ее с ума. Едва сдерживая крик, она прижалась спиной к дверям и подождала.
Шаги становились слышны все отчетливее, и сердце Фионы застучало так сильно, что, казалось, его звук был слышен в любом уголке двора. Она вглядывалась в темноту, пытаясь решить, в какую сторону бежать, если кто-то появится.
Но звук шагов неожиданно прекратился. Фиона осторожно выглянула за угол. Никого. Кругом было пусто — ни стражи, никого вообще.
«Бежать!» Это был шанс, и нужно им воспользоваться! Но Фиону словно парализовало. Поддавшись панике, она разнервничалась. Только не это! Сосчитав до десяти, чтобы успокоиться, Фиона бросилась через двор к часовне.
Она готовилась услышать крики, приказ остановиться, громкий шум погони, но было по-прежнему тихо. В ушах стучало, сердце бешено колотилось. Фиона проскользнула в церковь, пожалев, что внутри не было засова, чтобы она могла запереться. Оказавшись внутри, она вздохнула с облегчением, хотя знала, что это только начало пути — ей еще предстояло миновать стражу, охраняющую ворота.
Ожидая прихода Фионы, отец Нил зажег две свечи. Они освещали лишь небольшое пространство, чтобы Фиона могла двигаться, не натыкаясь на предметы, и вместе с тем свет не должен быть заметен снаружи.
От напряжения пот выступил на лбу и верхней губе Фионы. Как они и договаривались, священник ждал ее, мирно посапывая на деревянной скамье. Фиона остановилась возле него, удивившись его способности так сладко спать на неудобном жестком сиденье.
— Отец Нил!
Громкий шепот разбудил священника. Он сел, чуть было не стукнувшись головой о ее подбородок.
— Леди Фиона, вы здесь!
— Да, как мы и договаривались.
Священник поднял на нее глаза. Фиона очень хорошо знала, что несмотря на этот сонный взгляд, отец Нил был человеком весьма острым и проницательным. Он дважды пытался — безуспешно — отговорить Фиону от того, что она задумала, и лишь после того, как понял, что ее не удержать, предложил ей свою помощь.
— Ваши вещи здесь, под скамейкой, миледи, — сказал священник.
Фиона взяла небольшую котомку с одеждой, которую она заранее собрала и отдала отцу Нилу спрятать, и повесила ее через плечо. Фиона взяла с собой только самое необходимое, оставив и голубое шелковое платье, и флакончик духов, который Гэвин купил для нее на ярмарке. Эти вещи там, где она будет жить, не пригодятся, а станут лишь жестоким воспоминанием о том, что могло бы произойти, сложись обстоятельства по-другому.
— Мне надо спешить. Вы не могли бы позвать Спенсера?
Отец Нил нахмурился:
— Вы уверены, что это не опасно? Мальчики спят в большом зале. Я постараюсь не шуметь, но меня могут увидеть, а ваш отъезд подвергнется дополнительному риску.
— Я знаю, но я не в силах уехать, не обняв сына в последний раз.
Священник, неохотно кивнув, ушел. Пока Фиона ждала, нервно расхаживая по проходу, она думала о том, что отец Нил прав. Встреча со Спенсером могла сорвать весь план, но Фиона ни за что не хотела уйти, не попрощавшись с мальчиком.
Привязанность Спенсера к графу и к вновь обретенным друзьям неожиданно для Фионы оказалась глубокой. У нее не было разрешения графа покидать замок, но она твердо решила уехать, даже зная, что это поставит перед Спенсером проблему выбора.
Время отсутствия отца Нила показалось Фионе вечностью. Наконец в дверях церкви появился зевающий Спенсер, которого отец Нил вел за плечо.
— Мама? — с удивлением в голосе пробормотал юноша.
— Здравствуй, Спенсер. — Фиона заставила себя улыбнуться. — Извини, что разбудила тебя в такую рань, но я попросила отца Нила привести тебя сюда, чтобы попрощаться. Я уезжаю. Очень скоро. И не вернусь.
Спенсер был явно ошарашен, и на глаза Фионы навернулись слезы. Неужели она недостаточно хорошо продумала, как сын воспримет ее решение? Может, почувствует себя брошенным?
— Почему ты уезжаешь?
Правильный вопрос, но как на него ответить честно? Крепко зажмурившись и приложив ладонь ко лбу, Фиона сказала:
— Я знаю, что ты этого пока не поймешь, но прошу довериться мне. Так будет лучше.
— Если ты должна уехать, я поеду с тобой.
— Ах, дорогой. Ничего не сделало бы меня счастливее, чем твое присутствие рядом! Но пока будет лучше, если ты останешься здесь и продолжишь свои тренировки.
— Куда ты едешь?
— В какое-нибудь безопасное место, — туманно ответила Фиона, понимая, что для сына будет лучше ничего не знать. Это на тот случай, если Гэвин начнет у него допытываться, где Фиона, а такое более чем вероятно. Спенсер ответит, что ничего не знает, и скажет правду.
— Я все подготовил, — добавил отец Нил. — Не беспокойся, сынок.
Спенсер смотрел то на мать, то на священника, явно ничего не понимая. Надо сказать ему больше, подумала Фиона, иначе он никогда не примет ее решения. Но что она может сказать?
— Я хочу поступить разумно и уехать, пока мое пребывание здесь никому не в тягость, — пояснила она. Предложение стать любовницей графа было самым неразумным решением в ее жизни, но исправлять эту ошибку уже слишком поздно.
— Граф попросил тебя об этом?
— Нет, нет. Он слишком благороден и великодушен, но его доброта не дает мне право пользоваться его гостеприимством так долго. Ты понимаешь?
По напряженному лицу Спенсера Фиона поняла, что он ее не понимает, но осталось слишком мало драгоценного времени, чтобы сказать больше. Фиона обняла сына. Спенсер отнесся к крепкому объятию и нежному поцелую в щеку с мужской бравадой, но когда мать постаралась отстраниться, он еще крепче прижался к ней. Сердце Фионы растаяло.
— Я буду скучать по тебе, мама.
Фиона не смогла скрыть улыбки. Спенсер был хорошим мальчиком, добрым и отзывчивым. Она посмотрела в родное, любимое лицо сына. А уж как она будет скучать по нему!
Не удержавшись, Фиона снова обхватила Спенсера за плечи, и они еще долго стояли молча, обнявшись. На какой-то момент ей показалось, что он тот же маленький мальчик, который всегда любил ее и восхищался ею. Она воспитала его как своего сына, и он всегда обращался к ней, когда ему было больно, или он заболевал, или его кто-то обидел.
Тыльной стороной ладони Фиона вытерла выступившие на глаза слезы и вдруг заколебалась. Совесть боролась в ней с первозданным материнским инстинктом. Не слишком ли юн Спенсер, чтобы остаться одному? Может, проглотить свою гордость, пожертвовать ради него своим разбитым сердцем и остаться?
Фиона прижимала к себе сына и чувствовала, как он гладит ее по плечу, успокаивая. Этот жест говорил о том, что он повзрослел, стал молодым человеком, который осознает свою ответственность. Это дало ей силу укрепиться в правильности своего решения.
— При случае я дам тебе знать о себе через отца Нила, — пообещала Фиона.
— Жди здесь, пока я не вернусь и не скажу, что можно возвращаться в зал, — сказал отец Нил Спенсеру.
Потом он обернулся к Фионе. Она поправила свою котомку с вещами, а потом взглянула в потолок, чтобы скрыть слезы. Священник тронул ее за плечо, и бок о бок они пересекли двор, в котором уже началась жизнь.
Кое-кто уже занимался своими обычными делами, но ни один человек не обернулся на Фиону. Все же она надвинула капюшон на лицо и шла, опустив голову. Отец Нил занялся ее лошадью. Фиона подошла к нему только по условному знаку.
— С Богом, — сказал священник и перекрестил ее, помогая сесть в седло.
Говорить она не могла, только кивнула. Она боялась, что если заговорит, то разразится рыданиями. Фиона пришпорила лошадь и заняла место в хвосте обоза с зерном. Охрана ехала впереди, и никто не обернулся назад. Она поняла, что план отца Нила был хорошо продуман. И наверняка им же хорошо оплачен.
Обоз проехал через открытые ворота, и Фиону вдруг охватил страх. Она была уверена в том, что если какой-нибудь из охранников внимательно на нее посмотрит, то непременно узнает. Ее остановят и допросят. Позовут Гэвина, и тогда… она даже боялась вообразить, что будет тогда.
Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Ее лошадь фыркала и вскидывала голову, и сердце Фионы подскакивало в такт. Перед глазами появилась картина того, что произойдет, когда поднимется тревога, и ее догонят.
Но судьба была благосклонна к Фионе. Привратники даже не взглянули на нее, когда она миновала ворота. Они благополучно выехали на дорогу, которая проходила через деревню.
Туман окутывал крестьянские дома, но вскоре он стал понемногу рассеиваться, и горизонт окрасился розоватым светом восходящего солнца.
Фиона набрала в легкие побольше воздуха и еле удержалась от желания пустить лошадь галопом. Но хотя ей хотелось побыстрее увеличить расстояние между собой и Гэвином, необходимо было плестись за медленно ползущей телегой, не то стражники начнут задавать вопросы. Быстро двигалась впереди обоза лишь вооруженная охрана, высматривая возможные опасности.
Фионе хотелось бы ехать вместе с ними, но она хорошо понимала, что именно эти люди могут ее узнать, поэтому было особенно важно не привлекать их внимания. Она держалась строго за тяжелогруженой телегой, хотя ей приходилось глотать пыль, летящую из-под ее колес.
Пройдет несколько часов, пока ее хватятся в замке. Может, даже несколько дней. Когда обоз въехал в долину, все снова окутал туман. Отличный для того, кто хочет скрыться, подумала Фиона.
Если бы только сердце так не болело!
Вопреки невероятным усилиям отца Нила и его тщательно разработанному плану, отъезд Фионы не прошел полностью незамеченным. Эйлин долго ворочалась в постели и никак не могла заснуть. Какое бы положение она ни принимала, все было бесполезно. Тревожные мысли лезли в голову, поэтому девушка решила встать.
Она уже не могла отрицать, что ее будущее, которое, как ей казалось, было устроено, на самом деле было неясным. Эйлин шла замуж за графа охотно и с большими ожиданиями, но в последние дни ее не покидало гнетущее чувство разочарования, которое она никак не могла понять.
Граф был вежлив, но держался от нее на расстоянии. Был добр к ней, но как-то отстраненно. Эйлин понимала, что этой женитьбой он всего лишь выполняет свой долг — так же, впрочем, как и она, — но в глубине души надеялась, что все будет немного иначе. Не было заметно, что этот союз доставляет лэрду хотя бы каплю удовольствия. Не было взглядов восхищения, предназначенных специально для нее, ни свидетельств того, что со временем их дружеские отношения перерастут в настоящую любовь.
Разве она слишком много ждет от своего будущего мужа? Неужели она так глупа? Или наивна?
Сон пропал окончательно. Эйлин мерила шагами маленькую спальню. Ей нужен воздух! Решив не будить свою горничную, Эйлин накинула плащ и выскользнула наружу.
Стражники с некоторым недоумением смотрели, как девушка поднялась по каменным ступеням на защитный вал вокруг замка, чтобы полюбоваться восходом солнца. Никто не остановил ее. С высоты вала был виден не только внутренний двор замка, но и деревня внизу и холмы за нею. Эйлин стала понемногу успокаиваться, а вместе со спокойствием вернулось чувство свободы, которое всегда было так ей необходимо.
Перегнувшись через парапет, она увидела во дворе две фигуры, выходившие из церкви и направлявшиеся к конюшням.
В одной фигуре Эйлин узнала священника, в другой — леди Фиону. Хотя лицо женщины было спрятано под капюшоном, но Эйлин догадалась по платью — оно было в истинно английском стиле. Любопытство сменилось недоумением, когда Эйлин увидела, как Фиона обняла священника, села на лошадь и последовала за большой телегой, которую тащила пара волов.
Спустя несколько минут она скрылась из виду. Эйлин поняла, что поздно окликать леди Фиону. Она спустилась вниз и вернулась в свою спальню. Быстро одевшись, девушка поспешила к конюшням.
Молоденький помощник конюха был явно загипнотизирован игривой улыбкой Эйлин и даже не поставил под сомнение ее приказ седлать для нее лошадь. Он также не удивился, что у невесты лэрда нет сопровождающего.
Следующим препятствием были ворота. Сердце Эйлин забилось в предвкушении. Она была дочерью предводителя клана, привыкшая к уважению и повиновению. Что ж, вот и удобный случай проверить, сработает ли ее обычная, не терпящая возражений манера поведения, и бросятся ли люди Маклендона выполнять ее требования.
Увы, Эйлин ничего проверить не удалось. Старший привратник покинул свой пост, отправившись по нужде, а его помощник — парень, поставленный часовым, — почти до утра гулял на свадьбе своего брата и страдал от перепоя. Поэтому он почти не обращал внимания на покидавших замок. По мнению Эйлин, это было разгильдяйством. Но она считала гораздо более важным, чтобы стража не пускала в замок нежеланных гостей, чем задерживала тех, кто из него выезжает.
Короче говоря, Эйлин беспрепятственно минула ворота. Чувство свободы опьянило ее. Она пришпорила лошадь и помчалась догонять леди Фиону, прежде чем кто-либо в замке заметит ее отсутствие.
С каждой милей чувство страха, что ее хватятся, у Фионы постепенно ослабевало. Все шло по плану. Отец Нил сказал охране, сопровождавшей обоз, что Фиона — монахиня, начинает свое паломничество к храму Божьей матери и ей нужно сопровождение. Никто не усомнился в правдивости слов священника, и приняли женщину в седле как должное.
Волы медленно волокли тяжелогруженую телегу. Фиона ехала посередине дороги, пригибаясь, когда ветви деревьев преграждали ей путь. Неожиданно ее внимание привлек звук мчащейся позади галопом лошади.
Все мускулы Фионы напряглись. Она повернула голову, стараясь в тумане разглядеть всадника. Боже милостивый, это был не Гэвин! Это вообще был не мужчина, а скорее… женщина. Фиона снова оглянулась, всматриваясь в предрассветную тьму. Эйлин?
Фиона чуть было не остановилась. Она приподнялась в седле, чтобы увидеть поверх мешков с зерном кучера телеги, но тот даже не повернул головы, — видимо, не слышал грохота копыт.
Фиона понимала, что ей необходимо остановить Эйлин до того, как ее заметит охрана. Она круто повернула назад и стала выискивать место, где бы они с Эйлин могли поговорить без посторонних ушей. Фиона, испытывая большое желание сбежать, решила, что лучше поговорить с Эйлин и выяснить, почему та ее преследует. Тогда она сможет взять с Эйлин обещание никому ничего не рассказывать.
Эйлин, натянув поводья, остановилась рядом с Фионой.
— Леди Фиона! Я узнала вас, когда вы шли по двору со священником. — Она смотрела на Фиону с укором. — Куда вы собрались? И почему уехали так неожиданно, даже не попрощавшись?
Слова застряли в горле Фионы. Сможет ли она открыть правду, не причинив Эйлин боль?
— Прости. У меня не было времени попрощаться, — сказала Фиона, намеренно ответив лишь на второй вопрос.
Эйлин посмотрела на нее с недоверием.
— Почему вы уезжаете? — снова спросила она.
В душе Фионы было столько слов и эмоций, но ни одно из них не могло быть озвучено.
— Настало время мне уехать, Эйлин.
— Но почему? Вы должны рассказать мне о причине. Клянусь, я не уеду, пока вы не скажете, — сказала Эйлин и в доказательство своих намерений спешилась.
Фиона пыталась держать себя в руках. Она зашла слишком далеко, и сейчас не может проиграть. Вмешательство Эйлин было совершенно некстати. Неужели она не понимает, что так будет лучше для всех?
Фиона что-то пробормотала и тоже слезла на землю. Вдали был слышен скрип колес телеги, медленно спускавшейся вниз по дороге. Ничего. Она ее догонит, как только убедит Эйлин вернуться в замок и никому ничего не рассказывать.
— Я благодарна графу за его доброту и поддержку, — начала Фиона. — Его готовность воспитывать Спенсера освободила меня от этой нелегкой ноши. Но по совести, я больше не могу злоупотреблять его великодушием и гостеприимством, поэтому и уезжаю.
Эйлин внимательно посмотрела на Фиону.
— Объяснение очень простое и разумное, но ваши действия доказывают обратное. Почему нужно уезжать тайком под покровом ночи, как вор? А граф знает, что вы уехали? Что вы скрываете, Фиона?
— Ничего, — ответила Фиона умоляющим тоном.
Эйлин поджала губы и глубоко вздохнула:
— В день моего приезда многие женщины в замке горели желанием рассказать о вас. Какие-то грязные, злобные слухи, но я им не поверила. Это были сплетни, а я не хотела в них участвовать. — Эйлин опять внимательно посмотрела на Фиону и ее глаза потемнели. — Выходит, я напрасно к ним не прислушалась? Вы и вправду любовница графа?
— О, Эйлин. — Фиона непроизвольно подалась вперед, но Эйлин отпрянула. Этот жест больно задел Фиону, но она поняла, что гордость Эйлин была задета гораздо больше. — Клянусь тебе, что все, что было между мной и графом, закончилось в тот момент, когда ты переступила порог замка.
— А до этого?
Фиона покраснела и опустила голову.
— Прошлое уже не имеет значения. Оно миновало и забыто.
— Не всеми, — сказала Эйлин каким-то уж слишком безразличным тоном. — И уж конечно, не графом.
— Ты ошибаешься, — прошептала Фиона, не смея поднять глаза.
— Нет, — тряхнула головой Эйлин. — Что-то тут не так.
Фиона открыла было рот, чтобы оспорить эти слова, но ее вдруг охватила страшная усталость. Сказалось, видимо, эмоциональное напряжение последних дней. Если бы она сейчас сидела верхом, то наверняка свалилась бы на землю.
— Возвращайся в замок, Эйлин. — У Фионы больше не было ни сил, ни духу спорить. — Забудь, что тебе говорили, забудь, что ты видела сегодня.
Продолжай жить и будь счастлива. Пожалуйста.
Эйлин стояла прямо, отказываясь смотреть Фионе в глаза. Потом, будто что-то внутри нее щелкнуло, и лицо девушки приняло злобное выражение.
— Вы считаете меня ребенком. Глупой, доверчивой простушкой, робкой, словно новорожденный котенок, который верит всему, что ему говорят, слепо выполняет все, что прикажут, не задает лишних вопросов и не жалуется. Ну, так вы ошибаетесь!
— Я не считала тебя робкой, Эйлин. Молодой и наивной — да. Но я видела, что у тебя сильный характер, и это сослужит тебе хорошую службу в будущем, когда ты повзрослеешь.
Эйлин отвергла попытки Фионы успокоить ее.
— Меня не обманешь, Фиона. Я видела, как граф на вас смотрит.
— Что? — чуть было не задохнулась Фиона.
— Он умело это скрывает, но время от времени ему это не удается. Прошу вас, не нужно оскорблять меня, отрицая очевидное.
Печаль в голосе Эйлин поразила Фиону. Она была так занята собственным горем, что не поняла, насколько Эйлин была огорчена.
— В таком случае ты понимаешь, почему я должна уехать.
— Да. Я знаю, что так будет лучше. Но я знаю и то, что если вы от него сбежите, он поедет за вами.
Сердце Фионы сжалось.
— Он меня не найдет. Особенно если ты сохранишь мой секрет и ничего не расскажешь.
— Неужели вы не понимаете, что так будет только хуже? Даже если он вас не найдет, все равно никогда не забудет. Как после этого прикажете жить мне?
Фиона смотрела на Эйлин, потрясенная ее словами.
— Ты преувеличиваешь чувства лэрда ко мне. Они не такие сильные и постоянные. Пройдет несколько недель, и я буду для Маклендона всего лишь далеким воспоминанием.
— Именно об этом я молюсь каждую ночь, — сказала Эйлин. — Я не хочу делиться своим мужем. Я не хочу, чтобы он был в моей постели, а в его сердце и мыслях была другая женщина. Его выбор должен быть добровольным, иначе он мне не нужен.
— Он уже выбрал тебя. Ты будешь его невестой, его леди.
Эйлин закрыла глаза, и было видно, как напряглись ее плечи, хотя она старалась остаться спокойной.
— Граф заключил соглашение с моим отцом. Я послушно с этим согласилась, не зная фактов.
Как же Фионе было жаль эту девушку! Эйлин молода, но достаточно взрослая, чтобы понимать всю несправедливость женской доли в этом жестоком мире, где властвуют мужчины. Женщины их статуса очень редко имеют право высказывать свое мнение о будущих супругах. Чаще всего им приходится терпеть своих мужей до тех пор, пока смерть не расторгнет брачный союз.
— Ты не можешь идти против воли отца, — тихо сказала Фиона.
— Он не станет заставлять меня выйти за графа, если узнает, что его предложение было вынужденным и неискренним. Поэтому я решила, что выйду замуж только в том случае, если лэрд докажет свою верность мне. И он должен дать эту клятву, когда мы будем стоять в церкви рядом, чтобы я могла сама судить о правдивости и искренности его обещаний.
