Глава 11
«Это ад?» — спросила Вера, взирая на каменистый берег.
«Нет, — ответил Арлекин. Он то ли не заметил, как девушка столкнула с лошади беса, то ли ему не было до этого никакого дела. — Нам предстоит еще долгое путешествие, прежде чем мы доберемся до ада. А сейчас перед нами Вершина Шепота. — Он указал на гряду зазубренных скал, виднеющихся на горизонте. — Ты уверена, что хочешь ехать дальше?»
«Да», — ответила Вера, крепче хватаясь за талию Арлекина. Он лишь кивнул в ответ и пришпорил коня…
«Легенда об Арлекине»
Старый сварливый Годрик.
Справедливая оценка, хотя Годрик сомневался, что его сестра Джейн думала над своими словами, прежде чем произнести их вслух. Он действительно был сварливым, ну или по крайней мере угрюмым. А что касается старого… Что ж, тут Джейн, пожалуй, тоже оказалась права. Ведь он действительно казался старым по сравнению с сестрами. Ему стукнуло тридцать восемь лет. Сара была на тринадцать лет младше, Шарлотта — на восемнадцать, ну а Джейн и вовсе на двадцать. По возрасту Годрик годился ей в отцы.
Между ними зияла непреодолимая пропасть. И так будет всегда.
— Годрик, — тихо произнесла мачеха. Она поднялась с кресла, подошла к пасынку и удивила тем, что взяла его большую руку в свою маленькую и мягкую. — Так приятно тебя видеть.
И вновь, как всегда при виде этой женщины, Годрика захлестнуло чувство вины и обиды. Рядом с ней он становился неуклюжим школьником и ненавидел это ощущение.
— Мадам, — произнес Годрик, понимая, что его голос звучит слишком натянуто. — Чему я обязан удовольствием видеть вас?
Миссис Сент-Джон взглянула на пасынка — ее голова доходила ему лишь до середины груди, — словно пыталась что-то прочитать в его глазах.
— Нам захотелось тебя увидеть, — произнесла она наконец.
— А еще нам нужны новые платья, — раздался голос Джейн из-за спины матери. В голосе сводной сестры Годрика звучал вызов, но в глазах читалась неуверенность.
Наверняка и он выглядел так же, когда был в ее возрасте.
Годрик кивнул и проводил мачеху к креслу.
— Как долго вы намереваетесь гостить?
— Две недели, — был ответ.
— А… — пробормотал Годрик и тут же ощутил на себе взгляд Мэггс. Только теперь он взглянул на жену.
Жену, с которой делил постель прошлой ночью.
На ней было розовое платье с черными узорами и кружевной отделкой, темные волосы блестели. Она сидела слишком прямо и с беспокойством смотрела на Годрика, сдвинув изящно изогнутые брови. У Годрика перехватило дыхание. Она такая чудесная. Мэггс. Его жена. Если бы в комнате не присутствовала семья его отца, он мог бы подойти к ней, взять за руки и отвести в спальню, где…
Но нет.
Она ясно дала понять, что не ждала от него подобного отношения. Даже если бы его мачеха и сестры не смотрели на них с таким любопытством, ему все равно пришлось бы дождаться ночи.
Для нее он был всего лишь племенным жеребцом, не более того.
Годрик вздохнул и постарался сосредоточиться на беседе.
— Хотите, я поеду с вами по магазинам? — спросил он и заметил краем глаза написанное на лице Мэггс удивление.
Джейн вполне предсказуемо открыла рот, чтобы высказаться, однако взгляд матери заставил ее молчать.
Миссис Сент-Джон улыбнулась пасынку.
— Да, это было бы чудесно.
Годрик кивнул, а Мэггс благодарно ему улыбнулась и передала чашку с чаем — напитком, который он никогда особенно не любил. Тем не менее, Годрик сделал глоток и теперь прислушивался к разговору, наблюдая за присутствующими в гостиной леди.
Очевидно, за то время, что она провела в Лорелвуде, Мэггс успела подружиться с членами семьи его отца. Годрика это совсем не удивило, ведь дом мачехи находился неподалеку. Девушки представляли собой восхитительное зрелище. Темная голова Мэггс резко контрастировала со светлыми головками сестер Сент-Джон. Все три унаследовали цвет волос от матери, только вот Шарлотта была почти блондинкой, в то время как локоны Джейн имели оттенок ореховой скорлупы. Сара сидела рядом с Мэггс и смеялась над какой-то шуткой. Джейн обнимала Шарлоту за шею, едва не усевшись к ней на колени. Подолы платьев девушек перемещались, напоминая усыпанный цветами луг. Миссис Сент-Джон милостиво взирала на происходящее, замыкая круг. Со стороны они казались дамским клубом, представительницы которого с полуслова понимали друг друга.
Годрик посмотрел в свою чашку.
Он будет чувствовать себя очень неловко в присутствии членов семьи отца. Ведь ему необходимо продолжать ночную деятельность, разыскивать похитителей девочек и убийцу Роджера Фрейзер-Бернсби в придачу. Не стоило забывать и о Тревельоне, ведущем наблюдение за домом, что лишь усложняло Годрику жизнь.
Хотя препятствия его никогда не останавливали.
— …если ты согласишься, Годрик, — произнесла миссис Сент-Джон.
Годрик поднял голову и, обнаружив, что на него выжидательно смотрят пять пар глаз, откашлялся.
— Прошу прощения?
Мэггс вздохнула, давая понять, что он пропустил гораздо больше, нежели пару фраз.
— Мы решили отправиться к модистке сразу после ленча, а вечером обедаем с Гриффином и Геро. Только… — Мэггс повернулась к гостьям. — Словом, я уверена, Геро пригласит и вас тоже, как только узнает, что вы в городе.
Джейн всплеснула руками в благоговейном трепете.
— Она ведь дочь герцога, не так ли?
Мэггс улыбнулась:
— И сестра герцога. Вообще-то и он тоже будет на обеде.
Джейн на мгновение замерла в изумлении, а потом принялась восхищенно болтать о платьях, туфлях и о том, что ей надеть вечером.
Годрик вздохнул. День обещал быть долгим. А потом он поймал на себе взгляд Мэггс, губы которой изогнулись в еле заметной ободряющей улыбке.
Что ж, возможно, оно того стоит.
Мэггс наблюдала за тем, как герцог Уэйкфилд, сдвинув брови, неодобрительно смотрел на племянника.
— Не понимаю, почему мальчик начинает плакать всякий раз, когда меня видит.
— Он развивает хороший вкус, — заметил Гриффин, беря на руки малыша Уильяма, который тотчас же затих и, прильнув к груди отца, принялся сосать указательный палец.
Геро закатила глаза. Она никогда не делала так до того, как стала женой Гриффина.
Гости сидели в гостиной, куда няня принесла Уильяма, прежде чем уложить спать. Бабушка Элвина наклонилась к Геро, приложив руку к уху наподобие рупора, чтобы слышать, что ей кричит хозяйка дома. Джейн сидела, словно проглотила аршин, и с благоговением наблюдала за каждым жестом герцога Уэйкфилда. Сидящие рядом с ней сестры и мать чувствовали себя более свободно, радуясь, что оказались в таком высокопоставленном обществе. Зная, как быстро распространяются в Верхнем Хорнсфилде сплетни, Мэггс была уверена, что ее новые родственники еще долго будут посещать обеды у соседей, желающих услышать все подробности этого вечера из первых уст. Годрик стоял возле камина и наблюдал за происходящим. Мэггс сдвинула брови. Ну почему он всегда казался таким отчужденным, даже находясь в кругу собственной семьи?
Уильям пискнул, отвлекая внимание Мэггс. На жилете Гриффина возникло пятно от детской слюны, и Мэггс не смогла сдержать усмешку. Что случилось со скандально известным лондонским повесой?
— Можно? — робко попросила она, указывая на малыша.
— Конечно.
Гриффин вложил мальчика в руки Мэггс, и она тут же поймала на себе пристальный изучающий взгляд больших зеленых глаз Уильяма, оттенок которых так напоминал его отца. Мальчик оказался тяжелее, чем Мэггс ожидала. Крепкий, тяжелый сверток, от которого исходил легкий аромат молока и печенья. Рыжевато-каштановые кудрявые волосики Уильяма, его пухлые щечки и розовые губки выглядели настолько умильно, что Мэггс не удержалась и поцеловала его в лобик.
«Господи, скорее бы уже».
Уильям вытащил изо рта палец и похлопал Мэггс по щеке мокрой ручкой.
— Младенцы такие неряшливые, — провозгласила бабушка Элвина и тут же опровергла собственные слова, принявшись прищелкивать языком и ворковать с Уильямом.
— У него режутся зубки, — пояснила Геро. — Хочешь, заберу его? Иначе он испортит тебе платье.
— Нет, позволь мне подержать его еще немного, — пробормотала Мэггс. — Он такой красивый.
— Это верно. — Геро с любовью посмотрела на сына, и ее губы изогнулись в улыбке.
Грудь Мэггс сдавила тоска. Этого. Именно этого она хотела.
Мэггс подняла глаза и поймала на себе пристальный взгляд мужа. Он, словно бы прочитав ее мысли, наклонил голову в безмолвном обещании. У Мэггс перехватило дыхание. Ну разве мог бы другой мужчина быть так к ней добр? Он так ее оберегал. Целый день сопровождал вместе со своими сестрами и мачехой по магазинам и ни разу не выказал раздражения или скуки. День прошел так чудесно, что только одеваясь к ужину, Мэггс вспомнила, что Годрик обещал помочь ей с поисками убийцы Роджера. Она понимала, что должна расспросить мужа о его планах и убедиться, что он не забудет о собственном обещании, но пока ей нужна была небольшая передышка.
Передышка от воспоминаний о смерти и потерях.
— А, Мэндевилл, — протянул герцог.
Обернувшись, Мэггс увидела, что приехал ее старший брат Томас Рединг, маркиз Мэндевилл. Рядом с ним стояла его очаровательная жена Лавиния, волосы которой, как показалось Мэггс, стали еще более рыжими.
— У тебя пятно на жилете, — бросил Томас, обращаясь к брату.
— Знаю, — сквозь зубы процедил Гриффин.
Мэггс вздохнула. Ее братья никогда не дружили, но по крайней мере теперь они хотя бы разговаривали друг с другом.
Джентльмены тихо беседовали, когда дворецкий объявил, что ужин подан.
Геро забрала у Мэггс малыша Уильяма, звонко чмокнула его в щечку, а потом передала няне, что-то сказала ей и тоскливо смотрела им вслед. Она поймала на себе взгляд Мэггс и печально улыбнулась.
— Обычно я сама укладываю его спать. Знаю, это глупо, но я не могу никому позволить сделать это вместо меня.
— Сможешь заглянуть к нему позже, — ласково произнес Гриффин, предлагая жене руку.
Вложив в нее ладонь, Геро сморщила нос.
— Не стоит потакать моим сентиментальным причудам.
— Но мне нравится тебе потакать, — прошептал Гриффин, уткнувшись носом в огненно-рыжие завитки на виске жены, и Мэггс покраснела, сочтя, что эти слова не предназначались для ее ушей.
— Идем? — Рядом с ней оказался Годрик.
— Конечно. — Мэггс взяла мужа под руку, заметив, как дрожат ее пальцы. Тело помимо ее воли откликалось на близость Годрика, на исходящее от него тепло, и Мэггс с ужасом осознала, что даже если бы ей не нужен был ребенок, она все равно хотела бы этого мужчину.
«Это неправильно», — лихорадочно думала Мэггс, пока Годрик вел ее в столовую и усаживал за стол. Она рассеянно опустилась на место, не в силах собраться с мыслями, которые гудели, точно пчелы в улье. Ее тело не должно испытывать такого томления. Она ведь любит Роджера. Да, она благодарна Годрику за все, узнала его немного лучше и даже начала испытывать к нему что-то похожее на восхищение. Только вот это не было любовью.
Ее тело не должно реагировать на близость без любви. Это неправильно.
По левую руку от Мэггс сидела Шарлотта, а по правую — о Боже! — оказался герцог. Мэггс мысленно вздохнула. Герцог Уэйкфилд был слишком пугающим и обескураживающим джентльменом, чтобы она могла вести с ним непринужденную беседу. Лакеи внесли огромные блюда с рыбой и начали раскладывать ее по тарелкам, а Мэггс никак не могла придумать, о чем же поговорить с его светлостью.
К счастью, герцог заговорил первым:
— Понравился ли вам спектакль в Хартс-Фолли, миледи?
— О да, ваша светлость, — пробормотала Мэггс, наблюдая за тем, как герцог разделывает рыбу. — А вам?
— Должен признаться, я не слишком люблю театр, — скучающим тоном протянул герцог, но взгляд его глаз смягчился, когда он посмотрел на Мэггс. — Но его очень любят Феба и кузина Батильда.
Впервые за все время знакомства с этим человеком Мэггс ощутила некое подобие симпатии.
— Вы часто возите их в Хартс-Фолли?
Герцог пожал плечами:
— Туда или в другие театры. Им также нравится опера. Особенно Фебе. Думаю, музыка компенсирует то обстоятельство, что она не очень хорошо видит происходящее на сцене. — Герцог нахмурился и перевел взгляд на тарелку.
У Мэггс сжалось сердце.
— Все так плохо?
Герцог лишь кивнул в ответ и, кажется, испытал облегчение, когда за столом раздался голос Томаса.
— Этот закон действует слишком короткий период времени, — говорил он Гриффину. — Когда всех торговцев джином арестуют, торговля спиртными напитками на улицах Лондона мало-помалу сократится.
— Прошло два года, — возразил Гриффин, — а от твоего закона никакой пользы. Разве что информаторы набили себе карманы. До сих пор джином торгуют в каждом четвертом доме Сент-Джайлза.
Томас прищурился, когда лакеи внесли второе блюдо — жареное мясо с овощами — и открыл рот, чтобы дать достойный ответ.
Однако его опередил герцог.
— Гриффин прав.
Оба брата в изумлении посмотрели на его светлость. Герцог никогда не был дружен с Гриффином. Более того — он был категорически против их с Геро брака, и всегда считался другом и союзником Томаса.
И все же герцог отложил вилку и откинулся на спинку стула.
— Закон просуществовал два года. За это время он должен был доказать свою эффективность, однако ничего подобного не произошло. Единственная его польза состоит в том, что он позволил исправить недочеты аналогичного закона 36-го года. Только… — герцог поморщился, — это слабое утешение. Мы в тупике. Джин выпивает из города кровь и силу, подобно мерзкому паразиту.
— И что вы предлагаете? — медленно произнес Томас.
Герцог вперил в него взгляд холодных глаз.
— Нам нужен новый закон.
Гриффин, Томас и герцог вступили в жаркую политическую дискуссию, в то время как Годрик просто крутил в пальцах бокал, внимательно прислушиваясь к аргументам каждой из сторон. Он не являлся пэром, поэтому не заседал в парламенте, но в последнее время, казалось, каждого представителя мужского пола в Лондоне затронула тема приносимого джином вреда и рассуждения о том, что с этим делать.
И уж конечно, эта проблема не обошла стороной Сент-Джайлз.
Мэггс вздохнула и повернулась к Шарлотте.
— Тебе понравились купленные платья?
— Да, хотя мне очень хотелось то, из голубого муара.
Шарлотта сердито посмотрела на сидящую напротив Джейн. Сестры едва не подрались из-за восхитительного голубого муара, пока мать не успокоила их единственной фразой о том, что муар не получит никто, если они сейчас же не решат вопрос миром. Сестры молча сверлили друг друга взглядами на протяжении нескольких секунд, после чего Шарлотта громко фыркнула и уступила сестре. А уже десять минут спустя они с удовольствием поедали мороженое, почти соприкасаясь белокурыми головами, и стороннему наблюдателю даже и в голову бы не пришло, что еще недавно они едва не выцарапали друг другу глаза.
Впрочем, это вовсе не означало, что Шарлотта простила сестру.
— Зато тебе досталась бирюзовая парча, — напомнила ей Мэггс.
— Да, — просияла Шарлотта, — и еще эти восхитительные кружевные митенки. — Она счастливо вздохнула и повернулась к Мэггс. — Персиковый шелк очень подходит к твоим темным волосам. Уверена, Годрик будет от тебя без ума.
Мэггс улыбнулась и отвела взгляд. Хотела ли она, чтобы Годрик был от нее без ума? Мэггс посмотрела на мужа и увидела, что он внимательно наблюдает за ней из-под полуопущенных век, продолжая медленно крутить в длинных изящных пальцах тонкую ножку бокала.
По какой-то неведомой причине румянец обжег ее щеки, и она поспешно отвела взгляд и отпила вина, чтобы успокоиться.
— Мэггс? — неуверенно обратилась к ней Шарлотта.
Мэггс посмотрела на золовку.
— Да?
Шарлотта складывала в тарелке отварной картофель и пастернак, а потом чертила вилкой ровные ряды. Она наклонилась к Мэггс и понизила голос:
— Как думаешь, Годрик когда-нибудь… — Она откашлялась, подыскивая нужные слова, и ее лоб прорезали морщины, похожие на бороздки в тарелке. — Как думаешь, Годрик когда-нибудь захочет сблизиться с нами?
— Не знаю, — честно призналась Мэггс. Услышав рассказ мужа о его детстве, она поняла, что пропасть между ним и остальными членами семьи образовалась еще до того, как смерть Клары сделала Годрика отшельником. Они были так далеки друг от друга. Так возможно ли навести мост над пропастью, которую неумолимо расширяют время и расстояние?
Мэггс закусила губу и откинулась на спинку стула, когда лакеи внесли бокалы со сливочным коктейлем.
— Просто… — Шарлотта по-прежнему хмурилась, глядя в бокал с коктейлем. Она взяла ложку, потыкала ею в густую массу, а потом снова положила на стол. — Когда я была маленькой, он казался мне таким высоким и сильным. Я считала его богом. Мама говорит, я бегала за ним как привязанная, когда он приезжал навестить нас. Хотя это случалось нечасто. Должно быть, ужасно скучно, когда за тобой таскается девчонка, годящаяся тебе в дочери.
Как же хотелось Мэггс в этот момент швырнуть в мужа ложкой.
— Сомневаюсь, что ему было с тобой скучно, — мягко произнесла Мэггс. — Просто твоя мама вышла замуж за вашего отца, когда Годрик как раз вступил в очень сложный возраст. К тому же он потерял свою мать… — Мэггс осеклась. Да, Годрик испытал боль, будучи ребенком. Но теперь-то он взрослый мужчина, и у него не было причин сторониться сестер.
— Он мой брат, — прошептала Шарлотта так тихо, что Мэггс едва расслышала ее слова. — Мой единственный брат.
От этих слов сердце Мэггс болезненно сжалось, и даже восхитительный коктейль приобрел горьковатый привкус. Необходимо как-то заставить Годрика понять, что его сестры и мачеха очень важны для него. Потому что это, возможно, его последний шанс примириться с семьей. Ведь едва только девушки обзаведутся семьями, им станет не до брата и не до воссоединения с ним.
И он закончит жизнь в полном одиночестве.
Мэггс медленно опустила ложку в пустую тарелку. Она пообещала уехать из Лондона — и от Годрика, — как только поймет, что беременна. В деревне у нее будет ребенок, друзья и родственники. Ведь она уже жила там очень счастливо, хотя для полного счастья ей не хватало только ребенка. А вот Годрик…
Кто есть у него?
Друг — лорд Клер. Но у лорда Клера своя семья, которая будет расти и требовать все больше времени. Мэггс представила состарившегося одинокого Годрика, окруженного лишь книгами. Придет день, и он перестанет надевать костюм Призрака и исчезать из дома по ночам, если, конечно, эта деятельность не принесет ему погибель еще раньше. И у него ничего больше не останется.
Мысль об этом причиняла Мэггс почти физическую боль. Она посмотрела на мужа, слушавшего, что говорит Лавиния. Да, она не любит его, но ведь он ее муж. И она несет за него ответственность. Как она раньше не понимала, что просто не может оставить его одного?
Джентльмены неожиданно поднялись со своих мест, и Мэггс поняла, что пропустила приглашение Геро выпить чаю в гостиной. Герцог помог подняться из-за стола сначала миссис Сент-Джон, а потом Мэггс, отдав предпочтение возрасту и тем самым еще больше возвысившись в глазах Мэггс.
Миссис Сент-Джон взяла под руки невестку и Шарлотту.
— О чем это вы шептались так серьезно за десертом?
— О Годрике, — вздохнула Шарлотта, и миссис Сент-Джон просто кивнула, ибо что тут еще скажешь?
В гостиной Геро уже разливала чай, в то время как Сара села к клавесину и нажимала на клавиши, пробуя свои силы.
— О, девочки, спойте, прошу вас, — попросила дочерей миссис Сент-Джон, беря чашку с чаем. — Ту балладу, что вы разучили несколько дней назад.
Джейн и Шарлотта взялись за руки и затянули балладу под аккомпанемент клавесина.
— Чудесно, просто чудесно, — пробормотала бабушка Элвина, постукивая пальцами по подлокотнику кресла в такт музыке.
Мэггс откинулась на спинку стула и с наслаждением слушала. Ее собственный голос мог бы испугать стаю ворон, но она любила слушать, как поют другие. Сестер Сент-Джон нельзя было назвать выдающимися певицами, но они обладали очень приятными голосами. Мэггс даже не отвлекало то обстоятельство, что они время от времени запинались и хихикали. Они пели перед своими родными, и Мэггс радовалась тому, что девочки чувствуют себя легко и непринужденно в компании таких высокопоставленных леди, как Геро и Лавиния.
Через час к дамам присоединились джентльмены, и Мэггс сразу же заметила, как напряглись сестры. Она вздохнула. Трудно было расслабиться в присутствии ее брата Томаса или герцога. Гриффин тоже пришел, и Мэггс решила с ним поговорить.
Поэтому она потихоньку подошла к брату и попросила показать ей дом, которого она еще не видела.
Гриффин настороженно посмотрел на сестру, но с готовностью подал ей руку и повел в холл, предварительно шепнув пару слов жене. Когда они выходили из гостиной, Мэггс поймала на себе заинтересованный взгляд Годрика. В доме царила тишина. Однако скоро вновь заиграл клавесин, и красивый баритон затянул песню. Мэггс сдвинула брови. Как странно. У Томаса никогда не было голоса, а умел ли петь Годрик, она не знала.
Гриффин повел сестру к парадной лестнице, рассказывая что-то о застекленном потолке, штукатурке и итальянском влиянии. Мэггс искоса бросила на него взгляд. Он что — смеется над ней?
— О, ради бога, Гриффин, замолчи, — произнесла она наконец.
Гриффин посмотрел на сестру, и в его глазах заплясали озорные искорки.
— Я так и подумал, что экскурсия по дому тебе не так уж интересна. Ну и в чем дело?
— В тебе и производстве джина, — прямо ответила Мэггс, ибо не знала, как сказать об этом деликатно. К тому же у нее было не так много времени.
— Во мне и производстве джина? — беззаботно переспросил Гриффин, что и выдало его с головой.
Мэггс глубоко вздохнула:
— Я знаю, что ты поддерживал семью и даже Томаса, производя джин в Сент-Джайлзе.
— Черт бы побрал этого Сент-Джона! — взорвался Гриффин. — Он не имел права рассказывать тебе об этом.
Мэггс вскинула брови.
— Думаю, он имеет на это право. Я его жена и что более важно — твоя сестра. Гриффин! Почему ты не сказал, что у нас финансовые трудности?
— Вас это не касалось.
— Не касалось? — Мэггс изумленно смотрела на брата, вот уже в который раз убеждаясь в том, что ему не помешала бы хорошая встряска. — Мы с Каро тратили деньги без счета. Я помню, как после смерти папы Томас купил этот ужасный позолоченный экипаж. Он ни за что не сделал бы этого, если б знал, что у нас проблемы. Конечно же, нас это касалось. Мы стали бы экономить и лучше обдумывать покупки.
— Я не хотел, чтобы вы считали каждое пенни. — Гриффин испустил вздох и сделал шаг назад. — Разве ты не понимаешь, Мэггс? Это была моя ноша. Потому что я должен был заботиться о вас с Каро и о маме.
— А Томас? — тихо спросила Мэггс.
— Он никогда не умел считать деньги. Как и отец. Так что, кроме меня, некому было о вас заботиться.
— Гриффин, — мягко произнесла Мэггс, кладя ладонь на руку брата. — Была ведь еще я. Я имела полное право хотя бы поддержать тебя морально. Имела право знать.
Гриффин поморщился и отвел взгляд. Мэггс ожидала, что он возразит, ибо три года назад ее еще неженатый брат так и поступил бы. Но Гриффин снова посмотрел на сестру, и его взгляд потеплел.
— О, Мэггс, — сказал он. — Ты же знаешь, что я ни в чем не могу тебе отказать. — Мэггс многозначительно вскинула брови, и Гриффин примирительно поднял руки. — Ладно. Хорошо. Я должен был тебе рассказать и переложить часть груза на твои плечи.
— Спасибо, — просто ответила Мэггс. — И еще один вопрос.
В глазах Гриффина вновь вспыхнула тревога, но он храбро кивнул.
— Семья до сих пор нуждается? — спросила Мэггс. — У тебя проблемы?
— Нет, — поспешно ответил Гриффин, и Мэггс испытала облегчение. — У меня по-прежнему есть небольшое дело, и оно вполне законно. Я развожу овец в нашем загородном поместье. Здесь в Лондоне из их шерсти производят пряжу. — Он пожал плечами. — Предприятие небольшое, но оно приносит стабильный доход. И я намерен расширить производство. Хотя… — добавил Гриффин, поморщившись, — я никогда не рассказываю об этом в обществе.
Прекрасно, когда у тебя есть деньги. Но в свете осуждали тех, кто зарабатывал эти деньги собственным трудом. Считалось, что джентльмен скорее будет голодать, чем запачкает руки торговлей.
Хорошо, что Гриффин никогда не придерживался общепринятых правил.
Мэггс взяла брата под руку.
— Рада это слышать. Только, Гриффин…
— Да? — Гриффин повел сестру назад в гостиную, откуда по-прежнему раздавался баритон.
— Пообещай, что если у тебя снова возникнут трудности — финансовые или какие-нибудь другие, — ты расскажешь мне о них.
— Хорошо, Мэггс, — вздохнул Гриффин, закатывая глаза.
Мэггс улыбнулась. Гриффин мог упрямиться сколько угодно, но для нее было важно то, что он с ней честен. Члены семьи должны быть честными друг с другом. А еще они должны делиться радостями и горестями.
Мэггс как раз раздумывала над тем, как подтолкнуть Годрика к его семье, когда они с Гриффином переступили порог гостиной, и Мэггс застыла от изумления.
Красивый баритон принадлежал герцогу Уэйкфилду.
Мэггс лежала в постели, окруженная холодной тьмой, и старалась не предвкушать появления Годрика. Старалась не желать его.
Она пыталась убедить себя в том, что делает это только ради ребенка, но все аргументы растворялись в ее сознании, и она слышала лишь собственное тяжелое прерывистое дыхание. Мэггс постаралась припомнить подробности ужина у Гриффина и Геро, милое личико Уильяма, их с Гриффином беседу и сурового герцога Уэйкфилда, поющего подобно архангелу. Однако образы не задерживались в ее сознании. Мэггс даже попыталась припомнить вкус коктейля и его сливочную консистенцию, но вместо сладости ощущала лишь вкус губ Годрика.
Мэггс даже показалось, что она застонала.
И Годрик наконец пришел, двигаясь неслышно, словно призрак, коим он по сути и был. Мэггс не знала, что он пришел в ее спальню, до тех пор, пока матрас не прогнулся под тяжестью его тела и она не ощутила исходящее от него тепло.
Мэггс задрожала еще до того, как Годрик до нее дотронулся.
А потом его руки заскользили по ее плечам и обтянутым сорочкой бокам, поднялись к холмикам грудей, и Годрик навис над женой, точно ястреб над добычей.
У Мэггс перехватило дыхание. Было в Годрике что-то опасное. Только вчера он тщательно скрывал это. Это была лишь вторая их ночь, и Мэггс отчаянно запаниковала. Ведь впереди будет еще много таких ночей. И она будет так же лежать в темноте и ждать его прихода. Так же направлять свои мысли в нужном направлении. Так же пытаться ничего не чувствовать.
Как пыталась сейчас и терпела фиаско.
Пальцы Годрика уверенно обхватили ее груди, и Мэггс не составило труда вспомнить их изящную форму и представить, как они будут ласкать ее.
Она закусила губу, когда подушечки пальцев Годрика коснулись ее уже ставших тугими сосков. От этих прикосновений кожа покрылась мурашками. Когда же Годрик еще раз коснулся чувствительных тугих бусин, а потом одновременно сжал их, Мэггс едва удержалась, чтобы не выгнуться навстречу искусным рукам мужа.
Роджер. Она должна думать о Роджере.
Годрик порывисто наклонил голову, и его губы — влажные и горячие — обхватили сосок. Язык мужчины ласкал его сквозь тонкую ткань сорочки, и все мысли тут же улетучились из головы Мэггс. Она выгнулась и тихонько застонала. Руки Годрика сомкнулись на талии, не давая ей пошевелиться. Висящий на цепочке его прохладный кулон коснулся ее живота, когда Годрик втянул губами тугой сосок. Потом он слегка отстранился и подул на слишком чувствительную кожу жены, прикрытую лишь влажной тканью сорочки, и она задрожала от внезапного холода. Годрик же переключил внимание на вторую грудь и на все тело жены. Он не давал Мэггс возможности прийти в себя, вернуть самообладание после этого чувственного нападения.
Она могла лишь ощущать и желать большего.
Годрик поднял голову, лишь когда дыхание стало прерывисто вырываться из груди Мэггс, а потом вновь опустил ее и принялся описывать чувственные круги на ее подрагивающем животе. Сначала Мэггс не догадывалась о намерениях мужа, ибо даже представить подобного не могла, но когда он задрал подол ее сорочки и спустился ниже, в ее груди шевельнулось ужасное предчувствие.
— Нет. — Мэггс заговорила впервые после появления Годрика в ее комнате, и коротенькое слово прозвучало грубо даже для ее ушей.
Мэггс облизнула губы, чувствуя, что ее сердце все еще бешено колотится.
Годрик на мгновение замер. Его поза и руки, упиравшиеся в матрас по обе стороны бедер Мэггс, внушали опасения. Он навис над женой, и казалось, что его воля держится на тоненькой ниточке, готовой оборваться в любую секунду. Словно он хотел проигнорировать ее мольбу и выполнить свое намерение. Коснуться губами… ее лона.
Мэггс не была девственницей и прекрасно понимала, чего хочет Годрик: окончательно лишить ее воли. Но она не могла этого допустить. Ведь тогда ей пришлось бы довериться этим красивым губам и забыть обо всем на свете.
Последние воспоминания о Роджере растворились бы и исчезли из ее сознания.
Мэггс медленно перевела дыхание и осторожно коснулась плеч мужа. Его мышцы напоминали тугие неподатливые канаты, и Мэггс не смогла бы его оттолкнуть, даже если бы очень захотела.
— Пожалуйста, — прошептала она.
Годрик не двигался еще некоторое время. А потом он сбросил руку Мэггс со своего плеча, задрал подол сорочки и устроился между ее ног. Мэггс уже готова была принять его в себя, но Годрик, должно быть, решил, что этого недостаточно. Поэтому он еще некоторое время дразнил ее, водя кончиком тугой плоти по влажным складкам, и только потом подался вперед.
Мэггс судорожно сглотнула, запрокинула голову и попыталась расслабиться. Животные ведь делают подобное, не задумываясь о чувствах. Так почему же люди не могут последовать их примеру? Кто-то мог. Но только не Мэггс.
Она думала — и чувствовала — слишком много.
Мэггс схватила мужа за руки, когда он полностью погрузился в нее. Она попыталась разглядеть в темноте хоть что-то. Выражение его лица, например.
Но видела лишь очертания большой мужской фигуры.
И все же Мэггс знала, что это… он. Узнала бы его даже с завязанными глазами. Что было тому причиной? Исходящий от него запах или так называемое родство душ… Мэггс чувствовала Годрика каждой клеточкой тела.
Годрик. Нависал над ней.
Годрик. Медленно выходил из нее.
Годрик. Снова погружался в ее лоно.
Он не только властвовал над плотью Мэггс, но и хотел заполучить ее душу.
Мэггс мысленно боролась с соблазном, закрывала глаза, старалась не дотрагиваться до Годрика, защищала свои чувства.
Но это было невозможно. Ведь Годрик занимался с ней любовью.
Мэггс старалась изо всех сил и в конце одержала небольшую победу. Когда движения Годрика стали быстрее и настойчивее, она собрала волю в кулак. Годрик дернулся всем телом, крепко прижавшись к Мэггс, и достиг пика, но она ему не ответила. Когда он задрожал и запрокинул голову, она была не с ним.
Однако времени поздравить себя с победой не оказалось.
Годрик наклонился в темноте, и Мэггс подумала, что он собирается ее поцеловать. Она отвернулась и тут же услышала хриплый голос мужа, губы которого почти касались ее уха.
— С кем вы сейчас занимались любовью, миледи? Уж точно не со мной.
