Глава 34
Ливи сидела рядом с графиней де Корбевиль в экипаже, мчащемся в Холиншед. Гастингс развалился напротив, занимая все сиденье. Лорд Арлингтон предпочел путешествовать верхом, держась рядом с каретой. Ливи охотно поменялась бы местами с отцом или задержалась бы в Лондоне, предоставив Девиру сопровождать ее. Присутствие камеристки позволило бы им соблюсти необходимые условности.
Ливи удивилась, когда графиня принесла извинения за брата, вынужденного отложить поездку. К ее удивлению примешивалась немалая доля досады. Конечно, ей не следовало давать волю собственническим чувствам, но Ливи ничего не могла с собой поделать.
Пес вытянулся на подушках, свесив лапы. Сестра Девира не стала возражать против общества собаки, что обрадовало Ливи, поскольку в Холиншеде их поджидали еще двадцать гончих, а лорд Арлингтон никогда не считал нужным ограничивать свободу собак пределами псарни.
Ливи захлопнула книгу, и графиня подняла глаза от письма, которое читала.
– Вам не терпится вернуться домой? – спросила она.
Ливи кивнула, вытягивая ноги, насколько позволяло тесное пространство кареты.
– Прошло немало времени с тех пор, как я была здесь в последний раз. Почти два года. Даже не знаю, почувствую ли себя вновь в Холиншеде как дома.
– Так давно? – Сестра Девира повернулась к Ливи. – Граф говорит, что почти все время проводит здесь.
– Это правда. Он приезжает в Лондон лишь на время заседаний в парламенте. Но я не была дома с тех пор, как вышла замуж.
Графиня задумчиво кивнула, будто складывая мысленно разрозненные кусочки мозаики в общую картину.
– Куда же вы поехали после… – Ее голос пресекся, словно она вдруг поняла, что невежливо задавать подобный вопрос.
– После того как узнала, что мой брак – всего лишь фикция? Я уехала к бабушке по материнской линии, к леди Хеддингтон. Там я и оставалась, пока бабушка с отцом не решили, что настало время заставить меня вернуться в свет.
– Уверена, они заботились о вашем благе, – мягко проговорила графиня.
Ливи с трудом удержалась, чтобы не огрызнуться.
– Не сомневаюсь, но я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое.
– И надолго? Еще на год? На пять лет? Какого срока достаточно? – Сложив письмо, графиня спрятала его в складках юбки. – Когда бы вы ни вернулись в Лондон, скандал неминуемо разразился бы. И лучше пережить его и оставить позади, прежде чем злосчастная история вашего замужества станет единственным, что помнят о вас в свете. – Ливи неохотно кивнула. Следовало признать: графиня рассуждала разумно. – Взгляните на это с иной точки зрения, – добавила сестра Девира, чувствуя, что Ливи не вполне с ней согласна. – Только представьте, что вам до конца своих дней пришлось бы вести ту же жизнь, что и в минувшем году. Украшать цветами церковь, прогуливать мопса вашей бабушки, выслушивать покровительственные, самоуверенно-снисходительные речи жены священника. Добавьте к этому бесконечные занятия рукоделием: расшитые туфли для вашего отца, одежда для бедных и тому подобная утомительная тягомотина. А может, у вас талант к рисованию акварелью или вы увлекаетесь ботаникой? Вам не кажется, что это звучит довольно уныло?
– Ужасно, – согласилась Ливи, смущенная тем, как точно обрисовала графиня ее жизнь в доме бабушки.
– Но вам удалось избежать этой незавидной участи, и во многом благодаря вашему отцу, настоявшему, чтобы вы вернулись в Лондон.
Ливи почувствовала, что ее снова сковывает ледяной страх, который она гнала от себя все последние месяцы. Волнение связало узлом желудок. Признание готово было сорваться у нее с языка, ей стоило усилия сдержаться и промолчать. Она сделала все, чтобы обречь себя на ту тоскливую, серую жизнь, которую только что описала графиня. Но потом появился Девир, и теперь Ливи была почти уверена: стоит ей пожелать, и все изменится.
