Глава 18

Как только они выехали из конюшни, Лилиан поняла: этим утром что-то изменилось. После их потрясающих поцелуев на месте будущего рудника прошло два дня, и каждый начинался с восхитительной скачки в какой-нибудь дальний уголок поместья для очередного опыта по обольщению. Но когда она вошла в стойло Амиры несколько мгновений назад, едва не подпрыгивая от нетерпения, Джеффри, судя по его внешнему виду, никуда не спешил.

Нет, он двигался медленно, и на его красивом лице, когда он считал, что Лилиан его не видит, появлялось странное выражение – то ли намек на улыбку, то ли надменная ухмылка.

Что он задумал?

Лилиан чувствовала, что внутри у нее все трепещет.

Что бы он ни задумал, она была уверена, что ей это понравится.

Она украдкой покосилась на Джеффри, который неторопливо ехал рядом. Как он может выглядеть таким расслабленным, когда она буквально переполнена желанием и предвкушением? Этим утром он походил на искателя приключений или пирата, только с двумя глазами: черная прядь упала на лоб, расстегнутый ворот простой белой рубашки обнажил шею и верхнюю часть груди. Последние дни Джеффри одевался на утреннюю верховую прогулку очень просто – чтобы тем самым облегчить условия для их опытов, как он сказал, задорно подмигнув. И действительно: накануне он позволил ей снять с него рубашку и как следует рассмотреть его широкую грудь, плоский живот, спину и плечи. Когда же оказывалось, что у него больше не хватает сил выносить эти исследования, Джеффри притягивал ее к себе и страстно целовал.

Сила собственного желания застала Лилиан врасплох. Может, все дело в том, что она никогда не позволяла себе думать об этом, анализировать свои ощущения. Ее грызло чувство вины, но она отбросила его. Ей не хотелось размышлять о том, что она после вылазки в деревню практически прекратила поиски, ради которых появилась в этом доме. Она больше не допускала мысли, что может использовать связь с Джеффри для достижения своей цели, не желала лишать притягательности то, что происходило между ними. В глубине души Лилиан знал, что Джеффри не имеет никакого отношения к тому, что случилось с ее отцом: он уже показал, что честен и глубоко порядочен, – однако его отец и даже мать могли быть как-то с этим связаны. Лилиан клятвенно обещала себе, что, как только любовное наваждение пройдет, вернется к поискам.

Но не сейчас.

Сейчас она слишком увлечена. Впервые в жизни Лилиан ощутила себя женщиной – не диковиной, не сиротой, не вероломным нарушителем, а женщиной, которая познает саму себя.

Первым откровением стало ее собственное распутство, хотя она подозревала, что может вести себя так только с Джеффри. Другим – что ей начинает нравиться фривольное общество, но только в небольшом количестве и когда Джеффри рядом. Они стали подходящими партнерами в висте, а еще она легко разгадывала шарады, хотя была вынуждена с досадой признать, что воспринимает все слишком буквально. Чтобы овладеть мастерством по-настоящему, ей следует научиться расслабляться.

Но мастерство, которым ей хотелось овладеть этим утром, не имело ничего общего с салонными играми и касалось только мужчины, который ехал рядом, только почему-то слишком медленно.

Лилиан послала лошадь вперед, вынуждая Джеффри тоже пришпорить коня: он же должен показывать дорогу, только ему известно, куда они направляются.

Всадники проехали вдоль восточной стороны парка, и вскоре впереди показалось самое большое из трех озер, расположенных в поместье. Джеффри придержал коня. Лилиан последовала его примеру и удивленно оглянулась.

На дальнем берегу озера стояло заброшенное строение, почти скрытое деревьями. Когда они приблизились к нему, Лилиан залюбовалась оригинальной круглой постройкой с колоннами и потемневшими от времени и мха камнями фундамента.

– Как красиво!

Строение удивительно гармонично вписывалось в окружающий пейзаж. Восходящее солнце отражалось в озере и отбрасывало розовые и оранжевые тени на старые каменные ступеньки перед входом.

– Да, – не стал спорить Джеффри, хотя не смотрел ни на что, кроме нее.

Желание, которое чувствовала Лилиан, становилось все сильнее.

– Проект был создан под влиянием восстановленного греческого храма, – сказал Джеффри и наконец отвел глаза. – Мой прадедушка Уильям Уэнтуорт заказал его в конце семнадцатого века. Насколько я понял, на него произвели незабываемое впечатление какие-то древние руины, которые он посетил во время путешествия по континенту.

Он указал на мраморный блок, к которому можно было привязать лошадей, и когда они поднялись по лестнице, Лилиан спросила:

– Но он обладал еще и изрядной фантазией, не правда ли?

Она указала на несколько поблекший расписной потолок с выполненными в виде карикатур сценами из греческой мифологии, и Джеффри рассмеялся.

– Нет, вряд ли. Может быть, Уильям действительно был своеобразный человек, по крайней мере если верить историям, которые я о нем слышал. Дерзкий авантюрист, удивительно удачливый в любви, но вечный неудачник за карточным столом. А нелепый потолок – это работа моего отца.

Лилиан обернулась, услышав что-то странное в голосе Джеффри. В его движениях появилась какая-то скованность, но улыбка казалась беззаботной. И все же что-то было не так, и это огорчило Лилиан. Она остро чувствовала настроение, даже когда он старался казаться веселым. Ясно, что Джеффри любил своего отца, так же как и она любила своего.

– Это было наше место, – сказал Джеффри. – Наш домик у озера. Мой отец… – Он кашлянул. – Мой отец нарисовал все это сам как-то летом. А потом мы нередко приходили сюда и сидели или лежали на полу, смотрели на карикатуры и придумывали смешные истории.

Лилиан подняла голову. Многие изображения на потолке поблекли, но некоторые сохранили яркость красок. Неужели Джеффри занимался реставрацией?

Джеффри распахнул деревянную дверь, которая, к немалому удивлению Лилиан, открылась совершенно бесшумно. Войдя внутрь, она убедилась, что место вовсе не заброшено, и хотя мебели было мало: два мягких стула, кушетка, письменный стол и еще один маленький столик, – выглядела она удобной и красивой.

– Теперь это мое место, когда я здесь, – сказал Джеффри. – Мое личное пространство.

– Поэтому вы начали реставрировать потолок? Чтобы сохранить память об отце? – Лилиан и тут его поняла. С ней было то же самое. Только чтобы сохранить память об отце, она так стремилась изучать химию.

Неожиданно она ощутила нервозность. Джеффри никогда не приводил ее в такое уединенное место. А значит, есть вероятность, что их близость перейдет на новый уровень. Она почувствовала, что груди стали тяжелыми, а соски – очень чувствительными.

– Ваше личное пространство? – повторила Лилиан, искренне сожалея о внезапно исчезнувшей легкости, сменившейся странным томлением, в последние дни ставшим ее частым спутником, и засмеялась: – Жаль. А я-то думала, что строение заброшено, и хотела устроить здесь небольшую лабораторию. Вы не возражаете?

Джеффри медленно подошел к ней и тихо сказал:

– Вовсе нет. Я мог бы еще многим поделиться с вами, Лилиан. Например, этим…

Он потянулся к ее губам. Поцелуй был знакомым и в то же время волнующе другим. В нем появилось нечто такое, чего не было в прошлых. Ее тело моментально отреагировало на призыв, она обхватила его рукой за шею и прижалась к нему, а другой рукой начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Больше всего на свете ей хотелось ощутить теплую мягкость его кожи.

– Ай-ай-ай! – Джеффри прервал поцелуй и прижал ее руку к груди. – Не сегодня, мой маленький экспериментатор. Сегодня вы… ты будешь не экспериментатором, а… скажем так, объектом эксперимента.

Лилиан нервно хихикнула.

– Я не могу быть объектом.

– Разве? – Джеффри лениво улыбнулся и снова потянулся к ней. – Все равно будешь.

Когда он вновь завладел ее губами, языки их соприкоснулись, и Лилиан сквозь чувственный дурман ощутила, что вроде бы перемещается назад, а спустя мгновение оказалась на кушетке.

Он устроил ее в самой середине, так и не прервав поцелуя, и его сильные, но удивительно нежные руки ласкали ее лицо, груди, колени… Лилиан ощутила, что ее наполняет жар, такой сильный, что, казалось, еще немного, и одежда начнет дымиться. И словно решив спасти ее гардероб, Джеффри расстегнул пуговицы на ее рубашке, обеспечив прохладному воздуху доступ к разгоряченной коже.

– Сегодня я покажу, на что способно твое тело, дорогая.

– Понимаю… – Лилиан только ахнула, когда рука Джеффри скользнула к ней под рубашку и палец потеребил сосок, отчего тот сразу стал твердым и болезненно чувствительным. – …понимаю, на что способно женское тело.

В ответ она услышала лишь короткий смешок. Джеффри накрыл ладонью ее грудь и, легонько сжав, поправил:

– Ты можешь обладать знаниями, на что способно женское тело, но пока не прочувствуешь все сама, понять не сможешь.

Лилиан кивнула и закрыла глаза, готовая согласиться с любым его заявлением, лишь бы продолжал делать то, что делает.

– К примеру, – снова заговорил Джеффри, – знаешь ли ты, зачем женщине груди?

– Конечно. – Лилиан густо покраснела, но все-таки ответила: – Грудные железы вырабатывают молоко, чтобы кормить младенцев.

– Правильно, дорогая, – серьезно кивнул Джеффри и снова потер подушечкой большого пальца сосок, на что тот отозвался резкой, но очень приятной болью, на которую отреагировал низ живота. Джеффри расстегнул еще одну – последнюю – пуговицу и распахнул ее рубашку, совсем обнажив груди. – Но знаешь ли ты, что не только для этого и сосать женскую грудь может и мужчина?

Она едва не задохнулась, когда Джеффри наклонился к ее груди и пробормотал:

– Позволь я покажу.

Он взял сосок в рот, и Лилиан застонала, не в силах оторвать взгляд от его темной головы у своей груди. Он резко всосал маленькую вершину, ставшую средоточием непередаваемых ощущений, и она закрыла глаза, не выдержав остроты эмоций.

«У меня ведь есть еще одна грудь», – неожиданно подумала Лилиан, и Джеффри, казалось, прочитал ее мысли. Совершенно незаметно она оказалась без рубашки и, схватив его руку, положила себе на вторую грудь, а спустя мгновение почувствовала, как он сосет одну грудь и теребит сосок другой.

О, призрак сэра Исаака! Лилиан понимала, что не сможет выносить эту муку долго, и все же, корчась в сладких муках, мечтала, чтобы они продолжались вечно. Кто знал, что такое возможно? Об этом не упоминалось ни в одной из прочитанных ею книг.

Джеффри оторвался от сосков и окинул ее внимательным взглядом. Его пронзительные глаза потемнели, превратившись в бездонные синие озера.

– Теперь ты понимаешь, какие ощущения могут дарить твои груди, Лилиан?

Его низкий чувственный голос вызвал волну дрожи, и она лишь молча кивнула, не в силах что-либо ответить.

А он тем временем накрыл обе груди ладонями и принялся осторожно мять.

– Лаская груди, я подготавливаю тебя к другому. – С этими словами он неожиданно резко сжал соски пальцами, так что Лилиан ахнула.

– Что ты чувствуешь?

– Я… – Слова давались ей с большим трудом. – Это как… будто невидимые струны протянулись от груди сюда… к матке. Что это? – Лилиан залилась краской, но любопытство все-таки победило смущение, как всегда.

Джеффри удовлетворенно кивнул.

– Сейчас все поймешь. Если продолжить ласки, эти струны становятся все туже.

Он снова опустил голову к ее груди, и Лилиан сжала кулаки, всецело отдавшись изумительным ощущениям. Она чувствовала не только натяжение струн, но и что-то новое, неизведанное, невыразимо сладостное. Оно разрасталось, заполняя ее целиком, пока, в конце концов, ей не показалось, что струны вот-вот лопнут. Она не представляла, что за этим последует, но всем своим существом стремилась узнать, хотя и боялась…

Наконец, прекратив эту сладкую пытку, Джеффри поднял голову. Его горячее дыхание буквально обожгло ее, и Лилиан с удивлением осознала, что он возбужден не менее, чем она. Как интересно!

– Теперь ты чувствуешь?

– Что… чувствую? – Она много чего чувствовала, но главным образом хотела большего.

– Жар между бедрами? И влагу?

Потрясенная его словами, Лилиан все же для чистоты эксперимента кивнула, а потом почему-то почувствовала острую необходимость как можно крепче сжать бедра, что и сделала. Ее буквально пронзило новыми острыми ощущениями, вызвав мучительный стон.

– Восхитительно. Ты практически готова для меня. – Джеффри говорил так, словно ему было трудно дышать. – Для того чтобы подготовить тебя, можно ласкать не только груди. На твоем теле множество местечек, прикосновение к которым особенно приятно, да и сама кожа великолепный проводник чувственной энергии. Будь у нас больше времени, я бы продолжил наш урок.

– Правда? – обрадовалась Лилиан, хотя и понимала, что не должна столь явно выражать свои эмоции. – Значит, эксперимент будет продолжен?

Джеффри засмеялся и положил ладонь ей на живот.

– Да, но на сегодня достаточно: ты уже вполне готова для следующего этапа.

В этот момент она снова почувствовала влагу между бедрами и инстинктивно сжалась.

Джеффри ухмыльнулся и, взявшись за завязку ее панталон, помедлил, будто спрашивая: «Можно?» Лилиан посмотрела ему в глаза и поняла: он предоставляет право выбора ей, – а еще поняла, что хочет узнать все, что он готов ей показать.

– Да…

Из его груди вырвался звук, тихий и низкий: неужели стон? – и от него по всему телу разлилось тепло.

– Ты даже не представляешь, на что способно твое тело.

Лилиан вздохнула с таким облегчением, что даже сама этого устыдилась: наконец-то они займутся любовью!

Джеффри потянул панталоны вниз, и Лилиан подергала ногами, помогая ему, причем почему-то не чувствовала смущения.

– Терпение, дорогая, – усмехнулся Джеффри и накрыл рукой ее пушистый холмик, причем основанием ладони прижался именно к тому чувствительному местечку, откуда исходили невидимые струны.

О боже! Кажется, абсолютно все нервы ее тела сосредоточились именно там. Но разве это возможно? Определенно…

Пальцы Джеффри пришли в движение, и как-то незаметно один оказался там, внутри… Лилиан не смогла сдержаться и, упершись пятками в кушетку, подалась ему навстречу…

– Расслабься, – прошептал Джеффри. – Позволь мне сделать это самому: я знаю, что тебе нужно.

Лилиан застонала, но подчинилась, полностью доверившись этому мужчине. Вот он только…

Палец скользнул глубже, и Лилиан, ощутив, как инстинктивно сжались мышцы, потеряла мысль. Джеффри глухо застонал, и это удивило: разве может он получать удовольствие, если это он ее трогает, а не наоборот? Потом она вспомнила, как сама испытывала удовлетворение накануне, касаясь его тела, и пришла к выводу, что тут требуются дальнейшие исследования. Не сейчас, конечно: почему-то она быстро теряет способность к логическому мышлению.

Вероятно, решив перейти к следующему этапу, Джеффри принялся скользким от ее влаги пальцем описывать круги у самой чувствительной точки, крохотного бугорка, и Лилиан, судорожно втянув воздух, едва не свалилась с кушетки.

Что-то должно произойти – она это чувствовала, – поэтому бормотала:

– Что? Что?…

Джеффри не останавливался, и она ощутила, как в ней что-то накапливается, какая-то новая неизвестная энергия, которая вот-вот вырвется наружу. Понимая, что, похоже, утратила контроль над своим телом, Лилиан выкрикнула:

– Джеффри! Что со мной?…

– Все хорошо. Это совершенно естественно. Не сопротивляйся, и пусть это произойдет.

– Но…

Он накрыл ее рот своим, и этот поцелуй показался ей якорем, который должен был удержать на земле, но не удержал: в следующий миг она воспарила ввысь и исчезла, растворившись в мерцающем слепящем вихре.

Ее тело напряглось и забилось в мучительно прекрасных судорогах страсти. Она закричала, но Джеффри вобрал в себя ее крик. Сквозь звон в ушах она слышала чьи-то стоны, и не сразу поняла, что сама же их издает.

– Все в порядке, дорогая, расслабься.

Волны удовольствия накатывали одна за другой… Наконец она ощутила необыкновенную легкость, будто плыла по спокойному теплому морю. И хоть веки оказались до странности тяжелыми, Лилиан открыла глаза и взглянула на Джеффри, сидевшего на краю кушетки. На лице его застыла самодовольная ухмылка.

– Что это было?

– Такое удовольствие испытывает женщина при совокуплении, – ответил Джеффри спокойно.

Лилиан растерялась. Пусть она и невинна, но ведь не настолько дремуча, чтобы не понять: они не совокуплялись, она даже не дотронулась до его…

– Скажи, а ты тоже… такое почувствовал?

Его лицо на мгновение исказила болезненная гримаса, но он быстро справился:

– Нет. А что ты чувствовала?

Лилиан затрясла головой: вряд ли можно ожидать, что она сумеет облечь в простые слова то, что ощущала.

– Это бывает только с женщинами?

Джеффри коротко хохотнул:

– Не знаю, как это происходит у женщин, но могу сказать лишь одно: мужчины тоже к этому способны.

Лилиан села на кушетке, крайне заинтригованная.

– Даже без фактического совокупления?

– Да.

Она с интересом принялась его изучать: необыкновенные глаза с лучиками едва заметных морщинок, губы, способные доводить до умопомрачения, загорелая шея, крепкая грудь… и отчетливое свидетельство его желания. Если он мог одними лишь прикосновениями заставить ее испытывать такие восхитительные ощущения, не исключено, что и она может попытаться…

– Ты хочешь сказать…

– Эй! – воскликнул Джеффри и быстро вскочил. – Сегодня ты объект эксперимента. Не забыла?

Лилиан нахмурилась.

– Это несправедливо.

– Согласен. Но у нас все равно больше ни на что не осталось времени.

Лилиан повернула голову к окну. Он прав: солнце уже взошло, следует поторопиться, чтобы их никто не заметил, но ей подумалось, что дождаться завтрашнего утра она не сможет – так хотелось увидеть блаженство на лице Джеффри уже сегодня.

Она медленно поднялась, нисколько не стыдясь своей наготы, и со слабой улыбкой на губах направилась к нему. Она только начала осознавать, какой властью обладает женщина над мужчиной, и была вынуждена признать, что ей это нравится.

Лилиан обвила руками его шею, прижалась к нему и, услышав сдавленный стон, испытала чувство глубокого удовлетворения.

– Ты прав: сейчас у нас нет времени, – но я не хочу ждать своей очереди экспериментировать над тобой до завтра. Нельзя ли ускорить процесс?

Джеффри судорожно сглотнул.

– Библиотека… Приходи в библиотеку, когда все улягутся.

– Вот как? – усмехнулась Лилиан. – Судя по всему, тебе нравится целоваться именно там.

– Только с тобой, – прошептал Джеффри и накрыл ее рот поцелуем.